Буквально несколько дней назад, вот какой разговор состоялся между Воронцовым и Вершининым, который сказал
- Хорошо, если живёшь в большом городе много лет, особенно, если часто навещаешь отдалённые районы. Вот, как я, например. Мне так много приходится ездить по переулкам, по дворам, и нет какого-то одного маршрута. Наоборот, путь каждый раз новый и неожиданный. Ты не представляешь, как это иной раз бывает приятно. С каких-то пор я, даже, стал осознавать и чувствовать стал, это ведь не просто закоулки города, это закоулки моей души. Понимаешь меня?
Воронцов несколько отвлёкся и поэтому спросил в большей степени машинально
- И что там?
- Там? Переживания, какие-то давние события, знакомые женщины…
Обычно, Вершинин говорил «бабы». Что именно стало причиной таких перемен? Солнце ли весеннее, хороший гороскоп или, быть может, хороший врач с порошками и добрым словом...В иные времена Воронцов обязательно задумался бы над этим вопросом. А теперь это сразу же показалось ему скучным и неуместным занятием. Вот какие произошли перемены.
Воронцов и сегодня с самого утра был в хорошем настроении.
Зазвонил телефон. Вместо имени на экране определился номер. Воронцов взял трубку. Звонила дочь.
- Ты дома? Я не очень далеко. Можно зайду?
- Конечно, конечно, заходи, Солнышко.
- Минут через десять буду.
Воронцов осмотрелся внимательным взглядом и пошёл, было, прибрать разбросанные вещи, но снова зазвенел телефон. На этот раз звонил Вершинин. Он проговорил бодрым голосом
- Удивительное дело, вдруг, мысль пришла, возможно, это после морозной зимы – а не поехать ли в Грецию?
- В Грецию погреться? А почему не на Лазурный Берег, Сен Тропе?
Вершинин легко парировал
- Скучаешь по французской шантрапе?
- Какой, французской, там давно одни арабы!
- А знаешь, брат, какие у арабов бабы?!
Воронцов рассмеялся и тоже спросил в ответ
- А знаешь последнюю новость?
- Как тебе сказать, я каждую секунду что-то новое узнаю… при желании, когда не лень.
- Ну, давай так сформулируем – какая последняя новость самая интересная?
- Последняя? Новость? И самая интересная?
- Ага.
Вершинин всё не унимался
- Новый Завет, я думаю…
- Это да, но есть ещё и вторая, не менее ошеломляющая – ко мне опять дочь в гости идёт! Так что, подожди с разговорами, мне надо прибраться успеть.
Никаких отношений с дочерью не было годами. И вот, в последнее время, начались звонки, потом визиты, сообщения в соцсетях. Вершинин как-то раз, во время прогулки, так прокомментировал эти перемены.
- Решила узнать про тебя, что ты за человек… Может, уже дохаживать пора.
Стоя у окна, и забыв о разбросанной одежде, Воронцов невольно размышлял об этом. Ему вспомнилось, что лет несколько назад, одна сослуживица предсказывала
- Будет она с тобой общаться, не переживай. Особо близких и доверительных отношений не дождёшься, а так, из интереса будет наведываться.
За окном старый двор оживал, прямо на глазах, отогревался, оттаивал на солнышке в последние несколько чудесных, светлых дней весны. Воронцов подумал – Она ведь тут выросла, в этом вот дворе, да ведь и я тоже, когда-то… О! Вон идут! Внука притащила…
Воронцов почувствовал, как невольно обрадовался и в то же время ощутил сильную, щемящую неловкость, увидев, идущими по двору наискосок между старыми яблонями этих двух самых родных на свете, и вместе с этим, так мало знакомых ему людей.
Воронцов открыл дверь. На пороге стояла красивая молодая женщина с ребёнком. Малыш насупился и отвёл взгляд, женщина сказала
- Привет, папа!
- Здравствуй, красавица! Проходите. Вы это из садика, что ли, не пойму?
