«Кем я хочу быть?»
Когда-то давно, будучи учеником то ли 3, то ли 4 класса, Павел Иннокентьевич совершенно точно знал ответ. И в сочинении на эту тему быстро написал: мол, хочу быть изобретателем! Потому что ничего интереснее на свете нет и быть не может. Особенно срочно нужно изобрести мощную ракету, которая легко доберется хоть до Луны, хоть до Регула.
Где находится звезда Регул, Пашка представлял довольно смутно, но название всегда завораживало его своей суровостью. Регул – это нечто регулярно гудящее, гулкое… И туда на простой ракете не добраться: нужна особенная.
Впрочем, для начала необходимо добраться до Антихтона. Это совсем рядом – на земной орбите, только в диаметрально противоположной от Земли точке. В телескоп этой самый Антихтон ни хрена не видать, потому что он постоянно прячется за Солнцем, в точности копируя поведение Земли. И, конечно же, это сделано специально, чтобы земляне добрались туда только тогда, когда на планете победит коммунизм, и человечество докажет свою готовность воспринимать прогрессивные идеи, оставленные ему на этом самом Антихтоне. А в том, что это именно так, Пашка не сомневался.
Пашка так увлеченно описывал задачи изобретательства, что совершенно упустил из вида важное обстоятельство. Уже после того, как прозвенел звонок, и Аделаида собрала тетрадки, он вдруг понял, что совершил непростительную глупость. Ведь уже завтра выяснится, что весь класс написал одно и то же, пусть и разными словами! Потому что, конечно же, все без исключения мечтают стать изобретателями, посетить Антихтон и добраться до гудящего Регула. О чем же еще можно мечтать, как не об этом? А если это так, то он – безликая бездарность, похожая на всех остальных. А что может быть хуже этого?
Отец быстро заметил перемену в пашкином настроении, и, после длительных расспросов, все-таки выяснил, в чем дело.
– Я уверен, – серьезно сказал отец, – что никто, кроме тебя, ничего такого не написал. Если бы ты заявил, что собрался в космонавты – дело другое. Кроме того, многие захотят в летчики, дипломаты, артисты, спортсмены, путешественники… Так что – не переживай. Изобретай свою ракету и лети на Регул!
Пашка доверчиво соображал. Отец сочувственно потрепал его по шевелюре.
– Но теперь тебя немножко расстрою я, – неожиданно заметил он. – Понимаешь, изобретатель – это вовсе не профессия! Потому что изобретать сможет только тот, кто занят каким-то определенным делом, а не просто лежит на диване и фантазирует. Если нет знаний, то не будет и изобретений!
Пашка машинально кивнул, потому что это его совершенно не смутило. Отец хотел что-то еще добавить, но не стал.
А через день Пашка узнал, что за сочинение ему поставили 5. И еще он выяснил, что никто другой из класса стать изобретателем почему-то не захотел.
И этого он понять не мог. Зачем же вообще жить, если ты не хочешь слетать на Регул и увидеть Антихтон?
***
Потом наступил июль 69-го, и по радио сказали, что американцы полетели на Луну. А наши не полетели.
От обиды Пашка плакал ночью. Правда, потом какой-то поддатый мужик в булочной сбивчиво объяснял всем остальным, что проклятые буржуи украли наши чертежи, по которым и наклепали своих Аполлонов. Но сути это не меняло. А суть в том, что он хотел изобрести ракету – и не изобрел. И наши никуда не полетели, потому что он всех подвел. Остальным проще: они и не хотели ничего изобретать. А он – хотел. И еще на потеху всем написал об этом сочинение.
Отец начал, было, что-то объяснять ему про двигатели и топливо. Но Пашка не хотел ничего слушать. Тогда отец взял лист бумаги и короткими движениями набросал две ракеты: слева – маленькую, а справа – огромную, втрое выше и толще.
– Вот на такой ракете восемь лет назад летал наш Гагарин! – показал он карандашом на маленькую ракету слева. – В то время такого космического корабля не было ни у кого в мире! А вот эта, огромная – американский «Сатурн». Оцени размеры!
