На площадь Белорусского вокзала мы из метро выскочили за три минуты до отправления поезда.
- Думаю, успеем, - прохрипела Сима.
Согнув руки в локтях, она повесила на эти импровизированные крючки по сумке, в которых лежал товар для продажи на варшавском стадионе, и, раскачиваясь, как будто бежала на лыжах коньковым ходом, ловко лавировала между пассажирами, выходящими из вокзала.
- Надо же, кто это додуматься смог так расписание составить, чтобы перед отходом поезда, челноками набитым, прибытие еще какого-то состава в него воткнуть, - злился я про себя. Подбежали к последнему вагону, а он закрыт и никого вокруг.
- Опоздали, наверное, но ведь еще одна минута осталась, Толь, сходи, посмотри, может, он на другой путь поставлен?
Чертыхнувшись про себя, я побежал на табло взглянуть, благо мы недалеко ушли. Что такое? Вот он, наш поезд, на табло имеется, но даже еще и платформа не указана. Посмотрел на часы и даже рассмеялся нервно.
- Сима, ты сумки-то брось, мы на час раньше прибежали.
Вот так началась та самая памятная мне поездка в Польшу. Минут двадцать провели мы на пустом перроне, пока не начали потихоньку подтягиваться другие пассажиры. Хотя вагон у нас был второй, он оказался предпоследним. Вот хорошо, что мы никуда не пошли, а так и просидели почти целый час на сумках, брошенных сразу же, как пришли.
- Начинается посадка на пассажирский поезд номер…, следующий по маршруту Москва – Варшава, - скрипучим голосом известило всех вокзальное радио, и добавило, как бы после некоторых раздумий говорить это или пусть сами пассажиры разберутся, что к чему, - нумерация вагонов с конца состава.
Подошла девушка, представитель фирмы-организатора поездки, со списком пассажиров и размещением их в поезде, подтвердившая, что у нас действительно второй вагон и даже номера мест сообщившая. Затащили мы сумки в купе и сразу же улеглись, насидишься вот так почти на корточках, потом полежать тянет.
Вскоре подошли и наши попутчики, все друг друга хорошо знали, поэтому без раскачки достали бутылочку, кликнули Лию, руководителя нашей группы, она за стенкой в другом купе ехала, помахали в окошко провожающим и выпили немножко за удачную поездку. Затем еще немножко за Лиино здоровье, а потом еще за что-то, пока пару бутылок не приговорили. Поезд уже вовсю стучал по рельсам, когда Лийка спохватилась и начала наши паспорта собирать. Сима рылась, рылась везде, да вдруг вспомнила:
- Ой, а я его на шкафу оставила! Мы так спешили, время-то сегодня на летнее перевели, а мы и забыли об этом, вот и примчались сюда на час раньше. Что же теперь делать, в Бресте меня ссадят, придется там три дня где-то куковать.
Лия куда-то умчалась, вернулась, за рукав меня дернула:
- Пошли скорей, куртку только возьми.
Ну, я куртку взял и за ней поплелся. Мозги как раз начали легким таким алкогольным туманом затягиваться. Дошли до проводника, он оживился сразу:
- Пришли все-таки, минут через пять как раз подъедем к мосту через МКАД, там поезда скорость до десяти километров сбрасывают, мост-то еще в ремонте, да и песка там целые кучи навалены. Пошли скорей.
Мы в тамбур вышли, Лия мне и говорит:
- Толя, ты нас в Минске должен дождаться.
- А как я в Минск-то попаду раньше вас, если мы вместе едем?
- Самолетом.
- Каким самолетом, а главное зачем?
- Ты сейчас выпрыгнешь, до дома доберешься, паспорт Симин возьмешь и в Шереметьево. Там сядешь на самолет до Минска, переберешься на ж.д. вокзал и нас дождешься.
Пока она все это говорила, проводник стоял у открытой вагонной двери и внимательно смотрел вперед:
- Подъезжаем, готовься, черт, а что это он скорость-то так мало сбросил? Неужто ремонт моста закончился? Ну, делать нечего, прыгай, - закричал он так, что меня, с последней ступеньки, на которой мне стоять велели, как ветром сдуло. Прыгать я не собирался, произошло это скорей от испуга, уж больно он заорал громко, да еще водка чертова всю соображалку куда-то в сторону отодвинула.
Теоретически я, конечно, знал, как надо прыгать с поезда, идущего на скорости около сорока километров в час, но делал это в первый раз. Наверное, что-то я сделал не так, ведь вместо того, чтобы спокойно побежать за вагоном, как это в кино показывают, я почему-то сильно ткнулся ногами не в рыхлый песок, обещанный проводником, а во что-то неимоверно плотное, затем меня подбросило вверх, перевернуло через голову и протащило метров с десяток, если не больше, за уходящим составом. Когда я открыл зажмуренные от страха глаза, то увидел прямо перед собой отбитое горлышко стеклянной бутылки, направленное своими зубчиками мне в голову. От неминуемой гибели меня отделяло несколько сантиметров. Я кое-как поднялся, посмотрел на удаляющийся поезд и увидел две головы, высунувшиеся из открытой двери предпоследнего вагона. С трудом подняв руку, я помахал им вслед. Куртка валялась в нескольких десятках метров сзади, пришлось возвращаться. МКАД в то время расширяли, строительство шло полным ходом. Я спустился по крутому откосу прямо на укатанный гравийный слой, и начал перелезать через ограждение, ведь мне домой-то надо ехать в другую сторону.
