Д – дополнение
Содержание
Двуличный
День
Деньги
Дети
Добро
Договор
Дождь
Долг
Дом
Дорога
Достоинство
Дружба
Дуб
Думы
Дурак
Душа
__________
(Двуличный)
Пока она шьёт, посмотрим на неё ближе – вовнутрь. В ней две девушки, две Ассоль, перемешанных в замечательной, прекрасной неправельности. Одна была – дочь матроса, ремесленника, мастерившая игрушки, другая – живое стихотворение, со всеми чудесами его созвучий и образов, с тайной соседства слов, во всей взаимности их теней и света, падающих от одного на другое. Она знала жизнь в пределах, поставленных её опыту, но сверх общих явлений видела отражённый смысл иного порядка. Так, всматриваясь в предметы, мы замечаем в них нечто не линейное, но впечатлением – определённо человеческое, и – так же, как человеческое, - различное. Нечто подобное тому, что (если удалось) сказали мы этим примером, видела она ещё сверх видимого. Без этих завоеваний всё просто понятное было чуждо её душе. Она умела и любила читать, но и в книге читала преимущественно между строк, как жила. Бессознательно, путём своеобразного вдохновения, она делала на каждом шагу множество Эфирно-тонких открытий, невыразимых, но важных, как чистота и тепло. Иногда – и это продолжалось ряд дней – она даже перерождалась; физическое противостояние жизни провалилось, как тишина в ударе смычка; и всё, что она видела, чем жила, что было вокруг,становилось кружевом тайн в образе повседневности. Не раз, волнуясь и робея, она уходила ночью на морской берег, где, выждав рассвет, совершенно серьёзно высматривала корабль с Алыми Парусами. Эти минуты были для неё счастьем; нам трудно так уйти в сказку, ей было не менее трудно выйти из её власти и обаяния.
В другое время, размышляя обо всём, она искренне дивилась себе, не веря, что верила; улыбкой прощая море и грустно переходя к действительности, теперь, сдвигая оборку, девушка припоминала свою жизнь. Там было много скуки и простоты. Одиночество вдвоём, случалось, безмерно тяготило её, но в ней образовалась уже та складка внутренней робости, та страдальческая морщинка, с которой не внести и не получить оживления. Над ней посмеивались, говоря: «Она – тронутая», «не в себе», - она привыкла и к этой боли.
А.С. Грин «Алые паруса»
- Надежда Сергеевна… - подбирая слова, недовольным тоном возразил старик. – Вы несколько поверхностно и, я бы сказал, книжно понимаете это дело. Книжки, знаете, отражают жизнь, но не всегда прямо – иной раз и наоборот. Пережитки существуют. Иногда они, правда, не похожи на то, что мы читаем в книжках. Но жизнь – она имеет много тайных, неисследованных сторон, в отличие от явных. Вот взять, скажем кого бы… Ну, возьмём кровельщика из нашего домоуправления. Получает он четыреста рублей, у него есть жена и ребёнок, но он не уходит на завод, потому что здесь у него уйма свободного времени. По утрам он во дворе делает матрасы, а по воскресениям – организует частное предприятие из таких же, как он, кровельщиков и подрабатывает – строит и красит гаражи для владельцев «Побед». Недавно он купил телевизор. Вот вам два лица одного человека. Теперь возьмём нашего соседа – инженера Бакрадзе. Он зарабатывает гораздо больше, чем кровельщик, и у него нет семьи. И всё-таки ему везут из Абхазии фрукты и лавровый лист. Их он продаёт на базаре! Вот вам его второе лицо. Пойдём дальше… Возьмите начальника вот этой канцелярии, который отослал нашу жалобу и не прочитал её. Он не спекулянт. Нет! Начальник этот произносит даже речь. О чуткости и демократии. Но если бы он был чуток, если бы он наслаждался процессом защиты правых и наказания виновных, ему пришлось бы работать, вертеться как белка в колесе! Потому что только по одной нашей жалобе ему хватит работы на месяц. А жалоба-то не одна! Ему пришлось бы ночами не спать и разрабатывать схему такого разбора жалоб, где было бы всё учтено. Чтобы жалоба на Авдиева не попадала к Авдиеву! Прощай дача, прощай рыбалка, футбол – или он запустил бы хозяйство и был бы снят! А хозяйство у него, если вы туда заглянете, - в полном ажуре. Всё в ящиках, картотечках и красиво расположено – как клавиатура у баяна. И он играет на этом баяне И может прекрасно наслаждаться личной жизнью, без тревог, без страданий, без боли. А речи говорит – о чуткости! Вот опять две стороны – скрытая и явная!
В. Дудинцев «Не хлебом единым»
***
(День)
А в общем, был он неразговорчивый, больше молчал. Случалось, станет где-то в сторонке и наблюдает, как после дождя мы, мальчуганы, охваченные восторгом, гоняем по лужам, по залитой дождевой водой траве. Или во время жатвы иногда остановимся на краю нивы и смотрит исподлобья, как наши самые лучшие терновщанские косари – Ярош-отец и сыны – косят рожь, и так легко, красиво ходят у них коса в руках, действительно залюбуешься, а мать их выпрямится с перевяслом в руке, и во взгляде её тает усталость и счастье. А вечером Художник, беседуя с Андреем Галактионовичем, вспомнив эту сцену, скажет: «Хорошие у вас косари, а превыше всего их мать… Считайте, богатый у меня сегодня день: видел счастливого человека…»
Олесь Гончар «Твоя заря»
…И когда снова вернётся солдат в родную роту – станет сохнуть по нему сестрица, может месяц, а может и больше, до тех пор сохнуть, пока не дрогнет её сострадательное сердце перед другим героем и день сегодняшний не затмит всё вчерашнее, ибо живёт человек на войне днём сегодняшним. Выжил сегодня – слава Богу, глядишь, завтра тоже выживешь, а там ещё день, ещё смотришь и войне конец!
В.П. Астафьев «Пастух и пастушка»
А иностранцы продолжали свою беседу:
- Не знаю, как тебе, а мне кажется, что Константинополь интереснее наблюдать именно во время Рамазана. Если день бывает печальный, угрюмый, словно среда на первой неделе великого поста у католиков, то ночи весёлые, шумные, неистовые, как карнавальный вторник!
(Карнавальный вторник – последний день карнавала перед постом).
Жюль Верн «Упрямец Керабан»
До встречи с ней я пробыл в Киеве четыре месяца. А после встречи прошло всего пять дней, и потом я уехал в свои холодные края. Но где те долгие четыре месяца? Их нет, они пропали, забылись. Исчезли, растаяли. А пять жарких дней, проведённых с любимой, не прошли, - они продолжаются. И я продолжаю жить в том июле, на тех киевских пышных холмах, среди жирной зелени и отцветающих каштанов, среди любовного шёпота и певучей украинской речи.
Эдуард Русаков «Золотые купола»
- Ну и что, а всё же он лучше всех!
