ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ.
В восемь лет ее отдали в Институт благородных девиц - Смольный. Мать Татьяны была красавица, как будто греческая богиня, с золотисто-рыжими волосами и огромными, необыкновенного фиалкового цвета глазами. И имя у нее было - Аврора - богиня утренней зари, недосягаемая и воздушная. Ей было чуть больше восемнадцати лет, когда родилась дочь, а ей хотелось танцевать, блистать, флиртовать, мужчины были от нее без ума. За Ярослава Литвинова ее сосватали в шестнадцать лет, это была очень выгодная партия. Литвинову было около тридцати лет, он был офицером Генерального штаба и очень богат. Сам он считал, что ему пора остепениться, и мечтал о счастливой семейной жизни, не важно, что он намного старше, это норма. Но мечты так и остались мечтами. Аврора дома не сидела, то она уезжала к родственникам в Москву или Париж, то поправить здоровье после родов на Воды. А уж в "сезон веселья" - от Нового года до Великого поста - ее вообще нельзя было застать дома. Как и вся знать Петербурга, она кружилась в вихре развлечений - концерты, опера и балет, балы и банкеты, приемы, ночные пиры. А балы в Зимнем, и все это бросить?! Свой долг, как считала Аврора, она уже выполнила - родила дочь, и так сколько времени было "потеряно". А с дочерью хорошо управлялась служанка Полина, которая была чуть старше Авроры, ее сын умер в младенчестве, и всю свою нерастраченную материнскую любовь она отдала Танечке, Таточке, как называл ее отец. Аврору не смущало даже то, что первое слово, которое произнесла девочка, было "маняня" - мама и няня в отношении Полины, а потом "папа". Но таких, как Таня, в Институте было большинство. Им с детских лет, практически с пеленок внушали, что если они хотят стать "парфетками" - совершенными, то должны приложить максимум усилий. Отсюда начинались зависть и интриги. Они были одержимы идеей, что, если станут выпускницами, получат отличительный знак - золотой вензель с инициалами императрицы, а если будут в числе лучших - станут фрейлинами. Но покинуть Институт до восемнадцати лет ни по своему желанию, ни по желанию родителей было нельзя. После выпуска можно было также остаться работать в Институте классной дамой, отличившиеся получали награду - оранжевый бант и серебряный с эмалью знак. Аврора при редких встречах с дочерью убеждала ее, что она должна стать фрейлиной. А у Тани не было такого желания, и здесь ее поддерживал отец, который прекрасно знал нравы и дворцовые интриги. Таня мечтала скорее закончить Смольный и вернуться к отцу и маняне. Но ее настроение ни на учебе, ни на поведении не отражалось. Училась она хорошо, полюбила историю, но это еще благодаря отцу - он был прекрасный рассказчик, хотя о себе рассказывал мало и неохотно, узнала о прадеде - герое войны 1812 года, о походах, в которых он участвовал, заинтересовалась геральдикой. Легко давались ей и языки - французский, немецкий, итальянский, к нелюбимым предметам относились химия, физика и география. За годы учебы "смолянки" знакомились с архитектурой, домоводством, рукоделием и этикой, на протяжении всей учебы изучали Закон Божий, ну а петь и танцевать любили все. На экзаменах присутствовал сам государь-император и члены императорской фамилии.
Ах, как Танечка ждала выходных, а о праздниках и говорить нечего. В Институте надо было вставать в шесть утра, а дома спи, сколько хочешь, ни Полечка, ни папа будить не будут, да и маман, которая, если бывала дома, что случалось крайне редко, вставала часов в одиннадцать, а то и позже. Поля к тому же побалует чем-либо вкусненьким, позаботится, чтобы кухарка приготовила к ее приезду. Когда Поля в первый раз узнала от Тани, как их кормят, то пришла в ужас. После подъема - чай с булочкой, на завтрак кусочек хлеба с маслом и сыром, молочная каша, на обед суп без мяса, на второе мясо из супа с огурчиком, ужин похож на завтрак. "Поэтому вы все такие и тощие, - сказала она, - смотреть больно".
Правила поведения в Смольном были строгие, "смолянок" практически не наказывали, самое страшное - если при всех будут разбирать неблаговидный поступок. Похвастаться они ни чем не могли, наряды у всех были одинаковые, с младших лет до выпуска они носили одинаковые платья, менялся только цвет. Первая ступень - вишневые или кофейные, поэтому их называли "кофейницы", да еще белый передник, вторая ступень - голубые или синие, старшие носили зеленые, а бальные платья были белые, под цвет формы и банты.
Летом "смолянки" играли в парке в теннис, крокет, лапту, пятнашки, можно было и просто сидеть на лавочке и читать, а зимой здорово было кататься на коньках по специально залитым дорожкам - снег искрился на солнце, падал на ресницы, завораживал своей белизной, небо было синее-синее, а настроение у девочек радостное и приподнятое. Таня любила и осень, собирала букеты из желтых и багряных листьев, ей нравился золотистый листопад, и еще кружил голову запах осени, а теплое осеннее солнышко ласкало своими лучиками.
Задушевной подруги у нее не было, как и у других, девочки знали, что все они - соперницы. В чем уверена была Таня, так это в том, что не хочет быть такой, как Аврора, даже в мыслях она не называла ее мама, в крайнем случае, маман. Смольный был закончен, что ждало ее впереди - замужество? Она не знала, хочет ли замуж - и да, и нет. Ей хотелось, чтобы была семья, любящий муж, сын или дочка - как Бог пошлет. Идеалом мужа был отец, который старался обязательно быть дома, когда Танечка приезжала из Института. Самыми счастливыми днями в детстве были те, когда отец был с Таней, но случалось это не часто, работа в Генеральном штабе отнимала много времени. Но вечерами он читал ей книжки, сказки, рассказывал смешные истории, вместе с Полечкой укладывал спать. Но больше всего Таня любила с ним гулять, особенно в Летнем саду, и неважно, какое это было время - лето или зима, осень или весна. Правда, с ранней весны до начала осенних дождей она была в загородном имении Озерки, которое находилось на берегу речки. К дому вела широкая дубовая аллея, перед ним был небольшой бассейн с фонтаном, а по бокам клумбы с ирисами, гладиолусами, особенно красивы были розы в капельках росы. Дом предназначался для отдыха на природе, в нем было несколько открытых веранд.
В Озерках было хорошо, но дома, в Петербурге все же лучше, считала Таня.
КОНЕЦ ЧЕТЫРНАДЦАТОЙ ГЛАВЫ.