Пашка задумался.
– А теперь нарисуй ракету, которая дотащит тебя до твоего Регула! – предложил отец. – Боюсь, что листа бумаги не хватит. Прикинь требуемую скорость, оцени запас топлива, подсчитай продолжительность полета. Поэтому надо не сопеть носом, а думать, раз уж собрался в изобретатели. Только вот настоящим изобретателем, как мне кажется, станет не тот, кто просто увеличит этот «Сатурн» раз в сто или в тысячу, а тот, кто предложит что-то принципиально новое!
– А как же можно летать без ракеты? – удивленно спросил Пашка.
– А кто сказал, что без ракеты? – удивился, в свою очередь, отец. – Ракета, может быть, и останется, но ей же не обязательно быть размером с Луну. Просто сегодня никто не знает иного решения, однако оно может появиться завтра. Но, повторяю: без образования толку не будет. Представь себе какого-нибудь пещерного человека, возомнившего себя изобретателем! Допустим, ему вдруг захотелось двигаться быстрее, чем скачет лошадь. Согласись, что в лучшем случае он додумается только до какого-то огромного жеребца с длинными ногами – и всё! Но двигатель внутреннего сгорания или электромотор он не изобретет никогда. И даже если ты сейчас прилетишь в его пещеру и подаришь ему наши с тобой «жигули», это ничего не изменит. Разве он поймет, как работает, к примеру, стартер?
Пашка и сам не вполне представлял устройство стартера, а потому скромно промолчал.
Позже он узнал, что вредные американцы слетали на Луну еще несколько раз, а потом, спустя три года, почему-то перестали.
Наверное, на Луне было неинтересно.
***
Пашка вытащил большую тетрадь и аккуратно начал изобретать. Но уже на первой странице, где нужно было описать конечную точку полета, настроение немножко испортилось. Энциклопедии и справочники сообщали, что до голубой звезды примерно 77 световых лет. Скорость света его корабль, конечно же, разовьет, но… Но не лететь же в один конец 77 лет!
Поставив справа красным фломастером знак вопроса, Пашка отложил размышления о времени перелета на потом. Предварительно надо было прикинуть, как быстро его корабль сможет развить световую скорость. Это было важно: чем быстрее разгоняешься, тем скорее стрелка космического спидометра ляжет на нужную отметку.
Плохо только одно: Пашка точно знал, что большого ускорения человек не перенесет. Конечно, можно применить антигравитационные рессоры, о которых он прочитал в журнале «Квант», но этим он займется потом. К тому же он давно решил, что в его корабле будет искусственная гравитация, а потому вполне естественно разгонять корабль с ускорением свободного падения, то есть ежесекундно увеличивая скорость примерно на 10 метров в секунду. Именно в таком режиме летал на Венеру знаменитый «Хиус» братьев Стругацких.
Пашка начал делить скорость света на ускорение свободного падения. Дело усложняли нолики, которых оказалось слишком много. 300000 км/с нужно было умножить еще на тысячу, затем поделить на 9,8 – это и будет время разгона в секундах. Затем следует разделить это на 3600 – получатся часы.
Часов оказалось много – 8503. Пашка несколько раз проверил свои вычисления – нет, вроде верно… А когда он разделил это число на 24, то ужаснулся ответу. Разгон до скорости света займет… целый год! Точнее – 354 дня.
Красный фломастер занес в тетрадь второй знак вопроса. А Пашка понял, что сразу можно ставить и третий… Потому что после достижения скорости света разгон прекратится: так сказал Эйнштейн. А без ускорения откуда взяться гравитации?
Знаменитому «Хиусу» было проще: он полдороги ускорялся, а вторую половину пути тормозил, постоянно поддерживая таким образом земное ускорение – то с плюсом, то с минусом. Но ему не было нужды спешить: до Венеры, в общем-то, рукой подать. А как добираться до Регула? Если то и дело сбрасывать скорость, то вообще никогда не долетишь. Можно, конечно, сделать корабль в виде вращающегося бублика, как в старых книжках рисовали орбитальные станции, но это показалось Пашке настолько несовременным, что он сразу отмахнулся от такой мысли.
