Королева красоты повесть

               

                Маньяк – человек, одержимый манией. Мания –   
                болезненное       психическое      состояние    
                сосредоточением сознания и чувств на какой-
                либо одной идее. (Из словаря русского языка)

 Часть 1

1

Сергей Корольков приобрел свое богатство  не благодаря  разным нечестным махинациям, как многие  так называемые «новые русские»,  готовые ради наживы  плевать на  мораль и закон. Он  был по характеру гордым и всегда исповедовал принцип – никогда никому не завидовать. Надеяться на себя, ибо только ты – хозяин собственной судьбы. Как-то к нему пришла сумасбродная идея:  что значит  быть миллионером, каково чувствовать себя им? Почему все так стремятся к богатству? И он сказал себе: «Я  стану миллионером». И начал восхождение по пути, как он любил  выражаться, «финансовой  свободы,  экономической и личной независимости».

По иронии судьбы именно тогда в его жизни был тяжелый период: он – журналист с юридическим образованием оказался без работы и больше года перебивался случайными заработками. Его оставила невеста, заявив, что не хочет жить с неудачником. Поскольку он не в состоянии прокормить семью, то  нечего и жениться. Невеста, которую он любил, бросила его в трудную минуту.

Как-то, когда Корольков в отчаянии размышлял, что ему  делать дальше,  позвонил  старый знакомый и предложил встретиться. Звонок оказался поворотным в его судьбе. Друг недавно стал владельцем крупного издательства, которое имело хорошие заказы, устойчивое финансирование  и прочно держалось на плаву.  Королькову предложили в нем должность юрисконсульта,  и он согласился.  Материальное положение его поправилось, но, правда, невеста  к нему так и  не вернулась. Впрочем, он и сам этого  уже не хотел, так как считал предательство одним из главных грехов, которому нет прощения.

Позднее Сергей, находясь на отдыхе в Кисловодске, решил купить красочный буклет о полюбившемся курорте. Удивительно, но он  ничего не нашел, кроме тусклой брошюрки, изданной, пожалуй, еще  в далекие советские времена. В то время неопытный  в бизнесе юрист   и понятия не имел об одном из основных принципов успешного  предпринимательства, который позднее он сформулировал так:  найти  потребность и  удовлетворить ее. Однако видел, что, кроме него, тысячи отдыхающих стремятся иметь что-то на память о днях пребывания на курорте,  и  удивился тому, что никто до сих пор не захотел исполнить их желание. И  тогда к нему пришла мысль: почему бы это не сделать ему самому?
Вернувшись в Москву, он занял у друга  нужную сумму. И уже в следующем сезоне забросал курортные города Кавказских Минеральных Вод литературой и сувенирами: от дорогих фотоальбомов и буклетов до дешевых календарей и открыток. Дело оказалось интересным и прибыльным. И когда местные фирмачи, опомнившись, попытались составить ему конкуренцию, поезд, как говорится, уже ушел. Рынок был завоеван.

Второй предпринимательский принцип, который  он открыл для себя,  гласил так: в деловой сфере никогда нельзя  останавливаться на достигнутом, бизнес должен пребывать в постоянном движении. Короче говоря, крутись, если не хочешь, чтобы тебя обогнали. Он расширил сферу деятельности, распространив ее  на другие российские курорты, а затем вышел и на международный уровень.
Пока он шел к цели,  многое доставляло ему удовольствие: азарт, риск, поиск путей к успеху. Даже временные неудачи не огорчали. Он поражал окружающих неутомимой энергией.   Нужно было постоянно доказывать себе и другим, что ты способен на многое. Все это  придавало особый смысл его деятельности. Ни о чем другом он тогда думать не мог.

Вскоре Корольков уже значился  крупнейшим производителем  курортной и туристской  литературы,  красочных журналов, рекламных проспектов, карт, схем, путеводителей, создателем в интернете портала Росинформтуризм, где можно найти все: от достопримечательностей любого отечественного или зарубежного курорта, экзотических путешествий и уникальных туров до  набора услуг,  меню  и даже стоимости обедов в  том или ином отеле или пансионате. Многие зарубежные и отечественные   фирмы охотно пользовались его услугами. Со временем он сам стал хозяином  или совладельцем нескольких  крупных  компаний и  агентств в сфере туризма и рекламы.

Да, он  добился  многого и достиг того, к чему стремился: стал, наконец, настоящим миллионером. Дальше можно было двигаться, только преумножая  достигнутое. И вот, однажды, усмехнувшись,  он подумал: когда богатства нет, то очень его хочется, но когда оно появляется и его становится  много, то  возникает вопрос:  что делать дальше?  Пожалуй, пришла пора подумать о браке, поразмышлять о том,  кому оставить  накопленное, кто будет продолжателем его дела…

2

До дня проведения конкурса красоты оставалось совсем немного времени,  и  его организаторы сбились с ног. Сергей   Корольков каждый вечер собирал   группу, задействованную в подготовке мероприятия, и заставлял каждого отчитываться о проделанной за день работе. Совещания были короткими. Корольков не любил долгих заседаний. Но каждому давал высказаться. Вопросы рассматривал быстро и четко и требовал, чтобы принятые решения   строго выполнялись. Это  также был один из его деловых принципов, которого он неукоснительно придерживался.
Идея провести  конкурс «Мисс путешествий», естественно,  принадлежала   ему.  Победительницы впоследствии должны были сниматься в рекламных проспектах и журналах на лучших российских и зарубежных курортах. Новизна дела всегда увлекала Сергея, и он с головой окунулся в него.

Акция широко рекламировалась, поэтому фотографии и заявки претенденток  на  участие в конкурсе посыпались потоком.  Нужно было из десятков тысяч отобрать двадцать пять участниц на заключительный тур.
Многие девушки выглядели  хорошенькими, были безупречно сложены. Но за их внешней привлекательностью не чувствовалось того особенного качества, глубинного содержания, без чего красота быстро блекла, переставала восприниматься и волновать. Перебирая фотоснимки,  Корольков размышлял о том, что красота хороша только в том случае, если она  индивидуальна. И еще, если она одушевлена.

Один  портрет особенно привлек его   внимание. На первый взгляд, девушка не была  эффектной.  Но в ней отсутствовали обычное кокетство и напыщенное кукольное выражение, чем грешило большинство претенденток.  Она  не пыталась себя рисовать. Тонкая нежная шея, легкий поворот головы с короткой   прической светлых волос и серьезные серо-голубые глаза, огромные, как озерки. В них читалось то самое таинственное выражение, которое   неизменно заставляет сердца мужчин биться сильнее. В  ее облике проступали  одновременно  сила и слабость, покорность и неукротимость – редкое и неотразимое сочетание, как правило, бьющее любого мужчину наповал. И еще, во взоре незнакомки горел некий огонь вызова  и упорства.

На  другой фотографии она  была в белых брюках и  небольшом топике, открывавшем  полоску кожу выше пояса, и смотрела куда-то  вдаль моря. Фотография явно любительская,  слабая, но поза девушки  не натянутая, естественная, а на лице опять-таки  никакого намека на улыбку. Увы, она не выполнила предварительных условий и не  прислала фотокарточку в  купальном костюме.  Да и по физическим параметрам не подпадала под стандарты, определенные устроителями конкурса.

Сначала Корольков положил ее фотографии  в ящик, где лежали сотни  изображений других кандидаток, не прошедших отборочный тур. Но через пару дней ему вдруг захотелось снова взглянуть на нее. Он вытащил фотоснимок и долго  разглядывал незнакомку… Ах, эти глаза, глубокие озера, в которых не было дна!  Потом усмехнулся: он может сделать так, что эта  девочка из далекой провинции станет счастливой и известной. И он сделает это. Удивительное и сладкое ощущение – чувствовать себя  вершителем чьих-то судеб…
Другие члены жюри возражали, но он   настоял, чтобы данную девушку включили в число конкурсанток. И с нетерпением, удивлявшим его самого, стал ожидать ее приезда.

…По всем признакам девушка должна была провалиться. Провинциализм  сказывался во всем: в одежде,  разговоре, походке, манере держаться. На предварительном просмотре она, сильно волнуясь, споткнулась и  едва не упала. Держалась скованно, на вопросы отвечала плохо. Корольков,  сидя в глубине зала и наблюдая за конкурсантками, был разочарован.

Вечером он поехал к знакомому фотографу Федору Гневатину, который был известен тем, что из всякого «лица» делал, как  говорится, конфетку. Он  мог «раскрыть»  любого человека,  к нему стояла очередь из  фотомоделей и звезд эстрады и кино, а лучшие иллюстрированные  журналы почитали за честь помещать  выполненные  им фотографии.
– Надо, чтобы ты из этой девушки сотворил нечто выдающееся, – сказал ему Корольков, протягивая фотографию.
Как настоящий специалист, знающий себе цену, Гневатин  держался с достоинством. Он долго изучал снимок. Корольков видел по  его лицу:  стрела попала в цель.  Художник оценил фактуру.
– Как скоро? – спросил Гневатин.
– Четыре дня срока, – пожал плечами Корольков.
– Я тебя умоляю, – присвистнул  фотограф. –  Ничего себе. Да ты с ума сошел. Знаешь, сколько у меня работы…
– Надо, Федя, надо.

Художник в задумчивости погладил себя по редким волосам, наморщил  лоб, казавшийся широким из-за больших залысин,  затем  потрогал за усы, которые в сочетании с маленькими, чуть маслянистыми  глазками делали его похожим на  добродушного кота.
– Занятно, конечно, поработать с ней.  Объект, похоже, неординарный.  Хорошо, я возьмусь за нее. Только это тебе дорого обойдется.
–  Договорились.

…Через несколько дней на очередном просмотре  удивлению Королькова не было границ. Золушка действительно превратилась в принцессу. Он позвонил   фотографу.
– Федор, ты – гений.
– Я это знаю, – закричал в трубку Гневатин. Он никогда по телефону не разговаривал спокойно. –  Но и девочка  талантлива. Схватывает  налету. Далеко пойдет. Я ей  сказал, что она должна почувствовать себя настоящей  королевой.  Она сразу все поняла. Но если ты, Сергей, имеешь на нее какие-то личные виды, предупреждаю, – пропадешь. Она из семейства вампиров.
    – Брось, Федор, какие виды, – засмеялся Корольков.
    – Кроме того, она по знаку Зодиака – Скорпион. Берегись, он подбирается незаметно, и никогда не знаешь, когда  смертельно ужалит тебя…
    – Откуда ты узнал, что она – Скорпион? – подозрительно спросил Корольков.
   – Я всегда об этом интересуюсь у клиентов. Такая у меня тактика: для каждого  знака своя программа и особый подход.
    – Брось, Федор, нет у меня никаких личных интересов.  Просто мною, как и  тобой, движут  чисто  профессиональные, эстетические мотивы.
    – Я  тебя умоляю…, –  кричал фотограф.  – Знаем мы вас, старого
ловеласа.  Не первый год замужем. Однако мое дело – тебя предупредить. Кстати, я тоже не в накладе. Наделал массу ее фотографий. Чую, что через некоторое время они будут на вес золото. Ха-ха…
И он повесил трубку.

 Анастасия   Белогорцева – так звали девушку – попала в число   финалисток, которые должны выступать на заключительном этапе. Вечером  за день до последнего тура  Королькову позвонил Андрей Степанин, который официально возглавлял конкурсное жюри. Выслушав председателя, Сергей почувствовал раздражение. Какие нелепые вопросы тот задает.
–  Мы же договорились, что Белогорцева должна занять второе место. Нет, не первое и  не третье. Меня не интересует, кто будет первой.  Это вы решайте сами. Мне важно, чтобы она была второй. Да предупреди этого болтуна Махлеского, чтобы поменьше трепался. Иначе язык ему оторву.  Что за сплетни он  распускает про одну из участниц. Что за   чушь? Ах, это он так пошутил. Скажи ему, что  за такие шутки    под суд можно пойти. За клевету.   К тому же говорят, что он некоторым девушкам   обещал содействие в выигрыше  за определенные интимные услуги.  Если  узнаю, что кто-то  в таких делах будет замечен, то расстанемся с ним навсегда. И, как говорится, без выходного пособия.  Кого  возьмем ведущим вместо Махлеского? Пригласим с телевидения Максима Уткина. Он, кстати, уже вел какой-то конкурс красоты. У него безупречная репутация, любимец публики. Вознаграждение, естественно, должно быть достойным его положения. За хорошие бабки он не откажется.  Времени, говоришь, совсем не осталось. Ладно, я сам ему позвоню.

3

В Хургаде было плюс двадцать восемь. Прекрасная ноябрьская погода. Еще каких-то четыре часа назад Сергей Корольков в ожидании посадки на самолет  ежился  в Шереметьевском аэропорту от  десятиградусного московского  мороза, да еще с ветерком,  а тут  – настоящее лето, безоблачная синь неба, экзотические деревья, теплое море. Это всегда казалось   маленьким чудом. Корольков не первый раз находился в Египте. Но если раньше  приезжал сюда,  в основном, по  делам бизнеса, то сейчас  прибыл частным образом, можно сказать, инкогнито, по обычной  туристической путевке.  В  аэропорту его встретил представитель местной турфирмы и отвез в небольшой  отель на  берегу Красного моря.

Переодевшись, Сергей вышел на пляж.  Он сразу увидел  Настю Белогорцеву.  Расстелив  махровое полотенце на песке, она в одиночестве загорала на полупустынном пляже. Лицо ее было прикрыто  куском легкой ткани. Сергей, направляясь к морю, специально  прошел рядом с девушкой. Услышав шаги, она подняла ткань и искоса, правда, без особого любопытства взглянула на него. Она, похоже, не узнала Королькова. Да и откуда ей было его знать, если во время конкурса он постоянно старался держаться в тени.

По мнению местных жителей, море было холодным, всего каких-то двадцать три градуса. Сергей усмехнулся: им бы в наши подмосковные водоемы, тогда они бы  поняли, что такое прохладная вода. Сотни ярких рыбок шарахнулись в сторону, когда Корольков входил в море. Надев купальные очки, он с наслаждением окунулся  в воду  и поплыл. Под ним находился  водяной слой не менее трех метров, но красочное морское  дно   просматривалось отчетливо, вплоть до самых мелких камешков. Здесь были идеальные условия для подводного плавания. Через некоторое время Сергей  опрокинулся на спину. Соленое  море отлично держало тело. Широко расставив руки и ноги, он  долго, словно на перине, лежал на водной поверхности.

Возвратившись на берег, Корольков снова прошел мимо Насти. И в этот раз она не обратила на него никакого внимания.  Корольков усмехнулся: если бы девушка знала, благодаря   какому стечению обстоятельств она оказалась здесь. А точнее, благодаря кому? Ладно, пусть  считает, что добилась всего сама.

Будучи одной из  победительниц конкурса,  заняв на нем второе место, Белогорцева была награждена специальным призом – двухнедельной поездкой в Египет.  Девушка почувствовала,  будто попала в сказку. Роскошная обстановка, шикарная природа, беззаботное течение жизни, заинтересованные взгляды мужчин, предупредительные гиды и работники отеля, готовые, казалось, выполнять любое ее желание, – все это резко контрастировало  со скучным существованием в маленьком  заштатном городке в глубинке России, где у многих отсутствовала работа, где разговоры, в основном, велись вокруг того, выдадут  вовремя или нет мизерную   зарплату,  которой никогда не хватало, а из  развлечений была  только надоевшая дискотека, репертуар которой давно набил оскомину…
Впереди было несколько чудесных дней и масса новых замечательных впечатлений.  А дальше что? Там видно будет. Теперь Настя всем докажет, на что способна. Воли и энергии ей не занимать. 

После обеда девушка, находясь в номере и предаваясь приятным мыслям, достала  маникюрный набор и неторопливо занялась собой. Она  с удовольствием вспоминала забавного араба-официанта, который, смешно мешая английские и русские слова, показывал ей,  как надо открывать пакетик с кофе. Она  мало что поняла из его исковерканной речи, но мило улыбнулась ему.

В номере зазвонил телефон, и  администратор отеля  вежливо напомнил Насте, что вечером  за ней заедет автомобиль, чтобы отвезти  в Каир.
…Мальчик в  гостиничной униформе поднес ее чемодан к машине,  стоявшей возле подъезда. В кабине она увидела  знакомого гида по имени Али, который встречал ее в аэропорту, и еще одного мужчину в легком белом  костюме, приветливо поздоровавшемся с ней. Ей показалось, что она его уже где-то видела. Он был  значительно старше ее, седовласый, но, как  отметила Настя, моложавый, спортивного вида и очень симпатичный. Али  пояснил, что  мужчина  тоже направляется на экскурсию в Каир, и спросил, не возражает ли она, если он поедет с нею в одной машине. Она пожала плечами: нет, конечно.

Переезд в Каир длился всю ночь, и Настя, удобно устроившись в кресле, дремала.  Сергей Корольков сидел рядом с ней и  задумчиво смотрел на серую полосу шоссе,  в середине которого   сверкали  огоньки, обозначая отраженным от фар светом разделительную полосу. Справа и слева   была пустыня, и в темноте белый песок очень напоминал снег. Шоссе было безлюдным, и машина мчалась с огромной скоростью.  Вдруг раздался сильный удар, и автомобиль резко затормозил. Перепуганная Настя спросонья схватила  Королькова за руку. Водитель  остановил машину и вышел на улицу.
–  В чем дело? – спросил по-английски Корольков. – Какие-то
проблемы?
– Нет проблем, –  успокоительно махнул рукой гид и смущенно
улыбнулся. – Лиса.  Выбежала на дорогу…

Сергей недоумевал: никакой лисы он не видел. Скорее всего,  шофер, утомленный однообразной дорогой, задремал на мгновение,  и оказавшаяся без контроля машина, выскочив на обочину, ударилась о  придорожный камень. Кажется, легко еще отделались.      
Водитель  снова двинулся в путь, сразу набрав огромную скорость. Здесь любят лихачить. Чтобы развеяться, он включил радио, и восточная заунывная музыка поплыла в салоне.
– По-моему, такая музыка скорее  не развлечет, а усыпит кого
угодно, –  засмеялась Настя.
– Европейца, может быть, –  весело откликнулся гид. – Но только
не араба.
Водитель напевал себе под нос мелодию, доносившуюся из приемника. На поворотах автомобиль сильно заносило.  Сергей наклонился к Насте.
– Положите голову мне на плечо, –  шепнул он ей. – Вам так будет удобнее.
Она чуть подумала,  вздохнула, затем  доверчиво опустила голову на его плечо и   закрыла глаза.

…В Каир они приехали под утро. Их сразу отвезли в отель. По просьбе Сергея ему предоставили номер, из окна которого  виднелись пальмовые рощи и далекие пирамиды. В соседней комнате  поселилась Настя. Гид сказал, что  сразу после завтрака и небольшого отдыха состоится обзорная экскурсия по городу,  а затем их повезут в национальный музей.

…Сергей любил Египет и каждый раз  испытывал почти мистическое чувство от прикосновения  к седой старине, фактически к колыбели человечества. Сейчас  ему доставляло огромное наслаждение  наблюдать за Настей, которая с восторгом окунулась в  пучину древних чудес. Широко раскрытыми    глазами  она взирала в Гизе на  знаменитый сфинкс  и могучие пирамиды.
– Боже, – с замиранием сердца восклицала Настя. – Я всегда
считала, что у  пирамид гладкие стены. А у них такие высокие ступени. По ним, наверное, можно забираться до самого верха.
 Она визжала от восторга,  мчась на верблюде, и чуть не свалилась,  так как нечаянно выпустила вожжи, когда животное по команде бедуина резко подломило ноги и опустилось на землю, чтобы она могла слезть. Стоило Сергею на миг отлучиться, как она притащила целый  ворох разных сувениров: поддельных «древних» папирусов, картушей,  амулетов, которые насовали ей мальчишки, крича, что это «презент», а затем потребовали от нее  «бакшиш». Окруженная кричащими полуголыми мальчишками, девушка растерянно смотрела на Королькова, который, достав мелочь, стал  расплачиваться за «подарки».

С горящим взором Настя изучала  древние сокровища  в Каирском музее. Со вниманием слушала  истории  о египетских фараонах. Особенно поразили ее рассказы  гида о древней   царице Хатшепсут, которая, отстранив от власти своего малолетнего родственника, сама царствовала в течение двадцати двух лет, покровительствуя искусству и архитектуре. И  о красавице Нефертити - супруге фараона-реформатора Эхнатона, а после его смерти ставшей, по одной из версий, регентшей при малолетнем Тутанхамоне, чья богатая  гробница благополучно добралась до наших дней.
– Это великие и бесстрашные женщины, – горячо говорила Настя,  медленно прохаживаясь по   храму знаменитой царицы  и подолгу рассматривая портрет длинношеей  загадочной Нефертити. – Они  достигли  самых высоких вершин, их влияние на мир было почти беспредельным. Им поклонялись, как богиням.

При посещении знаменитого Карнакского храма  около  священного озера Настя увидела, как группа женщин совершала странный обряд, обходя несколько раз  камень-памятник в виде гигантского  скарабея.
– Что они делают? –  удивленно спросила Настя.
– Жук-скарабей, по верованию древних египтян,  обладал
магической силой и являлся неизменным атрибутом  таинств, –  объяснил Сергей. – По преданию, если женщина сделает семь кругов вокруг камня, то   будет счастлива в любви, родит здорового ребенка и ее судьба сложится весьма благополучно.
Анастасия тут же старательно семь раз  обошла  камень.

От Асуанской плотины вниз по Нилу Корольков и Настя плыли на комфортабельном   теплоходе «Леди Диана».  Энергия, бьющая из Насти, ее неутомимость, какая-то ненасытимая жажда увидеть все – «как бы чего не пропустить» – поражали Королькова. Она почти не спала, вставала рано утром, чтобы выбежать на верхнюю палубу, искупаться в пустом бассейне, а потом, сидя в кресле,  смотрела на убегающие берега, где жизнь, казалось, не менялась в течение нескольких тысячелетий. Сгорбленные крестьяне, орудовавшие на крошечных полях неизменной мотыгой, ослики, ходившие по кругу и подававшие в глиняных кувшинах воду из реки  на поля, приземистые  постройки, хижины  из тростника, пальмы на берегу, а вдали  отроги гор, – все дышало вечностью и привлекало ее внимание. Она не понимала тех туристов, которые во время стоянок теплохода не мчались на берег навстречу новым  достопримечательностям и впечатлениям, а оставались загорать,  лениво развалившись на палубе.
– Они что, сумасшедшие, – недоумевала она. – Загорать можно и дома. Но чтобы пропустить такое. – И она показывала рукой на  великолепные останки очередного древнего храма. – Это – преступление.

…В последний вечер путешествия на теплоходе был организован костюмированный карнавал. Настя, одетая в длинную  оранжевую юбку,  накинула на голову платок,   закрыв нижнюю половину лица, совсем как  женщины-мусульманки.  Глаза ее сияли радостью, когда в  полуосвещенном  зале она,  гибкая, как тростинка,  лихо отплясывала с мужчинами в  белых длинных одеяниях странные танцы – смесь современных и  восточных движений, а  Корольков, любуясь, снимал ее  на видеокамеру. После каждого танца она  подходила к нему, садилась, улыбаясь, и с наслаждением пила фруктовый  сок или минеральную  воду, которые разносили неприметные официанты…

Поздно ночью они направились в  каюты.
– Совсем не хочется спать, – сказала возбужденная Настя. – Может, поболтаем о чем-нибудь.
Такое было уже не раз. Часто  по вечерам Анастасия не в силах сдерживать эмоций, которые рвались у нее через край, горела желанием поделиться ими и приходила к Королькову. Они  разговаривала чуть ли не до утра. Вот и сейчас, Сергей повернул ключ и распахнул двери своей каюты…

4

 Все, вроде,  шло так, как задумал Сергей. Он очень красиво и неординарно  «охмурял» понравившуюся ему девушку.  Медленно, исподволь  он  входил в ее мир,  занимая в нем все большее место, и также неторопливо привязывал ее к себе… 

В небольшой уютной каюте Сергей вытащил из бара-холодильника    бутылку шампанского, фрукты,  поставил их на стол. Они с Настей и раньше  так сидели: в креслах напротив друг  друга с бокалом вина в руках. Иногда Анастасия  выкуривала  сигарету.  От избытка чувств и впечатлений,  поясняла она. Она обычно не курила, но, как заметил Сергей, в ее сумке всегда были пачка сигарет и зажигалка. Так, на   всякий случай.

Глядя  сейчас на Настю, Корольков думал о том, что, возможно,  именно сегодня между ними произойдет то, ради чего  собственно им и  был затеян весь этот долгий, необычный и такой заманчивый спектакль…
– Тебе хорошо? – спросил Сергей.
– Просто замечательно.
– Что ты испытываешь, –  снова спросил  Корольков, разливая
шампанское, –  находясь здесь, в Египте?
– Множество  удивительных и прекрасных чувств, – улыбнулась, удобно  откинувшись в кресле, девушка. – Необычный эмоциональный подъем. Ощущение гармонии жизни. Восторг от прикосновения с вечностью. Грусть от того,  что скоро все кончится. И еще благодарность судьбе, которая подарила мне этот  кусочек счастья.
– А что тебе надо  для полного счастья?
– А разве  счастье может быть неполным? – спросила в свою очередь  она. –  Разве можно его делить на части? Оно или есть, или его нет. Сейчас я чувствую, что счастлива. Что будет потом  –  не знаю.
Сергей удивился:  совсем еще девчонка, однако как  мудро рассуждает! А Настя между тем продолжала:
– Хотите,  скажу откровенно, что мне надо?
– Конечно, –  кивнул головой Сергей. Ему нравилось наблюдать за ее лицом. А точнее за ее большими глазами. Оттенки в них менялись, в зависимости от того, какие эмоции в данную секунду посещали Настю, становясь то холодновато серыми,  то с теплым отливом синевы.
– Хочу  постоянно получать удовольствие  и радость от жизни.
Ну, я не знаю, как объяснить, –  Настя  с досады ударила ладонью по  ручке кресла. – Наверное, это означает – иметь возможность делать то, что нравится. Я ведь  страшная эгоистка: если    смогла чего-то достичь,  то стараюсь, удержать за собой навсегда и идти дальше. Наверно, мои слова кажутся вам безрассудными?
– Отнюдь, –  сказал он. – Разве не естественно  стремление к
хорошей жизни? Кстати, уверяю тебя: достичь того, чего хочешь, можно почти всегда. Я  это знаю   по собственному опыту.
– Неужели? – воскликнула Настя. – Расскажите.
– Конечно, – улыбнулся снисходительно  Сергей. –  Все не так уж
сложно. Во-первых, надо сначала очень сильно чего-то захотеть и потом твердо идти к своей цели. Во-вторых, в жизни каждого человека есть ситуации,  круто меняющие его судьбу. Важно только их не пропустить, вовремя распознать и правильно ими  распорядиться.  Благоприятные обстоятельства обращать себе на пользу, неблагоприятные – нейтрализовать или пережидать. Многие   просто не замечают, когда к ним   пришла судьбоносная ситуация. И шанс, зачастую единственный в жизни,  упускают. Позднее человек  начинает это  понимать, но, увы, время обратно не вернешь.
– Как интересно вы говорите, –  восхитилась Настя. – А  что есть, по-вашему,  любовь?
–  Самая  что ни есть благоприятная ситуация  для мужчины и
женщины, – снова улыбнулся Сергей. – И когда она приходит, ни за что нельзя ее упускать. Вот и тост созрел: так давай выпьем за любовь?
– Что я видела раньше? – в  задумчивости крутила в руке пустой бокал Настя. – Ничего.  Да  какая может  быть жизнь в маленьком  провинциальном городке?  Она мчалась  мимо меня,  проходила где-то  на стороне. Там, где люди умны и счастливы, совершают благородные поступки, дарят друг другу дорогие подарки, говорят значимые, добрые  и нежные слова. Ах, как хочется красивой, настоящей жизни.
– Покажите мне человека, который этого не желает, – усмехнулся  Сергей. – Только, увы, мало у кого получается.
       Он опять разлил шампанское.
– Предлагаю тост за нашу встречу? – сказал он.
– Нет, – горячо возразила Настя, – за удачу. Мне так ее не хватает.

 Сергей  отрешенно сидел в кресле. Некий  сладкий   туман   постепенно разливался  по каюте и  плотно  его окутывал, вовлекая в  то волшебное  состояние, когда  собственно слова уже не имели особого значения, а главное состояло  в том, чтобы бесконечно   слушать завораживающий голос и  смотреть на    дорогое  лицо. Корольков любовался Настей, с удовольствием отдаваясь пьянящему  чувству.
–  Хочу быть с вами предельно откровенной, – чуть смущенно сказала после затянувшегося молчания Настя. – Только не обвиняйте, пожалуйста, меня в корыстных или низменных целях.  Знаю, что могу казаться циничной. Но ведь имею право просто помечтать. Так вот, мне часто представляется такая картина: я просыпаюсь в прекрасно обставленной двухкомнатной квартире, внизу меня ждет машина, у меня интересная творческая работа, насыщенная жизнь… Впрочем, все это, конечно, не оригинально.
 – Но почему  именно в двухкомнатной квартире? – недоумевал Сергей.
– Понимаю, что это смешно, –  дымка грусти покрыла ее глаза, –  но мое детство  прошло в коммунальной квартире. В  комнате нас ютилось пятеро: мои родители, двое братьев и я. Позднее отец купил в кредит двухкомнатную квартиру. На большую не было денег. Однако я – уже взрослая девушка –  вынуждена была делить спальню с братьями. Это  ужасно.  Я все время мечтала о  собственной отдельной  квартире. Какой простор: целых две комнаты, кухня, прихожая –  и все это для меня одной.
– Скажи, встреть человека, который помог бы тебе добиться
желаемого, что ты бы сделала в благодарность?
– Все, что он захочет, – Настя на секунду задумалась. – Да, все. Я не хочу возвращаться домой. А почему вы спросили? – Она пристально      посмотрела на Королькова.
– По-моему, в наших отношениях есть некая доля несправедливости, – произнес он. – Я тебя называю на «ты», а  в ответ получаю «вы». Предлагаю выпить на брудершафт.

Он поднялся с кресла и  встал перед Настей на колени. Затем пропустил свою руку с бокалом через ее локоть. Так, не отрывая  друг от друга глаз, они выпили шампанское.
–  И что теперь? –  шепотом спросила Настя, широко распахнув ресницы.
Сергей приблизил свое лицо к Насте. Он любовался  формой ее губ:  они напоминали  ему раскрывшиеся лепестки. Сейчас он мог прикоснуться к ним. Что он с огромным удовольствием и сделает.
– Не закрывай глаза, – выдохнул он, с трудом отрываясь от ее рта.
Она послушно разомкнула веки. Чуть удивленное и одновременно выжидательное  выражение ее мордашки восхитило его. Он  снова приблизил свои губы к ее рту. Сейчас… Сейчас…

Внезапно она отвернула свое лицо.
 Что? Что такое? Он изумленно взглянул на девушку. Она приставила ладонь к его губам. Нет…, нет...
Он растерянно отодвинулся от нее.
– Что такое? – спросил он. – Что-то не так? Я тебя чем-то обидел?
 Он покачала головой.
– Тогда что?
– Понимаешь, я не могу так быстро. У меня за эти дни случилось так много, что я просто не успеваю все переварить. Надо немного подождать.
Настя встала с кресла и заявила ей пора уйти. Он проводил девушку до ее каюты. Расстался с ней сухо.

Корольков чувствовал разочарование.  Как хорошо, вроде, все складывалось, а в финале – досадный  сбой. Почему? Опыт ему подсказывал, все он сделал правильно, и  должно, обязательно должно, как уже было раньше не раз,  произойти то, что должно... Но не произошло. Как большинство мужчин, он находился в обычном заблуждении: считал, чтобы окончательно покорить девушку, надо физически овладеть ею.

***

На другой вечер сначала повторилось то, что уже было вчера. Они сидели в каюте, пили шампанское, между ними тянулись какие-то нейтральные разговоры. Корольков вел себя показательно сдержанно.

