«Чужой дурак – веселье, а свой дурак – похмелье».
«Но дураки ж чужие, на заглядение какие».
Русские народные пословицы
Маниа грандиозо
Всё есть выдумка или совпадение событий
У всякого человека в нашей стране необъятной, наверное, были, а, может быть, и бывали подобные истории, не приведи Господи, конечно. И, ладно ещё, ежели всё обошлось бы смехом…
На новый свой участок заходила Артель «Известная», широко представленная, в узких кругах бывалых людей. Как водится на участок, по-весновке ещё, перед сезоном, прибыли закопёрщики всего этого дела, - Отцы - Основатели…
Из Абазы они выдвинулись поздно, к полудню, когда лёд на серпантинах хоть немного стал подтаивать. Бережёного Бог бережёт и обороняет. В «Волгу набились по-полной, - все пять человек. В тесноте, да не в обиде. Возглавлял пионерную экспедицию, как и положено, Председатель Артели. В составе диверсионной группы были также Начальник участка, Механик, Снабженец и Водила с широким спектром поручений. Тяжелогружёная машина пересекла мост промороженной речки и стала карабкаться к перевалу мимо Заречной слободы в виду широко известной громады Чалпана – стража и охранителя этой красивой местности. На вершине всю компанию окатило таким потоком Света, что путешественникам стало невероятно благостно и весело. Начальники стали шутить и резвиться, словно дети. Безмятежность обстановки к этому располагала. До конечной цели путешествия было не меньше полусотни километров. Солнце свою Весну любило и жгло на всю катушку. Только в сильно затенённых местах, в прижимах дороги синел ещё лиловый снег, а в целом дорога сверкала жизнью светила. По всёй Ак-Довуракской дикой трассе стояла матёрая, Хакасская, высокогорная, чистая Весна.
Выбравшись за Ону, как водится в незнакомом месте, «немножко» блуданули. С полным баком можно чуть-чуть и поблудить по лесниковским «усам» пробитым в девственно чистом снегу. Солнце жарило уже немилосердно. Окна в чёрном, шипованном ящике с пятерыми бледнолицыми жуликами были открыты настежь, - по лесовозным дорогам не шибко-то притопишь на газульку.
За очередным поворотом открылась сумасшедшая картина достойная кисти живописца Ван-Гоги. Группа вполне взрослых, здоровенных мужиков в новенькой спецодежде, точь-точь такой, которую отправил на участок Снабженец накануне, развлекалась во всю головушку: кто-то скакал на палках верхом, представляя их, видимо, арабскими скакунами; кто-то с упоением и доблестью сражался подобными же дрючками на сверкающей снегом полянке; иные же ходили праздничной колонной из трёх человек с поднятыми, словно стяги дрынами с поддетыми на них тряпками, распевая при этом революционные песни…
Ступорное состояние артельщиков, при разинутых настежь ртах длилось довольно долго. Наконец Председатель, развернувшись вокруг своёй оси на все сто восемьдесят градусов, заорал не своим голосом на Начальника участка:
- Кузьмич!!! Трах-тибедох! Чем это у тебя твои люди занимаются?! Совсем уже с ума посходили от безделья?!! – Мать – перемать! Рот-Перерот! и Наеборот! – И так далее, и тому подобное… С очень неприличной жестикуляцией.
Комментарии были излишни. На задней парте, как говорится, творилось полнейшее замешательство. «Препод» распалился не на шутку. Брызгал слюной. Топал ногами у себя за спиной. То краснел, то бледнел, как и колонна революционеров раскрепощённого труда перед их капотом…
Начальник участка, Механик и Снабженец не могли бы даже пятачка вставить в этот разнос, даже если бы сильно хотели. Они, вытаращив глаза на фантасмагорическую постановку, и сами ничего не понимали. Начали, как аквалангисты, молча шевеля губами выпадать из машины. По одному. Водила разных поручений, покинувший подлодку первым провёл разведку боем и выяснил-таки всё: Абазинский психдурдом вывел своих наиболее благонадёжных и физически крепких пациентов на заготовку пихтовой лапки и вербы к Светлому Празднику Христовой Пасхи...