Как неизмеримо долог казался влюблённым день до вечера, когда они могли встретиться и в сотый раз нашёптывать друг другу слова любви. Как бесконечно долог такой день! А теперь неделя прошла. Подумать только – целая неделя. Нет, это дольше невыносимо…
Доминик Гольман «Федька Черпачок»
***
(Деньги)
…Только когда я сказала Андрею, мол, хорошо, что был тут с денежками, а с деньгами, чтобы дать прибаку Андрею к стипендии, на житьё, всякий раз возникали сложности: Андрей наотрез отказался их брать, мол, достаточно взрослый, чтобы сидеть на шее у родителей. Схватил тройку, лишили стипендии – иди, прирабатывай. А в этот раз Андрей опустил голову, Толя с Олей переглянулись. И я поняла, что тут что-то не так, что-то случилось: или вытащили из кармана в троллейбусе, или случилось что, а потом узнала, что Ирина те деньги, шестьсот рублей, предназначенные для Андрея, брату не отдала, а уехала в Ляды с компанией и там их прогуляла. Андрей сидел всё это время на одной картошке, которой давился, но ел, сдавал кровь на донорском пункте – там два дня по разу кормили и давали немножко денег. Занять бы у ребят, но ведь давно известно: берут чужие, отдают свои, а свои у него неизвестно когда будут…
М. Корякина-Астафьева «Знаки жизни»
Я обомлел, когда в ведомости увидел выведенную прописью, такие длинные буквы с завитками и цифры с завитками, да с росчерками, огромную сумму (подъёмные – слово-то какое). Эта сумма вся причиталась мне за так, задаром, потому что на переезд из Селенги ничего не затратилось, так как ехали товарным вагоном, полагавшемся по железнодорожному моему статусу, ехали летом, по прямой, недолго, около двух суток, и укрыться было чем, и под голову нам с мамой подложить было что. И вот помимо зарплаты эта баснословная сумма, которую я в портфель запихнул, нарочно в портфель, чтобы вывалить потом на стол, вытряхнуть эти чёртовы бумажки, которых в Селенге почти не было, и чтобы они как осенние листья падали со стола, и чтобы я их ногой подшвыривал, крича мамочке: «Мадам, уже падают листья!»
Юрий Азаров «Печора»
Трёхмачтовый, тяжело гружённый корабль «Золотое облако» поджидал лоцмана, стоя на якоре в двинском устье у таможни. Таможенные целовальники и солдаты вместе с сухоньким приказным дьячком наперебой рассказывали Рябову, что тут давеча было: поручик Крыков нашёл две бочки серебра, да не серебряного, а поддельного. Те бочки назначены были для расплаты за товар, а хват-поручик поймал вора почитай что за руку. Вот они стоят – бочки, под караулом, покрытые рогожей, и солдат при них стоит неотлучно. Вот так шхипер, вот так молодец, вот так умница! Купит товар на ярмарке не иначе, как свальным торгом, с великим накладом для народишка, а расплатится не серебряным серебром. Споймают после мужика с той монетой да поволокут к розыску. Казнь известная – монету растопят, да в рот и вольют…
Рябов покачал головой – уж это народ торговый, с ним ухо востро надобно держать…
Юрий Герман «Россия молодая»
***
(Дети)
Матиуш не хотел охлаждать пыл юной Клюю-Клю, но грустному королю он сказал всё.
- Я думал, что дети добрые, только несчастные. А оказывается, дети злые. Не хочу, чтобы ты думал, что я чего-то испугался или мне надоело, и поэтому я так говорю. Но пусть это останется между нами. Я не знал детей, а теперь знаю. Дети плохие, очень плохие. И я плохой. Плохой и неблагодарный. Пока я боялся министров, церемониймейстера, гувернёра и кого-то там ещё, - я слушался и сидел тихо… А как только я стал настоящим королём, я наделал глупостей и теперь страдаю. И не только я, из-за меня страдает столько невинных людей!
Матиуш ударил кулаком по столу, встал, заложил руки за спину и начал ходить взад и вперёд по рыбацкой хижине.
- Дети нехорошие, несправедливые, лживые, злые. Если какой-нибудь ребёнок заикается, или немного косит, или рыжий, или прихрамывает, или у него кривое плечо, или он наделает в штанишки, сразу его дразнят. Кричат: слепой, хромой, горбатый, высмеивают. Десятилетние высмеивают восьмилетнего, двенадцатилетние не хотят играть с десятилетними. Увидят у кого-нибудь что-нибудь интересное, стараются или выманить, или обмануть, или позволяют себе распоряжаться этим. Если видят, что какой-то ребёнок поумнее, завидуют, мстят ему. Если мальчик сильный и умеет драться, ему всё сходит с рук, а доброго и тихого ни во что не ставят. Доверишь им секрет, а они с тобой поссорятся и всё разболтают. Всех высмеивают, задевают, дразнят. Если приходится идти по улице парами, пристают, знают, что сдачи никто не даст, воспитатель запрещает на улице драться. Среди детей полно воришек, что-нибудь им одолжишь, не отдают, ещё скажут: «Катись ты, отцепись, отойди, а то дам в зубы». Хвастаются - все. Каждый хочет быть первым. Старшие ссорятся с младшими, мальчики – с девочками. Теперь я понимаю, почему не удался детский парламент. Как же он мог удастся? Понимаю, почему я был хороший, пока у меня были сардельки, а потом они решили меня выдать. А ещё называли себя рыцарями Зелёного Знамени! Белые дети ни чуть не лучше чёрных, а это позор. Но негры такие, потому что они неучёные. Не хочу возвращаться к белым. Если мне надоест на необитаемом острове, поеду к Бум-Друму и останусь там навсегда.
Януш Корчак «Король Матиуш»
- Вот вы напомнили про детей. Опять какое страшное лганье идёт про детей. Дети – благословение Божье, дети – радость. Ведь это всё ложь. Всё это было когда-то, но теперь ничего подобного нет. Дети – мученье, и больше ничего. Большинство матерей так прямо и чувствуют и иногда нечаянно так и говорят это. Спросите у большинства матерей нашего круга достаточных людей, они вам скажут, что от страха того, что дети их могут болеть и умирать, они не хотят иметь детей, не хотят кормить, если уж родили, для того чтобы не привязаться и не страдать. Наслаждение, которое доставляет им ребёнок прелестью его, этих ручек, ножек, тельца всего, удовольствие, доставляемое ребёнком, - меньше страдания, которое они испытывают – не говоря уже от болезни или потери ребёнка, но от одного страха за возможность болезней и смерти. Взвесив выгоды и невыгоды, оказывается, что невыгодно и потому нежелательно иметь детей. Они это прямо, смело говорят, воображая, что эти чувства происходят в них от любви к детям, чувства хорошего и похвального, которым они гордятся. Они не замечают того, что этим рассуждением они прямо отрицают любовь, а утверждают только свой эгоизм. Для них меньше удовольствия от прелести ребёнка, чем страданий от страха за него, и потому не надо того ребёнка, которого они будут любить. Они жертвуют не собою для любимого существа, а имеющим быть любимым существом для себя.