- А мы не только в садик ходим.
- Ещё куда?
- В Центр развития человека.
Егор ухмыльнулся.
- Звучит обнадёживающе.
- Зря ты так скептически. Там интересно. И полезно. Там и физкультура, там и рисование и развивающие интеллект упражнения.
Егор, вдруг, почувствовал, что ему очень, очень хочется поддержать разговор. Очень хочется поговорить с ней о чём-то, что отвлечёт от быта и сугубо мужских житейских переживаний. Он с искренним интересом спросил
- Например, какие такие упражнения?
Гостья к этому моменту разговора уже сняла пальто, прошла и удобно расположилась в кресле, и до Воронцова донёсся лёгкий аромат цветочных духов. Душу Егорову сразу охватило праздничной и бравурной волной, и он тут же сильно и очень заметно смутился. Вот сидит молодая красавица, улыбается и ведёт себя естественно. Но это родная дочь. А рядом карапуз какой-то в смартфон уставился. Как же в такой ситуации себя вести? Совершенно не ясно.
Девушка, давно уже привыкла к тому, что в её присутствии мужчины становились робкими и начинали заискивать. Это было приятно и предавало сил и уверенности в себе. Но сейчас, так же, как и в прошлые визиты, глядя на своего малознакомого папашу, она почувствовала нечто совсем иное. Чувство досады с сильным привкусом презрения сменялось той же, что и у Воронцова неловкостью. Но женское любопытство было, конечно, всего сильней. Оно-то и заставляло, нет-нет, да и заглянуть к отцу. Она незаметно, но внимательно разглядывала вещи в его комнате, слушала, что он говорит, замечала каждый естественный жест, каждую повадку, любую особенность в движениях и речи.
Теперь она подумала – « Хочешь поговорить, ну, давай, поговорим.»
- Ну, вот задачка, например. Представь себе высокое, высокое такое дерево.
- Представил.
- А стоит оно рядом с высоким таким, высоким одноподъездным домом.
- Представил. Такие дома называют свечками.
- Вот, теперь надо поразмыслить и назвать как можно больше сходств, которые есть у дерева и у дома.
Егор Воронцов подумал – « Вот те раз! Что теперь,в загадки станем играть, разгадывать ребусы будем, что ли? Сам же и напросился… »
А вслух сказал
- Так, так… Ну, что тут на ум приходит?.. Давай, с самого простого начнём. Оба изучаемые нами предмета твёрдые, правильно? Оба, вытянутой формы и расположены вертикально, оба опираются о землю, а не висят…. Нет, они не просто опираются, они, как бы вцепились в эту свою опору, дерево корнями, а дом тоже опорной частью находится под землёй. Что ещё?...
- Один мальчик сказал – дерево, тоже, кому-то дом. Птицам, например или букашкам.
- Точно, точно! – Егор очень обрадовался, так как ему, наконец-то, нашлось сказать что-то не тривиальное на эту тему - И не только птицам. Как раз вчера по ящику показывали, живёт где-то у нас один старый китаец. Днём он на рынке ремонтирует обувь, делает ключи, молнии меняет и так далее. А под вечер он, представь, залезает на тополь. Устроил там себе что-то, вроде, полатей. На толстые ветки старого тополя настелил фанеру с помойки, над головой у него навес из клеёнок. Живёт.
- Серьёзно, или шутишь?
- Совершенно серьёзно. Это у них старики такие шустрые, а какая тогда молодёжь?.. Тут не до шуток. – Воронцов едва сдержался, что бы, не начать рассуждения о пользе и перспективах дружбы с Китаем. - А задачка интересная. Ещё есть, что ни будь в этом роде?
- Ой, да сколько хочешь!
- Я весь внимание!
- Последний раз задавали на дом вот такую. Собака, апельсин и Солнце – запомни. Надо составить все возможные пары и, опять, таки, найти сходства.
- То есть, если я правильно понял, Солнце и апельсин это вот одна пара?