Вопросы о двигателе, топливе, экипаже, провианте, космической оранжерее и прочая мелочь временно отложились сами собой.
Вместо них были образование, работа, диссертации, пара разводов…
Иными словами – ничего.
***
Павел Иннокентьевич сидел в сортире и, как обычно в таких случаях, мечтал о чем-то важном. Например, как было бы интересно, если бы его маленькая квартирка могла целиком переноситься в любую точку пространства.
Смешно, но в мечтах ему до сих пор хочется на Регул. Или хотя бы на Антихтон. Но только чтобы не было никаких перегрузок, невесомостей и радиаций: и без того давление ни к черту. Грубо говоря, чтобы чашки в буфете не звякали, чтобы водопровод и канализация работали как обычно, и чтобы в холодильнике были продукты.
Зачем ему на Регуле буфет с чашками? Затем, чтобы чувствовать себя человеком. А человек остается человеком только до тех пор, пока у него есть дом. При этом у мужчины должен быть не просто дом, а что-то типа игровой комнаты, где ему очень хорошо, и где можно делать все, что хочется. Хотя бы в мечтах.
Покинув сортир, Павел Иннокентьевич почему-то вспомнил, как в детстве летал под одеялом – надо было только залезть под него с головой, а фантазия быстро добавляла все остальное. Его кроватка легко переносилась то на Красную площадь, то в какую-то ослепительно сверкающую галактику. Он с кем-то разговаривал, и ему отвечали. Его глаза были закрыты, но он прекрасно все видел и понимал. При этом он был в полной безопасности. Но после пробуждения всякий раз происходило что-то непонятное, потому что уже через пару минут он не мог в деталях вспомнить, куда летал. Чей-то палец властно нажимал на кнопку «Стереть».
Значит, это заложено в человека. Ему такого рода полеты запрещены. Возможно, это связано с тем, что сон – это вовсе не ночной бред, а какой-то забытый канал доступа к информации, от которой человека отключили за былые грехи. Или до тех пор, пока не поумнеет. Своего рода заблокированный сайт, куда могут попасть только обладатели пароля или ушлые хакеры.
Но кто поставил человеку такую блокировку?
Павел Иннокентьевич плюхнулся в кресло и включил телек. По «Культуре» показывали старый детский фильм – «Кащей бессмертный». Русский богатырь Сергей Столяров мчался сражаться с нечистью.
Павел Иннокентьевич знал этот фильм почти наизусть еще с детства, но сейчас смотрел на экран как-то по-новому. Раньше он, например, никогда не задумывался, зачем старой развалине Кащею нужна эта девица? Впрочем, если он бессмертный, то, возможно, что и со здоровьем у него не так все плохо.
– А зачем же ты, старый дурень, про свою смерть разболтал? – спросил сам себя Павел Иннокентьевич.
Звонок в дверь отвлек его от ленивых размышлений. Павел Иннокентьевич ненавидел звонки в дверь: это означало, что домофон опять сломали, а потому в подъезд может заходить кто угодно. Сейчас ему предложат установить счетчик чего-нибудь, поморить кого-нибудь или купить что-нибудь. Второй вариант – сумасшедший столетний дедок с пятого этажа, которому срочно нужно позвонить по телефону, потому что ночью у него кто-то украл всё электричество.
Павел Иннокентьевич выругался про себя и поплелся к двери.
***
Монитор действительно показал нудного деда с пятого этажа. Павел Иннокентьевич выругался еще раз, но решил сыграть в благородство и все-таки приоткрыл дверь.
– Ну, как же вы не понимаете? – с ходу начал тараторить дедок. – Человек всегда интуитивно чувствовал, что для полетов не нужны никакие двигатели! В каждой голове уже есть сундучок, в котором запрятано решение получше. А полеты во сне – это своего рода рекламный ролик. У меня опять украли всё электричество, но я все равно должен объяснить! Они же никогда не были на Луне! Что с вами?