Ну не давать же этим олигофренам топоров?! Дали трудягам дрючки, дрыны, штакет, абополы, колы и палки… Те так обрадовались!!!! Дурдом на выезде, да на природе очень потешен. Над чужими дурнями не нахаешься, - над своими не накаешься…
Рекогносцировка Анзаса была напрочь, во корень испорчена. Вернувшись в городок, заметили на себе косые взгляды местных жителей, шарахавшихся от старателей, как от зачумлённых.
- «Неужели психические заболевания заразны?». – Подумалось вдруг Кузьмичу.
Всё выяснилось в ванной комнате гостиницы, после принятия водных процедур. Рожи четырёх артельщиков были кирпично - кумачёвыми, загоревшими только наполовину, со стороны открытых окон машины. Механик не пострадал, - он разливал. Хохотали долго и задорно. Как в развесёлом дурдоме…
С перепою или с недопою вытворяют чудеса чудные только самые слабые, но не в физическом, а в психическом смысле. В марте на Чукотке уже наступает весна. Если «грачи прилетели» значит Весна-красна пришла, - гласит Северная народная примета. Грачами на Крайнем Севере называют сезонных рабочих, или бичей, - по-нашему. Загоревших на материковском Солнце и выделяющихся на фоне бледнолицых северян своёй смуглой мастью их видно сразу. В Певеке вновьприбывшие из Апапельгино и заселившиеся в ведомственные гостинице сразу же объединяются и кучкуются по интересам – знакомиться поближе, за бутылочкой-говорушкой. Рыбак – рыбака… Первым делом сезонники выясняют где пристроился ближайший «косой» магазин. На Валькумее такой вино-водочный магазин «цветочным» называется. Гонцы находят его по запаху и натоптанной в снегу чёрнолапотной «дороге жизни». Жизнь в гостинице, или общаге-бичарне сразу же начинается Весенняя, с извечной откочёвкой оформившихся грачей дальше в тундру, на очередной промывочный сезон. На смену одним тотчас прилетают новые. Как гуси каждый год летят на Север, так и грачи туда же путь держат, только пораньше пернатых месяца на три. Это маяки в необъятной бухте Северной Весны.
Особняком от остальной гомонящей компании в гостиницу на втором этаже старенького дома вошёл тревожный пассажир рейса Москва-Певек. Он выделялся всей своёй серьёзностью. Когда вся стая грачей уже оформилась на заселение, она отправила в «цветочный» самых передовых, пронырливых птиц на разведку, а сама занялась братинным столом. На дубок видевшего-перевидевшего стола были выгружены горы дорожной снеди, только прибывшей с материка: свежие огурцы, зелень, перьевой лучок, сальцо з перцем, колбаска, сваренные вкрутую, но сильно уже помятые яйца, печёная картошечка в мундире и ржаной хлеб… Запах материковской Весны духом разнёсся по уставшей от Полярной ночи гостинице. Как в песне поётся: «Грачи прилетели, грачи прилетели, - на крыльях Весну принесли…».
Выделяющийся небывалой серьёзностью редкий пассажир максимально вежливо поинтересовался у хозяйки заведения:
- Скажите, пожалуйста, любезная, - Обратился он к Хозяйке, - А, где в вашем посёлке находится библиотека, или читальный зал, на худой конец?
Заведующая многое, разумеется, в своёй бичарне по жизни видела, но такое ей довелось слышать впервые:
- Ну, надо же! – Всплеснула белыми руками она, - Библиотека! Зал! Все приезжие у нас или пивом интересуются с дороги, или «Цветочный» магазин спрашивают. – Вставила она в разговор привычное словечко местного жаргона.
- А шахматы, или шашки у Вас тут имеются? – Поинтересовался вновь Странный бич.
Заведующая промолчала, интеллигентно потупив глаза. Вернулись «нормальные» первопроходцы Чукотки, затаренные по самое не могу местными напитками: мартовским пивом и водкой певекского разлива. Загоготали, загомонили в комнате перед столом, словно птицы на базаре. Так всегда бывает у возбуждённых трансконтинентальным Евро-Азиатским перелётом в полнейшую, неминучую неизвестность Чукотки. У мужиков перед накрытой по-весеннему «поляной» в вожделении выпивки завсегда шумно бывает.
