Мы все из детства
Таял теплый августовский вечер. Из-за лесозащитной полосы со стороны совхозного яблоневого сада на пасеку сползала ночь. У ЗИЛа-Мармона четверо мужиков радовались долгожданной встрече, болтали наперебой и не замечали, как стрекотанием кузнечиков и жужжаньем запоздалых пчел с ними прощалось лето.
- «157-ой» напоминает нам Витьку Назарова (шеф не любил его прозвище Сазан), потому что уважал он сильно эту машину, и всегда вставлял в свои анекдоты, – подключился к разговору главный пчеловод, стоявший в двух шагах от братьев!
- Точно! - щелкнул пальцем Игорь, - Еду на «Мормоне» и пою: «Широка страна моя родная», а передо мной бедолага на «Запорожце»: «Напрасно старушка ждет сына домой».
- Точно, точно! – смеялись мужики, вспоминая старого балагура.
Шеф пасеки, сухой жилистый старик среднего росточка, в шутку называвший семейное предприятие - Артель "Напрасный Труд", пытался быть в стороне от скалозубов: сына и двух племянников. С деловым видом, руки в боки, он смотрел в сторону пчел и угасающей зари за лесом, но уши-то его смеялись.
- Мы с Сазаном здоровались как в "Кабачке..." (13 стульев), - продолжал старший из братьев, - я ему: "Приветствую Вас, Пан Гималайский!" И он мне: "Здорово, Пан Спортсмен!"
- Игорь, а помнишь, как под Красными Ключами, в твой последний год на пасеке, ВЧЕТВЕРОМ гоняли с горы на одном велосипеде?! – не унимался младший.
- "Урал" тот двухколесный купили весной 73-го вместе с моим "Орленком", - вставил Виктор небольшую уточняющую справку.
- А кто был четвертым? – повернулся шеф.
- Да, у Мишки в тот год чуть было не появился сводный брат Серега, - напомнил Виктор.
- Да, было дело. Так вот. Я – на руле, Витек – на раме, Серега – на багажнике, а Игорь – на седле! Несемся мы под горку по лесной дороге, в конце – овраг и резкий поворот к запруде. Так разогнались, что Игорь не смог вывернуть из колеи и зацепил правою педалью за край бревна. - Ха-ха-ха! Все разлетелись - кто куда! - Ха-ха-ха! А ВитькУ на раме больше всех досталось!
- Зато, какую трассу мы потом построили на этом месте?! Все сровняли лопатами заподлицо, - здорово было! – вспомнил с удовольствием Игорь свое инженерное творенье.
- Игорь! А почему ты ВитькА Врубелем назвал? - заинтересовался Михаил, довольный воспоминаниями о своих детских подвигах.
- Да, не Врубель, а Брумель! Ну, ты Пикасо!
- Я такого прозвища за ним не помню, - отрезал Михаил.
- Как же ты можешь помнить? Тебе тогда два года было. Алексей Гаврилыч (друг деда) его так окрестил. Сидим, как-то, под навесом – приемник слушаем. Смотрим, товарищ этот со знанием дела гвозди в деревья заколачивает. Потом удочку из орешника на них ставит и отходит наизготовку. Больше всего Гаврилычу нравилось, как он раскачивался перед разбежкой, поставит руки на колено, и давай разминаться: вперед-назад, вперед-назад, - очень выразительно, как Брумель. А после истории с лошадью и Сашка согласился: «Точно – Брумель».
- Игорь, где сейчас Сашка-то? – поинтересовался глава артели.
- Играет за СК имени Урицкого в Казане. Так вот. Витьке – пять, мне – восемь, Сашке – тринадцать. Пошли мы к пастухам в сторожку у леса, возле летней калды. За пол-литровую банку забруса (воск с медом) можно было кататься и колхозное стадо пасти два дня, пока новая смена ни прибудет. Договорились, не помню с кем - с Сергеечем, с Лёшкой... Сашка, тот первый на коня - и рысью, и галопом. Мне - шагом разрешал. Витёк с кнутом сначала бегал, все пытался хлопать, - да где там. Надоело ему, стал просить нас - покататься. Сашок давай его прикалывать:
- Ты, хоть знаешь, как конем-то управлять? – этот: "Ну, конечно, знаю! Туда - сюда потянешь, «Но-но!» - скажешь".
- Как останавливать-то будешь? – этот: "Да-да, все знаю, уздечку натяну, «Тпру-тпру!» - скажу".
- Ну, раз все знаешь, молодца! Садись на коня, проведу тебя под уздцы верхом сто метров, - изобразил Игорь в лицах диалог братьев.
- Санёк только его подсадил, узду не успел взять... Слепень ее укусил или пчела - лошадь как взбрыкнет, как помчит! Мы бежим сзади, орем: Тормози! Узду тяни на себя! - Да где там?! – замотал головой Игорь, заново переживая детские эмоции.
- Я тянул, - смеялся Виктор, - честно тянул, изо всех сил, только лошадь меня не слушала и несла вдоль поля. Я ее и дергал, и показывал рукой дорогу, уговаривал: «Лошадка, поворачивай - туда! Туда - к дедушке на пасеку!» Хорошо, что не уговорил, а то не известно еще, чем бы кончилась джигитовка между ульев.
