Ирина Маркова
Простите меня
Рассказ
Аннушка никогда не была в санатории, только по рассказам знакомых знала, что там получают хорошее лечение и отдых. Виктору, как отставнику, полагалось курортное лечение от государства, полагалось и его жене, а поскольку развода не было, то Анне можно было воспользоваться данной привилегией. А болезнь в её шестьдесят с хвостиком можно было найти легко: и поясницу ломит, и по вечерам изжога одолевает.
Здесь, на Юге, много прекрасных мест, но ей всегда хотелось в настоящую Россию, в среднюю её полосу. Там и климат другой, нежаркий, и люди, как казалось, другие, настоящие русские. Откуда были предки, чувствовала нутром: не из края России, а из её центра, потому что в речи её бабушки было больше русских, нежели украинских слов. Из длинного перечня военных санаториев она выбрала тот, что был ближе к столице – заодно нужно было уладить кой-какие дела в Союзе отличных литераторов.
С собой она взяла планшет, который ей на время одолжил соседский мальчик. А что? Она ему зря писала весь год сочинения и рефераты? В 8-ом классе тоже требуют разные проекты и научные работы. Мать его, правда, расплачивалась изредка: то яичек, то помидорку какую к завтраку. Чего не сделаешь ради сына… Так вот. Юрка и Интернет наладил, и фотографии с её компика перебросил. Показал, как надо карту Москвы вызывать через Googl. Такой смышлёный малыш!
Добралась до подмосковного села, где разместилось лечебное учреждение, легко. Разместили с комфортом: отдельный номер, есть и холодильник, и электрический чайник - всё для гостей. Зачем, скажем, в одноместном номере три фужера, три кофейных чашки, такая широченная кровать? Ну, так может, других не было…
Под белы рученьки отвели в ресторан, где с обедом едва справился бы здоровый генерал – столько разнообразных блюд было подано нашей провинциалке.
Сидевшие за столом старички, по всей видимости, полковники и генералы в прошлом, приняли даму приветливо, пожелали приятного аппетита. Конечно же, надо было знакомиться.
-Бабка у тебя есть? – спросил у своего соседа сидевший напротив нашей героини отставник.
-А? – переспросил его уплетающий с аппетитом старичок, - я на это ухо не слышу.
-Он спрашивает: «бабка есть?» - громко подсказал сидящий слева от Анны отставник помоложе.
-А-а-а… В этом году не стало… Бабка моя в молодости была замдиректора киностудии в Москве. Моя Инесса Владиславовна… Известный и влиятельный человек в стране.
-Ну, так и я не слышу на это ухо…
Так и поговорили… Один, сложив пирамидой тарелки с недоеденным супом и бифштексом, протиснулся между стульями и засеменил к двери, опираясь на лёгкий костыль. Другой, окунувшийся в воспоминания о молодости, тщательно пережёвывал свой омлет. Заросшее седой бородкой лицо не было морщинистым. Впалые щёки, обтянутый желтоватой кожей высокий лоб. Римский нос выдавал былую красоту армянского мужчины.
- Я был подводником, служил на Северном флоте. От перепадов давления со слухом проблемы. Вон, за тем столом, сидит мой боевой товарищ, - показал дедок вбок и помахал приветливо скрюченными пальцами. На что его приятель, привстав, учтиво поклонился Анне. - Уже после войны закончили мы с ним Морскую Академию. А встретились после демобилизации в Москве, да так и дружим. А рядом с ним его супруга, - показал он на древнюю старушку. - Ей тоже, как и нам, 91год. Но ничего, держимся…
- Так Вы 25-го года? Моя мама с 25-го… - сказала Анна, и в носу защипало, - только нет её давно.
Представилось, какая она сейчас была бы, её мать. И таким родительским теплом потянуло от этого чужого старичка, таким приятным было и то, как он сидит, и то, как аккуратно кушает, и как задушевно говорит о своей Инессе Владиславовне. Анна держалась прямо, столовые приборы применяла так, как обязывал статус, вежливо слушала собеседника.
- Вы уже рассказывали об этом, - прервал старичка назвавшийся Сан Санычем сосед слева.- Вот я, например, когда служил в Афганистане, - попал в такую ситуацию...
Анна Михайловна сказала вполголоса, что это неважно, когда какие-то моменты из воспоминаний старого человека повторяются и что она послушает историю любви Павла Самвеловича ещё раз.
