Сагарчинский лес
Держу в руках тоненькую книжку. Её название «Живой символ малой Родины». Эта книжица дорога и приятна мне тем, что в ней среди прочих помещено сочинение сестры Айжан об одной из достопримечательностей района - Сагарчинском лесном заповеднике. Каждый раз, начиная читать это сочинение, я ловлю себя на мысли, что многие приводимые сестрой воспоминания невольно сливаются с собственными. Ведь Сагарчинский лес – это часть и моей жизни. Там я около десятка лет заготавливал с отцом сено и потому мне есть, чем дополнить её рассказ.
Общая площадь Сагарчинского леса составляет около 145 гектаров: он выглядел бы совсем небольшим, к примеру, в масштабах лесов соседней Башкирии, но в условиях нашей степной зоны этот оазис зелени смотрится просто великаном, представляет из себя нечто редкое и величественное. Уже издали возвышающаяся посреди открытой местности стена леса поражает воображение. Восхищают своей необычной высотой деревья: главная "обитательница" заповедника чёрная ольха достигает тут двух-трёх десятков метров в вышину. С ольхой в западной части леса перемежаются выделяющиеся яркой белизной столь же высокорослые тополя. В глубине пущи встречаются также ивы – необыкновенные, толстоствольные - в один, а где и в два обхвата толщиной.
Благоприятным обстоятельством способствовавшим возникновению леса стало удачное расположение его в своеобразной природной котловине приилечной зоны, что обеспечило возможность питания водами весенних паводков Илека – с одной стороны, и речки Карабутак – с другой северной стороны. Обилие влаги привело к бурному развитию растительности, возникновению обширного лесного массива в нынешнем виде.
Прошло немало лет с тех пор, как я не был в Сагарчинском лесу, но его незабываемые картины стоят у меня перед глазами и сейчас…
Сенокос.
Раннее утро. Солнце ещё только-только начинает всходить из-за горизонта. Мы с отцом по свежей утренней прохладце спешим на сенокос, что бы успеть поработать до наступления жары. Минут через пятнадцать за крайней животноводческой базой нашим глазам открывается лес: огромный и тёмный, лежащий уже совсем близко. Немного не доходя до опушки, мы начинаем спуск вниз в широкий выводящий к лесным пределам овраг. Потревоженные движением в воздух стаями взмывают комары. Они с монотонным надсадным гудением облепляют нас и начинают кусать. Я, как могу, отбиваюсь от комаров фуражкой, но на идущего впереди отца эти кровососы, кажется, не производят особого впечатления. На спине его уселось, наверно, около сотни насекомых, но он лишь изредка отмахивается от них рукой.
Пройдя овраг по узенькой еле заметной тропинке мы начинаем углубляться в ведущий в лес проход. На входе нас встречают высокие заросли камышей и крапивы. Длинные чуть ли не метровой высоты, эти растения местами своими стеблями заслоняют проход. Чтобы преодолеть это препятствие отцу, идущему первым, приходится время от времени отгибать нависшие стебли в стороны. Затем, в определённый момент пути заросли резко заканчиваются, и мы вдруг оказываемся внутри леса. В лесу в это ранее время суток темно, густые кроны высоко взметнувшихся вверх деревьев, почти не дают возможности проникнуть сюда солнечным лучам. Чем дальше, тем всё реже становится растительность: сгущения из узколистых папоротников, сплетения хмеля, ежевичные и иные, концентрируются тут в основном вокруг возвышений, образуемых растущими и поваленными деревьями. Внизу же под ними на открытых участках почвы произрастают лишь низкорослый камыш, зелёные мхи и другая болотная зелень. Начинающая слегка покачиваться под ногами почва указывает на то, что мы приближаемся к центру леса. В центре путь нам преграждает небольшой лесной родник, вода в котором настолько прозрачна, что позволяет ясно рассмотреть илистые очертания дна. По брёвнам, опираясь на взятые поблизости жерди, мы осторожно перебираемся на противоположную сторону, откуда до края леса, кажется, уже рукой подать.