Дедок умолк и вопросительно уставился на Павла Иннокентьевича, который, сделав шаг назад, уперся в вешалку и начал, было, медленно оседать. Дедок подхватил его под мышки и с трудом усадил на табуретку. Павел Иннокентьевич с ужасом смотрел на него и ничего не говорил.
– Ишь, как я тебя запугал! – сочувственно покивал дедок, быстро перешедший «на ты». – Ты посиди, посиди…
Но Павел Иннокентьевич уже пришел в себя. Он медленно поднялся с табуретки, закрыл входную дверь и жестом пригласил деда войти в комнату. Тот не заставил себя уговаривать и уселся в кресло. Павел Иннокентьевич тяжело плюхнулся в другое. Некоторое время они молчали – первым не выдержал дедок.
– На Регул, значит? – уточнил он. – Далековато. Впрочем, не дальше, чем до Кащеева царства – вон, как раз и кино показывают. Да это и не важно, в общем-то…
– Как? – нетвердым голосом пробормотал Павел Иннокентьевич.
– А вот так! – восторженно заявил дедок. – Американцы никогда не были на Луне. Это все вранье. Синематограф. Гаджеты всяческие. Зато на кроватях под одеялом люди летают уже много столетий! Потому что сундучок в голове был припрятан изначально.
– Как вы узнали, о чем я думаю и думал? – прохрипел Павел Иннокентьевич.
– А чего ж тут? – умыльнулся дед. – Сон – это язык, на котором с нами говорит Господь. Или Вселенная – как кому понятнее. А ты такая же часть Вселенной, как и все остальные. И поэтому все твои размышления, мечты и намерения известны каждому, кому это интересно. От Вселенной ничего не скроешь. Особенно во сне, когда сознание отключено. Как можно скрыть дерево, если – вот оно, растет у тебя перед носом? А на нем висит сундук…
Павел Иннокентьевич ничего не понял, особенно про сундук. Дедок вздохнул.
– Электричество украли, гады, – вновь сообщил он. – Боятся. Но это и к лучшему. Люди – они тоже всего боятся. И своего сундучка боятся, потому что интуитивно связывают его со смертью. Причем этот страх настолько сильный, что срабатывает блокировка. И человек действительно забывает собственный сон.
– Кто украл? – с опозданием зачем-то спросил Павел Иннокентьевич.
Дедок не ответил. Он с любопытством уставился в телек, где положительный герой добрался-таки до содержимого сундука и смело ломал яблоко пополам.
– Догадался, зачем Кащей разболтал секрет своей смерти? – поинтересовался он.
Павел Иннокентьевич уже не удивлялся. Он просто помотал головой. Дедок задумался.
– Ну, посуди сам! – начал, наконец, он. – Подсказывать не имею права, ты должен сам додуматься. Сначала был райский сад – так? Но появился Кащей – неважно, в каком облике – и спровоцировал изгнание провинившегося семейства прочь. Так?
Павел Иннокентьевич кивнул.
– При этом формально он просто угостил их чем-то новым, неведомым ранее, – усмехнулся дедок. – Якобы желая добра. Ладно, но спустя какое-то время он вновь решил облагодетельствовать человечество инновациями, и уговорил глупого Прометея украсть огонь. При этом он прекрасно знал, чем все кончится.
– А чем? – удивился Павел Иннокентьевич.
Дедок вскочил и начал нервно ходить по комнате.
– Медитацией на унитазе – вот чем! – недовольно буркнул он. – Ну, подумай хоть немножко, что общего между Райским садом и Прометеем? Что этому предшествовало?
– Оба раза людям предложили что-то сверх программы! – проговорил Павел Иннокентьевич.
Дедок радостно остановился.
– Именно! – заявил он! – Сверх программы! А кто сказал, что программу, которую писал не ты, надо было менять?
Павел Иннокентьевич пожал плечами.
– Программу развития человечества многократно искажали и искажают! – потряс кулачками дедок. – Якобы для улучшения жизни человека. Огонь, оружие, двигатели, самолеты, ракеты, смартфоны, нанотехнологии… И кому сейчас можно объяснить что-то про райский сад, где всё это уже присутствовало? Только без этих ваших нанотехнологий!