Зато Настя была возбуждена, ее щеки то и дело покрывались розовыми пятнами. А затем наступило то, что окончательно сбило с толку Королькова. Когда он хотел наполнить  ее бокал шампанским, она сказала:
– Обожди. У тебя есть водка?
– Что? – удивился Корольков.
– Я хочу выпить водки.
Сергей в задумчивости достал из холодильника  бутылку, наполнил маленькие хрустальные рюмки. Настя, устроившись с ногами  на  широком диване, подогнув одну под себя, выпила, но не сразу, а в несколько приемов, делая небольшие глотки. И не стала закусывать.
– Я  волнуюсь, потому попросила водки, –  чуть извиняющимся
голосом сказала она. – И потом  у меня сегодня день рождения…
– Что же ты раньше не сказала? – изумленно уставился на нее 
Сергей.
– А зачем? И так все прекрасно. Лучшего подарка у меня никогда в  жизни  не было.
– Вспомнил, – Корольков усмехнулся. – Ты ведь Скорпион, который в любой момент может  укусить.
– Скорпион кусает только тогда, когда ему делают очень больно. –  Настя быстро пьянела. – А сейчас я хочу тебе кое-что показать. Включи музыку.
Слегка озадаченный  Сергей подошел к музыкальному центру. Негромкая мелодия заполнила уютный салон. Настя мягко, но настойчиво усадила Королькова в кресло, а сама встала в двух метрах от него.

Танцовщицей она была неопытной, и   Сергей понял  это сразу. Но как быстро она восприняла причудливый колорит восточной музыки, привнеся  в ее фигуры откровенного танца. И чем дольше длилась мелодия,  тем больше Анастасия сливалась с ней.  Движения  ее становились  более  гармоничными, законченными,  пропитываясь чувственной энергией,  воздействие которой  все сильнее ощущал на себе Корольков. Настя, танцуя, подошла совсем близко к нему, но не касалась и не разрешала  притрагиваться к себе. Казалось, что ее тело и руки, то  стремительные, то плавно изгибающиеся, то  трепетно замирающие в миллиметре от него, живут особой, странной  и насыщенной жизнью. От них исходил какой-то ослепительный   свет, мощнейшая энергия. Сергей все сильнее ощущал на себе ее горячее давление, сопротивляться которому у него не было никаких сил. Да и не хотелось…

Это была одна из самых ярких и бурных  ночей, проведенных когда-либо Корольковым. Правда, вначале Сергей думал, что  именно он, как человек более опытный в амурных делах, откроет   Насте некоторые секреты любви.  Какому   мужчине не лестно  быть  здесь учителем.  Но в ту ночь ему не раз  представлялось,  кое-что,  похоже, открывают ему самому…
– Запомни, я никогда не сделаю   тебе ничего плохого, – прошептал напоследок он. – Я люблю тебя.

5

Возвратившись  после поездки в Египет, Настя и Корольков стали жить вместе. Однажды утром, когда они лежали в постели, Настя, глядя на Сергея своим  чуть отрешенным, наивно-прозрачным  взглядом,  всегда так волновавшим его, спросила:
– Ты никогда не говорил мне о том, что являлся организатором конкурса красоты. Почему я должна узнавать это от других?
– Кто тебе сказал?
– Твой подчиненный Степанин, который был председателем жюри. Еще он сказал, что  именно по твоему указанию мне присудили второе место и наградили путевкой в Египет. Так ли?
Корольков задумался.  Затем, осторожно подбирая слова, сказал:
– Сначала я предполагал  тебе  все рассказать. Потом решил, какое  это имеет значение? В конце концов, мы встретились, полюбили друг друга и сейчас находимся вместе.
Его ответ Настю не удовлетворил. Она откинулась на подушку, запрокинула руки за голову.
– Значит,  ты мне все это время врал, – сказал она. – Или, точнее,
не рассказывал всей правды.
– Нет, не так, – терпеливо повторял Сергей. – Я не хотел, чтобы  некие посторонние  элементы повлияли на развитие  наших  отношений. Важно, чтобы  они формировались сами по себе. Ведь самое главное – то, что у нас есть сейчас. Давай будем  это беречь.
Однако Настя уже разошлась, не желая его слушать.
– Впрочем,  –   заявила она, – могу признаться,  что  с самого начала нашего знакомства  я знала, кто ты такой.
– Как знала? – от изумления Корольков сел на постели. –  Откуда? И все время  молчала!
– Я решила, раз ты не хочешь мне говорить о себе, то я должна 
разузнать  сама. И навела кое-какие справки. Разве я не имею права  узнать, с кем меня свела судьба?
– Резонно, – усмехнулся Корольков.
– Только меня вот что  удивляет:  если все было в твоей власти, то почему ты не присудил мне первого места?
– Решало жюри, – уклончиво сказал  Сергей, раздумывая, к чему  может привести затеянный Настей странный разговор.
– Однако ты ведь  мог повлиять на его решение? Только не ври.
Мы ведь договорись, что всегда будем говорить друг другу правду.
– Мог, – сознался Корольков.
– Тогда почему не сделал?
Корольков долго молчал. Наконец, морщась, словно от зубной боли, выдавил:
– Если  скажу тебе   правду, то ты все равно не поверишь. А лгать  не хочу.
Настя вдруг язвительно  рассмеялась.
– Какой ты у меня, однако,  наивный. Совсем паинька. И врать-то тебе совестно. А хочешь,  скажу сама, почему ты так сделал?
– Лучше сам тебе  отвечу, – поспешно перебил ее Сергей. –  Я не
хотел тебя терять.
– Чепуха. Вранье, – протестующе  замотала головой  Анастасия. – Ты считал, что если я займу не первое, а второе место, то буду более покладистой. Ведь первое место – это настоящая королева, которая  сама все  будет решать. Второе место  –  хотя и почетно, но… Это все-таки  несостоявшаяся королева,  не совсем королева.  Королева с каким-то изъяном. Такую  легче будет приручить. Что,  не так?
– Пожалуйста, не утрируй, – Корольков чувствовал, что начинает  раздражаться.  – Кстати,  настоящая королева отнюдь далеко не все сама решает…
Но Настя перебила его:
– Могу также сказать, зачем ты отправил меня в Египет…
– Разве тебе там не понравилось?
– Очень понравилось. Однако, отправляя меня туда, ты преследовал свои собственные  цели.
– Я  только хотел, чтобы у нас все было красиво… Наше знакомство…
– Боже, – Настя возмущенно  всплеснула руками. – Только не надо про эти идеальные отношения. Не желаю слушать. Ты  как ведь рассуждал: вот, передо мной бедная  провинциальная девочка,   запудрим ей глазки, пусть понюхает  красивой жизни, прикоснется к ней. Покажем ей, какие мы  жутко великодушные и крутые. И девочка растает,  будет вечно  считать себя в долгу перед ним,  постоянно благодарить за то, что ее облагодетельствовали.
Впервые Корольков увидел ее такой рассерженной. Кажется, она решила показать коготки?   Придется поставить ее на место.
– Да, –  почти спокойно сказал он. – Куда бы  ты  без меня  делась? Действительно,  это я настоял, чтобы тебя отобрали на заключительный тур. Многие были против. Да, я разговаривал с  художником, чтобы он сделал из тебя  нечто приемлемое, заплатив ему  десять тысяч долларов.  Да, я потребовал, чтобы тебя  назвали «второй» в конкурсе. Иначе, тебе  вообще бы никакого места  не досталось. Где  ты сейчас была бы, если бы не я? Так  и осталась прозябать в своей глубинке. Однако я сделал   это только по одной причине – потому что полюбил тебя.

Теперь Настя изумленно   смотрела на Сергея. Где ее мягкий, покладистый мужчина, каким она его до сих пор знала? Кремень, да и только…  Корольков  с оскорбленным видом отвалился на подушку. Некоторое время длилось молчание. Наконец Настя миролюбиво  сказала:
– Хорошо. Если  ты  любишь меня, то   долго ли я буду пребывать в неустойчивом состоянии то ли любовницы, то ли содержанки?  Кроме того, в договоре об участии в конкурсе было сказано, что в случае победы  я должна сниматься в рекламных журналах и видеоклипах. Почему  ты меня хоронишь от всех?

     6
   
На презентации  иллюстрированного  альбома присутствовало много журналистов и гостей. Представляя свое новое красочное детище, Сергей Корольков с воодушевлением говорил о том  времени, когда российские курорты, постепенно  обретя  вторую жизнь, станут, наконец, «меккой» для  отечественных и иностранных туристов, и что по мере возможности  все должны  вносить свой  вклад в это важное для  россиян и страны  дело.

Рядом с ним    находилась Белогорцева Анастасия, чьи великолепные снимки украшали издание. На одном из фото, выставленном на обложку, она была снята в  «долине роз»  знаменитого кисловодского парка. Сзади нее  протянулась гряда кавказских гор. Изящно наклонив голову и  завораживающе, чуть искоса, глядя в объектив,  Настя  протягивала  шикарную розу, как бы предлагая каждому приобщиться  вместе с ней к чарующей красоте. На другом снимке  она, загадочно улыбаясь и изящно изогнув тело, на котором кроме купальника ничего не было, зачерпывала стаканом  воду из  нарзанного источника, расположенном неподалеку от Эльбруса…

Презентация проходила  в закрытом  уютном   клубе, который находился на старом Арбате. После торжественной церемонии состоялся традиционный фуршет.  Окруженный коллегами и журналистами, Корольков был  оживлен.  Мероприятие  явно удалось.  На долю новой фотомодели  Белогорцевой Анастасии доставались многочисленные комплименты гостей…
– Скажите, – обратилась к Сергею   какая-то настырная журналистка. – Насколько мне известно, Белогорцева заняла на конкурсе «Мисс путешествий» второе место более полугода назад. Почему только сейчас она стала появляться на публике? Где вы ее прятали?
– Я ее отнюдь не прятал, – отпарировал Корольков. – Мы ждали момента, когда Настя может появиться во всем своем блеске. Как говорится, надо уметь     выбрать время и   место.  Сейчас такой момент наступил. 
– Ходят слухи, – не унималась журналистка, – что вас с Белогорцевой связывают  некие особые отношения… По некоторым   данным, именно вы лично способствовали тому, чтобы она заняла        высокое место в конкурсе. Вас на это толкнули какие-то личные мотивы?
– У Насти весьма, скажем так, «фотомодельная» внешность, и
доказывать это утверждение нет никакой необходимости. Ее незаурядные данные и явились главным фактором победы в конкурсе.  Что касается слухов насчет так называемых «особых отношений», то поверьте мне,  что в мужчине, который не умеет ценить красоту женщины, есть что-то ненормальное. А я хотел бы остаться нормальным мужчиной.  В этом, собственно, и  заключается мой личный  мотив.  Надеюсь, что  удовлетворил ваше любопытство.

Корольков, отбившись от назойливых журналистов, оглядел зал. Насти в помещении не было. Подождав немного, он отправился ее искать. В одной из комнат  он увидел ее сидящей в дальнем полутемном углу за столиком. Она оживленно беседовала с молодым мужчиной, который, видимо, рассказывал что-то   смешное. Настя, запрокинув голову, весело смеялась.

Корольков подошел ближе и  узнал в мужчине Аркадия Махлеского. Он поморщился. Вот к кому Сергей никогда не испытывал   симпатии. После того, как  он отстранил Махлеского от работы на конкурсе, тот организовал некое сомнительное шоу на одном из второстепенных телевизионных каналов. С тех пор они больше не встречались. Сейчас,  насмешливо уставившись на подошедшего Королькова,  Махлеский  с подчеркнутой вежливостью предложил ему сесть.
– Если бы вы знали, Сергей Иванович, – делая шутливо-скорбное
лицо и покачивая  из стороны в сторону головой, сказал Махлеский, – как я   вам завидую. У вас появилась настоящая восходящая звезда. Ох… как… она… далеко…  пойдет!
Именно так,  разделяя  и интонируя каждое слово, произнес последнюю фразу Махлеский,  как бы желая особо подчеркнуть  значение сказанного. Корольков заметил, что Настя бросила на него  довольный и благодарный взгляд.
– Настя,  нам пора уезжать, – сказал Сергей.
– Нет, Сергей Иванович, –  протестующе  покачал указательным пальцем  Махлеский.  Он был сильно под хмельком. – Почему вы хотите лишить нас общества прекрасной дамы? Разве вы сторонник домостроя? У нас  с Анастасией  Петровной, кстати, деловой    разговор.
– Да, – подтвердила Настя. – Аркаша предлагает мне   сняться в его  ночной программе. Думаю, это было бы неплохо для моей рекламы.
Фамильярное обращение «Аркаша» неприятно резануло по сердцу Королькова.
– Мы с тобой обсудим этот вопрос позже, – сощурив  глаза, сказал он. – А сейчас нам действительно пора уезжать. Ты не забыла,   рано утром мы улетаем в Минеральные Воды.

…По дороге домой   Корольков и Настя почти не разговаривали. Сидя на заднем сиденье автомобиля, Настя все время рылась в сумке, потом с досадой сказала:
– Где мой мобильник, ума не приложу.
И рассмеялась.
– Вечно  что-то теряю. Однажды всю зарплату у меня вытащили из сумки. Когда была замужем, то  даже потеряла свадебное кольцо. Купили с мужем новое,  освятили его в церкви. Но жизнь, увы, все равно не сложилась…
Сергей резко затормозил и остановил машину. Он с великим изумлением слушал Настю.  Вот так новость! Такое важное обстоятельство оказалось скрытым от него.
– Как? Ты была замужем? И ничего до сих пор мне не сказала…
–А зачем? – небрежно пожала плечами Настя. – Ты меня об этом  не спрашивал.  К чему, как ты недавно выразился, вводить лишние элементы в наши отношения? А то, что я молчала,  не противоречит взаимному уговору о том, чтобы не лгать. Разве я не права? 
– Но я был уверен, что ты не замужем. Ты так еще молода.
– Мне девятнадцать лет. Замуж можно выйти   и в шестнадцать, – невозмутимо сказала Настя. – Однако уверяю, для меня это никакого значения не имеет.
–  Ты его разлюбила? – спросил он, – У вас что-то не сложилось?
– Нет, дело не в этом. Он неплохой парень. Просто в один прекрасный момент я поняла, что  мы – разные люди. Мне надо в жизни нечто  другое.  Понимаешь?
– Понятно, – насмешливо кивнул головой Сергей. – И осознав это,  ты подала заявку на участие в конкурсе красоты, скрыв, что ты не свободна.  А затем объявила   мужу, что он тебя недостоин.
– Нет, мое объяснение с ним случилось позднее. Когда я поняла, что  займу в конкурсе   высокое место.
Корольков вдруг нервно  засмеялся.
– Ничего смешного в этом нет, –  рассердилась Настя. – Ты ведь
тоже не сразу достиг своего положения. Разве не так?
– Я добивался его своим трудом.
–Я тоже.
Сергей неопределенно хмыкнул, потом  спросил:
– И вы легко расстались?
– Он очень переживал, –  пожала плечами Анастасия. – Стоял
передо мной на коленях, даже плакал. Умолял не бросать его, требовал и даже угрожал.  Мне было его жаль,  но   в жизни  отчего-то всегда приходится отказываться.  Мы с ним  по-разному смотрим на мир. Круг его интересов не выходил  за пределы автомастерской,    владельцем  которого он  со временем мечтал стать. Иметь свое небольшое дело, домик в провинциальном городке – вот, предел его устремлений.  И потом, он прилично выпивал… Нет,  все это  не для меня.   У меня другие планы, запросы, интересы. И я приняла  решение.  Разве я не права?

Слова Насти  показались Сергею неискренними.  И эта ее привычка после  очередной тирады   задавать вопрос «разве я не права?» вдруг  с необычайной силой раздражила его.  Она отнюдь не требовала ответа или подтверждения своей правоты. Просто  таким способом она как бы приобщала его к своему пониманию сути дела.  Он  угрюмо уставился на дорогу. 
Настя  в свою очередь улыбнулась:
– Ну что ты злишься? Благодаря тому, что я приняла такое решение, мы с тобой  теперь вместе. Помнишь, ты  говорил о судьбоносной ситуации, которую нельзя упускать.
– Ты оказалась способной ученицей, – усмехнулся он.
– Неужели было  лучше, если бы я осталась с мужем? Он бы мучился, поскольку  я, разлюбив его, стала ему изменять. А теперь я свободна.  Нас с ним сейчас  ничего не связывает.  Расставаться надо сразу, как только поймешь, что исчезла основа для отношений.   Разве не так?
В этот раз Корольков  признал, что  она права. Но в ее правоте снова была какая-то неправда, которую он    никак не мог уловить. Он  спросил:
– Однако  ты оформила развод?
– Нет, еще.
– Когда ты собираешься  это сделать?
– Когда понадобится. Например, если соглашусь выйти за тебя
замуж. 
   
…Любовная ночь, которая последовала вскоре после   объяснения с  Настей, была жгучей, с примесью перчинки.   Корольков испытывал глухую боль от неожиданной  ревности, вспыхнувшей  неизвестно к кому, от ощущения  непонятной зыбкой тревоги,  и эта боль придавала чувственности особый аромат и необычайную остроту.  Он  был  удивлен  почти не прекращающейся силе вожделения, вновь и вновь овладевшей им.  Он устремлялся в объятия Насти, покоряя ее своей энергией и напором. Какое-то время после этого он находился в состоянии полного покоя и блаженства, затем желание с  былой мощью восставало в нем…
– Боже, ты сегодня великолепен, – только и могла прошептать
ошеломленная Настя.

       7
      
Это случилось сразу же после свадьбы.  Собственно свадьбы как таковой и не было.  Анастасия  заявила, что  массового сборища с безудержной  пьянкой и безумными  выкриками «горько» ей не хочется. Тем более, что в ее жизни такое уже происходило. Пусть  все будет   скромно, без  гостей,  родственников и шумного застолья. В присутствии двух свидетелей и нотариуса Сергей и Настя подписали брачный договор, в котором половина  особняка с обстановкой, принадлежавшего Королькову, передавалось   в собственность  супруги, а после смерти мужа, все становилось достоянием Насти.

По окончании торжественной регистрации в загсе Сергей и его молодая жена, вдвоем, поехали в  уютный ресторан, где заранее был заказан столик.  Вечер прошел тихо, спокойно и хорошо, если не считать одного маленького инцидента. Впрочем, не инцидента даже, а так – просто смешного случая.

Новобрачные    сидели за угловым  столиком, когда к ним подошел молодой человек и вежливо пригласил Настю на танец. Она вопросительно взглянула на Сергея, тот не стал возражать и кивнул  головой. Однако  потом с каким-то напряженным вниманием  следил за танцующими, чувствуя пробуждающуюся в нем  антипатию к незнакомцу, который крепко прижимал к себе  его  супругу и  что-то шептал ей на ухо.  По окончании  музыки молодой человек подвел партнершу   к столику и, расшаркиваясь, галантно усадил ее на стул. Едва кавалер отошел, как Настя расхохоталась.
– Он почему-то решил, – сквозь смех произнесла она, – что ты мой отец.  Спрашивал, зачем, мол,  я сюда явилась с папашей.
– А ты что? – усмехнулся Корольков.
– Я ему гордо сказала, что ты – мой муж. Он очень удивился, потом спросил: – Богатый, наверное? –  Я ответила: – Да, богатый.
– Он сделал грустное лицо и говорит: – Богачи всех красивых девушек уводят. –   А я: – Ничего, на твой век еще хватит.
– Однако ты  так  сильно  прижималась к парню, что я подумал, будто вы давно знакомы, или ты неравнодушна к нему, –  нервно заметил Сергей.
– Уж не ревнуешь ли  ты? – снова засмеялась Настя. – А ты –
ревнивец… Ревнивец! – Она покрутила перед его лицом указательным пальцем. Потом серьезно сказала: – Верь мне, я люблю тебя. И никогда не ревнуй. Если  что-то изменится в наших с тобой отношениях, я сама тебе первая скажу.
– Да   ничего я не ревнивец, – обиделся Сергей.

…Когда Корольков и его молодая жена поздно  вечером возвращались домой, то едва не попали  в автомобильную катастрофу.   На Щелковском шоссе за кольцевой магистралью есть одно рискованное местечко,  как раз  там, где дорога делает крутой  поворот влево, а за ним сразу начинается узкий мост через реку Пехорку. Здесь неоднократно случались аварии, особенно ночью, когда зазевавшийся шофер не вписывался в поворот, врезался в перекладину моста, а то и сваливался в реку, оказываясь вместе с машиной в воде. Хорошо, что там было не очень глубоко.

Подъехав к опасному повороту, Сергей слегка сбавил скорость. Вдруг он увидел, как слева, не подавая сигнала, его стал стремительно обгонять «Москвич», странного, оранжевого цвета. Корольков чуть подал свою машину в правую сторону, уступая лихачу дорогу. Однако «Москвич», поравнявшись,   не стал довершать обгон, а неожиданно принялся прижимать его машину к самому краю дороги. Как раз в том самом месте, где начинался мост. В какие-то доли секунды Сергей осознал:  он сейчас  или врежется в  ограждение и очутится в пруду, либо столкнется с «Москвичем». Корольков машинально затормозил, и это оказалось   единственно верным решением.  «Москвич», резко вильнув, едва  сам не воткнулся в перекладину моста,  но его водитель  сумел справиться с управлением и, резко прибавив скорость, умчался.
Сидевшая рядом Настя перевела дыхание:
– Что это было? – шепотом спросила она.
– Похоже, какой-то пьяный, – стал успокаивать ее Сергей. – Но все уже позади. Не волнуйся, дорогая.
– Я была так напугана, – сказала Настя. – С тобой ничего не случилось?
– Со мной все в порядке.
– Слава богу, – вздохнула Настя. Потом после некоторого раздумья опять спросила:
– Ты запомнил номер этого «Москвича»?
– Нет, – ответил Корольков. – Разве в темноте, да еще в такой нервозной обстановке разглядишь. Хотя я обратил внимание, что номер выглядел  нечетко: то ли потемнел от старости, то ли был заляпан грязью.  Одна цифра, кажется,  походила на «восьмерку». Да и цвет машины…,– он помолчал, стараясь вспомнить. – Черт его знает, какой-то оранжевый…
– Наверное, надо  заявить в полицию. Как считаешь?
– Зачем? – пожал плечами Корольков. – Это было случайное происшествие.
Больше  они на данную тему не разговаривали. Однако Сергей обратил внимание, что Настя весь вечер выглядела молчаливой и задумчивой.  Он объяснил это испугом, полученным от нечаянной  встречи с шальным  водителем.

Через день Корольков вынужден был переменить свое мнение о случайном  якобы происшествии с «Москвичем». На его мобильный телефон пришло  текстовое сообщения – «эсэмэска» следующего содержания:  «Вчера тебе крупно  повезло, но  в следующий раз берегись…». Текст был анонимным. Что все это значило? Неужели, кто-то имел целью специально столкнуть машину Королькова в пруд?

8

Настя с головой окунулась в работу. Удивительная эмоциональность, пластичность, выразительное лицо, умение  мгновенно схватывать и передавать любой  образ быстро сделали ее модной фотомоделью.  Ее популярность росла не по дням, а по часам. Настю начали  приглашать на   съемки для самых дорогих журналов. Все чаще она   стала   поздно возвращаться домой.

В такие вечера Сергей Корольков,  сидя у телевизора, напряженно вслушивался в приближающийся     шум автомобиля, с замиранием сердца ожидал долгожданного скрипа тормозов, резкого хлопанья двери и торопливого стука каблучков. Затем, испытывая в очередной раз   разочарование из-за того,  что  машина на улице промчалась мимо особняка,  с тоскливым видом посматривал  на часы. Будучи сам человеком творческим, он сознавал, что жизнь  одаренных  личностей подчиняется, в первую очередь,  закону  таланта, а талант неизбежно эгоистичен, но ничего с собой поделать не мог. Тревога, словно нежданный осенний дождь,  холодом омывала его сердце.

Настя впархивала, как ласточка, в комнату, на ходу скидывала  туфли и одежду и  взахлеб принималась рассказывать о том, что происходило в студии, как шли съемки,  кто чего сказал или сделал смешного… Корольков, глядя на супругу, улыбался, любовался ею, радовался тому, что она, наконец, здесь, рядом с ним.  Однако по интонации ее голоса,  запинкам слов,  движению глаз он старался уловить то, что она, возможно, не договаривала, что  пыталась  скрыть, делая  недосказанное   тайной от него, и тогда глухое чувство подозрительности и   ревности, помимо его воли, взбухало в нем, как дрожжевое тесто в кадушке.
Слишком хорошо знал он тот противоречивый и достаточно легкомысленный мир, в котором нынче вращалась Настя, и тревожные   мысли, даже  без видимой причины, сами  появлялись и роились в его голове.

Когда они познакомились, ему в ней нравилось все:  как она с ним кокетничала, как одевалась, красилась. Приводило в восторг то, что она носила  короткую, узкую  юбку, подчеркивающую ее стройные ноги и ладную фигуру. Теперь, когда они стали мужем и женой, ее манера одеваться почему-то  уже не так ему нравилась. Она носила  элегантные юбки и костюмы,  эффектно красилась. Однако  ему казалось, что делала она это исключительно для  других мужчин, с кем  нынче, возможно,  флиртовала так же, как  когда-то с ним. Однажды он завел разговор о ребенке, но Настя со свойственной ей категоричностью заявила, что сейчас, когда она  вся живет профессиональными интересами, находится на подъеме к славе,  об этом думать рано.

…В день рождения Насти  в  доме собралась   разношерстная публика, главным образом, ее знакомые по работе, о которых Корольков если что и слышал от супруги, то многих в глаза не видел. Публика, в основном, богемная, раскованная, совершенно ни в чем себя  не стесняющая и очень этим бравирующая.  Самым оригинальным подарком для новорожденной явилась привезенная Махлеским белая изящная козочка, которую  восхищенная Настя  тут же поцеловала в лоб, а затем велела отвести во двор. 

Посередине просторной комнаты стоял  огромный овальной формы стол, на котором были разложены  разнообразные закуски, и гости сами набирали себе в тарелки понравившиеся блюда. Затем садились за один из небольших столиков, расположенных вдоль стены с расставленными на них спиртными  напитками, минеральной  водой и соками.  Первый  тост, естественно, провозгласили  за Настю, а после того, как было опустошено несколько рюмок, общее веселье, как водится,  распалось  по отдельным группам,  каждый индивидуально подходил к виновнице торжества и поздравлял ее. Она вставала и благосклонно, словно королева, с мягкой очаровательной улыбкой принимала комплименты и приветствия.

После шашлыков, которые были поданы  в стеклянной оранжерее, среди цветущих роз,  и   блестящего фейерверка, организованного в саду в честь новорожденной, разгулявшееся веселье сделалось стихийным и бесконтрольным. Корольков увлекся беседой со знакомым дизайнером, который должен был переделать  их  спальню.   Он    пригласил художника осмотреть ее. Перед входом в спальню находилась еще одна комната, назначение которой   молодыми супругами пока не было определено. До поры до времени Настя хранила в ней свои наряды, в которых снималась для рекламы. Дверь в комнату была приоткрыта, и Корольков машинально заглянул туда.

То, что он увидел, заставило его оцепенеть.  Настя и Махлеский стояли на коленях перед угловым диваном, возле интимно светящегося торшера и целовались. Настя находилась спиной к  двери и не видела мужа. Махлеский, который  обнимал Настю за плечи и тотчас заметил замершего и  побледневшего Сергея, а за его спиной любопытное и насмешливое лицо художника, – не сразу прервал поцелуй. В  его глазах  мелькнула нагловатая, довольная  улыбка, когда он, наконец, оторвался от Насти.     Молодая женщина со смехом повернула голову, и… растерянно уставилась на супруга, широко распахнув глаза. Потом с какой-то натугой рассмеялась, встала с колен.
– Сережа, – стала оправдываться она. – Ты, пожалуйста, ничего не думай. Это только    шутка… Игра…
– Вижу, – сквозь зубы  промолвил Корольков, удивляясь своему
ледяному спокойствию. – Замечательная игра…
– Нет, же… Я тебе все объясню…
– Замолчи, – еле сдерживая себя, тихо сказал  Сергей, чувствуя,
как удушающая волна ревности и бешенства начинает перехватывать ему горло. – Ты…, ты… неблагодарная, распутная женщина.
– Прошу тебя, Сережа, – сказала Настя. –  Не устраивай сцену. Это совсем не то, что ты думаешь… Давай не будем омрачать праздника. Потом поговорим
Корольков тяжело молчал.  Махлеский  внимательно разглядывал его.
– В конце концов, ничего особого  не произошло,  – насмешливо
сказал   он, – кроме нескольких невинных поцелуев.

Корольков резко повернулся и, ничего не замечая перед собой, выскочил из дома. Пришел в себя  только на железнодорожной платформе, к которой, коротко свистнув, подходила ночная электричка. Он сел в полупустой вагон, и поехал, сам не зная куда. Несколько раз в кармане пиджака   вибрировал мобильный телефон, кто-то отчаянно пытался дозвониться до него, но Сергей не обращал на звонок никакого внимания.  Затем  вообще отключил аппарат. Очень отдаленно мелькнула мысль о том, что оставшиеся  гости сейчас, наверное, вовсю перемывают ему косточки, в подробностях пережевывая случившееся. Это ли не повод для насмешек и пересудов. А что   будет завтра в прессе?  Впрочем, наплевать.
Он достал мобильник  и  набрал номер супруги.
– Сережа, – услышал он  встревоженный голос. – Ты где?
– Пошла бы  ты… на несколько букв, – глухо  произнес
Корольков. – Сама знаешь куда.  Вот и все что  могу тебе сказать.
И  снова отключил  телефон.

 …К себе Корольков вернулся  на такси почти под утро.  Дом встретил его темнотой и напряженной тишиной. Открывший ему ворота садовник сумрачно молчал. Будучи вдребезги пьяным и с трудом передвигаясь, Сергей поднялся на второй этаж и толкнул дверь спальни. Войдя  туда, он в недоумении остановился.

 Маленький ночник слабо освещал кровать. На ней, как-то неловко свернувшись, спала Настя. Если бы Корольков был трезв, то, наверное, заметил бы,  каким бледным и осунувшимся выглядело   лицо супруги, а  также то, что она уснула, не раздевшись. Правда, на ней не было вчерашнего роскошного платья, в котором она отмечала свой день рождения. Настя переоделась в легкий домашний халат, и сейчас, подвернувшись, он открывал ее ноги.  Именно эти мерцающие  в полутьме  белые, стройные  ноги вдруг захватили все внимание Королькова.
Густой туман опьянения мягко обволок вчерашнюю боль, затушевал в памяти ее источник. Как будто некая черная дыра появилась  в душе Королькова. Он подошел к кровати. Настя открыла глаза, и искорка тревожной радости вспыхнула в них, когда она увидела склонившегося над ней мужа. Он грубо схватил ее.
– Сергей,  не надо, – попыталась вырваться из его рук Настя,
сначала  мягко, потом все решительнее. – Давай поговорим. Разреши мне объяснить…

Корольков молча стал срывать с нее халат. Потом набросился на жену. Обессилено откинувшись на постели, она с покорным равнодушием позволила ему делать  все, что он хотел.  Корольков долго не отпускал ее, словно совершал какую-то монотонную потерявшую всякий смысл работу. Он ничего не чувствовал. Вдруг  пелена забвения внезапно разверзлась перед ним, и словно молния пронзила его мозг. Он  ярко вспомнил все, что случилось вчера, и тотчас  вернувшаяся  боль отчаяния  захлестнула  его грудь. Одновременно с болью  все  тело пронзила вспышка непереносимого наслаждения, а потом была глухая пустота...   

