Добыча водорослей

       


  ПРИ  БЛЕКЛОМ  свете  прикрученного  над  изголовьем  бра  в  кровати  возлежат  порывистая , печатающаяся  в  желтой  прессе  журналистка  Ирина  Дорохина  и  вдумчивый  работник  президентской  администрации  Валерий  Маркелов.
  Еще  не  отойдя  от  только  что  завершившегося  акта , раскинувшаяся  на  Валерии  лицом  вверх  Ирина  проминает  затылком  мужскую  грудь.
  Ирина  продолжает  трепетать.
  Для  Валерия  случившееся  между  ними  уже  в  далеком  прошлом.
- Я  абсолютно  удовлетворена , - сказала  Ирина. – Насчет  этого  женщины  любят  приврать , и  мужики , если  не  совсем  уж  облажались , на  такую  брехню  ведутся. Слабоумные  дурачки… ума  у  них  на  палата , да  и  в  штанах  силы  поменьше , чем  у  полнейших  имбецилов. С  теми , кто  пускает  слюни , я  не  спала , но  читала , что  в  постели  они  дадут  фору любому  психически  здоровому  человеку. За  исключением  тебя. Ты  меня  четко  отодрал.
- Заканчивай  пошлить , - промолвил  Валерий.
- Формулировку  можно  поменять  на  более  мягкую. Но  было-то  жестко! Классно  было! Мачо  ты  у  меня… не  фуфловый  перец. И  в  остальном  обеспеченный , образованный , обхождение  знающий. Да  будет  благословен  зал  Чайковского.
- Мне  тоже  в  радость , что  мы  там  встретились , - сказал  Валерий.
- Поразительная  удача , - сказала  Ирина. – Ты-то  в  нем  посиживаешь , а  меня  занесло  туда  для  интервью  с  дирижером , которого  видели  в  компании  с  модной  певичкой – этим  он  общественность  и  заинтересовал. Не  Ференцем… Листом?
- Несложная  фамилия , - сказал  Валерий.
- Я  заметила  ее  на  афише. В  симфониях  я  не  секу , ведь  тусуюсь  я , скажем  так , в  ресторанах  и  на  дискотеках , где  у  меня , помимо  работы , и  личная  жизнь  течет. Кое-кого  я  приводила  сюда , на  квартиру.
- Смазливых  мальчиков  из  поп-групп? – осведомился  Валерий.
- Недавно  мне  подвернулся  хоккейный  вратать , - ответила  Ирина.
- Знаменитый? – поинтересовался  Валерий.
- Примерно  уровень  второй- третьей  лиги. У  него  и  команда  в низах  болтается , и  сам  он  в  нижней  части  тела  не  Голиаф.
  ТРИДЦАТИДВУХЛЕТНИЙ  голкипер  Сергей  Курашин  не  слишком  доволен  тем , какую  он  ведет  жизнь ; в  своей  однокомнатной  холостяцкой  квартире  он  латает  скотчем  толстый  вратарский  щиток. Скотч  налепляется  машинально , обыденная  починка  инвентаря  отвлечением  от  негативных  мыслей  не  служит, конец  лета. Балконная  дверь  открыта. С  улицы  доносится  подростковый  голос:
- Сергей! Сергей , ты  у  себя?! Выйди  к  нам , мы  под  балконом!
  Вышедшим  со  щитком  на  балкон  второго  этажа , Сергей  смотрит  на  стоящих  внизу  тринадцатилетних  ребят: Вася   Аникеев  ему  незнаком. Упитанный  Олег  является  сыном  его  любовницы  Екатерины.
- Привет , Олег , - сказал  Сергей. – Чего  галдишь? Поднимайся.
- Как-нибудь  потом , - сказал  Олег. – Сейчас  мы  идем  не  к  тебе – тебя  я  хочу  только  проинформировать.
- Что-то  с  твоей  мамой? – сухо  спросил  Сергей.
- Типун  тебе  на  язык! – воскликнул  Олег. – Она  тебя  любит , и  это  ее  держит , а  со  мной  Вася. Он  рисует.
- Ну , а  я , - пробормотал  Сергей , - какое  я…
- Помнишь , ты  говорил , что  твой  вратарский  шлем  хорошо  бы  оформить , как  у  крутых  вратарей , - сказал  Олег. – Разрисовать  тиграми , драконами , динозаврами…
- О  динозаврах  я  не  говорил , - сказал  Сергей. – А  тигр  или  кабан  с  клыками  пойдет. Смотрелось  бы  эффектно. Когда  придете?
- У  нас  дела , но  мы  к  тебе  заглянем , - сказал  Олег. – В  субботу  нормально?
- Я  и  в  пятницу  вечером  не занят , - промолвил Сергей. – Выкроить  время  для  меня  легче  легкого. 
  ДЕРЖА  в  каждой  руке  по  документу  и  переводя  взгляд  от  одного  к  другому , подрастерявший  из-за  усталости  концентрацию  Валерий  Маркелов  пытается  в  них  вчитаться. На  столе , за  которым  сидит  Маркелов , бумаг  еще  много. Занимаемый  Маркеловым  кабинет  оформлен  со  всей  допустимой  неформальностью – сюрреалистические  полотна , разрисованные  апельсинами  шторы ; около  стола , важно  взирая  на  Маркелова , стоит  его  заместитель  Юрий  Павлович  Гребников. Будучи  лет  на  десять  старше , он  превосходит  Маркелова  и  умудренностью , и  ограниченностью.
- Вы , Валерий  Игоревич , - сказал  Гребников , - зашиваетесь  на  службе  от  того , что  проглядываете  любую  бумажку , принесенную  вам  на  подпись. Вы  на  меня  не  злитесь , но  администратор  вы… не  прирожденный.
- Я  вообще  не  администратор , - процедил  Маркелов.
- Но  работаете  вы  в  администрации. Не  мэрии , не  правительства – берите  выше  и  стремитесь  соответствовать. В  нашем , главнейшем  на  всю  страну, органе  власти  вы  возглавляете  культурный  отдел , и  в  спектре  влияния  главам  прочих  отделов  уступаете – тут  спорить  неразумно.
- К  чему  вы  высказываетесь? – строго  посмотрев  на  Гребникова , осведомился  Маркелов.
- К  тому , что  они  работают  быстрее  вас. Заведуют  нефтью , банками , оборонным  комплексом , однако  справляются. Не  затягивают  процесс , потому  что  доверяют  своим  заместителям. Им  принесли – они  подписали , миллиард  выделен – миллиард  оприходован.
- На  что? – спросил  Маркелов.
- В  вашем  случае , на  культуру. Вот  бумага , гарантирующая  выделение  средств  на  реконструкцию  областного  оперного  театра…
- Ему  мы  уже  выделяли , - сказал  Маркелов. – И , по-моему , не  единожды.
- Вам  видится  в  этом  некая  афера? Тогда  идите  и  переговорите  с  шефом. Он  вас  по-родственному  выслушает. 
  ОГРОМНЫЙ , воплощающий  выхолощенный  официоз  кабинет  руководителя  администрации  Михаила  Вячеславовича  Ярыгина.
  Маркелов  и  Ярыгин  сидят  в  кожаных  креслах.
  Взгляд  непоколебимого , как  скала  Ярыгина  исполнен  ироничного  сожаления, Валерий  Маркелов  в  неэмоциональном  возмущении  тянет  вниз  галстук  и  параллельно  с  этим  следит  за  сохранением  осанки.
- Кислый  ты  парень , Валерий , - промолвил  Ярыгин. – Нет  в  тебе  русской  бесшабашности  и  безоглядости.
- В  тебе  она  есть , - пробормотал  Маркелов. – Но  она  очень  высчитанная , расчетливая…
- Будь  по-другому , я  бы  здесь  все  завалил. Положение! Оно  обязывает  вести  себя  рассудительно – у  меня  ответственная  должность. Надо  мной  лишь  он.
- Вряд  ли  ты  о  Боге , - сказал  Маркелов.
- Я  о  человеке. О  Всенародно  Избранном , определившим  меня  на  управление  хозяйством , чья  малая  составляющая  поручена  мною  тебе. Пускающему  под  откос  мое  снисходительное  отношение.
- А  чего  ты  от  меня  ждал? – осведомился  Маркелов. – Я  жил  самостоятельно , защитил  диссертацию , считался  никем  не  ангажированным  культорологом – ты  меня  пригласил  и  назначил. Между  салатом  и  лазаньей , приготовленными  моей  сестрой. Твоей  женой.
- Она  меня  и  упросила , - сказал  Ярыгин. – Твоя  сестра  думала , что  материально  ты  пропадаешь  и  прожужжала  мне  все  уши  инициативой  тебя  подключить. Дай  ему  заработать , открой  перед  ним  закрытые  врата  жизненных  благ – и  деньги  к  тебе  полетели! При  всем  твоем  нытье  заколачиваешь  ты  неслабо.
- Летят  они , летят , - пробормотал  Маркелов. – Мимо  не  пролетают. Я  разучился  от  них  уворачиваться.
  ВО  ВРАТАРЯ  Сергея  Курашина  с  ирреальной  частотой  летят  шайбы. Они  быстрые , черные , бессчисленные: через  решетку  шлема  Сергей  наблюдает  за  ведущимся  по  нему  артобстрелом.
  Тренировка  окончена. Сняв  шлем , бледный  Сергей  смотрит  на  покидающих  лед  партнеров  по  команде , а  затем  прищуривается , устремляет  взор  на  противоположные  пустые  ворота , к  Сергею  подъезжает  Андрей  Степанов – маститый  форвард , выступавший  около  пятнадцати  сезонов  в  клубах  НХЛ  и  находящийся  сейчас  на  излете  карьеры.
- Маловато  ты , Серега , ловил , - сказал  Степанов. – Что  в  тебя  попадало , то  попадало , а  прочее  ты  не  брал. Сетку  за  твоей  спиной  парни  потрепали  значительно.
- На  тренировках  я  не  выкладываюсь , - пробурчал  Курашин.
- Ты  преображаешься  в  играх – это  нам  известно. Чем  важнее  матч , тем  ты  непробиваемей. 
- Я  не  всегда  стою , как  дыра , - сказал  Курашин. – У  меня  неплохая  реакция.
- И  растяжка , - усмехнулся  Степанов.
- В  бешеных  шпагатах  я  из  углов  не  вытягиваю , но  с  большинством  шайб  разбираюсь. По  сорок  раз  за  игру  мне  бросают  постоянно , а  двадцать  банок  я  никогда  не  запускал.
- Я  и  говорю , что  вратать  ты  мощнейший , - сказал  Степанов. – С  центра  поля  тебя  не  пробить.
- А  ты  попробуй , - с  вызовом  сказал  Курашин.
- С  центра? – удивленно  уточнил  Степанов. - Мне  оттуда  швырять? Давай , я  попытаюсь… я  сказал , что  с  центра  ты  не  пускаешь , но , возможно, я  тебя  переоценил. Одевай  шлем. Я  поеду  и  щелкну.
- Не  утруждайся. Что  за  голимые  испытания… я  уезжаю  со  льда. – Сергей  покатился  к  бортику. – Спасибо  за  внимание.
  СЕРГЕЙ  Курашин  у  себя  в  квартире. Не  меняясь  в  лице, он  рассматривает  передаваемые  ему  Васей  Аникеевым  рисунки , один  из которых  будет  перенесен  на  его  шлем: в  руках  Сергея  оказываются  изображения  железного  дровосека , расправившего  крылья  орла , карточного  джокера , выпучившей  глаза  бабочки , сотрясающего  шлангом  пожарного , оперевшегося  на  вратарскую  клюшку  китайского  императора  и  гневного жирафа. Сердитый  Олег  сидит  на  диване , доламывая  свой  неработающий  плейер.
- Этот  свирепый  жираф – моя  находка , - сказал  Вася  Аникеев. – Оригинальный  эскиз.
- Мне  он  не  подойдет , - промолвил  Сергей.
- Жирафа  я  готов  скорректировать , - сказал  Аникеев. – Это  предварительный  набросок , и  если  вы , в  принципе , против  жирафа  возражаете , я  придам  ему…
- Во  взрослой  команде , в  которой  я  играю , жирафа  на  моем  шлеме  не  оценят. Сколь  угрожающе  бы  он  ни  выглядел.
- У вас  в  команде  привыкли  к  шаблонам , - уничижительно сказал Аникеев. – Недаром  вы  не  тянете.
- Почем  ты  знаешь? – осведомился  Курашин. – Олег  просветил?
- У  меня  вырвалось , - сказал  Олег.
- Бывает , - кивнул  Курашин.
- Нестандартное  мышление  полезно  и  в  игре , а  у  ваших  партнеров  его  кот  наплакал , - сказал  Аникеев.
- А  ты  приходи  к  нам  на  тренировку  и  все  им  расскажи , - сказал  Курашин. – Играющим  в  поле  от  дремучей  прямолинейности  отойти  бы  стоило , но  не  мне , не  вратарю – нам , вратарям , надлежит  действовать  без  фантазий. А  не  то  ругань , усаживание  на  лавку… кто  тут  на  рисунке?
- Многорукое  чудище , - ответил  Аникеев.
- Грозное… из  буддизма?
- Из  русских  сказок , - пояснил  Аникеев.
- Довольно  малоизвестный  персонаж , - разглядывая  чудище , промолвил  Курашин.
- Для  вратаря , Сергей , многорукое – самое  оно , - сказал  Олег. – Чужие  нападающие  разом  поймут , что  куда  бы  они  ни  бросили , ты  вытянешь  по-любому. Еще  и  им  наваляешь – рук-то  в  достатке. Какие  для  поимки  шайбы , а  какие  для  навешивания  люлей.
- Вратари  с  полевыми  не  машутся , - сказал  Курашин. – Исключительно  с  другим  вратарем , но  до  него  сначала  нужно  доехать  сквозь  массу  дерущихся  и  не  попасть  под  раздачу – это  если  коллективная  драка. В  них  вратари  и  рубятся. Сами  ее  не  начинают… редко. Ты , Вася , здорово  рисуешь  на  гладкой  поверхности. А  на  круглой  сможешь?
- Вы  о  вашем  шлеме? – поинтересовался  Аникеев.
- А  он  что , не  круглый?
- Не  идеально , - ответил  Аникеев. – Приблизительно  на  полпути  между  круглым  и  квадратным. Вы  полагали , что  он  совершенно  кругл?
- Что  ты  меня  спрашиваешь… как  на  интервью. Настоящая  журналистка  у  меня  и  то  подобное  не  выпытывала. Хоккея  мы не касались. – Курашин  понурился. – Мило  беседовали  об  освещении , о  ценах  на  той  дискотеке… смеялись. В  дискотечном  мелькании  света  сверкали  и  наши  глаза. 

  ВСТАВШАЯ  с  кровати  Ирина  Дорохина  горящими  глазами  смотрит  на  лежащего  Валерия  Маркелова ; дождавшись  от  него  улыбки  удовлетворенного  человека , Ирина  выходит  из  комнаты.
  ТАТЬЯНА  Сурова , полноватая  любовница  вратаря  Сергея  Курашина , заходит  в  комнату  своего  сына  Олега. Плакатов  музыкальной  групп  и  прочей  подростковой  шелухи  в  комнате  нет , повсюду  разбросаны  заложенные  закладками  книги ; обделяющий  вниманием  вошедшую  мать , вперившийся  в  экран  компьютера  Олег  просматривает  страницу  со  сложными  математетическими  формулами. Татьяне  они  не  нравятся. 
- К  Сереже ты почаще  ходи , - сказала  Татьяна. – Я , как  мать , это  одобряю – мне  без  тебя  пустовато , но  пропадать  у  него  тебе  не  возбраняется. И  ты  не  ершись , если  он  возьмется  учить  тебя  жизни  вразрез  тому , что  говорю  тебе  я - вы  с  ним  оба  мужчины , и  его  крепкое  слово  для  тебя  подчас  нужнее  моих  потаканий.
- Мата  я  от  Сергея  не  слышал , - сказал  Олег.
- Вратарь , а  не  ругается! Твой  отец , бросивший  нас , когда  тебе  было  три  года , работал  нотариусом  и  беспрестанно  матерился – при  мне  орал  в  открытую , а  при  клиентах  бормотал  под  нос. За  Сережей  такое  не  водится.
- Ты  от  него  без  ума , - процедил  Олег.
- А  что  здесь  недостойного?
- Особо  широко  Сергей  не  мыслит , - промолвил  Олег. – Я  бы  не  водил  с  ним  знакомство , не  подталкивай  меня  ты. За  те  шесть  лет , что  вы  с  ним  толкаетесь , я  убил  с  Сергеем  много  бесценного  времени.
- И  он  к  тебе  прикипел , - кивнула  Татьяна.
- По  твоей  задумке  он  на  тебе  из-за  этого  женится? – осведомился  Олег.
- Из-за  того , из-за  сего… где  ты  поможешь , где  я  себя  превзойду – лишь  бы  сложилось. Я  отчаянно  желаю  жить  с  ним  одной  семьей. Ты , сынок , лишним  в  ней  не  будешь.
- Однозначно , мамочка , - пробормотал  Олег. – Угу.

  В  КВАРТИРЕ  руководителя  администрации  Ярыгина , представляющей  из  себя  хоромы  с  высокими  потолками , в  семейном  кругу  ужинают  Ярыгин , Маркелов  и  широколобая  Ольга , умная  супруга  первого  и  родная  старшая  сестра  второго ; Ярыгин  уничтожает  еду  просто , смело , отнюдь  не  блистая  манерами. Отпивающий  сок  Валерий  Маркелов  в  отбивную , поданную  ему  на  тарелке  из  старинного  сервиза , не  вгрызается. Его  апатичность  подмечается  насторожившейся  сестрой.
- Не  больно  ты  наворачиваешь , - промолвила  Ольга. – Обижаешь  хозяйку. Прикрикни  на  него , Михаил. Скажи , чтобы  или  кушал  поактивнее , или  выметался  из-за  стола.
- А  что , вот  возьму  и  заору , - заявил  Ярыгин. – Ты , Валера , и  бровью  не  поведешь , а  твоя  сестра  швырнет  об  пол  блюдо  и  завизжит: не  смей! за  моего  братишку  я  тебе  рыло  начищу! Жалостливая  женщина…
- У  тебя  нормальная  жена , - сказала  Ольга.
- Ну , - пробормотал  Ярыгин.
- У  Валеры  парализованная , - добавила  Ольга. – И  как  же  я  о  нем  не  побеспокоюсь? Кто  окружит  его  заботой , кроме  меня?
- Если  бы  не  мое  сопротивление , он  бы  ужинал  у  нас  ежедневно , - проворчал  Ярыгин.
- И  ладно  бы , - сказала  Ольга. – Тебе-то  что?
- То! – воскликнул  Ярыгин. – Я  с  ним  и  на  работе , и  дома , давай  и  в  отпуск  его  с  собой  заберем , я  нисколько  не  против , пара  курортных , совместно  проведенных  недель  меня  не  сломает. Но  на  мое  общество  вы  там  не  рассчитывайте! Шляйтесь , где  вам  вздумается  милыми  братцем  и  сестричкой , а  я  буду  загорать  один.
- С  охраной , - дополнил  Валерий.
- Враги  не  дремлют , - промолвил  Ярыгин. 
- Тебе  что-то  грозит? – обеспокоенно  спросила  Ольга.
- На  поверхности , открытой  взорам  широкой  публики , я  неприметен , но  в  нашей  мутной  воде  я  на  виду. Меня  разглядывают  и  ко  мне  примериваются… зарыть  меня  в  ил  охотники  найдутся. 
- Ты  им  не  дашься? – поинтересовалась  Ольга.
- Со  мной  же  Валера , - усмехнулся  Ярыгин. – На  ключевых  постах  у  меня  цепные  псы , а  на  культуру я  определил  декоративного , рефлексирующего  песика.
- Симпатягу , - улыбнулась  Ольга.
- Ничего  подобного , - сказал  Ярыгин. – Ему  и  в  голову  не  придет  кого-то  развеселить , завилять  хвостиком , облизать  ноги – разляжется  на  пушистой  подстилке  и  живым  укором  глядит. На  холодном  полу  не  лежится?
- Попрекай , не  стесняйся , - промолвил  Маркелов. – Беспринципный  приспособленец  твою  язвительность  понимает.
- Ананаса  тебе  отрезать? – спросила  Ольга.
- Незачем , - пробурчал  Маркелов. – У  меня  от  них  колики.
  ПРОГНУВШИЙСЯ  под  спудом  хандры  Валерий  Маркелов , заняв  средний  ряд , едет  на  черной «вольво» по  утомляющему  своей  прямизной  шоссе ; впереди  не  высматривается  ничего  интересного , Валерий  Маркелов  в  поисках  чего-либо  значимого  поворачивает  голову  влево , задерживает  взгляд  на  мельтешении  обгоняющих  его  автомобилей  и  врезается  в  притормозивший  перед  ним  «форд».
  Лицо  Маркелова  оживилось , имеющие  вид  рыночных  торговцев  Сапунов  и  Полуяров  вылезли  из «форда»  и  двинулись  осматривать  повреждения ; Валерий  поставил  на  место  упавшую  с  приборной  доски  иконку , заглушил  двигатель  и  тоже  вышел.
- Не  слишком  я  вас? – поинтересовался взглянувший  на  «форд»  Маркелов. – Не  в  гармошку.
- Ты  нам  будешь  платить , ты  уразумел? – процедил  Сапунов. – Кулаками  пояснять  не  надо?
- Я  признателен  вам  за  вашу  доброту , - сказал  Маркелов. – Кулаками – не  прутами… вы  под  меня  не  специально  подставились?
- Он  решил  вывернуться , - промолвил  Полуяров. – Сам  в  нас  влетел , а  теперь  на  нас  же  стрелки  и  переводит. Ты , дружок , цепляешься  за  соломинку , и  твои  потуги  по  месту , но  безнаказанным  ты  не  уедешь.
- Мы  обойдемся  без  ментов , - сказал  Сапунов. – Сколько  ты  предложишь  нам  бабок?
- Удар  был  слабым , - сказал  Маркелов. – У  меня  даже  подушка  безопасности  не  сработала. Может , у  меня  ее  нет?
- Ты  нас… прокручиваешь? – осведомился  Сапунов. – Вертишь  нас  на… хитрее  нас , да? Фантик  лощеный , козел  надушенный.
- Не  говорите  со  мной  так , - сказал  Маркелов.
- Наш  козел  воняет! – воскликнул  Сапунов. – Прысни  чего-нибудь  в  рот…
- Как  одекоконом  не  обливайся , козел  вонюч , - сказал  Полуяров.
- Договорились , - процедил  Маркелов. – Деньги  вам  привезут.
- Когда? – спросил  Полуяров.
- Я  позвоню. Соизвольте  слегка  потерпеть.

