… В начале 90-х это было… Где-то в 94-м, или в 95-м… Время было уже весеннее, но вьюжило и морозило по зимнему… Засиделся я тогда допоздна в своём кабинете начальника розыска – писал в тиши секретные бумажки под Патриссию Каас, похрипывающую сексуально из динамиков кассетного магнитофона… Тут-то и ворвался ко мне подменный дежурный по РОВД Генка Макаров, вращая округлившимися от нескрываемого волнения глазами. Ворохнулось у меня в душе тогда тревога – ох, чую, огорошит меня сейчас сообщением о преступлении… Но совсем о другом поведал мне Гена торопливой скороговоркой: сообщил, что у дежурки сидит пьяный председатель колхоза «Волна» Иовин Евгений, который талдычит о каких-то «сумасшедших» суммах денег, которые просит поместить-спрятать на несколько дней в сейфы милиции(!)… Тут же Гена мне и заявил, что лично он - ТАКУЮ ответственность на себя брать не будет: - Что делать, Павел?.. Заинтригованный говорю: - А ну, давай его сюда – сейчас разберёмся!...
...Встаю из-за стола и здороваюсь за руку с хозяином села Чапома : ранее пересекались наши пути в его колхозе, вылетать туда ранее доводилось по преступлениям – встречал он нас достойно всегда – и малосольной сёмужкой угощал в общежитии, да и рюмку поднимать с ним доводилось. Повеселевший Генка (сбыл с рук проблему), свинтил к себе в дежурку, а я предлагаю гостю ночному присесть и высказать его проблему… Сам же отмечаю мятый вид председателя: выхлоп такой, что в пору фрамугу на окне отпускать, белки глаз - красные, опухший весь, губы в белой коросте… Не по сезону плащ кожаный, под ним китель с золотыми шевронами на рукавах и из рук не выпускает даже не «дипломат», а небольшой чемоданчик пластмассовый новомодный… И рассказал он мне следующее: в посёлке моём он уже пятый день пьёт в гостинице на ул. Советской, где «завис» из-за нелётной погоды – никак не может вылететь к себе на Терский берег. С ним ещё трое, включая главбуха колхоза, инженера и водителя. Живут все они в одной комнате, а другие две – заселены другими командированными: пользуются все общим коридором, кухней и санузлом. И соседи все не просыхают от ежедневных возлияний. Тут и перешел он к главному: в чемодане у него 42 тысячи американских долларов и несколько сот миллионов нашими деревянными; что в селе ждут расчёта участники зверобойной компании; что не спит он несколько ночей кряду, так как опасается за целостность чемодана с деньгами…
... - Куда я его только не прятал, Павел: и на антресоли, и под кровать, но покоя нету, так как уже просочились слухи о деньгах в чемоданчике и к соседям… Поразмыслил я недолго и предложил ему то, на что при нынешнем жизненном опыте, ни за что не пошел бы: - Давай тогда так, Евгений Васильевич, я сейчас опечатываю твой чемодан своей личной печатью, пишу тебе расписку, и закрываю чемодан в сейф… С радостью и облегчением приветствует он мою идею. Достаю комок пластилина и в четырёх местах, залепив стыки, опечатываю его своей печатью, пишу расписку в двух экземплярах о принятии на сохранение чемоданчика: расписываемся на них оба, что один «сдал», а другой «принял», и я запираю его в огромный несгораемый шкаф-сейф. Процедуру этого помещения наблюдает и Иовин, засовывая расписку в нагрудный карман своего кителя. Провожаю на выход гостя, заверяющего меня в том, что «наконец-то выспится впервые за эти дни». Уже на крыльце, спросил его, видя, что он не при машине: - Ты что, Васильевич, охренел – с такими деньжищами пешком, что ли пришел и один?.. – Да пока все там вырубились ненадолго, я ушел незаметно… Покрутил я тогда головой – Ох, мужик, рисковал ты!...
… Утро следующего дня началось как обычно: в 9 – нудная и долгая оперативка с нравоучениями купающегося в своей значимости начальничка… Наконец-то расходимся… Захожу к себе в кабинет и тут же, следом, вбегает новый дежурный – уже сменивший предыдущего – корешок мой Витька Аксёнов… И встревожено мне: - Паш, там председатель колхоза Иовин пришёл, о каком-то пропавшем чемодане с бешеными деньжищами, говорит! Побеседуешь?... Заводит ко мне всклоченного моего недавнего ночного собеседника с уже обновлённым выхлопом, который падает-садится на стул и обхватив голову руками, НАЧИНАЕТ мне по новой рассказывать свою «одиссею»…
... - Ну, и вот, Владимирыч, проснулся сейчас, под кроватью – ГДЕ Я ПРЯТАЛ чемодан – его нет!.. Что делать, Павел: мои то не могли, а соседей уже нет – ушли к себе на объект утром.. Что делать???...
...И понимаю я тут, что не помнит сей председатель, как приходил в полночь в милицию; как мы с ним чемодан опечатывали; как в сейф его я запирал!!!... Вот тут-то и впервые, пожалуй, услышал я бесов!... Что только они мне не наговорили за те несколько секунд, пока я наблюдал лысеющий затылок убитого горем, по которому он ударял кулаками бичуя себя!!!... Помню его слова: - Заявлять-то, позориться на всю область, я не буду – сам во всём виноват.. Возмещу из своих личных, но ты поищи, поищи, Павел, без «заявы» - вдруг найдёшь эту сволочь!... Ух, тут бесы уже мне в уши не шептать, а горланить начали!!... Не дался я им!... Подошёл вплотную и молча к нему… Встал он испуганно… А я эффектно, глядя ему в глаза, залез двумя пальцами в его нагрудный карман кителя и извлёк оттуда мятый бумажный комочек: - На! Читай!... После прочтения, поднимал он на меня глаза долго… Редко предоставляется человеку возможность видеть в глазах (пусть опухших) такую гамму «чуйств»: от безысходного горя, до боязни поверить в счастье которое брезжит!... – Так, что? Он у тебя? Я, что, был здесь? – ещё не верящее спросил он… Открываю дверцу сейфа: - Любуйся!..
...Такой любви ко мне во взоре – видеть не доводилось… И слёзы вытирал, и носом шмыгал: - Ну, Паша, ну, Паша!.. И полез он во внутренний карман! И ЗАМЕР я!... И достаёт он оттуда... белую пластмассовую шариковую авторучку и вручает(!) мне со словами благодарности!.. И ВЗЯЛ я её!...
…Где-то в ящике моего письменного стола лежит авторучка, с редким по тем временам, нанесённым текстом – «Рыболовецкий колхоз «Волна» Терского района Мурманской области»… Память… Но, ЧЕМУ???...