8

Через день после того, как Корольков стал невольным свидетелем «измены» своей супруги, а именно так он трактовал поступок Насти, ранним утром раздался звонок мобильного телефона.  Корольков ехал в машине на работу, однако, едва услышав голос человека, звонившего по телефону, вынужден был резко остановиться. Настолько сильным было охватившее его негодование. Звонил Махлеский.
– Сергей Иванович, – бодрым голосом говорил  Махлеский, словно сообщал о каком-то радостном событии. – Прекрасное утро, не правда ли? Смею вас заверить в том, что ваша жена отлично целуется. Жаль, что вы не вовремя сунулись к нам, а то мы  с удовольствием продолжили бы это дело.
– Ты – подонок, – прорычал в трубку Корольков, чувствуя, как волна ненависти  вновь захлестывает его. – Я убью тебя.
– Зачем вы так, – примирительно сказал Махлеский. – Я ведь звоню из самых лучших побуждений.  Из мужской солидарности, так сказать. Чтобы открыть вам глаза на истинное положение вещей. Ваша   супруга млела в моих объятиях, готовая, так сказать, ко всему. Как жаль, что вы помешали нам.  Впрочем,  со мной у нее, возможно, все еще впереди, а вот как с другими мужчинами… Вы, конечно, понимаете, о чем я говорю. Вспомните гениальные шекспировские строки: «Мужайтесь,  генерал. Вы не одни. Любой женатый – в вашем положенье. Мильоны спят на проходных дворах, которые   зовутся брачным ложем».
И перед тем как отключить связь, Махлеский ядовито рассмеялся. Словно в тумане Корольков услышал далекое и насмешливое «отелло-рогоносец».

… Вот уже несколько дней супруги почти не разговаривали. Ранним утром Настя уезжала на съемки, поздно вечером возвращалась и почти сразу ложилась спать.
Стараясь отвлечься, Корольков, казалось, тоже полностью ушел в работу. Это был период мощных  негативных чувств, переживаемых им, и… весьма бурной на этом фоне сексуальной жизни. Несмотря на то, что супруги чувствовали себя по отношению друг к другу  как бы посторонними, однако   спали они по-прежнему в общей постели. Каждую ночь Корольков терпеливо ждал, пока Настя  уснет, словно боялся проявить перед ней свои намерения. Когда же, наконец, решал, что она крепко спала, то начинал неизменную атаку.

Остра и пронзительна была  та странная страсть. Как будто терзающая его душевная  горечь   служила дополнительным стимулом для  усиления чувственности. Корольков словно топил в ней свои, как он считал, обманутые надежды. Настя, хотя и не спала, но никакого участия в этих необычных любовных, если так можно  их назвать, «играх» не принимала. Не шелохнувшись, она молча  и терпеливо ждала, когда Сергей, охваченный  порывом  необузданного сладострастия, отпустит ее.
Удовлетворенное  желание давала ему  успокоение лишь на миг. Более того, как только оно уходило, тут же маховик разыгравшегося болезненного воображения раскачивался с еще большей силой…

Когда ему становилось совсем не по себе,  он бросал все, садился в автомобиль  и куда-нибудь  уезжал. Особенно любил посещать места, где было много народу. Затерявшись в толпе, он как бы растворял свои душевные невзгоды в атмосфере общей деловитой суеты и безразличия  посторонних людей.
В одной из таких прогулок он вдруг почувствовал, что за ним  следят. Впрочем, и раньше у  него порой возникало смутное ощущение, что  кто-то его контролирует. Подозрение приходило и затем исчезало,  тем более, что  он не придавал ему особого значения. Но сейчас он ощутил слежку вполне явственно. Возможно, сыграло свою роль его нынешнее неспокойное состояние и обостренное восприятие любой мелочи…

Потом его стали доводить, просто терроризировать телефонные звонки. Находился ли он на работе или дома,  были это утро, день или вечер, но  кто-то постоянно ему звонил, хотя и   не отвечал на его жесткое «алло». Лишь тяжелое дыхание  исходило из трубки, да изредка  слышался холодно-ядовитый мужской смешок…

9

Подозрительность – опасная штука. Если она появилась, то просто так  от нее не избавишься, ибо кормится она не фактами, а домыслами и воображением. Подпитываясь иллюзиями, подозрительность, тем не менее, жаждет настоящих  фактов, так как ей обязательно требуется подтверждение своей правоты. В противном случае, она, как змея, кусающая свой хвост, начинает поедать сама себя и своего господина. Или точнее – слугу, поскольку именно она   является подлинной госпожой.

По указанию Сергея в  Настиной комнате  тайно  установили специальную видеоаппаратуру. И вот однажды, когда он находился на   пару дней в местной командировке, в его ноутбуке раздался  характерный звук. Сработала система,  которая   могла передавать сигнал в любую точку, где  находился в данный момент Корольков. Дело было поздним вечером  в одном из номеров гостиницы, когда Сергей  собирался ложиться спать. Он немедленно открыл крышку ноутбука и нажал нужную кнопку.

На экране сначала ничего не было   видно. Тем более, что свет в комнате не включался, а изображение передавалось в инфракрасном излучении. Наконец  на сером фоне показался мужской силуэт. Мужчина стоял боком к видеокамере, поэтому лица его разглядеть было невозможно. Как ни пытался Корольков, но так и не смог распознать   ночного гостя. Судя по  жестам,  мужчина о чем-то возбужденно говорил. Вот он замолчал, глядя куда-то перед собой. Очевидно, слушал, что ему отвечал невидимый собеседник, а точнее, собеседница.
Затаив дыхание, Сергей ясно представлял обстановку, в которой  происходило неожиданное ночное действие. Воображение подсказывало ему такую картину. Налицо  любовное  свидание. Его жена сидит в кресле возле стены, перед ней стеклянный столик, на котором стояли  бутылка коньяка или шампанского и ваза с фруктами. Жена его наверняка одета в короткий шелковый халат, ведь его так легко и удобно снимать. Стоит только развязать легкий поясок, как он сам соскальзывал с плеч…

Мужчина вышел из сферы действия видеокамеры, а спустя мгновение на экране мелькнул  образ женщины. Но лишь на секунду. Больше он не появлялся, но у Королькова не было никаких сомнений в том, что это была именно его жена. Кто еще может находиться в такое время в ее комнате? Тут произошло нечто неожиданное: экран внезапно потемнел, правда сначала  заколыхалась какая-то тень, потом все исчезло. Как догадался Сергей, на стоящие в комнате напольные часы, в которые был    вмонтирован «видеожучок», что-то повесили. И оно, это что-то, закрыло объектив видеокамеры. Больше Королькову ничего понаблюдать не удалось. Но разве увиденного недостаточно?

Что ж, теперь все ясно. И если раньше Корольков еще питал какую-то надежду на то, что, может быть, со временем получится примирение с Настей, то теперь  все пути к сближению были отрезаны.

Вскоре Королькову позвонили сначала на домашний телефон, потом на мобильник и потребовали под угрозой убийства передать  сто тысяч долларов, но вскоре требуемая сумма возросла до двухсот тысяч.

     10

Однажды ночью Корольков проснулся и долго глядел на спящую жену. Неожиданно его озарило: а что было бы, если бы  она  вдруг умерла? Более того, он  ощутил, что, наверное, получит  облегчение, если  его семейная проблема, внезапно зашедшая в тупик, разрешится столь диким способом.  Лежа в постели, он  долго размышлял на данную тему, например,  каким именно образом это могло  бы произойти? Пусть  смерть жены станет стечением случайных обстоятельств: она попадет  под машину или утонет  в реке, или  на нее наедет поезд… 

Наутро  ужас и недоумение  охватили Сергея: как такие нелепые мысли могли прийти  к нему. Какой-то бред сумасшедшего, да и только!  Однако коварные думы возвратились в   следующую ночь, потом в другие, с новой силой овладевая им. И если еще вчера он даже не помышлял о том,  какую он  мог бы сыграть в  смерти Насти роль, то однажды вдруг  подумал, а в состоянии  ли он сам это осуществить?   Некоторое время идея крутилась в его голове, а затем  Сергей снова ужаснулся. Боже, о чем он?   

Днем   ночные размышления опять казалось ему чушью, нереальной и сумасбродной затеей.   Однако, будучи человеком думающим, он пытался понять, почему  так получилось, что еще недавно самый дорогой и любимый человек, ради которого он готов был отдать свою жизнь, внезапно превратился    во врага, которому он теперь желает смерти.  Насколько же тонка грань между любовью и ненавистью, дружбой и враждой, миром и  войной, жизнью и смертью? Может, ее вообще нет? Или это  просто какая-то игра мысли, чувства?  Мистика?
 
Вообще он в мистику не верил. Но  находился в том пограничном состояние, когда не только в мистику, в самого дьявола поверишь. А тут еще  память подвернула ему   случай из не такого уж далекого прошлого.

Когда он не был еще знаком с Настей, в его издательстве работала талантливая журналистка. Ей исполнилось тридцать восемь, но она так и не была замужем и жила одна в небольшой квартирке на краю Москвы.

Как-то после корпоративной вечеринки Корольков на своей машине отвез Наталью – так звали журналистку – домой.  Она пригласила его выпить кофе. Они сидели в  комнате и разговаривали. Потом он ушел. Она была хорошим работником, но никогда, как женщина, не интересовала его.
На другой день она не явилась на работу. А затем позвонила ее мать и сообщила, что Наталья умерла. По заключение врача, от сердечного приступа. Как раз в ту ночь, когда он покинул ее. Пораженный известием, он, не шелохнувшись, долго сидел  в кабинете за  рабочим столом.
Он помнил, что когда уходил, то Наталья выглядела здоровой, а  в  квартире был полный порядок. Однако в момент обнаружения ее мертвой  многие вещи были разбросаны, стулья   опрокинуты на пол. Хотя никаких следов насилия на  теле женщины не имелось. Двери и окна в квартире были заперты изнутри.

Да и последующие события были достойны удивления.  В день  похорон, сразу после возвращения сотрудников редакции с кладбища, разыгрался страшный ураган. Некоторые москвичи, наверное, помнят тот роковой июльский день. Двадцать четвертого числа. Перед этим три недели в Москве стояла страшная жара. И в тот день  столбик термометра поднялся выше 34 градусов. Ни вечерние, ни утренние прогнозы  погоды не предвещали урагана. Он налетел неожиданно, как внезапной была смерть Натальи.

Несмотря на дневное  время за окном стало сумрачно, как поздним вечером.  А затем в комнате, где проходили поминки, внезапно погас свет. Стало совсем душно. Корольков попытался было отрыть окно, но рама захлопнулась. Он сделал еще одну попытку, и снова окно закрылось как бы само по себе. Словно кто-то не хотел, чтобы  была налажена связь с улицей. Потом на полу очутились целые потоки воды. Непонятно, откуда они взялись. Тряпками отжали воду, принесли свечи, но они несколько раз сами по себе гасли.

Все  притихли, не понимая, что происходит. Мать Натальи,  собиравшаяся пробыть в квартире дочери 40 дней,  заволновалась и заявила, что сегодня вечером  уедет к себе  домой. И  старшая  сестра Натальи тоже  была сильно напугана.

На поминках Королькову вдруг в новом свете открылся разговор с Натальей,  происшедший накануне ее смерти.  Сама она была  порой странной, точнее своеобразной, до непредсказуемости. Будучи у нее в доме, он обнаружил, что она интересуется  гороскопами и мистическими журналами. Он знал, что многие сейчас этим увлекаются, особенно одинокие женщины. И тогда не придал этому никакого значения. Они говорили  о предсказаниях, и Наталья заявила, что сама может прогнозировать события и судьбы. Потом  гадала ему на картах, к чему, впрочем, он остался равнодушным. Она объявила, что его ждет сначала большая любовь, но    кончится она трагически. Сергея ожидают серьезные испытания и невзгоды. 

Говоря так, она выглядела  сильно встревоженной.  Предложила рюмку коньяка и провозгласила  тост: выпьем за то, о чем каждый только что подумал. Какие мысли у его были в тот момент? Он никак не мог  вспомнить. Наталья также не сказала, о чем думала сама.  Только загадочно наклонилась к нему, ее  светло-карие глаза потемнели и стали вдруг  совсем черными и огромными. В них застыло нечто непонятное, пугающее. Королькову, которому  вдруг  показалось, что он заглянул в некую  бездну,  стало не по себе и захотелось уйти.
Однако едва он очутился за дверью,  как страх  исчез и, садясь в машину, он рассмеялся. А спустя  полтора  часа, когда  вернулся домой, то совсем забыл о своем недавнем тревожном состоянии.

Но сейчас снова все всплыло в памяти. Теперь  он был уверен, что в тот далекий вечер Наталья знала о своей близкой смерти. Да и ее предсказания трагической любви Королькова, похоже, сбывались.
Нет, не случайно он зашел  тогда в гости к Наталье, хотя никогда раньше у нее не был. Все выстроилось в некую странную картину. Однажды кто-то про Наталью сказал, что у нее  был свой  собственный бог. Но может, у каждого из нас есть свой бог?  Или дьявол?  И у него, Сергея   тоже?

Часть 2

1

Николаю Кношеву в жизни не везло. Впервые он попал за решетку будучи еще подростком. Ну, залез с пацанами в магазин, ну стащили они там несколько коробок конфет, шоколаду, вина да сигареты… Ведь хочется полакомиться, а где взять, если родители пьянствуют, им не только на спиртное, часто  на хлеб денег не хватало. Какие уж тут сладости для  дерзкого Кольки, являвшегося обузой для непутевых родителей.

Судья строгий попался, не посмотрел, что пацану годков немного, сразу  пять лет ему впаял. Организатором кражи его посчитал, к тому же     соучастники заявили, что  именно Кношев уговорил их в магазин залезть. А он, если что задумает, то обязательно сделает и других заставит.  Упрямый  был.

Как ни странно, но только в воспитательной колонии подросток Колька впервые стал спать на   белых простынях, иметь отдельное полотенце, раз в неделю ходить в баню, чистить зубы и регулярно питаться.  В школу его там заставили ходить, но учиться он не любил  и склонности к тому не испытывал. Сдружился   в колонии с двумя отчаянными парнями, и решили они, что после освобождения начнут богачей потрошить. Долгими ночами, когда в спальне все спали, шептались они о том, как будут  это делать. Благо кровати их рядом стояли.
А когда вышли на свободу, то принялись осуществлять задуманное. Купили в  магазине игрушечные  пистолеты,   очень похожие на настоящие,  и отправились на дело. Решили они ни много, ни мало банк ограбить. Все вначале шло как по сценарию, который они подсмотрели в некоем нашумевшем  американском боевике.  В фильме    гангстеры,  похитив с легкостью   огромные деньги, уезжают на машинах в  новую счастливую жизнь. Увы,  в реальности у молодых, начинающих  бандитов концовка оказалась несколько иной. 

Удалая троица  ворвалась  в банк, закутав лица в женские колготки. Размахивая пистолетами и громко крича, что это ограбление, друзья велели всем лечь на пол.  Кто-то из посетителей в испуге  послушался, но некоторые  недоуменно уставились на них. Шутят или как?  Тут бы пальнуть для острастки, чтобы все поняли, насколько серьезны у них намерения. Да вот нечем. С угрожающим видом подбегали  парни к непонятливым  людям  и  совсем, как в кино, тыкали им в голову дулом пистолета. Только тогда люди нехотя опускались на пол. Но какой-то мужчина, вроде бы из посетителей банка,  все  мешкал и не торопился выполнить команду.

 Кношев, желая помочь напарнику,  подбежал к   мужчине и  замахнулся на него рукояткой пистолета. И вдруг неожиданно   получил в ответ сильнейший удар в живот. Впрочем,  это его   и спасло. Согнувшийся  пополам Кношев  краем глаза  увидел, что мужчина молниеносным движением  вытащил из-под полы пиджака револьвер и выстрелил  в одного из бандитов. Тот, обливаясь кровью, упал. Мужчина оказался охранником банка.  Он стремительно бросился на Кношева и скрутил его. Увидев  совсем нежелательное развитие событий, третий  грабитель растерялся, кинул в сторону пистолет и бросился   к выходу. Но   был перехвачен другим  охранником, вбежавшим в помещение. Спустя некоторое время появилась полиция и поставила окончательную точку в истории с   нападением на банк.

В этот раз Кношев получил восемь лет строгого режима. В колонии  он познакомился с неким Ручковым, который  отбывал наказание за убийство. Несмотря на разницу в возрасте они сдружились. Малоразговорчивый и степенный  Ручков показался  Кношеву надежным и прочным, как долгожданная пристань после бури на море. Устал Колька от  незадавшейся судьбины, скороспелых и неудачных решений  и нуждался в опеке старшего и понятливого товарища. Ручков ничего не рассказывал  о своем преступлении, но в глазах Кношева  являлся настоящим авторитетом. Как-никак  «мокрое» дело учинил. Это тебе не шутки…Серьезным делам надо учиться у солидных и опытных людей.

Вскоре Ручков вышел на свободу.  Кношев давно понял, что раз попал в колонию, то лучше  не высовываться,  молчать в  тряпочку и делать все, что тебе велят. Иначе просто скрутят в бараний рог.  Спустя некоторое время  он  получил условно досрочное освобождение. Имея некоторую сумму денег, заработанную в зоне, он приехал в Москву, где купил приличную одежду и снял небольшую комнату на окраине города. Затем решил навестить Ручкова, с которым изредка переписывался.
 Ручков  принял Николая нехотя, в дом его не повел, но напоил чаем в небольшом флигельке в саду. Кношев, попивая крепчайший по колонийской привычке чаек, внимательно присматривался к  старшему товарищу. Однако тот был замкнут и немногословен.

Шикарный особняк, в котором  нынче служил садовником Ручков, произвел на Кношева неизгладимое впечатление. Как только люди в жизни устраиваются, чтобы  иметь такой? И почему ему не везет? Чем он хуже этих людей?  А потом у Кношева  появилась мысль о том, что удача, кажется,  плывет наконец  ему в руки…
 Замысел его был прост и стар, как мир. Он задумал обокрасть хозяев коттеджа. Взять сразу много и залечь временно на дно. Чтобы потом жить припеваючи. Коли любить, так королеву, если красть, то сразу миллион – вот как теперь мыслил Кношев.

2

Опять эти  карие огненные глаза. Они на какое-то    мгновение исчезали, словно прячась среди толпы за другими головами, потом появлялись вновь.  И снова начинали  следить за ней неотступно  и внимательно.

Настя Белогорцева чуть отодвинулась, чтобы закрыться за колонной от острых стрел  воспаленного взгляда незнакомца. Какая наивность! Взгляд моментально переместился  в сторону и  теперь уже с наглой, как ей почудилось, усмешкой  уставился на нее.  В толпе веселых и доброжелательных лиц он казался не просто чужим,  а, пожалуй,  враждебным. Настя беспомощно оглянулась…

Вечер  вначале складывался просто замечательно.  В  элитном клубе, куда Настя приехала отдельно от супруга, происходила обычная вечеринка – тусовка лиц известных и не очень, как правило, из мира   богемы и бизнеса, одним словом, свой круг. Здесь заводили нужные знакомства, замышляли  творческие и деловые проекты, обсуждали последние новости, сплетничали. Прибывшую Настю, конечно, сразу заметили, стали приглашать присоединиться к  той или иной компании. Она выпила шампанское и немного посмеялась над новым анекдотом, который рассказывал известный пародист из «Аншлага».

 Ее супруг Сергей Корольков к ней так и не подошел. Некоторое  время он сидел за отдельным столиком и разговаривал с каким-то мужчиной. Потом  исчез,  не сказав на прощание Насте ни слова. Завтра в  рубрике «Светская жизнь» какая-нибудь дешевая газетенка обязательно данный факт отметит. Да еще с язвительным комментарием дотошного журналиста, который сейчас   наверняка сидит в этом зале и пьет водку. Впрочем, на это Насте было наплевать. Прошло то время, когда она интересовалась любым появившемся о ней сообщением в газете или журнале.   Но вот   отношения с мужем  с некоторых пор   сильно омрачали ее настроение. В последний месяц они,  если и появлялись вместе, то только в силу необходимости.

Настя вздохнула: до чего сложно устроен мир!  Все у нее вроде наладилось.  И вдруг внезапно  что-то дало трещину и пошло наперекосяк. И нет ни одного человека, к которому можно обратиться за поддержкой. Приятелей, конечно, у нее  было много, в том числе и на этой вечеринке. Только почему-то ни с одним из них  не хотелось делиться сокровенным.

Ей вдруг с грустью  вспомнился небольшой городок, затерявшийся в глубинке России, где она родилась, выросла, окончила школу и который  не так уж   давно    покинула  с легким сердцем. Но  и на малую родину ей теперь путь  заказан. Несколько месяцев назад она поехала туда в надежде, что все   будут рады ее успехам и встрече с ней. Но странно: даже  родственники приняли ее холодно,  и она вынуждена  была поселиться не дома – у матери с отчимом, а в гостинице. А когда вечером  посетила единственное в городе приличное кафе, где  в юности провела с друзьями столько  времени, то  сразу почувствовала какую-то  непреодолимую преграду, образовавшуюся между ней и остальными. Даже бывшие подруги отнеслись к ней, как к чужому существу, прибывшему из другого мира, смотрели отчужденно, словно она была зачумленной. Лишь  бармен Лещка приветливо кивнул ей головой и небрежно, совсем как раньше, бросил: – Как дела?

Через два дня при выходе из гостиницы к Насте неожиданно подбежал незнакомый парень и  плеснул  в нее    кислотой. Хорошо,   что в  спешке или от волнения он не попал на ее кожу, лишь слегка облил костюм. Настя в ошеломлении простояла несколько секунд, глядя на пятно жидкости, которое,  моментально проев    дырку в дорогой  ткани, растеклось возле ее ног, а парень успел скрыться. Кто он такой и зачем это сделал, она и впоследствии не смогла узнать. Обратилась в полицию, только что толку: до сих пор его  как будто ищут, но найти не могут. Правда, в полиции ей объяснили, что так поступают обычно больные люди – маньяки. Что у них в голове, никогда не разберешь. То был первый случай, когда ее здоровье, красота, безопасность, да, пожалуй, и жизнь были подвергнуты столь серьезной угрозе.  С тех пор она, находясь в чужой обстановке, среди незнакомых людей, стала невольно испытывать страх.
А теперь  появились эти  непонятные глаза. Они преследуют Настю уже несколько дней и очень не похожи на восторженные  взгляды поклонников, к которым она привыкла. Да какое здесь может быть сравнение! В этих глазах молодая женщина  с тревогой читала  явную для себя опасность.

 Удивительно, сколько  рядом улыбчивых, дружелюбных лиц, сколько  света и комфорта,  но она почувствовала себя так, словно очутилась в  пустыне. Ей  стало  неуютно и  захотелось уехать. Не дослушав кавалера, который, пытаясь добиться ее расположения, изощрялся  в остроумии, Настя резко повернулась и направилась к выходу.

 И сразу за дверью натолкнулась на обладателя страшных глаз. Неужели он специально поджидал ее здесь? От неожиданности Настя замерла.  Странно,  на лице молодого человека тоже на мгновение мелькнула  растерянность. Однако тут же его глаза   покрылись  непонятной    огненной  пеленой.  Настя поспешила к  своей машине.
Незнакомец протянул руку, словно желая схватить ее. Она увернулась. И все это молча, как будто оба  внезапно потеряли дар   речи. Охранник, стоящий у входа в клуб, с    удивлением глядел на них. Пока Настя, волнуясь, торопливо открывала дверь автомобиля, мужчина сделал еще  шаг по направлению к ней, но в самый последний момент вдруг почему-то остановился. Настя быстро села в кабину и завела двигатель.
– Мы еще  обязательно встретимся, – услышала она напоследок   слова мужчины, сказанные тихим  ласковым голосом. Но сколь зловещими они показались Насте…

3

Кношев впервые увидел Анастасию Белогорцеву по телевидению,  когда еще находился в  местах лишения свободы. Она участвовала  в  каком-то конкурсе красоты. И Николай влюбился в нее без памяти. Потом в библиотечном журнале  нашел фотографию своего кумира, тайком вырезал ее  и повесил на стенку.
В мужской исправительной  колонии, где нет места для живой женщины, мечты о ней запрятаны в глубокие уголки сердец. Но страстные и подавленные  желания  любви проявляются здесь порой, то в виде непонятной агрессии, вспыхивающей без видимых причин между осужденными,   то  в форме странных   отношений   между молодым зеком и  его более старшим и сильным покровителем,  то в отчаянных письмах, направляемых в газеты  и журналы, в которых  мужчины, сидящие за колючей проволокой, молят  женщин, находящихся на свободе, вступить с ними в переписку. Некоторые, кто обладает поэтической жилкой, начинают писать стихи, порой  скабрезные, порой наивные, а иногда удивляющие своей    чистотой и силой. Нудную и однообразную жизнь в неволе так хочется чем-то украсить, а  томительное одиночество – заполнить.

Кношев в этом не нуждался. Его  сердце, никогда не знавшее что такое нежность и ласка, вдруг словно растаяло. Далекая, недосягаемая звезда по имени Настя сразу и навсегда  покорила  Николая, стала для него идеалом, совершенством. Ему было достаточно того платонического чувства, которое он питал  к избраннице, ее имя он по ночам повторял про себя множество раз. А раз так, о чем еще можно рассуждать? Естественно, он никогда не помышлял о том, что когда-то сможет встретиться с ней и   поговорить… Да и   о своем чувстве он ни под какими пытками никогда и  никому  бы не поведал.

…Появившуюся мысль  ограбить  богатый коттедж, Кношев стал реализовывать с фанатичной решимостью. Некоторое время он размышлял о том, не привлечь  ли к   краже   Ручкова. С ним бы дело  пошло надежнее. Даже как-то намекнул  ему о задуманном, но Ручков сделал вид, что ничего не понял. Время от времени Кношев  появлялся у него в гостях. Николай хотел точно узнать расположение комнат в особняке, распорядок жизни его обитателей.

Несколько раз он приезжал на электричке из Москвы  до остановки с нерусским названием Бахчиванджи, а по-местному просто «Бахча», шел по тропинке через  лесок в сторону поселка, долго и незаметно наблюдал за домом из-за деревьев. Он уже  узнавал в лицо владельца особняка – высокого средних лет   мужчину с бритой головой, с серьезным и озабоченным лицом. Каждое утро тот медленно выезжал из ворот на «Мерседесе», который водил сам, а вечером  в разное время возвращался обратно.
На белой «Тойоте» уезжала, когда раньше, когда позже молодая женщина, похоже, супруга хозяина. Кнощев несколько раз видел ее мельком через  окно проезжавшего автомобиля и хорошо не рассмотрел. В особняке оставались Ручков и служанка. Но служанка после отъезда хозяев тоже  исчезала из дома и отсутствовала несколько часов. Получалось, что в  доме, кроме    Ручкова, днем никого не было.
– Может, все-таки  попробовать  привлечь его к делу? Вдруг он согласится! – в который раз спрашивал себя Кношев. –  Да за несколько минут они вдвоем целый дом вынесли бы …
Но тут же отрицательно  качал головой: не пойдет Ручков против хозяина. Предан ему. Если бы хотел, то давно   сам чего-нибудь предпринял. Ведь не трус, коли за ним мокрое дело числится. Нет, придется одному идти. Однако нужно  заставить Ручкова на  время уйти из дома. А если не получится выпроводить его, то – что  делать? Убить?

Кношев поморщился, когда к нему пришла мысль о возможном убийстве Ручкова. Все-таки скорешились они на зоне, и не раз  тот поддерживал Николая в трудную минуту, заступался за него перед другими осужденными. Однако когда появляется настоящее дело, негоже разводить сантименты.

Приближалась дата, намеченная Кношевым для совершения ограбления. Единственное обстоятельство смущало   его: он так и не придумал, как выманить Ручкова из дома. И решил надеяться на удачу.
В долгожданный день Кношев с утра находился на своем наблюдательном пункте – в березой роще, расположенной неподалеку от особняка. Его охватывала легкая нервная дрожь от предчувствия важного дела, которое сегодня наконец свершится. Вот уехал на работу сам хозяин. Затем ушла из дома служанка.  Через некоторое время, к великой радости Кношева,  из дома выбрался Ручков и направился в сторону железнодорожной станции. Все складывалось как нельзя лучше. Теперь надо чуть подождать, пока не покинет дом хозяйка. То, что это произойдет, Кношев не сомневался: не было ни одного дня, чтобы она с утра куда-либо не уезжала. Наконец калитка распахнулась и появилась она, ведя на поводке собаку.

Впервые Кношев увидел ее так близко. Сердце его сначала  замерло, а затем как будто совсем исчезло. В нескольких метрах от Николая шла Анастасия Белогорцева.  Он не верил своим глазам: его кумир, одетая в простые джинсы и  легкую кутку, в этот теплый апрельский день  запросто прогуливалась тут же, неподалеку от него. Наверное, к ней можно подойти и даже заговорить. Преодолевая ватную тяжесть в ногах, он пошел лесом в обход, обогнал  Белогорцеву и вновь выбрался на дорогу далеко впереди. Затем медленно направился ей навстречу.

Николай почти физически ощущал  приближение молодой женщины.   Вот она появилась из-за поворота. До нее оставалось двадцать…, пятнадцать…, десять…, пять шагов. Он не спускал с нее глаз, а когда она поравнялась с ним, то  вежливо поздоровался. Она как-то испуганно взглянула на него, натянула поводок собаки, которая рванулась  в его сторону. Затем улыбнулась и пошла дальше.       
Стоя на опушке, он  долго глядел ей в след, и блаженная улыбка   сияла на его лице. Он никак не ожидал такого  подарка судьбы  и совсем позабыл о том, зачем он здесь находился и что намеревался делать…

4

 Сергей Корольков, возвращаясь домой,  в этот  раз оставил машину на стоянке возле офиса, поскольку решил  ехать на электричке. С некоторых пор он все чаще испытывал  тягу не то, чтобы к общению…, нет, общения разного рода хватало ему  и на работе, и после нее. Он вдруг стал опасаться одиночества, а спокойнее себя чувствовал именно среди незнакомых людей.

…Чем меньше оставалось времени до отхода поезда, тем быстрее вагон наполнялся людьми. Скоро все скамейки оказались занятыми, пассажиры стояли в проходе и  тамбуре, откуда волнами  несся неприятный запах, состоящий из смеси застоялого табачного дыма и публичного  туалета. Кто-то, боясь сквозняков, требовал закрыть двери и окна, другие ему возражали, ссылаясь на духоту. По вагону один за другим побрели попрошайки, торговцы  журналами, шариковыми  ручками  и прочей разной ерундой.
   
Корольков с каким-то натянутым интересом наблюдал за окружающими. Давно он не пользовался общественным транспортом и теперь словно заново открывал для себя забытый мир. Это была жизнь, от которой он  некогда оторвался, она текла сама по себе, особо  не касаясь его. Но сейчас он почему-то испытывал почти  физическую потребность как можно глубже  окунуться в нее.
   
Рядом с Сергеем сел мужчина с красным потным лицом, которое он постоянно вытирал  платком не первой свежести. Каждый раз, вытаскивая его из кармана брюк, а затем  кладя  обратно, он сильно упирался при этом  локтем в  бок Королькова. Сергей  слегка отодвинулся.  Как только поезд тронулся, мужчина достал из старого портфеля бутылку пива и пакет с чипсами. Он разорвал пакет и стал с аппетитом жевать чипсы, запивая их хмельной жидкостью. В воздухе повисло амбре из пережаренного масла, пива и пережаренного картофеля. Сергей поморщился. Но больше всего его раздражал громкий звук, с которым мужчина  раскусывал очередной  чипсовый ломтик. Он клал его в рот, затем сильно сжимал челюсти, так что хруст  шел по всему вагону, и с аппетитом пережевывал. Подкрепившись и довольно отрыгнув, мужчина поставил пустую бутылку под лавку, туда же бросил использованный пакет. Бутылка упала  и стукнула Сергея по ноге.
– Ты дома тоже гадишь? – не выдержал он.
– Что? – не понял мужик, отрываясь от мятого детектива в грязной обложке.
– Когда  поешь в своей квартире,  тоже на пол  кидаешь мусор? – уточнил Корольков.
– Да пошел ты, – рассердился мужик и, сопя носом,  снова уткнулся в книжку. Однако спустя несколько минут встал со скамейки и, бросив искоса на Королькова недовольный взгляд, вышел из вагона.