- Ага, только это уж слишком просто, форма одинаковая у апельсина и у Солнца, цвет, весёлое настроение оба предмета навевают. Давай вторую пару – апельсин и собака.
- Ну, что тут общего?... По сравнению, точнее в отличие от того же Солнца, например, это всё же, земные существа…
Дочь Воронцова обратила внимание, с каким трудом далось папаше первое обобщение, заметила так же, как он старается изо всех сил произвести на неё впечатление, и от души развеселившись, сказала
- Браво, папа! Давай дальше!
- Дальше, можно сказать, что это два живых существа.
- Точно! Ещё!
Егор Воронцов набирал обороты.
- А раз живые, то значит и съедобные!
Дочь отвела взгляд и сказала
- Это, тоже, правда, но детей лучше не оповещать.
Воронцов сделал вид, что не заметил погрустневшего дочкиного взгляда. Он сделал ещё одно интеллектуальное усилие и выпалил
- И в том, и в другом слове по три слога!
- Замечательно!
- Давай, доченька, передышку сделаем. Хочешь чаю?
В холодильнике должна была лежать целая шоколадка.
- Интересно. А у нас таких центров не было. Надо будет посмотреть, как ни будь, что там у вас.
- А сходи. Прогуляешься, тут не далеко. Сразу столько полезного сделаешь. Пару километров пройдёшь, ты говорил, любишь пройтись, маленького выгуляешь, по дороге подумаешь, что общего между собакой и Солнцем. И мне отдохнуть дашь. Я посижу, сериальчик посмотрю спокойно, ладно, папа?
Воронцов встал, взглянул на дочь, тут же мельком посмотрел на себя в старое зеркало на стене и подумал – « В кого она хитрая такая?» потом ответил
- Схожу, почему бы не сходить?..
А дочь, в свою очередь подумала – « Может не такой он и мерзавец, как мама говорит…»
Окончание этой истории Воронцов рассказывал Вершинину при первой же встрече на следующий день. Вершин всё находился в чуть заметной эйфории. А причина тому была такая. Недавно, он случайно встретил одну свою старую знакомую. Он откуда-то возвращался. Ехал не торопясь, уже уставший, и в полудремотном состоянии. Она стояла на тротуаре, и отчаянно пыталась остановить такси. Вершинин сразу же узнал свою подругу, свою Маринку, как всегда, красивую, застенчивую и немного смешную. Он тут же проснулся. Он так резко притормозил, что ехавший позади грузовичёк, едва не разбил ему бампер. Из кабины грузовика донёсся мат и оскорбления. Вершинин их почти не слышал. Он остановил машину вокурат возле Марининых ног, приоткрыл окно и, робея, спросил – «Куда поедем?» Она его не узнала. Во-первых, потому, что он был в тёмных очках, а во-вторых прошло тридцать лет с тех пор, как они, семнадцатилетние и нетрезвые ходили в обнимку по этим самым улицам, долго целовались в подъездах, потом курили болгарские сигареты и снова обнимались и целовались.
Ехать надо было не особенно далеко, но она просила, что бы побыстрей. На дороге было полно машин. Вершинин не проронил ни слова, пока вёз свою нежданную пассажирку. Со стороны казалось, что он весь сосредоточен на управлении автомобилем. А что на самом деле? О, на самом деле, что же это такое происходило? Что это там за праздник такой в душе, и что это, вдруг, дрожат пальцы?
Приехали быстро. Вершинин мягко притормозил, машина остановилась плавно и послушно. « Спасибо большое! Сколько я вам должна?» - спросила Марина. Вершинин повернулся к ней лицом, эффектным движением снял очки и сказал неожиданно для себя бравым и радостным голосом – « Всего лишь, одну тысячу. Одну тысячу поцелуев, моя принцесса! Ну, или, хотя бы, номер телефона». Марина и тут ещё его не узнала. Она сначала просто испугалась, заметно отпрянув назад, а потом замерла, и произнесла неуверенно – «Вершинин Гриша». И, кажется, застеснялась. Вершинин услышал, как мягко, как ласково прозвучало слово « Гриша » и почувствовал, что он счастлив, удивительно богат своим прошлым, и ещё, может быть, ему повезёт даже настолько, что получится написать хороший рассказ о давней, наивной любви.