  «ФОРД» и «вольво» припаркованы  у  обочины. Валерий  Маркелов  в  своей  машине – сидящего  в  «форде» Полуярова  он  не  видит , трущийся  около «вольво» Сапунов  его  внимания  не  удостаивается ; рядом  с  иконкой  лежит  мобильный  телефон , и , проводя  между  ними  сравнения , Валерий  с  усмешкой  делает  вывод , что  в  деле  спасения  преимущество  за  телефоном. Через  опущенное  стекло  в  «вольво» заглядывает  взвинченный  Сапунов.
- Ну  и  чего? – спросил  Сапунов. – Уже  скоро?
- Уже  в  пути , - ответил  Маркелов.
- После  твоего  звонка  двадцать  минут  прошло.
- Это  нехорошо? – поинтересовался  Маркелов.
- Я  только  хочу  сказать , что  слежу  за  временем. Еще  минут  пятнадцать?
- В  зависимости  от  пробок , - ответил  Маркелов. – Дороги  забиты , а  мне  везут  не  на  метро. Моя  задолженность  с  каждой  минутой  не  растет?
- С  нас  довольно  оговоренного , - промолвил  Сапунов. – Трех  тысяч  зеленых.
- Вы  назвали  именно  эту  сумму , - сказал  Маркелов.
- Да  мы  просто  закинули… думали , ты  будешь  торговаться. Кто  приедет  с  деньгами? Жена?
- Моя  жена  прикована  к  кровати , - ответил  Маркелов.
- Сочувствую , - пробормотал  Сапунов. – Разжалобить  не  пытайся – ты  напорол  и  ты  отстегнешь  нам , как  полагается. А  кому  ты  звонил? Я  видел , что  сел  в  машину  и  кому-то  набрал. Звонить  при  нас  не  пожелал.
- Мне  предстоял  трудный  разговор , - сказал  Маркелов. – С  мужем  моей  сестры.
- Они  обеспеченные? – осведомился  Сапунов.
- Живут  впроголодь. Меня  бесконечно  любят  и , чтобы  вы  меня  отпустили , пожертвуют  всеми  трудовыми  сбережениями. Святые  люди.
- Что  правда , то  правда , - кивнул  Сапунов.
  Позади «вольво» останавливаются  два  черных  джипа. Выскочившие  из  них  пятеро  мужчин  в  одинаковых  цивильных  костюмах , зная  ситуацию , приступают  к  активным  действиям: берут обомлевшего  Сапунов  под  руки  и  ведут  его  к  «форду» , запихивают  обратно  в  «форд» вылезшего  из  него  Полуярова , машут  приторможивающим  машинам , чтобы  они  проезжали , не  задерживаясь; Валерий  Маркелов  наблюдают  за  вершащимся  процессом  без  самодовольствия.
  СОННЫЙ , притомившийся  Маркелов  у  кровати  своей  жены  Юлии. К  кровати  придвинута  инвалидная  коляска , на  ближней  стене , периодически  принимающей  на  себя  взгляды  Маркелова , висит  фотография , на  которой  жизнерадостная Юлия  сидит  верхом  на  коне ; распустившая  великолепные  русые  волосы  Юлия  не  сломлена  и  сейчас. От  бессонницы  ее  глаза  болезненно  воспалены.
- Днем  не  поспала? – поинтересовался  Маркелов.
- Разок  провалилась. Во  что-то  серое  и  безлюдное. Приснись  мне  рычащий  мутант , я  бы  с  радостью  от  него  убежала.
- Во  вторник  ты  говорила , что  тебе  снилось , как  ты  летала , - сказал  Маркелов. 
- Летала , но  не  ходила.
- А  с  кем  летала? – спросил  Маркелов. – Не  со  мной?
- Ты  присутствовал , - ответила  Юлия. – Когда  я  пролетала  над  пожаром , ты  стоял  на  капоте  пожарной  машины  и  палил  в  меня  из  винтовки.
- Брось! – воскликнул  Маркелов. – Не  могло  тебе  такое  приснится.
- Что  горело , не  вспомню… да  я  за  огнем  и  не  видела. Стреляющего  в  меня  мужчину  чуть  поодаль  разглядела.
- Наверно , не  меня , - промолвил  Маркелов.
- Тебя. В  модном  плаще  и  монашеском  чепце. Ты  выпускал  в  меня  пули  под  ликующий  визг  молоденьких  девиц.
- Сладких  и  доступных , - усмехнулся  Маркелов. – Они  на  мне  висли… естественно.
- Они  не  настолько  дуры , - сказала  Юлия. – Стрелять  они  тебе  не   мешали. 
- И  я  тебя  подбил?
- На  подлете  ко  мне  пули  замедлялись , - ответила  Юлия. – Увеличивались , становились  разноцветными , распускали  лепестки… я  была  в  небе , и  меня  забрасывали  цветами.
- Это  делал  я , - сказал  Маркелов.
- Ты  меня  не  разлюбил.
  Выказывая  духовное  единение , Юлия  и  Валерий  приязненно  переглядываются.
  ВО  ВРАТАРЯ  Сергея  летят  шайбы.
  По  завершению  игры  он  в  пропотевшей  нижней  майке  сидит  в  раздевалке , отслеживая  совершающийся  из  нее  исход  одевшихся  одноклубников  и  истово  хлебая  энергетический  напиток.Справа  от  Сергея  Курашина  усаживается  побывавший  в  душе  молодой  защитник  Михалишин. Крутящий  педали  велотренажера  Андрей  Степанов , посмотрев  на  пластмассовую  бутылку  в  руках  Сергея , начинает  бодро  распевать «The  salt  of  the  earth».Песня «Роллинг  Стоунз»  им  почти  не  перевирается:    
- Let;s  drink  to  the  hard  working  people , let;s drink  to  the  lowly  of  birth , raise  your  glass  to  the  good  and  the  evil, let;s  drink  to  the  salt  of  the  earth… не  оторваться  ли  нам  сегодня  с  цыпочками  и  водочкой? А , Серега?
- После  слива  1:7  не  до  празднований , - проворчал  Курашин. – Залить  горе  поражения  допустимо. Сил  бы  откуда-нибудь  набрать.
- У  меня  вагон , - сказал  Степанов.
- Заметно , - пробормотал  Курашин.
- Ты  о  педалях? Это  моя  заокеанская  карьера – там  принято  отыграть  и  для  восстановления  организма  покрутить. За  пятнадцать  сезонов , что  я  там  отпахал , я  провел  в  НХЛ  около  тысячи  матчей , и  если  по  ходу  игры  меня  не  ломали , непременно  садился  на  велотренажер. Помню , мы  вылетели  в  плей-офф  от  Торонто , и  наши  парни  были  фактически  в  трауре , а  я  залезаю  и  кручу. На  меня  глядят , словно  бы  я  дегенерат , будто  бы  на  неудачу  команды  мне  положить – в  баре  я  им  доказал , сколь  сильно  я  переживаю. После  вылета  мы  пошли  выпить , и  местные  ребята  с  грусти  приняли  пивка , слегка  прошлись  по  виски… пижонивший  канадец  с  французской  фамилией  вина  заказал. Я  заливался  и  тем , и  тем , тем… всем  вместе  надрался  до  бесчувствия. Отношения  с  партнерами  восстановил , но  от  обмена  в  Баффало  меня  это  не  уберегло. Развлекаться  мы  идем?      
- С  девушками? – уточнил  Курашин.
- Of  course! У  тебя  своя  или  мне  для  тебя  позвать?
- Позови , - промолвил  Курашин.
- И  для  меня  позовите , - попросил  молодой  защитник  Михалишин.
- Ну , и  шустрый  же  у  нас  паренек , - усмехнулся  Степанов. – Как  вовремя  вклинился… скачи  до  потолка! Ветераны  возьмут  над  тобой  шефство.
 ВЕДОМЫЕ  сотрясающей  клуб  музыкой  Степанов , Курашин  и  Михалишин  выплясывают  быстрый  танец  со  скачущими  в  образованном  ими  треугольнике  Галей , Светой  и  Ниной ; девушки  они  нетребовательные , размалеванные, Андрей  Степанов  с  ними  развязно , Михалишин  старается  от  него  не  отставать , пребывающий  не  в  лучших  физических  кондициях  вратарь  Сергей  с  каждым  движением  утрачивает  пыл  и , прекратив  танцевать , отходит  отдышаться. Его  настигает  Андрей  Степанов.
- Куда  мы  их  потом  поведем? – спросил  Степанов.
- Да  тут  неплохое  место , зачем  новое-то  искать , - пробормотал  Курашин.
- Я  о  квартире , - пояснил  Степанов.
- А  они  поедут?
- Вперед  нас  понесутся , - сказал  Степанов. – Но  ко  мне  не  выйдет – у  меня  на  хате  герлфренд. Закомплексованная  бэби. Если  я  приведу  с  собой  девок , она  будет  в  бешенстве.
- Можно  ко  мне , - промолвил  Курашин.
- Рассмотрим , - кивнул  Степанов. – Ты  же  живешь  черт  знает  где.
- В  Подмосковье. Ближе  к  Москве , чем  к  Колорадо.
- К  чему  ты  о  Колорадо? – нахмурился  Степанов.
- Ты  разве  там  не  играл?
- Полсезона , - процедил  Степанов. – Худший  для  меня  период. Пять  шайб , две  передачи  и  сорок  семь  удалений. В  прессе  обкладывали  по-жуткому… хреновые  воспоминания!
- Извини , что  напомнил.
- Верю , что  не  нарочно  и  остаюсь  твоим  амиго , - примирительно  сказал  Степанов. – Едем  к  тебе!   
  БЕЛЫЙ  джип  Андрея  Степанова  едва  успевает  проскочить  перекресток  на  промелькнувший  в  сумерках  желтый  свет  светофора. Андрей  захвачен  предельным  выжиманием  газа , и  сидящего  на  переднем  сидении  Сергей  Курашина  выбранный  им  скоростной  режим  воодушевляет ; хихикающие  Света  и  Галя  заигрывают  с  растекшимся  между  ними  Михалишиным. Отжатая  к  двери  Нина  тревожится.
- Андрюха! – воскликнула  Нина. – Мне  как-то  страшновато. Ты  и  в  Штатах  подвыпившим  гонял?
- Хочешь знать , есть  ли  у  меня  опыт? – осведомился  Степанов. – Тогда  слушай – права  у  меня  никогда  не  отбирали. В  легком  подпитии  я  катался , но  в  Штатах  и  в  Канаде  главное  не  нарушать  правила , и  тебя  никто  не  остановит. Смотри  на  светофоры , следи  за  ограничительными  полосами, не  перебирай  со  скоростью - когда  ты  не  в  умат , это  элементарно.
- Сейчас  ты  не  в  умат , а  скорость  превышаешь , - сказала  Света.
- Я  ведь  в  Москве , - промолвил  Степанов. – Здесь  полиция  сговорчивее. Правда , Серега?
- У  меня  нет  машины , - пробурчал  Курашин.
- И  у  тебя  нет? – поинтересовался  Степанов  у  Михалишина.
- Не  накопил , - ответил  Михалишин.
- Выкладывайся , и  оно  придет , - заявил  Степанов. – Ты  еще  молодой – не  опускай  руки.
- Мне  все  говорят , что  я  неперспективный , - вздохнул  Михалишин.
- Возможно , - кивнул  Степанов. 
- Я  не  намерена  никого  оскорблять , но  почему  ты  играешь  с  ними  в  одной  команде? – спросила  Галя. – Ты  такой  именитый  хоккеист , а  они…
- Мне  сорок  лет , - сказал  Степанов. – За  тридцать  четыре  года  занятия  хоккеем  я  его  не  возненавидел  и  уходить  на  пенсию  не  тороплюсь. Для  серьезных  битв  я  уже  не  боец , но  этой  командочке  я  не  камень  на  шее. На  дно  таблицы  я  ее  не  тяну. Напротив – забрасываю , выручаю… почти  забесплатно. Впрочем , во  всем  нашем  коллективе  у  меня  самый  высокий  контракт. Смешные  деньги… свои  деньги  я  заработал  и  теперь  нахожу  удовольствие  в  том , что  команда  квартируется  неподалеку  от  моего  дома, дальше  области  на  игры  не  выезжает , мы , девочки , направляемся  в  область. На  игры. На  игрища! На  квартиру  вратаря  Сереги.
- На  вашу? – спросила  у  Курашина  Света.
- Он  же  сказал , - пробурчал  Курашин.
- А  вы  в  Америке  не  выступали? – спросила  Света.
- Кем  мне  там  выступать , - проворчал  Курашин. – По  профессии  меня  не  приглашали.
- Но  там  же  нужны  вратари , - сказала  Света.
- Они  там  нужны , и  они  там  имеются , - сказал  Курашин.
- Тамошние? – осведомилась Света. – Не  русские?
- И  русские , - ответил  Курашин. – Но  не  я… я  рожей  не  вышел.
- Для  вратаря  она  не  превыше  всего , - сказала  Света. – Вы  же  в  масках  играете.
- В  шлемах , - поправил  Курашин. – На  последний  матч  я  надел  запасной. Основной  у  меня  на  квартире… расскажете , что  думаете.

  ЕДИНСТВЕННАЯ  комната  Сергея  Курашина  запружена  толпящимся  в  ней  народом. Чтобы  подобраться  с  пакетами  выпивки  и  закуски  к  столу , помрачневшему  Андрею  Степанову  приходится  протискиваться  сквозь  всех  здесь  имеющихся ; защитник  Михалишин  приобнимает  Нину , держащая  вратарский  шлем  Света  вкупе  с  Галей  разглядывают  изображенное  на  нем  многорукое  чудовище ; вратарю  Сергею  их  мнение  интересно.
- Занятная  картинка , - промолвила  Света. – Здорово  нарисовано.
- Не  скажешь , что  рисовал  мальчишка , верно? – спросил  Курашин. – А  это  он. Приятель  сына  моей  знакомой. Как  тебе? – осведомился  Сергей  у  Михалишина , указав  ему  на  шлем.
- Вполне  хорошо , - ответил  Михалишин. – На  игру  с  Мытищами  ты  в  нем  выйдешь?
- Планирую , - кивнул  Курашин. – Тебе , Андрей , как  кажется , не  слишком  понтово?
- Пойдем  посудачим , - сказал  Степанов.
- Если  идея  оказалалась  дерьмовой , я  продолжу  играть  в  запасном , - выходя  за  Степановым  в  коридор , сказал  Курашин. – Мне  по  барабану. Чудище  не  катит?
- У  тебя  однокомнатная  квартира! – процедил  Степанов.
- Правильно , - пробормотал  Курашин.
- Чего  же  ты  не  предупредил? Как  мы  тут  нормально  разместимся?
- А  ты  собирался  тут  ночевать? – спросил  Курашин.
- Ты  догадываешься , что  я  собирался. Но  эти  девицы , они  не  платные , их обрабатывать  надо. А  у  тебя  одна  комната  и  одна  кровать! Сам-то  я  и  в  ванной  засуну , а  парню  ничего  не  обломится. Разочарованным  он  отсюда  уедет!
- Ну  и  ладно , - промолвил  Курашин. – Пусть  учится.
- Такой  облом  его  надломит , - вздохнул  Степанов. - Тебе-то  не  привыкать , но  ему  и  двадцати  нет  – он  может  разочароваться  в  жизни.
- Овладеть  девушкой , а  потом  страдать  из-за  того , что  она  не  желает  с  тобой  знаться – это  больнее , - сказал  Курашин. – Я  ухожу.
- К  ней?
- К  женщине  через  улицу , - ответил  Курашин. – Моя  кровать  в  его  распоряжении – не  в  твоем. Ты  развлекайся  в  туалете.
- В  ванной , - поправил  Степанов.
- Хоть  на  кухне. Дверь  с  утра  захлопни – настежь  не  оставляй.
- Боишься , что  шлем  стащат? – усмехнулся  Степанов.
- Я  его  заберу. Выброшу  по  пути.
  ПЕРЕХОДЯ  улицу , Сергей  Курашин  кладет  шлем  на  проезжую  часть. У  подъезда  Татьяны  Суровой  он  стоит  и  смотрит , как  его  шлем , выхватив  фарами , пугливо  объезжают  редкие  машины ; в  квартире  своей  поднятой  с  кровати  любовницы  Сергей  подходит  к  окну  и  глядит  на  дорогу - шлема  нет. Нет  машин , нет  ничего , обыкновенная  дорога  обретает  экзистенциальное  значение , учащенно  задышавшая  в  затылок  вратарю  Татьяна  Сурова  обвивает  Сергея  руками.
- Я , - промолвил  Курашин , - размышлял , звонить  ли  мне  в  дверь  или  ключом  открыть. Звонок  тебя  испугал , но  войди  я  без  звонка , ты  бы  тоже перепугалась. Ты  просыпаешься , а  около  твоей  кровати  шляется  в  темноте  какой-то  мужик – мало  приятного. Пока  бы  ты  спросонья  сообразила , что  это  я… еще  бы  и  заорала.
- Для  Олега  явно  лучше , что  его  разбудил  твой  звонок, а  не  мой  крик , - сказала  Татьяна.
-     Поздороваться  со  мной  он  не  зайдет?
- Он  уже  не  ребенок , - промолвила  Татьяна. – Время  ночное , в  комнате  у  его  мамы  мужчина – как  он  сюда  сунется?
- Было  бы  неделикатно , - пробормотал  Курашин.
- Ты  о  нем  подумай. О  том , что  он  представляет  у  себя  в  голове… и  что  представляется  ему  омерзительным. А  это  не  так.      
- Секс? – поинтересовался  Курашин.
- Нам  же  нравится  им   заниматься. Нас  не  заставляют – мы  могли  бы  и  не  трепыхаться , но  мы  жаждем. Ну  что , ляжем?
- На  твое  усмотрение , - промолвил  Курашин.
  В  ПРОИСХОДЯЩЕМ  в  постели  сексуальном  действе  доминирующую  роль  исполняет  Татьяна  Сурова ; держа  в  уме  сына , громких  звуков  она  старается  не  издавать , но  для  полного  контроля  над  собой  воли  ей  не  достает. Сергею  Курашину  сдерживать  себя  не  приходится – взгляд  у  него  ясный , Татьяну  он  видит  без  прикрас ; после  слияния , продолжающий  пребывать  с  ней  в  постели  Сергей , покровительственно  похлопывает  ее  по  плечу.Татьяна  задумчива.
- Тебя  спонтанно  ко  мне  понесло? – спросила  она.
- Не  утерпел , - промолвил  Курашин.
- А  точнее?
- Я  не  въезжаю , что  ты  у  меня  выпытываешь , - сказал  Курашин.
- Ты  у  себя  лег , уснул , очнулся  и  пошел  ко  мне. Либо  не  ложился , и  пошел  ко  мне  после  того , как  притомился  расхаживать  по  квартире. Работая  мыслью  касательно  хоккея , а  не  меня.
- Думами  о  хоккее  мозги  я  не  раскаляю , - сказал  Курашин. – С  ним  у  меня  все  прояснено. Насчет  него  у  меня  в  сознании  кристальная  ясность.
- Насчет  меня  неопределенность? – спросила  Татьяна.
- Никакой , - ответил  Сергей. – Расклад  четче  некуда. Какая  карьера , такая  и  личная  жизнь.
- Хоронить  свои  надежды  в  тридцать  два  года  еще  рано , - сказала  Татьяна.
- Ты  меня  не  подстрекай. В  хоккее  мой  поезд  ушел , но  поискать  перемен  в  личной  жизни  мне  нисколько  не  поздно. И  ты  прикинь , кто  из  нас  от  этого  пострадает.
- Можешь  и  ты  пострадать , - промолвила  Татьяна.
- Да! Но  скорее  ты.
- У  тебя  кто-нибудь  уже  наметился? – спросила  Татьяна.
- Неоднозначно. Как  в  тумане.
 Сергей  Курашин  реконструирует  в  памяти  забываемое  им  лицо. Мутное  очертание  обретает  волосы , брови , глаза , нос , губы  не  появляются.
  Их  не  видно.
  Прижавшись  губами  к  поднятым  коленям , сидящая  на  кровати  Ирина  Дорохина  удрученно  посматривает  на  собравшегося  уходить  Валерия  Маркелова; он  одевает  часы , застегивает  брючный  ремень  и , накинув  пиджак  на  плечо , нагибается  к  Ирине  для  прощального  поцелуя.
- В  восемь  утра  забегаешь , в  девять  отчаливаешь , - промолвила  Ирина. – Нынче  ты  был  моим  с  утра. Мне  достаются  и  вечера , но  ночи  с  тобой  для  меня  недоступны.
- Ночи  я  обязан  с  женой  проводить , - сказал  Маркелов. – Она  нездорова  и  беспомощна , сильному  нельзя  бросать  более  слабого – сугубо  человеческая  обязанность.
- Одним  чувством  долга  брак  не  спасется , - сказала  Ирина.
- У  меня  имеются  к  ней  и  иные  чувства. День  у  тебя  сегодня  как , распланирован?
- На  полчетвертого  у  меня  назначен  подъезд  на  репетиционную  базу  стильного  девчачьего  коллектива , - ответила  Ирина. – Музыкальных  инструментов  там  не  увидишь , а  койки  для  спариваний  со  спонсорами  повсюду  расставлены.
- Действительно? – удивился  Маркелов.
- Нет , но  по  существу  траходром. Девчонок  устраивает – они  вливаются  в  шоу-бизнес , уже  зная  принцип «не  дашь – не  получишь». И  у  них  появляется  тряпье  от  кутюр , они  обвешиваются  цацками , обзаводятся  престижными  авто…
- Вроде  моего , - сказал  Маркелов.
- Типа  того.
- Если  ты  свободна , я  тебя  на  нем  увезу , - промолвил  Маркелов.
- Куда? – поинтересовалась  Ирина.
- В  дом  культуры , - ответил  Маркелов.
- Куда-куда?!

  ОБЪЕМНЫЙ  холл  дома  культуры  порождает  соответствующее  истине  впечатление , что  все  ценное  отсюда  вывезли , а  ненужное  побросали ; наступая  на  затоптанные  листы  бумаги , Маркелов  и  Дорохина  ходят  между  рассортированного  и  валяющегося  где  попало  хлама ; Ирину  угнетает  и  поломанная  мебель , и  ободранные  стены , Валерий  Маркелов , обнаружив  в  себе  эстета , оценивает  взором  сплющенное  ведро  с  пустой  бутылкой  из-под  шампанского.
- Где  здесь  находится  культура , мне  что-то  не  открывается , - пробормотала  Ирина.
- Это здание  построено  не  для  высших  ее  проявлений , - сказал  Маркелов. – Оно  возведено  для  детей , для  их  культурного  досуга , и  я  около  полугода  пробивал , чтобы  его  им  вернули. Предприятие  выглядело  безнадежным , но  я  задействовал  весь  мой  вес , и  теперь  тут  вновь  будут  работать  кружки  и  секции. В  идеале  следовало  бы  денег  с  родителей  не  брать. Если  я  выбью  необходимое  финансирование , так  и  получится.
- Мне  помнится , я  здесь  плясала , - промолвила  Ирина.
- В  детстве? В  танцевальном  кружке?
- Мое  детство прошло  не  в  столице , - ответила  Ирина. – Я  из  Перми , а  здесь  я  выплясывала  в  ночном  клубе… шесть-семь  лет  назад. Я  ничего  не  напутала?
- Отнюдь. Здание  использовалось  под  офис , под  ночной  клуб , детей  сюда  то  вовсе  не  пускали , то  зазывали  и  взамен  полезных  навыков  и  умений  кислотными  таблетками  начиняли  – подобную  мерзость  я   пресек.
- Браво , - промолвила  Ирина. – За  теми , кого  ты  изгнал , серьезные  люди  не  стояли?
- Маячили , - ответил  Маркелов. – Но  стоящие  за  мной , мягко  говоря , посерьезнее.
- Высшие  государственные  чины?
- Слегка  теневые , - ответил  Маркелов. – Ты , как  журналистка , интересуешься?
- Втирающаюся  тебе  в  доверие  по  видом  тупой  любовницы. С  самого  начала  по  редакционному  заданию  в  оборот  тебя  взявшая. Про  певичек  я  тебе  наплела. Мой  профиль – политика.
- Разыгрываешь , - пробормотал  Маркелов.
- Я  рыскаю  за  горячими  фактами  и  компроматом. Тот  мужчина  не  из  Кремля?
- Он  директор  данного  дома  культуры , - ответил  Маркелов. – Выдающийся  бессребреник. 
  Поспешающий  к  Маркелову  и  его  спутнице  Иван  Вадимович  Черемисин  плешив , тощ  и  светел.
- Счастлив  вас  видеть , Валерий  Игоревич!  - воскликнул  Черемисин. – По  поводу  сроков  что-нибудь  выяснилось? Здесь  же  непочатый  край… столько  нужно  обустроить. Когда  нам  выделят  средства?
- Возник  затор , - промолвил  Маркелов.
- Плотный? – осведомился  Черемисин.
- Я  его  преодолею. Поработаю  вантузом , и  они  потекут. Познакомьтесь  с  Ириной.
- Весьма  приятно , - поморщился  Черемисин.
- Мое  почтение , - скривилась  Ирина. 
   ПОХОЖАЯ , только  немного  иначе  сформированная  искривленность  присутствует  на  лице  Ирины  и  когда  она  вместе  с  Маркеловым  выходит  из  дома  культуры  на  улицу. Остановившись , чтобы  осмотреть  здание  снаружи , Маркелов  находит  его  состояние  вполне  приличным – киванием  головой  Маркеловым  выражается  удовлетворение. Ирина  Дорохина , без  малейшего  продвижения  ударяющая  каблуками  туфель  по  асфальту , показывает , что  она  не  в  настроении.    
- Поехала  вот  с  тобой  и  жалею , - проворчала  Ирина.
- Дом  культуры  впечатления  не  произвел? – спросил  Маркелов.
- Я  бы  пробыла  в  нем  подольше. Не  из-за  того , что  меня  в  нем  протащило  от  восторга , а  из-за  остающихся  до  встречи  трех  часов , которые  я  не  знаю , чем  занять. Возвращаться  к  себе  неохота  и  мотаться  по  городу… у  «Ночника» что  ли  посидеть.
- У  лампы-ночника? – спросил  Маркелов.
- Ну , ты  и  сморозил , - усмехнулась  Ирина.
- А-ааа , это  такой  клуб.
- Это  человек , - пояснила  Ирина. – По  кличке «Ночник». В  тусовке  он  не  первач , но  и  на  галерку  не  задвинут. Как  у  нас  говорят – и  с  мальчиками  спит , и  женщинами , если  перепьет , не  брезгует.
- Тебя  он  заваливал? – нахмурился  Маркелов.
- Не  скажу.
- О  вратаре  сказала , - напомнил  Маркелов.
- Ха! – засмеялась  Ирина. – Какие  о  вратаре  секреты… он  мне  все  названивает! Бурчит  в  трубку , что  надо  повторно  состыковаться. Дала  я  ему , идиотка , номер  номера… перед  тем , как  сама  дала. Обнажились  мы , повозились , и  я  проводила  его  до  дверей. Мне-то  смех, а  ему  травма. Дубовой  колотушкой  по  самолюбию. 

  ДЕЛЯЩИМ  узкое  пространство  со  столь  же  негативно  настроенными  личностями , Сергей  Курашин  скрывается  от  накрапывающего  дождя  под  навесом  автобусной  остановки. На  подъехавший  и  вставший  «ниссан» окружение  вратаря  взирает  с  холодным  неприятием ; Сергей , сцепив  ладони  над  головой, идет  к  машине  и  залезает  на  заднее  сидение ; в  «ниссане»  его  отец  и  его  мать -  рыхлый  Петр  Данилович  и  лохматая  Евгения  Петровна.
- Привет  родителям , - сказал  Сергей.
- Для  тебя удобно , что и ты , и  мы  работаем  в  Москве , - выжимая  газ , пробормотал  отец. – Как  же  мы  не  уважим  сына  и  не  подбросим. О  твоих  доходах  нам  известно – электричка  тебя  разорит.
- Чан  с  помоями  ты  на  меня  вылил , - промолвил  Сергей. – Пирожным  теперь  не  угостишь?
- Заварные  стухли , - сказал  Петр  Данилович. – Песочные  засохли. Кондитера  задавил  подъемный  кран.
- Картина , - промолвил  Сергей. – Чего  ты  сегодня  такой  дурной?
- Меня  неприятности  в  фирме  умаяли , - ответил  отец. – Попрут  меня  оттуда , разговоры-то  я  слышу… в  твою  команду  ты  меня  не  устроишь? На  коньках  я  стою  нечетко , но  где-нибудь  в  четвертой  тройке  у  бортика  бы  поковырялся. Народ  бы  переговаривался , что  это  за  древний  клоун… у  вас  там  все  такие. Я  бы  не  выделялся.
- А  мама  почему  молчит? – поинтересовался  Сергей.
- Мы  с  ней  поругались , - ответил  отец.
- Из-за  меня? – спросил  Сергей.
- Насчет  тебя  у  нас  единое  мнение , - ответил  Петр  Данилович. – Мы  не  сошлись  в  том , чему  же  мне  себя  посвятить , если  меня  уволят. Я  говорил , что  коли  так , я  возьму  паузу , огляжусь  и  поразмыслю , кто  я , к  чему  мне  дарована  жизь… мама  стала  вещать , чтобы  я  не  сходил  с  ума  и  тут  же  озаботился  поисками  новой. С  зарплатой   на  уровне  прежней. Меркантильная  у  тебя  матушка. Сама  немало  зашибает  и  от  меня  требует.
- Мужчине  положено  приносить  в  дом  существенные  деньги , - промолвила  Евгения  Петровна.
- Скажи  об  этом  не  мужу , а  сыну , - посоветовал  Петр  Данилович.
- К  нему  не  относится , - заявила  Евгений  Петровна.
- Он  что , не  мужчина? – спросил  Петр  Данилович.
- У  него  нет  дома , - ответила  Евгений  Петровна. – Когда  человек  мужского  пола  живет  один , он  может  жить , как  ему  вздумается.
- А  я  не  могу , - пробормотал  Петр  Данилович. – У тебя , Сережа , сегодня  игра?
- Тренировна , - ответил  Сергей. – Полевые  будут  отрабатывать  большинство. Забрасывать  меня  шайбами  в  беспощадном  режиме.
  НА  СВЕЖЕЗАЛИТОМ  льду  никем  не  занятой  хоккейной  коробки  кучно  лежат  два  десятка  шайб.
  Сергей  Курашин  и  Андрей  Степанов  слоняются  по  фойе  дворца  спорта ; Степанов  топчет  пол  начищенными  ботинками , Курашин  потрескавшимися  кроссовками , полнотью  одетые  и  полураздетые  одноклубники  Сергей  и  Андрея  находятся  здесь  же , разговаривая  друг  с  другом , по  телефону , угрюмо  молча , читая  спортивную  прессу.
- Безответственность  старика  меня  поражает , - пробормотал  Курашин.
- Ты  о  тренере? – осведомился  Степанов. – Какой  он  старик – ему  пятьдесят  два  года.
- В  справочнике  его  фамилия  не  присутствует , -  проворчал  Курашин. - Тренируя  команды  типа  нашей , в  энциклопедию  не  попадешь.
- Он  давно  вами  руководит? – спросил  Степанов.
- Девятый  сезон , - ответил  Курашин.
- И  при  нем  ты  всегда  был  основным?
- Ты  знаешь  нашего  запасного , - неприязненно  усмехнулся  Курашин. – Щитки  и  те  с  трудом  завязывает. У  него  нарушения  в  нервной  системе , а  у  ребят , что  подменяли  меня  до  него  был  и  остеохондроз , и  болезнь  Бехтерева – они  приходили  и  уходили. Конкурентов  среди  них  я  не  видел.
- Странных  личностей  среди  вратарей  и  в  НХЛ  достаточно , - сказал  Степанов. – Отличие  в  том , что  при  всех  заскоках , играть  они  умеют. Как-то  мы  прибыли  в  Калгари , и  их  кипер  на  предматчевой  раскатке  подъехал  к  нашей  скамейке  и  швырнул  мне  в  морду  ловушкой. Я  уже  размялся , спокойно  сидел… отматерил  его  по-английски , пригрозил  в  игре  поквитаться – трижды  выходил  с  ним  один  на  один  и  ни  разу  не  забил.
- Комментаторы  его , наверное , вознесли , - сказал  Курашин.
- Не  за  что  его  возносить.
- А  эти  твои  выходы…
- Я  все  три  раза  мимо  бросил , - пояснил  Степанов.
  ПОКИНУВ  стены  дворца  спорта , Курашин  и  Степанов  оказались  среди  людей  и  машин , под  пробивающимся  сквозь  тучи  солнцем  стоящих ; Степанов  посмотрел  на  свой  белый  джип , Курашин  задержал  взгляд  на  показавшемся  ему  знакомым  человеке  весом  за  центнер ; крупногабаритный  игрок  НХЛ  Алексей  Бахрушев  беседовал  у  золотистого  мерседеса-кабриолета  с  двумя  околохоккейными  дельцами  и , встретившись  глазами  с  Курашиным , никак  на  него  не  отреагировал. Андрей  Степанов , замеченный  им  поблизости  от  Сергей , вызвал  у  Бахрушева  желание  оскалить  в  лошадиной  улыбке  вставные  зубы  и  подойти  пообщаться.
- Вау-вау! – воскликнул  Бахрушев. – Дрон  Степанов! Наслышан , что  ты  здесь.
- Со  мной  пришел  обниматься? – улыбнулся  Степанов.
- К  вашему  тренеру , - ответил  Бахрушев. – За  опоздание  вы  его  не  штрафуете?
- У  нас , Лешка , не  та  ситуация , чтобы  деньгами  наказывать , - сказал  Степанов. – Мы  тут  дергаемся  не  за  деньги.
- Дергается  он , - усмехнулся  Бахрушев. – Рукой  свой  хобот  ты  дергаешь!
- Оторвать  опасаюсь , - ответил  Степанов. – Руки-то  накаченные! А  наш  тренер  зачем  тебе  сдался?
- Я  же  его  воспитанник. До  вашей  бодяги  он  работал  в  детско-юношеской  и  дельных  пацанов  взрастил. Меня , Сашку  из «Нэшвилла» , и  на  родине  парни  играют – в  «Динамо» , в  Казани.
- Ты  был  в  курсе? – спросил  Степанов  у  Курашина.
- По-моему , он  не  о  нашем  тренере  говорит , - промолвил  Курашин.
- Что?! – воскликнул  Бахрушев.
- Ну , или  дети  его  настолько  измучили , что  он  закис  и  забил  на  призвание , - сказал  Курашин. – Как  взрослый  тренер  он  безнадежен.
- А  ты-то  с  какого  буя  диагнозы  ставишь? – поинтресовался  Бахрушев. – Ты  кем  будешь-то , а?
- Это  наш  вратарь , - вместо  замолкнувшего  Курашина  ответил  Степанов. – Тебе , вратарю , я  поведаю, что  это  Алексей , защитник… защищает  цвета  «Филадельфии». Приглашается  в  сборную. На  прошлом  чемпионате  мира  играл?
- Не  смог , - ответил  Бахрушев. – Ушиб  голени - клубные  врачи  запретили.
- Голень  тебя  и  сейчас  не  отпускает? – спросил  Курашин.
- Я  залечил , - ответил  Бахрушев.
- Но  сейчас  ты  в  Москве – не  в  Филадельфии , - сказал  Курашин. – У  вас  игры , а  ты  не  играешь. Отпросился  на  чью-то  могилу  сходить? Нужного  бы  не  отпустили.
- Какая  еще  могила? – пробормотал  Бахрушев. – У  меня  никто  не  умирал.
- Ты  что , без  рода , без  племени? – спросил  Курашин. – А  дедушки , бабушки , прадедушки , в  целом  предки. Ты  их  не  навещаешь?
- Не  тогда , когда  сезон… я  вырвался  моей  жене  с  переездом  помочь!
- Она  русская? – поинтересовался  Курашин.
- За  американкой  я  бы , наверно , сюда  не  прилетел! – проорал  Бахрушев. – Чтобы  хоть  это  понять , у  тебя , поганого  вратаря , ума  наберется?
- Вратарь  я  незаменимый  , - промолвил  Курашин. – В  захолустной  команде , безусловно… ты  играешь  в  легендарной , но  там , если  ты  здесь , вполне  без  тебя  обходятся. И  твоя  жена  тебе  неверна.
- Моя  Лиза?! – взревел  Бахрушев. – Да  я  мою  жену…
- И  ты , и  не  только  ты , - сказал  Курашин.
- Доболтался  ты , потрох , - краснея  от  гнева , процедил  Бахрушев. – Я  тебе  за  мою  жену , за  одни  слова  о  ней… я  тебе… я  тебе…
  Напрыгнувший  Бахрушев  берет  шею  Курашина  в  стальной  зажим , согнувшийся  Сергей  лупит  Бахрушева  по  корпусу , отошедший  было  потолковать  с  околохоккейными  дельцами  Андрей  Степанов , подскочив  к  сцепившимся , пробует  их  разнять.