Официантка, гремя посудой, дала понять, что лучше продолжить беседу за ужином.
Интернет в здании бездействовал, и чтобы послать письмо по электронной почте, нужно было выходить в парк. Вездесущие голуби выпрашивали у сидящих отдыхающих кусочки хлеба и печенья. За кормёжкой пернатых и настигал Анну незадачливый влюблённый. Рядом с ним она чувствовала себя совсем молоденькой девочкой, способной только на платонические отношения. Возле старинной беседки Павел Самвелович взял её руку и приложил к своим тёплым седым усам.
- Я был здесь 30 лет назад. Многое изменилось, но эту беседку я помню хорошо. Тогда я был ещё относительно молод, и та женщина тоже была молода. А моя жена мне доверяла, как и я ей. Всё ведь познаётся в сравнении. И это вносило свежесть в нашу семейную жизнь.
Кусались комары, шум фонтана заглушал концы фраз, и о чём говорил старик, оставалось только домысливать.
-«Мне тебя сравнить бы надо с песней соловьиною, с майским утром, с тихим садом… Как всё это случилось, в какие вечера? Три года ты мне снилась, а встретилась вчера…» Вы знаете автора этой песни? А я был знаком с Марком Бернесом. Инесса Владиславовна дружила с его супругой. И Наташенька, его дочка, частенько бывала у нас в гостях.
Они спустились по длинной лестнице к лодочной станции, прошлись вдоль пруда, сфотографировались на фоне барской усадьбы. Приходилось не раз подавать руку старику, на что он страшно смущался. Заходить в Интернет ей расхотелось.
- В каком номере Вы живёте? И чем будете заниматься теперь? Неужто на боковую?
Ей пришлось объяснять, что она приехала поправить своё здоровье, и лечь вовремя спать было бы неплохо, на что военный пенсионер глубоко вздохнул и отдал ей сумочку с ненужным здесь планшетом.
Ранним утром у кабинета магнитотерапии к ней подсел ещё крепкий военный пенсионер, представился:
- Меня Михаилом зовут, а тебя?
Анна назвала себя, нисколько не удивившись бесцеремонности нового знакомого.
- Тогда я ещё и Степанович… А муж у такой красавицы есть?
Услышав утвердительный ответ, глубоко вздохнул:
- А, может, подружка у тебя есть? Жена умерла, а в доме поселился домовой. Ты не знаешь, как от него избавиться? Сказали, как появится в доме баба, так он уйдёт.
Мимо с кожаным рюкзачком за спиной пробежала её новая знакомая, читавшая вчера стихи собравшимся потанцевать старушкам. Запомнились такие строки: «Ты увидишь сам, что я лучше твоей жены, ты услышишь сам, что я тоньше гитарной струны, да ты и сам поймёшь, что такую, как я, не найдёшь».
Поэтесса пригласила на белый танец массовика-затейника, с надеждой опустила на его плечи бледные руки, в одной из которых была зажата тетрадка с торчавшими из неё потрёпанными жёлтыми листками, и закружилась в вальсе. После танца, утонув в мягком кресле, она принимала от офицерских вдов комплименты. Поделилась, что сама после гибели мужа в Чечне вдовствует.
-А эта женщина тебе не подойдёт? – спросила Аннушка у Михаила. – Поэтесса.
- Не в моём вкусе. Худая… Мне нравятся такие, как ты. На доски что ли ложиться?- в досаде паясничал военный пенсионер. Слава богу, Михаила Степановича позвали на процедуру, и он со своим красноречием переключился на медсестру.
В воскресный день за завтраком кто-то обмолвился, что сегодня божественный праздник – Троица, и что неплохо бы посетить монастырскую церковь. Ну, раз у Павла Самвеловича есть такое желание, то Аннушка не против сопровождения его в собор при мужском монастыре, расположенного неподалёку.
После серии проливных дождей день выдался солнечный, и Анна прихватила с собой зонтик. До КП идти было метров пятьсот, не более, но утреннее солнце слепило глаза, и солнцезащитные очки, как назло, съезжали всё время на нос. Павел Самвелович немного отставал, хотя держался, как ей показалось вполне браво. Вскоре рука с зонтом затекла настолько, что его пришлось переложить в другую и взять старика под локоток.
- После смерти жены мне и жить стало неинтересно, - продолжил свою историю Павел Самвелович, когда они вышли за пределы санатория.