Ну, а теперь обсуждать причины своей умиротворённости он не торопился даже с лучшим другом. Он скорее был настроен слушать.
Воронцов, как раз, продолжал
- Ты, знаешь, было как-то не то, что неловко, а стыдно, даже, с внуком идти по дворам нашим. Разговориться, всё, ни как не получалось. Я что-то спрашивал, он отвечал односложно, я тушевался.
Ты точно говоришь, это не просто дворы, в моём случае это были «свидетели и судьи», как в песенке поётся. Мы шли мимо старых магазинов, которые теперь все на новый лад супермаркеты. Мне вспомнилось, вот этот был молочный. Меня отправляли в этот магазин с полной сеткой бутылок из-под молока. Я их сдавал и потом с деньгами шёл в следующий магазин, в булочную.
- А там пирожки с повидлом за пять копеек.
- Ну, да!.. И вот, идём мы, стало быть, теперь. Сашка, так внука зовут, едва за мной успевал переставлять по серому асфальту свои крохотные синенькие ботиночки. Какие смешные, Господи! Разве, такие маленькие бывают?! Тут я поднял глаза, смотрю, вот это, да, пятиэтажки опять стали огромными и торжественными, точно дворцы из добрых сказок тогда, в детстве. Они стали говорить друг другу про меня – « Глядите, идёт! Вы же помните, был маленький, а теперь? Дед! Уже дед!» А тополя, ещё выше пятиэтажек, где-то там, в небе синем качали мудрыми головами и шумно вздыхали – « Да, какой он там дед?! Так…» Мимо пробегал большущий, грязный уличный кобель. Он всё слышал. Он взглянул на меня искушённым, премудрым взглядом, добрыми своими глазами посмотрел, и только ухмыльнулся.
В общем, стыдно было, Григорий. А временами наоборот, всё равно, приятно.
- А почему приятно, можешь сказать?
-Не знаю. Просто, почему-то, приятно и всё, идти с внуком по улице. Особенно, весной… Вообще, столько впечатлений вчера свалилось мне на голову, совершенно, заметь, трезвую.
- Трезвую? Насколько?
- Неделю, ведь, уже, как на просушке!
- А как же коньяк?!
- Ни глоточка!
Воронцов замолчал и вдруг сказал, словно в оправдание
- У меня-то, вообще, деда не было. Одного Сталин расстрелял, другой позже, во время войны от воспаления лёгких умер.
- У тебя бабушка была, вон какая.
Да, была бабушка у Воронцова. Она ему какое-то время была и мать, и отец, учитель, и воспитатель. Так сложились обстоятельства жизни, что Воронцов, пяти лет от роду, на пару годиков, до самой школы оказался у бабушки дома. И что это за жизнь была… Так много врезалось в память на веки вечные из тех сказочных времён.
Например, увидели, как-то раз, во время прогулки в парке сосну с дуплом и Егор спросил у бабушки, что это там такое?
-Это дупло. Там белочка живёт. Если лето на дворе, она в дупле ночует. Или в пасмурный день от дождика прячется. А когда осень, белочка там запасы собирает на зиму. У неё там кладовочка.
- А что в кладовочке?
- Там у неё грибочки…
-Белые? Как у тёти Тони, сушёные на нитке?
- Да. Орешки у неё там и рябины гроздочки. Красные, спелые, вкусные.
Бабушка немножко окала, говорила не спеша с заботой и добрыми нотками. Каждое сказанное слово получалось тёплым, почти осязаемым. Она читала Егору потрёпанные и аккуратно подклеенные детские книжки или подшивку журнала «Мурзилка». А когда, просто, рассказывала, как весеннее тепло разбудит старые сосны в парке, как в городском пруду полосатые окуни с красными плавниками зимуют, залезают в ил и спят всю зиму в тепле, среди зелёных водорослей.