Важный пассажир гоголем продефилировал перед распахнутой настежь дверью грачей в сортир, показывая всем своим видом своё моральное превосходство над пьянчугами. На обратном курсе его окликнули из-за разбомблённого уже стола:
- Земляк! Заходи! Выпей с нами, за знакомство, не побрезгуй! Чем богаты…
- Я, непьющий… - Заявил всей пьющей компании чудаковатый пассажир и высокомерно продвинулся далее по коридору в свою коморку, - единственный одноместный «номерок» этой гостиницы. Гусь де свиньям не товарищ.
Через четверть часа одноместный, столбовой жилец, за каким-то лихом снова выдвинулся в ватерклозет мимо широко гулеванящей сдружившейся на раз бригады. Не помня зла, его, заносчивого, вновь позвали к столу по-простому. Путешественник был голоден и знал, что в третий раз уже не пригласят. Его усадили и налили. Выпив вторую чарку за что-то хорошее, за мир во всём мире и, за гостеприимным столом в частности, одинокий злокозненный путник, ни с того, ни с сего, будто на деревенской свадьбе зарядил в ухо своего соседа за столом…
Громадный размерами, бичара-сосед, побагровел и сгрёб этого недоноска своими лапищами. Их разняли ввиду несопоставимой разницы весовых категорий. Семимесячный с раскровяненным носом убежал к Заведующей жаловаться:
- Что у Вас это такое в Вашем, вверенном Вам заведении творится?! – Вопрошал он строго у Старшей, размазывая по щеке кровь своим детским кулачком.
- Сейчас разберёмся! – Заявила, видавшая на Севере и не такое, прожженная насквозь заведующая, залетевшая на побережье Чаунской губы ещё при старом прижиме.
Выдвинулись в расположение всей честной компании. Заведующая заведением, нарочито несправедливо наехала на быстро трезвеющих постояльцев. Компания наливала «мировую». Захмелевшего враз после выделившегося адреналина жалобщика понесло долодом «за справедливость». Пришлось его связать. Связали его прямо на гостевой раскладушке: руки к головной перекладине ноги к корме судна. Ныл он знатно и жалостливо, но, не кляп же ему в рот пихать, собаке. Вынесли мелкую, пакостную сволочь в коридор, как клопа на мороз, в себя ему родному головой придти. На улице в начале марта ещё было под сорок, а в подъезде дома, в котором располагалась гостиница, было, всё-таки, чуть больше ноля по Цельсию. Кто его развязал, полудурка лагерного, эта история умалчивает, но уйти ему от ответа всё - же удалось.
Нашёлся этот, странный красавчик, в странноприимном доме, - в отделении для психбольных. Приютила его с мороза какая-то добрая Чукотская душа на ночь. Он отогрелся и начал вскакивать поминутно, нервно зажигать свет по всему его дому, бегать и бить ладошками вокруг лампочек несуществующих мух. «Погнал гусей»…
В больнице его связали по примеру «бывалых» нормальных товарищей и вкололи витаминов. Обошлось, слава Богу, без жертв.
Обходится не всегда, но Господь милостив, бывает. Как-то вся Хатанга была затерроризирована активным по весне пироманом с антипожарной фамилией - лопата. Его бы, негодяя, еще в детстве его золотом надо бы было на пожарном щите распять, сволочугу. Нерон, поджигающий Рим, до такого не додумался бы! Точно! На дворе мороз, а дома деревянные, добротные, многоквартирные горят в Хатанге, как по расписанию, какому, сатанинскому.
Жильцы первого загоревшегося дома героическим аэропортовским пожарным поверили на слово развлекались зрелищем тлеющего своего дома ровно до тех пор, пока он не пыхнул враз. Спасти почти ничего они не успели. Беспечность их и вера святая в силы огнеборцев были учтены последующими волнами погорельцев. Они скептически, со знанием дела, обсуждали все действия пожарников уже сидючи на увязанных и вынесенных из дома вещах.