Зато потом  Сергея немного  позабавила девушка,  севшая возле окна. Она скользнула по нему вертким  взглядом, но поскольку Корольков по возрасту не попадал  в категорию лиц, представляющих для нее интерес, то тут же отвернулась, достала из сумочки мобильник и  принялась болтать с подружкой. Быстрая, словно льющаяся вода из-под крана, речь девушки вызвала  у Королькова интерес первооткрывателя. Девушка  рассказывала о каком-то парне, с которым познакомилась вчера,  вставляя то и дело  в повествование  заковыристые словечки. «Он выглядит стопудово, – стрекотала она, – однако, типа, дурак. Короче, я пыталась его отшить, но  он, блин, пристал как банный лист». Свои любимые словечки  «стопудово», «блин» и «короче» девушка выпаливала, как автомат, не задумываясь, лепя их, куда попало, после чего следовало очередное  извержение эмоций. Но больше всего Королькова поразил неологизм, выражающий, видимо, у нее высшую степень одобрения. «Это шоколадно!» – воскликнула девушка в ответ на какое-то сообщение подружки.

Тут внимание Сергея привлекла  средних лет женщина, которая вошла в вагон и остановилась возле двери. Усталое и тусклое лицо ее ничего не выражало, сбившаяся прядка волос из-под платка нависла надо лбом. Но женщина не  могла ее поправить, так как руками придерживала  гармонь, висевшую на  груди. Она окинула глазами вагон,  но почему-то взгляд ее остановился на Королькове. Так, смотря прямо  на него, она принялась говорить. «Люди добрые, – глухо и заучено роняла  женщина. – Беда заставила меня обратиться к вам за помощью. У меня слепнет сын, он уже почти ничего не видит, но на операцию требуется большая сумма. У меня таких денег нет. Помогите моему сыну. А я вам  сыграю».
Она раздвинула мехи гармони и запела. Голосок у нее был несильный, некоторые слова она  под музыку произносила речитативом. Песня  была старая, очень известная, когда-то ее с успехом  исполняла вокально-инструментальная группа «Самоцветы».
« Я желаю счастья вам,
Счастья в этом мире большом.
Когда ты счастлив сам,
Счастьем поделись  с другим…»

 Слова и мелодия   оптимистической песни  звучали  явным диссонансом с  грустным видом  исполнительницы и тем   печальным обстоятельством  о тяжелой болезни сына, о котором она всем поведала. Корольков вдруг представил, что должна чувствовать  убитая горем женщина, вынужденная  сейчас придавать своему голосу нотки бодрости и задушевности, чтобы понравиться случайным слушателям. Пропев два куплета, женщина двинулась по проходу вагона. Подавали ей нехотя, лениво, безразлично,  лишь некая старушка, перекрестившись, вытащила  несколько монет и спросила: – «Сынок-то маленький? – Девять лет. – Ох, беда какая, спаси его, Господи».

Когда исполнительница поравнялась со скамейкой, где сидел Корольков, он вытащил бумажник, достал  две пятитысячные купюры и протянул их женщине. Она  в растерянности одернула руку.
– Я не могу взять, – ошеломленно произнесла она.
– Почему?
– Это слишком много.  Целых десять тысячи.
– Я хочу, чтобы вы взяли, – настаивал Корольков. Он не понимал поведения женщины.
– Вам надо домой нести зарплату, – тихо сказала женщина. – У вас, наверное, есть семья.
– Это неважно, – ответил Сергей. – Я хочу, чтобы вы взяли эти деньги.
– Спасибо.
Женщина  неловко забрала купюры, свернула их пополам и положила в сумку, висевшую через плечо. Потом медленно побрела по вагону, опустив плечи.
Необычный инцидент тут же стал достоянием вагона, люди молча  и загадочно  разглядывали Королькова. Ему стало неловко,  он почувствовал себя каким-то одиноким экзотическим растением, случайно попавшим на чужой огород. Сергей встал и перешел в другой вагон.

Если бы он был не в таком рассеянном   состоянии, в котором находился, то, может быть, обратил внимание на то, что некий молодой мужчина в темных очках, сидевший  неподалеку от него, тоже встал со своего места и  независимой походкой направился вслед за ним. В следующем вагоне он  сел таким образом,  чтобы можно было видеть Королькова.

Но Сергей, охваченный своими мыслями, этого не заметил. В вагоне то и дело слышался писк мобильников. Люди  словно помешались на сотовых телефонах, звонят, разговаривают, где  попало, ведут среди толпы  личные разговоры, объясняются в любви, договариваются о свиданиях, ссорятся,  выясняют отношения, решают деловые вопросы. Информационные связи  самого разного  толка  мгновенно создаются, переплетаются в  сложных комбинациях  и тут же распадаются. И любой посторонний человек имеет возможность приобщиться к  кусочку чужой жизни.

 Корольков  поморщился – в последнее время  его достал    мобильник. Как  надоели ему   угрожающие, язвительные, с грязными намеками  послания от анонимных  и известных «доброжелателей». До поры до времени он на них старался не обращать внимания. Пушкина когда-то  грязные пасквили до дуэли довели, грустно усмехался Сергей, получая очередное  сообщение.

 Но в позднее он всерьез  забеспокоился. В тоне и содержании присылаемых «эсэмесок» что-то изменилось. От  них повеяло серьезной угрозой. Тот, кто теперь  посылал ему сообщения, шуток явно не любил. Обратный номер абонента, обычно высвечивающийся на табло  аппарата, отсутствовал. Текст неизбежно сопровождала короткая надпись: «Абонент использовал функцию  «инкогнито».  Вот и сейчас раздался характерный сигнал сотового телефона, свидетельствовавший о новом письме. Сергей достал из кармана пиджака аппарат, прочитал  известие и нахмурился…

5

Обычно в вечернее время Щелковское шоссе бывает сильно загруженным. Москвичи  направляются в загородные дачи и коттеджи, и на узкой дороге то и дело случаются заторы. В такие часы огромное автомобильное стадо, сбившись в кучу, движется  медленно, отчаянно  рыча и сигналя.

В этот раз Насте повезло:  шоссе  было, на редкость, ну  почти свободным. Она любила быструю езду,  к тому  же ей доставляло удовольствие наблюдать за реакцией водителей-мужчин обгоняемых  автомобилей. Для многих из них  становилось чуть ли не жизненной драмой:  как это женщина за рулем меня обогнала! Некоторые, особенно на дорогих иномарках, тут же набирали скорость и начинали гнаться за ней, чтобы, поравнявшись, убедиться: действительно, женщина. И потом с  торжеством победителя  мчались вперед. Настя только усмехалась им вслед.

…Когда-то она мечтала о том, что у нее будет собственный красивый автомобиль, прекрасный дом, яркая жизнь. Поэтому, получив приглашение прибыть  в Москву на конкурс красоты,  сразу поняла, что, наконец, наступил ее час. Участие в конкурсе  восприняла как долгожданное событие, как достойное  вознаграждение за…  За что? На этот вопрос она не знала четкого ответа. Просто ей всегда казалось, что в ее жизни должно произойти нечто удивительное, некое чудо, какой-то знаменательный факт, который перевернет ее судьбу. И она  без колебаний приняла случившееся как естественное и закономерное.

…С того момента Настя делила свою жизнь на два этапа: до и после. Она сама   удивилась, с какой легкостью перечеркнула все то, что было у нее раньше. О  прошлом периоде  старалась почти не вспоминать, настолько он ей казался неинтересным и тусклым. То, что  там осталось, было в ее глазах неважным, являлось лишь прелюдией к ее нынешней, настоящей жизни.
 Так думала Настя в свое время.  Ах, если бы это было так на самом деле…

Увлеченная своими мыслями, молодая женщина не заметила, как впереди двигавшаяся машина резко затормозила, и Анастасия, не успев среагировать, столкнулась с ней. Несильно, но задний бампер оказался поврежденным. Из машины, не торопясь,  вышли трое мужчин, подошли к Насте, внимательно осмотрели ее кабину. Наконец, один из них сказал:
– Нарушили, дамочка, правила дорожного движения. У нас бампер полетел. Будете платить сразу или вызовем страховщика?
Настя в растерянности молчала, соображая, что делать.
– Посмотрите, что вы наделали. Мы недавно купили машину, а тут на тебе… Придется, дамочка, раскошелиться. Думаю, что ремонт обойдется не менее чем  в пару тысяч   баксов.
– Никуда я из кабины не выйду, – упрямо сказала  Настя. – Сейчас позвоню  мужу, пусть он приедет, и тогда будем разбираться. Он у меня занимает солидный пост.

Настя знала, что звонить мужу  не будет, но надо было  как-то приструнить воинственных незнакомцев. Она не успела опомниться, как правая дверь распахнулась, и на переднее сиденье рядом с ней плюхнулся один из мужчин. Другой сел в кабину позади нее. А третий остался стоять на улице. У Насти от отчаяния и страха сжалось сердце. Что делать? Нахальный  сосед без спроса открыл ящичек для вещей, так называемый «бардачок» и, несмотря на возражения Насти, стал рыться в  нем, достав какие-то документы.
– О, страховое свидетельство, – воскликнул он. – Давайте, позвоним в страховую компанию, и там вам все популярно объяснят…, – Он тут же по мобильнику набрал какой-то номер. – Алле, я по поводу вашего клиента, который только что совершил ДТП, передаю ей трубку…
Настя машинально взяла аппарат.
– Где вы находитесь? – услышала она далекий мужской голос.
– На Щелковском шоссе.
– Что у вас случилось?
– Я нечаянно врезалась в впереди идущую машину.
 – Да, вы  сами виноваты…
– Я понимаю, но не могли вы приехать сюда. Их здесь трое, а я одна.
–  Вы находитесь на самом месте происшествия?
–  Нет, я отъехала немного в сторону, стою на обочине.
– Главное правило страхового договора гласит, – чуть торжественным голосом произнес абонент, – что вы не должны   покидать место ДДТ, а вызвать дорожно-патрульную службу, которая составит протокол. Вы нарушили данные требования. Мы не можем принять ваши претензии к рассмотрению.
–  Что же мне делать?
–  Разбирайтесь на месте, – и  абонент отключил связь.
– Итак, милая дамочка, вы, надеюсь, все поняли. Платите денежки, иначе мы вынуждены будем временно конфисковать вашу тачку до тех пор, пока вы не рассчитаетесь с нами сполна. Но предупреждаю, что с этого момента  мы включаем счетчик, и каждый день просрочки будет вам стоить лишних сто баксов… Да и о себе подумайте. Мы знаем номер вашей машины, найти вас не составит никакого труда…
– У меня с собой только пятьсот долларов и две тысячи рублей, – сказала растерянно Настя.
Мужчины переглянулись, и один из них произнес:
– Ладно, гоните, что есть. Мы люди добрые.

Настя стала вытаскивать из сумки деньги, но вдруг случилось нечто совсем непонятное. Так называемые «потерпевшие»  разом, словно по некоему невидимому сигналу, выскочили из  машины, даже не взяв  деньги, стремительно очутились  в «Ауди», которая  с места рванула так поспешно, что спустя несколько мгновений ее след простыл. Изумленная Настя  застыла с деньгами в руках.

 Все прояснилось через доли секунды. Возле Настиной машины остановилась патрульная машина ГАИ. Вышедший из кабины молодой лейтенант, посмотрел ее документы, попросил рассказать, что случилось. Волнуясь, Настя вкратце обрисовала ситуацию. Лейтенант по рации доложил о случившемся,  указав, в какую именно сторону уехала «Ауди».
– Мы давно за ними охотимся, – пояснил он Насте. – Это профессиональные угонщики, и только что  они похитили очередную машину, в которую вы врезались. Жаль, чуть-чуть мы их не поймали. Скажите спасибо водителю вон того оранжевого «Москвича», это он нам сообщил, что с вами приключилась беда.. Хорошо, если вы запомнили напавших на вас и их автомобиль…
– Да ничего я  не запомнила. Все произошло так мгновенно…
Инспектор ГАИ вздохнул:
– На всякий случай вот вам телефон нашей дежурной части.

Патрульная машина уехала. Настя некоторое время постояла, раздумывая о том, что   ей следует подойти   к  оранжевому «Москвичу», который находился в метрах тридцати  от нее, и поблагодарить водителя за помощь. Однако тот вдруг резко развернулся и умчался в обратную сторону. Она  вспомнила, что некоторое время назад   какой-то «Москвич» такого же оранжевого цвета чуть не столкнул в воду машину, в которой ехала она с мужем.

6

Во дворе к  Королькову с радостным лаем бросились две собаки – афганские борзые. Он потрепал их по загривку, затем оглядел чистый, выложенный квадратной плиткой двор.

Трехэтажный особняк, принадлежащий Сергею,  был  самым высоким в подмосковном поселке возле известного  Звездного городка. Одним из  соседей Сергея являлся  уже не молодой космонавт, из того,  первого еще поколения. Он по счету  был одиннадцатым покорителей вселенной,  и потому  белый «Джип», на котором он  приезжал в   краснокирпичный  коттедж, имел  по сложившейся  в свое время традиции примечательный номер 00-11. Космонавт всегда приветливо раскланивался с Корольковым из окна своего автомобиля.

А вообще в коттеджном поселке не принято было общаться друг с другом. Каждый жил  отдельной  жизнью, и порой неизвестно было, кто находится за соседним забором. У Королькова тоже имелся забор, каменный, выше человеческого  роста. Было время, когда он чувствовал себя за ним  спокойно и хорошо. В  особняке многое было сделано в соответствии с его вкусом.  Правда, второй и третий этажи сначала пустовали по причине не востребованности.  Зато первый этаж  он продумывал с особенной тщательностью. Здесь он любил, как сам выражался,   «пребывать в своем обожаемом девятнадцатом веке».  Предметы мебели, картины, гобелены, искусные безделушки являлись раритетами. Он  годами заботливо  собирал их, находил  в антикварных и комиссионных  магазинах, у одиноких старушек в провинциальных городках и деревнях, у случайных продавцов на рынке. Библиотека была заполнена книгами, пришедшими из того  романтического и просвещенного времени.  Это было его сокровище, его мир. Он с удовольствием  укрывался в нем от   бурь  нынешней  неустойчивой   и противоречивой действительности.

Но сейчас весь «девятнадцатый век» переместился на третий этаж, а все остальное пространство занимал по инициативе его молодой жены современный дизайн, называемый создавшим его архитектором «функционализмом с элементами постмодернизма». Черт знает что! Корольков  чувствовал себя в такой обстановке неуютно и часто уходил в свою любимую комнату – этот островок отдохновения и покоя.

В коридоре Сергей встретил домработницу Марину, молодую разведенную женщина, убиравшую в особняке и готовившую пищу.  Домработница жила в  соседней деревне с матерью и маленькой дочкой, а когда  после работы собиралась   уходить,  то на прощанье всегда задерживала на Сергее мягкий  взгляд зеленоватых глаз. О, как хорошо он понимал значение этого взгляда, слегка вопрошающего и наполненного таинственным очарованием.  Но никогда не отвечал на него, делая вид, что ничего не замечает. Может, именно из-за того, что слишком хорошо знал цену  таким взглядам. Когда-то  они   волновали его. Но что-то изменилось. Возраст? Какая чепуха. Он далеко еще не стар, физически крепок, к тому же богат, обаятелен, умен.
–  Хозяйка дома? – спросил он у домработницы.
Марина со значением плеснула на него своими «изумрудами», и упрятала усмешку в глубине взгляда.
– Нет, – кокетливо наклонив голову, ответила она. – Анастасия Петровна появилась с час назад, затем кому-то позвонила и, не став кушать, уехала, никому ничего не сказав.
– Хорошо, можете быть свободной. Я поужинаю сам.

Сергей поднялся на второй этаж и остановился у окна. На  него  снова напала тоска. На улице стал накрапывать дождь. В свете яркого фонаря капельки сверкали тысячами  бриллиантов.  Падая в  небольшую  лужу, они  не исчезали  ней  сразу, а  превращались   в большие плавающие пузыри. Верный признак того, что дождь  будет непродолжительным. 
Раздался мелодичный звон мобильного телефона.
– Да, –  голос Сергея прозвучал резко от того, что прервали поток его мыслей. Он выслушал  абонента,  потом тоном,  не терпевшим  возражения, произнес:
– Я не буду увеличивать тираж. Дай бог, чтобы они там проглотили все, что есть.
На другом конце пытались что-то объяснить.
– Как вы  не сообразите, – с раздражением бросил он, – люди, напуганные кровавыми событиями,  в ближайшее время не поедут на Красное море.  Ничего, что прибыль   будет небольшой, восполним другими изданиями. Запомните, искусство бизнеса в первую очередь заключается в том, чтобы уметь выжидать. И самое главное качество бизнесмена – это терпение.

Корольков отключил аппарат. Менеджер у него способный,  только желает получить  сразу и все. Выдержки ему маловато. Впрочем, в молодости, когда только начинаешь заниматься делом, всегда хочется многого и немедленно.  Разве он сам несколько лет назад не был таким?  Он чуть пожалел о том, что вспылил.

Снова раздался звонок мобильника. Корольков посмотрел на появившийся  номер и поморщился. Тем не менее,  включил связь.
– Сергей, – мягко послышалось в трубке. Когда-то этот ласкающий голос сводил его с ума. – Ты сегодня ужинай без меня.  Я приеду очень поздно, у меня много работы. Ложись спать и ни о чем не волнуйся. Не скучай.
Связь разъединилась. Он бросил трубку на подоконник. Странно, что он ничего не чувствует. Даже не поинтересовался, почему Анастасия задерживается. Дождь кончился,  и он решил прогуляться.

 На его участке имелся корт, но не было  сада. Сверкала от дождя  свежая зелень декоративной травы, и лишь в глубине участка стояли две большие  оранжереи – его любимый розарий. Розы цвели круглогодично, так как оранжереи искусно подогревались и освещались. Еще  там было несколько грядок с клубникой, ибо Сергей обожал на завтрак свежие ягоды.   Творог перемешивался с   ярко-сочной только что сорванной клубникой,  и все это заливалось сметаной.   Объедение.

 Навстречу  вышел садовник Ручков, он же по совместительству дворник и сторож, которого все звали только по имени-отчеству – Алексей Парфенович. Это был мужчина лет сорока восьми-пятидесяти, молчаливый, даже угрюмый, но прекрасный знаток своего дела. При входе в огромную прихожую, вернее,  переднюю залу коттеджа  взгляд гостя сразу  натыкался на  вазу со свежими  розами, а обоняние наполнялось  тонким чарующим запахом цветов.  Особенно сильно  ощущался аромат, когда войдешь в дом     с зимнего мороза.  Восхищение овладевало каждым  при виде роскошных букетов. За этим  тщательно следил садовник,  менявший   цветы ежедневно.

Корольков сделал  Алексею Парфеновичу  рукой знак, свидетельствующий о том,  что никаких указаний не последует, и тот  пошел по своим делам. Корольков гордился своим садовником.
Как ни странно, он нашел его в колонии строгого режима, где тот отбывал наказание за убийство и  занимался там   тем, что тоже разводил   цветы.  В большом количестве они стояли в горшках на подоконнике и полках в спальном общежитии осужденных.  Туда и привели журналистов, чтобы показать, как  те  живут. Среди корреспондентов был  Корольков, работавший тогда  в одной из  газет.  Сергей взял интервью у убийцы-садовода. Его поразило несоответствие страшного преступления, совершенного этим человеком, и его нежной привязанности к растениям.    Материал  он озаглавил  так:  «Цветы за полосой отчуждения». Но главный редактор  переиначил статью, назвав «Розы от убийцы», уповая на сенсацию.

Потом пришло письмо от осужденного, где тот упрекал  за такой заголовок. «Если я убийца, то  теперь на мне крест надо ставить? – вопрошал он Королькова. –  Я стараюсь искупить свою вину, честно  отбываю срок наказания.  Хочу начать, как говорится, с чистого листа. А вы меня на целый свет ославили». Корольков ответил ему.  Между ними  завязалась переписка.
А  через несколько лет,  когда Ручков освободился и приехал в Москву, оказалось, что ему негде жить. Семьи не стало, квартира пропала. Бывший убийца  разыскал Королькова,  и тот, подумав, взял его к себе садовником. И  не жалел о принятом решении, веря в то, что люди, к которым в тяжкую пору их жизни проявлено искреннее милосердие, являются самыми надежными и преданными.  Ручков, действительно,  никогда не подводил Королькова.  В скором времени его оранжерея стала одной из лучших во всем Подмосковье.

Сейчас Сергей  долго в молчании разглядывал розовые кустики. Тихо звучала мелодия. Гармоничное сочетание музыки и роскошных роз в одних случаях успокаивало его, в других, наоборот – будоражило эмоции, третьих – наполняло  энергией силы. В данный момент ему нужен был  отнюдь не покой. Музыка была соответствующая – свиридовский «Романс», всегда доводивший его чувства до высочайшего накала. Он должен, наконец, принять   чрезвычайное решение. Он понимал, что сегодня, похоже,  «дозреет». Раньше не хватало чуть-чуть, какого маленького толчка, возможно,  просто волевого усилия.

Интуиция подсказывала ему, что скоро может произойти нечто страшное, непоправимое. Корольков резко повернулся и твердым шагом направился в дом. Там он взял оставленный на подоконнике  телефонный аппарат и энергично набрал номер.

         
Часть 3

 1
С Сергеем Корольковым я познакомился, когда он еще работал в издательстве юрисконсультом. Руководство издательства обратилось в полицию провести расследование по факту крупного хищения, которое совершили некоторые его  работники,  и мне по роду деятельности приходилось постоянно контактировать с Корольковым. Именно тогда между нами возникла некоторая симпатия, переросшая впоследствии, не то, чтобы в дружбу, но, во всяком случае, в очень доброжелательные отношения. Благодаря Королькову я наконец смог собрать дома хорошую библиотеку классической литературы. Я так решил: уйду на пенсию и перечитаю все достойные книги, на что в силу вечной занятости  по службе времени никогда не хватало.

Встречались мы с Корольковым редко. Года три назад он пригласил меня в солидный ресторан, где организовал  юбилейный вечер, посвященный годовщине окончания юридического факультета. Тогда он уже достиг в бизнесе больших высот, выглядел настоящим хозяином жизни, весь вечер остроумно и  весело шутил. Видно было, что он с удовольствием окунулся в непосредственную, давно забытую, милую атмосферу студенчества,  царившую на встрече.
И вот спустя долгое время его неожиданный звонок…

В отдельном кабинете маленького ресторанчика на окраине Москвы мы сидели   друг против друга. Корольков был по-прежнему импозантен, голова его, красивой, породистой формы  по странности нынешней моды   тщательно выбрита. По облику –  он типичный «новый русский», с волевым подбородком и уверенным взглядом. Но  две резкие складки на лбу, обострившиеся скулы и плотно сжатые губы, когда он молчал, осунувшееся  лицо  выдавали его нестабильное внутреннее состояние, пожалуй, некий даже   душевный надлом.
– Извини, Володя, что  потревожил тебя, – сказал Корольков, после того, как  официант, разлив водку  по рюмкам, покинул комнату. – Но мне нужен твой совет, как специалиста, и еще больше, наверное, как порядочного человека. А скорее всего, твоя  помощь…

Несколько  витиеватое начала разговора насторожило меня.  Я  выразил готовность выслушать Королькова, так как знал, что по пустякам он меня беспокоить не станет. Сергей в волнении потер руки, потом провел ладонью по своей выбритой голове. И словно сбросил с себя остатки нерешительности.
– Может быть, даже не совета  у тебя прошу, – возразил  он сам себе. – Скорее,   должен сообщить  нечто важное.  О том, что, возможно, готовится преступление… Убийство.
Последнее   слово он  с силой выдохнул из себя, словно в нем распрямилась  туго сжатая пружина. Неожиданно он улыбнулся.
– Вот сказал тебе, и  легче стало. Сколько дней носил в себе…
–  Давай выкладывай факты, – перебил я его.
– У меня нет фактов, – пожал он плечами. – Но есть предчувствие, что преступление может случиться.  – Он  снова помолчал и, усмехнувшись,  добавил: – На почве любви и ревности.

Внутренне я поморщился. Неужели мне предстоит услышать некую душещипательную историю в духе модных телевизионных сериалов? Однако подобная сентиментальность вроде  несвойственна    прагматику Королькову  с его трезвым  умом.
– И кто намерен совершить убийство? – задал я вопрос.
– Я.
От неожиданности у меня выпала вилка, попав сначала на брюки, а затем покатилась   по полу. Я чертыхнулся. Мне  показалось, что Корольков дурачится. Немного зная его, я  вспомнил, что порой на него   «находило», и у него появлялась какая-то дерзкая, скажем так, шалопайская манера разговора.  Вот и сейчас глаза его смотрели перед собой  грустно, но  в далекой их глубинке  мелькали какие-то искорки, значение которых мне было непонятно.
– Ты что, издеваешься? – чуть не крикнул в негодовании я.
– Ни в коем случае. 
– И кого  ты намериваешься убить?
– Свою жену.

Словно сказав обычную банальность, Корольков неторопливо вызвал официанта и велел  принести чистую вилку. Ошеломленный известием, я с подозрением глядел на него. Что это? Если шутка, то  явно не из числа удачных.  Может, он тронулся умом?  Нет, взгляд его был  ясным.  Я стал накладывать себе салат, затем  отодвинул подальше от стола кресло, положил ногу на ногу. Делал я  это нарочно медленно, раздумывая о том, что сейчас    услышал. Каждый, наверное, испытал бы смятение, если бы ему   прямо в лоб объявили, что перед ним  сидит будущий убийца. Даже  привыкшему ко всему работнику полиции подобные заявления бывают несколько неожиданными.
– Понимаю, у богатых  нынче  принято таким образом решать свои личные, деловые  и семейные проблемы…. – вкладывая в слова как можно больше яда, сказал я. – Или так остроумно шутить.
– Может, сказанное мною и похоже на бред сумасшедшего, – грустно усмехнулся Корольков, – но оно очень хорошо выражает то, что у меня находится вот здесь. – Он несколько раз  ударил  ладонью себя по груди. – В подобном состоянии я,  наверное,   и в самом деле готов сделать нечто подобное. Особенно если совершается предательство. У тебя такого не бывает?
Но поскольку я молчал, он снова спросил:
– Ты никуда не торопишься?
– Если я согласился встретиться с тобой, значит, других планов у меня на сегодняшний вечер нет, – буркнул я.
– Превосходно, –   воскликнул Сергей. – Я знал, что, обратившись к тебе,  не ошибусь. У тебя  есть удивительное качество:   ты прекрасно умеешь слушать. Но этого мало. Ты еще и слышишь, что тебе говорят. Тебе можно доверять. Но самое главное, ты умеешь правильно     распоряжаться фактами… Меня это твое качество всегда восхищало.
– Я не девушка, чтобы морочить мне голову комплиментами, – сделав суровое выражение  лица, сказал я. – Если ты пришел каяться в готовящемся преступлении, изволь,  выслушаю тебя.
– Конечно, –  с готовностью кивнул головой Корольков. –  Потом ты вызовешь наряд полиции,  меня посадят в «черный воронок» и отвезут в каталажку. Однако, неужели  моя  явка с повинной и чистосердечное признание  не смягчат  вину, и мне не будет  оказано снисхождение?
Кажется, начинается ерничество, подумал я. Что ему надо? Вряд ли он испытывает потребность  в том, чтобы просто излить душу. Не такой  человек.  Я приготовился к долгому и внимательному «слушанию дела».
– Так, – распорядился  я. – Вот мои условия.  Прикажи  через каждые двадцать  минут   подавать по чашке кофе с бальзамом. Желательно, с моим  любимым – «рижским». Не помню уж, когда я его пил в последний раз. Что-либо другое  –  по ходу  твоего рассказа. Ты куришь?  Нет.  Замечательно. Не люблю, когда во время беседы меня обкуривают. Только женщинам могу такое позволить. Выкладывай.

Сначала я слушал без особого интереса. Но  надо отдать Королькову должное, рассказчик он был неплохой, хотя порой,  поражал меня излишними подробностями своей интимной жизни, и еще каким-то самоедством…

          2

Признание Королькова о том, что он якобы собирался убить свою жену, я, конечно, всерьез не воспринял. Просто, на мой взгляд, у него  сильно пошаливали нервишки, и он, скорее, нуждался в помощи психоаналитика или психотерапевта. Но кое-какие факты из его рассказа  насторожили меня. Они явно могли вызвать интерес у правоохранительных органов, представителем которых я собственно и являлся.  Я спросил у Королькова, почему он не желает обратиться с официальным заявлением. Он  ответил, что многое в истории касается его личной жизни, в  деле замешана жена, а оба они – люди публичные, всегда на виду, он бы не хотел, чтобы о его семейной жизни распускались всевозможные слухи. Чего, впрочем, и так хватает. Журналистам только дай повод, распишут, разнесут в пух и прах. Поэтому он просит именно  меня помочь  разобраться, зная мою деликатность и порядочность.

Почему я согласился? Во-первых, дело явно пахло криминалом, а заниматься этим моя профессиональная обязанность.  Во-вторых, я всегда считал Королькова порядочным человеком, а он, похоже, и в самом деле сейчас нуждался в помощи.
 
… Так я оказался в доме Сергея. Со  своим руководством  договорился быстро, начальство доверяет мне, знает, что если я должен отлучиться на некоторое время,  то это   всегда по делу. Семейный мой вопрос решился сам по себе. Супруга уехала  к родственникам, так что ей даже объяснять   не пришлось, почему я буду отсутствовать дома несколько дней. Да и привыкла она к моим длительным служебным отлучкам.

С самого начала пребывания в доме Королькова я окунулся в  атмосферу какой-то подозрительности и напряженности. Казалось,  этим ощущением   здесь   пропитано все. Слуги,   а их двое – нелюдимый садовник Ручков и домработница Марина – были со мной  немногословны и подчеркнуто вежливы.   Когда я, переодевшись, вышел в  передний дворик, то почувствовал, что являюсь объектом чьего-то  пристального внимания. Кто-то на третьем этаже  сквозь занавеску разглядывал меня.

По опыту я знал, что  в начале любого расследования, когда неясно, какие факты могут впоследствии иметь решающее значение, надо обращать внимание  на любые мелочи, даже если, на первый взгляд, они  не кажутся относящимися к делу.  Из какой пряжи, как говорится, плетутся нити преступления, откуда вырастают ноги?   Кому-то, может, подобное сравнение покажется  не совсем уместным, но следствие ведь порой,  как поэзия: чтоб найти крупицу золота –  в данном случае  зернышко истины – надо перелопатить гору руды. Итак, лопату в руки (чуть не сказал –  в зубы) и вперед  к горе.

Сергей, повествуя о своих тревогах и бедах, делал главный упор на   молодой жене,  ибо все  неприятности начались с той поры, как она появилась в доме.  Поэтому, чтобы разобраться запутанном  сложном семейном клубке, мне, без сомнения, необходимо проанализировать историю   и нынешнее состояние их отношений.

Надо сказать, что дела, в которых замешаны любовные интриги, всегда представляли для меня интерес. Совсем не потому, что нравится копаться в чужом грязном белье, хотя, что ни говори, по роду моей профессии приходится это делать нередко. Просто  порой вскрываются таких драмы, такие замысловатые переплетения судеб, делаются при этом такие удивительные открытия, касающиеся человеческой сущности, что даже самому Шекспиру, наверное, было бы завидно.  В этом плане моя профессия имеет, по сравнению с другими, неоценимые преимущества.

…Первый же день моего пребывания у Королькова ознаменовались   чрезвычайным событием. Я имею в виду труп молодого человека, обнаруженный возле  дома… Впрочем, дело было так.

За завтраком  я сидел между Корольковым и его молодой супругой Настей,  и  чувствовал себя неуютно.  Словно стрелы взаимной неприязни, которую   оба они излучали по отношению друг к другу, невольно пронзали  меня.  Я даже подумал, не пересесть ли мне на другой конец стола – пусть они напрямую «общаются» между собой столь странным образом, без моего посредничества.