- Вся Ваша жизнь – подвиг, успокаивала его Аннушка. – Пишите мемуары. Вам есть о чём рассказать своим внукам.
- Да, - обрадовался её спутник, - младшенький пригласил на заключительный спектакль. Поедете со мной? Сын заберёт нас в пять часов.
Аннушка сказала, что поехала бы с удовольствием, только не знает, в каких одеждах принято в столице появляться в театре. Она ведь человек из провинции. На что коренной москвич заметил, что спектакль студенческий, зал маленький, артисты – выпускники театрального института, поэтому подойдёт даже спортивный костюм.
В Москве и в области стояла нехарактерная для этого времени года жара, а от речки несло прохладой и свежестью. На мосту и вдоль заросшего густой травой берега сидели рыболовы, окружённые кошками разных окрасов. Терпеливо ожидали они своего завтрака – не дрались за свой пай – знали: им же достанется, только в порядке очереди.
По старинному мосту не ходили – он требовал немедленной реставрации, а попасть на противоположную сторону реки можно было только через дальний висячий мостик или переправиться на лодке. Павлу Самвеловичу страсть как захотелось порадовать даму – прокатить по зеркальной поверхности речки. Ведь душа моряка!
Анна сказала, что у неё не хватит денег (взяла с собой только на свечки, а картой тут не расплачиваются), на что старый морской волк чуть не обиделся и вытащил из кармана пятитысячную купюру. Лодочник, конечно, не нашёл сдачу и предложил свою услугу просто так: «в следующий раз отдашь!» (Он привык к пунктуальности военных – обычно в этот же день и отдавали). Полустоячая вода в реке заросла ряской, рядом с которой привольно было плодиться уткам. Убегающая от лодки стайка водоплавающих оставляла за собой след на воде. Над речкой кружились чайки, привыкли отнимать халявную еду у кошек.
На берегу возле причала кавалер выбрался первым из лодки и протянул свою руку даме. Теперь он совсем не казался дряхлым, наоборот, даже галантным мужчиной средних лет. Усмехнувшись, Анна Михайловна приняла его ухаживания и даже отдала ему свою сумочку, уступив этой внезапной настойчивости. Во дворе мужского монастыря было людно: служба давно закончилась, и из церкви выходили прихожане. В часовенке горели свечи, от которых несло жаром. Воткнув в песок у иконы Божьей матери две больших свечи, они постояли рядом, каждый думая о своём. У распятия Христа отдали дань ушедшим родственникам. И опять ни слова: зачем бередить души? Ну а у родничка со святой водой напились и умылись, с просветлёнными лицами купили по образку, опустили монетки на благоустройство монастыря.
Успели к обеду, за которым полковник-афганец продолжал всех мучить своим интеллектом. Анна Михайловна видела только его ухо и покрытую веснушками правую руку, ловко орудующую то ложкой, то ножом, поскольку вилку по правилам общепринятого этикета надо было держать в левой. Отставник похвастался, что перед отъездом подарил жене аж шесть долларов и что она вторая, а первая как ни мечтала стать его вдовой, ничего из этого не вышло. «Как женщины разбрасываются мужчинами,- подумала наша героиня, - ведь настоящий полковник!» Будь бы он с ней понастойчивее, она вряд ли бы устояла. Но каждодневное «Приятного аппетита!», да ещё пять раз в день (им всем назначили дробное питание) начинало её раздражать. Настал день, когда никого не хотелось видеть. Но Павел Самвелович как-то порозовел, и щёки его не выглядели впалыми, как неделю назад. Он рад был тратиться на посещение концертов заезжих гастролёров с женщиной, моложе его на четверть века.
- Садитесь, Анечка, справа от меня, - поправлял он слушательный аппарат в левом ухе. – Эти певцы умело подражают. Вы аплодируете каждой их песне. Вам нравится это пение? Было время, когда мы с Инессой слушали самого Утёсова. «Днём и ночью я ищу любовь мою, днём и ночью …», - пропел вполне приятным баритоном Павел Самвелович. Тогда мы жили на Арбате. У меня было две жены, одна еврейских кровей, другая русская. Обе умерли… А по-армянски я не говорю. Я и родился-то в Москве.
Приехавший за ним седовласый, по-видимому, слишком деловой сын радостно принял известие о том, что появившаяся у папы подруга любит искусство и не прочь разделить с ними радость получения диплома об окончании театрального института младшего Акопяна.