Такие сёла деревянные, как Хатанга, Игарка, Красноармейский, Депутатский или Дудинка, да и многие-многие другие по Крайнему Северу, ОГНЯ боялись почище Полымя, поэтому, даже, дверные звонки электрические было ставить дурным тоном, - они искру под кнопкой дают, - мало ли чего?
Изловили огнепоклонника на спалённом им, на-раз, дорогущем и, только-только отреставрированном «под фирму» катере (VIP-яхте «ХХатангаХХвек») по-случаю:
Обмывали ребята свою новую ласточку уже спущенную на воду пару-тройку дней. Планов на неё родимую понастроили кучу: от перевозки жирных на бабло иностранцев-сникерсов по романтическим красотам, до научных походов общемирового, вселенского масштаба по поиску следов исчезнувших в этом секторе Арктики полярных экспедиций. Слава, деньги, пресса, девочки… Мечты, мечты… Выпив по этому случаю бутылочку «Беленькой» они выдвинулись к раритету хвастаться свежевыкрашенной яхтой перед гостями столичными и остолбенели:
- За начинающим разгораться у пирса судном со сладенькой улыбочкой и масляными глазками наблюдал смиренно, млея от счастья, сам ПОДЖИГАТЕЛЬ… Собственной персоной!!! Дальше было, как в песне поётся, - «Самба белого бутылька у открытого огонька!». На самбо, может, это и смахивало немного, но правдивее, для достоверности, будет сие действие назвать мордобоем. Били с ненавистью частных собственников лишённых вожделённого движимого имущества. Рожу ему разукрасили на манер художников-садистов: расцветили лиловым под глазами, разбили и вывернули губищи, из носа сливу соорудили… Хорошо не убили ещё, а потащили на «разбор полётов» в Отделение милиции. Факир «Красного петуха» дал разбитыми в кровь губками показания, вошедшие в историю Хатангской пиромании:
- «Мне оч-ч-чень нравится, когда разгорается огонёк! Как он горит, горит, горит… А, как полыхать сильно начинает, так я пугаюсь и убегаю…».
Что с дурака возьмёшь, акромя анализов! Списали всё на манию-пироманию, да и дело с концом…
Хуже может быть только у «белочников», - тех, кто словил белую горячку. Было дело в гостинице - заежке Раздолинска, что под Мотыгино раскинулся на золоте Ангарском. В большой комнате огромного, рубленного тыщу лет назад из ангарской сосны дома, расположились на ночлег усталые после сезона, вымотанные до предела мужики. На всех окнах этой домины в «перестройку» решётки железные поставили. Стены дома кондовые полуметровые, тёмные, выстоявшиеся, тёплые. Переплёты лиственничные, двери тоже. Вода для питья в бачках трёхведёрных полупустых…
Старый, дедовский, посконный, старательский уклад. Семь человек всего в комнате чистенькой, намытой, на панцирных койках разместилось. Как в полночь выгасили свет в помещении, так тут и началось…
Мужик, что в самом углу был, - спать без света боится, - «белочку» в тайге поймал. Как только свет погасят, он, тут же подрывается, словно ужаленный и его вновь включает. Как, Ванька-встанька, какой! Достал до печёнок всех. Матюгнули, конечно, его по-свойски, - как водится, и задрёмывать уже начали по-новой, в полной темноте. А этот жук в коридор из темноты спальни спроворил…
Вдруг из тёмного коридора ведомственного жилища крик женский, дикий, суматошный и истерический:
- Ай, поможите, люди добрые! Ой, ратуйте! Спасите! Ай-яй-яй! Ка-р-р-а-а-у-у-л!!! – истошно орала дежурная гостиницы, обнаруживая, словно разведчица - радистка Кэт при родах, свою исконную Южно - Русскую Родину.
Какой тут сон?!
- Что случилось? Что стряслось?! Скольких уже убили? Куда идут? Что за пожар?! Ч-о-о за де-л-а-а-а?! - Столько вопросов вполне могло уместиться в шести дурных спросонья головах. В коридоре, почему-то, не по сроку светало. Почти же не спали!!!