Знаменитую фотомодель Анастасию я увидел так близко  впервые. Ранее  имел удовольствие, как миллионы других людей, лицезреть диву исключительно на обложках журналов или по телевизору. Какая все-таки глубочайшая пропасть пролегает   между  действительностью и  экранным изображением, натурой и глянцевым образом!  С экрана  или обложки журнала, как правило, смотрело  молодое, яркое создание, полное очарования и уверенности в себе. Там тиражировалась недосягаемая звезда, предназначенная для услаждения обывательского взгляда. Сейчас же в простых потрепанных джинсах и футболке, без грима и макияжа передо мной сидела    молодая женщина, с огромными, как факелы, усталыми глазами.  Опущенные вниз уголки губ свидетельствовали  о душевном  неспокойствии Анастасии.

 Она почти не отреагировала, когда Корольков сухо представил меня ей, назвав своим старым   другом, приехавшим в гости. Глаза ее скользнули по моему лицу  без всякого интереса, лишь из вежливости она кивнула  головой, когда, приветствуя хозяйку, я встал со стула. Потом в молчании медленно жевала фруктовый салат, без всякого удовольствия пила кофе.  Правда, в какой-то  момент она меня озадачила. Когда Настя полагала, что за ней никто не наблюдает, то исподлобья кинула быстрый взгляд на Сергея. Бог, мой! Так, наверное, смотрит раненая лань: печально, обиженно, непонимающе –  ну, почему, за что ей причинили  сильную боль? Взгляд, правда, тут же исчез и больше не повторялся. В конце завтрака, ни к кому собственно не обращаясь,  Настя объявила:
– У меня сегодня ночные съемки. Вернусь только под утро.
Я сразу обратил внимание на то, как судорожно  заходили желваки на скулах Королькова.  Я ожидал взрыва, но его не последовало. Сергей  сумел сдержать себя.

Настя поднялась  из-за стола и направилась  к выходу. В этот момент  в столовую  буквально ворвался  садовник Ручков, едва не сбив  с ног хозяйку. В испуге она  отскочила в сторону, но  Ручков,  даже не извинившись, подбежал к Королькову и  что-то быстро  и взволнованно зашептал ему на ухо.  Сергей  сразу весь  напрягся, бросил на меня многозначительный взгляд, откинул салфетку  и быстро вышел из комнаты. Я кинулся за ним,  на ходу отметив смятение на лице Насти, которая замерла посередине комнаты.
– Случилось весьма неприятная вещь, – тревожно сообщил мне   Корольков. – То, о чем  я тебе говорил, похоже, начало сбываться…

Пока  мы спускались по лестнице вниз, Ручков, заикаясь от волнения, торопливо рассказывал. Он собрался на прогулку с двумя псами – любимцами Королькова. Едва вывел собак со двора,  как вдруг они с бешеным лаем,  чуть не вырвав поводок, помчались за поворот ограды. Поспешив за ними, Ручков  увидел страшную картину:  возле забора лежал человек, раскинув ноги и руки. Издали казалось,  что он, напившись до чертиков, свалился в забытье. Но он был мертв.

 Я предложил Королькову и Ручкову не подходить к трупу,  пока не приедет полиция.  Некоторое время мы стояли  молча. Даже мне – человеку, привыкшему ко многому, было не по себе. Одно дело, когда ты в составе следственно-оперативной группы  выезжаешь на  место  преступления,  точно зная, что и как  будешь делать. Это  привычная работа, где нет места для посторонних эмоций. Принимаясь за нее, я всегда был спокоен и уверен в себе.
  Но сейчас я  выступал как бы  в другой роли, неожиданно оказался  очевидцем ужасного злодеяния. И первая сумбурная мысль,  пришедшая в голову, пока я глядел на труп, была о том, что случилось из ряда вон выходящее: кто-то жестоко нарушил привычный и нормальный ход вещей,  коварной  рукой взломал   секретный замок жизни, к которому посторонний вообще  не имеет никакого права притрагиваться. Как и почему такое стало возможным?

Я постарался откинуть  непрошеные мысли и принялся профессионально отмечать  некоторые детали. Тело лежало на спине,  головой   к забору, причем внешне оно не выглядело поврежденным. Я видел  лицо молодого человека с растрепанными светлыми волосами  и заостренным носом, правая ладонь была сжата в кулак. На запястье бледная татуировка.  Рядом с трупом виднелись капли крови. На тропинке, ведущей от тела к небольшому лесу неподалеку, имелся свежий след от резинового колеса. Словно   недавно перевозили нечто тяжелое на тележке.
– Кто-нибудь знает его? – спросил я, кивая в сторону мертвеца.
– Понятия не имею, – пожал плечами Корольков.
 Ручков, насупившись, ничего не ответил.
– На бомжа он не похож, – задумчиво сказал я. – Одет чисто.
– Что здесь происходит?
Я не заметил, как появилась Настя. Расширенными, удивленными глазами она посмотрела сначала на нас, потом перевела взгляд на тело. И вдруг сильно побледнела и охнула.
– Какой  кошмар! – она закрыла лицо руками. – Это он.
– Ты знаешь его? – быстро  спросил изумленный Корольков.
– Знаю, – отрешенно сказала Настя. Но тут же, спохватившись, поправилась:  – Нет-нет.  Я с ним совершенно не знакома. Но в последние дни он преследовал меня повсюду.  Где бы я ни появлялась… У него такие страшные глаза… Я   его боялась. Маньяк какой-то.
– Ничего не понимаю, – пробормотал Корольков.

Скоро подъехала полицейская машина, и из нее вышли трое людей. Они  велели нам отойти подальше, стали  фотографировать место происшествия, составлять протокол осмотра, то есть, вести обычную рутинную работу, которая мне так хорошо известна. Затем один из них, представившись оперуполномоченным уголовного розыска, поговорил сначала с Корольковым, затем – с  Настей и Ручковым.  Спросил,  кто я такой. Я ответил, что нахожусь здесь в гостях.  Сотрудник полиции прошел  с Корольковым в дом. А когда вернулся, то глаза его загадочно поблескивали. Он сразу подошел к Ручкову и, усмехнувшись, спросил:
– Так вы говорите, что не знаете убитого?
У Ручкова окаменело лицо, а губы  задрожали.
– Однако  домработница рассказала, что он  появлялся в доме, и вы с ним   даже беседовали. Так ли?
Словно онемевший садовник кивнул головой.

Тут другой полицейский, который что-то рассматривал на опушке леса, закричал, подзывая коллег к себе. Мы тоже пошли туда.  За толстым березовым пнем  валялась  перевернутая садовая коляска. Похоже, что именно следы от ее колеса виднелись возле трупа.
– Да это же наша, – в изумлении произнес Корольков. – Как она здесь очутилась?
– Кто обычно пользовался тележкой? – спросил оперуполномоченный, быстро оглядывая всех по очереди.
– Кто же кроме  нашего садовника? –  объяснила подошедшая Марина. – Это его хозяйство.
– Так, – снова многозначительно произнес работник полиции.   Ручков стоял  перед ним с   обреченным видом.
– Придется вам проехать с нами, – обратился к нему оперуполномоченный.

…Уже усаживаясь  в машину, опер покачал головой и укоризненно сказал Королькову:
– Как  вы так неосмотрительно поступили – взяли на работу  убийцу. Ведь знали,  что он уже срок мотал.


3

В одиночестве я сидел в кабинете и смотрел на экран, на котором, кроме лица крупным планом подозреваемого, больше ничего не было. Сотрудник, ведший дорос Ручкова, находился вне поля зрения   объектива  замаскированной камеры, я только мог слышать его голос. Впрочем, его образ мне,   собственно, и не был  нужен. Но вот, что именно говорил Ручков, какое при этом у него выражение лица, меня чрезвычайно интересовало. Я добился, чтобы  Ручкова привезли в наше управление, где в одном из помещений и производился его допрос.  При этом, естественно,  меня  он не должен был  видеть.   
– За что вы  ранее были осуждены? – спрашивал следователь.
– За убийство, – глухо отвечал Ручков.
– Кого вы убили?
– Свою жену.
– При каких обстоятельствах?
– Все записано в моем деле.  Я за это преступление уже понес наказание. К чему ворошить прошлое?
– Отвечайте на вопрос.
– Не буду.
– Хорошо, я вам напомню. Вы застали свою жену в постели с
любовником и в порыве ревности несколько раз ударили ее ножом. Верно?
Ручков молчал. Он наклонил лицо и прикрыл его ладонями. Похоже, что воспоминания об этом событии были для него тяжелы.
– Однако вы не тронули любовника. Почему?

Ручков долго не отвечал. Потом разомкнул ладони, и я  к своему удивлению увидел, что он совершенно спокоен. Он усмехнулся.
–Я видел, что он дрожал от страха, как осиновый лист. Мне этого было достаточно.  За что его убивать? Он мне не изменял. Мне изменила моя жена…И  была наказана.
– Вы раскаиваетесь в содеянном?
– Я раскаиваюсь в том, что совершил преступление. За это 
получил срок, который честно отбыл. Но  не раскаиваюсь в том, что наказал свою жену. Никакую измену нельзя прощать. Жена не раз говорила, что любит меня. Тогда кем был для нее любовник? Сразу двоих любить нельзя: это или ложь, или предательство…
– Как-то мудрено все у вас. Тысячи женатых мужчин и замужних женщин имеют     любовниц или любовников, и  что же, всех надо убивать?
– Вы этого не поймете…
– Ладно, давайте вернемся к нынешнему делу.
– Никакого дела нет. Я Кношева не убивал.
– Допустим. Однако почему вы вначале скрывали, что знакомы с ним?
– А то  вы не знаете, как относятся у нас   к бывшим уголовникам? Как к изгоям. Да любой мент, едва увидев справку о наличии судимости, сразу смотрит на тебя как на потенциального преступника. Естественно, я испугался, что подозрение  падет на меня. Ведь я вместе с Кношевым отбывал наказание.
– Подозрение и так на вас пало. Объясните, почему садовая
тележка оказалась в лесу?
– Не знаю. Я ее там не оставлял. Ее место в саду.
– На тележке были обнаружены следы крови, принадлежащей
Кношеву. Как вы это объясните?
–    Я не знаю.
– След от тележки ведет к трупу. Тело на ней перевезли от места
убийства к забору особняка Королькова. Зачем это было сделано?
– Я не знаю.
– Кношев был убит ножом в спину. Что вы можете сказать по
данному поводу?
– Ничего, поскольку никакого отношения к этому не имею.
– Зачем Кношев приезжал к вам, о чем  вы  с ним разговаривали?
– Он приехал ко мне, как к знакомому человеку, с которым сидел в колонии. Он делился планами на дальнейшую жизнь, спрашивал, не могу ли я помочь с работой.
– И все?
– Да.
– По месту жительства Кношева обнаружены фотографии и
вырезки из журналов, касающиеся хозяйки дома Белогорцевой. Какие у него с ней взаимоотношения?

Я обратил внимание на то, как удивленно полезли на лоб глаза Ручкова:
– Какие могут быть взаимоотношения между богатой хозяйкой и бывшим зэком? Да никаких.
– Не говорил ли Кношев о том, что хочет убить кого-либо из
жильцов дома или ограбить их?
Ручков  нервно рассмеялся:
– Да вы что, разве такими планами делятся!
– А вы сами не вступали с ним в преступный сговор?
– А зачем? Меня вполне устраивало мое нынешнее положение.
– У вас были ссоры с Кношевым?
– Нет.
Следователь помолчал, раздумывая, какой еще вопрос задать Ручкову. Почему он ничего не спросит о ноже? Забыл что ли о нем? Нож был найден недалеко от места происшествия. Именно им, по предварительным данным, был зарезан Кношев.
– Какие заявления вы можете сделать по  этому делу?
– Кроме того, что я невиновен, больше никаких.
– Так, так, – раздумчиво проговорил следователь. – Пожалуй, на
сегодня прекратим допрос. Сейчас я вызову конвой. Подумайте хорошенько, может, вспомните что-либо интересное. Ах да, кстати…
Тут я услышал шум отодвигаемого стола.
– Вот этот нож вам не знаком?
Лицо Ручкова передернулось. Он с напряженным вниманием уставился на то, что  показывал следователь.
– Это мой нож, – почти прошептал подозреваемый. – Теперь я понимаю, – прикрыв глаза, добавил он, –  что мне не отвертеться. Впаяют очередной срок…
– Ну, вот видите, а говорите, что  ничего не знаете, – произнес с улыбкой следователь. Он явно был доволен тем, что его тактический ход оправдался. – Этим ножом и был убит Кношев. Потом вы нам расскажете, как и зачем вы это сделали. А сейчас идите.
По окончании допроса Ручкова  я, естественно, не стал встречаться со следователем. Для меня важным было, чтобы как можно меньший   круг людей знал о моем интересе  к делу.

4

На первый взгляд, улик было достаточно, чтобы обвинить Ручкова в убийстве. Но сомнения не покидали меня. Ведь если разобраться: что конкретно известно по делу? Нож, тележка, таинственные разговоры Ручкова и Кношева в особняке,  их старая дружба, идущая со времени  нахождения в исправительной колонии – все это  ни что иное,  как отдельные факты, которые еще надо связать между собой, чтобы они превратились в неотделимые друг от друга   фрагменты – доказательства  совершенного убийства.

Главная пружина любого преступления – мотив. Из-за чего Ручков мог убить Кношева? Старые разборки, сведение счетов, отсутствие договоренности по какому-то нынешнему делу?

 А  разве манера поведения Ручкова на следствии ни о чем не говорит?  Я данному обстоятельству всегда придаю большое значение. Ручков не рисовался. Да, он был подавлен, что, впрочем, объяснимо в его положении. Но он не врал. У врущего человека глаза или бегают по сторонам, или нагло смотрят на собеседника. Порой пытается играть в искренность, если обладает некоторыми актерскими данными.
Есть несколько способов, чтобы отличить    правдивого человека от вруна. Говоря неправду, пытаясь что-то скрыть, человек неосознанно совершает определенные действия. И проявляются они, как правило, независимо от  его воли и желания.  Невольное прикрывание рта  рукой, замаскированное зачастую легким покашливанием,  частое прикосновение пальца к носу и легкое его почесывание, торопливое теребление шеи или воротника рубашки – вот некоторые из признаков, свидетельствующие о неискренности человека. В свое время я изучал физиономику,  учение, на мой взгляд, весьма нужное не только для специалистов, работающих с преступниками…

И уж совсем непонятное: если  Ручков совершил убийство, то зачем  приволок труп непосредственно к забору особняка Королькова? Да он бы спрятал его в каком-нибудь потайном месте, закопал наконец. Ведь ясно, что труп бросили у особняка отнюдь не случайно. Это похоже на некую демонстрацию. Или провокацию.
Для кого она предназначена? Самая первая мысль, которая может прийти в голову – для Королькова? Богатый человек, бизнесмен… Кому-то он перешел дорогу, с кем-то не сумел договориться… Ах, деньги… Деньги…Как обидно, что они стали мерилом всех ценностей! И многим  кажется, что деньги решают любые проблемы.
Является ли данная акция с мертвым телом предупреждением Сергею, содержится ли в ней некая угроза, давление на него?

 И почему все-таки убит именно Кношев?  К делам Королькова или его семейной жизни он вроде бы  отношения не имеет. А может, акция касается его супруги, если учесть, что  существует некая таинственная связь между Анастасией и убитым? Хотя она категорически ее отрицает. Лишь заявляет, что Кношев несколько раз появлялся в  тех местах, где она была, и молча глядел на нее. Вопросы… Вопросы…

 Чтобы их выяснять, надо  сильно попотеть, как следует поработать.  Проще, конечно, взять нож, изъятый на месте убийства и заявить: раз нож твой, значит ты и убийца. Сколько раз мне приходилось бороться с такими скороспелками-следователями, не способными или не желавшими серьезно вникать в дела… Сколько раз я выбрасывал материалы в корзину, которые мне приносили оперативники, а в них, кроме протокола обнаружения якобы в кармане подозреваемого нескольких граммов наркотиков, больше никаких доказательств не было. И оперативники считали возможным привлечь его к ответственности, как матерого преступника. От всего этого попахивало тухлым запашком провокации…

 Я решил настаивать на том, чтобы Ручкова освободили, ссылаясь на отсутствие серьезных оснований для его ареста. Если  он как-то причастен  к убийству, то все равно  никуда не денется. Если же  оказался подставной уткой, тогда те, кто за этим стоит, быстрее засветятся, увидев Ручкова на свободе. Они должны забеспокоиться, когда поймут, что   у них что-то   не так пошло. Пусть подумают, где и как они прокололись.

5

Я пошел прогуляться.  Коттеджный  поселок вытянулся зигзагом  от пригородной станции километра на полтора, упираясь одним концом в сосновый лесок. На другой его стороне выросли несколько девятиэтажных домов, а возле них сохранился   небольшой прудик с островком посередине, на котором нашли приют пять подружек-березок  с  нежными, только что  распустившимися листиками.

Что за прелесть этот короткий промежуток времени                в начале мая! Мой самый любимый период. Весна, долго созревая и накапливая силы, вдруг словно взрывается. В каких-то два-три дня природа  преображается,  моментально вылезает трава, еще вчера голые неприкаянные деревья   покрываются свежей зеленью,  отовсюду  слышится веселый и деловой птичий гомон. Все  окончательно пробуждается от     зимней  спячки, устремляется навстречу чему-то неведомому и прекрасному.  И твоя душа наполняется   новым  глубоким чувством.  Нет, в большом городе среди каменных джунглей подобного состояния не испытываешь.

Пока я любовался природой, в кармане куртки послышался мелодичный звонок мобильника. Аппарат принадлежал Сергею Королькову, но мы с ним договорились, что   временно     телефончик  побудет у меня. Корольков же пока попользуется другим. Я достал мобильник и взглянул на обратный номер. Однако   вместо него дисплей выдал запись – «номер абонента подавлен». Я включил  связь.
– Ну что, сволочь, – послышался угрожающий низкий голос. – Ты решил, наконец, расстаться  с парой сотен тысяч  «баксов»? Один труп уже есть. Будут и другие. Последнее тебе предупреждение. Скоро перезвоню   и скажу, куда положить деньги.

Телефон отключился. Я взглянул на часы. Было ровно одиннадцать. Спустя некоторое время снова раздался звонок. Голос был иным, чем в первом случае. Вкрадчивый и издевательский.
– Сергей Иванович,  как на вас  действует весна? –  вещал абонент. – По ночам блудливые кошки за окном спать не мешают? А меня, знаете ли,   беспокоят. Всю ночь просто вопят от вожделения. «Когда я стану кошкой, ля-ля-ля-ля!», – помните шаловливую песенку. Кстати, ваша жена обожает ночные    съемки. Не догадываетесь, почему?  Более темпераментной женщины я еще не встречал. Заводится с пол оборота. Вам завидует все мужское население Москвы. Еще бы, такая сексапильная супруга! Хотя будь у меня подобная жена, я бы, наверное, просто повесился или удушил бы ее саму… Хе-хе-хе. Шутка. Шучу я, Сергей Иванович... Алле. Что вы молчите?

Похоже, обычная реакция Королькова на подобные «наезды» была несколько иной, чем моя, и абонент,  почувствовав это, как видно, заволновался. Я усмехнулся, но продолжал молчать.
– Сергей Иванович! Ау! Куда вы пропали?… Ну, не хотите
отвечать, не надо. Мы тут решили на    ночном канале свести вашу жену с популярным  стриптизером Вулканом. Представляете ток-шоу: звезда мужского стриптиза и  знаменитая фотомодель. Пойдет на «ура», публика будет стонать и рыдать. Что делать – каковы нравы, таковы и герои нашего времени. Вы не возражаете? Оцените мое благородство: я звоню и  спрашиваю вашего согласия.  Кстати, перед Вулканом еще ни одна женщина не устояла. Помните, как  недавно он нагло увел жену-артистку у одного известного певца и композитора?… Очень советую посмотреть сегодняшнюю передачу. Может, кое-что и для вас, наконец, прояснится. А то вы, как в потемках, бродите.  То ли еще будет!  Сергей Иванович! Вы слышите меня? Да ответьте что-нибудь…
– Продолжай, – спокойно сказал я,  отметив, как на другом конце вдруг повисла удивленная тишина. – Я тебя слушаю с огромным удовольствием.
– Кто это? – в голосе почувствовалась явная растерянность. Я
снова усмехнулся. Недоумевающий абонент отключил   связь. Однако номер его аппарата остался на дисплее.

6

 Когда я возвращался обратно, то во дворе особняка  встретил   Ручкова. Я все-таки добился его освобождения, и теперь он снова работал садовником.  Корольков хотел уволить его, но я попросил пока этого не делать.

Без ложной скромности скажу: у меня есть неплохое качество. Я могу расположить к себе  любого человека,  вызвать  доверие с его стороны. Так случилось и с Ручковым. После нескольких  бесед на разные темы он несколько  подобрел ко мне, перестал чуждаться, и  в разговоре с ним я  даже стал получать нечто  такое, что представляло для   меня интерес.
   Сейчас садовник, одетый в темные брюки, длиннополую куртку и черную шляпу с небольшими полями, с узкими солнечными очками на горбоносом лице,  издали напоминал Мефистофеля. В руках он, как всегда, с трудом   удерживал поводок с афганскими борзыми, которые  никак не хотели признавать меня за своего: яростно  лаяли и  пытались наброситься на меня.

Ручков справился с собаками, поместив их в вольер из металлической сетки, который тянулся вдоль кирпичного забора. Потом повернулся ко мне.
– Выгуливали собак? – спросил я.
Он  кивнул головой.
– Прекрасная оранжерея,  которую вы здесь соорудили, –  снова
сказал я. –  О ней и в Москве говорят.
– Оранжерею недавно снимали для показа по телевидению, –
хрипло отозвался  садовник. – Вернее, приезжали сюда, чтобы снять  хозяйку,  так сказать, в домашнем окружении. Заодно  показали и оранжерею.
–Анастасия Петровна, по-моему, не очень любит хозяйством
заниматься, – небрежно заметил я. – К вам, кстати, неплохо  относится? Молодые хозяйки бывают очень строптивыми.
– Я не ей служу, а Сергею Ивановичу, – отчеканил садовник. – А хозяйку я не выбирал.
– Да-а-а,  – протянул я многозначительно. – Похоже, вы ее
недолюбливаете.

Ручков ответил не сразу, словно раздумывая, стоит ли со мной откровенничать на такую щекотливую тему. Потом, наверное, решил, что я человек надежный,  поскольку являюсь гостем Королькова, а не его жены, и вряд ли донесу ей об этом разговоре.
–А за что ее любить? –   сказал он. –  Раньше  мы с Сергеем
Ивановичем, можно сказать, душа в душу жили, а как только она переехала сюда, все кувырком пошло. Баба она есть баба.
Он презрительно сплюнул на землю.

«Оля-ля, – снова подумалось мне. – Да ты, действительно, ярый женоненавистник. Видно, твоя покойная жена в свое время крепко тебе насолила».
– Порядки свои принялась устанавливать, – продолжал кипятиться садовник. – Весь дом  переиначила. Не жилище человеческое стало, а какой-то фуфловый  выпендреж.   Это еще что! Всю жизнь Сергею Ивановичу  она перепортила.
– Да? – удивился я. – Что же такое она сделала?
– Нормальная жена должна находиться при муже, а  не шляться, бог знает где, днями и ночами. Это не жена, а… тьфу.  Впрочем, это не мое дело. У них, у хозяев, своя философия, у нас, слуг – своя. Только мне за  Сергея Ивановича обидно. Я за него кому угодно горло перегрызу.
– Мы с Сергеем Ивановичем смолоду дружим, – соврал я. – Жизнь кидала нас в разные стороны, порой колотила, но каждый из нас знал, что у него есть друг, который всегда придет ему на помощь.  Сейчас, когда у меня трудная полоса случилась, и я без работы  остался, Сергей Иванович предложил пожить пока у него, обещал что-нибудь присмотреть для меня.
– Вот-вот, – прибодрился Ручков. – Он людей насквозь видит. И порядочного человека в беде не оставит.  Я вам вот что скажу, – со значением произнес он, словно открывая  важную государственную тайну,  – я  ведь был   судим…
– Я это знаю, – спокойно сказал я.
– Откуда? – Ручков с удивлением воззрился на меня.
– Да мне Сергей Иванович  рассказал в тот день, когда вас
полиция забрала.
– Хотите верьте, хотите нет, но  не так страшно  в зоне сидеть, как  порой жутко становится, когда освобождаешься. Куда податься, если тебя никто не ждет, на работу не принимают, каждый смотрит  с подозрением, чуть ли не как на кровного врага? А Сергей Иванович мне поверил, выручил в трудную минуту. Я ему по гроб жизни обязан и никогда не подведу. Он мне и дом свой доверяет. Даже после такого случая, ну, убийства,  не уволил.
– Слухи ходят, что вас  подозревают в гибели того парня?
– Враки, – воскликнул Ручков. –  Захотели припаять убийство мне! Думали, если  я судим, на меня все можно вешать. Только я к нему никакого отношения не имею. Да, я  был знаком с  Кношевым.  На зоне, он ко мне  прислонился. А когда  сюда приехал, то стал предлагать ограбить Сергея Ивановича…
– Неужели?
– Именно так, – подтвердил Ручков.
– А вы что?
– Как что? – переспросил Ручков. Потом вдруг что-то осознав,
подозрительно спросил: – Уж не  думаете ли вы, будто   из-за этого именно я его порешил?
– Ничего я не думаю. Просто спросил.
– Конечно, я послал его подальше. Вежливо так посоветовал
убираться подобру-поздорову. Только он  не послушал. Может, его убил кто-то из подельников, с кем он кражу задумал. Впрочем, это не мое дело. Я не охотник вести досужие разговоры.
И круто повернувшись,  он ушел мимо дома  в сторону сада.

7

Перед обедом позвонил Сергей Корольков и поинтересовался, все ли у меня в порядке.  Я не стал ему рассказывать об утренних телефонных  звонках, лишь спросил, в котором часу он намерен вечером прибыть домой, так как мне надо кое о чем с ним переговорить. Он ответил, что сейчас едет на деловую встречу, но к ужину надеется вернуться.

Обедал я в столовой в одиночестве. Если не  считать  домработницы Марины, которая накрывала на стол и приносила  мне блюда. Это была  молодая и разбитная женщина, в кокетливом коротком платье и белом,  расшитом узорами переднике. В отличие от угрюмого садовника, которого надо расшевелить, чтобы   что-то добиться от него, Марина отличалась  словоохотливостью.  Когда я предложил ей присесть за стол и даже выпить рюмочку водки, она сразу согласилась. Правда, тут же многозначительно предупредила, чтобы я ничего  не рассказывал Сергею Ивановичу, а то он рассердится.
– Неужели он такой жестокий? – шутливо спросил я.
– Совсем нет. Просто я сама не хочу, чтобы он знал.
– А хозяйке можно рассказывать? –  снова поинтересовался я.
– Хозяйке на это наплевать, – многозначительно распахнула
ресницы Марина. – Дом принадлежит Сергею Ивановичу.
Я подумал, что прислуга, кажется, до сих пор не воспринимает Анастасию Белогорцеву в качестве постоянного жильца  и хозяйки в этом особняке.  К чему бы это?
– У Анастасии Петровны собственная жизнь, – продолжала
рассказывать  Марина, а   в  ее зеленоватых   глазах все время играли какие-то чертики, значение которых я никак не мог  уяснить. – Ей несказанно повезло, что она встретила Сергея Ивановича. Ведь именно он открыл ей путь к славе и  богатству. На ее месте я бы  молилась  на него, пылинки  сдувала…
–А что она?
– Ничего, – пожала плечами Марина. – Ведет себя так, словно не
она ему всем обязана, а он ей  уже за то, что она родилась на  этот свет. Живет в свое удовольствие. Что вы плохо  кушаете? Вам не нравится?
– Нет, что вы. Все прекрасно приготовлено и очень  вкусно.
Щеки  у Марины зарделись. Она с удовлетворением заметила:
– Сергею Ивановичу тоже нравится, как я готовлю. А вот
Анастасии Петровне  нет. Не поймешь, что ей надо. Мясное  и рыбное она вообще не ест, супы и борщи не принимает. Лишь   овощи да   фрукты жует, ну, еще соки и минеральную воду. И так целый день. На чем только душа  держится?
– Что-то это садовник у вас такой    угрюмый? – переменил я тему разговора.

Марина наклонилась над столом и, пододвинувшись ко мне поближе, сказала  тихо и важно.
– Я вам, Владимир Викторович, по секрету скажу, только вы
никому  ничего не говорите. Он ненавидит Анастасию Петровну. Когда ее  еще не было  здесь, Сергей Иванович обещал садовнику  денег для того, чтобы тот   открыл свое дело. Ведь он собирался разводить розы и продавать их. Вы видели, какая у нас оранжерея?
Я кивнул головой.
– Однако когда появилась Анастасия Петровна, то все изменилось. Я однажды слышала ее разговор с Сергеем Ивановичем. Она настаивала на том, что надо уволить садовника.
– Почему?

Марина совсем  близко наклонилась ко мне. Я почувствовал, что ее колено под столом как бы случайно  коснулось моей ноги, и чуть-чуть, почти незаметно, отодвинулся.
– Вы  только представьте, – горячо почти в самое мое ухо
заговорила она. – Ведь он убил человека и сидел в тюрьме. И как только Сергей Иванович решился его взять?  Я сама боюсь его. Иногда он глядит на меня такими глазищами, что кажется, готов немедленно убить. У меня сердце начинает трепыхаться. От него все, что угодно можно ожидать. Страшный человек.
–И кого же он убил?
– Вы не поверите: свою собственную жену. Ужас! Ну, не хочешь
жить с человеком, так уйди,  разведись, но убивать-то зачем?  И у меня был муж,  незарегистрированный, правда, а так –  фактический. У нас  тоже всякое бывало, он порой и руку   на меня поднимал. Так в один прекрасный день я ему сказала, чтоб  убирался ко всем чертям. Ну, он и ушел. Все по-человечески. 
Она поежилась, словно холодный ветер прошелся по ее открытым  плечам.
– А теперь еще это недавнее убийство. Наверняка дело  Ручкова..  Ведь недаром говорят, если уж сидел за что-то, обязательно еще натворишь…  Я того парня  с Ручковым видела,  они постоянно шептались, наверное, какое-нибудь преступление готовили…А потом, видно, поссорились, и один другого порешил… Как  страшно.  Я одна  с ним здесь день-деньской. Вдруг он и меня жизни лишит. Почему его отпустили, не пойму?  Хорошо, что вы сейчас здесь.
Она подняла на меня свои  переменчивые дразнящие глаза. И грустно так вздохнула.
– Вы, Владимир Викторович, очень симпатичный мужчина. Такой интеллигентный. Я вам еще  один секрет  открою. Однако никому не говорите, особенно этому церберу…, – она махнула рукой в сторону  окна, выходящего в сад. – Ведь это я могла  быть  на месте Анастасии Петровны, – почти прошептала она, и как бы невзначай стукнула оттопыренным мизинцем по тыльной стороне моей ладони, лежащей на столе. (Ох, уж эти женские невинные, но такие многозначительные штучки. Только на меня они мало действуют.) – Понимаете? Да-да.  Раньше  Сергей Иванович на меня виды имел. Он не раз говорил, что я замечательная хозяйка и очень привлекательная женщина, всегда в пример другим ставил. Хвалил, как я хорошо готовлю.  Но появилась эта…,– тут  лицо Марины  перекосилось от негодования, –   и перебежала мне дорогу. Она ведь, –  Марина оглянулась, как будто кто-то нас может увидеть, – на его имущество зарится, на этот особняк… Я сама по телефону слышала ее разговор.  Сергей Иванович ей совсем не нужен… Да  кто она такая? Простая девка из какой-то там  тмутаракани. За что ей такое счастье выпало…
«Надо же, – подумал я про себя. –  И у этой зуб на хозяйку имеется.   В  доме, похоже, все на взаимной ненависти держится».
– Ой, – всколыхнулась Марина, – заболталась я тут с вами.
Мне еще на рынок надо сходить  да  ужин начинать готовить.
Она стремительно принялась убирать со стола.               

8

Душа   человека просматриваются в том, что представляет собой его жилище. В обустройстве особняка явно преобладали  вкусы юной ветреницы Анастасии. Современный интерьер, яркий, агрессивный, бескомпромиссный  господствовал  во многих комнатах и помещениях. Меня, человека консервативного уже в силу особенностей   моей профессии он, разумеется, оставлял равнодушным.  Но для молодой хозяйки, активно стремившейся к самоутверждению, явно имел особое  значение.