Лесная опушка, куда мы выходим, встречает ярким дневным светом, резко контрастирующим с затенённостью царствовавшей внутри леса. Здесь, у лесного выхода, начинается наш сенокос – цепь раскиданных вдоль леса пригодных для кошения участков. Прибыв на место, отец усаживается на траву и извлекает из кармана кисет с махоркой, а с ним обрезанные прямоугольные листочки газетной бумаги. После, выудив из кисета горсть махорки, он высыпает её на бумагу и ловко сворачивает сигарету. Пока отец курит, я нахожу в кустах запрятанные части кос и, вынеся наружу, начинаю с помощью молоточка соединять их между собой.
Утренняя ещё не отошедшая от росы трава мягка и податлива, её легко и приятно косить. Под ритмичное «в-ж-ж-жик, в-ж-ж-жик», коса делает полукруг, выталкивая срезанную траву на край в валок. Каждый взмах косы сопровождается взлётом вверх стай всосавшихся в сочные листочки подрезаемых растений комаров. Через день-другой комаров здесь уже не будет, они переберутся в другие нетронутые косой места.
Часам к одиннадцати солнце поднимается выше и начинает всё настойчивее напоминать о себе жара. В лесу постепенно становится душно, во время работы не только лицо, но и спина обильно покрываются потом, усиливается жажда. Лишённая утренней росы, трава становится более жёсткой и упругой. Не выдержав жары, прячутся в тень комары, их место занимают крупные лесные мухи.
Примерно к полудню, когда жара становится особенно невыносимой и заканчиваются запасы воды в бидончике, мы разбираем косы и, упрятав их в кустах, уходим домой.
В те жаркие дни сенокоса мне довелось встречаться с различными дикими обитателями Сагарчинского леса. Вот описание некоторых из этих встреч.
Короткое знакомство.
,
В лесу за болотом среди деревьев росла лесная смородина. Травостой вокруг той смородины был достаточно высокий и поэтому мы каждый год здесь косили. И в нынешнем году тоже, как только закончили с другими, взялись за указанное место. Обкашивать траву вокруг смородины досталось мне. Начав, как обычно, с краю, я раз за разом прошёлся косой вдоль зарослей и остановился. Потом бросил взгляд на кусты и заметил в глубине их какое-то странное шевеление. Приблизившись, отогнул руками ветви и увидел перед собой трёх сидящих в гнезде птенцов. Это без сомнения были детёныши лесной совы, знакомой мне по рисункам из книг. Теперь, впервые видя наяву, я с удивлением отмечал их выдающиеся особенности; яркую, составленную из трёх цветов – белого, чёрного и жёлтого, раскраску оперений совят, причудливые чёткие окружности вокруг маленьких глаз. Удивительным показалось и то, что туловища птенцов были развёрнуты в одну сторону, а головки, вывернутые на 180 градусов, смотрели в мою. Мне почему-то сразу припомнилась давняя вычитка из книги о том, что совы – ночные птицы и слепнут при дневном свете. Но это явно не касалось сидевших передо мной детёнышей: подёргивая головками, они буквально впились в меня глазами, видимо, осознавая грозящую им опасность. Но мне до птенцов не было никакого дела и, немного полюбовавшись, я ушёл продолжать работу.
Косулёнок. Куницы.
Другая встреча произошла на противоположной стороне леса, со стороны реки Карабутак. Здесь, после выкоса основного участка, мы решили начать косить целину. Выбранный целинный участок располагался у дороги и выглядел вполне пригодным для использования: молодая зелень тут значительно преобладала над пересохшей прошлогодней травой и, кроме того, он не успел ещё сильно зарасти вездесущей талой.