– Ну, вообще-то, – начал, было, Павел Иннокентьевич…
– Никаких «ну!» – повысил голос дед. – Человек уже и не помнит, что изначально находился в Раю! И не понимает, что теперь его проблемы никуда не исчезают, а просто переходят с места на место, сменяя друг друга. Захотел облегчить физический труд – получил дряблые мускулы. Обленился думать – лишился мозгов: взамен появились компьютеры и прочие айфоны с покемонами. Планета уже населена идиотами, которые уничтожают всё, что под ногами, и при этом упиваются своим убожеством. И уже никто не понимает, что в Райском саду было бы несоизмеримо лучше.
Павел Иннокентьевич о чем-то задумался. На экране общими усилиями победили Кащея. Мрачное царство исчезло…
– А насчет сундучка подумай, – неожиданно возобновил тему дедок. – Их в литературе ой как много описано – видать, неспроста человека к ним тянет. Да и Кащей подсказку оставил – она на виду лежит! Хотя в кино почему-то все переврали, но сказку-то вы должны помнить… Ну, засиделся я тут – дальше ты уж сам…
– А кто у вас электричество-то ворует? – снова поинтересовался Павел Иннокентьевич.
Дед не ответил. Он вежливо поклонился и исчез за дверью.
***
Павел Иннокентьевич машинально поставил на плиту чайник и полез в буфет за чашками. То, что их понадобится две, почему-то казалось очевидным. Машинально расставляя приборы на столе, он продолжал размышлять.
За ним наблюдают. Придурочный дед сказал, что «пришел помочь». Янки не летали на Луну. Кащей выгнал Адама и Еву. М-да…
Это – конец. Старческое слабоумие. Альцгеймер. Теперь он знает, как это выглядит…
Все признаки налицо. Ты кажешься сам себе вполне нормальным, но окружающие почему-то начинают о чем-то перешептываться. Пока еще не начали, но как только он заикнется кому-то про своего гостя… Впрочем, кому об этом расскажешь-то?
Хотя… Есть, кому рассказать.
Павел Иннокентьевич схватил подаренный внуком смартфон и начал елозить пальцами по экрану. Как всегда, сразу ничего не получилось – по яркому экрану запрыгали какие-то картинки, но добраться до списка телефонов никак не удавалось. Павел Иннокентьевич уже хотел воспользоваться древней записной книжкой и обычным стационарным телефоном, но тут смартфону все-таки надоело выпендриваться, и он выдал требуемую строчку с номером.
Секунд через тридцать Наталья отозвалась. А еще через час она уже звонила в дверь.
***
Наталья спокойно пила чай и практически не перебивала рассказчика. Диктофон тупо наматывал килобайты.
– Я подумал, – виновато произнес Павел Иннокентьевич, – что для твоей программы это может быть хоть немножко интересно… Как там у тебя – «Версии непознанного», что ли…
– «Неизведанного», – поправила Наталья. – Мог бы и запомнить. Кстати, нас переводят на федеральный канал…
Павел Иннокентьевич хотел спросить, на кой это нужно федеральному каналу, но побоялся собственной невежливости и промолчал. Наталья усмехнулась.
– Ну и правильно, что не комментируешь, – заметила она. – Ладно, подумаю над твоими хилыми фантазиями. Жидковато, конечно, для полновесной программы – придется доснимать что-то. Визит контактера, например…
– Какого контактера? – испугался Павел Иннокентьевич. – Я ничего такого не говорил.
Наталья небрежно отмахнулась.
– Про сортир вообще не будем, – продолжила она. – Пусть лучше будет ванна – а-ля Архимед. Главное, что твои мысли считывает Высший Разум – стало быть, ты с ним общаешься. Теперь – про сундучок… Это очень классно!
– А что классно? – удивился Павел Иннокентьевич.
Наталья закатила глаза в потолок.