  ВАЛЕРИЙ  Маркелов  везет  по  парковой  дорожке  сидящую  в  инвалидной  коляске  жену , чьи  напряженные  руки  прижимают  к  коленям  сложенные  зонты – красный  и  серый.
  При  приближение  кого-либо  идущего  на  встречу  Валерий  малодушно  отводит  взгляд. Юлия , гордо  поднимая  голову , изучает  их  лица  с  чувством  собственного  достоинства.
- Если хочешь одеть  черные очки , они  у  меня  с  собой , - сказал  Валерий.
- Солнца  я  не  наблюдаю , - промолвила  Юлия. – Скрываться  под  ними  не  подумаю – мне  нестыдно  смотреть  людям  в  глаза. То , что  я  инвалид , меня  не  смущает. Коли  тебе  со  мной  стыдно , одень  их  сам. 
- Будь  это  так , я  бы  не  вывозил  тебя  в  парк , - сказал  Валерий.
- Возможно , ты  себя  перебарываешь , - сказала  Юлия.
- Беру  на  излом , - сказал  Валерий. – Доказываю  себе , что  я  не  гнида  и  моя  жена  тогда  в  ЗАГСе  не  прогадала.
- Я-то  вряд  ли , а  вот  ты… женился  на  цветущей , а  возишь  калеку.
- И  что  мне  делать? – осведомился  Валерий. – Не  возить? Вывалить  тебя  на  землю?
- Бедолага  ты  мой , - с  жалостью  промолвила  Юлия.
- Интонацию  я  ухватил , но  нам  бы  не  следовало  выяснять , у  кого  к  кому  больше  жалости. Во  избежание  размолвки.
- Мы – супруги , - сказала  Юлия. – Без  кипучих  ссор  супружеская  жизнь  соль  утрачивает. Не  желаешь  на  меня  наорать?
- Нет.
- А  измолотить  кулаками? – спросила  Юлия. – Ну , ответь  же.
- Клянусь , что  не  желаю , - ответил  Валерий.
 ПРИСЕВШЕГО  на  скамейку  Валерия  Маркелова  отделяет  от  жены  помойная  урна – инвалидная  коляска , чтобы  не  загораживать  проход , поставлена  на  желтеющую  траву , зонты  уложены  на  скамейку  с  той  ее  стороны , где  урны  нет: коляску  из-за  наваленной  горы  листьев  там  не  разместишь , оттопыренный  палец  с  обручальным  кольцом  рассматривается  Юлией  без  боли ; урна  почти  пуста , но  зато  вокруг  нее  набросано  полно  анализируемого  Маркеловым  мусора.               
- Не  завести  ли  нам  женщину  по  хозяйству , - пробормотал  Валерий.
- Завести? – переспросила  Юлия. – Ты  говоришь  о  ней , как  о  собаке. Но  собак  выгуливают , а  ты  намерен  ее  взять , чтобы  она  выгуливала  меня. Словно  бы  я  собака. Поднадоевшая  тебе  живность.
- Гулять с тобой я  бы  ей  не  поручил , - сказал  Валерий. – Это  мое. Переносить  тебя  в  ванную  я  тоже  никому  не  доверю , но  она  бы  помогала  тебе  на  кухне , да  и  для  компании  бы  сгодилась. Сдружились  бы  с  ней , трепались.
- Больная  со  здоровой? И  какие  темы  нас  бы  сблизили? Выщипывание  бровей? Разновидности  кремов? Посещение  педикюрных  кабинетов? Мне  на  такое  начхать… руки  у  меня  действуют  и  еду  я  без  помощниц  приготовлю , ну  а  если  моя  стряпня  тебе  иногда  не  по  вкусу… чтобы  сделать  удачное  блюдо , необходимо  настроение , а  у  меня  оно  дерьмовенькое.
- Ты  инвалид , - промолвил  Валерий.
- А  то  кто  же , - сказала  Юлия.
- Смирись  с  этим.
- И  удавись , да? – спросила  Юлия.
- Пробудись , - сказал  Валерий. – Начни  активное  сущестование  в  рамках  твоих  возможностей. Позитивно  мыслящие  инвалиды  в  хандре  не  замыкаются. Проводят  свои  конкурсы…
- Выявляя  самого  сообразительного? – перебила  мужа  Юлия.
- Играют  в  инвалидные  баскетболы  и  волейболы…
- Спорт  отменяется , - сказала  Юлия. – Там  мне  последние  кости  переломают.
- Значение  спорта  положительно , - сказал  Валерий. – Он  наполняет  энергией.
- Ну , ты  иди  и  наполнись. Погоняй  с  мальчишками  мячик  и  приплетись  ко  мне  с  отбитыми  ногами  и  языком  на  плече. Твои  ноги  все  в  ссадинах  и  синяках , но  они  исправны… можно  и  поиграть. Беззаботно  пошутить.
- Шутишь  у  нас  ты , - сказал  Валерий.
- Я  в  отличной  форме. И  это  без  всякого  спорта. 

  ЗАДЕЙСТВОВАННЫЙ  в  разворачивающемся  на  льду  хоккейном  поединке  Сергей  Курашин  не  скучает ; угрозы  его  воротам  возникают  беспрестанно , и  Сергей  выкатывается , откатывается , орудует  клюшкой , задирает  в  лежачем  положении  щиток , поднимается  на  ноги , вновь  пластается , удостаивается  от  товарищей  одобрительных  взглядов  за  отраженные  шайбы  и  кислых  за  пропущенные ; с  незаполненной  трибуны  деяния  Сергей  отсматриваются  возбужденной  Татьяной  Суровой  и  тусклым  Олегом.
- Защита  у  Сережи  нескладная , - заявила  Татьяна. – Подпускают  к  его  воротам  кого  ни  попадя… я  бы  встала  в  них  рядом  с  ним  и  помогла  бы  ему  отбивать. Там  бы  встала – в  чем  есть.
- Шайбой  реально  убить , - промолвил  Олег. – Ты  ради  него  и  на  смерть  бы  пошла?
- Я  не  задумывалась. Мне  жутко  хочется  как-то  его  поддержать.
- Поскандируй , - сказал  Олег.
- Что-нибудь  в  его  честь  закричать?
- Завопи , что  он  супер , - порекомендовал  Олег. – Что  он  неподражаемый  и  великий , ловкий , как  кошка , резкий, как  мангуст. Вопи  до  хрипоты.
- Я  бы  себя  не  сдерживала , но  я  тревожусь , что  мои  комплименты  восстановят  его  против  меня , - сказала  Татьяна. – Здесь  бы  они  звучали  из  ряда  вон – все  зрители  помалкивают , а  я  бы  раскричалась… и  не  о  краже: о  личности  вратаря. Завязывал  бы  он  с  этим  хоккеем… клюшкой  отразил! Ты  видел?
- Отвел  взгляд , - проворчал  Олег.
- На  потолок  загляделся? Невнимательно  ты  смотришь , пренебрежительно  к  Сереже. Ему , думаешь , неважно?
- Пожелать  ему  удачи  он  меня перед матчем не  просил , - сказал  Олег.   
- И  ты  считаешь , что  это  из-за  безразличия  к  тебе? Пожелаешь , не  пожелаешь , мне  до  лампы? А  ты  бы  пожелал! Подошел  бы  и  по-простому  сказал: удачи  тебе , Сергей , большой  вратарской  удачи…
  ВРАТАРЬ  Сергей  Курашин  распластан  на  льду. Продолжавшаяся  игра  остановлена  свистком  арбитра  Ханеева , раскатисто  подкатившегося  к  Сергею  вместе  с  Андреем  Степановым  и  еще  несколькими  одноклубниками ; поднеся  к  губам  оба  кулака , вскочившая  со  своего  места  Татьяна  Сурова  вся  там – с  Сергеем. Сидящий  Олег  больше  волнуется  не  за  него , а  за  мать.
- Что , Серега , не  перелом? – поинтересовался Степанов. – С  ответом  тебя  не  подгоняем… ответишь , когда  болевой  шок  пройдет.
- Устраивать  спешку , конечно , нехорошо , но  матч  возобновить  надо , - сказал  арбитр  Ханеев.
- Ты , полосатый , уймись , - сказал  судье  Степанов. – Не  дергай  человека – он  тут  перед  нами   не  сцены  разыгрывает. Иди  глотни  из  бутылочки  энергетического  напитка. Для  головы  тоже  ничего.
- Указывать  судье  ты  не  смей , - процедил  Ханеев. – Я  тебя  удалю , и  двумя  минутами  ты  не  обойдешься. До  конца  игры  со  льда  свалишь!
- Перепугал  ты  меня , - усмехнулся  Степанов. – Буду  бояться! Пригласи  ты  меня  сойтись  в махаче… ой , страшно!… я  приму  приглашение. Вот  этим  кулачищем  прошибу  дырину  в  твоей  башке!
- Мне? – захлебнулся  Ханеев. – Судье?! Это  же  дисквалификация!
- Это  тюрьма , - сказал  защитник  Михалишин. – За  побои  много  не  впаяют , а  за  летальщину  насидишься.
- Я  не  безусый  пацан , - поглядев  на  Михалишина , промолвил  Степанов. – Садиться  по  маленькой  статье  не  по  мне. Усек , полосатый? Варежку  ты  не  открываешь  благоразумно… Серега! Говори , наконец , что  у  тебя.
- Растяжение , - пробормотал  Курашин.
- Паховые? – осведомился  Степанов.
- Ага…
- Я  наблюдал , как  отчаянно  ногу  ты  вытянул , - сказал  Степанов. – Не  порвал?
- Обошлось.   

  ИСПЫТЫВАЯ  муки  при  малейшем  шевелении  ногами , усевшийся  на  отшибе  раздевалки  Сергей  Курашин  убито  смотрит  на  сторонящихся  его  здоровых  игроков ; особые  душевные  терзания  доставляет  ему  поведение  главного  тренера  Моткова , дающего  наставления  запасному  вратарю  Рябову. Подле  Сергея  стоит  задерганный , помахивающий  чемоданчиком  клубный  врач  Борисенков.
- Непорядок  у  меня , доктор , - сказал  Курашин.
- Ну , раздевайся , я  тебя  осмотрю , - промолвил  Борисенков.
- Я  думаю  еще  поиграть , - сказал  Курашин. – Через  боль… команда  без  меня  не  справится.
- Зачем  этот  героизм? – вопросил  тренер  Мотков. – Твоя  самоотверженность  образоцового  свойства , но  взглянем  трезво. У  нас  здесь  не  финал  кубка  Стенли , когда  людям  приходится  в  любом  состоянии  на  лед  выползать – обычный , не  принципиальный  матч  из  разряда «не  выиграли , так  и  пес  бы  с  этим». Я  и  о  тебе  лично  скажу. Если  бы  ты  нас  выручал , твое  перемещение  на  скамейку  команде  бы  повредило , однако  ты  уже  сподобился  шесть  запустить , и  сколько  бы  не  пропустил  запасной , ситуация  коренным  образом  не  ухудшится. Я  аргументированно  уговариваю  тебя  своим  здоровьем  не  рисковать?
- Спеленали  вы  меня  вашими  аргументами , - промолвил  Курашин. – Как  неразумного  младенца  или  желавшего  помочь  вам  психа , которому  отныне  не  вырваться.
- Да  не  раздувай  ты , Сережа , - мягко  сказал  Мотков. – В  следующем  матче  сыграешь.
- Вы  заставляете  меня  задуматься  о  переходе  в  другую  команду , - заявил  Курашин.
- Брось , Сергей , - усмехнулся  Мотков. – А  мы  с  кем  останемся? С  ним?
- Больше  четырех  шайб  они  в  мои  ворота  не  затолкают, - сказал  запасной  вратарь  Рябов.
- Ты  слышал? – поинтересовался  у  Курашина  Мотков.
- Скотина  он  тупая , - процедил  Курашин. – Хоть  бы  осведомился , какое  у  меня  самочувствие… быстрее  одевай  шлем!
- У  меня  своя  очередность , - сказал  Рябов , - и  менять  ее  я…
- Спрячь  от  меня  твою  поганую  рожу , пока  я  по  ней  не  съездил! – проорал  Курашин. – Баклан!
 ПРИСОЕДИНИВШИМСЯ   к  сидящим  на  трибуне  Татьяне  и  Олегу , Сергей  Курашин  не  следит  за  игрой ; он  поднимает  взгляд  к  закрепленным  надо  льдом  осветительным  лампам. В  их  свете  включившееся  воображение  Сергея  рождает  висящий  под  сводами  дворца  хоккейный  свитер  не  только  с  его  фамилией , но  и  с  лицом – оно  гораздо  мужественнее  и  благороднее , чем  в  действительности. Из  запылавших  и  размножившихся  ламп  на  Сергея  сыпятся  ярчайшие  искры.
- После  матча  в  раздевалку  пойдешь? – спросила  у  Курашина  Татьяна.
- Душ  я  уже  принял , - ответил  Курашин.
- Ты  меня  взволновал , - промолвила  Татьяна.
- Когда  и  чем? – поинтересовался  Олег. – Когда  ты  его  голым  представила?
- Не  увлекайся , - строго  сказала  Татьяна. – Ты  не  по  годам  испорченный  мальчик. Окончательно  я  заволновалась , когда  увидела , что  игра  возобновилась , а  в  воротах  стоит  не  Сергей. Не  будь  того  лежания  на  льду , я  бы  подумала , что  недовольный  тобой  тренер  тебя  заменил , и  ты  в  раздевалке  свои  ошибки  обдумываешь. 
- Множественные , - ввернул  Олег.
- Не  суть! – заявила  Татьяна. – Важно , что  ты  цел  и  невредим. Меня  ведь  не  падение  твоего  авторитета  испугало  – жуткость  повреждения. Я  вообразила… вплоть  до  больниц  и  капельниц. Настроилась  бежать  к  тебе  в  раздевалку , но  Олег  меня  отговорил.
- Он  у  тебя  не  паникер , - промолвил  Курашин.
- Мужает  парнишка , - улыбнулась  Татьяна.
- Дело  не  в  мужестве , а  в  логике , - сказал  Олег. – Зная , что  у  Сергея  слабая  растяжка , я  сразу  заподозрил  обыкновенное  растяжение. Из-за  этого  его  и  раньше  меняли. В  прошлом  году… с  кем  же  вы  тогда  играли… я  был  на  той  игре.
- Я  не  была , - сказала  Татьяна.
- Не  отпросилась  с  работы , - предположил  Олег. – Я  домашние  игры  Сергея  не  пропускаю. Я  его  персональный  фанат. Лет  с  девяти  начал  на  электричке  сюда  ездить… просто  в  Москву  мама  бы  меня  не  отпустила , а  на  матчи , в  которых  участвует  Сергей , сколько  угодно. В  хоккее  я  теперь  разбираюсь. 
- И  что  нам  скажет  специалист? – спросил  Курашин.
- Твой  сменщик  смотрится  не  отстойно , - ответил  Олег.
- Чего  бы  ему  не  смотрется , если  по  воротам  почти  не  бросают , - проворчал  Курашин. – Противник  ослабил  напор… и  так  ведут  с  таким  счетом.
- А  почему  они  ведут? – поинтересовался  Олег.
- Потому  что  они  сильнее , - ответила  Татьяна. – Не  потому , что  Сергей  напускал.
- Я  на  него  и  не  наговариваю , - промолвил  Олег. – Оставленные  им  ворота  сейчас  и  вправду  не  штурмуют. И  при  всем  при  том  две  штучки  его  сменщик  вынул. Ты  бы  не  допустил , чтобы  они  влетели?
- Первая  неберующаяся , - сказал  Курашин. – Вторую , глядишь , и  отразил  бы… я  же  поопытнее  этого  баклана. Стою  уверенно. От  избытка  эмоций , как  с  жилом  в  заднице , не  верчусь.

  НА  СЦЕНЕ , взмахивая  руками , извиваясь , подскакивая , выступают  танцоры  балета ; женщины  крутятся , мужчины  носятся , из  оркестровой  ямы  вырывается  надсадная  музыка , набитый  до  отказа  зал  отвечает  на  даруемое  ему  искусство  боязнью  пошевелиться ; среди  сидящих  в  ложе  заметны  заслушавшийся  и  засмотревшийся  Валерий  Маркелов  и  обескураженная  Ирина  Дорохина.
  В  навалившемся  тишиной  антракте  в  ложе  остались  исключительно  они.      
- Я  просижу  здесь  весь  антракт , - сказал  Маркелов. – Что? Ты  молчала? Да… Театр  я  тебя  показал , в  буфет , я  надеюсь , мы  не  попремся , если  тебе  куда-то  нужно, сходи.
- Не  то , чтобы  нужно , - пробормотала  Ирина. – Мне  неинтересно. Я  бы  вовсе  отсюда  ушла.
- Еще  полтора  часа  не  осилишь? – осведомился  Маркелов.
- Проникнуться  я  пыталась. Вслушивалась  в  музыку , всматривалась  в  действие – придраться-то  не  к  чему , поставлено  высоклассно , и  места  в  ложе, и  ты  со  мной  рядом , но  три  часа  меня  согнут… конкретно  в  бараний  рог  скрутят. В  начале  я  всего  лишь  скучала, а  затем  стала  ощущать , что  надо  мной  устраивается  насилие. Над  самой  незащищенной  во  мне  частью. Над  моим  сознанием.
- Его  тебе  прочистили , - сказал  Маркелов.
- Можно  сказать , продрали. Ты-то , Валера , плыл , а  я  возле  тебя  тонула  и  только  в  антракте  перестала  чувствовать , что  меня  вдавливают  туда , где  темно  и  где  ты.
- Я  и  там  пребывал? – спросил  Маркелов.
- В темноте я  узнала  тебя  по  голосу , - ответила  Ирина. – Ты  приказал  мне  выплыть.
- К  тому  я , что  здесь , - предположил  Маркелов.
- Прямиком  к  нему. К  тому , что  выведет  меня  из  театра.
  ИРИНА  Дорохина  втянута  в  прогулку  по  кварталу , избавленному  от  столпотворения  и  потока  машин ; коренным  переделкам  он  не  подвергался , трещины  и  выбоины  в  нем  присутствуют , понатыканные  дома  архитектурно  небезупречны , но  гармонию  они  создают ; Ирина  смотрит  на  них  с  ледяной  отстраненностью  чужака. Валерий  Маркелов  ласкает  их  взглядом , изливающим  единокровное  радушие.
- Мы  все  дальше  от  твоей  машины  отходим  , - сказала  Ирина. – Мы  идем  к  метро  или  мы  гуляем?
- Тебе  необходимо  побыть  на  воздухе , - промолвил  Маркелов.
- Я  не  москвичка , и  для  меня  ваш загазованный  воздух  не  панацея.
- Я  бы  отвез  тебя  в  небольшой  по  нашим  меркам  городок , - сказал  Маркелов. – Если  бы  ты  любила  хорошую  музыку. Меня  зовут  туда  на  открытие  музыкального  центра , выстроенного  на  деньги , которые  я  изыскал. Не  у  себя  в  загашнике , а  в  бюджете. Деньги  на  культурное  строительство  могли  пойти  и  в  другой  регион , но  я  предпочел  этот  и  следил  за  бесперебойность  платежей. И  вот  грядет  открытие. Я  буду  на  нем  дорогим  гостей.
- Ну , а  я? – поинтересовалась  Ирина. – Кем  ты  меня  представишь?
- Своим  сотрудником.
- Народ  тут  же  сообразит , что  ты  привез  любовницу , - сказала  Ирина.
- Поэтому  мы  поедем  втроем. Я  прихвачу  моего  заместителя – неприятного  типа , приставленного  ко  мне  для  опоры… чтобы  сообщать  наверх , держу  ли  я  равновесие. Соотношу  ли  желания  с  лимитом  отводимых  на  культуру  средств. Их  выделяется  крайне  мало , и  развернуться  мне…
- Мы  подходим  к  клубу , - заявила  Ирина.
- Где… что  за  клуб… хочешь  зайти?
- Там  сегодня  проводилась  презентация  альбома  вытянутого  на  ТВ  исполнителя. Безголосового  пуделька… мы , наверное , опоздали. Он  и  под  фанеру  поет  настолько  омерзительно , что  народ  спешит  расползтись. Завалим?
- Хочешь – зайдем , - промолвил  Маркелов.
  В  КОРОБЯЩЕМ  зелеными  оттенками  клубе  практически  никого  нет  и  совершенно  точно  ничего  не  происходит ; чахлые  девицы  нехотя  лакают  коктейли , изогнувшийся  в  пьяном  озарении  клерк  стоит  сам  по  себе ; по-богемному  яркий  типаж  Григорий  Пуялов , узрев  проходящих  мимо  Маркелова  и  Ирину , привстает  с  зеленой  табуретки  и  в  данной  полупозиции  выставляет  перед  собой  ладонь. Хлопнувшая  по  ней  Ирина  отбросила  и  усадила  Пуялова  обратно.
- Хэлло , Гришаня , - сказала  Ирина. – Как  все  прошло?
- Не  состоялось , - ответил  Пуялов.
- А  почему? – осведомилась  Ирина.
- Не  объяснили. Голова  у  меня , как  чугун.
- Над  чем-то  ломал  ее  что  ли? – спросила  Ирина.
- Проводил  своего  рода  мозговые  линии , - ответил  Пуялов. – От  роддома  к  крематорию , от  крематория  к  себе , от  себя  к  облакам… полностью  я  не  сдохну. Вся  эта  плоть – шелуха , и  с  ней  я  расстанусь , а  вот  зерну, моей  истинной  сущности , уничтожение  не  грозит , относительно  него  я  скажу  смерти: выкуси. Отвали!
- Ты  ей… не  мне? – спросила  Ирина.
- На  тебя  я  бы  не  рявкнул , - промолвил  Пуялов. – Приличия  я  поддерживаю.
- Я , пожалуй , от  них  отойду , - сказала  Ирина. – Спрошу  тебя  о  сокровенном. Если  ты  ведешь  такие  разговоры, у  тебя  не  болезнь? Не  рак?
- Рак – это  созвездие , - заявил  Пуялов.
- Постой , постой… ты , Гришаня , не  под  кайфом?
- А  с  тобой  кто? – спросил  Пуялов. – При  нем  не  нужно  быть  скрытным?
- Переадресуйте  ваш  вопрос , - сказал  Маркелов.
- Вам? Переадресовать , не  переформулируя?
- У  вас  было  два  вопроса , - промолвил  Маркелов.
- Когда  я  спрашивал  Ирочку? – осведомился  Пуялов.
- На  вопрос «кто  я» , я  скажу , что  я  интеллигент. Из  очень  могущественной  государственной  службы.
- Принято , - пробормотал  Пуялов.
- Теперь , - сказал  Маркелов , - приступайте  к  самостоятельному  мышлению. О  том , позволительно  ли  при  мне  вести  откровенные  беседы.
- Ну , а  ордер-то  у  вас  есть? – помолчав , спросил  Пуялов.
- На  арест? – переспросил  Маркелов. – На  обыск… на  что?
- Так  я  вам  и  сказал , - процедил  Пуялов. – Психолог  вы  тонкий , но  и  я  не  дубина – вашу  методику  я  просек. Ставка  на  искренность , да? 
- Не  утверждаю , - промолвил  Маркелов.
- Вы  утаиваете! – воскликнул  Пуялов. – А  мне  изливаться  перед  вами , как  на  духу? Изображать  для  большого  дяди  этакого  простодушного  дурачка?
- Не  надо  тут  ничего  изображать , - сказал  Маркелов.
- Ага! – заорал  Пуялов. – Изображать , конечно , не  нужно: вам  требуется  от  меня  моя  истинность! Без  наигрыша  и  лжи!
- Без  лажи , Гришаня , - заявила  Ирина. – Убавь  пыл. Или  мы  говорим  спокойно , или  разбегаемся. Ты  в  состоянии  не  бурлить?
- Ты  меня  вразумила , - промолвил  Пуялов. – И  почему  твой  мужчина  с  ордером  меня  столь  напугал… шелуха  же. Зерно-то  не  арестовать. Что  для  моей  сущности  стены  и  решетки? Какие  для  нее  эфемерны , а  за  какими  она  зачахнет… я  пронюхал. Обсудим?
- Глобальные  вопросы  меня  занимают , - кивнул  Маркелов.