В этот раз отца рядом не было, я косил один. Полоса за полосой покончив с придорожной травой, я стал постепенно придвигаться к росшему посередине поляны высокому высохшему дереву. Одинокое с торчащими голыми сучьями, это дерево всем своим видом производило мрачное впечатление, как вдруг, во время очередного «прохода» косы, раздался резкий пронзительный крик. Звук, похожий именно на крик, а не на какой-то другой… Но главное, было совершенно непонятно, кто его издал?.. Оправившись от первоначального испуга, я стал внимательно оглядывать местность вокруг себя. Но сколько не смотрел, ничего подозрительного увидеть не смог. Успокоившись, снова взялся за косу. Только взмахнув, повёл косой по траве, как вновь неизвестно откуда вылетел пронзительный крик... Это было уже слишком…я ничего не мог понять: передо мной были только высохшее дерево, да неподвижная стена окружавших поляну тал… В голову начали лезть самые неестественные мысли, но в конце концов рассудив здраво, я вновь решил продолжить работу. Когда уже «занёс» косу над травой, вдруг заметил впереди что-то тёмное. Наклонился, пригляделся – а это маленький косулёнок размером с кошку. Оказывается, это он кричал от испуга, ведь коса, действительно, прошла всего в нескольких сантиметрах от него. Лежит, опустив вниз голову, весь какой-то тёмно-коричневый с чёрными полосками на спине. Потрогал рукой, чтобы погладить – а шерсть на нём жестковатая, как будто скомканная. Почему он здесь лежит, догадаться нетрудно: наверно косулиха-мать бросила его здесь и теперь, возможно, настороженно наблюдает за мной со стороны... Но я косулёнку плохого не сделаю, обойду стороной. Пусть только немного подождёт, пока я уйду…
Неподалёку от указанного места произошла другая моя встреча, на этот раз с такими редкими для нашей местности животными, как куницы. Дело было так.
Вечером я задержался на сенокосе и поэтому последние приготовления к обратной дороге проходили в темноте. Перед тем, как тронуться в путь, взглянул назад и увидел нечто интересное: по нависшему дугой над дорогой дереву карабкалось какое-то животное. Величиной то животное было не очень крупным, примерно с хорька. Отчётливо различимый на фоне заходящего дня, зверёк выглядел очень проворным и ловким, всем своим видом источавшим некую ежесекундную готовность к броску. Затем на стволе один за другим появились два сородича этого животного. Находясь всего шагах в десяти от меня, они не выказывали передо мной никакого страха. Прогулявшись по стволу ещё некоторое время, зверьки быстро исчезли в непроглядной темени леса.
О том, что это были именно куницы, я позже узнал от знакомого охотника.
«Болотные» щуки.
О том, что в лесном болоте якобы обитают щуки, я слышал не раз, однако найти убедительное подтверждение этим слухам у меня не получалось. Но вот совсем недавно эта тайна раскрылась: местный житель Николай Кононов рассказал, что лично вылавливал в болотных озерцах щук. По его словам, от обычных внешне эти щуки почти ничем не отличались. Но были они более жёсткими и одревесневшими, что особенно чётко проявлялось при употреблении их в пищу.
Рассказ Н. Кононова напомнил мне об одном произошедшем со мной случае. Как-то зимой пошёл я в лес, что бы нарубить там черенки для лопат. За животноводческим комплексом спустился вниз и принялся по льду лесного болота выискивать подходящую талу. Продвигаясь среди зарослей, заметил вдруг что-то под ногами. Внимательнее приглядевшись определил, что это – рыба, небольшой щурёнок размером примерно с ладошку. Для меня тогда эта находка превратилась в неразрешимую загадку: откуда здесь, посреди болота, да ещё на поверхности льда, могла взяться рыба? Лишь после рассказа Н.Кононова, эта загадка нашла, наконец, своё объяснение.
Кроме названных обитателей в Сагарчинском лесу водятся лисицы, зайцы, дикие кабаны и другие виды животных. В конце семидесятых годов там появились лоси. Настолько безбоязненные, что не боялись даже человека. Помнится, как приходилось отгонять их от плетней, которые плели мы с отцом – рабочим Акбулакского лесхоза. Но пребывание лосей в Сагарчинском лесу оказался коротким, уже на следующий год их не стало. По предположениям лесничего выпавший в тот год глубокий снег позволил волкам загнать лосей в непроходимую лесную чащу, где те и были беспощадно уничтожены. Возможно, что всё было именно так, а может быть эти животные ушли сами…
Конечно же невозможно раскрыть все тайны и секреты, которые молчаливо хранит в себе Сагарчинский лес. Я попытался описать лишь то, что видел своими глазами, что сумела запечатлеть моя память. И после нас сюда ещё будут приходить и приходить люди, у которых лес всегда будет вызывать самую различную гамму чувств. Кроме единственного – равнодушия…