 Все это сплошной «выпендреж», вспомнил я  неприязненные слова садовника, высказанные   по   поводу дизайнерских экспериментов Анастасии. Затем  на память всплыли  негодующие высказывания горничной Марины. Да, появление в этом доме Насти, похоже, создало  явную и сильную оппозицию со стороны всех его обитателей. Она напрочь развалила  некую гармонию и относительное спокойствие, царившие здесь   до нее. Я усмехнулся, вспомнив известную   фразу и переиначив ее по-своему: красота порой спасает мир, но, пожалуй, гораздо чаще  она   разрушает его.

Однако если три "пистолета" направлены на одну и ту же  цель, то   какой-то из них в определенный момент обязательно может выстрелить!
Черт знает что! Клубочек-то, оказывается, запутан сильнее, чем я предполагал. Еще надо разбираться, кто тут является жертвой, а кто хищником. Впрочем,  жизнь нередко все  меняет местами, поражая   самыми непредсказуемыми поворотами.

Вот о чем  я размышлял, неторопливо прохаживаясь по помещениям коттеджа.
Наверное, я никогда привыкну к тому, что у людей бывают такие  огромные апартаменты. У нас  с женой   имелась  двухкомнатная квартира, и нам вполне ее хватало. Здесь же на двоих – целый трехэтажный особняк. Я еще  не успел определить, сколько в нем комнат, но, точно, не меньше дюжины.
 
В большой комнате, той самой, где, как говорил  Сергей,  сосредоточено его настоящее богатство, я находился дольше обычного. Толстые темные  книги на «ять», чередой стоящие на полках, старинная мебель,  не привлекли особо  моего внимания. Хотя  снова невольно  подумалось, что Корольков  очень несерьезно относится к обеспечению сохранности своего имущества. Даже  не будучи специалистом,  я сразу понял, что его коллекция  не имеет цены.  Да кого хочешь, такое сокровище в соблазн введет. И все это отдано  фактически на откуп бывшему уголовнику, который целыми днями остается с ним в одиночку. Непростительное легкомыслие.

Возле красивого бюро в стиле ампир, венец которого украшал двуглавый орел, я остановился. Один ящик бюро был чуть-чуть выдвинут. Я вытянул его подальше и заглянул туда. Там находился небольшой футляр,  покрытый кожей. Открыв его, я  увидел, что внутри, в специальных нишах уложены два изящных,  богато отделанных серебром дуэльных пистолета, которые заряжались с  дула.  Надо же, восхитился я, возможно, еще Пушкин и Лермонтов стрелялись на дуэлях именно из таких пистолетов? И каким только  образом они перебрались в таком превосходном виде в  наше столетие из первой половины ХIХ века? Рядом лежала небольшая лядунка с металлическим вензелем в виде императорской короны – сумка с бумажными патронами.

В соседнем ящике находилась коллекция из нескольких старинных кортиков и  кинжалов, один из которых имел изогнутое лезвие в форме турецкого ятагана. Я снова покачал головой: оставлять в доступном месте оружие! Нет, с Сергеем надо будет самым серьезным образом поговорить.

Я подошел к окну.  Садовник нес в дом  большой букет  алых роз. На крыльцо стремительно выскочила Марина и, взметнув передником, и что-то сказала Ручкову. Он бросил на нее  неприязненный и  острый, словно мелькнувший нож, взгляд. Его  короткий ответ, похоже, был груб, так как Марина вспыхнула, обиженно передернула плечами и снова исчезла в доме.

За дверью комнаты, где я находился,  послышались легкие шаги: кто-то спускался с лестницы. Чуть отодвинув оконную  штору, я   увидел, как спустя пару минут во дворе появилась Анастасия Белогорцева в скромном платье и кофточке. Голова ее была повязана платком.  В руках она держала большой букет, тот самый, что перед этим  был у садовника. Ничего себе, изумился я, оказывается, почти весь  день она находилась здесь, хотя ничем не выдала свое присутствие! Настя отворила ворота и вышла со двора. Я поспешил   к выходу и, спустившись   вниз,    также  выбрался на улицу. Затем  неторопливым,  прогулочным шагом побрел вслед за молодой женщиной.

9

Настя медленно шла по дороге, придерживая обеими руками букет цветов. Возле крайнего коттеджа, она свернула направо и пошла краем леса. Куда может идти молодая женщина с букетом роз?  Женщина,  которую характеризуют как  предприимчивую, напористую провинциалку, стремящуюся любыми средствами расчистить себе место под солнцем. Неужели, Сергей прав? Жена против мужа. Старая, как  мир, формула.

В каких случаях жена может активно выступать против мужа? В обывательском понимании: если муж  опостылел и ненавидим, беспробудно пьянствует, систематически  изменяет...  Не так уже много поводов, но зато  сколько вариаций на  тему! Впрочем, есть еще другие причины –  к примеру, если  жена хочет завладеть  собственностью супруга. Богатство всегда было одной самых притягательных  целей для преступников любых мастей. Быть богатым в нынешней России хлопотно, а очень богатым – просто опасно.

Итак, проанализируем. Сергей еще не стар и жене, похоже, не изменяет. Любит ее, хоть и мучается  мыслями о неверности супруги. Что касается Насти, то она настороженно   настроена к мужу, словно чего-то выжидает. Я замечал это  за завтраком по тем мимолетным  взглядам, которые она бросала на Сергея. Причем старалась делать это  незаметно, когда  он утыкался в свою тарелку. Что этими взглядами она хотела сказать, о чем думала, какие планы строила? 

  А если Настя к тому же завела любовника?  Во всяком случае, у Сергея Королькова нет никаких сомнений в том, что у нее появился хахаль. Конечно, такая версия кое-что объясняет. Зловещие звонки,  угрозы с требованием денег...  Предположим,  любовник Белогорцевой желает сорвать солидный куш. Однако какой смысл для Насти в этих угрозах и вымогательствах, если она сейчас владеет деньгами и имуществом гораздо большими, чем требует от Королькова неизвестный шантажист? Ее материальный интерес может заключаться только  в том, чтобы получить все. А сделать это она сумеет только тогда, когда Королькова не будет. Если бы он, к примеру, умер или был убит. Так что  телефонные угрозы – это, возможно,  лишь  своего рода маленький спектакль, попытка замаскировать другую, более серьезную  цель.

Я удовлетворенно хмыкнул,  будучи в восторге от своих рассуждений: они явно не лишены логики. Правда, с точки зрения поверхностного следователя. Я снова усмехнулся в этот раз из-за того, что мне   сразу  удалось найти  трещину в граните моей логики.  Не совсем вязался образ  потенциальной коварной  убийцы, который я себе вообразил, с  хрупкой женщиной, бережно несшей  сейчас букет роз. Хотя как сказать, опять настроил я себя на следовательский лад: во все времена убийца часто скрывал свою истинную суть под самой невинной маской.

 Правда, не надо забывать и о том, что шантаж и угрозы  отнюдь могут  быть не связаны с любовными перипетиями Королькова и Белогорцевой,  а  иметь совсем иные  корни. К примеру, произрастать  на почве  бизнеса, в котором вертится Корольков.
 И все-таки, куда  и зачем направляется эта дамочка?

…Кладбище  находилось в живописном месте, прямо в   лесу, и  могилы   как бы упрятаны среди деревьев.  Едва Настя подошла к кладбищу,  как возле нее очутился молодой мужчина. Он  так быстро  выскочил  из тени сосновой рощицы, что казалось, будто специально поджидал   там Настю. Учитывая ее спокойную реакцию  на  появление парня, я понял, что он ей  знаком и встреча с ним для нее не является неожиданной. Пара остановилась возле одной из могил, и  Анастасия   быстро передала парню небольшой сверток, после чего они стали о чем-то  разговаривать. Мужчина находился ко мне    спиной, и я, к сожалению, не мог разглядеть его внешность. Отметил только, что это был спортивного вида высокий блондин с короткой стрижкой, одетый в легкую  ветровку и джинсы. В разговоре он сильно размахивал перед собой руками, очевидно, что-то доказывая Насте. Судя по жестикуляции ее губ, она отвечала односложно, один раз  на его слова покачала головой, в  другой раз кивнула, словно соглашаясь. Очень дорого я бы заплатил, чтобы узнать содержание их беседы!  К моему удивлению, разговор был короткий, минут пять-семь, не больше. Затем парень исчез в лесу так же внезапно, как перед этим появился.

Настя медленно  пошла дальше  по кладбищу, аккуратно раскладывая по могилам розы. В каждой  она оставляла по паре растений.  Мне показалось, что ей было все равно, в какую могилу класть цветы. Что за странный ритуал? Разложив все розы, она направилась в небольшой  деревянный храм в честь Казанской иконы Божьей Матери, стоящий в начале кладбища. Судя по свежим бревнам, построен он был совсем недавно. Я прошел  вслед  за ней к  двери церкви и заглянул внутрь. Анастасия в накинутом на голову платке стояла перед иконой  и,  не отрывая от нее глаз,  что-то горячо шептала. В правой руке она держала большую  горящую свечку. Я не стал заходить в церковь, а спрятался за деревьями, растущими неподалеку,  и стал ждать.  Молодая женщина появилась минут через двадцать. На выходе она достала  из кошелька деньги и щедро одарила ими  старушек, просящих милостыню возле паперти,  никого при этом не пропустив.

…Когда я  появился перед Настей, то она от удивления сначала даже  остановилась, но быстро взяла себя в руки.
– Вы  были в   церкви? – спросила она.
– Нет, –  ответил  я. – Но собираюсь туда пойти. А пока  решил  пройтись по кладбищу.
– Вы только что пришли сюда? –  уточнила Настя.  В ее голосе явно чувствовалась обеспокоенность. 
– Совершенно верно. Только пришел.  И   случайно встретил вас.
Некоторое время мы молча шли рядом.
–  Мне тоже иногда хочется прийти на кладбище, – задумчиво
проговорила она. – Здесь особая атмосфера. Царят миролюбие и спокойствие. – Настя вздохнула и без всякого перехода    продолжила. – Я никогда не верила в бога, но недавно  почувствовала потребность пойти в церковь. Когда  молюсь, то ищу успокоения и совета.  Да-да, – повторила она, – совета. Вы верите в бога?
– Нет, не верю.
– Я тоже не верила. А вот сейчас прошу  его помощи. И очень надеюсь.
–  А зачем вам нужна его помощь?
– Очень нужна, – вздохнула Настя  и вдруг сказала. – Вы, может,
не поверите, но я из породы невезучих.
– Вы? – усмехнулся я. – Кто бы другой говорил…Светская львица, презентации, тусовки, широкий круг общения, масса поклонников.
– Нет, в самом деле. Внешне, может, все выглядит именно так, как вы говорите: ведь еще пару лет назад я была бедной девушкой из провинции, а теперь богатая дама с блестящим положением.  Золушка, превратившаяся в принцессу. Что еще надо? Да, я современная успешная женщина.  Однако, – тут она снова вздохнула, – увы, совсем не счастливая. Раньше я думала, богатство, успех и счастье –  одно и то же. Совсем нет. Хотя понимаешь это не сразу.  Что касается светской жизни, то меняются обычно только внешние обстоятельства,  а содержание все время  остается одним и тем же. Кроме того, на мне какая-то печать несчастий.  Да-да, – она  искоса взглянула на меня, словно пытаясь определить, как я отношусь к ее словам, –  со мной постоянно что-то  случается. Зимой   обязательно подскользнусь, упаду, а то и могу сломать руку. В толпе у меня  нередко крадут деньги и вещи из сумки. Или  что-то теряю. Если еду в машине, то в какой-то момент  попаду в ДДП… Меня преследуют то какие-то маньяки, то настырные поклонники, то завистники… А уж какие  слухи распускают обо мне!  Я к этому уже привыкла и отношусь с философским спокойствием.    Если другому  дается все просто, без труда,  то мне приходится долго размышлять, быть  весьма осмотрительной и прилагать  значительные усилия... И все равно, вляпываюсь в разные неприятные истории.
– Многим людям только кажется, что они несчастливы, – заметил я. – На самом деле они просто не знают или не понимают, что такое счастье. Что это, по-вашему, такое?
– Вы знаете, – после продолжительного молчания  задумчиво сказала   Настя, – в последнее время я поняла, что оно сводится к весьма простым вещам: любовь, семья,  работа. В общем-то,  все. Остальное только приложение. Хотя, повторюсь, раньше  счастье мне представлялось иным. И сколько за этим последовало ошибок…
Тем временем за разговором мы подошли к дому.
– Есть люди, – сказала на прощанье Настя, – с которыми,  несмотря   на продолжительное знакомство, трудно общаться. А с вами наоборот  легко, хотя    мы едва знакомы. Я даже удивилась. Вы извините, Владимир Викторович,  за то, что раньше была  с вами нелюбезной.
И Анастасия быстро  скрылась в своей комнате.
Или она искренна или весьма искусная актриса, заключил я, поднимаясь к себе.

10

– Что  тебе удалось выяснить? – таков был первый вопрос, который задал мне Корольков, когда мы  после ужина пошли с ним прогуляться.
Удивительными порой бывают люди, знающие о сыскной и следственной работе понаслышке, в основном   из детективных книг и кинофильмов. Им кажется, что стоит только специалисту заняться расследованием, так сразу должен быть результат. А если его нет, то начинают возмущаться. Есть две области человеческой деятельности, в которых каждый готов считать себя чуть ли не корифеем: это медицина и расследование преступлений.

Конечно, Сергей Корольков так себя не вел, но в его глазах    я читал если не требование  прояснить ситуацию, то, во всяком случае, горячую надежду. Я пожал плечами: что можно выяснить за три-четыре дня? 
– Понимаю, – пробормотал Сергей. – Все не так просто.
Я догадывался, что он  хотел узнать. Его  интересовала даже не столько криминальная часть расследуемого мною дела, сколько вопрос, действительно ли изменяла  ему его жена? И если бы я привел убедительные  доказательства того, что этого нет, он был бы  вполне счастлив. Но как раз меня данная сторона дела интересовала меня меньше всего. Хотя  я, конечно,  с сочувствием относился к Сергею и чем мог, был готов ему помочь. Но что я ему мог сейчас сказать?
– Ты когда-нибудь видел бывшего мужа Анастасии? – спросил я
Сергея. – Почему-то ты не рассказал мне о том, как  она развелась.
– Нет, не видел. Настя одна ездила домой, а спустя семь дней 
вернулась, имея  уже на руках свидетельство о разводе. О ее бывшем муже у нас разговора больше никогда не было. Думаю, что после развода он для Насти вообще как бы перестал существовать.

Я потер ладонью подбородок. Привычка была у меня такая: если о чем-то усиленно размышляю, то тру  нижнюю часть лица. Все вот думаю:  бородку бы надо отпустить,  при случае важно  поглаживал бы ее  да  солиднее выглядел. Только все недосуг.
– Сегодня некто неизвестный опять звонил, – в задумчивости
произнес я.
– И что он хотел?
– То же, что и раньше. Требовал деньги. Двести тысяч долларов.  Угрожал, как обычно, убийством. Тебе следует написать официальное заявление о вымогательствах и угрозах.
– Это обязательно?
– Да, –  сказал я.
Он вздохнул и согласился.
– Был еще один звонок, –  и я вкратце  рассказал, о  чем был
разговор.
– Да это опять Махлеский, – махнул  рукой Корольков, –
Сволочь еще та. Уничтожать таких надо. Нет, точно. Если люди, которые по натуре только портят другим жизнь.  Кстати, хочу задать тебе  вопрос. Если   вызову человека на дуэль и  убью его, что мне за это будет?
– Ты же юрист, сам понимаешь:  будут судить за умышленное
убийство.
– Мне кажется, – сказал Сергей, –  неплохо  бы возродить такую  форму защиты чести, как дуэль. А как ее еще защищать? Пойти набить морду обидчику или  нанять киллера, чтобы тот исподтишка его убил? А может, в полицию заявить? Смешно и грустно.
– Расскажи, что   за арсенал оружия у тебя хранится? –  спросил я.
– Это моя коллекция, – в голосе Королькова послышались нотки  гордости. – Она зарегистрирована, я имею на нее разрешение. Нравится?
– Пистолеты настоящие?
– Самые настоящие, –  обиделся Сергей, – хоть сейчас стреляй из них.
– Ты   с ума сошел, – воскликнул я. – Хранишь оружие  так
небрежно, что любой может им воспользоваться.
– Кого  мне опасаться? – удивился Корольков. – Садовнику я
доверяю. Во всяком случае раньше доверял. Домработница уже третий год убирает  в моем доме. Никогда ничего не пропадало. – Потом, подумав, добавил: – К тому же, может, лучше если оружие будет под рукой…
– И все же  прошу  тебя спрятать его подальше.
Корольков  вдруг рассмеялся:
– Как у Чехова: если на стене висит ружье, то оно обязательно
должно выстрелить. Так что ли?
– Есть другая поговорка: береженого бог бережет, а беззаботного и легкомысленного наказывает.

Мы дошли до опушки леса и  присели на ствол большой березы, когда-то поваленной ветром. Сергей достал пачку сигарет и закурил. Я с удивлением взглянул на него.
– Однако раньше ты не курил.
– В последнее время навалилось столько всего, что не только
курить, пить начнешь. Когда разные неприятности сваливаются на тебя, то  невольно становишься философом. Вот  порой я думаю, что большинство людей живет завистью. А что такое зависть? Это ненависть, обращенная к другому человеку, за то, что он имеет некие преимущества…
– Это ты по отношению к себе?
– Не только. Кстати, давно хотел тебя спросить. Как  человек
становится маньяком? Или он от природы таков?
– Если бы  только от природы, то, наверное, его можно было бы вылечить, – проговорил я. – Я считаю, маньяком не рождаются, а увы, становятся. И это, похоже, неизлечимо. Хотя, конечно, такому состоянию способствуют какие-то личностные особенности и отклонения. И еще, некие внешние обстоятельства. К примеру, человек испытал сильнейший психологический стресс, попал в чрезвычайно неблагоприятную  ситуацию и не смог из нее нормально, по-людски выбраться. И не было никого рядом, кто в свое время ему бы помог… Есть такое понятие – постстрессовый синдром.
 –Неужели ничего нельзя сделать?– тихо спросил Сергей.   
– Почему? – ответил я. – Есть специальные программы реабилитации, оказывается медицинская и психологическая помощь...
Помолчав, Сергей задумчиво произнес:
 – Ты прав,  просто жизненно важно, чтобы в тяжелую минуту рядом оказался понимающий и знающий человек.

Вернувшись  домой, я  включил телевизор, чтобы посмотреть передачу, в которой должна была участвовать Настя Белогорцева. Однако  вместо запланированного шоу  на экране показывали очередной  нудный американский фильм. Я взял телефон и набрал номер телевизионного канала.
– Скажите, почему вместо указанной в программе передачи  с
участием Анастасии Белогорцевой и стриптизера Вулкана, вы показываете какой-то фильм?
– По техническим причинам эта передача перенесена на другой день. Приносим свои извинения, – ровным дежурным голосом произнесла тетенька из телевидения и отключила связь.
Я стал разбирать постель, чтобы укладываться спать. Вдруг в дверь громко и тревожно постучали. В комнату ввалился   чрезвычайно  взволнованный  Сергей Корольков.
– Похищены  дуэльные пистолеты и боеприпасы, –  глухо сказал
он. – Те самые,   о которых  мы этим вечером говорили.

11

С местного отделения полиции приехали двое: один – молодой  в штатском, другой зрелых лет  – в  форме  сержанта. Гражданин в штатском, представившийся  оперуполномоченным Тениным, считался старшим в группе и важно изображал из себя Шерлока Холмса. С нами   он вел себя  сначала так, словно мы, вызвав его сюда,    отвлекли  от очень серьезных дел. Он небрежно и с каким-то скептическим выражением на лице выслушал  взволнованного Сергея, быстро проглядел документы, окинул поверхностным взглядом кабинет, откуда   были похищены пистолеты.

Я  вслух заметил, что надо бы внимательнее осмотреть комнату и ящик, где находилось оружие,  и снять отпечатки пальцев, если они, конечно, там имеются. В ответ  получил уничтожающий взгляд, которым обычно награждают человека, когда он  по-дилетански лезет не в свое дело. Оперуполномоченный с презрением произнес:
– Мой опыт  подсказывает, что в кражах подобного рода, как
правило, участвует не новичок,  а  профессионал, который наверняка работал в перчатках.
Я пожал плечами:
– И большой у вас опыт?
– Достаточный.
Тенин распорядился  пригласить в кабинет всех, кто находился накануне в доме. С постели был поднят садовник,  за Мариной в деревню съездил полицейский.  Я был представлен сотрудникам полиции в качестве  друга и гостя хозяина.  Мы – кто стоя,   кто сидя – расположились в комнате. Оперуполномоченный Тенин устроился за большим письменным столом  и внимательно оглядел  по очереди всех нас.
– Кто еще сегодня был в доме? – спросил он.
– Моя жена, – ответил Сергей. – Но сейчас ее нет,  она участвует в ночной передаче на телевидение.
Тенин неопределенно ухмыльнулся, затем встал и медленно прошелся по кабинету. Я подумал, что  сейчас  он весь наполнен значимости собственной персоны и, похоже, ощущает себя этаким героем-детективом из какого-то сериала.

– Думаю, нет необходимости доказывать, что человек, похитивший оружие, находится здесь, среди нас, – веско заговорил он. – Из посторонних в дом, как установлено, никто не заходил. Кража совершена после 15 часов, именно тогда в последний раз    видели пистолеты.  – Тут Тенин  значительно взглянул на меня. – В доме в тот период были садовник, домработница и, – опять короткая заминка, после которой он сделал пренебрежительный жест рукой в мою сторону, – этот господин.
– Еще  здесь находилась жена  господина Королькова,  – вставил я.
– Ну,  думаю, подозревать ее в краже собственного имущества
лишено всякого смысла, – возразил Тенин.
Я пожал плечами.
– Давайте порассуждаем,  кому  могли понадобиться  пистолеты, – снова принялся расхаживать по комнате Тенин. – Если мы ответим на этот вопрос, то нам легко будет установить похитителя. Итак, кому же?  Может, вам?
Он резко остановился возле стоящего у окна садовника. От неожиданности тот вздрогнул и весь как-то съежился.
– Вы что, гражданин начальник? – в замешательстве пробормотал Ручков. – Зачем мне?
– А может быть, вам?
Он повернулся к Марине, вперив в нее строгие глаза. Та ясно улыбнулась и в ответ  энергично замотала головой.
– Да я на  эти самые пистолеты  взглянуть боюсь, не то чтобы в
руки взять, – скороговоркой запричитала она. – Вдруг ненароком выстрелят, тогда беды не оберешься. На кой ляд они мне сдались? Корову моей матери охранять, что ли?
И она засмеялась  своей шутке.
– Думаю, мне надо побеседовать  с каждым наедине, – заключил
Тенин. – Прошу никому не уходить из комнаты. Сержант Прохоров, встаньте у двери и никого не выпускаете. Начнем с вас, – многозначительно обратился он ко мне.

 Мы  с Тениным прошли в   комнатку, смежную с большим кабинетом, где уселись за журнальным столиком напротив друг друга.
– Итак, отпираться бесполезно, – сказал оперуполномоченный,
внимательно наблюдая за моей реакцией. –  По всем данным, оружие должно быть у вас. Садовник и домработница уже давно обитают здесь. Вы же человек новый и едва появились в доме, как сразу пропали пистолеты. Сами покажете, где они спрятаны, или будем делать обыск?
– Если бы вы тщательно осмотрели секретер, где находились
пистолеты, как я вам советовал, то, возможно, обнаружили там отпечатки моих пальцев. Представляете, какое было бы неопровержимое доказательство в пользу вашей версии.
– Что вы хотите этим сказать? – насторожился Тенин.
– Ничего. Просто  днем  я рассматривал эти пистолеты. Красивое
оружие и очень дорогое.
– И потому вы решили их «прихватизировать». Так что ли?
– Нет, не так. Я их оставил на том  самом месте, где обнаружил.
– Ну?
– Что ну?
– Куда же они исчезли после того, как вы их там  оставили?
– Это я и сам хотел бы выяснить.
Тенин в бешенстве выскочил из-за стола.
– Долго ты мне будешь мозги полоскать, – закричал он, наливаясь тучной краснотой, словно спелая свекла. – Давай  немедленно колись, а то закатаю  в кутузку на несколько суток, там  по-иному запоешь.
– Как можно разговаривать с человеком, который  грубит и совсем тебя не слышит, – спокойно сказал я. – Почему вы вбили себе в голову, что я похититель?
–А кто же еще? – слегка снизил тон  голоса оперуполномоченный. – Кроме вас, больше некому.
– Ладно, – вздохнул я, – больше не буду мучить вас.
Я достал из кармана пиджака служебное удостоверение и протянул Тенину. Тот долго   и тщательно изучал его,  и снова лицо его заалело, словно  мак.
– Что же вы сразу не сказали, кем являетесь? – грубовато пробормотал он, стараясь скрыть смущение.
– Хотел преподать вам урок того, как нельзя вести дела.
– На «земле» вообще некому сейчас работать. Никакого  тебе
Роздыху, – пробурчал Тенин. – А тут еще вы со своими проверками.
Я рассмеялся: он принял меня за проверяющего из управления.
– Это не проверка, – возразил я. – Пистолеты на самом деле
украдены.
–А вы тогда что здесь делаете? – все еще недоумевал
оперуполномоченный.
– Отдыхаю у друга. И случайно оказался свидетелем кражи.
Тенин  сильно вжался в кресло,  о чем-то сосредоточено раздумывая. Похоже, его мозговым извилинам с трудом удавался процесс переосмысления ситуации. Наконец он пришел к какому-то выводу.
– Кажется, мы получили  очередной безнадежный «висяк», –  тусклым голосом произнес он.
– Да погодите раскисать. Еще ничего не сделали, а уже
опускаете руки.
– Нет, глухие «висяки» я нутром чую. Какого хрена я только
согласился подменить коллегу, у которого сегодня как назло день рождения? Он сейчас  водку глушит,  а я тут  околачиваю груши, – почти в рифму сказал Тенин, правда,  этого не заметив.
– Так, – жестко произнес я, поднимаясь со стула. Терпеть не могу  людей, которые сначала от спеси слюной исходят, а как до настоящей работы доходит, то сразу  превращаются в хлюпиков и невежд. – Делайте то, что вам положено по закону. Пригласите понятых, осмотрите тщательно дом.
– Есть, – он проворно вскочил со стула, хотя на его лице я читал явное неверие в успех и плохо спрятанное ехидство.
– Одна просьба к вам, – не меняя  повелительного тона, продолжал  я. – Пожалуй, даже не просьба, а категорическое требование: никому не говорите о том, кто я такой.
– Почему? – Тенин  ничего не понимал. Кажется, я  опять внес
путаницу в замедленный  процесс его мышления.
– Так надо. Для всех я здесь самый обычный гость.
Он пожал плечами и вышел из комнаты.

Осмотр дал кое-какие результаты. Нет-нет,  пистолеты найдены не были. Однако в комнате садовника Ручкова, в глубине ящика стола был обнаружен кривой турецкий кинжал. Тот самый, который  я  днем видел в кабинете  Сергея Королькова, когда рассматривал оружие.

12

– Что ты  обо   всем этом скажешь? – задумчиво спросил меня  Сергей, когда мы остались в доме одни. Марина ушла  досыпать к себе в деревню, а Ручкова вместе с вещественным доказательством –кинжалом забрали с собой сотрудники полиции. Мы сидели в  кабинете и курили. Вообще-то я неоднократно зарекался бросить курение, и в последние три месяца  совсем не брался за сигареты. Но, как часто бывает, обстановка в очередной раз «поджимала», и я, слегка терзаясь угрызениями совести от того, что снова не выдержал, и одновременно  испытывая  давно забытое, хотя и сомнительное удовольствие, затягивался хорошим табаком.

Я не сразу ответил на вопрос Королькова.  Опыт мне подсказывал: противник, похоже, пошел на обострение,  ситуация  сдвинулась с места и теперь может обрастать событиями, словно снежный ком.

И  снова в деле, как будто, замешан  Ручков. Каким боком он в этот раз вписывается  в ситуацию? Если  действительно украл пистолеты, то  против кого они  будут направлены? Самый простой ответ – против  Анастасии Петровны как человека, который не только резко нарушил течение его нынешней жизни, но и желает  выгнать из дома, лишить хорошей работы, перспективного дела.  Чем не повод? Когда-то Ручков уже поднял руку на женщину, разрубив столь радикальным способом мучивший его узел. Недаром психологи утверждают: тот, кто однажды убил человека, внутренне готов сделать это снова.
– Так о чем мы? – спросил я Королькова, прерывая свои думы.
– Вот  размышляю, – делая большой круг зажатой  между пальцами  сигаретой, недоумевал Сергей. – Неужели Ручков оказался таким негодяем? Недавнее убийство  некоего Кношева… Теперь, вот пистолеты…Зачем они ему?  Неужели я так сильно ошибся в нем?
– Давай  не будем делать поспешных выводов, – заметил я. –
Предполагать можно все, что угодно. В конце концов, твой садовник действительно   далек от  образа идеального человека.
– Но я поверил ему. Он писал  с зоны такие искренние письма. Да  и позднее у меня  не возникало оснований в чем-то подозревать его.
– Твоя жена, насколько  я знаю,  очень недолюбливает Ручкова. И  он, в свою очередь, отвечает ей взаимностью.
– Неужели все-таки отсюда ноги растут? – воскликнул 
Корольков. –  Да, она не раз мне говорила, чтобы я его уволил.
Сергей  резко замолчал, словно что-то его осенило. Он в изумлении произнес:
– И он решился на такое? На то, чтобы совершить убийство? Он
что, действительно –хотел убить меня, мою жену?
– Не знаю, – пожал я плечами. –  Но когда  человеку в корне
ломают жизненные планы, он нередко готов   на все. И все   же, давай не будем спешить.

Психология, конечно, великая вещь. Я не раз убеждался, что хороший следователь – это, в первую очередь, отличный психолог. Но в данном случае, что-то мне подсказывало: здесь не все так просто. Если Ручков украл оружие, то почему, надежно схоронив пистолеты, он  так плохо спрятал кинжал. Фактически бросил его в   ящик стола. Человек, задумавший убийство и знавший, что пропавшее оружие обязательно будут искать, столь легкомысленно не поступает.

Впрочем, завтра, а точнее,  уже сегодня днем я  буду знать результаты допроса Ручкова, и тогда, возможно, появится какая-то ясность.
– Что здесь произошло?
В дверях стояла только что подъехавшая Белогорцева Настя, переводя беспокойный  взгляд от мужа на мне и обратно. Я молча отошел к шкафу с книгами и сделал вид, что внимательно их рассматриваю.
– Дворник куда-то исчез. Мне никто не открыл дверь. Почему вы
не  спите,  вы что, даже не ложились?
– У нас  снова была полиция, – глухо сказал  Сергей.
Настя вздрогнула. Я стоял к ней  полуоборотом  и через висевшее рядом со шкафом старинное зеркало видел, как она побледнела.
– Зачем? Что ей надо было здесь в этот раз?
– Кто-то украл пистолеты. Из моей коллекции.
Странно, но на известие о краже пистолетов Настя совсем не отреагировала. Словно не слышала того, что сказал муж.
– Полиция…, – пробормотала она  в смятении. – Причем здесь полиция?