- Эй, мужик, ты откуда взялся? ё-моё, да, что с тобой, кто тебя так? – я поднял голову и увидел испуганное лицо какого-то работяги, который всеми пальцами обеих рук показывал на меня. Его окрик вывел меня из какого-то ступора, и я сразу же почувствовал сильную боль во всей правой стороне тела. По руке текла кровь, бок жгло, как будто по мне утюгом раскаленным прошлись. Я потрогал правую щеку и висок, все было содрано и болело.
- Тебя что, из поезда выкинули, что ли? – послышался новый голос. Я осмотрелся, вокруг собралась уже небольшая толпа, подошли, наверное, все работавшие на этом участке.
- Да, нет, мужики, это я сам выпрыгнул.
- Зачем?
- Жена дома паспорт заграничный забыла, вот я и выпрыгнул за ним. Самолетом в Минске их догнать собираюсь, - рассказать всю историю мне не позволил громкий окрик.
- Что все здесь собрались, случилось что?
- Начальство приехало, пошли по местам, - забубнило несколько голосов.
Народ вокруг меня моментально как будто испарился, ни одного человека не осталось.
- Вы кто? – передо мной стоял молодой еще человек в хорошем костюме и плаще, - Что здесь делаете? Хотите, чтобы я милицию сейчас вызвал?
Я попытался было начать ему рассказывать, о том, что произошло, но он замахал руками:
- Нажрутся с утра, а потом сказки начинают рассказывать. Иди отсюда, а не то действительно в милицию звонить буду, - в руках у него появилась телефонная трубка.
Я махнул рукой и побрел к ограждению. Машин на шоссе было не так много, никому не хотелось стоять на реконструируемом МКАД'е в бесконечных пробках, поэтому все стояли на них в городе. Я хорошо помню, что в то время, когда происходило расширение Московской кольцевой дороги, по ней почти всегда можно было ездить без особых проблем.
Труднее всего оказалось через ограждение перелезть, а через саму дорогу я, прихрамывая и постанывая - пока никто не слышит, это можно, как-то полегче становится, отвлекает, наверное - перебрался без особого труда.
Останавливаться не хотел никто. Мало того, некоторые водители притормаживали, не доезжая до меня, дожидались момента, когда на встречке никого не будет, и по большой дуге объезжали меня. Я уж и курткой размахивал, ничего не помогало. Потом-то я сообразил, конечно, что при виде окровавленного мужчины, размахивающего какой-то тряпкой, я ни за что бы сам не остановился. Холод сделал свое дело, я осознал, чем размахиваю, и тут же надел куртку на себя. Эффект был практически моментальным. Первая же машина остановилась, какая-то иномарка раздолбанная была, водитель посмотрел на меня и заломил сумму, просто не реальную, тем более что соглашался довести меня только до Киевского шоссе. Но выбора не было, и я решил добираться до дома хотя бы такими небольшими перебежками.
У Киевского шоссе я почему-то отвлекся, в полной прострации, вероятно, был, и не видел, да и не слышал тоже, что рядом остановился жигуленок шестой модели. Водитель даже успел выйти из машины, и подойти ко мне, когда я очнулся и повернулся к нему. Это был молодой еще человек, лет тридцати:
- Что с вами произошло? Где вы живете? Может, вас в больницу отвезти?
Вопросов было много, я растеряно смотрел на него, было видно, что человек очень взволнован, и его волнение вызвано моим видом. Не знаю почему, но я рассказал ему всю историю прямо там, стоя на обочине. Слушал он, молча, меня не перебивал. Когда я закончил, он еще раз предложил отвезти меня в ближайшую больницу, но я категорически отказался, мне надо было домой за паспортом, Лиина установка о порядке моих дальнейших действий работала безупречно.
Водитель помог мне поудобней устроиться в машине, выяснил мой точный адрес и мы поехали. В дороге на меня напала дремота, я вообще очень быстро засыпаю в машине, серая лента асфальта для меня лучшее снотворное, а тут еще столько событий, да и выпитая водка тоже свою роль играла, вот я все силы разом и потерял. Проснулся, когда машина мягко притормозила у нашего подъезда. Незнакомец помог мне добраться до входной двери, достал ключи из моего кармана, я уже и на это был не способен, помог мне раздеться, к счастью намертво ничто к ранам не присохло, отвел меня в ванную, аккуратно смыл кровь со всех ссадин, прижег раны йодом, не скупясь лил, нет, чтоб пожалеть немного. Затем он в Шереметьево позвонил, рейсов на Минск было несколько, наиболее удобным оказался часов в пять вечера. И только после этого он решил уйти.
