Она не любила утро. Еще больше не любила вечер. Утром неимоверная тоска сдавливает сердце, садится тяжелым комком на грудь, не дает дышать. Вечером сумерки улиц чуть заглушают боль, все расплывается, смазывается, теряет свою четкость. Но за красками вечера – пустота. Она знает об этом. Пустота пугает. Слезы нескончаемой пеленой застилают глаза. Вечер говорит о том, что скоро наступит новое утро.
Когда он уходил, его запах еще оставался в комнате. Она закрывала за ним дверь и чувствовала знакомый, любимый запах, запах, что витал в воздухе. Она узнавала его в запахе простыней, в запахе книг, и казалось все, чего касались его руки теперь будили в ней воспоминания о нем. Его запах оставался даже на ее коже. Она чувствовала его вокруг себя. Когда он уходил. Запах ее мужчины.
Он торопливо смывал с себя ее запах. Струи дождя остужали пыл, заглушали страсть воспоминаний. Ее аромат еще витал в воздухе, кружил голову, окутывал, опьянял. Он чувствовал его кожей. Запах ее любви. Вдыхал его полной грудью, и кружилась голова. Он торопливо погружался в спасительный пар душа. Чтобы никто и никогда не узнал тайну ее запаха.
Она полюбила утро. Утром все просыпалось от спячки ночи. Рождался новый день, золотом солнца окрашивались серые дома, шелестела листва, и сквозь ее зелень, ярким голубым лоскутком, улыбалось небо. Она по-прежнему не любила вечера. Серость красок убивала. Но и в вечере были хорошие нотки – преддверие ночи. Когда огни светят совсем иначе, когда краски меняют цвет, когда запахи становятся острее и четче.
Его запах оставался витать в комнате. Она открывала окна. Навстречу ветру. Навстречу новому дню и новому утру. Он не спеша смывала его запах. Душ приносил прохладу. Она улыбалась, чувствую, как струится вода по ее телу. Открывая двери новому дню.
Он осторожно вдыхал ее запах. Он чувствовал его каждым лоскутком своей кожи. Запах, что оставался на его теле, ее запах. Он витал в воздухе, кружил голову, опьянял, обволакивал, будоражил. И он хотел кричать всему миру. А время останавливалось. Для него. Запах его любви. Он не любил дождь. Дождь смывал краски