Ясно, что это не любовь, а эгоизм. Но и осудить их, матерей достаточных семей, за этот эгоизм – не поднимается рука, когда вспомнишь всё то, что они перемучаются от здоровья детей благодаря, опять же тем докторам в нашей господской жизни. Как вспомню только, даже теперь, жизнь и состояние жены в первое время, когда было трое, четверо детей и она вся была поглощена ими, - ужас берёт. Жизни нашей не было совсем. Это была какая-то вечная опасность…
Л. Толстой «Крейцерова соната»
***
(Добро)
Ещё подонков клевета
И ранит нас, и убивает,
Но на Руси не убывает,
Не умирает доброта!
Владимир Гордейчев «Доброта» 1930 г.
«Больше всего в людях ценю доброту, душевность, самоотверженность, готовность помочь другому. Доброта, по-моему, - начало всех начал.
В своих героях я прежде ищу способность к добру, стремление делать добро, и если это есть, я уже верю, что роль получится. Вообще-то, я думаю, совсем неспособных к добру людей нет. Бывает, что человек ожесточился и ему кажется, что в душе его нет места для доброты, но это ошибка, это временно, - не совершая добрых дел, человек чувствует себя неуютно в этом мире.
Евгений Леонов, Народный артист СССР
«…Он вовсе не хотел этим сказать, что человек добр. Он только хочет сказать, что надо создать условия, которые бы позволяли человеку быть добрым. Он и будет добрым, если ему дадут для этого возможности».
Леонгард Франк, немецкий писатель. «Слева, где солнце»
Доброта
За добротой побрёл в леса,
Туда, где благодушны воды,
Радушны лиственные своды,
Разумны птичьи голоса.
Хранила доброта свой след
На всех деревьях, листьях, травах,
На ручейковых переправах
И на легендах давних лет.
Не ля тщеславной чепухи,
Не ради позы или жеста –
Она должна войти в стихи
И сообщать им совершенство!
Николай Глазков
Сергей Лопатин человек необыкновенно добрый. Видно, поэтому соседи называли его Сергунчиком. Ростом он был высок, плечи – косая сажень, говорит – словно в трубу трубит. Ему тридцать. Три года назад в его квартире появился голосистый сын Артёмка. Как говорится, живи и радуйся… А вот жизнь и не получилась.
- Опять накачался, бездомный! – кричала на него Лариса. – Ни жены для него, ни ребёнка. Одни друзья-товарищи. Нашли дурака и пользуются ломовой силой.
Виктор Веретенников «Добродушный»
Лёня слушает. Успевает между делом обхватить ладонью крутое бедро Софьи Павловны. И между делом замечает:
- И мой отец мне всегда говорил: «Пойми, Лёнька, никому не делай добра. Чем больше делаешь людям добра, тем тебе же хуже будет».
Юрий Азаров «Печора»
«Ты делай больше добра,
Когда делать можешь добро;
Ты помни: Пройдёт пора,
Когда делать можешь добро».
«Тысяча и одна ночь»
- Недостойно себя живут люди, в безгласии и ничтожестве, в неисчислимых обидах нищеты и глупости, - говорю я, забываясь, и горячо исчисляю всё виденное мною тёмное, постыдное,, мучительное. – Гляди – ты с добром идёшь к человеку, свободу свою, силу готова ему за дружбу отдать, а он этого не понимает, и – как его обвинить? Кто показывал ему доброе?
Она положила руку на плечо мне и смотрит прямо в глаза, немножко приоткрыв красивый рот.
- Ой, - слышу я, - это правда! Милый человек – верно: нет добру цены!
М. Горький «Женщина»
…Объективной сущности жизни человек понять и выразить не может – это первое. Сущность же жизни – то, что заставляет жить, есть потребность того, что мы называем неправильно добро. Добро есть только противоположность зла, как свет – тьма, и как и света и тьмы абсолютных нет, так и добра и зла. А добро и зло суть только матерьяльны, из которых образуется красота – т.е. то, что мы любим без причины, без пользы, без нужды. Поэтому, вместо понятия добра – понятия относительного – я прошу поставить понятие красоты. Все религии, имеющие задачею определить сущность жизни, имеют свой основой красоту – греки – плотскую, христиане – духовную. Подставить другую щеку, когда ударяют по одной, не умею, не добро, но бессмысленно и прекрасно, так же прекрасно, как и Зевс, бросающий стрелы с Олимпа. А пусть коснётся рассудок того, что открыто только чувству красоты, пусть делает выводы логические из того, как должно жертву приносить Зевсу, как служить, подражать ему, или как служить обедню и исповедоваться – и красоты нет больше и нет руководителя в хаосе добра и зла…
(Отрывок из письма Л. Толстого Н.Н. Страхову) 11 мая 1873 г.
Скорее то достойно удивленья,
Что среди боли, лжи и озверенья
Живу ещё
Любовь и Доброта.
В. Белкин
Старый металлург вынул люльку, набил табаком, закурил.
- Носит человек в себе такой живчик – желание делать добро… Замечали? Сделаешь кому-нибудь хоть маленькое добро – на душе легко становится, чисто. Говаривали когда-то, - продолжал старик, - что у человека на плече, и на левом, и на правом, сидит невидимый… товарищ Дух, так его назовём. Один подсказывает человеку: делай добро, а другой в другое ухо нашёптывает, подбивает на зло… Думаете, сейчас их нет? – Кажется, он усмехнулся. – Носим их и сейчас. У каждого из нас сидит на плече, и на левом, и на правом… К какому только сильнее прислушиваешься…
Олесь Гончар «Собор»
Самопознание открыло Сократу, что душа по природе есть существо, причастное Божественному естеству. Предсмертные речи Сократа проникнуты верой в бессмертие и во всеблагое Божество, хотя философ по привычке или по иной причине и говорит об этом Божестве языком многобожника: «Если бы я не думал, что пойду к иным богам, мудрым и благим, и к отошедшим людям, которые лучше здешних, - то, конечно, я был ьы не прав, равнодушно смотря на смерть. Но теперь знайте, что я надеюсь увидеться с добрыми людьми, хотя этого и не могу доказать решительно; но что я предстану перед могущественными богами, всеблагими, - будьте уверены, это я могу доказать решительнее, нежели что другое, посему я не скорблю, но уверен, что умершие существуют и что добрым там гораздо лучше, чем злым».
Из книги «Смерти нет»
***
(Договор)
«Договор существует для того, чтобы его выполнял более слабый».
Карел Чапек
…А потом король острой ракушкой оцарапал себе палец, то же самое сделал Матиуш, и король людоедов слизал каплю крови со среднего пальца Матиуша, и то же самое должен был сделать Матиуш. Матиушу была неприятна эта церемония, но наученный горьким опытом, когда его чуть не отравили, он не противился и дела всё, что от него требовали. После этого обмена крови были ещё другие церемонии: Матиуша бросали в пруд, где было много змей и крокодилов, и король Бум-Друм прыгнул в пруд и вытащил Матиуша. Потом Матиуша натёрли каким-то жиром, и он должен был прыгнуть в горящий костёр. Но тут же за ним прыгнул Бум-Друм и так быстро вытащил его из огня, что у него только волосы подпалились, а сам он даже не обжёгся. Потом Матиуш должен был прыгнуть на землю с очень высокой пальмы, а Бум-Друм схвалил его так ловко, что Матиуш не ушибся.