Воронцов ответил со вздохом
- Да, повезло мне с бабушкой Лидой в своё время… Ну, так вот, пока мы с внуком шли я думал обо всём этом, но в том числе, я и над задачкой размышлял, которую мне доча загадала. Думал, думал, и осенило меня вдруг – собака и Солнце, оба слова на одну и ту же букву начинаются! Вот что общего! Что же ещё-то?!
После такого открытия я почувствовал, что весьма доволен собой, своими аналитическими способностями и теперь совершенно подготовлен к посещению выше упомянутого центра. И мне, несомненно, удастся произвести сильное впечатление и понравиться хорошенькой преподавательнице.
- А как ты знал, что она хорошенькая?
- Я? Да я, просто, надеялся.
- И что? Угадал? Получилось?
- Угадать-то, угадал, интересная девица. Как, у всех почти преподов, что-то в лице подростковое, живое такое, лёгкое, а когда она встала, повернулась зачем-то спиной, какие у неё, товарищ писатель, ягодицы!..
- И ты тут и выдал своё умнейшее соображение!
- Да, если бы. Я даже рта не успел открыть. Один, постарше, такой, паренёк лет десяти, говорит – « И собака и Солнце излучают тепло». Ты понял, тепло?! Училка эта, с красивой задницей, мысль подхватила, «Правильно, - говорит – Валера. И не просто, излучают тепло. Собака, ведь, друг человека, слышали? А Солнце? Солнце, тоже друг? Как вы думаете? А дружба это тепло, скажите?» Я смотрю, ещё один руку тянет, тянет. Этот совсем мелкий, лет шесть. Встал и говорит –« Я люблю Солнце, я люблю собаку!» На лопатки меня положил этот сопляк!
Я, вот думаю, сейчас я не смог такие ответы найти, не догадался. А тогда, в детстве? Смог бы тогда? Собаки у меня, правда, так и не было…
- А я в детстве небо любил, и голубей белых.
Вершинин, явно, был, так сказать, не в контексте. Он присутствовал лишь на половину, второй же частью своей, витая. И Егору уже очень становилось интересно, где и почему.
- А дочь твоя знает, чем ты занимаешься?- вдруг спросил Вершинин.
- Сложно сказать. Догадывается, наверно. Когда я только, только начинал, первый сборник стишков тогда у меня вышел, и публикация была в журнале, я оповестил родню.
Вершинин, вдруг, похлопал друга по плечу и сказал со смехом в голосе
- Похвастался!
- Какое там! Помню хорошо, это был шанс, шансик, даже, а не шанс, что бы оправдаться перед ними всеми. Оправдать той тоненькой брашюркой несколько лет отсутствия, нищету и свой не здоровый вид бродяги.
- Помогло?
- А ты знаешь, помогло на какое-то время. Где-то с год я чувствовал на себе их робкие, чуть восторженные взгляды. А сейчас я не знаю, может и догадывается. Не спрашивает, и, слава Богу.
- Стыдно было бы сказать, что ты писатель?
- Честно говоря, да.
-Вот скажи тогда, почему? Мне, кстати, тоже стыдно.
- Причин тут много.
- Например - писатель это беда?!
- Это диагноз
- Даже, патология.
- Психопатология.
- Писатель - это, просто, смешно!
- Это умирающая профессия.
Друзья окончательно развеселились, стали шутить, смеяться, и больше в этот раз не о чём серьёзном не вспоминали.
Как бы то ни было, но описанные события произошли не зря. Прошло немного времени после этого разговора, и была придумана двумя литераторами игра. На подобие той, в которую играл внук Егора Воронцова Саша. Как показалось, игра интересная, увлекательная, полезная. Нужно, лишь, покопаться в воспоминаниях, или в старых рукописях, подредактировать давнишние записки, и можно было начинать.