  АВТОБУС , везущий  хоккейную  команду  на  выездную  игру , насыщен  психическими  токами  дремотного  отупения.  Тренер  Мотков , приоткрыв  рот , спит , защитник  Михалишин  расширяет  пальцами  имеющуюся  на  джинсах  прореху , ставшим  основным  голкипером  Рябов  заторможенно  преследует  глазами  видимую  лишь  ему  шайбу , сидящие  вместе  Степанов  и  Курашин  хранят  на  лицах  подобающую  многоопытным  спортсменам  окаменелость.
- Ты  про  байдарочника  слыхал? – спросил  Степанов.
- Про  какого? – не  сразу  отозвался  Курашин.
- Наверное , не  про  байдарочника… про  того , кто  на  каноэ. В  каноэ  стоят?
- Кажется , - промолвил  Курашин.
- Он  стоял , - сказал  Степанов. – Все  вокруг  него  тоже  стояли  и  вгоняли  весла  в  воду , с  искривленными  физиономиями  неслись  на  зубах  к  финишу – наш  не  напрягался. Смотрел  на  мелких , находящихся  на  отдаленном  берегу  девушек. Весло  в  ход  не  пускал. И  всех  победил.   
- Морально? – спросил  Курашин.
- Реально. Он  закончил  дистанцию  первым.
- И  как  же  ему  удалось? – равнодушно  осведомился  Курашин.
- А  у  него  под  лодкой  мотор  был  установлен , - ответил  Степанов. - Ты  понял? Это  такая  психоделическая  хохма.
- Я  в  психоделике  не  силен , - промолвил  Курашин. – Слово  знаю , но  что  оно  выражает , представляю  размыто. Четкая  картинка  передо  мной  не  возникает.
- Но  что-то  ведь  появляется? – спросил  Степанов. – Пусть  и  нечеткое.
- Нечто  вижу , - пробормотал  Курашин.
- В  каких  цветах? Правильнее , чтобы  в  ярких. В  идеале  настолько  слепящих , что  ты  не  можешь  не  зажмуриться.
- Сияние  прожжет , и  я  жмур , - сказал  Курашин. – Зажмуриться , загнуться , ты  в  этом  значении?
- Тоска  с  тобой , Серега , - вздохнул  Степанов. – Пессимизма  в  тебе  по  самое  горло , а  выше  у  тебя  голова , и  она  тем  более  не  светится. Взять  Америку – там  живут , поверь  мне , не  гении , но  взгляд  на  мир  у  них  позитивный. Хандру  они  к  себе  не  подпускают , в  будущее  глядят  с  уверенностью. Мы  едем  на  матч , ты  в  курсе?
- Меня  не  поставят , - пробормотал  Курашин.
 КОМАНДА  подъехала  к  приземистому  спорткомплексу , в  котором  ей  предстоит  играть ; защитник  Михалишин  на  двоих  с  шофером  извлекают  из  грузового  отделения  автобуса  разбираемые  игроками  баулы , разбитый  в  результате  прерванного  сна  тренер  Мотков  плетется  внутрь  здания , часть  хоккеистов  идет  за  ним , некоторые , в  чьих  рядах  Степанов  и  Курашин , остаются  развеяться  после  дороги  снаружи ; к  Андрею  Степанову  подходит  смущенный  паренек  с  открытым  блокнотом  и  авторучкой.
- Подпишите  мне , пожалуйста , - попросил  Алеша.
- Давай , пацанчик , без  проблем , - принимая  блокнот  и  авторучку , сказал  Степанов. – Тебе  закорючку  или  развернуто?
- А  это , - пробормотал  паренек , - это  что?
- Разберемся , - усмехнулся  Степанов. – Как  тебя  звать?
- Алешей. Алешей  Ромашиным.
- Пишу , - промолвил  Степанов. – Алексею  Ромашину  от… хоккеем  занимаешься? Профессиональных  успехов  тебе  желать?
- Я  сам  не  играю , я  смотрю , - ответил  Алеша.
- Тогда  мы ограничимся  общими  пожеланиями  житейской  направленности , - промолвил  делающий  запись  Степанов. – Держи  твой  блокнот.
- Большое  вам  спасибо , - взяв  блокнот , сказал  Алеша.
- На  за  что , - кивнул  Степанов.
- Клюшку  не  подарите? – поинтересовался  Алеша.
- Ты  же  не  играешь , к  чему  тебе  она? – спросил  Степанов. – Загнать  ее  кому-нибудь  хочешь?
- Да  что  вы , вы  не  подумайте , мне  на память , я  бы  хранил , как реликвию , я…
- Юных коммерсантов с пустыми  руками  я  не  оставлю , - сказал  Степанов. – Клюшку  для  торговли  ты  получишь, но  не  мою , а… Серега! Подари  пацанчику  клюшку.
- Вратари  клюшек  не  дарят , - проворчал  Курашин.
- А  нуждающемуся  поклоннику? – спросил  Степанов. – Чтобы  он  ее  продал  и  на  вырученные  дублоны  слегка  приподнялся.
- Гиблый  номер , - промолвил  Курашин. – Клюшка , которой  играл  я , стоит  дешевле , чем  новая.
- Самокритично , Серега , - пробормотал  Степанов. – И  невесело.
- Терпимо , - сказал  Курашин.
  ВЦЕПИВШИСЬ  рукой  в  бортик , тренер  Мотков  смотрит  на  лед , где  его  команда  интенсивно  проводит  предматчевую  раскатку ; игроки  ускоряются , усиливающийся  скрежет  их  коньков  звучит  для  тренерских  ушей  боевой , ни  с  чем  не  сравнимой  мелодией ; вид  Сергея  Курашина , безучастно  сидящего  на  скамейке  в  форме  и  щитках , напавшую  на  Моткова  восторженность  сокрушил – одного  взгляда  на  Сергея  хватило.
- Твоим  невыходом  на  лед  ты  отделяешь  себя  от  команды , - заявил  Мотков. – Парни  косятся  на  тебя  не  по-товарищески… они  уже  сейчас  льют  пот , а  ты  прохлаждаешься. В  легкую  бы  покатался – не  убудет  же  от  тебя.
- Я  себя  берегу , - промолвил  Курашин.
- Из-за  того  растяжения? Оно  что , тебя  все  еще  изводит?
- Подергивает , - сказал  Курашин.
- Ну , а  как  ты  собирался  играть? Это по моей воле  в  запасе  ты  посидишь  – сам-то  ты  в  рамку  встать  рвался. Разве  не  ты  подошел  ко  мне  в  раздевалке  и  сказал , что  я  могу  на  тебя  рассчитывать?
- Я забираю свои  слова  обратно , - промолвил  Курашин. – Считайте , что  их  будто  бы  и  не  было.
- А  слова  и  не  нужны , - отвернувшись  от  Курашина , сказал  Мотков.
- Пушкин  в  них  нуждался , - сказал  Курашин.
- Для  хоккейного  тренера  он  не  величина. Он  родом  из  Эфиопии – какой  там  хоккей… ясно  и  без  слов. Так  и  с  тобой: играть  ты  согласен , а  от  сидения  на  лавке  тебя  воротит. Отсюда  и  твой  демарш. Грубое  нарушение  командной  дисциплины. Исток  в  вопиющих  понтах!
- Гордыня  во  мне  не  зашкаливает , - промолвил  Курашин. – В  Ярославле  я  бы  и  в  запасе  посидел.
- В  ярославском «Локомотиве»? – удивился  Мотков.
- Меня  туда  звали , - признался  Курашин.
- На  тебя  клали , клали , а  затем  начали  поклоны  тебе  класть. Все  руководство  валялось  у  тебя  в  ногах – пополнить  их  ряды  умоляло! Смешишь  ты  меня , Сергей… физически  к  игре  ты  готов , но  умственно  соответствовать  перестаешь. К  полнейшей  олигофрении  скатываешься.
- В  этом  сезоне  меня  бы  на  просмотр  не  вызвали , - сказал  Курашин. – Семь  лет  назад действовал  я  куда  сильнее. Вы  помните?
- Я  за  раскаткой  слежу , - ответил  Мотков.
- Тот  мой  прогресс  был  замечен  разъезжающим  на «ауди» деятелем , который  сказал  мне  прибыть  в  Ярославль , где  меня  испытают  и , возможно , подпишут  со  мной  контракт. Приехать  в  Ярославль  мне  полагалось  следующим  утром , и  я  побежал  на  вокзал , купил  билет , шатался  там  и  от  волнения  трясся: я  слишком  хорошо  понимал , что  это  шанс  всей  моей  жизни. В  поезде  меня  не  отпустило. Сжимаюсь  в  плацкарте  и  чувствую – перегораю… не  смогу  ничего  показать. Подозвал  проводницу , спросил  у  нее  успокоительную  таблетку , девушка  мне  ее  продала. Я  со  слюной  заглонул. Меня  повело  в  сон , и  я  попросил  проводницу, если  я  засну , меня  разбудить , поезд-то  проходящий , Ярославль - не  конечная , будь  по-иному , меня  бы  непременно  растолкали , а  получилось , что  сон  сковал , проводница  не  разбудила , и  в  Ярославле  я  в  назначенное  мне  время  не  объявился. Проснувшись , ехать  в  него  с  таким  опозданием  не  осмелился. На  обратном  пути  мне  мечталось  не  об  огромных  дворцах  и  всенародной  известности – я  мечтал  о  крушении. Сошел  бы  он  с  рельсов… вот  было  бы  облегчение. 

  ПО  ОБРЫВИСТОМУ  косогору  в  ночи  мчится  поезд. В  двухместном  купе  на  разных  нижних  полках  лежат  Валерий  Маркелов  и  Ирина  Дорохина ; на  столике  между  ними  выразительно  валяется  банановая  кожура  от  одного  банана. Свернувшийся  под  одеялом  Маркелов  не  двигается ; Ирина  Дорохина , придавив  одеяло  к  стене , извивается  на  спине  из-за  бьющего  ей  по  мозгам  перестука.
- Стучат  колеса , - простонала  Ирина , - и  чего  бы  им  не  стучать , пожалеть  меня  куда  им , им  бы  все  постукивать , их  стук  мне  даже  в  позвоничник  отдается.
- Ты , как  принцесса  на  горошине , - промолвил  Маркелов.
- Избалованная  белоручка. Чопорная  милашка  из  Перми… я  убедилась  в  том , что  мне  предпочтительней  самолеты. Из  Москвы  нам  следовало  лететь.
- При  полете  у  нас  было  бы  меньше  времени , - сказал  Маркелов. – Раз  и  там.
- И  что  тут  ужасного? – осведомилась  Ирина.
- Если  ночь  со  мной  для  тебя  ноль , то  ничего , - промолвил  Маркелов. - Не  так , нет? Что-то  я  не  слышу  твоих  возражений… хмм. Назад  полетим  на  самолете.
- Потом  будет  видно , - сказала  Ирина. – Ложись  ко  мне.
- Мы  этим  уже  позанимались , - сказал  Маркелов.
- А  полежать  без  этого… тесновато?
- Очень , - ответил  Маркелов.
- Согласна. Твой  заместитель  какую-нибудь  бабенку  себе  в  купе  не  привел?
- Тебе  лучше  знать , - сказал  Маркелов.
- Мне? – поразилась  Ирина.
- Он  за  той  стеной , у  которой  ты. До  меня  те  вздохи  и  скрипы  не  доносятся , а  тебе  контролировать  ситуацию  весьма  удобно – превратись  вся  в  слух  и  не  упустишь , если  что.
- С  меня  и   стучащих  колес  с  избытком , - проворчала  Ирина. – Добавься  к  ним  стоны , я… уффф… пойду  и  заткну. Когда  наорусь , вернусь. Твой  зам  припрется  со  мной , чтобы  на  меня  нажаловаться , но  ты  его  прогонишь. Укажешь  ему , кто  он  есть.
- Тебе  он  не  понравился? – поинтересовался  Маркелов.
- Отвратный  мужичонка , - ответила  Ирина. - Внутренне  смердящий. 
  ПОЛЗУЩИЙ  вдоль  платформы  поезд  прибывает  в  пункт  назначения. За  окном  утро , койки  в  купе  застелены , люди  одеты  и  готовы  идти ; Юрий  Павлович  Гребников , сидя  напротив  Маркелова  и  Дорохиной , безрезультативно  пытается  смутить  девушку  горячим  взором , расцениваемым  Маркеловым , как  простительная , но  бестактность.
  Поезд  резко  останавливается. Из-за  толчка  устраиваемое  Гребниковым  и  Дорохиной  вглядывание  друг  в  друга  не  прекращается.
- Эффектная  Ириша , услада  моих  глаз , - сладострастно  промолвил  Гребников. – Единственно  глаз , поскольку  руками  я  вас  не  обнимаю , ногами  не  обжимаю… вы  принадлежите  Валерию  Игоревичу , но  в  этом  городе  вы  будете  моей  женщиной  проходить.
- Да  ни  за  что , - процедила  Ирина.
- По-другому  не  прокатит , - сказал  Гребников. – Валерий  Игоревич  человек  женатый , и  вы , чтобы  его  не  порочить , должны  ко  мне  льнуть. Для  чего  меня , по-вашему , в  поездку  взяли? Для  обмана  здешней  общественности. Валерию  Игоревичу  из-за  его  ранга  аморальность  непозволительна , ну  а  мои  личные  связи  при  всей  их  неумеренности  тень  на  нашу  структуру  не  бросят: не  того  размера  я  пингвин. – Гребников  хмуро  уставился  в  окно. – Кузьменко  в  вагон  зайдет?
- Сказал , что  зайдет , - промолвил  Маркелов.
- Что  за  Кузьменко? – спросила  Ирина.
- Мой  коллега  регионального  уровня , - ответил  Маркелов. – На  нем  встреча  и  организация  дальнейшего  пребывания  вплоть  до  проводов. Перед  Кузьменко  мы  станем  держаться  не  словно  бы  кто-то  из  нас  с  кем-то , а  словно  бы  все  мы  раздельно. В  варианте – начальник , заместитель  и  референтка , которая  никому  из  них  не  сожительница. Устраивает?
- Мне  подходит , - кивнула  Ирина.
- Тебе-то , конечно , - промолвил  Маркелов , - но  что  нам  Юрий  Павлович  скажет. Заигрывания  с  тобой  он  ведь  предполагал  развивать… может , в  итоге  тебя  к  чему-то  склонить. А  я  будто  бы  и  не  в  счет. Как  бы  и  не  начальник. Почти  и  не  мужик – склад  у  меня  растительный , ваши  вольности  с  моей  дамой  меня  не  коробят , я  скромно  отворачиваюсь  и  до  умопомрачения  размышляю  о  нестыковке  Максима  Грека  и  Эль  Греко... в  паузе  между  раздумиями  не  навалять  ли  мне , Юрий  Павлович , вам  по  харе?
- Вы  меня  не  ударите , - пробормотал  Гребников. – Вломить  тому , кто  старше  вас , вы  бы  еще  смогли , однако  бить  подчиненного  для  вас  табу. За  подобную  низость  вы  себя  не  простите.
- Пожалуй , - согласился  Маркелов.
- Взгляните , Ириша , на  этого уникума , - восхищенно промолвил Гребников. – Нравственность  для  него  не  противоестественна.
- Я  от  него  тащусь , - сказала  Ирина.
  Отодвигая  дверь  купе , в  проеме  появляется  угловатый  Геннадий  Кузьменко.
- Всем  доброго  утра  и  всех  с  приездом , - без  подъема  он  произнес. – Валерия  Игоревича , Юрия  Павловича , девушку… машина  ждет  у  вокзала.
- Ты  поведешь? – спросил  Гребников.
- Мне  не  обременительно , - ответил  Кузьменко.      

  ГЕННАДИЙ  Кузьменко  гонит  желтую  корейскую  машину  по  областному  городу , открывающемуся  перед  визитерами  из  столицы  не  с  лучшей  стороны. Впрочем , бросающаяся  в  глаза  неустроенность  подмечается  лишь  Валерием  Маркеловым ; он  посматривает  в  окно , Ирина  занимается  перелистыванием  ежедневника , занявший  переднее  сидении  Гребников  смахивает  пылинки  со  своих  ухоженных  ногтей. Намертво  сжавшего  губы  Кузьменко  гложет  тяжкая  мысль. Расцепив  губы , он  громко  причмокнул , и  его  услышали.
- Пора  сознаваться , - пробормотал  Кузьменко.
- В  чем? – осведомился  Гребников.
- Мы  удаляемся  от  вокзала , а  вам  это… некстати. В  городе  вам  делать  нечего.
- Если  вы  говорите  о  том , что  вам  нечем  нас  занять  до  открытия , - промолвил  Маркелов , - то  я  порекомедую  вам  не  беспокоится  и…
- Никакого  открытия  не  будет , - сказал  Кузьменко. – Здание  неготово – согнанные  специалисты  всех  мастей  пытались  в  авральном  порядке  все  доделать , но  не  успели , хотя  и  работали  круглосуточно. Сегодня  в  семь  вечера  ничего  не  откроется.
- А  завтра? – спросил  Маркелов.
- О  завтра  и  речи  нет. Осознав , что  к  часу  икс  ситуацию  не  исправить , наш  мэр  снял  с  объекта  и  рабочих, и  инженеров… начиная  с  сегодняшнего  дня  доработка  здания  приостановлена. Время  возобновления  неопределено. На  той  неделе , в  следующем  месяце  или  после  того , как  рак  на  горе  о  втором  пришествии  просвистит.
- Нельзя  было  позвонить  и  сказать , чтобы  мы  не  приезжали? – резко  осведомилась  Ирина.
- Куда  вам  звонить? – спросил  Кузьменко. – В  поезд? Мы  же  до  упора  надеялись – надежда  оставила  нас , когда  вы  уже  в  поезде  ехали. Звони , не  звони , вы  бы  его  не  развернули… сколь  бы  ни  были  вы  авторитетны. Мы  же  тут  не  идиоты! Понимаем , кто  к  нам  приехал. Поспей  мы  к  сроку, вас  бы  встречал  не  только  я – на  вокзале  вас  поджидал  бы  мэр , а  губернатор  пригласил  бы  вас  отобедать… нынче  они  со  стыда  забились  под  корягу , и  удар  приходится  на  меня , мне-то  не  отскочить. Садись  в  машину  и  вози… убалтывай. Ссылайся  на  объективные  сложности. Пытайся  смягчить  ваш  неописуемый  гнев…
  МАРКЕЛОВ , Дорохина  и  Гребников  вылезают  из  машины , хлопают  тремя  дверьми , идут  к  построенному  из  стекла  и  бетона  зданию  гостиницы ; Геннадий  Кузьменко , повалившись  на  руль  и  переживая  один  из  худших  моментов  своей  жизни , глядит  ушедшим  вслед , стремительно  меняет  грусть  на  решимость – выскакивает , на  широком  шаге  настигает , забегает  вперед  и  перекрывает  путь  шедшему  первым  Маркелову.
- Заселением в  гостиницу вы  поставите  меня  в  неловкое  положение , - сказал  Кузьменко. – Я  опять-таки  повторяю , что  жилье  для  вас  приготовлено , и  если  вы  сразу  не  уезжаете , пожалуйте  в  него. В  удобный  особнячок , где  вас  будет  обслуживать  натренированный  персонал , и  это  без  всяких  трат, а  в  гостинице  с  вас  прилично  возьмут  и  дадут  вам  лишний  повод  вспоминать  о  нашем  городе  с  антипатией , чего  бы  мне  не  хотелось.
- Гостиницу  порекомендовал  нам  ты , - сказал  Гребников.         
- Не  так , - замахал  руками  Кузьменко. – Вы  выхватываете  из  контекста. Я  против  того , чтобы  вы  жили  в  гостинице , но  вы  спросили , какая  тут  посолиднее , и  я  вам  назвал. Что  мне , молчать? Подозреваю , что  этим  бы  я  усугубил… вы  останетесь  у  нас  до  завтра?
- Приблизительно , - ответил  Маркелов.
- И  что  вы  поделывать  думаете?
- Названивать  в  Москву  и  телеги  туда  писать , - промолвил  Гребников. – Ваши  руководящие  кресла  необратимому  расшатыванию  мы  подвергнем.
- Я  им  передам , - пробормотал  Кузьменко.
- Твое  кресло  пожестче  прочих , но  тебя  из  него  тоже  вышвырнут , - сказала  Ирина. – Посидишь  на  земле – узнаешь , что  значит  конкретно  жестко.
  ТРИВИАЛЬНЫЙ  гостиничный  холл. Юрий  Павлович  Гребников  улаживает  формальности  у  стойки  администратора, развалившиеся  на  диване  Маркелов  и  Дорохина , передавая  друг  другу  рекламный  проспект , вчитываться  в  него  не  желают ; возле  них  есть  место , но  Геннадий  Кузьменко  к  ним  не  подсаживается. С  опущенными  глазами  он  бесцельно  прощупывает  ботинками  пол  на  предмет  его  твердости.
- Большой  радости  мы  вас  не  лишили , - пробурчал  Кузьменко. - Что  вы  потеряли , кроме  времени? Ну  речей  бы  наслушались , на  банкете  закусили… еще , разумеется , концерт. Ни  малейшего  местного  колорита – заезженная  классика. Удручающий  конформизм. Вам , девушка , что , без  рапсодии  си-бемоль  не  обойтись?
- Я  на  расподиях  на  помешана , - ответила  Ирина.
- У  вас  разумное  к  ним  отношение , - кивнул  Кузьменко. – Я  его  разделяю.
- На  открытии  предполагалась  выступление  гобоиста  Першина , - сказал  Маркелов. – Музыканта , известного  во  всем  мире.
- Павлика  в  мире  знают , - усмехнулся  Кузьменко. - Мы  в  этом  мире  не  на  авансцене , но  Павлик  Першин  известен  тут  получше , чем  в  Лондоне  и  Париже.
- Чем же он  вам  известен? – поинтересовался  Маркелов. – С  какой  стороны?
- В том числе , и  с  отрицательной , - ответил  Кузьменко. – Он – здешний  парень. Мой  приятель  по  давнишнему  детству. 
- И  вы  вашу  дружбу  поддерживаете? – спросил  Маркелов.
- О  дружбе  я  не  говорил. Из  ложной  скромности – дружеское  расположение  мы  друг  к  другу  испытываем  и , когда  видимся , по  слову  из  себя  не  выдавливаем. Беседуем  раскованно. Поностальгируем , обсудим  что-либо  нынешнее… такое  у  нас  разное. Вам  нужен  Першин? Ваше  недовольство  из-за  того , что  вы  его  не  послушали?
- Во  многом , - ответил  Маркелов.
- Если  вопрос  в  нем , я  его  уговорю , - сказал  Кузьменко. – Запланированную  программу  он  отыграет  для  вас  в  вашем  номере. Тогда  вы  уедете  не  озлобленными?
- Я  предпочитаю  быть  одухотворенным , - промолвил  Маркелов. – Ваш  товарищ  может  мне  в  этом  помочь. Поможет – прекрасно.

  ПАВЕЛ  Першин , суровый  мужчина  во  фраке  и  джинсах , без  воодушевления  играет  на  гобое  в  относительно  роскошном  номере-люкс. Перед  Павлом  на  выставленных  в  ряд  пяти  стульях  восседают  слушатели: следующий  за  музыкой  вдаль  Маркелов , никуда  не  уводимая  ею  Ирина, не  отказавшийся  бы  встать  Гребников , гордящиеся  земляком  Геннадий  Кузьменко  и  его  ординарная  супруга  Василиса – на  высокой  пронзительной  ноте  выступление  обрывается. Раскланиваться  Першин  не  собирается. 
- Изумительно , Павел , фантастическое  проникновение , - промолвил  Маркелов. – В  музыку  и , не  побоюсь  сказать , в  наши  души. Когда  вы  играли , я  поймал  себя  на  ощущении , что  я  на  вас  смотрю  и  вас  не  вижу. Исключительно  музыка…
- Она  великолепна , - заявил  Першин. – Но  я  вас  видел.
- И  какими  мы  вам  показались? – поинтересовался  Гребников.
- Одним  определением  мне  вас  не  объединить , - ответил  Першин.
- Ну , так  определите  каждого , - сказал  Гребников. – Пройдитесь  по  нашим  личностям.
- Я  поостерегусь , - сказал  Першин.
- В  силу  чего? – спросил  Маркелов.
- При  моей  абсолютной  правдивости  у  моего  дорогого  Кузьменко  неприятности будут , - промолвил  Першин.
- У  меня? – удивился  Кузьменко. – Да  оставь  ты , Павлик, зачем  ты  столь… ты  этих  людей  за  упырей  не  считай , они  же  не  из  худших , из  культурного  сектора… вот  Юрий  Павлович  столик  для  нас  в  гостиничном  ресторане  заказал.
- Мне  и  там  играть? – осведомился  Першин.
- Нет , там  ты  вместе  с  нами сядешь , - ответил  Кузьменко. – Довольно  тебе  перед  нами  стоять… ты  нам  не  откажешь?
- Я  подумаю , - сказал  Першин.
- Пойдем , Павлик , ну  что  ты  мнешься , - сказала  Василиса  Кузьменко. – Ты  же  не  дурак  выпить.
- Заговорили  женщины , - пробормотал  Першин. – Это  к  грозе… вы , миледи , тоже  меня  зазываете? – поинтересовался  он  у  Ирины.
- Миледи  у  Дюма  была  сукой , - промолвила  Ирина. – Вы  поэтому  так  ко  мне  обратились?
- Подсознательно  в  голову  пришло , - пояснил  Першин. – Голова  у  меня  сейчас  свежая , спиртное  в  ней  не  хозяйничает… общению  это  помеха.