Профессор объяснил Матиушу все эти действия: это означало, что если бы Матиуш очутился в пустыне без воды, то друг бы дал ему собственную кровь, чтобы он мог напиться и не умер от жажды; что где бы ни угрожала Матиушу опасность, в воде, хоть бы там были самые большие крокодилы, в огне или в воздухе, брат его Бум-Друм, рискуя жизнью, бросится ему на помощь.
- Мы, белые, - говорил профессор, - всё пишем на бумаге, а они писать не умеют, так что таким способом они заключают договоры.
Януш Корчак «Король Матиуш»
***
(Дождь)
- …Или мы пошли бы в атаку или они, немцы, и так и так могла быть, не зря палили из пушек. Но тут, смотрим, собралась туча, засверкала молния, загремел гром. На земле мы, люди, упражняемся в громе и молнии, на небесах - Боженька. Соревнуемся земля и небо, палим. А туча загромоздила пол неба, нависла над передовой, уже пробрызгивает дождь, сечёт нашему брату затылки… Тебе, Галя, надоело, ты спишь?
- Нет, нет, почему же…
- Словом, пыл-жар огневого боя постепенно спадает. Гроза, можно сказать, только набирает темпы, гром грохочет, и дождь хлещет, как из ведра, а выстрелы и разрывы снарядов сё реже и реже. Сумерки спустились, и совсем умолкли орудия. Задрали головы наши артиллеристы и стоят, смотрим во все глаза в небо. Чуть вспыхнула молния, видим за дальними перелесками немцев, а тоже повылазили из окопов. И тоже не Богу молятся, а из любопытства в небо глядят.
- Отвлеклись от войны?
- Отвлеклись. Но нам отвлекла музыка естества, мы люди такие, с уцелевшим чувством к звукам и краскам природы, а они?.. Звери лютые, хуже зверей!.. Только в ту грозовую ночь и я, грешным делом, подумал: и меж их есть люди, как люди. Так и получилось потом.
Л. Огневский «Белый хлеб»
Хоть внешне они не отличаются от осенних, АО сути дела разница глубокая. Если бы вы даже очнулись от летаргического сна и не знали, сколько вёсен и осеней вы проспали, всё равно вы бы поняли при самом равномерном и мелком дождичке, что пора весенняя. Осенние дожди полны уныния, хотя бывает среди них и радостные, Сверкающие подобно скипетру. В дождях весны, особенно ранней, больше грусти. И я бы даже сказал, они вообще грустны. Если деревья и травы по осени только засыпают, то снега с их скрипом и хрустом, звоном льда, сиянием ночных сугробов, хохотом и стоном вьюги, замедленным ровным пением снегопадов – уходят навсегда. И следующая зима будет уже совсем другой. Сегодняшняя не просто засыпает, а умирает навсегда, гаснет.
За окнами трепещет серый дождь, с какой-то воробьиной суетливостью он тонет в сумерках, ветер поплескивает им и разламывает на угловатые чешуйчатые порывы подобно тому, как полое течение разносит мелкий ледоход…
Брий Куранов «Сердце ключей»
***
(Долг)
Священник глубоко вздохнул и снова потрогал крест на груди. Епископ хоть и поздравил его с окончанием строительства, но выразил беспокойство по поводу размеров долга. Сейчас выплачивать его помогали вздутые из-за войны цены, но война ведь не будет длиться вечно, когда-нибудь она кончится, цены упадут, а долг останется. Почти все прихожане в Сен-Марке были фермерами. У них редко водились наличные деньги. И всё же священник не терял надежды. У колен Господа приход может благоденствовать, не страшась хода времени.
Хью Макленнан «Два одиночества»
Достиг монастыря ужасный слух – Мамай, военачальник золотоордынского хана, с огромным войском идёт на Русь. Неужели снова пойдёт плач по городам и сёлам, и некому будет отразить врага? На этот раз вышло по-другому. Московский князь Дмитрий Иванович, будущий Дмитрий Донской, собирал войско. Но не слишком ли силён враг? Ведь уж больше ста лет никто не решался выступать против Орды. Кто даст совет, кто скажет, как правильно поступить? И Дмитрий идёт в Троицкую обитель к Сергию.
- Идти ли на врага, отче? Устоим ли мы или зря кровь прольём? – спрашивал молодой князь.
Сергий посмотрел ему в глаза:
- Княже, твой долг – заботиться о Родине. Бог вручил тебе эту землю. Знай – Мамая ждёт гибель, а русское войско – победа. И помни: ты возвратишься невредимым, но многие из русских людей падут на поле брани. Вечная им память.
Е. Перехвальская «Хочу жить и умереть простым иноком»
- … Потом, мать твоя говорит, что ты совсем переменилась со своего тринадцатилетнего возраста?
- Так неужели мать жалуется на меня и недовольна мною? – спросила Жанна грустно.
- Да, - ответил дядя, - она говорит, что ты девушка прилежная, добрая и покорная; она сама учила тебя молиться Богу, но ты теперь стала ещё набожнее её, ты только и толкуешь, что о Боге и Божьей Матери.
- Так что же тут дурного?
- Ничего. Но прежде ты занималась больше своим делом, была матери помощницей во всём, шила, пряла, хозяйничала; теперь ты вовсе изменилась, и только об одном и думаешь: где бы ты ни была, что бы ты ни делала, даже в горах, со стадом, ты только плачешь и молишься. У тебя был случай выйти замуж за человека хорошего и не бедного, потому что ты слывешь умницей и красавицей, но ты наотрез отказала.
- Я не выйду замуж, у меня есть свой долг, своё призвание, - сказала она задумчиво.
- Наконец, тебя занимает всё, что теперь творится у нас во Франции, всё, кроме своего хозяйства и дома; Ты судишь о герцоге Бедфордском, о Генрихе 6 и Карле 7, об арманьякцах и бургуньонцах, одним словом, о том, до чего женщине по-настоящему нет и дела.
- Прости мне, Господи, если я грешу, - сказала Жанна, крестясь, - но меня заботят бедствия моего отечества.
- Отечество! Твоё отечество – хлев да пастбища, говорит тебе мать, а пряжа да хозяйство – вот твои заботы.
- Франция моё отечество, - сказала она, с восторгом поднимая к небу свои чудные, чёрные глаза. – И заботы дофина – мои заботы! Да, дядя, я хочу идти к дофину, хочу, чтобы его короновали!
- Ты! – воскликнул дядя в удивлении, не спуская глаз с племянницы.
- Да, я! – отвечала она. – Не думай, что я сошла с ума! Это моё предназначение, и я должна его выполнить…
Жанна Д арк
***
(Дом)
- Марина… Боже мой!.. – бормотал он, озираясь и не зная, куда её посадить. Смущённый, заговорил о разрухе, о том, что у него ремонт и он ждёт мастера. Было досадно, что Марина застала его жильё в таком неприглядном обнажённом виде, он и сам сейчас недоумевал, как мог столько лет прожить в этой грязной, ободранной комнате. Марина же, как назло, задрав голову вверх, пристально изучала изрытый траншеями потолок.