– Да ты подумай! – укоризненно посмотрела она. – Сколько в литературе было разных сундуков и сундучков! Джон Сильвер искал в нем карту капитана Флинта, Эдмон Дантес – клад кардинала Спада, Джонатан Смолл и ребята с Бейкер-стрит – сокровища Агры. А вот Сайрес Смит с друзьями нашел на жюльверновском необитаемом острове сундук с инструментами, оружием и книгами! Сокровища – они ведь разные бывают… Так?
Павел Иннокентьевич зачарованно кивнул.
– А тебе сказали, что сундучок – в голове! – продолжила размышлять вслух Наталья. – Значит, там тоже спрятано некое сокровище…
– А еще были американцы, которые никуда не летали, – вставил зачем-то Павел Иннокентьевич.
– Да хрен с ними, – раздраженно отмахнулась Наталья. – Про это уже все давно знают – неинтересно. Они не были на Луне – вместо этого они показали всем фильм. И это сработало. Ладно, не перебивай!
Наталья продолжала увлеченно говорить что-то про сундуки, но Павел Иннокентьевич думал о чем-то своем. Человек летает во сне. Если мозг откуда-то черпает такие сюжеты, то это означает, что все эти самые сюжеты уже где-то есть. На все случаи жизни. Как на огромном жестком диске, размером с Галактику. А человек имеет доступ ко всем этим вариантам, но не умеет им пользоваться. Разве что во сне, да и то случайно. И в итоге он иногда путешествует по этому лабиринту из вариантов. Только каждый это делает по-своему, как умеет. Такие, как он, днем тупо двигаются по физической реальности, а полеты совершают только когда спят. А вот всякие колдуны и ведьмы с ясновидящими в придачу легко посещают нужные им уголки пространства. Собственно, оттуда они и получают информацию. Точно так же, как настоящие ученые. Или, скажем, писатели. Да и художники, наверное, тоже.
От собственных мыслей Павлу Иннокентьевичу стало грустно. Ему всегда хотелось верить, что человек всегда творит сам, а не подглядывает в готовую шпаргалку.
– Ты уснул, что ли?
Недовольная Наталья толкнула его в плечо. Павел Иннокентьевич встрепенулся.
– Ну, ты и свинья! – констатировала Наталья. – Поэтому у нас с тобой ничего и не получилось тогда. Я тут за него все продумала, а он опять в себя ушел…
– Американский фильм сработал потому, что такой вариант событий тоже был предусмотрен! – неожиданно выдал Павел Иннокентьевич. – Понимаешь? Все сюжеты – они как бы реально существуют. Если ты об этом думаешь, то это уже есть. И во сне если хочешь лететь, то летишь – не надо только задумываться, как и почему. Надо верить…
–«Просите – и дано будет вам, ищите – и найдете»! – ехидно проговорила Наталья. – И давно ты у нас в религию ударился?
– Никуда я не ударился, – обиделся Павел Иннокентьевич. – Просто, кажется, я понял, почему этот чокнутый дед все время говорил, что у него украли электричество…
Наталья изумленно уставилась на него, ожидая ответа.
– Это он таким образом подсказывал мне, что оно не нужно, – усмехнулся Павел Иннокентьевич. – Никто у него ни пробки не выворачивал, ни провода не перерезал. Хотя, по сути, сделать нужно именно это! Отец не случайно отговаривал меня в детстве от идеи гигантской ракеты. Это так же глупо, как жеребец размером с небоскреб. Но я тогда уперся на первой же страничке своей тетрадки, и в итоге все пошло наперекосяк.
– Ты хочешь сказать, что во всем виновата техника? – подозрительно переспросила Наталья. – Ну, знаешь – это просто глупо. Отними у тебя сейчас…
– Да не техника! – перебил ее Павел Иннокентьевич. – Сам по себе автомобиль, конечно же, не виноват. Но человечество в давние времена свернуло на ошибочный путь развития. В тупик имени дьявола. А также Воланда, Кащея – назови, как хочешь. В итоге мы стали слабыми и беспомощными. Отними у нас рубильник – и всё, хана хомосапиенсу! Ты представляешь, что сейчас произойдет, если на всей Земле какой-то Кащей вдруг выключит рубильник?