  СОЗДАЮЩИЙ  иллюзию  шика  полупустой  ресторан. Не  имеющие  особой  работы  официанты  сосредоточены  на  обслуживании  одного  стола ; они  осуществляют  перемену  блюд , искоса  посматривают  на  напоминающий  их  униформу  фрак  Павла  Першина – отходя , официанты  со  смыслом  переглядываются.
  Павел  Першин  выпивает  рюмку  водки  и  еще  ниже  погружается  в  омут  отвратительного  состояния  духа ; Геннадий  Кузьменко  с  супругой  это  видят  и  сопереживают. Юрий  Павлович  Гребников , выпив  водки , размещает  на  лице  выражение  чистейшей  радости  и  удостаивается  доброжелательных  усмешек  Маркелова  и  Ирины.
- Все  мужчины  за  этим  столом  связаны  с  культурой , - заявил  Гребников. – И  никто  из  нас  не  гомосексуалист. Валерий  Игоревич  приехал  с  подругой, уважаемый  Кузьменко  пришел  с  женой , я  старый  прожженный  бабник , что  касается  господина  Павла , то  ко  мне, как  к  ответственному  лицу, следящему  за  содержанием  культурной  обстановки , сведений  о  его  нетрадиционной  ориентации  не  поступало. Вы , господин  Павел , меня  не  разубедите?
- С  выпивкой  вам  следует  завязывать , - промолвил  Першин.
- Я  разве  злоупотребляю? – вопросил  Гребников. – Вы  же  знаете , что  я  выпил  всего  ничего.
- Формально  вы  трезвый , - кивнул  Першин. – Рихтера  от  Гульда  отличите?
- Трудновато , - пробормотал  Гребников. – Вторая  фамилия  мне  совсем  незнакома.
- А  Кандинского  от  Малевича? – спросил  Першин. – Колтрейна  от  Паркера? Родена  от  Бернини? А  вы  занимаете  серьезный  пост… рулите  отечественной  культурой. Свалю  я  из  вашей  страны.
- На  постоянное? – спросил  ошарашенный  Кузьменко.
- За  бугром  друзей  у  меня  не  имеется , - ответил  Першин. – Во  Франции  или  Швейцарии  мне  вряд  ли  кто  позвонит  и  попросит , чтобы  я  в  гостиничном  номере  для  важной  номенклатуры  сыграл. У  них  подобное  не  практикуется.
- Вы  уверены , что  вы  правы? – поинтересовался  Маркелов.
- Я  в  расстройстве , - промолвил  Першин. – Думал  играть  на  открытии  центра  при  скоплении  народа , жаждущего  прикоснуться  к  великому , а  отыграл  в  номере…   будто  цыган  с  гитарой. Меня  невероятно  оскорбили.
- Я  вас  понимаю , - сказала  Ирина.
- К  чему  меня  понимать , - проворчал  Першин. - Живите  собственными  проблемами.
- Да  какие  у  нее  проблемы , - сказал  Кузьменко.
- Ничего  себе , - процедила  Ирина. – Что  ты  там  сказал?
- Я  говорю… о  даче , - промямлил  Кузьменко. – Мы  с  супругой  всех  вас  призываем  к  нам  на  дач  поехать. Павлу  оно  пойдет  на  пользу  в  смысле  восстановления  душевного  равновесия , ну  а  столичные  гости  прокатятся  и  подышат… ты , Павлик , у  нас  на  даче  приободряешься.
- Тоска  зеленая , - отмахнулся  Першин.
- А  соседка? – спросила  Василиса  Кузьменко.
- Та  дамочка , - хмыкнул  Першин. – Катерина?
- Катерина , - кивнула  Василиса.
- Манящая  женщина , - промолвил  Першин. – Ее  бы  я  приобнял… завершил  бы  начатое.
  ИРИНА  Дорохина  расхаживает  в  пеньюаре  по  номеру-люкс ; ее  походка  тяжела , дорогое  убранство  номера  при  близком  рассмотрении  Ирину  разочаровывает - в  любой  детали  она  высматривает  отсутствие  стиля ; ее  пеньюар  так  же  небезупречен: он  кричащей  расцветки  и  мешковат - между  Ириной  и  обозреваемым  ею  со  всей  строгостью  шифоньером  проскальзывает  Валерий  Маркелов , энергично  растаскивающий  скученные  для  выступления  Першина  стулья.
- Что  за  нужда  в  деревню  ехать , - проворчала  Ирина. – Чисто  московская  блажь – человека  с  периферии , типа  меня , деревня  на  энтузиазм  не  прошибает. В  нашей  подкорке  сидит , что  мы  и  сами  по  сравнению  с  вами…  оттуда  мы  вырваться  стремились.
- И  у  вас  получилось , - сказал  Маркелов.
- Непосредственно  я  в  Москву  вцепилась  намертво. Через  год-другой  я  заработаю  на  свою  квартиру , выйду  замуж  и  начну  рожать  москвичей. Живя  в  съемной  квартире , чистокровных  москвичей  не  родишь. Если  только  от  тебя… но  тебя , Валера , на  это  не  подрядить.
- Ты  знаешь  мои  обстоятельства , - сказал  Маркелов. – Да  и  не  вышло  бы  у  нас  надлежащего  москвича  сделать – для  этого  к  москвичам  оба  родителя  принадлежать  обязаны.
- Как  у  тебя? – хмуро  поинтересовалась  Ирина.
- Родители  у  меня  из  Москвы. И  дедушка  с  бабушкой , и  вторая  бабушка… второй  дедушка  у  меня  из  Опочки.
- Город  такой? – осведомилась  Ирина.   
- Районный  центр  в  Псковской  области.
- Ну  и  глухомань , - широко  улыбнулась  Ирина.
- Подзабыл  я  про  Опочку , -  задумчиво  промолвил  Маркелов. – Надо  бы  прознать , что  там  творится  с  культурой  и  денег  подбросить. На  реставрацию  исторических  памятников.
- А  они  в  Опочке  есть? – ехидно  спросила  Ирина.
- Прямо  так  сразу  не  скажу. Но  в  наличии  сверхталантливых  самородков , которым  необходим  федеральный  грант , я  не  сомневаюсь. Данную  категорию  людей  Россия  чаще  плодит  на  местах , чем  в  столице. Взять  Павла  Першина.
- Меня  он  не  очаровал , - сказала  Ирина. – Обаяния  в  нем  на  донышке.
  ПАВЕЛ  Першин  на  загородном  участке  семьи  Кузьменко. С  высоты  своего  положения  он  глядит  на  нуждающийся  в  покраске  дом  и  имеющийся  неподалеку  от  него  колодец ; тем  же  снисходительным  взглядом  Павел  удостаивает  и  самого  хозяина , чья  жена , совершая  указующие  движения  руками  для  бредущих  за  ней  Маркелова , Дорохиной  и  Гребникова , показывает  им  являющиеся  ее  гордостью  кусты  и  деревья.
- Бедняцкая  твоя  судьба… неприемлемо  малая  изворотливость , - Павел  Першин  хозяину  сказал. – Все  из  колодца  таскаешь? Какой  же  ты  чиновник , если  даже  водопровод  никак  не  подведут?
- Распоряжение  на  это  не  давали , - пожал  плечами  Кузьменко. – Не  самому  же  мне  требовать , чтобы  у  меня  тут  обустройство  провели. Пришлите  мне  колонну  техники  и  пригоните  ко  мне  разномастных  работяг, включая  садовников… я  не  приучен  наглеть.
- А  за  свой  счет  не  потянешь?
- Мне  и  близко  не  хватит , - ответил  Кузьменко. – Не  влезать  же  мне  в  долги. Ну  и  подставил  бы  я  себя – с  ведром  я  хожу  безмятежно , а  с  появлением  крана  стану  его  открывать  и  смачивать  лоб  в  раздумьях , чем  же  мне  возвращать.
- Можно  и  не  возвращать , - промолвил  Першин.
- Кидок?
- Деньги  ты  от  меня  получишь , - улыбнулся  Першин. – Чтобы  не  считать  себя  мне  обязанным , считай , что  ты  меня  кинул. Тогда  твое  уважение  к  себе  только  возрастет. Из  несостоятельного  должника  ты  превратишься  в  блестящего  афериста , что  приятно  поразит  и  меня , умеющего  оценивать  людей  по  достоинству. Совершенный  тобой  скачок  заметно  укрепит  нашу  дружбу. Не  печалься , дружище… она  и  сейчас  крепка.
- От  того , что  вся  ссохлась , - пробормотал  Кузьменко. – За  столько  лет  немудрено , иного  и  не  бывает… вы  воду  из  него  пробовали? – спросил  он  у  приближающихся  к  колодцу  Маркелова  и  Дорохиной.
- А  без  нас  это  сделать  некому? – поинтересовалась  Ирина.
- Да  я  не  о  том… и  вы  не  о  том. Вода  в  нем  очень  вкусная – в  Москве  вы  такой  не  найдете. Вытащить  вам  попить? Ее  нужно  пить  сырой , после  кипячения  она  уже  не  та.
- Зато  безопасней , - сказал  Маркелов. – Глубоко  она  у  вас  залегает? Метрах  в  двадцати?
- Метрах  в  двух , - ответил  Кузьменко.
- В  десять  раз  я  ошибся , - промолвил  Маркелов. – Исходил  из  ваших  восторженных  характеристик  и  дал  маху. У  вас , гляжу , еще  одна  калитка.
- Проход  между  участками , - пояснил  Кузьменко.
- Ясно , - сказал  Маркелов. – Павел  отправился  к  соседке.
  ПЕРЕШЕДШИМ  через  калитку  на  сопредельную  территорию , Павел  Першин  обошел  добротный , обставленный  садовым  инвентарем  сарай  и  вышел  к  симпатичному  домику и  прелестной  женщине , стоящей , не  видя  Першина , около  перевернутого  велосипеда ; по  размеру  он  предназначен  для  подростков , держащая  гаечный  ключ  Елена  Морозова  придирчиво  крутит  велосипедное  колесо , почувствовавший  зажатость  Павел  следит  за  его  вращением.
- Здравствуйте , Лена , - пробормотал  Першин.
- Павел , - протянула , оглянувшись , она. – Снова  у  друга  отдыхаете?
- Эмоционально  заряжаюсь  перед  заграницей. Ваша  дочка  дома?
- Она  ушла  в  школу , - ответила  Елена.
- Вы  ее  в  город  не  возите? Сама  ходит?
- За  кого  вы  меня  принимаете , - усмехнулась  Елена. – Она  не  в  город , вы  что – у  нас  в  селе  своя  школа. А  вы  подумали , что  она  в  город  ходит? Ногами? Жадная  мать  не  выделяет  на  автобус  и  десятилетняя  девочка  плетелся  вдоль  шоссе  с  рюкзачком  и  кулечком… в  рюкзачке  учебники.
- В  кулечке  обед , - пробормотал  Першин.
- Обедает  она  дома , - сказала  направившаяся  к  воротам  Елена.
- Ну  и  что  же  у  нее  в  кулечке? – осведомился  Першин.
- А  вы  предположите. Затейливо , с  вашим   коронным  юмором… но  без  гадостей. Девочке  всего  десять  лет.
- Похабные  домыслы  я  исключу , - кивнул  Першин. – Поищу  в  детских  рамках… кубик-рубика?
- Ой , - скривилась  Елена. – Где  ваше  воображение?
- Вы  бы  меня  не  распаляли. Я  могу  вам  столько  навоображать – никому  легче  не  станет. Как  врублю  фантазию  на  всю… стыда  не  оберешься.
- Проспал , шельма! – воскликнула  подошедшая  к  собачьей  будке  Елена , обращаясь  к  лежащему  возле  нее  мохнатому  псу. – Чужой  человек  на  участке , а  от  тебя  ни  гу-гу. Полаял  бы  для  проформы… войди  вы  через  эту  калитку , он  бы  на  вас  побрехал , но  вы  просочились  через  проход  для  своих.
- Чего  него  к  вам  забредает  Кузьменко? – спросил  Першин.
- В  тайне  от  жены  он  меня  не  навещает. Мы  с  ней  подруги – проход  для  нас.
- Я  им  воспользовался , - промолвил  Першин.
- Это  случалось  и  раньше. Вы  до  сих  пор  не  женаты?
- А  что  я  этим  выигрываю , - проворчал  Першин. – В  наши  прежние  встречи  данный  факт  вами  во  внимание  не  принимался.
  Смотрящий  на  Першина  пес  начал  глухо  рычать.
- Чего  он  расшумелся? – спросил  Першин.
- Здоровается , - улыбнулась  Елена.
- Вас  по  утрам  он  так  же  приветствует?
- Нас  с  дочкой  он  не  замечает , - ответила  Елена. – Мы  ему  вроде  кустов  или  бочек. Вас  он  выделил.
- Карта  мне  поперла , - пробормотал  Першин.
  Залаявший  пес  взбыбился  и , натягивая  поводок , принялся  рваться  к  Першину.
- Он  не  сорвется? – спросил  Першин.
- Не  знаю.
- По-моему , я  ослышался , - пробормотал  Першин.
- Ну , он  и  зверствует...  поводок  весь  старенький , истрепанный… не  доходили  руки  поменять.
- Фантастика , - не  веря  в  услышанное , покачал  головой  Павел. 
  Поводок  не  выдерживает. Павел  Першин  убегает  к  проходу  между  участками , пес  гонится  за  ним  и  под  нечленораздельные  выкрики  хватающейся  за  голову Елены  Морозовой  вцепляется  Першину  в  ногу ; Першин  его  отбрасывается , пес  вновь  впивается , вопящий  Павел  отдирает  пса  руками , пес  зубы  не  разжимает.
  РАЗДРАЖЕННЫЙ  Першин  стоит  на  участке  семьи  Кузьменко – у  забора , с  задранной  штаниной ; опустившаяся  на  одно  колено  Василиса  Кузьменко  бинтует  Першину  ногу.Огорченный  Геннадий  Кузьменко  досадливо  напрягает  мышцы  лица.            
- Бинтуй  помягче , - проворчал  Першин. – Ногу  я  еще  чувствую… у  меня  на  ней  рана! Она  жжет… из-за  твоего  йода  мне  больнее , чем  после  укуса.
- Я  вылила  весь  пузырек , - сказала  Василиса.
- Ты  не  мелочишься , - промолвил  Першин.
- Пузырек-то  малюсенький , - пробормотала  Василиса. – В  момент  израсходовался.
- Йод  для  дезинфекции  неплох , - сказал  Першин. – Дерет  меня  по-медвежьи… плеснуть  бы  этого  йода  под  хвост  тому  сучьему  псу. Он  бы , зараза , так  взвился , что  и  хозяйку  бы  искусал. Где  она?
- Она  не  может  смотреть  тебе  в  глаза , - сказал  Геннадий.
- Засовестилась , - процедил  Першин. – Прийти  извиниться  не  в  состоянии… извинилась  бы  и  не  смотрела. Стояла  бы , помалкивая , как  пришибленная , и  я  бы  ее  извинил. Рана  у  меня  мелкая , боль  от  йода  скоро  пройдет , знай  я  наверняка , что  собака  не  бешеная , я  бы  и  вовсе  не  переживал.
- Насчет  собаки  я  тебе  успокою , - сказал  Геннадий. – Мы  с  женой  когда-то  собирались  завести  скотч-терьера , и  о  собаках  я  начинан – чем  их  кормить , как  учить  командам , мне  и  признаки  бешенства  известны. У  пса  моей  соседки  они  не  наблюдаются.
- Ни  один  из  них? – осведомился  Першин. – А  то  одного  достаточно.
- Я  в  курсе , - кивнул  Геннадий.
- Ситуацию  это  не  упрощает , - промолвил  Першин. – Если  собаку  вело  не  бешенство , значит , у  нее  был  выбор , бросаться  на  меня  или  не  бросаться. И  она  бросилась… ради  тебя  она  поводок  не  рвала?
- Ни  я , ни  супруга  ее  настолько  не  бесим , - ответил  Геннадий. – На  нас  она  не  кидается.
- Нет , - подтвердила  Василиса.
- Отрадная  информация , - проворчал  Першин. – А  куда  московская  братия  запропастилась?
- Когда я  ходила  за  йодом , Ирина возлежала на  тахте , - ответила Василиса. – Мужчины  толклись  поблизости.
 ЗАВАЛИВШИСЬ , не  сняв  обувь , на  тахту , Ирина  Дорохина  с  городским  непониманием  оглядывает  непритязательный  антураж: выпирающую  округлость  стенных  бревен , немытое  окно , швабру  с  тряпкой , бумажный  абажур , разложенную  на  столе  для  просушки  мяту – к  ней  принюхивается  Юрий  Павлович  Гребников. Валерий  Маркелов , проводя  ладонью  по  волосам , поднимает  глаза  в  убежденности , что  на  него  с  потолка  что-то  сыпется.   
- Как  здесь  люди  живут , - пробормотала  Ирина. – И  ванну  принять  негде. Они  что , из  ведер  друг  друга  окатывают?
- А  затем  вновь  накидывают  шкуры  и  идут  высекать  огонь , - промолвил  Гребников. – Кого  поймают  на  ужин , того  и  сожрут.
- Вы  утрируете , - сказала  Ирина.
- Ну , а  ты , детка , борзеешь , - сказал  Гребников. – Сама-то , небось , не  во  дворце  родилась.
- Моя  малая  родина – Пермь. Дворцов  там  сейчас  понастроили… мама  у  меня  воспитательница  в  детском  саду , и  она  частенько  о  будущем  ее  детишек  вздыхает. Малыши , говорит , растут  без  принципов , некими  инопланетянами , зелеными  человечками  с  мечтой  о  зеленых  бумажках. В  старших  группах  детишки  уже  соображают.
- За  мою  должность  они  бы  перегрызлись , - сказал  Маркелов.
- Вы  бы  за  нее  с  детьми  не  сцепились? – поинтересовался  Гребников.
- Я  бы  уступил  ее  даже  тому , кто  постарше  меня , - ответил  Маркелов.
- Вы  обо  мне? – с  надеждой  спросил  Гребников.
- Руководитель  администрации  вас  не  утвердит , - промолвил  Маркелов. – Себя  я  не  возвышаю – мне  очевидно , что  взлетел  я  по  блату  и  всех  ступеней  с  низов , как  вы , не  преодолел. Вам  горько , вы  меня  не  перевариваете… вы  снизу  прорывались , а  я  бы  там  и  остался. Был  бы  сосредоточен  на  проблемах  своего  духа. Был  бы  целостнее.

  СНЕДАЕМЫЙ  осмыслением  наступившей  черной  полосы  Сергей  Курашин  едет  в  электричке , затем  в  троллейбусе, Сергей  идет  по  улице , видит  искомое  строение  и  замедляет  ход ; Сергей  в  украшенном  символикой  НХЛ  кабинете  президента  своего  клуба  Виктора  Шабынина. 
  Взмыленный  Шабынин , сидя  за  столом , водит  по  нему  кулаками  и  возмущается  тем , что  Курашин  не  просто  не  уходит , а  несет  для  себя  стоявшее  у  стены  кресло.
- Не  нужен  ты  мне  тут , - заявил  Шабынин. – Не  ко  ко  времени  ты  ко  мне… томить  тебя  за  дверью  я  не  стал , но  выйти  все-таки  попрошу. Забот  у  меня  выше  крыши!
- Вы  президент  моего  клуба , - промолвил  Курашин.
- Ну  и  что , что  клуба! Какого  клуба! Нашему  с  тобой  клубу  грозит  такое , что  я  и  говорить  не  смею. Поскольку  я  еще  борюсь! Если  ты  не  будешь  меня  отвлекать , изыскать  для  нас  финансирование  я  попытаюсь. 
- А  оно  прекращается? – осведомился  Курашин.
- От  нас  отказываются , - сказал  Шабынин. - У  тех , кто  давал , лошадиный  падеж  прибыли , а  новые  к  нам  не  тянутся - не  хотят  обременяться  командой , у  которой  столь  ничтожные  турнирные  перспективы. Как  будто  мы  при  нашем  составе ниже  наших  возможностей  выступаем… подобное  исключено?
- Мы  занимаем  свое  место , - сказал  Курашин.
- Я  им  и  доказывал , что  при  нашем  бюджете  классные  игроки  к  нам  не  пойдут , таблицу  нам  ни  в  какую  не  возглавить ; и  зачем  ты  тогда  вообще  играете? – спросили  они  у  меня. А  что , нам  расформировываться?! – проорал  я  и  отпугнул… с  денежным  народом  надо  быть  тактичней. Зачем  ты  ко  мне  пришел?!
- О  расторжении  контракта  потолковать , - промолвил  Курашин.
- Твоего?
- Меня  зажимает  тренер , - пояснил  Курашин.
- Знаешь , Сергей , шел  бы  ты  отсюда  на  хрен , - процедил  Шабынин. – Испей  водки , погорлань  песнячок , не  дави  ты  на  меня  твоей  хренотенью! Контракт  ему  вздумалось  разрывать… существование  всей  команды  висит  на  волоске , а  он , отыгравший  в  ней  чуть  ли  не  десять  лет , без  всякого  учета  обстоятельств  президента  нервирует! Что  за  эгоистичность… Сергей! Пожелай  мне  найти  для  нас  бабки. Выпей  за  это! Вали  на  хрен!
  СЕРГЕЙ  Курашин  шагает , в  уличной  круговерти  он  не  спешит , мимо  бара  не  проходит ; рюмки  заливаются  им  в  одиночестве , кучкующиеся  девушки  к  нему  не  подходят , приличный , почти  трезвый  и  столь  же  никому  здесь  не  нужный  мечтатель  Александр  Смирнов  к  Курашину  осмотрительно  подтягивается ; о  чем-то  перемолвившись , они  выпивают , повторяют , обмениваются  рукопожатиями , опять-таки  выпивают  и  выходят  из  бара. 
- А  ты  где  работаешь? – спросил  Смирнов.
- В  воротах , - ответил  Курашин.
- На  автобазе? Открываешь  и  закрываешь?
- Все  катится  к  этому , - пробормотал  Курашин.
- Безработицы  ты  не  пугайся – в  Москве  ты  из-под  нее  вывернешься. Если  тебе  требуется  протекция , я  поспособствую. Я  в  супермаркете.
- Управляешь? – спросил  Курашин.
- Принимаю  товар , - ответил  Смирнов. – Королевских  почестей  мне  не  оказывают , но  и  как  к  шушере  не  относятся. На  кассе  у  нас  орудует  пальчиками  грудастая  девчонка , своими  карими  глазками  в  меня  постреливающая – надели  меня  Создатель  решимостью , я  бы  ее  натянул. Девушка  она  работящая , человеческие  качества  у  нее  на  высоте… удовольствие  она  заслужила.
  Вынырнув  откуда-то  сбоку , перед  Курашиным  и  Смирновым  возник  бешено  вращающий  глазами  мужчина  в  заляпанной  верхней  одежде – Константин  Волков.
- Что  вам , товарищ? – поинтересовался  Смирнов.
- Не  разговоривай  с  ним! – кивая  на  Курашина , проорал  Волков.
- По  причине  чего? – спросил  Смирнов.
- Это  местный  пидор! – прокричал  Волков. – Шляется  здесь  и  ко  всем  самцам  клеится , чтобы  они  дали  ему  пососать. И  ко  мне  подходил… грязный  похотливый  пидор!
- Ты  сумасшедший? – спокойно  спросил  Курашин.
- Мозги  у  меня  варят! –
- Они  варят  у  тебя  в  чане  токсичную  жуть , - сказал  Смирнов. – Она , бедняга , тебя  разъедает.
- Ты-то  куда  прешь? – прошипел  Волков. – Никак  передо  мной  пидор  номер  два? Задним  ходом  тебе  отсюда  двигать – задним! Твоим  любимым! Потрогаешь  мой  провод? Пока  еще  не  оголенный… думаешь , тебя  не  убьет?
- Уйди , - пробормотал  Смирнов.
- Что , милашка , затрясся? – спросил  Волков.
- Да  отлипни  ты  от  нас! – вскричал  Смирнов. – Вдвоем  мы  забьем  тебя  до  полусмерти!
- А  вы  не  рискуйте! – проорал  Волков. – Соберите  бригаду  человек  в  пятьдесят! Бросьте  клич , и  к  вам  сбегутся  ваши  братья-пидоры , которых  в  окрестностях  тучи! В  схватке  с  ними  я  паду… себе  не  изменив! Подставив  опасности  грудь , а  не  задницу! Долбаные  пидоры… взасос , небось , целуетесь.
- Архи… архиахинея , - протянул  Курашин.
- Бить  его  будем? – спросил  Смирнов.
  Подумавший   Курашин  разворачивается  и  удаляется ; он  оказывается  в  следующем  баре - вынимая  купюры , мощится , с  тем  же  лицом  выпивает , перебирается  с  места  у  стойки  за  стол , чуть  было  не  засыпает , возвращается  в  стоячее  положение  и  размашисто  двигается  к  двери ; примостившись  в  разбиваемых  отовсюду  сумерках  на  выступ  столетнего  дома , наклонивший  туловище  Курашин  смотрит  на  тротуар. При  сопутствующем  перерыву  в  раздумиях  повороте  головы  он  замечает  присевшую  и  отсутствовавшую  до  этого  женщину  в  белой  шляпке  и  такого  же  цвета  сапогах.
- Девчонкой  я  плутать  по  ночам  не  страшилась , - промолвила  Тамара  Базеева. – Засидишься  в  гостях , наврешь  мамаше , что  заночуешь  у  Леночки  Максимовой , и  пойдешь  вышагивать , поскольку  мне  уже  шестнадцать  и  я  все  понимаю… родители  у  Леночки  на  даче , но  ее  дружок  Витя  после  вечеринки  у  нее  остается - они  будут  радовать  свои  подростковые  тела , а  мне  до  свидания. Я  перепила  вина , домой  в  таком  виде  предпочтительней  не  возвращаться , кулаки  у  меня  у  глаз… слезы  от  грусти. По  нашей  Хорошевке  в  упадке  я  ковыляла. Ничего  беспредельного  со  мной  не  случилось.
- Никакой  мужик  не  пристал? – поинтересовался  Курашин.
- В  том , что  я  этого  жажду , я  бы  себе  в  те  годы  не  призналась.
- А  сегодня? – спросил  Курашин.
- Да  опять  же  весьма  стыдно , - ответила  Тамара. – Тогда  по  молодости , теперь… по  зрелости. Мысли  о  мужчинах  у  меня  прежние , а  силы  в  ногах  истощились – столько , как  когда-то , я  не  пройду. Присела… По  дороге  из  клуба  в  клуб. Бомжам  в  него  вход  закрыт.
- Определенно , - пробормотал  Курашин.
- Вы  мне  компанию  не  составите.
- Я  и  не   вызывался , - промолвил  Курашин. – Вы  что , за  бомжа  меня  приняли?
- С  чего-то  допустила… я  напутала? Членства  в  обществе  вы  не  лишены?
- Оно  меня  не  исторгло , - ответил  Курашин. – Я  в  нем  на  такой  ступени , что  на  меня  билеты  продают. На  меня  и  моих  друзей.
- Актеров? А  что… вы  из  труппы , занимающейся  чистым  искусством. По  подвальным  театрам  выступающей. На  миллионы  вы  не  претендуете. Я  о  деньгах  и  о  зрителях.
- Вы  расписали  все  правильно , только  мы  хоккеисты , - сказал  Курашин.
- Ни  хрена  себе! – воскликнула  Тамара.
- Актеры  из  подвальных  театров  могут  великими  недооцененными  талантами. У  нас  в  хоккее  справедливости  больше – если  ты  играешь  в  команде , наподобие  моей, то  в  ней  твое  место  и  есть. Путь  наверх  заказан  тебе  объективно.
  Курашин  не  засиживается , продолжаемый  им  в  контакте  с  собственными  демонами  проход  по  городу  проистекает  ровно  и  не  слишком , опьянение  действует  на  Сергея  наплывами , в  баре  оно  закрепляется – возврат  в  прогулочный  режим  знаменуется  истеричным  вдыханием  живительной  свежести  и  получением  со  спины  сильного  удара  в  плечо.
  Все-таки  сумев  удержать  равновесие , обернувшийся  Сергей  Курашин  всматривается  в  напирающих  на  него  двух  молодых  людей: решительного  Федора  и  сомневающегося  Анатолия.      
- Как  сам  дядя? – осведомился  Федор. – Ему  навалял , может , и  мне  накатишь? Ты  приступай , не  откладывай!
- Вы  чего? – недоуменно  протянул  Курашин.
- У  нас  к  тебе  претензия , - сказал  Федор. – Боксерский  разговор. На  крюк  с  правой  я  насажу  тебя , как  рыбца  на  крючок – ты  у  меня , толстолобик , в  ящик  сыграешь! У  рыбцов  консервные  гробики  из  железа , а  у  тебя  будет  деревянный , ты  мне…
- Это  другой , - сказал  Анатолий.
- Не  тот? – спросил  Федор.
- Я  отвечаю , - сказал  Анатолий.
- Слову  твоему  верю , - пробормотал  Федор. – Ты , мужик , свободен… топай  себе  дальше  по  своим  надобностям.
- А  что  тут  было-то? – осведомился  Курашин.
- Мщение  намечалось , - ответил  Федор. – За  моего  корифанчика , вот  этого  легковеса. Ночь  мы  проводили  с  ним  в связке , но  на  Маросейке  он  от  меня  откололся  и  огреб  в  подворотне  от  какого-то  хоббита.
- Ты  не  сочиняй! – воскликнул  Анатолий. – Он  был  обычного  роста! Точь-в-точь , как  в  плечо  от  тебя  получивший – мы  и  обознались-то  из-за  роста  их  одинакового.
- Какое  у  кого  лицо , не  проверили , - кивнул  Федор. – Со  спины  вроде  смахивает  и  точка , допустимо  вломить… несолидно. Не  зайдешь  с  нами  в  кабак , чтобы  мы  тебе  поставили  и  загладили?
  Поднявший  руку , чтобы  махнуть  ею  в  смысле «А  пойдемте!» , Сергей  раздумал  и  указательным  пальцем  этой  руки  в  сторону  показал – Курашина  не  поняли , но  сам  он  пошел  туда , куда  показывал , и  все , выходя  из-под  контроля  сознания , завращалось , ночь  сгущалась  и  вспыхивала ; некие  мужчины  и  женщины  у  метро , в  дальнейшем  они  же  в  квартире , их  лица  неуловимы , предметы  искажены , на  утро  полумертвый  Сергей  балансирует  на  переставших  подчиняться  ногах  у  края  проезжей  части ; около  него  останавливается  машина , и  Сергей  Курашин  на  нее  наваливается. Внутрь  он  заглянул  лишь  после  того , как  неказистый  автовладелец  Ефимов  нажал  на  гудок.
- Говори , куда , - сказал  Ефимов.
- Не  торопи  ты  меня , - пробормотал  Курашин. 
- Ну , тогда  я  поехал.
- Я  с  тобой , - сказал  Курашин. – Вези  меня  на… где  там  она  у  нас… на  Петровско-Разумовскую. О  деньгах  не  спрашивай. Они  у  тебя  будут. Что-то  я  на  ногах  не  стою. На  сидении  рядом  с  тобой  никого  нет?
- А  ты  не  видишь?
- Меня  не  глючит , - ответил  Курашин. – Я  вижу , что  на  нем  никого , но  у  меня  такое  состояние , что  я  могу  не  видеть , а  на  нем  некто  имеется , и  тут  не  галлюцинация  добавляется , а  реальность  вычитается. До  чего  оно  доводит , мне  не  пояснили… влитое  в  меня  для  меня  шарада. Девушки  меня  угощали , парни  у  них  не  ревнивые , меня  не  одергивающие , из  того, о  чем  мы  разговаривали , всплывают  расписания  и  монометры… и  почему-то  личная  гражданская  ответственность.
- Ты  о  политике? – спросил  Ефимов.
- Меня  опоили. Не  помню , что  со  мной  делали.