Вылетели по тревоге, как по штормовому расписанию…
Полудурок лагерный этот, - «Негодяй! Сука-а-а-а!», - для освещения своего затемнённого сознания, видимо, зажёг в темном коридоре заезжего дома все занавески на окнах! Воды в бачках только-только и хватило чтобы их затоптать и притушить.
А, что, если бы, не хватило?! Пожаром это явление назвать совести не хватит, - это явление, процесс: Дом бревенчатый, сухой как порох, на окнах решётки, дверь лиственничная наружу, - снаружи и подпёрта! Руду впору плавить…
Хоронить в таких случаях, как правило, бывает нечего… ВООБЩЕ!!!
Шутить с неуравновешенными душой людьми НЕЛЬЗЯ! Даже если они тихие. Себе дороже может выйти. Довели в одной строительной организации мужика спокойного до белого каления. На разносе несправедливом у начальника. Так бывает. Клевета ведь, что грязь, даже и отвалится пусть, а следок останется…
Выхватил мужик сгоряча молоток из ящика инструмента у соседа-плотника, да и кинулся на начальника, себя не помня. Связали его и в дурку отправили…
Вернулся он из дурдома тише прежнего, лекарства там очень хорошие, - не дай Господи. А кознелюбивому-то всё неймётся. Заходит он в бухгалтерию и начинает издалека, исподтишка распотякивать:
- Пупкин, дескать, вышел из дурдома по-блату, а долечить его видать не долечили… Встретил мол тут его в коридоре, глаза бешеные, слюни пускает, как бы рецидива не было… - Затравил поганку и вышел себе, а в бухгалтерии бабам много надо?
Пьют чай, рассусоливают «новость», кости перемывают…
Мерзавец тот неугомонный к «фигуранту», - Чего сидишь?! В бухгалтерию тебя просили зайти, окна с зимы помочь открыть. Молоток захвати…
И чего только таких уродов на воле держат?! В дурке-то ведь три раза с день задаром кормят, бесплатно лечат и, ни за шишь, досуг им обеспечивают. По субботам в дурдоме ТАНЦЫ!!! По зауглам Сатиры, – психопаты возбуждённые, Нимфеток своих горячих тискают. Никакие студенты-санитары их не укараулят, потому, как им помогают. Абортарии не справляются с нашествием придурков… а у «медиков» то свои интересы. Косящим, например, помогать. Кто от чего ведь теперь, за деньги немалые косит. Кто от службы, кто от сумы, или от долгов непосильных прячется, а кто и от ПЖ, пожизненного срока, то есть, бегает. Вот и получается, что рука руку моет, а что родителям деток ими убиенных и замученных сказать?
Три стройотряда Цветмета Красноярского достраивали золото - извлекательную фабрику в Северо-Енисейске. Молодым, а тем более горнякам-студентам, - всё нипочём! Прижимает, например, старший мастер Якушкин им заработок. Не беда! Матом его с верхней отметки фабрики трёхэтажным, оскорбительным покрыли хором. Не понял он... Ну и что? Кирпичом рядом с ним, метрах в пяти, с той же отметки запустили. А высота между отметкой недоучек молодых и отметкой мастера старого, - метров пятьдесят… Студенты то себя, естественно, выше любого мастера считают, - им страну ещё «из руин» поднимать.
Кирпич, с каким-то штурмовым воем, со свистом, на скорости ДВЕСТИ километров в час, разорвало на куски неподалёку от мастерка… Он понял, что был неправ и дал рекетёрам «блатную» работёнку, - нарядную фабричную от дерьма расчистить. Помещение нарядной, конечно же, загаживалось весь срок строительства объекта, но было убрано студентами ударно, за один час и, ТРИСТА рублей. ЗЗолотари, - они и в Африке золотари. Для справки: хлеб тогда стоил двадцать копеек, а бутылка водки - четыре рубля. Один-разъединственный летающий красный кирпич за СЕМЬДЕСЯТ ПЯТЬ бутылок водки продали! Ну, и кто после этого скажет, что горняки молодые были умалишёнными?! Умалишённым было комсомольское руководство объединённым стройотрядом, когда молодых пацанов, ночью, расставило убийцу их сокурсниц по дорогам караулить.