- У Лёхи это четвёртая жена,- старик кивнул на вышедшую из лимузина вслед за его сыном молодую особу. – Заставляет прописать Ольгу в моей квартире. Я сказал: только через мой труп. Не нравится она мне.
«Чем она может ему не нравиться? Очень интересная женщина, - подумала Анна. - И к Артёму хорошо относится – вон как поздравляет мальчика с дебютом. А то, что она из Абинска, ну так мало ли кто сюда понаехал».
«Милые ребятки, - думала, глядя на обшарпанные подмостки повидавшая жизнь авантюристка, - куда вы потом пойдёте со своими дипломами? Вряд ли кого из вас возьмут на телевидение (о нём же мечтаете?). У девчонок зубки прокуренные, мальчики - увальни, нет выправки и красоты, чтобы играть героев-любовников».
- Переигрывают, - сокрушался дед. Как Вам, Анечка, кажется?
-Профессионалами они станут потом, и крылышки ещё им не подрезали, - стараясь не обидеть отеческих чувств и в то же время не показаться неискушённой, ответила она.
Папеньке младшего Акопяна нравилось всё: и как эмоционально отрываются юнцы, и как девочки страстно подражают телезвёздам. А в своего отпрыска, надо полагать, он верит на все сто. Из диалога между родственниками, Анна поняла, что мальчику уже нашлось место в снимающемся сериале. И Алексей, и его Ольга рассматривали приезжую даму с нескрываемым интересом. Обеспокоенный тем, что они пропустили ужин, отец семейства настоял на посещении ресторана, где в милом обществе подняла свой бокал за здоровье долгожителя и наша героиня.
Ей ужасно надоело напрягать горло, чтобы отвечать на вопросы Самвелыча. Она просто слушала, что говорил он, улыбалась, кивала, помогала при случае жестами. И каждый раз, когда старичок устремлялся за ней по ковровой дорожке в её корпус, останавливала и прощалась. Что будет дальше (а она была уверенна, что очень нравится дедку), ей было просто интересно. Иначе - где ж тогда брать материал для своих рассказов?
Такая игра и бесцельное времяпровождение напрягало, лечение надоело, длительный обратный путь пугал своей неизвестностью. Дела в Союзе отличных литераторов представлялись тёмными и недостаточно понятными.
- На какое число у Вас, Анечка, взят билет? Где Вы будете жить эти два дня? Предлагаю сутки побыть в моём номере, затем у меня, в Москве…Только у меня, как это правильно сказать, не очень убрано… Анечка, как я рад нашей встрече здесь.
-Желаю Вам, уважаемый Павел Самвелович, здоровья и долголетия, - сказала в день отъезда Анна своему престарелому ухажёру. Спасибо за предложенные варианты, но я решила перекантоваться в гостинице.
- Анечка, чего ты в последний момент испугалась? Такую, как ты, я встречаю впервые. Ты последняя моя любовь. Не знаю, сколько мне осталось жить, а тебя я буду любить до конца дней своих. Но я давно уже не мужчина. И он тоже, - показал на своего соседа рядом. И жить мне неинтересно... А Сан Саныч? Он-то знает, где твоя комната? – в его голосе обозначились ревнивые нотки. - И что мне сделать для тебя? А если я тебя пропишу? Да. Пропишу, я хочу так! Тогда ты останешься в Москве?
Она представила себя в новой роли: то ли подруга, то ли опекунша, но, явно, не приёмная дочь и не любовница этого немощного военного пенсионера. Кроме всего, отношение детей к новоявленной претендентке на столичную жилплощадь оставляло желать лучшего. Зачем она влюбила в себя этого немощного старика? Зачем вселила в него надежду на продолжение полноценной жизни? Впечатлений ей не хватало? Да материала вокруг сколько хочешь! Прощальный звонок и вовсе привёл её в уныние. Голос старика не был хриплым, напротив, ей показалось, что говорил вместо него Алексей, настолько были похожи голоса отца и сына:
-Ты ведь часто бываешь в столице, Анечка? Будешь приезжать – останавливайся у меня. Запиши ещё мой домашний телефон. Я буду тебя ждать.
- Простите меня, уважаемый Павел Самвелович. Ну, конечно, мы ещё встретимся!
Август 2016г