Наталья вдруг взвизгнула.
– Я поняла! – завопила она! – Сундук с Кащеевой смертью – там же по сказке игла хранилась! Надо было ее сломать, чтобы он помер! А сегодня все человечество сидит на игле! Технической, технологической, нефтяной – неважно! И тоже боится, что ее кто-то сломает, потому что человек уже не сможет обходиться без гаджетов и прочих смартфонов.
– А зачем Кащей вообще рассказал про иглу? – возразил Павел Иннокентьевич. – Жил бы до сих пор…
Наталья задумалась.
– А что, если он специально всё разболтал? – предположила она. – Помнишь эпиграф в «Мастере…» из «Фауста»? Как там: «Я часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо» –так, кажется… Может быть, он только с виду плохой, а на самом деле – вполне положительный? И, вообще – это же сказка.
– А этот старый хрен с краденым электричеством – тоже сказка? – усмехнулся Павел Иннокентьевич. – Зачем он вообще приходил-то?
– Извини, Паша, а он точно приходил? – осторожно поинтересовалась Наталья. – Ты, может быть, того – уснул просто? Ты ведь даже со мной о чем-то своем сейчас думаешь!
Павел Иннокентьевич действительно бормотал что-то себе под нос.
– Но ведь иглу надо сломать! – проговорил он вслух. – И тогда темное царство рухнет. А что конкретно должны сломать мы? Выкинуть на помойку смартфоны? Отказаться от бензина? Детский сад какой-то… Хотя лично мне это хозяйство действительно не нужно... Погоди – что ты спросила?
– Я к тебе на машине, между прочим, приехала, – кокетливо заметила Наталья. – И бензин мне очень даже нужен. Как и смартфон. Ладно, с тобой все ясно – мне пора. Чаю попила, а большего от тебя все равно не дождешься… Через пару дней подъедешь в студию – будем из тебя телезвезду делать. И не торопись ломать иглу, а то Останкино обесточишь…
– Ты спросила, не придумал ли я все это? – дрожащим от обиды голосом переспросил Павел Иннокентьевич. – То есть, не спятил ли я? Ты это имела в виду?
В дверь позвонили. Павел Иннокентьевич неожиданно замер.
– Ты чего, Паша? – подозрительно спросила Наталья. – Ты в порядке? Там в дверь звонят…
– А что, если его никто, кроме меня, не видит? – прошептал Павел Иннокентьевич. – Может быть, этот полоумный дедок и есть какой-нибудь Кащей? Не сказочный, а реальный, который имеет доступ в наше измерение… И он выбрал для общения именно меня…
– Я, это… сама открою, – тихо предложила Наталья, медленно перемещаясь к двери.
Но Павел Иннокентьевич ее не слушал.
– Нет, Кащей вообще ни при чем, – пробормотал он. – У меня просто работал телевизор, когда он пришел, а там как раз этот фильм крутили. Значит, я в это время как бы путешествовал в пространстве именно этой сказки. И со мной было проще начать разговор, вспомнив Кащея. Старик этим и воспользовался.
– Да телевизор в это время полгорода смотрело! – не выдержала Наталья. – Ты-то ему на кой сдался?
– А кто еще мечтает уже полвека слетать на Регул? – грустно взглянул на нее Павел Иннокентьевич. – Полгорода, что ли? Я на всем белом свете один такой дурак и остался, наверное. Мне давно кажется, что люди вообще перестали мечтать о чем бы то ни было. Они и снов то, наверное, не видят. А человек, наверное, частично разблокируется только тогда, когда спит…
– Разблокируется? – переспросила Наталья.– Хорошее словечко! В передачу обязательно вставим.
– Ну да, разблокируется, – подтвердил сам себе Павел Иннокентьевич. – Только во сне мы можем позволить своим мыслям делать то, что нам хочется. Для тех, кто не спит, мир один и тот же, а вот у спящих – для каждого свой. Хуже того: только во сне мозг способен работать на полную мощность…
Опять раздался звонок. На этот раз Павел Иннокентьевич все-таки пошел к двери – вскоре он вернулся в компании деда-Кащея.
