Журналист Синицын пришёл домой мрачный: всей редакцией до ночи верстали газету, впопыхах затыкая дыры на полосах анекдотами и житейскими советами, и всё равно опоздали сдать её в типографию.
На кухне было темно, пусто и холодно. Оголодавший Синицын заглянул в холодильник, а там ни борща, ни пампушек. «Да женат я, в конце концов, или нет? – разозлился Синицын, поставил на огонь кастрюлю, распечатал пачку пельменей и пошёл в спальню.
«Вот куда делся весь борщ с пампушками», - язвительно подумал он, глядя на свою полненькую жену, что лежала в постели, словно причудливой формы воздушный шар.
Синицын подошёл, погрузил руку в её плечо и потряс.
Римма открыла глазки и сонно уставилась на мужа.
- Опять спишь, желебока, - произнёс Синицын, и понял, что совершил страшную ошибку: над постелью медленно поднималась синяя туча.
- Желебока? – медленно переспросила она.
- Да я буквы перепутал… - начал было Синицын, но закончить не успел. Пудовый кулак опустился ему на макушку и журналист прикусил язык. Несмотря на то, что Синицын любил жену безумно, удар возмутил его до глубины души.
- Я всегда жевал тебе только бобра, а ты... Ты!… - и Синицын, не договорив, убежал на кухню.