- Сколько я вам должен? – спросил я и потянулся за курткой.
- Вы что? У человека несчастье произошло, а я на нем наживаться буду? Всего вам доброго, такси не забудьте заказать, если заснете, вас и разбудят вовремя.
Я действительно не знал, чем его отблагодарить, но он был неумолим, так и ушел.
Хорошо он посоветовал насчет заказа такси, иначе я проспал бы все на свете. Одеться было очень трудно, но я зубы сжал, так что они чуть ли не хрустеть стали, и этот процесс осилил. Выполз из подъезда, а к машине подойти боюсь, по стеночке-то передвигаться не страшно, а вот все бросить и так без опоры пойти не могу, вдруг упаду. Таксист хороший попался, тут мне опять повезло. Понял он, что я человек нормальный, не пьянь, не обкуренный какой-нибудь, а просто что-то случилось со мной, он и помог мне до машины добраться, да в Шереметьево до самых дверей довел. Кассы я сразу нашел, они от входа недалеко расположены были.
- Простите, а билеты на пятичасовой рейс до Минска есть? – спросил я, а на меня липучий такой страх напал, а вдруг нет.
- Ну, если вы с ротой солдат пришли, то на всех может и не хватить.
Не стал я голову больную напрягать над этим замысловатым ответом расфуфыренной девицы, сидевшей в кассе, а зажал в руке билет и отправился на посадку. Понял я, что она так иносказательно закамуфлировала лишь, когда самолет выруливать начал: в салоне длинной сигары ТУ-134 сидело человек двадцать, не больше.
Уже в Минске, когда я выбрался, наконец, на улицу, сообразил, что теперь на вокзал перебираться надо, и начал глазами такси разыскивать. Всю привокзальную площадь обшарил, но ничего не увидел, слезы текут сами по себе, а через них что увидишь-то? Напрягся я из последних сил и на автобусе прямо напротив меня стоявшем внимание сконцентрировал. Случайно глазами табличку поймал и прочитал маршрут -"Аэропорт – Железнодорожный вокзал", написано, конечно, на белорусской мове, но эти слова я хорошо знал: сколько времени я в этом славном городе во времена моей юности прожил, вспомнить приятно.
Все остальное я как на автомате делал, куда-то влезал, выходил, перебирался, ничего вспомнить не могу, но вот после того, как на переходном мосту, что над путями навис, оказался, помню все хорошо. Там кресла тоже были установлены, зал ожидания такой, в воздухе висящий, получился. Я в одном из кресел и очнулся, когда по радио объявили, что поезд мой подходит. Вначале я просто вниз смотрел, как поезд приближается и вдоль перрона идти начинает, но тут уже начал беспокоиться, вдруг спуститься вниз не успею, и пошел. С лестницы-то на платформу сошел, за уголком спрятался и наблюдаю, как они все там бегают, меня, наверное, ищут. Смотрю, Сима стоит у вагона не шелохнется, тут уж я не выдержал, показался. Словами описать, что за этим последовало, трудно, потому что на меня обрушился ураган. Меня обнимали, хлопали по плечам, спине, по голове тоже прошлись, мне казалось, что все специально стараются ударить по больному месту, да посильней. Потом-то я понял, конечно, что это мне только казалось, а в те минуты мне было, ох, как не сладко, слезы текут непрестанно, зубы болят от того как я их стиснул, чтоб ни один звук через них не прорвался, терплю изо всех моих возможностей. Тут крик, не крик, а прямо визг какой-то раздался, по перепонкам так шарахнуло, что даже не знаю как.
- Толечка!!! – это Сима подбежала.
Этот ураган посильнее предыдущего оказался.
- Милый ты мой, как же эта сучка тебя уговорить-то смогла, я же ей чуть все глазенки не выцарапала. Представляешь, возвращается без тебя, я уже пьяная была совсем, а все равно спрашиваю ее, куда, мол, ты моего мужика дела. А она, поверишь, отвечает так спокойно, что он с поезда спрыгнул и домой за паспортом пошел. Я тут протрезвела совсем, но когда она меня успокоила, что ты на прощанье ручкой помахал, снова выпила.
Все то, что мне Сима наговорила, перемежалось такими жаркими объятьями, которые только сильно выпившая женщина себе позволить может, тут я уже удержаться ни от стонов, ни от крика какого-то не смог. Оторвалась она от меня сама, сразу же, как я сказал:
- Сим, ну ты хоть в сторону отворачивайся, от твоего духа помереть можно.
Обиделась на меня - жуть, больше часа никак успокоиться не могла, потом мы еще выпили, у проводника в арсенале нормальная водяра нашлась, и помирились. Правда, прежде всего она меня с такой издевкой в голосе спросила, что прям и смех и грех меня одолел:
- Паспорт-то хоть привез?
Ну, а когда я паспорт, как колье бриллиантовое, ей поднес, она и оттаяла.
Все три дня, что мы в Варшаве находились, я бездельничал: ходить-то и то с трудом мог, что уж там о переноске тяжестей говорить, тут все на бедную Симу навалилось, но она молодец, вынесла все.