Словно сразу обессилев, Настя опустилась  в кожаное кресло, стоящее у стены. Лицо ее  выражало высшую степень тревоги. В каком-то оцепенении она уставилась прямо перед собой. Потом подняла голову и взглянула на Сергея. Я  подумал, что  сейчас она, кажется,  готова сказать нечто  очень важное. Но Настя, словно ее горло внезапно  сжал  спазм, схватилась за него рукой  и с трудом прокашлялась.
– Мне надо выпить воды, – с натугой сказала она и вышла из
комнаты.
Через  несколько минут она  появилась будучи уже совершенно   спокойной. Я подумал, что эта юная особа очень даже неплохо умеет управлять собой.
– Кто все же мог украсть пистолеты? – деловито спросила Настя. Нет, она все прекрасно слышала.
– Подозревают садовника Ручкова, –  сказал я. – Его забрали в
полицию.
– Я  так и думала, – с    ноткой злорадства воскликнула  Анастасия.  – Всегда ожидала от него какой-то гнусности. Сначала труп, теперь пистолеты. Надо было давно избавиться от этого садовника.

Сергей молчал. Мне же показалось, что, услышав о Ручкове,  Настя с каким-то облегчением перевела дыхание.
– Еще пропал турецкий кинжал, – добавил я. – Его нашли в комнате  Ручкова.
– Вот видите? –  многозначительно сказала Настя  и  спросила:
– А пистолеты?
– Что пистолеты?
– Их тоже нашли  у него?
– Нет, – глядя прямо в глаза Анастасии, произнес я. – Их у него не нашли.
– Где же они? – на  ее лице  снова появилась  тень растерянности.
– Наверное,  их куда-нибудь спрятали, – медленно сказал я.
– Конечно, он их спрятал, – быстро отозвалась Настя, не отводя от меня взгляда.

Возникла странная и двусмысленная ситуация. Два малознакомых человека вдруг   внезапно проникают  в души друг друга и  ясно читают в них. Такое состояние возникает крайне редко. Ценно оно тем, что   появившуюся при этом как бы на уровне интуиции информацию, сколько ни пытайся, невозможно скрыть, и она  всегда гораздо правдивее, чем  та,  которую можно получить, применяя, к примеру, пресловутый   полиграф, так называемый «детектор лжи». 
«Вы  ведь не верите, что пистолеты украл Ручков, – словно мысленно говорила мне Настя. –  Вы   тоже в это не верите, – также бессловесно отвечал ей я. – Но хотите в это верить? Ведь так? – Да, это так, – подтверждала Настя. – Но из этого вы никакого вывода не сумеете сделать.  Мы оба лжем, но у каждого из нас  свои  причины для вранья.  Не так ли?».

Я теперь четко уяснил,  что у Насти есть серьезные основания  скрывать нечто важное, она  чего-то  сильно  опасается, но не желает об этом говорить.   В свою очередь,  она прекрасно поняла, что я раскусил ее.  Тонкая усмешка, мелькнувшая в ее больших глазах, которые она так и не опустила, показала мне, что игрок она сильный и так  просто не сдается.

Часть 4

1
Я лежал без сна в постели,  и неугомонный, терпкий запах расцветшей черемухи проникал в комнату через раскрытое окно. Он теребил  мое воображение, которое и без того, было растревожено до предела. В течение вчерашнего дня произошло несколько   очень важных и где-то даже взаимоисключающих  событий. И теперь я пытался,  впрочем,  пока безуспешно, как-то соединить их в общую картину или хотя бы найти  им более менее приемлемое  логическое истолкование.

Сначала  я получил известие о том, что Ручков так и не сознался в     краже пистолетов. Хотя оперуполномоченный Тенин уверял меня, что это ничего не значит – он обязательно  получит признание. Однако я уже имел удовольствие наблюдать, как работает  Тенин, и потому не удивился, когда   он позвонил мне и победоносно объявил, что получено  решение  суда об аресте Ручкова.
– Он признался в том, что украл пистолеты? – спросил я.
– Пока нет, но  судья решил заключить Ручкова под стражу в силу одной лишь опасности его личности. Вы   ведь знаете, что ранее  он был судим, затем подозревался в новом убийстве. А теперь еще кража оружия. Вы бы видели, как нагло  он  ведет себя.  Не может толково объяснить, зачем стащил кинжал.
– Чем  же он объясняет свой поступок?
– Уверяет, что кинжал ему понадобился для того, чтобы отрубить стебли от букета  роз. Он  якобы не раз применял его для таких целей, так как тот очень острый. Раньше он всегда клал кинжал на место, а нынче просто не успел.  Глупость несусветная. Как будто для этого нельзя использовать обычный нож или специальные ножницы. Судья едва услышал, какую  чушь он городит, без дальнейших разговоров  вынес решение  посадить его под замок. Остальное, как говорится, дело техники.  Не таких раскалывали.
 
Я  сухо попрощался с Тениным. Для меня  сыщики  делятся на две противоположные категории: одни – это те, кто действительно  ищет и находит настоящие доказательства преступления, землю, как говорится, для этого готовы рыть. Они подлинные мастера своего   дела. Вторая группа – так называемые «колуны», для которых важны не  истина и торжество закона,  а так называемая отчетная галочка,  благоволение начальства. Ради этого они  порой готовы  на подтасовку фактов, ложные доказательства, другие нарушения закона.  Тенин, как я сразу понял,  принадлежит  именно к этой категории «специалистов».

После разговора с самодовольным оперуполномоченным я не поленился сходить в оранжерею, вспомнив, что  видел,  как накануне пропажи пистолетов, Ручков нес в дом огромный букет роз. При входе в оранжерею стоял  деревянный стол, а под ним  находилось ведро с крышкой. Подняв ее, я  увидел в ведре  отрезанные куски стебельков роз с уже завядшими листьями. Я собрал несколько штук и сложил их вместе на столе. Срез, шедший под углом, был безупречно ровный, словно  его сделали острейшей бритвой. По расположению среза на стеблях,   видно  было, что отрубались они  не каждый по отдельности, а будучи в пучке, одним махом. Так что  Ручков, пожалуй, не врет, утверждая, что  использовал кинжал для таких странных надобностей.

Другое важное обстоятельство касалось телефона. Прозвучал очередной звонок  на сотовый  аппарат, принадлежавший Королькову. Неизвестный вымогатель снова требовал деньги и высказывал угрозы, проявляя при этом крайнюю степень недовольства. Однако, что было странным, опять не сформулировал никаких  практических  предложений, связанных с реализацией своих запросов.  Не уточнил даже, когда, где, при каких обстоятельствах намерен получить требуемые двести тысяч долларов, заявив только, что  скоро перезвонит  опять.

Я  немедленно соединился с  Михаилом Борисовичем Задорожным из управления оперативно-технических  мероприятий. Мне нравилось работать с Михаилом, он был понятливым, исполнительным   и аккуратным сотрудником. С ним  меня связывало не одно удачно раскрытое   преступление. По моей просьбе именно он взял на контроль все  интересующие меня телефонные переговоры.
– Миша, только что прозвучал звонок.  Снова вымогали деньги.
– Не переживай, все на мази, уже зафиксировано. Как только
справочку получу и уточню кое-какие детали,  тебе тут же  сообщу.   
 Спустя некоторое время он действительно позвонил мне.
– Знаешь, на кого зарегистрирован номер телефона, по которому 
угрожали Королькову? –   спросил он  многозначительным голосом.
– Говори скорей.
– Кидаю  большой кусок пищи   для работы твоих мозговых
извилин. Думаю, это тебе покажется весьма занятным. Сначала  я сам не поверил… Только не упади.
– Да не тяни ты…
– Номер числится за Белогорцевой Анастасией Петровной.
– Ты что! – я действительно сначала онемел от полученной
информации. – Вот это да! Поразительно. Ошибки нет?

Я знал, что можно было бы и не спрашивать. Михаил сто раз перепроверит, прежде чем выдаст  свое резюме. Вот и сейчас в трубке раздалось обиженное сопение.
– Это я к слову, – рассмеялся я. – Извини.
– Подожди. Тебе не показалось  здесь кое-что удивительным.
– Что именно тебя смутило?
– Послушай    внимательно  что и, главное, как говорит этот
вымогатель.
– Ну и?
– Сколько  мы  с тобой на своем веку выслушали да повидали
всяких искателей приключений и злоумышленников. Уже по интонации голоса можем определить, настоящий перед тобой шантажист или он просто блефует. Подлинные рекетиры  действуют наглее, напористее, жестче.
– Наш молодой еще. Начинающий, верно… Да и тактика у
вымогателей  бывает разная: одни наглостью пытаются брать, другие психологическим изматыванием деморализуют потерпевшего. Этот, возможно, проверяет, как себя поведет  жертва, ищет к ней подход.
– Ладно. Тебе  виднее. Но меня   смущает и нечто другое, - сказал  Задорожный.
– Говори.
– Если Белогорцева предоставила свой телефон постороннему
человеку, то неужели она не понимает, что поступила неосторожно? Что все звонки  легко проверяемы.
– Насколько я знаю, некоторые ветреные девушки  об этом
обычно не задумываются. Хотя Белогорцева кажется не из таких.
– Ну, раз у тебя такой богатый опыт в отношениях с девушками, то мне крыть нечем. Однако  мое дело предупредить.
– Спасибо.
– И еще. Если Белогорцева, предположим, потеряла аппарат или  он у нее был похищен, то почему сразу не сообщила диспетчеру, чтобы тот заблокировал пользование телефоном? Именно так обычно поступают люди, опасаясь, как бы другие не воспользовались информацией, которая имеется в памяти пропавшего аппарата. Ты, понял, что я имею в виду?
– Это очень ценное  замечание! – воскликнул я. – Еще раз
спасибо.

2

Звонки неизвестного с угрозами продолжались. Еще пару раз он звонил с телефонного номера, который числился за Анастасией. Но затем пошли звонки с разных аппаратов. Проверки показывали, что они значились похищенными у их прежних владельцев или числились среди утерянных. Вымогатель    играл в какую-то  свою, только ему понятную игру. Что-то типа кошки-мышки.  Однажды, полагая, что его слушателем является Корольков, он вдруг заявил, что знает о нем все, следит за каждым его шагом, в другой раз заметил, что  убийство Кношева никогда не будет раскрыто. А потом с  насмешкой потребовал, чтобы Корольков убрал из своего дома «мента». Из какого источника стало ему известно обо мне? Или, он просто,   блефовал,  брал, как говорится, «на пушку».

Среди местных жителей поползли слухи о маньяке, который вдруг появился в этих местах. Поводом для них, естественно, послужило убийство бывшего уголовника Кношева.  Разговоры быстро обрастали  небылицами, в частности о том, что маньяк бродит по лесу в поисках очередной жертвы или сторожит ее  за деревьями, о  неких страшных трупах, которые якобы находили в  лесу.  И вот уже кто-то  заявил, что сам видел маньяка, даже едва спасся от него, когда тот    напал на него. …  Правда «очевидец» отказался от своих слов при официальном допросе, заявив, что он не то, чтобы все выдумал,  просто ему так показалось…

В слухах фигурировал  и сам Корольков, его семейные дела. Якобы  он убил  любовника жены, застав их  вдвоем в самый интимный момент…  А для острастки подбросил труп к своему же дому,  чтобы и молодую супругу проучить, и следствие запутать.  Непонятно каким образом, но  всем стало быстро известно о похищенных у Королькова пистолетах.

Именно об этих  слухах  зашла  вечером  у нас с Сергеем  речь. Он усмехнулся, когда я ему рассказал мнение соседей и жителей деревни о нем.  А затем вдруг поведал, что  тут есть доля правды, и что он сам  недавно встречался с маньяком. Дело было за ужином, и я, от неожиданности и в ожидании разъяснений, опустив на стол   нож и вилку,  уставился на него.
–  Может, конечно, это и не маньяк, – поправился Корольков, – а самый обычный пьяница. Только   вел он себя довольно странно.

 …Железнодорожную станцию и  коттеджный поселок, в котором проживала чета Корольковых, отделяла друг от друга  зеленая роща, состоящая из  хвойных деревьев.  «Легкие»  городка – так называли жители эту  узкую  полоску леса. Они яростно следили за тем, как бы ее не уничтожили  новоявленные  богачи, постоянно покушавшиеся на  деревья,  чтобы расчистить места для постройки  особняков.  Пьянчуги  охотно использовали рощицу в  своих интересах. То там, то здесь можно было наблюдать группки по два-четыре человека, распивающие водку, что-то жующие или оживленно беседующие.

Как-то Корольков поздним вечером прогуливался неподалеку от своего коттеджа. Он шел по тропинке мимо сосен,  и вдруг перед ним словно из-под земли  выросла фигура молодого мужчины. В серых сумерках Корольков почти не разглядел его лица.  К тому же тот глубоко надвинул на глаза кепку-«лужковку». Корольков, полагая, что перед ним обычный пьяница, посторонился, чтобы  дать ему пройти. Но незнакомец, поравнявшись с Сергеем, ни слова не говоря,     внезапно  ударил его сильно  в грудь. Сергей пошатнулся, но не упал. Мужчина еще раз попытался нанести ему удар.
– Это  тебе сам знаешь за что…, – проговорил странный прохожий. – Один труп уже есть. Обожди немного, скоро еще будут подарки…

И тут  Королькову показалось, что мужчина совсем не пьян, а лишь притворяется таким. Сергей перехватил его руку, но незнакомец вырвался и быстро исчез среди кустов, угрожающе бормоча, что тот ему  еще попадется на узенькой дорожке.
– Не запомнил ли ты внешность «пьяницы», который напал на тебя в лесу? – спросил я Сергея по окончании его  рассказа. Он с сомнением покачал головой.
– Было уже темно, кроме того, он надвинул  глубоко на лицо
кепку. Единственно помню, что нападавший был достаточно высок, явно не стар и еще сильно сутулился.

…Слухи слухами, но  очередное убийство не заставило себя ждать.  Убит был ни кто иной, как Аркадий Махлеский. И труп его, как и тело Кношева, обнаружили неподалеку от особняка Королькова. Самое удивительное заключалось в том, что преступник использовал нестандартное, очень странное оружие. Экспертиза заключила, что пуля, извлеченная из трупа, относится…  аж к позапрошлому столетию… Если учесть, что у Королькова хранились дуэльные пистолеты того времени и что он явно не питал к убитому  симпатии, то все это наводило на весьма определенные мысли.   И поставило меня в очень двусмысленное положение.

Очередное убийство между тем  еще больше возбудило население. В поселке появились телевизионщики и  журналисты. Они табором расположились   возле особняка Королькова  (откуда только узнали, что именно здесь сосредоточен главный узел событий),  который теперь  напоминал средневековую осажденную крепость. Чтобы скрыться от назойливых корреспондентов, мы пользовались неприметной калиткой, выходящий на соседний двор, где находился недостроенный дом. То, чего больше всего опасался Корольков – огласки, стало реальностью. Да и мое непосредственное начальство уже не раз проявляло открытое недовольство. Сколько дней я занимаюсь черт знает чем, а где результат?   

3
 
…Вечером, когда я по привычке вышел прогуляться, то неожиданно встретил Настю. Хотя наречие «неожиданно» относится, скорее, к моей особе, потому что  для Белогорцевой наша  встреча была, похоже, запланированным  шагом. Она появилась из-за деревьев в тот момент, когда я  отошел от особняка и намеревался  свернуть к пруду, чтобы посмотреть, как рыбаки ловят  карасей. Настя немедленно направилась ко мне. Мы неторопливо зашагали рядом по  берегу пруда.
– Какие страшные события происходят, – наконец сказала она. –  Я ничего не понимаю. Как будто  чума свалилась на наш дом.
Я молчал.
– У меня к вам огромная просьба, – снова заговорила Настя.
Она касается  одной услуги с вашей стороны. Если хотите, я могу даже заплатить.

Неплохое начало, многообещающее. Вот что значит подход современной, деловой женщины!
– В чем ваша  просьба?
– Мне надо, чтобы вы поговорили с моим мужем. Я сама не могу, он вообще перестал со мной общаться.  Вы ведь,  кажется,  его друг?
– Предположим. Но пока не знаю, о чем  должен с ним говорить.
Во время этого короткого диалога Настя, по свойственной ей манере,  искоса  бросала на меня взгляды, словно проверяла, как я реагирую на ее слова.
– Вы мне понравились сразу, у вас честное лицо, – вдруг сказала
она без всякой связи с предыдущими словами.
В ответ на ее  замечание я чуть-чуть усмехнулся:  понятное дело,  идет наведение моста, и скоро по нему двинется  тяжелая артиллерия.  От молодой женщины не ускользнула моя реакция.
– Чему вы усмехаетесь? – спросила она.
– Вы мне уже как-то говорили о моем лице.
– У вас действительно оно хорошее.   А вот про меня  обычно так не говорят. Называют, как правило, прелестной, красивой, обаятельной,  сексапильной…
– Разве это плохо? Для молодой женщины это всегда лестно.
– Но только не для меня! – серьезно сказала Настя.
– Ладно. Так о чем я должен поговорить с  вашим мужем?
– Вы…, – она слегка запнулась. – Вы должны примирить меня с ним.
– Почему я должен это делать? –  я   и в самом деле  был  удивлен.
– Потому что между нами существует страшное недоразумение, – стала объяснять Настя. – Ни муж, ни я не можем самостоятельно его устранить. Здесь нужен  надежный и умный посредник. Я подумала, что лучшего, чем вы человека  мне для этой цели не найти.
– Мне, конечно,  лестно ваше доверие, но, откровенно говоря,  не
хочется впутываться в отношения, которые существуют между вами и Сергеем.
– Он рассказывал вам, в чем дело?
– В общих чертах.
– И говорил, конечно, из-за чего все произошло?
– Да, он считает, что вы ему изменили.
– А если я вам скажу, что этого не было.
– Один бог вам судья.
– Нет, прошу вас все-таки выслушать меня.

Анастасия перевела дыхание.  Я совсем  не собирался облегчать ее положение. Однако мне хотелось, чтобы  она  выговорилась как можно больше. А для этого ни в коем случае нельзя показывать свою заинтересованность. Я остановился и  с рассеянным видом стал наблюдать за подростком-рыбачком,  у которого вдруг задергался поплавок. Паренек неудачно  подсек и вытащил  из воды пустой крючок.
– Вот неумеха, – с досадой сказал я. – Надо было чуть-чуть
подождать.
– Эй, – позвала меня Настя. – Вы выслушаете меня?   
– Да, конечно, – спохватился я. – Извините, увлекся. Давно не
рыбачил, хотя в детстве очень любил это занятие.
– Я даже не знаю, с  чего начать. Вы, конечно, слышали о
человеке по фамилии Махлеский. Ну, о том самом…, кто был убит…
– Естественно, –  невозмутимо ответил я.
– И каково вы о нем мнения.
– Я его совсем не знал. Судя по телевизионным передачам, он
любил  играть роль этакого  плейбоя, игривого простачка. К тому же, насколько мне известно, собирал разные сплетни и рассусоливал  на всю страну кухонные истории.
– Пожалуй, вы правы, – подтвердила Анастасия. – Он такой и был. Хотя вначале он мне показался  интересным. Впрочем, нет, скорее забавным.
– У вас с ним были какие-то личные отношения? – спросил я.
– Боже упаси, –  возмущенно всплеснула руками Анастасия. – Да ничего и не могло быть. Вы, наверное, имеете в виду эти злосчастные поцелуи на дне моего рождения. С чего, собственно, все и началось. Это девичьи глупости. Я  была в тот день очень счастлива и безрассудна.  Мне казалось, что все понимают мое состояние и готовы разделить его. Мы с Махлеским разговаривали о каком-то новом телевизионном  проекте, где я должна, как он выразился, стать  «лицом  программы», и вдруг у меня рассыпалась нитка  черного жемчуга, подарок мужа. Я бросилась  поднимать жемчужины, а Махлеский со смехом стал мне помогать. Потом  в  шутку предложил: за каждую найденную  им бусинку с меня полагается поцелуй. Идет, также в шутку ответила я. Это  была игра, больше ничего. И тут  вошел мой муж. Я хотела ему объяснить, но он ничего не стал слушать. Боже, какое страшное у него было лицо. Он готов был в тот момент убить меня.  Как сейчас,  это лицо  стоит передо мной. Позднее я несколько раз пыталась с ним поговорить, но все без толку. Мы стали жить словно в разных мирах. Но я ни в   чем не виновата.

Настя  остановилась и  резко повернулась ко мне. В глазах ее сверкнула искорка какого-то отчаяния.
– Нет, не о том я говорю. Вы знаете, в один прекрасный момент я 
вдруг ясно осознала, что в этом мире за все приходится нести ответственность. Даже за незначительные проступки порой отвечаешь в самой полной мере. Справедливо это или нет, не знаю.  Вы понимаете, о чем я говорю? – Тут Настя как-то странно улыбнулась, точнее, попыталась улыбнуться, но улыбка  вышла  неестественная, натянутая. – Я очень прошу вас поговорить с Сергеем. Вы обязаны это сделать.  Я по-прежнему  люблю его. Мы должны с ним быть вместе. Иначе, –  она  понизила тон и очень серьезно добавила, –  может произойти нечто страшное.
– Что же «страшное» может произойти? – спросил я, не отрывая от  нее взгляда.   Снова, как совсем недавно,  я ощутил, что между нами установилась некая внутренняя связь.  И  сейчас, возможно,  что-то проясниться. Но Анастасия отвела глаза и  с каким-то вызовом  ответила:
– Лучше не спрашивайте меня об этом.
Я пожал плечами, словно говоря:  ну, не хотите рассказывать, ваше дело,  а потом спросил:
– Как вы думаете, из-за чего был убит Махлеский.
– Не знаю, – она зябко повела плечами. – Ей-богу, не знаю. Жить
стало страшно. Извините, – вдруг заторопилась  она. – Я должна идти, мне надо еще переодеться и ехать на  съемки.
– Кстати, вы не могли бы дать свой телефон? – попросил я,  сделав  вид, что вдруг вспомнил о чем-то важном. – Мне надо срочно позвонить. А  то   у моего аппарата разрядился аккумулятор.
Настя достала из сумочки мобильник и принялась торопливо нажимать  на клавиатуру.
– Боже, – с досадой пожаловалась она. – Никак не могу привыкнуть  к новому мобильнику.
– Да?  Где же ваш прежний? – безразличным тоном спросил я. 
– Я его потеряла, сама не знаю где, –  сказала, смутившись,  Настя. – Причем уже второй раз. Только не говорите Сергею. В свое время  именно он мне    подарил тот мобильник.

Я взял у нее телефон и стал рассматривать его. Потом набрал случайные  цифры, а спустя некоторое время вернул аппарат Насте.
–  К сожалению, никто не  отвечает.



4
Это был сильный ход со стороны Белогорцевой, свидетельствующий о ее незаурядном уме. Она пошла на прямой контакт со мной под весьма благовидным предлогом. Естественно, я не обещал ей выполнять просьбу.   Да и  сама она, думаю, не относилась к ней серьезно, преследуя, возможно, другую цель:  решила   ближе познакомиться со мной, глубже  обо мне узнать. Одним словом, прощупать меня для того, чтобы  на всякий случай лучше оценить  потенциального противника или просто понять, чего от меня можно ожидать. 
Именно так рассуждал мой изощренный следовательский ум. А как еще иначе могло быть?

Круг подозрений в отношении нее, кажется, смыкается все больше. Тут и   якобы потерянный мобильник, с которого  идут  угрозы Королькову, непонятная связь с убитым Кношевым, таинственная встреча Насти с незнакомцем на кладбище, наконец, похищенные пистолеты, насильственная смерть Махлеского, с которым у нее также были  какие-то взаимоотношения…. Сейчас ведь не проверишь, что у них на самом деле было?

А только что состоявшийся разговор, который начался  вроде бы с просьбы, а в конце концов   чуть ли не перерос  в ультиматум!  Не выходили из головы  и загадочные  слова Насти о том, что может произойти нечто страшное.
 
Что-то вдруг словно толкнуло меня, и я  заторопился  к особняку. Едва  подошел к забору, как из ворот коттеджа, быстро минуя растерявшихся журналистов, выехала машина, за рулем которой сидела Настя. Я едва успел спрятаться за толстой сосной, а когда автомобиль промчался мимо, бросился во двор. Моя новенькая  баклажанного цвета «Приора» стояла под навесом.
Я уже было сел в машину,  как на крыльце появилась Марина, которая спросила меня, скоро ли я буду ужинать.  Я ответил, что   по возвращении с прогулки. Но когда именно я вернусь – этого в  данный момент никто сказать не мог.

Машина у меня недорогая, но издали  напоминает иномарку, и когда я мчусь на ней на полной скорости, то многие  водители, сразу не разобравшись, услужливо уступают моему «ишачку» дорогу. Сейчас  это было мне совершенно необходимо, поскольку  я торопился догнать Анастасию Белогорцеву. Я не сомневался в том, что  она поехала по Щелковскому шоссе в сторону Москвы. Но только возле деревни Лукино я увидел, наконец,  впереди   белоснежную «Тойоту». Молодая женщина была опрометчивым водителем, и мне пришлось приложить все свое искусство, чтобы маневрировать на узкой дороге, не теряя ее из виду. Наконец мы добрались до московской кольцевой дороги, куда  свернула машина  Белогорцевой.

Я находился в метрах пятидесяти от нее, когда обратил  внимание на удивительные  трюки, которые стали  происходить на  трассе. К  Настиной машине  приблизился  грязно-оранжевый «Москвич», настолько затасканного вида, что  невозможно было  даже прочитать его номер. (Я сразу вспомнил, как Корольков в свое время рассказывал мне о том, как некий оранжевый «Москвич» пытался столкнуть его  автомобиль пруд). «Москвич», между тем, пристроился  сзади к «Тойоте»  и,  вероятно, подал  фарами световой сигнал, так как  иномарка вдруг торопливо перебралась на другую полосу движения. «Москвич» вырвался вперед, а Настя  теперь ехала вслед за ним. Так они домчались до первой развязки, после чего оба свернули на Ярославское шоссе по направлению к Москве.

На пересечении с улицей  Егора Абакумова автомобили двинулись к платформе Лось,   но, не доезжая до нее, остановились в каком-то переулке.  Я встал  недалеко  на противоположной стороне улицы. Анастасия вышла из своего автомобиля, держа в  руке  пакет, и  пересела в «Москвич». В этот раз    я был «вооружен» несколько лучше,  чем прежде, и, достав из сумки фотоаппарат, смог сделать несколько  снимков. Единственное, о чем я сильно сожалел – водитель «Москвича» был настолько осторожен, что так и не появился из кабины, поэтому я никак не мог увидеть и запечатлеть его личность.

Настя выбралась из «Москвича» через четверть с небольшим часа. Хотя она находилась от меня на довольно приличном расстоянии, но я заметил, что она сильно расстроена. Более того, мне показалось, что она даже плакала. Свертка у нее   не было. Она  быстро залезла в кабину своей машины и тут же отъехала.
Спустя пару минут с места  тронулся  и ее непонятный собеседник. Я поехал  вслед за  ним. В какой-то момент мне повезло. «Москвич» припарковался возле сигаретного киоска, и его водитель наконец-то вышел наружу. Я сразу узнал его: это был  тот самый высокий блондин, который встречался  с Настей несколько дней назад на кладбище. Теперь я сумел, наконец, разглядеть его лицо и даже сфотографировать. Это был большой успех, с чем я и поздравил себя. Но дальше удача отвернулась от меня. В потоке машин, в знаменитых московских пробках, из которых водители выбираются, кто как сможет и не взирая на правила дорожного движения, я в конце концов потерял подозрительный «Москвич».

…В особняк Королькова  я вернулся  поздно, но в хорошем настроении. Что ни говори, но день у меня сегодня был  продуктивный. Я получил кое-какую интересную информацию. По дороге мне позвонил Сергей Корольков  и сказал, что  задержится на работе, так как у него какая-то  очередная и очень важная презентация.

Марина еще не ушла домой, и я, будучи в добром расположении  духа и не желая оставаться один, предложил ей поужинать вместе со мной. Она   охотно согласилась.
Ситуация получилась достаточно пикантной. Вкусный ужин с хорошей выпивкой  и совершенно пустой особняк, в котором наедине коротают время молодая привлекательная,  не обремененная особыми заботами  женщина и зрелых лет симпатичный мужчина. И если женщина к тому же отчаянно  флиртует, а мужчина  постоянно  шутит и вроде бы не остается  равнодушным к ее прелестям, то финал такой вечеринки может получиться самым непредсказуемым. Впрочем, он   таковым и оказался. Хотя совсем и не тем, о чем, может быть, подумал прозорливый читатель.

После ужина Марина включила музыку и,  с  хохотом объявив  «белый танец», пригласила меня. Мы медленно перебирали ногами, почти топтались на месте, как внезапно  мелодично пропел мобильник,  который Марина оставила на столе.
– Ах, это меня, – с сожалением произнесла она, и отошла разговаривать  к окну.
Я с удивлением наблюдал, как менялись выражение ее лица и интонации голоса в ходе телефонной беседы. Из трубки, похоже, неслось нечто пугающее, так как    Марина вдруг стала заикаться и односложно поддакивать.
– Да-да, конечно… Я-я обязательно сделаю это… Да-да… Не
сомневайся…,– закончив   разговор,  она зябко повела плечами.
– Что-то случилось? – спросил я ее.
– Ничего особенного, – сказала она. – Однако мне надо уходить.
Мой новый поклонник  зовет меня.

Вечеринка словно сблизила нас, и Марина не стала скрывать  личных секретов.
– Он у меня страшно крутой, –  быстро успокоившись, принялась
она рассказывать  о своем поклоннике.  – Я  хоть и побаиваюсь его порой, но  именно таких уважаю. В нем сила чувствуется. Он ничего не боится, любую стену прошибет. А мы с вами, Владимир Викторович, – тут она с лукавством скосила на меня свои удивительно-непостоянные глаза, – еще  продолжим нашу вечеринку.  В другой раз. Правда, же?   
 
Шустрая Марина принялась быстро выносить на кухню посуду. Пока она отсутствовала, я невольно бросил взгляд на сотовый телефон, оставленный ею на подоконнике. Сам не знаю зачем (пресловутая интуиция что ли сработала),  но я подошел к  окну и взял мобильник. Нажал кнопочку на аппарате, и  табло высветило телефонный номер абонента, с которым только что разговаривала Марина. Я остолбенел: это был   уже знакомый  мне номер, о котором  недавно  сообщил  Михаил Задорожный. И значился он за аппаратом, ранее принадлежавшим Анастасии Белогорцевой, о котором она сказала, что тот якобы утерян.

5
– Неужели ты подозреваешь меня в убийстве Махлеского? – прямо спросил меня  Корольков, когда мы ехали в Москву на его автомашине. Мне  надо было добраться до управления, чтобы доложить о результатах расследования и получить очередную взбучку от начальства за неэффективную, по его мнению, работу, связанную  с раскрытием нашумевших преступлений. – Я ведь    все понимаю, – продолжал Корольков. – Многое теперь говорит против меня, в том числе  похищенные пистолеты, из которых, возможно, он был  убит…   
– Не возможно, а точно из твоего оружия, – подтвердил я. –
Экспертиза это уже установила. В баллистической лаборатории имеются образцы пуль от твоих пистолетов, там же в банке данных хранятся следы от  пробных отстрелов. Это было сделано еще при регистрации твоего оружия. 
– Что прикажешь мне теперь делать? Собирать  вещи, идти  сдаваться и признаваться?
– Есть в чем?
– В том-то и дело, что не в чем. Но ведь ты подозреваешь меня? –  упрямо повторил Корольков.
– Причем здесь, подозреваешь – не подозреваешь? – сказал я. – Давай порассуждаем вместе
– Ну-ну, –  усмехнулся Сергей, не отрывая взгляда от  дороги.