- Если квартиру не любят, она быстро стареет. Как женщина.
Софья Шапошникова «Ремонт»
…И когда мне дали в этой Печоре отвратительную комнатку в общей квартире, вечно холодной: на одной стенке утром восемь градусов, а на той, что к окну, пять градусов, - я обрадовался, не холоду обрадовался, а тому, что у меня была своя комната, не та школьная клетушка, где я жил в первые месяцы своего приезда, а настоящая комната в обычном доме. Правда, с препротивными соседями, сварливыми и всегда пьяными: с утра начинался скандал, но я и этого не замечал: у меня был свой угол, свой стеллаж с книгами, свой стол с настольной лампой. Было, конечно, неудобство ночью работать, когда мама спала, но она привыкла к свету, и я привык, что она спит рядом со мной. И была у нас печка электрическая – подарок и память Саши Абушаева, электрика, бывшего уголовника, затем моего воспитанника и подопечного, который на горе в Соленгинском посёлке похоронен. Печка отличная, проволока толстая, не перегорает, и чайник закипает на ней через пять-семь минут. И даже выварка треклятая, с бельём, которую приспособила мама под эту печку, тоже закипает через полчаса, и жар от печки идёт такой, что на стенах термометр и все восемнадцать градусов показывает. Так что в нашей комнатушке был тёплый дух, и стужная прохлада недолго по утрам держалась. А мама так любила тепло, от тепла она становилась и светлее, и добрее и веселее.
Юрий Азаров «Печора»
***
(Дорога)
Ах, дорога, дорога!.. Пожалуй, ничто на свете больше не дарит человеку столь желанного покоя, тихой и надёжной радости, чем эта вечно убегающая вдаль дорога. Как бы ни было у него тяжело на душе, как бы ни томили его голову горькие мысли, а едва лн тронется в путь, как начинает чувствовать в себе какое-то обновление, постепенно слабеют, теряют над ним прежнюю власть житейские невзгоды, великие и малые горести, непоправимые утраты. И пусть не сразу, не вдруг, но всё же какие-то перемены были заметны и у Ивана Ивановича. Берёзовые рощи и перелески, разливы полей, что пестрели хлебами разной зрелости, постепенно раздули теплинку и в его закоченелом сердце, ина прежде хмуром и безразличном лице Ивана Ивановича стало проступать любопытство, он всё дольше задерживал взгляд на плывущих навстречу садах, на приземистых избах с замысловатыми наличниками, на пасущихся в лугах и колхозных садах. А когда они свернули с шоссе и, поднимая пыль, подпрыгивая на колдобинах, поехали по рыжему большаку, Иван Иванович и вовсе по-мальчишески нетерпеливо заёрзал на сидении, поскольку увидел с пригорка дырчато-синий блеск озера, вплотную подступавшего к темневшему вдали лесу.
Василий Андреев «Красное лето»
Ой, дорога ль ты, дороженька пробойная,
Ты пробойная ль дороженька, прогонная!
Уж много на Руси у нас дороженек
Что дорог ли широкатных, поисхоженных:
По иным гонят царских слуг – солдатушек,
По иным бредёт убогий богомольный люд,
От Соловок до Киева, по угодничкам,
Что по третьим ли дороженькам шлют красен товар
Все купцы, да молодцы, володимирцы.
Широки ль уж те дорожки да укатисты,
А уж шире ль, да длиннее, да утоптанней
Нашей матушки-Владимирки – не быть нигде!
Не одни-то по ней поручни притерлися,
Не одни-то быстры ноженьки примаялись,
Что и слёз на ней немало ли проливано,
А и песен про неё ль немало сложено!
Далеко ты в даль уходишь непрглядную,
Во студёную сторонушку сибирскую,
Ох, дорога ль ты, дороженька пробойная,
Ты пробойная ль дороженька Владимиская!
В.В. Крестовский «Владимирка» 1858 г.
Галина Ивановна улыбнулась неожиданной мысли; подумала – она на собственной дороге, на верной. Где начало этой дороги? Где-то далеко-далеко. На первых порах это была не дорога, а стёжка, весёлая попрыгунья от избы с двумя окошками на сельскую улицу к многооконному зданию школы на отшибе села. Потом – дорога из родного села, затерянного в степи, к районному центру с десятилеткой, - длинный путь через осеннюю мокрую степь с жёлтой, выжженной за лето травой, через горести расставаний и радости встреч. Позднее – дорога железная, в сибирский белокаменный город на бурной реке. И вот снова просёлочные дороги, по лугам и полям, к золотому разливу пшеницы, тарбеевской.
Л. Огневский «Белый хлеб»
Дорога
Бескрайними просторами
Из прошлого гнетущего,
Через хребты истории
Она бежит в грядущее.
Бежит, спешит, проворная,
И нет конца в пространстве ей.
Ухабистая, торная,
Она зовёт нас в странствие.
То шумная, весёлая,
То тихая и грустная,
Москву сроднила с сёлами
Дорога наша русская.
Протоптанная дедами,
Исхоженная внуками…
Мы шли по ней с победами
И с горестными муками.
Она уже не прежняя –
Ямщицкая, пустынная,
Не старая – тележная,
А новая, машинная.
Она, земли красавица,
Бежит – не остановится,
Живёт, преображается,
Космической становится.
Василий Степанов
…У ветряка ни души. Но вот из тени, из-под крыльев, выступают две фигуры и, чтобы мы их лучше видели, выходят на самый шлях…
- Смотри, это же они! – окликает меня Кирик. – Ялосоветка и ваша бабуся… Ну и народ!
До сих пор не ушли, хоть свекловичные гектары уже давненько их ждут… Кому, казалось бы, мы нужны, а они не насмотрятся. И как будто даже здесь слышны нам бабушкины слова: «Кто помоложе, может, ещё вас увидит, а я, наверно, нет». Пока не скроемся за горой, они с места не сойдут. Ведь и впрямь – разлука не на день… В ларе у бабушки всё уже приготовлено для дороги, не похожей на нашу, для странствования последнего, или, как ещё говорят, вечного: одежда чистенькая, платочек, белые чулки, ни разу не ношенные, а в отдельном ящике, завязанный в узелке, ещё и серебряный рубль на свечи… Сама бабуся обо всём позаботилась. По земле, как и мы, ходит босая, до самых заморозков без обувки – по стерням да по кочкам, а там, где будет, хочет походить в белых мягоньких чулках. Перед тем, что её ожидает, бабушка не испытывает страха. Совершенно спокойная она перед «просторами вечности». Может, ещё и потому, что не сомневается: будет на небесах. Откуда такая уверенность? А подумайте сами: «Всю жизнь трудилась, с соседями не ссорилась, никому и «врёшь» не сказала…»
Олесь Гончар «Твоя заря».
…
С тревогой родные края покидая,
Полсердца оставил я там…
Но вместе с любовью и воля стальная
В дороге сопутствует нам.