– Я вовсе не Кащей! – с ходу заявил дедок, церемонно поклонившись Наталье. – Но рад, что вы начали ухватывать суть явлений. Ибо вся эта ваша наука – просто мусор в сравнении с глубинами сновидений. Но всё же вы на верном пути, ибо поняли: тот, кто способен увидеть сон днем, постигнет гораздо больше, чем во время ночных вояжей по пространству событий.
– А это как? – непонимающе спросила Наталья, снова включая диктофон.
– А вот так! – отрезал дедок. – Уж если вы называете сон отражением реальности, что, конечно же, в целом неверно, то и реальность в таком случае – это тоже отражение снов. А сон и мечта – они, можно сказать, родственники. Каждая мечта – вариант развития событий. Хотите лететь на свой Регул – летите на здоровье. Вместе с буфетом и чашками. Сюжет уже написан вами и ждет, когда его востребуют…
– Без ракеты? – уточнила Наталья.
– Конечно, безо всяких ракет, – неожиданно вмешался Павел Иннокентьевич. – Я понял: настоящая игла – в голове: ее-то и надо сломать. Хватит пытаться заменять данные нами свыше силы искусственными: их всегда будет недостаточно. А того, что в нас заложено, должно хватать на любое мгновенное путешествие – хоть на край Галактики. Только надо было не нефть транжирить, а осваивать разные там телепортации и медитации. Это как с лекарствами – известны же случаи, когда смертельно больной вдруг исцелялся безо всяких таблеток… А Кащей подсказку дал потому, что его заставили это сделать. Ведь любой дьявол – он же только Номер 2: над ним всегда есть Номер 1! Дескать,захотят людишки отыскать путь к спасению – пусть ищут! Но этот путь обязан существовать!
– Нет, ты точно начитался какой-то библейской хрени, – вздохнула Наталья. – Еще скажи, что вера должна сдвинуть гору. Так над этим еще Смердяков издевался. Мол, покажите мне такого верующего, который гору подвинуть сможет! Вот что толку сейчас от твоей болтовни про иголку, если понятия не имеешь, как ее сломать надо? И я не имею. И никто не имеет. Или…
Наталья осторожно покосилась на приумолкнувшего дедка.
– Павел Федорович Смердяков был прав! – неожиданно захихикал тот. – Истинно верующих – действительно, единицы. Кстати, речь идет, конечно же, не о горе как таковой, а о препятствиях к достижению цели. Вот единицы этой цели и добиваются, а остальные… Ну, пусть хотя бы мечтают – уж лучше так, чем ничего.
Дедок махнул рукой и направился к выходу. Наталья разочарованно выключила диктофон.
– Псих какой-то, – раздраженно произнесла она. – Хоть бы сам показал чего-нибудь, если продвинутый такой. Такого и на передачу не позовешь: сорвет все на свете.
– А может быть, это и был сон, увиденный днем? – вдруг выдохнул Павел Иннокентьевич. – Нет никакого деда – понимаешь? И не было… Просто я за много лет дофантазировался до того, что вот такая чепуха стала мерещиться. И тебя еще втравил сдуру…
– Что ты несешь? – не выдержала Наталья. – Ты и меня выдумал, да? И меня сейчас тут нет – да?
– Я о тебе часто думаю! – просто сказал Павел Иннокентьевич. – Поэтому, в какой-то степени, выдумал и тебя. Возможно, я просто искал повод пригласить тебя в гости, и не придумал ничего лучшего как опять вспомнить свой полет на Регул. А дальше всё вот так вот неуклюже получилось… Я же не виноват, что постоянно так думаю…
Ошеломленная Наталья молчала. Затем вдруг охнула и дрожащей рукой показала куда-то в сторону окна.
Павел Иннокентьевич медленно обернулся. Квартирку залил голубой цвет. За окном взошел Регул.
Павел Иннокентьевич и Наталья вышли на балкон и долго смотрели на чуть приплюснутый, ослепительно-синий шар.