- Мы с Сашкой по полю по эспарцету несемся наперерез, пчелы жалят, выбежали на пригорок, смотрим, а лошадь вдали уже без всадника бежит. Все! – думаем, - Убили брата! Выходим на дорогу, оба - поникшие, а тут этот бежит, счастливый такой. Из-за придорожной травы тебя и не видно было.
До сих пор не пойму, как ты с нее сорвался? – вспоминал события Игорь.
- Я, когда стал сползать левой ногой, чтобы дотянуться до стремени, - объяснил Виктор, - лошадь почувствовала, спокойнее пошла, так и спрыгнул в густую траву, даже не ушибся.
- Потом с пастухами пошли лошадь искать. Хорошо, что она прибилась к стаду на колхозном стане, а не рванула домой в деревню, - вспомнил Игорь детали.
- И все же, не понятно, почему Брумель? – не убедил рассказ Михаила, недовольного, что такие события, и без него, - ведь были же чемпионы верховой езды.
- Бог, его знает, Брумель тогда был очень знаменитым, - ответил Игорь, - как-то все одно к одному сошлось.
- Мужики, - хватит балагурить, - прервал воспоминания шеф, - Володька едет, пора крышки с ульев снимать.
В лесной вечерней тишине нарастал шум мотора, и где-то рядом на ухабах хлопали борта.
- Помнишь, Ревыч, как в Хворостянке мы так же ждали Володьку? - рассмеялся Мишка, - он заехал на посеку, заглушил движок и не выходит. Время идет, мы ждем, пригляделись, а он спит на руле.
- Сазан тогда сразу определил: водитель - "вдребоган"! - подхватил тему Игорь, - он дверцу-то и открыл, - Володька на него и выпал. Вы, говорит, не переживайте, я его отлично знаю: нужно завести мотор, Вован очнется и поведет машину, как ни в чем не бывало.
- Да уж, - скептически добавил шеф, - как он вообще доехал? - На сутки задержали переезд домой.
На пасеку въехал ГАЗ-51 и остановился, открылась водительская дверь. Мишка первый подошел к машине:
- Здорово, Володя! Тебе там не икалось? Помнишь Хворостянку?
- Здорово, мужики! - на землю спрыгнул смеющийся старик, - хорош, уже! Я ж теперь вообще не пью.
- Не пьет он! - не унимался Игорь, - а ведро на горловине бака почему по-прежнему висит?
Рукопожатия переходили в дружеские объятия и похлопывания по спине. Народ понемногу стал униматься от смеха, и вскоре работа закипела.
Сначала взялись грузить ГАЗ-51. Нехитрый скарб, исправно служивший весь сезон: разборный домик - модуль из фанеры, буржуйка с трубами - на случай холодов, доски от настилов, бак для душа, рубероид - с навеса над столовой, палатки, медогонки, фляги, прочий пчеловодный инвентарь, - все стало барахлом до сведущего лета.
Ближе к полуночи началась погрузка пчел.
Глава артели - коммунист, родившийся в Симбирске, командовал из кузова Мармона, как с броневика:
- Так! Сейчас несите третий - желтый справа! Теперь семнадцатый – зеленый, рядом! Я же русским языком сказал – зеленый! Вот - бестолочи!
- Ревка, да ладно! Сначала этот принесем, он тут мешает, потом уж - тот! Какая разница?! – задирал боцмана матрос (Игорь).
- Как какая разница?!! Я сказал – семнадцатый!!! – Неси его сюда!!! – такой убедительности мог бы позавидовать и адмирал.
- Ревыч, как ты их ночью различаешь по номерам, по цвету, - смеялся Мишка, не видно же ни зги, если ни сказать печище.
- Да, он не то, что ульи, - отвечал ему со смехом Игорь, - каждую матку и многих пчел знает в лицо.
- Мелишь языком! - отбивал приколы боцман, - видишь, тринадцатый в углу полез! Хватай ведро! Мажь скорее глиной!
Молодые парни хохотали, уважая дедовщину, и таскали тяжелые «пчелиные сундуки», с пристегнутыми сетками вместо крышек. Самые неприподъемные из них закидывали на борт вчетвером. Шеф сортировал улья в кузове по габаритам и составлял в два яруса. Двукрылый пролетариат негодовал против произвола, требовал свобод, грозил расправой, облепив сетки изнутри. Запоздалые пчелы, напротив, стремились отыскать свои семьи, и тоже донимали пчеловодов. В конце концов, борта были подняты, улья - расклинены крышками и перевязаны канатом, - команда могла трогать в путь.
Сколько себя помнил Виктор, - так было всегда, - словно, и не было перерыва в пять лет.
- С кем поедешь? – спросил Игорь.
- Раз уж у каждого из вас по персональному автомобилю, - поеду с отцом на Мормоне, - развел руками Виктор.
Братья похлопали друг друга на прощание и разошлись по машинам.
- Погнали пчел в Одессу! – хрипло крикнул избитую коронку Володька, как и десять лет назад.
- Поехали! – утвердил команду шеф.
Колонна двинула в путь. Михаил впереди на «Москвиче» освещал дорогу, Игорь на «Ниве» прикрывал тылы: следил, чтобы на ухабах из Мормона ничего не вывалилось. Через два километра, на шоссе, легковые машины и «газон» моргнули на прощание фарами и ушли вперед, а "157-ой", не спеша, поплыл в ночь, не нарушая знаков.
Окончание: http://www.proza.ru/2016/09/13/1653