Девчонок-металлургов побил он, ГАД, нарочно, по привычке своёй старой. Пошли две студентки на бугор за АБК фабрики, где все и жили в недострое, - черники после смены поесть, да грибов набрать. Метров триста от дома всего. Надо заметить, что Северо - Енисейск прямо в тайге, на золоте, ягоде, шишке и прочем довольствии стоит, и стоять будет.
Подходит мужик какой-то и вопрошает у них:
- Девушки, вы студентки?
- Да, - отвечают ему девчата, - А то, и без этого ему не видать этого было: куртки стройотрядовские, шевроны опознавательные, кирзачи закасанные, ниже коленок острых, платки…
Не говоря больше ни слова тать ударил ближнюю студентку колом по голове… Срубил сразу, словно берёзку. Вторая, сообразив всё, - бежать. Он за ней. Выловил. Местный был. Ударил и её колом. Кол на голове сломал. Добил уже булыганом с отвала и поволок тело в лес, с дороги прятать.
Но тут, счастье улыбнулось первой жертве вероломного нападения. Очнулась она и вылетела с воплем на рудничную дорогу, прямо под колёса рыбакам-мотоциклистам. Вовремя, вовремя встала девочка, за ней Убийца уже шёл. Добивать и её. Ребята, молодцы, североенисейцы, отвезли её в больницу и сообщили обо всём красноярцам в стройотряд. В отряде, как водится, собрали штаб. Так было принято тогда.
К горнякам – рекетирам примчался с последней машиной бетона Толя Котов и сообщил страшную весть. Никто даже ни о чём уже и думать не мог. Вывалили поверх свежей стяжки очередной бетон, попрыгали в кузов и рванули домой, в АБК. Дом гудел, негодовал и рвался что-то делать. Сто пятьдесят пацанов безбашенных это серьёзная сила. Рота «дураков» готовых на всё. Зачем командир отряда направил эту армию на все подъезды к посёлку, один бог его знает. Приказы в стройотрядах не обсуждались. Даже самые дикие.
Дикое отделение горняков, сплочённое тяжёлой работой и рекетом, встало насмерть, словно панфиловцы, на своём шоссе. С инструментом, предусмотрительно захваченным с объекта. Молотки, арматура, топоры… Прождали в засаде до трёх часов, пока не начало светать. Бог миловал, никто по этой дороге не проходил в ту страшную ночь. Наутро комсомолец-карьерист, а попросту недоумок востротин, сообщил, что Убийца пойман и находится в Милиции. Зря он и это сделал,, слабоумный! Сто пятьдесят злобных рыл, с инструментом, двинулись к ментам…
- «Отдайте его, пожалуйста, нам!». – Попросила мусоров культурно самая передовая часть Советской молодёжи.
Слава Богу, не отдали. Самосуда не дозволили. Власть была умнее. К обеду с Божьей помощью отряды разошлись. И правильно сделали. Милиционеры вывезли уже тайно, с чёрного хода конторы, душегубца, и собирали улики…
В вечеру, всей толпой, забрали уже обряженное по всему обычаю молодое тело из морга. Укладывали невесту в гроб два россыпника и металлург-подруга, помогавшая парням за ноги. Руки такое помнят всю жизнь, это не фантомные ощущения «плевка на перилах», тут Святое, - не дай Бог никому потрогать.
В посёлок уже прилетел ЕЁ ОТЕЦ, чернявый красавец, сгорбленный непосильной тяжестью горя. Иришка была его первой, единственной и любимой дочерью. Студенткой, комсомолкой, спортсменкой, красавицей, …Невестой. Отряд выставил у гроба почётный посменный караул на ночь. Отец у изголовья за эту ночь полностью поседел…
Почему милиция сразу же, ещё до ночи взяла под стражу убийцу, стало ясно позже. Чего им не поискать под фонарём-то, под ним яснее: упыря этого только что выпустили из психушки, где он проходил принудительное лечение за аналогичное преступление в его тёмном прошлом…
23 августа 2016г. город Норильск 8оС
Свежо. Сквозь тучи дождь и Солнце.