Владимир Голдин
ИВАН АНДРЕЕВИЧ
Я шёл по пыльной улице незнакомого посёлка, погружённый в свои мысли. Я не ожидал здесь встретить знакомых, и вдруг скрипучий мужской голос остановил меня:
- Молодой человек, вы не местный? Произносил эти слова старик небрежно одетый, давно не бритый с видавшим виды рюкзаком за плечами.
- Нет, - ответил я, - продолжая рассматривать незнакомого мужчину.
Я заметил этого старика ещё на катере, когда мы плыли от Сергино до Октябрьского. Старик скромно сидел на верхней палубе, о чем-то думал своём и не обращал ни на кого внимания. Какие могут быть мысли по этому поводу? Никаких. Кроме «пожилой человек едет в гости к сыну, к дочери. Варианты возможны. Что тут особенного?»
Короткий разговор окончился, и я зашагал дальше под лучами затухающего солнца в столовую.
Здесь меня снова остановил тот же вопрос:
- Молодой человек, вы не местный? – говорил всё тот же голос.
- А что? – огрызнулся я, - Вы тоже не местный?
- Нет. Я бродяга, - ответил старик, и поспешил продолжить свой диалог. Знаете, я брожу по Уралу, то с этой, то с той стороны
Старик, по-видимому, имел в виду Западную и Восточную части Урала.
- Интересно, - ответил я, - значит, мы родственники.
- И вы тоже, - радостно удивился старик. И даже не ищите работу, - продолжал уточнять он.
- Нет, не ищу.
- Да, вот, - сказал Иван Андреевич, он уже успел представиться, - интересно.
- А я, знаете ли, уже четырнадцатый год, как лето, брожу. Спасаюсь от южной жары. Но и тут жара.
- Сколько же вам лет? – спросил я.
- Через два месяца будет восемьдесят, - ответил спокойно дед.
- Да?! – только и успел я сказать.
Неожиданно начавшийся разговор, неожиданно прервался.
Мимо проходил средних лет мужчина. В чистый, не наполненный какими-либо производственными запахами воздух, вторгся аромат только что потреблённого алкоголя.
Иван Андреевич обратился с какими-то вопросами к проходящему незнакомцу, а потом вдруг спросил его?
- Что это у вас, булочки? Домашние?
Мужчина, не удивился ни старому человеку, ни его вопросу. Молча протянул булку старику. С такой же молчаливой учтивостью он протянул булку и мне. Я отказался, и отправился в столовую.
В столовой Иван Андреевич вновь подошёл ко мне.
- Да, Володя, я хочу вас спросить. Пожалуйста. Нет, я вас спрошу потом.
Я получил свой ужин, рассчитался в кассе. Ушёл в дальний угол столовой, занял свободной место.
Иван Андреевич долго возился в глубоких карманах брюк у кассы, у него явно не сходился дебит с кредитом.
- Сейчас расплатимся, - громко на весь зал прокричал Иван Андреевич, и направился в мою сторону. Иван Андреевич продолжал побираться.
- Что у вас не оказалось двенадцать копеек? – просил я его. Он остановился от неожиданного вопроса, ещё раз опустил руку в карман, звякнул мелочью и вернулся к кассе.
Вечером мы сидели с ним на высоком берегу могучей сибирской реки Обь. Горизонт был чист от облаков. Болотистый противоположный берег реки, поросший мелким березником соединялся где-то тёмным пятном с линией неба. Надоедливо пищали комары, а руки наши, как у заведённых кукол, рефлексивно вздымались то над головой, то падали вниз к ногам в надежде смертельным ударом отомстить за выпитую кровь.
- А вы кто по специальности? - задал свой отложенный вопрос Иван Андреевич, вы же интеллигент, а не бич, сразу видно.
- Политэконом, - ответил я коротко.
- О, с вами нельзя говорить откровенно, - намекнул сосед на какие-то тайные связи преподавателей общественных наук с известными органами.
- Почему?
- Да, вы, знаете, я преподавал сопромат. Я технарь, могу что-нибудь наболтать.
- Да бросьте вы шутить, Иван Андреевич. Я вам напомню один из законов сопромата «всякое сопротивление металла – временно». Если вами заинтересуются органы, то вы там расскажите подробно все остальные законы сопромата.
Иван Андреевич рассмеялся и продолжил задавать вопросы:
- А куда вы, Володя, едите?
- Салехард.
- А что если я с вами поеду?
- У нас с вами не одинаковая мобильность. Мы не сможем одинаково быстро ходить.
- Да, вот, вот, да. Мобильность. Я подумаю.
Три вечера мы провели с Иваном Андреевичем на высоком берегу реки Обь. Говорили о путешествиях, о реке Каме, о городах Соликамск и Чердынь, куда заносила судьба его и меня, о политике. Я узнал, что он вдовец. Дети выросли. Разъехались. Забыли старика. Обычная жизнь. Интересно было общаться с восьмидесятилетним человеком. Но путешествовать? Он оказался не только возрастным дедом, но ещё капризным и слабо видящим.
Иван Андреевич купил билет на теплоход «Тобол» до Салехарда.
За бортом теплохода раскинулись низкие берега большой реки. Сытые чайки здесь не гонялись за скользившим не спешно по воде теплоходом, как на Волге. Чайки лениво качались на волнах, вздыбленных речным судном. Редкие поселения на берегах реки носят удивительно красивые, но непривычные для слуха названия: Шурышкары, Мужи, Нары-Кары.
Иван Андреевич сидит в передвижном кресле на верхней палубе теплохода, положив руку на ограждение. Думает. О чем он думает? Знать нам, не дано. Я наблюдаю за ним издалека, не нарушая его одиночество. Я восторгаюсь его неусидчивостью, решительностью. Не каждый после семидесяти снимется с места и поедет путешествовать в неизвестные края. А он такие походы совершает уже четырнадцатый раз.
Шуршит вода за бортом, движется теплоход. Иван Андреевич листает мысли своей книги жизни.