  БОЛЕЗНЕННО  ощущая  малейшие  вибрации  едущей  в  потоке  машины , Сергей Курашин  упрямо  разлепляет  закрывающиеся  глаза ; между  делом  он  без  изумления  обнаруживает , что  ему  подменили  ботинки – теперь  они  на  нем  разные: один  рыжий  со  шнурками , второй  черный  и  больше  напоминающий  полусапог ; оба  словно  со  свалки. Владимир  Ефимов  после  первой  же  встревожившей  его  попытки  на  пассажира  старается  не  смотреть. 
- Надо  мной , возможно , издевались , - промолвил  Курашин. – Это  и  задумали – пригласить , чтобы  поглумиться… я  же  их  теперь  не  найду , память  они  мне  отшибли. На  руке  сигаретный  ожог , а  откуда  он  взялся… ответ  не  наклевывается.
- Кости-то  целы? – спросил  Ефимов.
- Адской  боли  нигде  особо  не  ощущается. В  башке  связи  нарушены , но  и  она  не  трещит. С  заурядного  перепоя  в  ней  бы  штормило – сейчас  громадные  волны  не  накатывают.
- Чайки  не  кричат? – поинтересовался  Ефимов.
- Перескочим  для  разнообразия  на  вас , - сказал  Курашин. – Вы  прошлой  ночью  спали? С  девушкой?
- Я  не  спал , - раздраженно  ответил  Ефимов. – Я  с  одиннадцати  вечера  за  рулем.
- А  девушка  у  вас  есть? Молчанием  вы  не  обойдетесь. Вам  придется  выдавить  через  рот  что-нибудь  внятное. У  вас  жена  и  трое  детей? Злая  на  лице  у  вас  грусть… я  ее  подпитаю. Денег  у  меня  при  себе  не  прощупывается.
- Как  так?! – закричал  Ефимов.
- Я  же  говорил , что  меня  опоили , - пояснил  Курашин.
- И  деньги  украли?
- Если  не  сам  потратил , то  обворовали , - ответил  Курашин. – Большой  суммы  им  не  досталось – не  та  я  жертва. Но  ты – не  они , ты  во  во  мне  не  ошибся. Без  всякого  криминала  ты  получишь  с  меня  сполна. Тебе  заплатит  женщина , к  которой  я  еду. На  твоей  машине. Когда  мы  доедем , мы  поднимемся  к  ней  на  этаж  , и  она  выдаст  тебе  полагающуюся  наличность. Подняться  со  мной  я  тебе  даже  попрошу – пойдешь , меня  не  выпуская. Один  я  и  на  месте  покачивался , а  при  движении  опасность  быть  упавшим  возрастает  чрезвычайно. За  доставку  ты  сверх  оговоренной  цены  не  берешь?
- До  твоей  бабы  я  доведу  тебя , как  общественник , - ответил  Ефимов. – Она  не  развопиться , что  ты  в  таком  виде?
- Кабы  знать. Спрогнозировать  не  осмелюсь.
  ОТКРЫВШАЯ  дверь  Ирина  Дорохина , многозначительно  приподняв  бровь , смотрит  на  стоящих  у  лифта  мужчин  с  заинтригованностью  уважающей  себя  личности , которая  только  что  пробудилась  ото  сна  и  теперь  вот  сталкивается  с  вторжением  клоунов – у  Сергея  Курашина  лицо  бескровное , у  Владимира  Ефимова  раскрасневшееся  от  трудов  по  удержанию ; без  его  поддержки  все  еще  не  воспрянувший  Сергей  в  вертикальном  положении  бы  не  задержался.
- С  другом  ко  мне  приехал? – спросила  Ирина.
- Цели  визита  у  нас  отличаются , - ответил  Курашин. – К  примеру , он  к  тебе  за  деньгами.
- А  мне  подумалось , ты  на  групповуху  его  привел , - сказала  Ирина. – С  утра  пораньше , пока  моя  постель  еще  не  остыла.
- Ты  говоришь  о  том , о  чем  я  не  помышлял , - пробормотал  Курашин. – Я  настроен  романтически… а  этот  товарищ  из  машины  возник  перед  тобой , чтобы  ты  ему  за  меняя  заплатила.
- Он  делает  это  за  деньги? – спросила  Ирина.
- Он  только  возит , - ответил  Курашин.
- Вожу  не  задаром , - сказал  Ефимов. – Вашего  приятеля  опоила  шайка  проходимцев , а  я  его  привез , за  что  вы  отстегнете  мне  согласно  нашему  с  ним  уговору. Сам  он  относительно  денег  пуст.
- Пуст  и  чист , - заявил  Курашин. – Я  не  хвалюсь , однако  я  выделяюсь – у  кого  из  мужчин  моего  возраста  с  собой  ни  копейки? Среди  находящихся  в  Москве  подобных  вы  не  встретите: от  денег  их  не  избавили , и  они  в  противовес  мне  управляемы  покупаемыми  на  них  излишествами  и  соблазнами.
- Ну , а  если  бы  меня  не  было  дома? – поинтересовалась  Ирина. – Как  бы  вы  поступили?
- Поехали  бы  ко  мне  в  Подмосковье , - ответил  Курашин. – Там  бы  я  денег  достал , там  у  меня…
- В  Подмосковье  я  бы  не  поехал , - сказал  Ефимов.
- А  каким  другим  способом  ты  бы  деньги  с  меня  получил? – спросил  Курашин. – Насильственным?
- Деньгами , у  тебя  отсутствующими , насилием  бы  я  не  разжился , - сказал  Ефимов. – Но  для  моральной  разрядки  по  черепу  бы  приложился.
- Не  ожидал  от  тебя , - пробормотал  Курашин.
- Суровый  век , - промолвил  Ефимов. – Волчьи  нравы.

  РУКОВОДИТЕЛЬ  президенской  администрации  Михаил  Ярыгин  меряет  шагами  свой  кабинет  почувствовавшим  западню  хищником ; подойдя  к  окну , он  подумал  о  риске  быть  убитым  снайперским  выстрелом  и  поспешно  покинул  зону  обстрела. Валерию  Маркелову , взирающему  на  разительно  отличающегося  от  себя  обычного  Михаила , обуявшая  его  взволнованность  труднообъяснима.
- Смерть  Кислицына  меня  разбалансировала , - заявил  Ярыгин. – Первые  замы  не  каждодневно  у  нас  мрут , привычки  к  их  кончинам  не  выработаешь… в  сорок  семь  лет  он  ласты  склеил. По  отчетам  свидетелей  он  и  двадцати  пяти  метров  не  проплыл… в  шапочке  и  очках. А  хряк  он  был  здоровенный!
- Инфаркт  настигает  и  их , - промолвил  Маркелов.
- На  сердце  он  не  жаловался. Жил  полновесно , без  ограничений… в  усмерть  не  пил. Его  стиль – это  не  пятьсот  грамм  за  столом , а  пятьсот  метров  в  бассейне. В  нем  он  и  надорвался. Едва  начал  плыть , и  вдруг  инфаркт , разрыв , смерть. Тебе  тут  видится  логика?
- Инфаркт  есть  инфаркт , - ответил  Маркелов.
- Не  спорю! Но  инфаркт  инфаркту  рознь! Наряду  с  естественными  случаются  подстроенные , и  нам  нужно  уметь  отличать , не  будучи  врачами… исходя  лишь  из  знания  обстановки.
- Ты  не  исключаешь  того , что  Кислицына  убит? – спросил  Маркелов.
- А  что  в  этом  невозможного? Сердце , как  говорится , не  камень , оно  мягкое  и  податливое – кто-нибудь  подсыпет  в  твой  кофе  мощный  препарат , и  хана  твоему  сердцу. Перепил  крепкого  кофе , скажут… существуют  такие  хитрые  химические  составы , что  и  при  вскрытии  не  улавливаются.
- Кислицына  еще  не  вскрывали? – осведомился  Маркелов.
- Вскрывают  примерно  сейчас. О  результатах  мне  незамедлительно  сообщат, но  если  следы  отравы  найдены  не  будут , я , Валера , расслабленно  не  вздохну. Мне  теперь  предстоит  какое-то  время   подергаться. И  выйти  шевелением  мозгов  на  посмевшего  отрубить  на  моей  руке  большой  палец. Мне  надобно  прояснить , не  думает  ли  он  отсечь  саму  руку… по  локоть.
- Тогда  уже  по  плечо , - сказал  Маркелов.
- Чтобы  не  осталось  и  обрубка , который  бы  их  обязательно  достал , - кивнул  Ярыгин. – Ну , и  удружили  мне  накануне  годовщины… я  бы  не  праздновал , но  для  твоей  сестры  наша  свадьба – событие , в  торжественной  обстановке  год  за  годом  достойное  быть  отмечаемым. 
  РАССАЖЕННЫЕ  в  банкетном  зале  важные  люди  отдают  должное  изобильной  кулинарной  изысканности , без  прекращения  пережевывания  ведут  серьезные  разговоры , встают  и  говорят  здравицы  в  честь  Ольги  и  Михаила  Ярыгиных ; Валерий  Маркелов , допекаемый  хохотом  подвыпившего  соседа , сидит  от  них  довольно  далеко.
  Холеный  распорядитель  вечера , выйдя  на  сцену , заявляет: «Дорогие  гости! Сейчас  вас  в  порядке  развлечения  порадует  звезда  телеэкрана , известный  всем  и  каждому  виртуоз  юморного  перченого  слова , прошу  приветствовать!». 
  Появившийся  острослов  начинает  сходу  выдавать  свои  шутки , но  присутствующим  по  вкусу  они  не  приходятся,  и  на  его  гримасы  и  размахивания  руками  важные  люди  выставляют  напоказ  угрюмую  окаменелость – веселившийся  сосед  Маркелова  и  тот  помрачнел.
  Народ  отворачивается  от  сцены , выходит  из-за  столов  прогуляться , Михаил  Ярыгин  терпит , не  вскакивает ; когда  телезвезда , как  ни  в  чем  ни  бывало , раскланялась  и  удалилась , Ярыгин  подманил  к  себе  Маркелова.
  Валерий  отнюдь  не  стремглав  подошел. 
- Что  это  за  кадр? – спросил  Ярыгин. – Почему  он  здесь  выступал?
- Его  позвали , - ответил  Маркелов.
- За  какие-такие  таланты?
- Он  мелькает  по  телевизору , - промолвил  Маркелов. – Продвигает  в  массы  сатиру  и  юмор. 
- Да  он , если  не  притворяется , полнейший  недоумок , - сказал  Ярыгин. – И  те , кого  его  остроты  смешат, ему  ровня. Эй , жена!
- Чего? – откликнулась  Ольга.
- Ты  не  смеялась? – спросил  Ярыгин.
- Тупой  скотиной  ты  меня  не  считай , - сказала  Ольга. – Да  мне  и  в  принципе  не  до  шуток… я  анализирую  смерть  твоего  зама  Кислицына.
- Ты  занята  важным  делом , - сказал  Ярыгин. – А  мы  с  Валерой  увязли  в  мелкотемье – культурой  вот  озаботились. Тебе , как  ответственному  за  нее , не  гнусно  от  осознания  того , во  что  она  у  нас  выродилась? Я  об  этом  юморном  корифее.
- По  нему  я  бы  о  ней  не  судил , - сказал  Маркелов. – Он  с  культурой  ни  под  каким  углом  не  стыкуется. Если  бы  список  выступающих  я  составлял, вы  бы  симфоническим  квинтетом  ваш  слух  услаждали.
  ПЕРЕМЕСТИВШИСЬ  в  квартиру  Ирины  Дорохиной , Валерий  Маркелов  с  вытянувшимся  лицом  осуществляет  вхождение  в  высшие  слои  своего  духа  под  шестую  симфонию  Антона  Брюкнера. Для  Ирины  Дорохиной  эта  музыка  несет  вред: прожигает  выставляемую  защиту , заставляет  конвульсировать  внутренности ; постепенно  подбирающаяся  к  музыкальному  центру  Ирина  словно  бы  идет  против  ветра.
- Я  выключу? – спросила  она.
- Выключай , - без  эмоций  сказал  Маркелов.
- Я  бы  ее  оставила , - сказала  Ирина , выключив , - но  тебе  скоро  пора  ехать  домой , а  нам  еще  нужно  успеть  перепихнуться.
- Под  эту  музыку  ты  бы  со  мной  любовью  не  занялась?
- Она  бы  на  меня  давила , - ответила  Ирина. – Принесенные  тобой  диски  у  меня  слушаешь  только  ты – я  их  не  ставлю. Когда  ты  рядом , идущий  с  них  звукоряд  с  грехом  пополам  выдерживаю , а  одна  и  не  пытаюсь. Имею  предчувствие , что  он  унесет  меня  туда , откуда  не  вовзращаются.
- А  что  сейчас  ему  мешало?
- Ты , - ответила  Ирина. – Пока  ты  со  мной , музыке  не  захватить  меня  целиком. Ты  для  меня  значительнее  ее - она  пьяная  и  сумасшедшая , ну  а  ты… ты  алкоголем  не  замутнен. На  празднике  твоей  сестры  ты  выпил  немного.
- Пошлый  вечерок , - проворчал  Маркелов. 
- Публика  из  высшего  света  тебе  осточертела. Такие  тузы , а  тебе  не  в  масть… я  бы  на  вашем  рауте  развернулась. После  поварских  роскошеств  под  тончайшее  вино  я  бы  оборзела  и  начала  донимать  боссов  нелицеприятными  вопросами  о  коррупции  и  казнокрадстве. Меня  ты  взять  не  мог , я  понимаю… у  тебя  живая  жена. Завтра  у  меня  интервью с  ударным  сочинителем  песенок  типа  баллад , пять  нот  знающим  отменно , а  две  похуже – его-то  я  вопросами  попытаю. Моими  профильными. На  радость  многоуважаемым  читателям  моей  пакостной  газетенки.
  БЕСЕДУЮЩИЕ  в  кафе  Ирина  Дорохина  и  сорокапятилетний , нехотя  сосущий  пиво  Альберт  Бойковский  друг  другу  уже  наскучили ; на  голову  Бойковского  натянут  капюшон  молодежной  толстовки , колено  задранной  ноги  Альберт  положил  на  стол  и , сидя  к  Дорохиной  боком , он  не  смотрит  ни  на  нее , на  на  придвинутый  к  его  колену  диктофон ; азартом  не  преисполнена  и  Ирина. Она  пьет  кофе – во  многом  для  того , чтобы  сбить  оковывающую  ее  сонливость.
- Так  вы  говорите , что  с  Вероникой  Лулу  вы  расстались? – спросила  Ирина.
- Серьеза  у  нас  и  не  было , - ответил  Бойковский. – Я  с  ней  пофлиртовал , а  потом  ее… это  не  для  печати. Напишите , что  я  дико  страдаю  и  через  вашу  газету  о  новом  свидании  молю.
- А  если  она  вам  поверит?
- Да  она  в  Альпах , - проворчал  Бойковский. – С  дохляком  из «Роснефти» елочкой  по  склону  спускается. На  днях  мне  отзвонилась  и  верещит , что  столько  капусты, как  он , мне  никогда  не  зашибить. Мочалка  силиконовая…
- Грудь  у  нее  не  природная?
- От  природы  у  нее  жадность  и  гадюжий  нрав , -  ответил  Бойковский. – Не  хочешь  подо  мной  стонать – не  стони , но  какого  хрена  звонить  в  четыре  утра? До  трех  я  грязно  куролесил , а  когда  задремал , раздался  ее  звонок. Ничего  положительного  от  ночных  звонков  я  не  жду , и  пока  тянулся  к  трубке , весь  испсиховался. Тянулся  долго , не  реактивно… не  помер  ли  кто  из  родственников , думал. В  горле  у  меня  пересохло , на  физиономии  нарисовалась  озабоченность… она  стала  навроде  той , что  в  окне.
  Через  окно  на  Дорохину  и  Бойковского  пристально  смотрит  вратарь  Сергей  Курашин. 
- Он  не  на  вас  пялится? – спросил  Бойковский.
- Я бы охотнее  продолжила  разговор  о  Веронике  Лулу , - пробормотала  Ирина.
- Шлюхой  ее  не  назовешь , - проворчал  Бойковский. – Вероничка  у  нас  куртизанка… чтоб  ее  чукчи  затрахали!
- Ваши  песни  она  по-прежнему  исполняет? – спросила  Ирина. – Изъятия  из  ее  репертуара  вы  не  потребовали? 
- Они  составляют  его  ядро , - заявил  Бойковский. - Все  ее  хиты  написаны  мною , и  без  них  ее  не  будет  ни  по  ящику , ни  по  радио , за  что  ее  продюсеры  вырвут  мне  сердце. Вручную – лапы  у  этих  мужчин  хваткие. По  фамилиям  вы  этих  мужчин  знаете , но  вы  бы  знали , какие  у  этих  мужчин  кликухи.
- Не  просветите? 
- Я  вам  скажу , - пробормотал  Бойковский , - а  вы  опубликуете…
- Обязуюсь  не  публиковать!
- Смотрите , не  обманите…
- Вы  скажете? – спросила  Ирина.
- Скажу.    
 
  ИЗВОДИМЫЙ  ожиданиями  Сергей  Курашин  дергано  вышагивает  возле  кафе ; взглянув  на  наручные  часы , он  с  неудовольствием  разворачивает их  циферблатом  внутрь , по  налаженной  схеме  подходит  к  окну  и  заглядывает  в  помещение – того , кто  ему  требуется , Сергей  там  не  видит. Он  протирает  глаза , всматривается  посерьезнее , недоуменно  отступает , оглядывает  улицу  и  почти  бегом  направляется  за  уже  вышедшей  из  кафе  Ириной  Дорохиной.      
- Ты задержала меня на  сорок  минут , - сказал  Курашин. – Я  опоздал  на  собрание.
- Где… с  кем? – спросила  Ирина.
- В  команде. Нам  не  выплачивают  зарплату , и  парни  решили  собраться  и  потолковать , стоит  ли  на  игры  нам  выходить. Не  пришла  ли  пора  бойкот  или  забастовку  устроить. Я  бы  высказался  против  крайних  мер.
- Ты  хорошо  подумал , - сказала  Ирина.
- У  кафетерия  свежими  мыслями  я  старые  перепроверил  и  осознал , что  свою  позицию  я  не  изменю.
- Кому  она  интересна , если  на  твое  собрание  ты  опоздал , - промолвила  Ирина.
- Выйди  ты  из  кафе  чуть  раньше , я  бы  и  с  тобой  объяснился , и  на  собрании  голос  подал. Когда  я  уяснил , что  время  уже  поджимает , я  было  вознамерился  войти  внутрь  и  оторвать  тебя  от  беседы  с  тем  человеком…
- Я  бы  тебе  оторвала! – воскликнула  Ирина. – Ага.
- Ага?
- Зачем ты добивался  нашей  встречи? – спросила  Ирина. - Что  между  нами  не  ясно? 
- Мы  с  тобой  переспали.
- И  что  с  того? 
- Тогда  я  перебрал , а  алкоголь  для  моей  потенции  вреден.Ммне  не  удалось  тебя  удовлетворить  лишь  поэтому. Трезвым  я , как  мужчина , не  гнилье , и  та  промашка  вытекает  из  бутылки , к  которой  я  приложился  и  впоследствии  скис… до  сегодняшнего  дня  меня  это  гложет. По  телефону  ты  со  мной  разговоривала , но  встретиться  не  соглашалась , а  вчера  сжалилась , сказала подойти  к  такому-то  часу  к  такому-то  кафе. Спонтанно  сказала?
- Я  же  обещала  тебе  увидеться , - ответила  Ирина.
- Когда? – удивился  Курашин.
- В  тот  твой  приезд , когда  тебя  опоили. Напрягись  и  вспомни. Ну , как?
- Ты  говоришь , значит , было , - пробормотал  Курашин. – Добавить  к  твоим  словам  мне  нечего… и  нечем  их  подтвердить.
  ЗАШЕДШЕМУ  в  дворец  спорта  Сергею  Курашину  есть  о  чем  поразмышлять  и  ускорения  он  не  делает , приторможенности  шага  не  изменяет ; по  правую  руку  Сергея  его  обгоняет  юный  хоккеист: у  мальчика  сумка , клюшка, энергия – такой  же  стремительный  ребенок  обходит  Сергея  и  слева. Увлекшись  соотнесением  их  бодрости  со  своей  угнетенностью , Сергей  подходит  к  трем  общающимся  в  коридоре  одноклубникам – Степанову , Михалишину  и  конфликтному , не  находящему  отдушины  ни  на  льды , ни  в  быту  Петру  Култыгину.
- Утонувший  в  себе  Серега , - усмехнулся  Степанов. – Еще  один  припозднившийся.
- Ты  на  собрании  присутствовал? – спросил  Курашин.
- Мне  тут  пересказывают , о  чем  на  нем  голосили , - ответил  Степанов. – От  руководства  никто  не  пришел , но  тренер  от  криков  вздрагивал. Допекли  вы , парни , наставника  нашего.
- Мы  говорили  о  наших  правах , - процедил  Култыгин. – Нам  бы  и  ты  глотку  не  заткнул.
- Я  из-за насыщенности  дорожных  трасс  подзадержался , - промолвил  Степанов. – Мне  выпало  постоять  в  такой  тесноте , что  не  только  мой  джип – мопед  не  проскочит. О  двухколесном  транспорте  мы , Серега , еще  посудачим.
- Говори  при  всех , - ничего  не  понимая , сказал  Курашин.
- Всех  это  огорчит , - сказал  Степанов. – Почему  ему , а  не  мне , помыслят  они  с  обидой.
- О  чем  ты , я  не  знаю , и , не  узнав , переживу , - сказал  Култыгин. – Насущная  надобность  у  меня  не  в  том , чтобы  тебя  понимать. Она  у  меня  в  деньгах. С  твоими  миллионами  тебе  на  зарабатывающую  здесь  мелочовку  положить , а  я  умудряюсь  содержать  на  нее  семью , и  если  мне  прекратят  ее  выплачивать , моя  семья  будет  нищенствовать. Мои  сыночки , которым  два  и  четыре , и  моя  резкая  женушка  плотно  сядут  на  хлеб  и  на  воду , чего  так  они  так  не  оставят - поедом  меня  поедят… на  тебе , молодой , семья  не  висит?
- Мне  рановато , - ответил  Михалишин.
- А  ты  бы  на  какой  женился? – поинтресовался  Култыгин. – На  богатой  или  на  красивой?
- На  красивой , - пробормотал  Михалишин.
- Да , тебе  рановато , - кивнул  Култыгин. – Порхай  себе , крылами  вольно  помахивай… равняйся  на  старших. Вон  на  тех.
- Он , Серега , о  нас , - промолвил  Степанов. – А  как  он  на  нас  глядит! Его  неприветливый  взгляд  в  тебя  далеко  проник?
- Стыдно  сказать , докуда , - ответил  Курашин.
- Я  предлагаю , Серега , нам  отсюда  убыть , - сказал  Степанов. – Метров  сто  семьдесят  тебя  я  на  джипе  промчу.
- До  твоей  квартиры?
- Не  совсем , - ответил  Степанов.
  НЕ  БЕСПОКОЯ  продолжающего  сидеть  в  джипе  Курашина, Андрей  Степанов  раскрывает  двери  своего  гаража  и  исчезает  внутри ; происходящее  там  Сергею  из  джипа  не  видно , но  любопытства  он  не  испытывает ; сидеть  Сергей  притомился  - он  вылезает , остается  около  машины , в  гараж  не  заглядывает ; Андрей  Степанов  выкатывает  оттуда  побитый  серебристый  байк. Ставит  его  на  подножку  и , приблизившись  к  Курашину , укоризненно  взирает  на  мотоцикл  с  того  же  расстояния , что  и  Сергей.
- Видишь  байк? – спросил  Степанов.
- Американский?
- Японский , - ответил  Степанов. – Японский  и  твой.
- Хмм , - недоуменно  протянул  Курашин.
- Если  ты  обалдел , я  восстановлю  твой  душевный  баланс  пояснением – байк  я  тебе  не  дарю. В  моей  собственности  он  как  был , так  и  будет , а  ты  катайся  на  нем  по  доверенности. Ты  ведь  умеешь? Я  рассчитывал  на  то , что  у  вас  в  Подмосковье  мало  какой  мужик  за  руль  мотоцикла  не  держался.
- Это  у  нас  всегда  модно , - промолвил  Курашин. – Подержанный  отечественный  механизм  некогда  имелся  и  у  меня - когда  я  его  купил , нам  с  ним  было  лет  по  двадцать , и  одно  лето  он  мне  верно  служил… твой  тоже  довольно  помятый. Ты  с  него  падал?
- Во  вторник  меня  повело  и  затрясло , но  Господь  от  падения  миновал , - ответил  Степанов. – От  прежних  трех  Он  меня  не  уберег. Тяжелейших  повреждений  не  допустил – я , словно  заигравшееся  дитя , обдирал  колени  и  принимался  за  старое. Бездумно  лихачил , падал , вставал… во  вторник  я  с  мотоцикла  не  упал , однако  поумнел  поболее , чем  после  падений. На  данный  момент  от  езды  на  байке  я  зарекаюсь. Если  в  будущем  мне  станет  невтерпеж , я  у  тебя  его  заберу – до  того  дня  ты  обязан  постараться  его  не  разбить. Пользуйся  им  аккуратно , шкуру  свою  береги , я  же  и  о  тебе  пекусь. Столь  дорогой  мотоцикл  человеку , не  являющемуся  мне  другом , я  бы  не  отдал. Ты  его  берешь?
- Недобрая  у  него  слава , - пробормотал  Курашин. – Слетевший  ездок  ползает  по  асфальту  и  торопятся  кому-нибудь  сбагрить… мне , так  мне. Я  сделаю  попытку  его  приручить.