Дроги, дороги! Людские мученья
На вас оставляли следы.
Скажите, кому принесли огорченье,
Кого довели до беды?
Дороги! Чьё смелое сердце впервые
Над вами стремилось вперёд?
Надежда крылатая в дали чужие
Кого, как меня занесёт?
Мы странствуем смело. Так юность велела.
И гонят нас волны страстей.
В далёких краях проторили дороги
Не ноги, а чувства людей…
Мусса Джалиль «Дороги»
***
(Достоинство)
…Оставили мы свой дотлевший костёр, ведут меня мои друзья в обход озера. Старый вожак шагает впереди меня, ноги длинные, худющий, рёбра выпирают, кожа так пропечена, что шелушится, а он идёт себе с привычной лёгкостью, ещё и сетку на ходу плетёт и песенку мурлычет на своём хинди. Видывал я людей при всяких обстоятельствах, люблю смотреть на нашего брата металлурга, на какого-нибудь вальцовщика, который стоит на своём рабочем месте, на возвышении, в жёсткой робе, чёрным потом блестит, а у ног его мчат раскалённые красные гадюки, и он их время от времени слегка, как бы забавляясь, своими щипцами – рраз! – и перекинул куда следует, будто какой-нибудь факир, укротитель змей. Знает металлург, каково там стоять. Нервы какие там нужны, какое зрение, слух какой музыкальный, чтобы достичь совершенства каждого движения, жеста, этой видимой лёгкости в работе. Десять, пятнадцать минут всего там стоишь, больше не выстоять, но как он стоит! Какое вырабатывается достоинство в каждом его рабочем жесте! Это человек, на которого можно заглядеться! Но и старый вожак этот голоногий, который вот сейчас вприпрыжку ступает рядом со мной и на ходу сетку плетёт, при этом ещё и напевает весело, - это человек, на которого тоже засмотришься…
Олесь Гончар «Собор»
***
(Дружба)
Слова Богдана-Зиновия Хмельницкого на Переяславской Раде.
- Нет! Не можем мы сложить оружие и разойтись по домам. Но не нам о том тужить, не нам отягощать сердце тревогой! Ведь порукою тому, что мы одержим победу над лютым недругом. Наша Великая Рада, которую в веках назовут грядущие поколения, внуки наши и правнуки, по имени этого города. Спросит когда-нибудь, в далёком будущем, сын отца своего про нашу Раду и услышит в ответ, что в этом городе Переяславе принёс присягу перед верою и всем миром, перед замлёю святою нашею и крест целовал весь народ наш на верность и верное подданство великому царю Московскому, что в городе этом навеки вечные стали мы плечом к плечу с братом нашим, народом русским, и отныне доля наша едина. Одна соль нам, один хлеб, одно солнце и одна земля. Так ли казаки?
- Так! – отозвались в толпе.
- Твоя правда Хмель!
- А чтобы добыть мирную жизнь для края нашего, чтобы жить, не беспокоясь за детей и матерей наших, чтобы хозяином быть на своей ниве, должны мы в битве принудить недруга оставить наши земли, чтобы он и думать забыл о покорении нашего края.
Хмельницкий резким движением выхватил из-за пояса булаву и, направив её на запад, вскликнул:
- Берегитесь враги! Смерть лютым врагам земли Русской!
- Смерть! – загремел в ответ майдан. Блеснули в воздухе сабли, выхваченные из ножен. Выросли над морем голов сотни пик и мушкетов.
Натан Рыбак «Переяславская рада»
А вот отзыв Виктора Максимовича об одном нашем знакомом, не слишком чистоплотном в выборе друзей.
- В его доме, как на том свете, можно сразу встретить и убийцу и убиенного.
Фазиль Искандер «Стоянка человека»
Как-то в тесном дружеском кругу Иван Фотиевич Стаднюк полушутя, а в общем-то вполне серьёзно, сказал:
«Стоило родиться даже Восьмого марта, чтобы, воспользовавшись этим поводом, собрать за одним столом столь по-разному интересных и одинаково уважаемых людей. Каждый из нас своими мыслями и чувствами определённым образом отражает окружающий нас мир. Всё же мы вместе, тоже отражая этот мир, одновремённо отражаем и какие-то лучшие качества друг друга, ибо человек так устроен, что он избирательно тянется своей восприимчивостью именно к лучшим качествам, замеченным в людях, стараясь не только подражать им, но и воспроизводить их через свой характер в каком-то сходном, но никогда не ухудшенном свойстве. Этими словами, я хочу сказать. Что всем добром, если оно действительно есть во мне, я обязан друзьям моим ибо не только в силу своего характера, а и инстинктивно, следуя утвердившимся закономерностям жизни, старался и стараюсь наследовать всё то лучшее, чем наделила судьба моих друзей. У каждого я чему-то научился или каждый что-то сделал для меня такое, что позволило мне прочнее чувствовать себя на земной тверди…Видимо, это касается не только меня, ибо давно существует известная крылатая фраза: «Скажи, кто твои друзья, и я скажу, кто ты».
- А ей, подруге вашей, нельзя ли позвонить? – спросил Гуров и Тани. – Час-то ведь поздний.
- Нет, позвонить нельзя. Подружка моя без телефона живёт.
- А удобно явиться без приглашения? Это ж не тайга…
- И мы не лешие, - подхватила Таня. – На то она и подруга, чтобы прощать мои проступки. Всё удобно, - успокоила Таня Гурова. – Мы – свои люди. Иначе я бы исключила её из списка подруг.
Валерий Поволяев «Долгий заход солнца»
Дети сразу почувствовали в Надежде Константиновне друга и частенько, тайком от воспитателей, пробирались в её комнату. Предметом общего ребячьего интереса было «тигровое» одеяло. Дети с опаской поглаживали мягкий рыжий ворс с чёрными полосками и спрашивали:
- Это из тигра? Из настоящего? Он кусается?
И Надежда Константиновна рассказывала им о тиграх.
Они были очень нужны друг другу: больная женщина и ребятишки, временно лишённые семьи.
Юрий Яковлев «Дорога в Сокольники»
И вот я на мельнице…
Ельник.
Осыпан свечьми светляков,
От радости старый мельник
Не может сказать двух слов:
«Голубчик» Да ты ли?
Сергуха?
Озяб, чай? Поди продрог?
Да ставь ты скорей, старуха,
На стол самовар и пирог!»
В апреле прозябнуть трудно,
Особенно так в конце.
Был вечер задумчиво чудный,
Как дружья улыбка в лице.
Объятья мельника круты,
От них заревёт и медведь,
Но всё же в плохие минуты
Приятно друзей иметь.
С. Есенин «Анна Снегина»
Однако в тот же самый год, когда его (Андерсена) психическое отчаяние и физическое нездоровье в условиях крайней нищеты достигли таких пределов, что он ни с кем не мог даже поговорить об этом, вырос его дух и гордость, та неукрощённая гордость, которая стала единственным убежищем его чересчур чувствительной души. У него появились друзья, но друзья оказались те, перед кем он должен был отступать, чтобы не нарушить дружбу, а если ему и требовалась помощь, они должны были сами догадаться об этом. Просить о помощи для мальчика было всё равно, что просить милостыню, а Ханс Кристиан не был попрошайкой…
- Я рада, что ты пришёл, - прошептала она, одарив его своей очаровательной улыбкой, и вылетела из комнаты, прежде чем мужчина успел прийти в себя.
