В студенческие годы мой друг подрабатывал «подопытным кроликом». Меня звал с сбой, но я ни-ни – как-то страшновато. А другу – ничего, даже нравилось. Работа ж не пыльная.
Вот, к примеру, прошла все мыслимые испытания какая-нибудь вакцина новая, на мышах и собаках её уже опробовали, утвердили и одобрили все инстанции, вплоть до Минздрава, но перед массовым применением на людях требуется опробовать на добровольцах. На всякий случай. Вдруг какие-то побочные действия обнаружатся?
Уколют друга вакциной, а потом впрыснут бациллу какую-нть «безобидную», типа гриппа. Ну и смотрят, изучают реакцию, лечат осложнения, если возникнут. Правда, его молодой привитый организм всегда справлялся со всякой зверюгой без каких-либо последствий.
А бывало, что психологические тесты над ним проводили. Тут уж и вовсе курорт. От них-то какой вред может быть?
Работа, в общем, – не камни ворочать, в тепле, в уюте, на полном пансионе, да еще и платили не плохо. К тому же, времени свободного навалом, заниматься можно круглыми сутками, а что еще студенту надо? Вот и пропадал мой друг частенько на трудах «кроличьих».
Помню, перед Новым годом он в очередной раз тихо исчез. Сессию пропустил. Долго не было, вплоть до середины марта. И вот, мартовской ночью сплю в общежитии на своей койке. Снится мне пустыня Сахара. Ветер воет, песок шуршит, что шины по асфальту, и бумажные пакеты, почему-то, пролетают над головой, только успевай изворачиваться…
Просыпаюсь – и тут же в сон обратно хочется, потому как в реале еще страшнее: сидит в слабом свете луны кто-то за столом, сверкает глазами и ... рисует! Почирикает-почирикает карандашом, и лист бумаги на пол летит. С шумом, особенно в ночной тишине слышимом. А листы не маленькие, формата А3, не меньше. Друг, оказалось, вернулся.
Вышли мы с ним покурить в коридор. Все равно теперь не уснуть. Стоим, разговариваем, он мне рассказывает что с ним приключилось.
Опыт, который над ним произвели на сей раз, заключался в том, что его посадили в одиночку-люкс на три месяца. Камера без окон, без дверей, обита чем-то мягким. Буйных в такую сажают в психушках. Ни мебели, ни койки. Ни дня, ни ночи.
Выключатель, правда, есть. Зажег свет – вот тебе и день. Спать хочешь – выключай свет,ложись, спи – никто тебе не мешает. Есть захотел – скажи, в окошко маленькое тут же подадут. Туалет – тоже по заявке открывается.
Поначалу классно другу показалось. Спал, ел, посещал сортир.
Через какое-то время отоспался и отъелся, скучно стало.
Потом – вообще невмоготу
Стал заначивать хлеб и лепить из мякиша лица людей, фигурки животных, солдатиков каких-то - детство вспомнил. Лица, когда либо виденные, хорошо получались. Зам декана особенно.
Когда ему дали бумагу и карандаш, полый восторг испытал, как внутренний эмоциональный фонтан забил! Стал рисовать! Раньше б никогда и не поверил, что на такое способен.
Теперь без этого не может. Если в руках карандаш и есть какая-то поверхность, он начинает рисовать рефлекторно. «Я – говорит, - вижу уже нарисованное, только не ярко. Ничего не могу с собой поделать. Пока не проявлю, не успокоюсь».
Талант в товарище пробудился, а, может, психоз какой-то, тут как посмотреть.
Пока мы курили в коридоре, он на крашенной масленой краской стене цвета детской неожиданности простым карандашом нарисовал Монну Лизу Леонардо да Винчи – да как здорово! Между делом нарисовал, по памяти, не отвлекаясь от беседы.
Так мой товарищ пропущенную сессию и не сдавал, ушел из института с третьего курса. Хотя, мог бы сдать запросто, я думаю. Говорили, что поступил в художественное училище, не знаю.
Несколько лет спустя я снова зашел в свое бывшее общежитие. Оно похорошело после недавнего ремонта. Современная отделка, гипрок, подвесные потолки – не общага, а пятизвездочный отель! Поднялся я на свой этаж, заглянул в бывшую свою комнату, обозрел коридор и… обомлел! Там, у окна, где мы курили в последний раз с моим другом в гипроке была вырезана квадратная дыра. В дыру виднелась деревянная рамка, прибитая прямо к крашенной масляной краской стене…
Из рамки, как из прошлого, мне загадочно улыбалась Монна Лиза.