  НА  ПОДРОСТКОВОМ  лице  Олега  лежит  печать  истинно  взрослой  озабоченности. В  руке  у  Олега  телефонная  трубка. Он  кладет  ее  на  аппарат  и  переходит  из  комнаты  на  кухню , где  он  со  всем  осознанием  собирающейся  над  ним  грозы  предстает  перед  рубящей  винегрет  Татьяной  Суровой. Создаваемое  матерью  крошево  ассоциируется  глядящим  на  него  Олегом  применительно  к  себе.
- Уже  поговорил? – спросила  Татьяна. – Или  не  туда  попали?
- На  связи  был  Сергей , - ответил  Олег.
- Эх , надо  было  мне  подойти! Он  разве  не  попросил  меня  подозвать?
- Он  меня  зовет , - ответил  Олег. – Покаться  на  мотоцикле.
- А  откуда  тут… какой-то  его  знакомый  приехал  на  мотоцикле , и  Сергей  договорился  с  ним , чтобы  он  тебя...
- Никакого  знакомого , мама , - сказал  Олег. – Сергей  сам за  рулем.
- Вах… а  он , пусть  сомнения  он  мне  простит , способен  им  хорошо  управлять?
- Уверенности  у  меня  нет , - ответил  Олег. – Ездить  на  мотоцикле  вообще  опасно , а  с  Сергеем… если  бы он  дал  кружочек  без  меня , я  бы  хоть  слегка  поглядел , какой  он  мотогонщик. Сумеет  ли  он  вернуться  туда , откуда  стартовал , или  у  него  закружиться  голова  и  он  навернется. Тогда  бы  я  пошел  домой.
- И  не  выяснил  бы , что  с  Сережей?
- Приближаться  к  нему  было  бы  неумно , - промолвил  Олег. – Он  же  будет  лежать  рядом  с  мотоциклом , который  после  шлепка  об  поверхность  может  взорваться  и  убить  не  только  Сергея , но  и  меня. Так  к  чему  мне  там  оставаться? Сергея  мне  никак  не  оттащить , он  для  меня  слишком  тяжел , поднимать  и  откатывать  мотоцикл  человек  с  работающим  рассудком  поостережется , здравости  здесь…
- Кончай , сынок , - сказала  Татьяна. – Иди  к  Сергею.
- Ну , у  меня  и  мать… посылаешь  меня , да?
- Ничего  страшного  с  тобой  не  произойдет , - сказала  Татьяна. – Чуть-чуть  экстрима  даже  поспособствует  твоему  превращению  в  мужчину.
- На  пьедестале  Сергей , - пробормотал  Олег. – Его  ты  вознесла , а  мне  и  не  вякни – вертись  у  его  ног  и  прислуживай  твоему  чувству… твой  Сергей  для  тебя  значительнее  меня! По  жизни  он  никто , а  для  тебя  все. Понимающий  это  сын  мать  не  подведет… отправится  на  заклание.
  ПОВЕСИВ  на  руль  черный  шлем , Сергей  Курашин  сидит  на  мотоцикле  у  дома  Татьяны  и  Олега. Впритык  к  Сергею  пытается  припарковаться  вазовская  машина: места  для  комфортной  парковки  ей  не  хватает , и  водитель  через  лобовое  стекло  бессловесно  просит  Курашина  отъехать , но  наслаждающийся  своей  крутизной  вратарь  от  него  холодно  отворачивается ; Курашин  приветствует  пренебрежительной  усмешкой  подходящего  Олега , чей  страх  ему  очевиден. 
- Мама сказала мне непременно донести  до  тебя  мысль , - заявил  Олег. - Такую , что  нам  правильнее  покататься  подольше  и  помедленнее. Быструю  и  недолгую  езду  она  умоляла  исключить.
- Я  принял  к  сведению , - промолвил  Сергей. – Шлем  наденешь?
- Без  шлема  я  не  поеду.
- Отдаю  тебе  мой  единственный , - сказал  Сергей. – Случись  с  тобой  что , твоя  мама  этого  не  переживет.
- Она  бы  предпочла , чтобы  в  шлеме  ты  ехал , - надевая  шлем , сказал  Олег.
- Бред , - покачал  головой  Сергей.
- Никак  нет… ты  должен  себя  оберегать. Если  мотоциклетных  шлемов  на  всех  не  хватает , ты  не  постесняйся  и  вратарский  нацепи. Чем  тебе  не  шлем?
- Я  бы  на  твоем  месте  меня  из  себя  не  выводил , - проворчал  Сергей. – Взвинченность  сбивает  настройки , и  мотоцикл  попадает  в  ДТП , пассажиры  заодно  с  водителями  превращаются  в  окровавленные  шмотки… моя  спина  от  ветра  тебя  оградит , но  дорогу  в  иной  мир  она  тебе  не  перекроет. Присаживайся  на  сидение  и  покрепче  прижимайся  ко  мне. О  чем  ты  размышляешь?
- Мотоцикл  у  тебя  битый… я  размышляю  о  том , кто  я.
- Трус  или  смельчак? – спросил  Сергей.
- Я  не  хуже  каких-нибудь  девок. Их  возят  на  мотоциклах  опившиеся , обкуренные  дружки , и  они  обожают , когда  их  катают… я  помню  их  лица – ужас  в  них  не  стоял. Не  бывать  ему  и  на  моем. – Олег  забрался  на  байк  и  ткнул  Курашина  кулаком. – Газуй , Сергей. Километров  сто  пятьдесят  он  выжмет?
- Судя  по  спидометру , для  него  и  двести  не  предел , - ответил  Курашин.
- Белиссимо , - процедил  Олег.
- Как?
- Круто , Сергей. Срывайся  же  наконец!
- С  нашим  удовольствием , - промолвил  Курашин.
  Курашин  заводит  мотоцикл , Олег  обхватывает  Сергея  за  туловище , и  они  едут  по  двору , выкатываются  на  прилегающую  улицу – скорость  растет , здания  мелькают , Курашин  горделиво  спокоен , Олег  проникается  новыми  позитивными  ощущениями.
 
  РУКОВОДИТЕЛЬ  администрации  Ярыгин  и  его  жена  Ольга  на  квартире  Валерия  и  Юлии  Маркеловых: сам  Валерий  отсутствует , сидящая  в  инвалидном  кресле  Юлия  улыбчиво  перешептывается  с  разместившейся  в  обычном  кресле  Ольгой ; Михаил  Ярыгин  безостановочно  ходит  по  комнате.
- Твой  муж  в  свое  гнездышко  лететь  не  спешит , - пробормотал  Ярыгин. – Явление  Валерия  все  откладывается… и  состоится  ли  оно  до  того , как  я  покину  ваш  дом , решать  ему  и  мне. Придет в ближайшие  полчаса – увидимся. Не  уложится  в  этот  срок – завтра  на  работе  друг  на  друга  наглядимся. Взыскание  за  сегодняшнее  опоздание  я  на  него  не  наложу.
- Спасибо , добрый  начальник , - сказала  Юлия. – Мы  тебе  признательны.
- И  жена , и  сестра , - сказала  Ольга.
- Я  бессилен  его  наказать , - скзал  Ярыгин. – Не  из-за  вашего  обаяния – на  работу  Валерий  не  опаздывает , а  наказаний  за  опоздание  домой  законами  и  инструкциями  не  предусмотрено. Да  и  не  знал  он , что  мы  придем. Твой  муж , Юленька , нас  не  избегает – когда  около  шести  моя  жена  сказала  мне , что  она  у  тебя , я  сказал  ей: ради  бога. Болтайте , гоняйте  чаи , дела  ваши  женские… секунд  за  десять  она  смогла  настоять , чтобы  и  я  к  вам  подъехал. Без  мысли  отвертеться  я  набрал  Валерию  на  рабочий , но  в  кабинете  его  уже  не  было. А  трудовой  день  еще  не  закончился. Вот  мне  и  повод  обрушить  на  него  санкции.
- Нам  тебя  не  переубедить? – спросила  Ольга.
- Связываться  с  вами  себе  дороже , - пробормотал  Ярыгин. – Где  он  пропадает?
- Позвони  ему  на  мобильный , - сказала  Юлия.
- А  сама  чего  не  звонишь? – поинтересовался  Ярыгин.
- Мало  ли  чем  он  занят , - ответила  Юлия. – Не  люблю  я  его  отрывать.
  БЕЗЗВУЧНО  закатывая  глаза , Валерий  Маркелов  берет  сзади  не  удерживающую  от  постанываний  Ирину  Дорохину ; женщина  поворачивает  голову  к  мужчине , он  накладывает  на  нее  обе  руки , выкручивает  ее  голову  в  прежнее  положение  и  без  передышки  вгоняет  под  тем  же  углом.
  После  сношения  Ирина  растрепана , измождена  и  прекрасна.
  Валерий  Маркелов  несвеж. Поддушен  чувством  вины.
- Наградила  тебя  природа  дарованием , - промолвила  Ирина. – Задействуется  оно  тобой  яростно - в  ее  стиле… ты  бы  им  и  землю  пробил. А  сейчас  все  достается  мне , пристрастившейся  к  твоим  возможностям  девушке. Жену  до  ее  трагедии  ты  так  же?
- Старался , - пробормотал  Валерий.
- Многого  она , бедняжка , лишилась. Теперь  ведь  у  вас  ничего?
- Не  выпытывай , - сказал  Валерий.
- Весьма  любопытно , - пробормотала  Ирина. – Ты  ее  что, и  поныне…
- Тебе , по-моему , ясно  сказано  туда  не  лезть. Ты  больше  не  будешь?
- Не  буду , - ответила  Ирина. – Запретная  территория  тобой  обозначена , и  границу  я  не  переступлю. При  том , что  я  полагала , что  с  тобой  сплю  лишь  я , а  тут  выясняется , что  твоя  жена , вероятно , из  обращения  еще  не  выведена , и  ты… ты  и  с  ней… поскольку  мне  сказано  не  влезать , я  заставляю  себя  заткнуться. Как  она  повредила  позвоночник , ты  мне  хотя  бы  не  расскажешь?               
- Она  свалилась  с  верблюда.
- Я  думала  о  тебе  лучше , - сказала  Ирина.
- Юля  работала  каскадером  в  кино  работала. С  лошадьми  она  управлялась  уверенно , а  на  верблюда  забралась  впервые , и  он  ее  понес. На  съемках  в  Средней  Азии  она  рухнула  с  него  об  камень… четырнадцатого  августа. Одиннадцатого  меня  назначили  на  мою  нынешнюю  должность , и  я  сказал  ей  по  телефону , что  это  ее  последний  фильм , супруге  государственного  человека  скакать  за  тысячу  километров  от  дома  на  потных  конях  не  пристало – она  со  мной  не  соглашалась , мы  с  ней  жарко  спорили… наши  противоречия  уладил  верблюд.
- Имя-то  у  него  было? – осведомилась  Ирина. – Не  Кэмел?
- Аспид.
- Верблюда  звали  Аспидом? – удивилась  Ирина.
- Сначала  по-другому , но  затем  из-за  характера  переименовали. Он , если  не  подох , все  еще  снимается , во  всяком  случае  моя  Юля  его  усыпления  не  потребовала. Винить  ту  горбатую  сволочь  профессиональная  честь  ей  не  позволяет – себя  и  снова  себя.
  ОСТАВШИСЬ  после  ухода  Ярыгина  вдвоем , жена  и  сестра  Маркелова  по-прежнему  пребывают  в  состоянии  ожидания. Взамен  ушедшего  руководителя  администрации  по  комнате  теперь  перемещается  Ольга ; смотрящая  из  своего  инвалидного  кресла  на  ее  находящиеся  в  состоянии  движения  ноги , Юлия  с  печалью  опускает  глаза , видит  собственные  парализованные  и , будучи  не  в  силах  на  них  глядеть , прикрывает  их  скрещенными  руками.
- И  ждали  они  его  весь  вечер , - пробормотала  Ольга , - и  накрыла  их  темная  ночь , и  приехал  он  сияющий  и  поддатый… складно  у  меня  вышло. Слова  сами  собой  из  головы  потекли.
- Не  из  сердца? – спросила  Юлия.
- У  меня  сейчас  больше  действует  она , а  не  оно. Помещенный  в  нее  брат  Валерий  крутится  в  ней , как  в  бетономешалке , и  я  вслушиваюсь  в  его  панический  лепет. Нужную  нам  информацию  он  пока  не  выдает. Но  он  не  в  доме  культуры. Это  твое  предположение  и  мой  муженек  перед  тем , как  уехать , высмеял , и  я , сколько  бы  ни  пыталась , всерьез  к  нему  не  отнесусь. Дом  культуры  для  Валерий – хобби: он  им  занимается , обустраивает, но  не  в  столь  же  поздний  час… к  посещению  любовницы  располагающий. Не  завел  ли  он  на  стороне  какую-нибудь  курву?
- Не  уверена , - ответила  Юлия.
- Духами  от  него  не  пахнет?
- Твоими , - промолвила  Юлия.
- Моими?
- Твоими , вторыми , третьими , он  же  со  множеством  женщин  общается. В  общении  он  по  состоянию  здоровья  не  ограничен… и  дай  ему  Бог. Такого  увечья , чтобы  он  сел  рядом  со  мной , я  ему  не  желаю.

  ВАЛЕРИЙ  Маркелов , приняв  душ , обнюхивает  в  ванной  комнате  плечи , грудь , ладони ; женщиной  нигде  не  пахнет , Валерий  бодро  выходит  и  направляется  в  комнату , где  он  недавно  занимался  любовью – Валерий  начинает  одеваться , он  не  оглядывается  ни  на  кровать , ни  на  сидящую  на  ней  Ирину  Дорохину ; невнимание  Маркелова  ей  безразлично. В  данный  момент  она  думает  не  о  нем , а  себе , причем  о  себе , не  как  о  любовнице.
- Ты  будешь  поражен , но  тема  Средней  Азии  и  мне  не  чужда , - промолвила  Ирина. – На  верблюда  Аспида  я  отвечу  таджиком  Мухсином.
- Нормально , - кивнул  Маркелов. – Для  занятного  сюрреалистичного  рассказа  действующие  лица  нами  уже  подобраны. В  какую  среду  мы  их  поместим? Гималаи , Древняя  Греция , Галактика  Оксиликвитных  Креветок?
- Мухсин – отец  моего  сына.
- Ты  родила  от  гастарбайтера? – спросил  Маркелов.
- А  от  кого  же. Когда  распалялась , целыми  вагончиками  обслуживала... нет , Валера , у  меня  студенческая  любовь  с  ним  была. Я  училась  на  журналистике , он  на  биологическом , и  у  нас  завязались  сладкие  отношения , которые  привели  к  моей  беременности  и  адским  воплям  на  родительном  столе. Глазастый , похожий  на  восточного  принца  Мухсин , еще  более  красивый  от  волнения , стоял  около  меня  и  потел , как плакал… я  подарила  ему  мальчика.
- Так , ты  мать , - пробормотал  Маркелов.
- Разделенная  с  сыном. Мухсин  без  моего  разрешения  увез  его  в  Душанбе , когда  Коленьке  где-то  полтора  годика  было. Москву  Мухсин  не  выносил , говорил , что  у  нас  тут  процветает  расизм  и  человеку  с  южной  внешностью , если  у  него  есть  чувство  самоуважения , жить  в  Москве…
- Клал  я  на  Мухсина! – воскликнул  Маркелов. – Не  нравится  ему  здесь – пусть  сваливает , но  отнимать  у  тебя  ребенка  права  он  не  имел. И  с  общечеловеческих  позиций , и  с  юридических.
- Это  и  его  ребенок , - промолвила  Ирина. – Вылитый  он. В  первые  годы  в  нем  что-то  от  меня  просматривалось , но  сейчас  исчезло.
- Ты  с  твоим  Коленькой  что , видишься?
- Мухсин  присылает  мне  карточки , - ответила  Ирина. – Я  и  навещать  его  ездила – захватила  подарков , посидела  с  Коленькой , поговорила… очень  расстроилась.
- Сын  тебя  не  узнал? – спросил  Маркелов.
- Эта  поправиво , а  вот  территориальную  оторванность  не  ликвидируешь: он  в  Душанбе , я  в  Москве , и  ничего  не  изменишь. Травить  душу  и  мне , и  ему  единичными  прилетами  не  следует. Мухсин – отец  ответственный. Коленька  с  ним  не  пропадет.
- Мать  он  ему  не  заменит , - заявил  Маркелов. – Вернуть  сына  ты  не  думала?
- Мне  это  не  по  карману. Мой  Коленька  в  другом  государстве , и  мне  мало  того , что  нужно  оплачивать  адвоката , в  международном  праве  разбирающегося , но  и  выделять  ему  дополнительные  деньги  на  взятки  их  судьям , они  же…
- Ты  бы  хотела  его  вернуть? – перебил  ее  Маркелов.
- Разумеется.
- Вот  и  здорово , - кивнул  Маркелов. – Я  порешаю  твой  вопрос.
 УПУСКАЯ  из  виду  происходящее  вовне , руководитель  администрации  Ярыгин  передвигает  в  своей  голове  тяжеленные , неподъемные  глыбы – дверь  в  кабинет  Ярыгина  открыта. Это  его  удивляет. Гораздо  большее  удивление  прошибает  Ярыгина , когда  он   поводит  взглядом  и  видит  в  кабинете  зашедшего  и  стоящего  здесь  Валерия  Маркелова , который , судя  по  оживлению  на  лице , что-то  задумал.
- Новости , новости , - пробормотал  Ярыгин. – Если  ты  выслушать  зашел , то  приготовься , ну  а  если  ты  здесь , чтобы  поделиться  своими , повремени. Свежими  известиями  и  без  твоих  добавлений  я  сыт. Мой  первый  зам  утонул  в  бассейне – не  новость… старье. Обычный , простой , не  первый , отвечающий  за  банковскую  сферу , он  слег  в  больницу  с  желудочной  инфекцией – это  уже  из  сегодняшних  сводок. С  поля  боя , Валера. Сражение-то  идет , наши  укрепления  штурмуются: пока  страдают  соратники , однако  и  мой  черед  близится. Заполучить  мою  власть  кто  только  не  стремится…
- Она  у  тебя  колоссальная? – спросил  Маркелов.
- А  ты  разве  не  знаешь?
- Внутри  страны , да , но  мне  интересно , простирается  ли  она  за  границу.
- Смотря , за  какую , - промолвил  Ярыгин. – Армения  и  Белоруссия – одно , Австралия  и  КНДР – иное , и  между  собой  в  свою  очередь  тоже  не  пересекающееся. Назови  мне  государство , и  я  тебе  скажу , дотягивается  ли  туда  моя  лапа. 
- Таджикистан.
- Без  проблем , - сказал  Ярыгин.
- А  Шри-Ланка? – спросил  Маркелов.
- Насчет  Шри-Ланки  я… надо  уточнить  у  компетентных  людей , чем  и  кем  мы  там  располагаем  и  где  она  вообще  находится. С  Таджикистаном  было  бы  полегче.
- Мой  интерес  как  раз  в  Таджикистане , - промолвил  Маркелов. – Я  намерен  помочь  женщине. У  нее  ребенка  воровским  образом  из  Москвы  вывезли. Сейчас  его  неволят  в  городе  Душанбе , всячески  над  ним  издеваются , у  этой  женщины  случился  контакт  с  мужчиной-таджиком , и  теперь  он  в  корыстных  целях  играет  на  ее  материнских  чувствах , шлет  СМС  о  сумме  выкупа – законченный  подонок…

  ДУШАНБЕ. Вороватого  вида  таджик  у  подъезда  пятиэтажного  дома: старающийся  казаться  непринужденным  Обдархан  Махулов  удерживает  в  поле  зрения  и  дом , и  дорогу , по  которой , не  заставив  себя  долго  ждать , к  дому  подъезжает  облезлый  японский  автомобиль.Из  него  вылезают  трое  статных , обладающий  офицерской  выправкой  мужчин  в  выглаженных  белых  рубашках; старшим  группы  является  Александр  Юсупов. Вместе  с  ним  к  подъезду , и  следовательно  к  Махулову , направляются  Виктор  Булгаков  и  Виталий  Чуйков.
- Машина  у  вас  неказистая , - промолвил  Махулов.
- «Бентли» внимание  бы  привлек  бы , - сказал  Юсупов. – Кто  в  квартире?
- Мальчик  и  бабка , - ответил  Махулов. – Мужчина  не  возвращался.
- Стой  здесь  и  следи  за  улицей , - сказал  Юсупов.
- Агент  Махулов  понимает. Увижу  что-нибудь  подозрительное – вас  оповещу.
- Как  ты  нас  оповестишь? – спросил  Чуйков.
- Позвоню. У  вас  телефону  не  разрядились?
- Перед  тобой  специалисты , - ответил  Юсупов. – Если  увидишь  полицию  или  кого-нибудь  сомнительного  в  штатском , звони.
- А  если  тот  мужчина  появится? – спросил  Махулов.
- Ступай за ним в  подъезд  и  вырубай , - сказал  Юсупов. – Сможешь? 
- Рука  у  меня  тяжелая , - сказал  Махулов. – Ну , вы  идете?
- Идем , - сказал  Юсупов.
  Трое  заходят  в  подъезд , Обдархан  Махулов  остается  на  своем  наблюдательном  посту , но  объектов  для  надлежащего  приложения  его  усилий  ход  событий  ему  не  предоставляет ; жизнь  на  улице  не  бурлит , жалостливая  таджикская  песня , доносясь  откуда-то  из-за  угла , давит  Махулову  на  мозги  и  на  совесть ; она  обрывается  глухим  прокашливанием , возобновляется  и  тут  же  прерывается.
  Из  подъезда  выходят  трое  и  ребенок: Виталий  Чуйков  твердо  ведет  за  руку  перепуганного  мальчика  Колю.
  Пока  Чуйков  и  Булгаков  усаживают  мальчика  в  машину, Александр  Юсупов  подступается  к  заволновавшемуся  Обдархану.
- Все  спокойно? – спросил  Юсупов.
- Похоже , все  так  и  есть , - пробормотал  Махулов.
- Дом  никто  не  окружал?
- Я  бы , наверно , заметил , - промолвил  Махулов. – Мои  глаза  зоркие.
- Постой  тут  еще  полчаса  и  погляди  за  обстановкой. Но  не  у  дома – перейди  на  ту  сторону.
- Выполню , - кивнул  Махулов. – Вы  улетите  отсюда  на  военном  борту?
- На  рейсовом. Лишнее  ты  спросил: не  в  твоих  полномочиях  об  этом  выспрашивать.
- Извиняюсь  за  ошибку , - сказал  Махулов. – На  нашем  легендарном  базаре  вы  не  были?
- Очередная  ошибка , - промолвил  Юсупов. - Я  начинаю  сомневаться , что  ты  профессионал. 
- Но  о  чем-то  говорить… ну  чего  стоять  и  молчать. Чего  вы  все  не  уезжаете?
- Из-за  мыслей  о  старухе , - ответил  Юсупов. – Когда  мы  действовали  в  квартире , без  чувств  она  рухнула… свяжись  со  скорой. А  мы  полетели.
- Счастливого  полета.
- Вновь  пустые  слова , - направляясь  с  машине , проворчал  Юсупов.
  В  ОСВЕТЛЯЕМОЙ  солнцем  глади  летит  маленький  самолет. Внутри  него  полумрак , рокот  двигателей , иллюминаторы  закрыты , Виктор  Булгаков , посапывая , дремет. Не  выносящий  полеты  Виталий  Чуйков  ощупывает  на  удачу  оберег – висящую  на  груди  и  вытащенную  из-под  рубашки  гильзу. Александр  Юсупов  по-отечески  взирает  на  готового  разрыдаться  Колю.
- Ты , парнишка , взбодрись , - сказал  Юсупов. – Тебе  досталось , но  сейчас  ты  с  нами. Из  беды  ты  нами  вызволен , все  у  тебя  налаживается… не  к  кому-нибудь  - к  маме  летишь.
- Маму  я  не  знаю , - сказал  Коля.
- А  почему  так? – поразился  Юсупов. – Почему  ты  ее…
- Измывались  над  мальчиком , - процедил  Чуйков. – Повреждение  памяти  у  него… и  еще , наверняка , чего-то. Я  бы  там  задержался  и  заставил  бы  их  за  все  заплатить.
- Приказ  касался  лишь  ребенка , - сказал  Юсупов. – Взять  его  и  доставить. Остальное  было  бы  самодеятелностью.
- Да  ты  от  приказов  немножко  отойди! – воскликнул  Чуйков. – Посмотри , в  кого  они  его  превратили! На  лице  ни  кровинки… мальчик  темненький , а  лицо  белее  белого. Тут  и  нервные  переживания , и  плохая  кормежка… а  под  футболкой  следы  от  пыток. Не  задирай  ее , мальчик! Я  могу  сорваться  и  развернуть  самолет. Тебя , Виктор , пострелять  не  подмывает?
- Людей , пытающий  детей , необходимо  кончать , - промолвил  Булгаков.
- Виктор  мыслит  в  моей  колее , - кивнул  Чуйков. – Бесстрашно  мыслит! По-офицерски!
- Товарищи  офицеры! – воскликнул  Юсупов. – Старший  по  званию  здесь  я , а  надо  мной  стоят  еще  более… мы  обязаны  подчиняться. Произошедшее  с  мальчишкой  потрясло  и  меня , но  я  надеюсь , что  он  выкарабкается. Встретиться  с  мамой , и  полученный   от  нее  положительный  заряд  его  понурость  пробьет - мама  до  него  достучится. Сын  он  ей  или  не  сын?
  ВСТАВШАЯ  перед  привезенным  к  ней  на  квартиру  и  сидящим  на  низком  стульчике  сыном , Ирина  Дорохина  кажется  ему  огромной  и  опасной ; Коля  прячет  взгляд , выдергивает  подбородок  из  взявшихся  за  него  материнских  пальцев ; ладонь  другой  руки  Ирина  возложила  сыну  на  волосы , но  Коля  ее  оттуда  стряхнул. Злобно  заводиться  Ирина  себе  не  позволяет. Она  присаживается  на  корточки  и  кладет  руки  мальчику  на  колени.
- Коленька , - пробормотала  Ирина. – Сыночек  ты  мой  Коленька… друг  к  другу  нам  предстоит  привыкать. По  капельке , Коленька , не  форсируя… ты  знаешь  это  слово? По-русски  ты  что-нибудь  понимаешь?
- Папа  меня  учил , - сказал  Коля.
- Твой  папа  человек  образованный. Ему  известно , что  русский – великий  язык , на  котором  писались  выдающиеся  стихи  и  романы. Я  пишу  на  нем  свои  статьи. Я  журналистка. Я  твоя  мама.
- Мы  раньше  не  виделись? – спросил  Коля.
- Я  приезжала  к  тебе , когда  ты  был  совсем  маленький. Привезла  тебе  мехового  слоненка… свою  фотографию  оставила. Отец  от  тебя  ее  спрятал?
- Со  слоненком  я  играл , - сказал  Коля.
- А  фотографию  тебе  отец  не  показывал , - заключила  Ирина. – Как  я  выгляжу , ты  и  не  догадывался… я-то  тебя  себе  представляла. Твои  карточки  он  мне  присылал.
- На  видном  месте  я  их  не  вижу , - сказал  Коля.
- Я  засунула  их  в  ящик , - пояснила  Ирина. – Чтобы , глядя  на  них , не  расстраиваться.
- Когда  ты  смотришь  на  меня , ты  расстраиваешься?
- Нет , Коленька , что  ты! – воскликнула  Ирина. – Ты  не  то… не  так  подумал.

  ОТЬЕХАВ  от  ворот  в  угол  площадки , Сергей  Курашин  вперился  в  лед  и  выпал  из  тренировочной  сумятицы ; игроки  работают , шлифуют  дриблинг  и  точность  паса , Михалишин  и  Култыгин  опробуют  друг  на  друге  силовые  приемы , стоящий  на  коньках  тренер  Мотков  что-то  разъясняет  занявшему  место  в  воротах  Рябову ; к  Сергею  Курашину  подносится  отрабатывающий  катание  спиной  вперед  Андрей  Степанов.
- Маешься , Серега? – спросил  Степанов. – Думу  думаешь?
- О  серебряном  долларе , - ответил  Курашин.
- А  в  каком  контексте?
- Я  слышал , что  в  Канаде  его  заливают  в  лед , чтобы удача сопутствовала , - ответил  Курашин. – В  твоих  командах  это  не  практиковалось?
- Если  только  в  «Ванкувере». Вторым  администратором  у  нас  там  состоял  шамкающий  челюстями  старичок  с  обличьем  колдуна  вуду. В  команде  тогда  поговаривали, что  когда-то  раньше , еще  до  нас , наши  прежние  одноклубники  вышли  покататься  на  тренировочный  каток , а  на  нем  вся  разметка  козьей  кровью  нанесена. Неслабо?
- Не  дешево , - кивнул  Курашин. – Доллар  залить  дешевле. За  серебряный  доллар  козу , наверно , не  купишь?
- Купишь , не  купишь… кроме  экономической  стороны , тебя  ничего  не  занимает. Я  же  подкинул  тебе  такую  историю! Ты  ее , Серега , прочувствуй! Ледовый  шаман, вершащий  нелегальные  культы  не  где-то  в  жарких  отсталых  странах , а  в  обеспеченной  и  опрятной  Канаде...  хоккейные  традиции  в  ней  огромны. Все  вокруг  хоккея  вертится! Все  пласты  общества  в  котле  этом  варятся – политики , офицеры  полиции , опасные  колдуны, мамаши  с  младенцами: кто  внутри , кто  на  трибунах , ажиотаж  повсеместный. Даже  на  матчах  команд , подобных  нашей. Толкотня  в  кассы , встречающие  автобус  репортеры… откроешь  газету , печатающуюся  в  каком-нибудь  Флин-Флоне , и  увидишь  на  четырех  страницах  детальные  отчеты  о  пятнадцати  или  двадцати  играх , состоявшихся  под  эгидой  некоей  Озерно-Токарной  Ассоциации. Носятся  в  ней  мужики , как  заведенные: на  левом  фланге  лесоруб , на  правом  пожарный , ну  а  центральным  у  них  санитар. Я  дал  тебе  состав  типичной  первой  тройки  тех  коллективов.
- А  зарплата  у  них  какая? – поинтересовался  Курашин.
- Близкая  к  никакой. Они  из  любви  к  хоккею  корячатся. Нестыковка  здесь  имеется – обогащающиеся  хоккеем  в  своем  большинстве  особо  его  не  любят , а  ничего  с  него  не  имеющие  хоккей  боготворят. Тебя  мне  к  кому  отнести?
- Я  играю  за  деньги , - ответил  Курашин. 
  ВРАТАРЬ  Сергей  Курашин  едет  на  мотоцикле  по  городу – держится  солидно , с  нескрываемым  пренебрежением  смотрит  только  вперед , в  глазах  вратаря   прослеживается  высокомерная  застылость.
  В  ПЕРЕПОЛНЕННОЙ  ценными  вещами  и  давно  не  подвергавшейся  уборке  квартире  родителей  глаза  у  Сергея  Курашина  уже  несколько  бегают. К  изготовившимся  слушать  сына  Петру  Даниловичу  и  Евгении  Петровне  лицом  он  не  поворачивается.
- Учитывая  то , что вы оба в бизнесе , - сказал  Курашин , - я  без  околичностей  и  не  размызывая  поведу  разговор  в  родном  для  вас  стиле  делового  общения  и  прямо  заявлю: я  у  вас  за  тем , чтобы  вы  одолжили  мне  денег.
- Сколько? – спросила  Евгения  Петровна.
- Когда  я  ехал  сюда  на  мотоцикле , я  шевелил  мозгами  насчет  того , как  к  вам  обратиться  и  какие  слова  для  начала  сказать - параллельно  с  этим  я  разрабатывал  стратегию  на  случай , если  вы  не  откажете  и  спросите  о  порядке  цифр. Вы  заметили – я  не  утаиваю. Не  будь  вы  моими  родителями , я  бы  вас  в  мою  мозговую  кухню  не  посвящал.
- О  какой  сумме  взаймы  идет  речь? – спросила  Евгения  Петровна.
- Я  решил , что  мне  говорить  о  ней  не  стоит , - ответил  Курашин. – Цифру  должны  назвать  вы. Чем  больше  вы  мне  предложите , тем  сильнее  обо  мне  позаботитесь. Порадовать  сына  чем-то  превышающим  его  ожидания  материальная  база  вам  позволяет. Тебя , отец , еще  не  сократили?
- Вопрос  обсуждается , -  пробормотал  Петр  Данилович. – Я  что  подумал – тебе , Сергей , деньги  не  из-за  женитьбы… не  на  свадьбу?
- На  чью , на  мою? – удивился  Курашин.
- Ведь  допустимо , - сказал  Петр  Данилович. – Может , ты  вздумал  жениться  на  твоей  Татьяне  и  за  родительским  благословением  к  нам  заявился. И  за  деньгами  на  свадьбу , как  довеском. Благословение  сейчас  не  спрашивают , а  я , разыгрывая  свою  карту , спрошу , проявлю  почтение , и  родители  расчувствуются , деньжат  мне  подбросят – затем  я  свадьбу  отменю  и  деньги  в  карман… хитроумно?
- Слишком для  меня  изощренно , - промолвил Курашин. – Для  воплощения  твоей  схемы  необходимо  быть  прожженным  проходимцем , а  это  не  мое. Было  бы  мое , я  бы  в  деньгах  на  жизнь  не  нуждался. Пока  зарплату  мне  в  клубе  платили , я  себя  кое-как  обеспечивал , но  шедшие  к  нам , к  игрокам , хилые  потоки  перекрыты  махиной  спонсорских  неурядиц , и  мы  погибаем. Кому-то  из  наших  не  хватает  на  лекарства. Кому-то  на  детское  питание.
- Тебе  на  бензин? – спросила  Евгения  Павловна. – Знакомые  говорят , что  ты на  классном  мотоцикле  по  городу  перемещаешься. Где  ты  его  нарыл?
- Он  у  меня  не  в  собственности , - ответил  Курашин. – В  богатые… уважаемые  люди  я  еще  не  выбился.