Пальцы Ханса Кристиана так крепко сжали котёнка. Что тот запищал и выпустил когти. Мужчина быстро посадил его на камин, и тот сразу же начал тереться о только что оцарапанную руку. В его поведении было что-то человеческое. Иногда друзья ранят тебя, заставляют истекать кровью, а затем, мурлыкая, возвращаются, ожидая, что ты их приласкаешь.
Маргарет Энн Хаббард «Полёт лебедя»
***
(Дуб)
Дуб любимое дерево Перуна – славянского Бога Грозы.
Священник повернул обратно к дому и остановился на лужайке, чтобы поднять упавший с дуба жёлудь. В это время в тишине снова прогремели два выстрела на болоте. Держа жёлудь на ладони, отец Бобьен долго его разглядывал, а потом принялся полировать большим и указательным пальцами. Этот жёлудь напоминал ему его приход – Сен-Марк-дез-Эрабль. Жёлудь был совершенен. Его нельзя ни изменть, ни улучшить, нельзя ни с чем соединить. Но заройте его в землю, предоставьте воле Божьей, и благодаря чуду Господню он превратится в новый дуб. И священнику, который обдумывал всё медленно и обстоятельно, привиделось, как вся французская Канада становится теплицей для всходов Божьих, духовной семинарией для множества французских приходов, где все говорят на добром старом наречии своих нормандских предков и продолжают борьбу с реформацией. В каждом приходе все жители знают имена отцов, дедов, двоюродных братьев и сестёр, дядей и тёток друг друга, все помнят тех, кто, вступив в брак, переселился в соседние приходы, не забывают тех дувушек и юношей, кто заключил брак с самой церковью…
Хью Макленнан «Два одиночества»
***
(Думы)
Грэй лёг у костра, смотря на отражавшую огонь воду. Он думал, но без участия воли; в этом состоянии мысль, рассеянно удерживая окружающее, смутно видит его; она мчится, подобно коню в тесной толпе, давя, расталкивая и останавливая; пустота, смятение и задержка попеременно сопутствуют ей. Она бродит в душе вещей; от яркого волнения спешит к тайным намёкам; кружится по земле и небу, жизненно беседует с воображёнными лицами, гасит и украшает воспоминания. В облачном движении этом всё живо и выпукло, и всё бессвязно, как бред. И часто улыбается отдыхающее сознание, видя, например, как в размышление о судьбе вдруг жалует гостем образ совершенно неподходящий; какой-нибудь прутик, сломанный два года назад. Так думал у костра Грэй, но был «где-то» - не здесь.
А.С. Грин «Алые паруса»
…Потом Дмитрий Алексеевич спустился вниз, вышел на крыльцо, и увидел лысую голову Максютенко. Он сидел на ступеньке и сто-то чертил карандашом прямо на цементной боковине крыльца. Трубка его хрипела, он был увлечён и не заметил Дмитрия Алексеевича. А тот, постояв немного, подошёл поближе и увидел через плечо Максютенко на колючей, серой поверхности круг, нарисованный карандашом, и в нём шесть кружков поменьше. Они были расположены симметрично. Весь чертёж напоминал барабан револьвера.
- Вот она где настоящая лаборатория конструктора! – пошутил Дмитрий Алексеевич.
Он сам не знал, насколько верно попали в точку эти слова, потому удивился, когда Максютенко, захваченный врасплох, побагровел, накрыл ладонью свой чертёж и стал его размазывать.
- Да бросьте вы! Застеснялся, как красная девица. – Дмитрий Алексеевич присел около него на корточки. – Автору вы можете показать!
- Фу… вот же привычку какую заимел! – Максютенко, всё ещё красный, достал платок и вытер лоб. – Не могу при людях думать. – Он зачертил карандашом свой рисунок и встал. – Не могу, понимаете… Чёрт знает что!
- А что это у вас?..
- Да вот поршень думаю… для пневматического устройства… это в плане… - Он достал свой резиновый кисет, набрал в трубку табачку и, закурив, стал спокойнее.
В. Дудинцев «Не хлебом единым»
***
(Дурак)
По вечерам в трапезной, как всегда, - разговоры. Много – о Батюшке. Тут подтвердилось, что отец Амвросий смолоду слаб здоровьем и держится только силами небесными. Сам он никогда не жаловался приезжим на свои болезни. Наоборот, вёл себя так, словно здоровее других: вечно шутил, смеялся, подтрунивал над всеми… С простыми людьми держался запросто, даже требовательно, но никто на него не обижался, потому что шло это от сердца.
Одна женщина ему пожаловалась, что у неё в дороге пропала шаль. «Шаль-то взяли, - откликнулся Старец, - а дурь-то осталась…» Один его спрашивает на общем благословении: «Хочу, Батюшка, торговать, как думаешь?» Батюшка в шутку ударил его костылём по голове и говорит: «Куда тебе, дураку набитому, ты не умеешь деньги считать». Женщинам он, между прочим, никогда не говорил «дура» - только «дурак», отчего это словечко звучало у него как-то не всерьёз. Одна пристала, как банный лист: скажи ей – получит она наследство или нет? Батюшке, видать, это надоело, и он сказал: «Я, милая моя, дара пророчества не имею, а вот что возвестилось мне о тебе, то скажу – дурак ты, прости Господи».
А. Крестинский «В Оптину – за правдой»
***
(Душа)
«Корабль» - это христианский символ души.
Чтобы увидеть свою внешность, достаточно посмотреть на себя в зеркало. Но чтобы заглянуть в свою душу, нужно встретить старого друга.
Н. Шагурин «Тайна декабриста»
«Что такое человеческая душа?»
Мне кажется, что иные души постоянны, как медные шары: укреплённые неподвижно в груди, они отражают всё, что касается их, одной своей точкой, - отражают неправильно, уродливо и скучно. Есть души плоские, как зеркала, - это всё равно как будто нет их.
Ав большинстве своём человечьи души кажутся мне бесформенными, как облака, и мутно-пёстрыми, точно лживый камень опал, - они всегда податливо изменяются, сообразно цвету того, что коснётся их.
- А душа человечья – крылата, - во сне она летает…
- Крылата? Чудесно!
М. Горький «Ледоход»
…Опомнилась уже над кучей прошлогодней ботвы, спичками прогремела, чиркнула, почувствовала глубоко, как душа забыла и чувствовать: нет старости на свете! Всякая душа засветится – окликни только, тело старится, а душа как была, так и есть – без возраста живёт!
Олег Слепынин «Лютиха»
Дни идут… всё так же воздух душен,
Дряхлый мир – на роковом пути…
Человек – до ужаса бездушен,
Слабому спасенья не найти!
Н.А. Некрасов
…Потом ехали целый день и ещё ночь, миновав несколько сёл и деревушек, и на вторые сутки, чуть за пол день, приехали в городок Душа.