– Посуди сам: ты одержим некоей идеей  о том, что жена тебе изменила. Один из возможных претендентов на роль любовника – ненавидимый тобой Махлеский. И вот его находят застреленным из принадлежавшего тебе оружия, о котором  ты чуть раньше заявил, что оно якобы похищено. Да любой судья при таких обстоятельствах даст санкцию на твой арест! А если еще принять во внимание, что  ревность у тебя носит маниакальный характер и что в твой воспаленный мозг не раз  приходили мысли о том, чтобы убить собственную жену… О чем еще тут думать?
Корольков резко нажал на тормоза и остановил машину. Повернулся ко мне и с вызовом произнес:
– Так чего ты ждещь? Арестовывай меня. Я готов. Сижу здесь перед тобой, тепленький, так сказать. И  убегать  никуда не собираюсь. Вези меня в кутузку. Глядишь, от начальства получишь благодарность.
После длительного молчания он тихо проговорил:
– Все мы, наверное, немного маньяки… Или, как ты говорил, при определенных обстоятельствах становимся такими.
Я  достал из кармана фотографию и передал ее Королькову.
– Ты знаешь этого человека?
Он долго держал снимок перед собой, потом недоуменно уставился на меня.
– Кажется, я его как-то видел. Только не припомню где.
– Не похож ли он на человека, с которым  ты встречался в  лесу?
Он снова  тщательно  рассматривал фотографию.
– А ведь немного похож. Правда, лица его я   хорошо не рассмотрел, но определенное сходство все-таки есть. Вот эти широкие скулы… Длинный нос… И внушительная фигура...
– Кто он, не знаешь?
– Не имею представления. Откуда у тебя эта фотография?
– Ну, об этом я тебе  пока сказать не могу.

Дело в том, что я показал Королькову фотографию молодого мужчины, с которым накануне встречалась Настя. И если я скажу сейчас об этом Королькову, то нетрудно догадаться, какова   будет его реакция. Я перевел разговор на другую    тему.
– У меня недавно состоялся разговор с твоей женой.
–  И что? – настороженно спросил Сергей.
– Она просила меня о содействии… Ну, чтобы я примирил тебя с
ней.
Корольков ошеломленно поглядел на меня, потом неожиданно расхохотался.
– Боже, что за комедию она играет. Зачем ей это? Она и так живет в свое удовольствие, делает,  что хочет. Что она еще задумала? Какую интригу?
– Ты как-то передавал мне видеопленку с записью о якобы ночном  свидании Насти с незнакомым мужчиной…
– Ну? –  напряженно спросил Корольков.
– Исследования показали, что на пленке снята не твоя жена…
– Что? – воскликнул  пораженный Сергей. – Не может  быть.
Запись была сделана в ее комнате. В этом я уверен.  Кто там мог еще быть, кроме нее? Твоя экспертиза ошибается.
– Может и так, – согласился  я. – Только что ты будешь делать,
если там действительно не твоя жена?
Сергей долго молчал, потом медленно, как бы с трудом, проговорил.
– Я не знаю. Такой исход для  меня  неприемлем. Слишком много уже  нагромождено,  и назад пути, похоже, нет. Ты знаешь, – продолжал он, – я как-то подумал, почему в сказке о Золушке вся история кончается  свадьбой. И неизвестно, какой Золушка стала в новом своем обличье принцессы. А объяснение, на мой  взгляд, простое: Золушка даже в королевской одежде остается по своей психологии кухаркой. Она никогда не будет настоящей принцессой. Не дано ей это. В силу рождения и воспитания она ею быть не может.   Автор сказки это хорошо понимал, потому-то и не дал продолжения. Так и распутница, хоть одень   ее в золото и серебро, никогда не станет порядочной женщиной.  Вот так, пожалуй, я могу ответить на твой вопрос.

6

Я считаю, что человечество должно поставить памятник изобретателю мобильных телефонов. Это, наверное, один из самых полезных подарков, сделанных цивилизацией людям за последние годы. Сейчас трудно даже представить, как они  недавно обходились без мобильной связи, бегали, высунув  язык, по улицам в поисках неиспорченного автомата или вынуждены были ждать вечера для того, чтобы с домашнего телефона сделать нужный звонок. А сейчас! Влюбленные моментально  связываются друг с другом, чтобы  услышать дорогой голос и назначить свидание, родственники  – чтобы справится о взаимном здоровье и пожелать счастья, деловые люди немедленно решают важные вопросы, политики  оперативно вершат судьбами людей. Хвала изобретателю сотовых телефонных аппаратов! Потому что  в моем запутанном деле мобильник  тоже сыграл немаловажную роль. Можно сказать даже, определяющую.

Неожиданно  появился странный треугольник: Анастасия, у которой  пропал мобильник, неизвестный  абонент, угрожавший с ее аппарата Королькову, а по вечерам звонивший его домработнице, и наконец,  неожиданно возникший новый   фигурант по имени Марина. Здесь было над чем поломать голову.
Но вскоре, как это  часто бывает в детективных романах и гораздо реже  в жизни, по  счастливой случайности вдруг кое-что   разъяснилось. И  именно не без помощи сотового телефона.

Размышляя о сложных хитросплетениях, в которые превратилось простое по началу дело о пресловутой супружеской измене, я прогуливался по поселку, неподалеку от особняка Королькова. Он хорош тем, что в нем имеется много  мест, где спокойно  можно  уединиться. Это тебе не столица   с ее каменными муравейниками и парками, в которых людей больше, чем деревьев. Здесь еще сохранились  почти безлюдные уютные аллейки и затененные пруды, березовые  и хвойные рощицы. В этот погожий майский денек они светились от солнечных лучей и звенели от веселых  птичьих трелей.

Я  остановился на деревянном мостике, переброшенном через узкую горловину пруда, поскольку в моем  кармане деловито заверещал  телефонный звонок. На табло высветилось  уже знакомое слово  «инкогнито», и я, включив аппарат, приготовился выслушать очередную порцию угроз. Я решил, что пора вступить в активный диалог с  вымогателем и добиться наконец  от него практических действий. Увы, разговора у меня не получилось, о чем я, впрочем, нисколько не жалею. Ибо то, что я услышал,  намного превзошло  даже самые смелые  мои ожидания и надежды.

Тут надо кое-что разъяснить, в частности, рассказать о том, что произошло несколько месяцев назад.  Однажды вечером, когда я пришел домой, моя жена, смеясь,  почти  слово в слово   пересказала  ход допроса, который я вел накануне с одним из подозреваемых. Я  был изумлен, так как допрос  производился в кабинете, где присутствовали только двое: я и подозреваемый, и никаких диктофонных записей при этом не велось. Помучив меня несколько минут, жена раскрыла секрет. Оказывается, я забыл поставить свой  мобильник, который находился во внутреннем кармане пиджака, в режим блокировки. От случайного нажатия в какой-то момент включилась клавиша, обеспечивающая соединение, и  автоматически связала мой телефон с аппаратом жены, номер которого числился  в телефонном справочнике мобильника. «У меня раздался звонок, – рассказывала  супруга, – я включила связь и  несколько раз позвала тебя, но ты совсем не реагировал. Зато я прекрасно прослушала все, о чем вы беседовали в кабинете».
Данное происшествие послужило для меня хорошим уроком. С тех пор я стал  более внимательным в обращении с мобильником.

И вот теперь, похоже, аналогичная ситуация случилась с загадочным абонентом-вымогателем. Я привожу весьма характерную беседу, невольным слушателем которой  стал.
Первый мужской голос: –   У меня теперь есть два пистолета. Возьми один, а другой останется у меня.
Второй мужской голос: – Какие странные пистолеты. Я такие  никогда не    видел.
Первый: –  Это старинные пистолеты. Впрочем, это неважно Ты  подойдешь к клиенту и, как мы договорились, выстрелишь в него в упор, затем оставишь пистолет на месте и быстро скроешься.
Второй: –  А если он не приедет туда, куда мы запланировали.
Первый: –  Обязательно приедет, я это обеспечу. Я ему сделаю такое предложение, от которого невозможно отказаться.  – Довольный смех в трубке. – Богачи падки на всякие оригинальные штучки.  Возьми задаток в пятьсот долларов. Остальное получишь после завершения акции. 
Второй: –   Как я тебя найду потом?
Первый: –  Не пытайся меня искать. Я сам свяжусь с тобой.
Второй: –  А если обманешь?
Первый: –  Не обману. Нам предстоит еще одна акция. Хотя, впрочем, ты мне скорее всего не понадобишься. Тот  акт мести я совершу сам, и  о нем будет говорить вся Москва. Ха, она любит, чтобы было красиво. Хорошо, я ей это устрою. Акция произойдет  прилюдно, в знаменательном месте и  при  весьма  интересных обстоятельствах.
Продолжительное молчание и снова «первый»: –  Никогда и никому я  не позволю  помыкать собой. Кто-то в свое время меня недооценил. И теперь за это платит. Я создал  вокруг нее атмосферу страха.
Тут  снова послышался смех, который, наверное, называют сардоническим: – Убивал и буду убивать всех, кто к ней приблизится. Пусть трепещет. Если бы ты знал, насколько сладка месть. И как приятно чувствовать себя всесильным. Трепещите, людишки. Вы уже стали свидетелями  спектакля из нескольких актов. Я его  заказываю  и сам  же ставлю. Марионетки не видят    затаенных пружин, вершащих действие.  О, эта скрытая сила могущества. Ее хочется ощущать снова и снова… 
И он снова продолжил без всякой видимой связи с предыдущими словами. –  Как я их  ненавижу… Богатых и счастливых, тех, кто за деньги покупает все, чего пожелает,  уводит чужих жен… И ее, готовую ради денег, растоптать самое святое… Буду  убивать, мучить…

На этом связь прервалась. А спустя пару минут позвонил Михаил Задорожный.
– Ты слышал? –  встревоженным голосом почти закричал он.
– Я все слышал,  Михаил.
– Он  что,   с ума сошел? 
– Нет, просто не включил кнопку блокировки. На наше счастье.
– Ничего себе   «счастье»! –   воскликнул Михаил. – Готовится
целая серия убийств. Какое-то чудовище. Ты знаешь этого демона?
– Пока только догадываюсь, так как еще предстоит  кое-что
проверить. Нельзя  ли установить, в каком именно  месте происходил сейчас разговор?
– Можно, но только позднее.  Как ты думаешь, он совершит это? – в трубке послышалось характерное сопение, свидетельствующее о сильном волнении Задорожного.
– Обязательно. Этот человек готов на все. Он маньяк, разве ты
не понял?   Маньяк – это запрограммированная на определенные действия машина. Если она  запрограммирована на убийства, то  их сделает. Совершив одно преступление, маньяк обязательно пойдет на другие. Немцы  не зря про таких говорят: ни разу – это ни разу, а один раз – значит, много раз. В нашем случае убийцей руководят месть, зависть,  ревность,  ненависть… Порой чего-то одного хватает, чтобы пойти на преступление, а тут такой  «букет»…
– Да-а-а, –  снова сопение в трубке. – Надо что-то немедленно
делать. Так ты знаешь, кто это?
–  Догадываюсь, –  повторил я.
Молчание в трубке и снова голос Задорожного:
– Кстати, тебе не показался знакомым голос второго   мужчины?
– Вроде нет, –  с сомнением сказал я.
– Где-то я его уже слышал, –  задумчиво проговорил Михаил. –  Знаешь, я пороюсь в нашей фонотеке, там собраны образцы разных голосов, которые в свое время использовались для идентификации. Память мне подсказывает:  что-то там должно быть. А ты, приезжай-ка сюда. Хватит тебе в окопах сидеть, пора переходить в наступление.

7

Передо мной бледное Настино лицо, ее тревожный, даже какой-то потерянный взгляд. Порой слезы навертываются на ее глаза, и тогда она отрешенно промокает их платком. Допрос ее был организован по моей просьбе, я заранее подготовил следователю вопросы, которые он обязан был ей задать. Сам же я, опять-таки  как когда-то при допросе  садовника   Ручкова, находился в другом кабинете и наблюдал за его ходом по монитору. Еще не  пришло время, когда я должен  ей открыться и объяснить, кем являюсь на самом деле.
–  Вы   можете сказать, где сейчас находится ваш первый муж? –   сразу задал ей вопрос следователь.

Я заметил, как заволновалась Настя. В ее широко раскрытых глазах показалось беспокойство, которое она попыталась скрыть,  достав из сумки  сигарету. Рука ее слегка дрожала, когда она щелкнула зажигалкой.
–Нет, не знаю, –  наконец произнесла онаэ
– Его уже нет около двух месяцев по основному месту
жительства?
–А я здесь причем? –  пожала плечами Настя. – Он свободен и
уезжает туда, куда захочет. Я не обязана  контролировать его поступки.
–Расскажите, какой он был, когда вы с ним жили? Каковы его
характер, интересы, увлечения?
– Зачем вам это? – удивленно спросила молодая женщина.
– Отвечайте, пожалуйста, на вопрос.
Она слегка задумалась, потерла переносицу.
– Ну, он был непростой. Порой спокойный, выдержанный, но иногда на него находил некий  бес, он становился  каким-то возбужденным, дерзким. Я бы сказал даже –  непредсказуемым. Тогда я боялась, что он совершит нечто ужасное. Еще,  если он вобьет себе что-либо в голову, так хоть кол на его голове чеши,  он  упорно будет добиваться  своего. Не любил, когда ему перечили. Чем увлекался?  Машинами, пожалуй… Хотел иметь современную иномарку, но денег на ее покупку не было. Купил  по дешевке поддержанный «Москвич»,  разобрал его по винтикам и сам починил… Руки у него были золотые.
– Это он, ваш   бывший муж? – следователь показал Насте фотографию. Она лишь мельком взглянула на нее и молча кивнула головой.
– Когда вы с ним встречались в последний раз?
Настя побледнела. Я понял, что она ожидала  этого вопроса и очень опасалась его.
– Я не видела его с тех пор, как рассталась с ним, –  тем не менее, солгала она.

 Следователь снова выложил перед ней несколько фотоснимков.
– Смотрите, –  сказал он, –  вот здесь вы идете со свертком  к машине вашего первого  мужа. Потом вылезаете из ее кабины… Тут возвращаетесь  к своей машине уже без свертка. Снимки сделаны несколько дней назад? Что вы на это скажете?

Настя откинула назад голову, лицо ее скривилось, словно она испытала  резкую боль. Несколько секунд она сидела, прикрыв  ладонью глаза. Но скоро  сумела взять себя в руки. Все-таки она сильная женщина.
– Хорошо, –  сказала Настя. – Я все расскажу.
Она перевела дыхание, взяла новую сигарету, повертела ее, но не закурила.
– Это был  очень драматичный  период в моей жизни, за  который я  и поныне несу тяжкий крест.  После  развода с Игорем Переверзиным, так зовут моего первого  супруга, я подумала, что  все кончено, и  наши отношения  разорваны навсегда. Боже, как я ошибалась! Он нашел меня в Москве и принялся шантажировать. Сначала умолял, чтобы я вернулась к нему. Потом стал угрожать, обещая убить меня  и Сергея, требовал  много денег. Я ему их передавала неоднократно  и каждый раз просила, чтобы он отстал от нас. Но он отвечал, что теперь, как паук, постоянно будет пить из меня кровь, поскольку я испортила ему всю жизнь,  нанесла непоправимую травму. И отныне он станет моим вечным демоном.  Позднее он принялся названивать Сергею, угрожать ему.
– Откуда вы это знаете? Вам рассказывал муж?
– Нет, мне об этом говорил Переверзин.
– Почему вы не  поведали об этом мужу, не обратились в
полицию?
– Я считала, что раз виновата в сложившейся ситуации, то и сама должна ее распутать. Чего бы мне этого не стоило.
– Где сейчас ваш первый    муж?
– Я не знаю, где он остановился в Москве.  Игорь всегда сам
находил меня. Он потребовал, чтобы  я  отдала ему свой мобильник. Сам звонил мне  и назначал встречу.
– Мобильник, который вы ему передали,  вот уже два дня как
заблокирован.
– Я не могу вам сказать, где он находится, – покачала головой
Настя. – Но он может появиться в любое время и в любом месте. У него  дикая ревность смешалась с яростным желанием мести. Он возомнил себя вершителем судеб. Он способен на все.  Я никак не могла убедить его не делать глупостей.
– Ничего себе глупости? Несколько убийств...
– Я не знала, что это его рук дело. Я полагала, что он шантажирует  только меня и моего мужа. Хотя сейчас вполне допускаю, что он мог такое совершить.
– Вы  передавали Переверзину пистолеты, принадлежавшие  вашему мужу?
– Нет. И не знаю, кто это сделал.
– А что за сверток вы отдали Переверзину в машине?
– Деньги, шестьдесят    тысяч рублей. Это случилось в последнюю  нашу встречу. Больше я его не видела.
– Сейчас я вам покажу видеопленку и попрошу ее прокомментировать.
Следователь поставил видеокассету, снятую с помощью системы охраны в доме Королькова и изображавшую уже известное мне ночное свидание мужчины и женщины. Настя внимательно посмотрела ее, удивилась, обратила внимание на время и дату, выставленные на пленке.
– То, что  действие происходит в моей комнате, – сказала она, –  сомнений нет. Мужчина похож на Переверзина. Да-да, это точно он. Но что он делал в моей комнате? И кто эта женщина? Неужели наша домработница? Кажется, она. Я вспомнила. Я находилась на ночных съемках, мужа в то время тоже не было, так как он уехал в командировку.  Надо спросить Марину, она  все объяснит.
– Мы обязательно сделаем это.

8

Сейчас в  мой кабинет должна войти Анастасия Белогорцева. Она сидит в коридоре  перед дверью и ждет, когда  я ее вызову. От нашей с ней  нынешней беседы зависит очень многое, а точнее, исход этого страшного дела. Поэтому я  нахожусь в  волнении. Так, наверное, тревожится режиссер перед премьерой важного спектакля или актер перед решающим выходом на сцену.

Но вопрос, который  беспокоил меня,  состоит не столько в этом. Сколько раз я твердил себе: никогда нельзя  впадать в так называемый служебный  кретинизм,  иначе   не  только  окажешься на ложном пути, но, что самое страшное, – можешь поломать судьбу невинным и честным людям.  Я не сделал то, что является элементарной азбукой следственной и сыскной работы. Она гласит:  нужно еще и еще раз сопоставить и переосмыслить все полученные  данные, прежде чем делать  какие-то выводы и уж, тем более, предпринимать серьезные действия. Кстати, у театральных работников  тоже  есть похожее понятие, которое они формулируют так: «проверить оценку факта». Прекрасное требование. Вот о чем  никогда не надо  бы забывать. Потому что, люди моей профессии не имеют права на ошибку.

 Я вздохнул,  подошел к  двери и пригласил войти Белогорцеву. Очутившись в  следственном кабинете, она остановилась перед столом, за которым я сидел,  и, увидев меня, выразила крайнюю степень удивления.
– Да, это именно я, Анастасия Петровна,  – сказал я. –  Тот самый  временный жилец в вашем доме.
– Вот никогда не думала встретить вас в этом качестве, – сказала она, опомнившись и разглядывая  меня так, словно мы только что познакомились. – Разве может  быть следователем человек с такими честными и хорошими глазами?
Ничего не ответив на эту реплику, я предложил ей  сесть.  Странно:  то начало разговора, которое я заранее  запланировал, вдруг  показалось мне  не совсем  верным. Надо срочно  придумать что-то другое. Я снова   вздохнул и, надеясь на спасительную  импровизацию,  пустился в непростое плавание.
– Я должен перед вами извиниться, Анастасия Петровна, – сказал я.
– За что? – ее большие глаза-лампочки словно пытались проникнуть в  мою   душу.
– Я подозревал вас в подготовке серьезного преступления, – я  не стал скрываться за щитом уклончивой неискренности.
– Работа  у вас такая, – как будто попыталась подбодрить меня Настя. – Людей подозревать. Невеселая, конечно, профессия. Интересно все же, в чем вы меня подозревали?  Если это не секрет?
–В   организации убийства.
– Ничего себе, – присвистнула Белогорцева.
Она задумалась, как бы примеривая на себя то одеяло, которое я  пытался    ей сшить, и  решительно покачала головой.
– Нет, из меня никогда убийца  бы не вышел. Я слишком сострадательный человек.  Если нищий протягивает руку, то я не могу ему отказать. Дам ему деньги, даже если он хитрит. Люди жаждут доброго   к себе отношения: и живые, и мертвые.
Я вдруг вспомнил розы, которые Настя раскладывала по могилам.
– Однако раньше вы, кажется, придерживались иной точки зрения, – напомнил я ей. – «Надо получать от жизни все, жить в свое удовольствие, делать выбор, даже если он идет в ущерб другим…»
– Вот вы о чем, – мягко сказала она. –  Действительно еще несколько месяцев назад я была глупой и  молоденькой девчонкой.

Я усмехнулся: это говорит женщина, которой   исполнился двадцать один года. Какая однако разительная перемена за столь короткий срок.
– И что же произошло? – я по привычке машинально потер ладонью свой подбородок. – Я имею в виду, в чем причина того,  из-за чего вы  так изменились?
Настя подняла на меня свое  лицо.
– Это  долго рассказывать. Кое-что я вам уже говорила: жизнь заставляет понять, что за любой поступок  всегда приходится отвечать. Можно я закурю? – вдруг попросила Настя. – Я вообще-то не курю, но когда начинаю волноваться, то сигарета вроде  успокаивает меня.

Она достала из сумочки  изящную пачку и взяла оттуда тонкую коричневую сигарету.  Пару раз затянувшись,  положила  ее на пододвинутую мною пепельницу.
– Что вы имели в виду, когда говорили мне в последнюю нашу встречу: если  я не соглашусь быть посредником между вами   и Сергеем, то может   произойти нечто страшное? – спросил я.
– Только то, что Сергей бросит меня. И мы  навсегда расстанемся. Это будет непоправимой катастрофой.  Именно это для меня  является самым страшным.
– Я ничего не хочу скрывать перед вами, уважаемая Анастасия
Петровна, – серьезно сказал я, переходя наконец к основному, ради чего  была организована сегодняшняя встреча. –  Вы знаете, где находится сейчас Сергей?
– Он уехал в командировку. Пояснил, что дней на пять. Но я очень  волнуюсь, так как он ни разу мне  не позвонил.
– Посмотрите на эти фотографии, Анастасия Петровна. И, пожалуйста, будьте мужественной.

Она долго перебирала в руках несколько фотоснимков, которые я ей передал. Лицо ее бледнело все сильнее и сильнее. Мне показалось, что она сейчас упадет в обморок.
– Какой ужас, – едва вымолвила она. – Нет, нет, нет…
– В ближайшее время, – глядя ей прямо в глаза, медленно проговорил я, – может быть   снова совершено  очень тяжкое преступление.   И  вы являетесь единственным человеком, кто в состоянии помочь  предотвратить его. Если, конечно, согласитесь. Однако должен предупредить, что ваше участие  связано с определенным риском, и вы вправе отказаться.
Она задумалась.
– Этот человек  находится в полусумасшедшем состоянии и потому очень опасен, – мягко добавил я. –  Вы ведь это понимаете, не хуже меня.
– Я согласна, –  ответила Настя. – Что  я должна делать?

9

Закрытый крышкой гроб сняли с машины и  положили  на  скамейку, рядом с приготовленной могилой. Люди, а их собралось на кладбище несколько десятков, тихо переговаривались, поясняя друг другу, что тело и лицо покойного сильно изуродованы жестоким убийцей и  теперь на него невозможно  смотреть без содрогания. Поэтому прощаться  с покойником  будут,   не снимая крышку. Настя в траурном одеянии  с выражением глубокой скорби на лице стояла возле гроба. Я находился в метрах двух в стороне от нее.

Гражданская панихида продолжалась  минут тридцать. Уже были произнесены прощальные речи, прозвучали траурные мелодии, которые играл  специально заказанный ансамбль скрипачей. Все ближе наступал тот заключительный момент, когда  гроб должен был оказаться в могиле.

Я  то и дело тщательно оглядывал стоящих людей. Каждые две-три минуты  крохотный динамик, запрятанный в моем ухе, приносил    от моих  наблюдателей, затерявшихся в толпе, одну и ту же  информацию о том, что ничего подозрительного  вокруг не отмечается.
Но именно  такая информация нервировала меня больше всего. Неужели я ошибся? Неужели расчет мой оказался неправильным? Сейчас надо будет опускать гроб, засыпать его землей, после чего все разъедутся,  и тогда ищи-свищи злоумышленника…

В похоронной процедуре явно наметилось некоторое промедление.  Очередная пауза слишком затянулась. Делать было нечего, и я по миниатюрному, в виде булавки, микрофону, закрепленному к воротнику пиджака, дал незаметную для других команду распорядителю похорон, чтобы он   завершал процедуру. Толпа замерла в последнем  печальном ожидании.

И тут я почувствовал какое-то легкое, не совпадающее с общим траурным настроем движение. И сразу понял, почему  я до сих пор ничего не замечал.
…Он спрятался позади толпы за деревом,  а точнее за толстыми стволами берез, которые росли от одного корня в виде латинской буквы V. И теперь появился как раз в пространстве  между стволами. Да, он загримировался и уже не был блондином, у него появились черные усы. Но я сразу узнал его. Даже не столько по облику, который я, конечно, запомнил по двум прежним встречам, сколько по выражению глаз, которого никогда не увидишь у посетителей  кладбища. Они, эти глаза, были  чересчур настороженными, зоркими и внимательными. Я перевел с облегчением дыхание, так как наконец все прояснилось, и через микрофон дал команду  своим сотрудникам, которые в выжидательном резерве находились  в стороне от основной толпы.
– Береза слева  в  двадцати метрах от меня.  Мужчина с черными
усами. Вооружен,  – коротко сориентировал я их.

Я видел, что в толпе  началось почти незаметное шевеление, что двое  мужчин, до этого с грустным видом стоящие у соседней могилы,  отошли от нее и стали   неторопливо приближаться к березе. С другой стороны к ней вроде как случайно подходили еще двое.

Но  видел я и нечто другое.  В створе березовой рогатины вдруг  сверкнул удлиненный ствол странного  пистолета. Мужчина с черными усами  стал  тщательно прицеливаться. Люди, которые направлялись к нему, немедленно перешли на бег, доставая на ходу из карманов оружие. Но я понял, что им не успеть.

Палец мужчины плавно нажимал  на большой спусковой крючок. Он целился прямо в Анастасию.  Сейчас грянет выстрел. И ничего уже не поделаешь. Но за  мгновение до выстрела какая-то сжатая пружина выкинула меня в сторону Насти. Я услышал выстрел в тот момент, когда сумел   почти что в полете оттолкнуть ее,  когда увидел, что она от моего толчка упала на землю, но осталась невредимой. Сам  я тут же почувствовал острую боль в левой руке…    

10

Больничная палата в клиническом госпитале  была совсем недавно отремонтирована и еще чуть-чуть попахивала краской. Я был, наверное, первым  после  ремонта ее обитателем. Я лежал в постели и читал   исторический роман, любителем которого  всегда являлся. Только времени для активного чтения мне никогда не хватало. Теперь, вот уже целую неделю, у меня  имелось его предостаточно. Рука, из которой врачи извлекли  очень  удивившую их круглую пулю, была забинтована и слегка побаливала, а сама пуля в качестве сувенира лежала на тумбочке возле кровати.

Дверь в палату отворилась, и   появились   Сергей Корольков и его жена Анастасия Петровна с огромным букетом роз и пакетами, наполненными всякой всячиной. Они встали у кровати и уставились на  меня, словно увидев впервые.
– Да садитесь вы, – сказал я. – Что вы меня, как манекена, разглядываете.
– Ты как? – спросил Сергей.
– Отлично, – воскликнул я. – Имею возможность, наконец,
пополнить свой интеллектуальный багаж.
Настя деловито взяла вазу с подоконника, пошла в туалет за водой, а   затем  поставила шикарный букет рядом со мной.
– Это вам подарок от нашего садовника Ручкова  Алексея Парфеновича, – сказал она.

Я удовлетворенно кивнул головой. Еще до  своего ранения я подготовил  необходимые материалы для решения вопроса об освобождении Ручкова из-под стражи, а также представление о наказании оперуполномоченного Тенина.
– Скажите, Владимир, –  усаживаясь передо мной на стуле, спросила Анастасия. – Я давно хотела у вас спросить: почему вы решили, что Игорь  Переверзин обязательно придет на кладбище  для того, что совершить…, – тут она слегка запнулась, – покушение?
– Чтобы вы все до конца поняли, – ответил я, обрадовавшись тому,  что после долгого молчания, наконец, могу поговорить, – мне надо бы рассказать целую историю о том, как я вел расследование,  что  именно мне удавалось постепенно   выяснить, какие сомнения меня одолевали. Это не очень интересно. К тому же многое вы видели сами, так как все происходило на ваших глазах.  Поэтому расскажу только о главном.

Ваша бывшая домработница Марина на допросе рассказала о том, что именно она похитила пистолеты по требованию Переверзина. Тот  сумел обольстить ее так сильно, что она беспрекословно выполняла  его любые распоряжения.    Далее, мне удалось прослушать разговор Переверзина с сообщником, в ходе которого они планировали совершить два убийства: твое, Сергей и ваше, Анастасия.
Сообщника, к счастью, скоро установили и впоследствии  задержали. Он был ранее судим, и в нашей фонотеке сохранились образцы его голоса, которые когда-то использовались при проведении фоноскопической экспертизы.  На допросе он не стал запираться, тем более что ему была предъявлена пленка с записью, где он договаривался с Переверзиным о совершении убийств.
 Сам  Переверзин вел себя чрезвычайно осторожно, так что разыскать его  никак не удавалось. Но в любое время он мог реализовать свои очередные  преступные замыслы. Поэтому было решено провести  одну хитроумную комбинацию. В латинском языке есть такое выражение «argumentum ad hominem», что дословно означает:  «доказательство соответственно человеку». То есть, если кто-то использует опасные и изощренные методы для достижения своих целей, то и с ним надо поступать аналогичным образом.  Поэтому была разыграна сцена убийства. Сергею Королькову  я предложил сыграть роль потерпевшего. Его  весьма   искусно загримировали  под убитого, а затем сфотографировали.  Я вам, Настя,  показывал данные фотоснимки, вы их прекрасно помните.
– Это было так  ужасно, – поморщилась Анастасия. – Я чуть с ума не сошла.
– Фотографии мы передали  Переверзину через его бывшего сообщника, который согласился помочь нам.  Они являлись свидетельством того, что заказ на убийство Королькова, якобы, выполнен. К сожалению, Переверзину удалось перехитрить наших сотрудников, которые предполагали захватить его, когда будут передаваться  снимки.  Поэтому пришлось ввести в действие вторую часть плана, в котором вы, Настя, любезно согласились  поучаствовать. Я имею в виду  сцену похорон. Дело в том, что Переверзин в разговоре с сообщником заявил, что  устроит  показательный акт мести в момент какого-нибудь знаменательного события и в присутствии большого количества людей. Вот я и подумал, что похороны могут как раз  явиться тем  подходящим событием, которого так жаждал Переверзин для исполнения своей цели. А дальше вы все знаете сами. Переверзина обезвредили, его ждет суд и справедливое наказание.
– Как вы чувствуете  себя сейчас? – спросила Настя.
– Я уже почти здоров, – ободряюще сказал я. – Возможно, через
недельку меня уже выпишут.
– Наша фирма, – сказал Сергей, –  предоставит тебе все необходимое для лечения и последующей реабилитации. Самый лучший санаторий в твоем распоряжении.
– Спасибо, – с легкой иронией наклонил я   голову. –  Но наше ведомство тоже умеет заботиться о своих сотрудниках. Кстати, Сергей, достань, пожалуйста,  из тумбочки видеокассету.

Корольков  присел на корточки и вытащил то, что я попросил. Я взял в руку кассету, сделал  выражение лица, соответствующее ситуации, и со значением произнес:
– Дорогие Сергей и Настя!...
– Ты что в загсе, что ли?  –   недоуменно переглянулись супруги, а Настя, не сдержавшись, прыснула.
– Впрочем, мои слова относятся, скорее, к тебе, Сергей, – перешел я от торжественности к обычному тону. – Однажды  была запланирована телевизионная передача, в которой   Настя должна выступать вместе со стриптизером  Вулканом.  Но сама передача так в эфир и не вышла. Почему? Мне удалось это выяснить. Она не соответствовала замыслу ведущего Махлеского. Он планировал этакое разбитное ток-шоу с большим количеством  «клубнички» и эпатажем публики. Но действие в ходе съемок развернулось вопреки его плану. «Клубнички» не получилась.  И все благодаря Насте, которая «испортила» передачу. Здесь запись того, как все было. Здесь, Сергей, ты найдешь  горячее признание  в любви самой дорогой тебе женщины. Хотя кассета, возможно, уже и не пригодится. Но, кто знает? Возьмите на память.

               
                Конец