Жюль Верн «Упрямец Керабан»
Люди рассказывали и о великих делах, и про самые простые, обыденные. Ведь человек особенно сильно раскрывает свою душу в мелочах жизни, когда он даже и не думает о том, что кто-то за ним наблюдает.
В. Воскобойников «Первый, кто войдёт, - есть избранный…»
Антоний был ещё не стар. Лишь юному Феодосию казался он пожилым мужем. Но возраст души не высчитывают годами. А душой был Антоний мудр и зрел.
В. Воскобойников «Первая обитель»
Здесь отец Серафим развёл огород и пчельник, где постоянно и много трудился. Он держал необыкновенно строгий пост: поначалу подкреплялся чёрствым хлебом, который брал в монастыре по воскресным дням на всю неделю, но потом отказался и от хлеба, питаясь только овощами со своего огорода. Два с половиной года пустырник питался только отваром стынь-травы.
Но не пост был целью подвижничества отца Серафима. Он непрерывно молился. В своём наставлении для монахов он говорит, что молитва должна творится постоянно, пока, наконец, не наступит такое состояние души, когда церковная служба будет непременно идти в сознании монаха, что бы он ни делал и что не говорил.
Б. Алмазов «Любимый народом»
(Житие Преподобного Серафима Саровского-Чудотворца)
«То ли дело, то ли дело, егеря, егеря!» - пели его песенники. Лошадь его весёлым шагом шагала под эту музыку. Ротный мохнатый серый Трезорка, точно начальник, закрутив хвост, с озабоченным видом бежал перед ротой Бутлера. На душе было бодро, спокойно и весело. Война представлялась ему только в том. Что он подвергал себя опасности, возможности смерти и этим заслуживал награды, и уважение у здешних товарищей и своих русских друзей. Другая сторона войны: смерть, раны солдат, офицеров, горцев, как ни странно это сказать, и не представлялось его воображению. Он даже бессознательно, чтобы удержать своё поэтическое представление о войне, никогда не смотрел на убитых и раненых…
Л.Н. Толстой «Хаджи-Мурат»
«Да, ты не видишь своей души, - говорил Сократ, - которая, однако, господствует над твоим телом, следовательно, можешь сказать, что в тебе нет у ума, и что всё ты делаешь случайно. Ясно, что душа царствует в нашем теле, но она невидима. Знай, что невозможно видеть лицо Бога, довольно с тебя видеть дела Его, чтобы поклоняться им чтить их. Тот, Кто устроил и объемлет весь мир, в Ком вся красота и благо, созерцается в Своих великих делах, но видим в Своём домостроительстве. Подумай, что и солнце, которое кажется для всех видимым, не позволяет, однако же, пристально смотреть на себя, и если бы кто с наглостью устремил на него глаза – потерял бы зрение».
«Голос учёных о Боге, душе и бессмертии»
«Человеческая душа, - говорит Сократ, - более чем всё другое человеческое причастна Божеству. Она видимо управляет телом, хотя сама невидима. Посему человек мыслящий не должен презирать невидимое, но, изучая его силу из действий, чтить в душе Божественное».
«Душа человека бессмертна, - говорит Платон, - все её надежды и стремления перенесены в другой мир. Известный мудрец желает смерти как начала истинной жизни. Потустороннее – предмет его созерцания, всех его помыслов. В том только мире открывается истинная сущность вещей. Здешний мир сам по себе не имеет никакой цены, но имеет значение только по отношению к другому, как его образ, подобие».
«При мысли о смерти я совершенно спокоен, потому что твёрдо убеждён, что наш дух есть существо, природа которого остаётся неразрушимой и непрерывно, вечно будет действовать; он подобен солнцу, которое заходит только для нашего земного сна, а на самом деле, никогда не заходит».
Материализм говорит: «То, что мы называем духом, душою, мыслью ит.д., есть произведение мозга: от свойства мозга зависит и свойство мысли; душа есть функция телесного организма. Фохт, например, говорит: «Пусть покажут нам душу». В таком случае мы можем сказать подобным вопросителям: «Пусть покажут они нам свой ум!»
Материалистам можно напомнить глубокую мысль Иннокентия, архиепископа Херсонского, в пользу мнения о бессмертии души: «Если бы душа была одно с телом, - говорил он, - то болезни тела должны были бы отзываться на всех так называемых душевных способностях, а мы видим часто, что при совершенном изменении тела, в крайних страданиях, сохраняется некоторыми людьми совершенно ясное сознание и совершенно полное владычество над всеми муками телесными».
В нашей стране первым о них написал в 1876 году В. Кандинский: «От времени до времени в истории человечества является настоящие повальные болезни души». К ним он относил, в частности, демономанию, ложные признания в колдовстве и массовые религиозные репрессии в Западной Европе 15-16 вв.
- Что такое человеческая душа? Существует ли жизнь после смерти?
- Лейбниц писал, что материя не может существовать вне пространства, так как она им измеряется, не может двигаться вне пространства, так как движение измеряется пространством, не может разрушаться вне пространства, так как разрушение – это движение частей материи. Но душа не измеряется пространством, следовательно, существует вне пространства, следовательно, она вечна, бессмертна. Когда жил Лейбниц, не было компьютеров. Он многое не знал и не понимал. Исходя из современных научных данных, душа человека – это его психика, ощущение собственного «Я», по сути, она подобна саморазвивающейся компьютерной программе. Это значит, что душа подобна некой информации – её можно считывать, переписывать, хранить, стереть. Но информация хотя и не материальна, свет же существует только на материальном носителе. Именно микронеравномерностями этого носителя и кодируется информация. При разрушении носителя информации теряется, если её предварительно не скопировали. В этом смысле информация может стать «бессмертной». Носителем «души» являются нейроны мозга. После прекращения кровообращения наступает смерть, и они разрушаются. Одновремённо разрушается «душа» - информация теряется навсегда, если её, конечно, предварительно не считали, переведя на другой носитель. Этого перед смертью человека никто не делает, поэтому душа разрушается, и после смерти ничего нет. Наглядным примером, иллюстрирующим этот механизм, является уничтожение единственного экземпляра книги (рукописи). Если, допустим, сжечь книгу, то материальный носитель информации (бумага с краской) разрушатся, и сама информация (текст) будет безвозвратно потеряна, если, конечно, до уничтожения носителя её не считали, переведя на другой носитель.
Но даже информацию – «Душу» - считать, всё равно, пока эта программа не будет запущена (активирована), не возникает ощущения собственного «Я», то есть жизни. Поэтому считаю «законсервированную душу» можно с таким же успехом считать «мёртвой» или «спящей». Кстати, отсюда следует, что когда ощущение собственного «Я» отключено, например, во время сна без сновидений, это состояние фактически соответствует смерти. Следовательно, каждый из нас знает, что его ждёт после смерти – каждый день, засыпая, мы «умираем», но затем утром «воскресаем» снова. Ясно, что смерть – это ничто и ничего. Но… как сказал поэт, «тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман».
А. Жаров «Формула жизни»
***