  В  РУКЕ  Валерия  Маркелова  элегантная  паркеровская  авторучка , на  руке  Юрия  Павловича  Гребникова  швейцарские  часы ; положив  руку  на  стол , пришедший  в  кабинет  Маркелова  заместитель  смотрит , как  тот  мучается  в  связи  с  вопросом , подписывать  или  нет  принесенный  ему  документ: Маркелов  его  повторно  перечитывает , подносит  для  подписи  авторучку , замечает  сомнительный  пункт , отрывает  перо  от  бумаги  и  снова  берется  за  вчитывание.
- Игнорирование  ли  у  вас , Валерий  Игоревич  или  лавирование , но  шеф  вашим  отношением  озадачен , - промолвил  Гребников. – На  совещании  у  него  присутствовали  все  оставшиеся  в  строю  руководители  отделов , а  вы  послали  меня. По  моим  наблюдениям , вашего  родственника  это  огорчило.
- Я  не  мог  отменить  встречу , - сказал  Маркелов.
- И  что  же  за  фигура  к  вам  заплывала? Какого  масштаба?
- Филармонического , - ответил  Маркелов.
- Откуда-нибудь  из  Удмуртии?
- Где-то  из  тех  краев.
- Короче  говоря , причины  не  приходить  на  совещание  у  вас  не  было , - сказал  Юрий  Павлович. – Объективная  занятость  из  имевшихся  оснований  вычеркивается , и  в  фавориты  вырывается  нежелание  находится  у  шефа… а  почему , и  в  чем  ваш  план , вы , естественно , не  скажете.
- Приелось  мне , - пробормотал  Маркелов. – Я  всего  этого  уже  наслушался – нас  травят , обступают , на  нас  наводятся  крупнокалиберные  орудия , и  вы  смотрите  в  оба , при  подлете  ядер  срочно  мне  сигнализируйте… в  таком  духе  он  перед  вами  выступал?
- Один  в  один , - кивнул  Гребников. – Но  его  психоз  поддается  оправданию. Странные  случаи  с  подручными  действительно  происходят , и  что  ужаснее, начальник  из  начальников , всенародно  избранный  президент , на  годовщину  свадьбы  главы  своей  администрации  не  зашел.
- Начальник  из  начальников  пребывал  в  то  время  в  загранпоездке. Во  Франции.
- В  Великобритании , - глубокомысленно  поправил  Гребников.
- А  это  что , существенно?
- Ни  на  йоту , - ответил  Гребников. – Куда  показательнее  следующее – чтобы  компенсировать  невозможность  поздравления  глаза  в  глаза , Там  располагали  возможностью  поздравить  вашего  родственника  по  правительственной  связи  или  по  крайности  открыткой , однако  поздравлений  Оттуда  не  последовало. Ни  тогда , ни  позже.
- Он  сам  вам  об  этом  сказал? – спросил  Маркелов.
- Информация  стекается  в  мое  болотце  из  множества  ручейков , - усмехнулся  Гребников.
- Глядите , как  бы  в  него  кто-нибудь  нужду  не  справил.
  У  Маркелова  зазвонил  мобильный  телефон.
- Я  отвечу , - сказал  Маркелов. – Да , вас  слушают… привет , что  у  тебя? Ага, приехал… без  меня  важный  разговор  с  ним  не  заводи. Я  выезжаю , да… пока.   
  Маркелов  убрал  телефон  в  карман.
- Кто  приехал? – спросил  Гребников.
- Отец , - пробормотал  Маркелов.
- Какой… всенародно  избранный?
- Не  отец  нации , - покачал  головой  Маркелов. - Помельче.         

  СТРАДАЮЩИЙ  в  московской  квартире  Мухсин  Бадимов  интеллигентен , красив , несомненно  любим  радостно  глядящим  на  него  Колей ; ответить  ему  тем  же  Мухсин  не  может – Коля  рядом , но  из-за  сложившихся  обстоятельств  он  для  отца  недостижим , и  Мухсин  все  глубже  вязнет  в  чувстве  собственной  беспомощности ; при  взгляде  на  Ирину  Дорохину , уязвленно  смотрящую  на  переменившегося  мальчика , лицо  Мухсина  искажается  от  ярости.
- Трудности  у  нас , - промолвила  Ирина. – С  питанием… Коля-то , оказывается , привередливый - что  бы  я  в  тарелку  ни  положила , он  ее  от  себя  отодвигает. Ну , рис  с  мясом  еще  туда-сюда , а  к  хлопьям  с  молоком  не  притрагивается. Бутерброд  с  сыром  пощиплет , с  красной  рыбой  ни  в  какую…
- Дома  он  ест  все  подряд , - процедил  Мухсин. – Здесь  он  плохо  кушает  от  того , что  весь  испереживался – чего  ты  от  него  ждала? Ты  соображаешь , что  ты  натворила?
- Забрала  к  себе  своего  сына. Без  соблюдения  процедур, несколько  по-ковбойски , но  я  же  не  чужого  умыкнула. И  не  тебе  на  меня  крыситься – его  привезли  в  Москву  практически  тем  же  способом , что  увезли. Ты , поскольку  ты  мужчина , увез  его  самостоятельно , за  меня  сработали  определенные  друзья  и  товарищи… в  расчете  мы  с  тобой , Мухсин.
- А  о  Коле  ты  задумывалась? – спросил  Мухсин. – О  том , где  и  с  кем  ему  лучше  быть?
- С  матерью , - ответила  Ирина.
- В  Москве , верно? – спросил  Мухсин.
- Ну , а  где?
- Мы  спросим  у  него , где , - сказал  Мухсин. – Спросим?
- Да  я  знаю , что  он  ответит , - промолвила  Ирина. – Он  же  ребенок  и , прожив  в  каком-то  месте  довольно  счастливо , он  будет  туда  тянуться , как  бы  я  не  расписывала  перед  ним  светлые  стороны  материнской  заботы  и  московских  перспектив. Ты  бы  хотел  жить  в  Душанбе?
- С  папой , - ответил  Коля.
- В  Душанбе  с  милым  папой , - промолвила  Ирина. – Это , Коленька , пройдет. Родился  ты  в  Москве , и  она  примет  тебя  обратно – поживешь , мало-помалу  пообвыкнешь , и  придет  день , когда  ты  скажешь , что  тебе  здесь  уютно , ты  перезнакомился  с  ребятами , с  кинотеатрами , с  улицами , со  всем  этим  ты  сроднился, и  Москва  стала  для  тебя  шикарнейшим  городом, в  котором  ты  ходишь  в  школу  и  гуляешь  с  приятелями , обсуждаешь  с  ними  девчонок , ешь  хот-доги…
- Ты  думай , что  несешь! – воскликнул  Мухсин. – Наедине  с  Колей  ты  бы  ему  наплела , но  не  при  мне  же! Я-то  твои  излияния  пресеку! Сродниться  и  породниться! Сейчас , угу… он  же  нерусский  мальчик! Не  швед , не  исландец – с  белыми  людьми  не  спутаешь , он – вылитый  таджик! А  в  Москве  таких  обожают  отловить  и  избить , случается , и  насмерть , ты  желаешь  этого  нашему  Коле? Чтобы  его  били? Кастетами? Коваными  сапогами?! Прутом  по  голове?! Что  предпочтет  его  мама? Что?!!
  ПРИНЯВШАЯ  судьбоносное  для  себя  решение  Ирина  Дорохина , обдумывая  его  правильность , стоит  у  окна ; в  ее  квартире  нет  ни  Мухсина , ни  Коли ; они  убыли , Валерий  Маркелов  прибыл – на  отвернувшуюся  Ирину  он  взирает  с  укором. Затем  переключается  на  осмотр  комнаты , видит  низкий  стульчик  и , шагнув  к  нему , берет  стульчик  в  руки. Ирина  оборачивается  и  при  виде  открывшегося  перед  ней  зрелища  морально  проседает.
- Быстро  же  ты  сына  ему  отдала , - сказал  Маркелов.
- Он  меня  убедил , - прошептала  Ирина.
- Без  угроз? – демонстрационно  замахнувшись  стульчиком , спросил  Маркелов. – Если  он  тебя  заставил , они  из  Москвы  не  улетят. Говори  мне  все , как  есть , пока  еще  перехватить  можно. Потом  уже  не  выйдет. На  повторный  вывоз  из  Душанбе  не  рассчитывай – мне  его  не  организовать. Я  представляю , что  мне  скажут , когда  я  о  надобности  в  повторе  заявлю… будь  сын  у  тебя  вырван , шанс  получить  добро  у  меня  бы  был , но  при  добровольной  передаче  доводов  мне  не  изыскать. Ты  не  передумаешь?
- Нет , - сказала  Ирина. 
- Это  правильно… в  том  смысле , что  мне  хотя  бы  не  придется  идти  и  уговаривать. У  нас  же  не  идиоты  сидят , разом  смекнут – темню  я  что-то… свое  преследую. Под  ширмой  операции «Ребенок» занимаюсь  несанкционированными  руководством  проектами  и  аферами , движитель  которых  не  маленький  бизнес  для  собственного  обогащения , а  большая  политика , механика  вытягиваний  и  подстав  на  игровой  поляне  жирных  материальных  точек , перемещающихся  в  урон  равновесию… я  тебя  вразумил? Сказать  тебе , в  чем?
- Твое  бла-бла-бла  мне  как-то  не  в  тему , - промолвила  Ирина.
- Ты  убита  расставанием  с  Коленькой , - кивнул  Маркелов.
- Конечно , - резко  сказала  Ирина.
- Оно  случилось  по  твоей  воле , - сказал  Маркелов. - Сына  ты  от  себя  для  его  благополучия  отослала. Ну  и  зачем  же  грустить? Жила  без  него  и  проживешь – девушка  ты  уравновешанная , не  истеричка… давай-ка  улыбнись.
- Не  буду.

  СУТУЛО  стоящий  на  скамейке  запасных  президент  хоккейного  клуба  Виктор  Шабынин  готовится  сказать  речь  собравшейся  перед  ней  команде ; из-за  только  что  прерванной  тренировки  физиономии  Курашина , Култыгина , Рябова , Михалишина  и  прочих  залиты  потом - недобрые  предчувствия  наложили  на  них  густую  угрюмость , избежать  которой  удается  лишь  Андрею  Степанову. Поблизости  от  Шабынина , расстроенно  опустив  голову , сидит  тренер  Мотков.
- Сколько смурных  лиц , сколько  же  вас , сколько , - пробормотал Шабынин. – И  всем  я  должен  зарплату  платить. Выигрывай  вы  почаще , вы  бы  разорили  наш  клуб  еще  раньше , но  победы  были  редки  и  выплата  премиальных  бюджет  излишне  не  терзала , а  зарплату  вам  подай… цепляете  ли  ничейку , выдаете  ли  серию  из  девяти  поражений , оклады  у  вас  к  результатам  не  привязаны , вынь  вам , да  положь. Подохни , а  деньги  найди! И  я  справлялся , я  был  таким  президентом , каких  поискать - матерым  добытчиком. Сегодня  я  прервал  вашу  тренировку , чтобы  сознаться  в  постигшей  меня  неудаче. Скорее  всего , решающей. Деньги , как  вы  знаете , нам  перестали  давать  уже  не  вчера , и  где  я  только  не  лазил , кому  только  не  кланялся , но  отказы  шли  косяком. На  сегодняшнем  ланче  в  ресторане «Изба  рыбака» , на  который  я  пригласил…  и  возлагал… нам  не  обломилось  и  на  нем. Финансовые  круги , начиная  с  корпораций  и  заканчивая  мелкой  фирмой  по  производству  воздушных  шаров , вытаскиванием  нашего  клуба  на  поверхность  не  озабочены. Ситуация , мои  дорогие  хоккеисты, такова.
- И  никаких  проблесков? – спросил  Култыгин.
- Я  тебе  сейчас  отвечу , - промолвил  Шабынин. – Предоставь  мне  пару  секунд  и  слова  будут  расположены  складно… отвечаю. О  проблеске  и  свете. Весь  доходящий  до  нас  свет  идет  от  фонаря. За  воротами. От  того, что  загорается , когда  нам  гол  забивают.
- Ассоциативно  вы  мыслите , - усмехнулся  Степанов. – Сцепляете  в  сознание  вроде  бы  разнородное  и  выдаете  цельный , наполненный  образ. После  ухода  с  президенства  чем  думаете  заняться?
- У  меня  бродит  мыслишка  ветеранскую  команду  создать. Не  из  бывших  звезд , а  из  завершивших  карьеру  игроков  низших  дивизионов. Мы  бы  разъезжали  по  городам  и  весям  с  выступлениями  циркового  характера – репетиции  бы  нам  не  понадобились , веселить  народ  у  подобных  игроков  в  крови… вратаря  я  уже  подобрал – Сережа  Курашин!
- Это  для  меня  честь , - под  раздавшиеся  смешки  процедил  Курашин.
- Не  дуйся , Сергей , - сказал  Шабынин , - я  же  для  разрядки , для  снятия  напряга – твое  будущее  я  не  отпеваю. Ты  еще  поиграешь , но  едва  ли  здесь. Согласных  нас  содержать  я  обыскался   и  моя  корзинка  пуста… продолжать  ли , не  знаю. А  что  с  тренировкой? – поинтересовался  Шабынин  у  тренера  Моткова. – Вы  ее  возобновите?
- После  услышанного  ноги  у  парней  не  побегут , - пробормотал  Мотков.
- Тогда  на  сегодня  довольно , - сказал  Шабынин. – Всем  спасибо! Всем  отбой! Вы  что-нибудь  добавите?
- Прочищу  горло , - кивнул  Мотков. – Тренировка  окончена! До  свидания!
  Понурившиеся  хоккеисты  покидают  лед  и , пробираясь  через  скамейку  запасных , удостаиваются  дружеских  тычков  и  хлопков  от  Виктора  Шабынина.
  Сергей  Курашин  подъезжает  к  еще  не  успевшему  уйти  со  льда  Петру  Михалишину.
- Петр , - промолвил  Курашин.
- Чего?
- Побросай  мне  по  воротам.
- Но  тренировка  закончена , - сказал  Михалишин.
- Мастера  всегда  работают  дополнительно. Лишние  полчаса  и  тебе , пацану , пойдут  впрок. Поставь  в  линию  шайб  пятнадцать  и  швыряй. Я  хочу  в  своей  стихии  себя  ощутить.
- Типа  релаксироваться , да? – спросил  Михалишин.
- Не  без  этого.
  КУРАШИН  в  воротах , в  него  летят  шайбы , убийственной  плотностью  и  силой  ведущаяся  Михалишиным  бомбардировка  не  обладает , для  Курашина  сегодняшние  шайбы  медлительны , их  подлет  для  него  в  чем-то  медитативен; пройдя  своеобразное  очищение , переодевшихся  Сергей  идет  по  фойе  дворца  спорта  и  узревает  двигающуюся  ему  навстречу  Ирину  Дорохину. Все  приобретенное  успокоение  с  него  мигом  спадает.
- Привет , Сергей , - сказала  Ирина. – Ты  не  обнадеживайся – я  не  к  тебе.
- Не  ко  мне , так  не  ко  мне. Я  ничего  и  не  говорил… я  тут  в  хоккей играю, а  ты  тут  почему?
- Ради  Андрея  Степанова , - ответила  Ирина. – Вы  с  ним  в  одной  команде?
- В  этой  самой. Он  в  атаке , я  на  воротах , но  мы  с  ним  приятели. У  тебя  с  ним  что?
- Не  лично  у  меня , - сказала  Ирина. – Редакция  заинтересована  сделать  с  ним  интервью. Не  из-за  былых  достижений , которые , как  мне  поведали , у  него  есть , а  из-за  недавнего  махача  в  ночном  клубе. Он  тебя  не  рассказывал?
- Кажется… не  припоминаю.
- Твой  приятель  Андрей  по-спортивному  сильно  отлупил  повздоровившего  с  ним  музыкального  продюсера , и  у  тусовочной  Москвы  это  не  сходит  с  языков  уже  второй  день.
- И  на  чьей  стороне  их  симпатии? – поинтересовался  Курашин.
- Все  поголовно  за  хоккеиста. Кого  ни  спроси! Когда  измордован  кто-нибудь  из  своих , тусовка  буквально  заходится  от  восторга. Где  тут  можно  интервью  провести?
- Степанов  сейчас  в  раздевалке , - сказал  Курашин.
- Нет , не  там - я  не  настолько  без  комплексов. У  него  в  машине  он  согласится?
- Да  наверняка , - пробормотал  Курашин. – Что  здесь  такого  особенного.
  СЕРГЕЙ  Курашин  и  Ирина  Дорохина  в  припаркованном  у  дворца  спорта  джипе  Андрея  Степанова ; Сергей  на  переднем  сидении , Ирина  за  спиной  Сергея  на  заднем ; не  обмениваясь  между  собой  ни  единым  словом , они  смотрят  на  Степанова  и  Моткова , неслышно  для  них  разговаривающих  возле  джипа.
  Тренер  Мотков  в  трансе , Андрей  Степанов  старается  его  подбодрить ; когда  ничуть  не  взбодрившийся  тренер  уходит , Степанов  открывает  дверь  и  подсаживается  к  Ирине.
- Приступай , девушка , не  тушуйся , - сказал  Степанов. – За  океаном  общаться  с  прессой  я  насобачился – она  у  них  въедливая  и , если  ее  избегать , с  потрохами  сжирающая. Серега  нам  не  помешает?
- У  нас  же  не  интимное  воркование  будет, - сказала  Ирина. – Ваше  интервью  прочитают  сотни  тысяч. Чтобы  они  не  проскочили  мимо , мы  фотографией  их  привлечем. Не  вашей , а  вашей  жертвы… придется  поместить  старую. Фотографироваться  с  фингалами  он  не  хочет. Вы  где-то  около  часа  ему  вломили?
- Была  ночь , - промолвил  Степанов. – В  клубе  это  незаметно , но  на  часы  я  посматривал. Точное  расположение  стрелок  не  скажу. Уехал  из  клуба  я  в  пять. После  стычки  порядком  еще  погулял.
- Не  опасались , что  продюсер  с  подкреплением  вернется? – спросила  Ирина.
- С  ним  и  так  ошивалась  пара  накаченных… анаболических. Сдержать  они  его  не  успели – попер  он  на  меня , будто  танкист  в  танке. Я  покупал  себе  стопочку  текилы , а  он  влез  вперед , начал  плечом  меня  оттирать – я  его  деликатно  оттолкнул , он  вскочил  и   принялся  с  матершиной  на  меня  надвигаться.
- Вы  знали , кого  бьете? – осведомилась  Ирина.
- Эти  анаболические  трансформеры  мне  потом  разъяснили , - усмехнулся  Степанов. – Не  валяйся  он  в  отключке , деться  бы  им  было  некуда: надо  ввязываться , отрабатывать  оклад , но  в  той  ситуации  он  их  не  контролировал , и  они  своими  тремя  центнерами  меня  к  полу  не  придавили.
- Идиоты , - промолвил  Курашин.
- Из-за  чего  конкретно? – спросил  Степанов.
- Людей-то  вокруг  в  достатке , - пояснил  Курашин. – Кто-то  впоследствии  непременно  продюсеру  растрепал , что  охрана  за  него  не  отомстила.
- Да , глуповатые  ребята , - кивнул  Степанов. – В «Айлендерс»  я  играл  с  бугристым  метисом  по  кличке «Iron» , то  есть «Утюг» – он  утюжил  всех  по  бортам  и  едва  мог  сложить  простенькую  фразу  что  на  английском , что  на  испанском. Для  журналистов  он  был  крепким  орешком. Вопрос , ответ , и  тут  же  ясно , что  разговор  не  пошел. Наш  с  вами  идет.
- Как  по  маслу , - согласилась  Ирина.
  ДЖИП  уезжает. Высаженные  из  него  Курашин  и  Дорохина  остаются  там  же , где  в  него  садились ; Ирина  нелюбезно  глядит  на  Сергея , Курашин  сдвигает  глаза  в  направлении  заслоняемого  стоящими  машинами  мотоцикла ; из  дворца  спорта  выходит  защитник  Михалишин – к  удивлению  Сергея , он  не  один , а  в  обнимку  с  некогда  побывавшей  у  Курашина  в  гостях  девушкой  Галей. 
- Андрей  бы довез  меня  до  метро , - проворчала  Ирина. – Зачем  ты  вклинился? Сам  довезу… на  чем?
- На  мотоцикле.
- У  тебя  мотоцикл?
- Он  его , - мотнув  головой  в  ту  сторону , куда  уехал  джип , ответил  Курашин. – Но  сейчас  на  нем  езжу  я – разгоняюсь  до  ста  пятидесяти. С  тобой , глядишь , заведусь  и  двести  выдам. Прокатимся?
- Извини , - вздохнула  Ирина. - Если  я  изуродуюсь , мой  мужчина  утратит  ко  мне  желание.
- А  он… он  твой  жених?
- Он  женат , - ответила  Ирина.
- И  ты  даже  при  этом  к  нему… не  ко  мне. Он  настолько  хорош?
- Извини , - развела  руками  Ирина. 
- И  с  деньгами?
- Он  работник  президентской  администрации. Начальник  отдела.
- Весомо , - пробормотал  Курашин. – Я  тоже  хочу  пользу  от  него  получить. Пусть  он  нашей  команде  поможет: финансирование  нам  оборвали , а  при  его  ранге  подкинуть  нам  средств – пустяк , данное  им  указание  никакой  бизнесмен  не  проигнорирует. Ты  его  на  наш  счет  побеспокоишь?
- При  встрече  обращусь , - сказала  Ирина.
- А  вы  постоянно  встречаетесь?
- У  него  жена…. непоколебимо  она  нас  разделяет.
 
   УТОМЛЕННЫЙ , вернувшийся  со  службы  Валерий  Маркелов  без  понимания  происходящего  вглядывается  в  сияющую  жену , сидящую  в  инвалидном  кресле  в  белогвардейском  кителе  на  плечах  и  треуголке  на  голове. Другие , взятые  Юлией  на  память  о  киносъемках , предметы , будучи  вытащенными  сегодня  из  раскрытого  шкафа , разбросаны  по  квартире: балетные  туфли , накладная  борода, корсет , чалма , портупея…
- Днем  мне  набрал  Верковский , - сказала  Юлия.
- Тот  режиссер , на  съемках  которого  ты… и  о  чем  вы  говорили?
- О  новом  фильме , - ответила  Юлия. – Он  снова  намерен  каскадершей  меня  использовать.
- Что  за…
- У  небольшого  частного  самолетика  по  сценарию  загорается  двигатель , и  пассажирам  необходимо  выпрыгивать – среди  них  имеется  женщина-инвалид. Ей  надевают  парашют , вытаскивают  из  кресла  и  сбрасывают. Она  приземляется  в  овраге , ползет  до  ближайшего  леса , крупным  планом  снимаются  мучения , борьба  с  обстоятельствами  и  с  собой , но  это  сыграет  актриса , а  приземление  на  мне. Контракт  к  подписанию  уже  подготовлен.
- Безумие , - пробормотал  Маркелов.
- Возвращение  в  профессию  меня  бы  порадовало.
- Оно  бы  тебя  уничтожило! – воскликнул  Маркелов. – Как  бы  ты  приземлялась… на  что? На  живот? На  голову?
- Ноги  меня  не  слушаются , спору  нет… ты  бы  на  меня  не  кричал , а  сыграл  мне  на  гитаре. 
- Я  к  ней  года  четыре  не  прикасался , - пробормотал  Маркелов. – Она  вся  расстроена , и  пальцы  у  меня  отвыкли… а  чего  ты  жаждешь , рок-н-ролл?
- Блюз.
- Без  него  ты  печали   не  добираешь? – спросил  Маркелов.
- Она  меня  скручивает. До  слез… ты  их  не  увидишь. В  доме  культуры  работа  у  тебя  продвигается?
- Через  месяц  откроем , - ответил  Маркелов. – Дорешаем  проблему  с  наймом  преподавателей , и  детвора  потечет: кто  на  оригами , кто  на  моделирование, актовый  зал  для  просмотров  на  широком  экране  оборудован. Иван  Вадимович , наш  директор , подберет , что  просматривать – коммерческую  туфту  он  не  подсунет. А  ты  в  ней  снималась.   
- Моего  лица  нигде  не  видно.
- Все  равно  это  тебя  не  красит , - промолвил  Маркелов. – Иван  Вадимович  сказал  бы  тебе  пожестче. Он  ярый  поборник  искусства. 
  ИВАН  Вадимович  Черемисин  психологически  разбит  до  болезненности ; перед  зашедшим  в  дом  культуры  Маркеловым  директору  есть  чем  похвалиться  и  что  показать – комнатное  помещение , в  котором  они  находятся , приведено  в  надлежащий  порядок  и  окрашено  в  праздничные  цвета , конструктивно  новаторские  приспособления  для  детского  творчества  завезены  и  частично  расставлены ; Валерий  Маркелов  оглядывает  их  нешаблонность  в  приподнятом  недоумении.
- Вы  приходите , и  меня  обдувает  освежающим  ветерком , - промолвил  Черемисин. – Потому  что  вы , Валерий  Игоревич , мне  не  враг. Обо  всех , кто  сюда  наведывается , этого  не  скажешь – попадаются  и  гнусные  типы… креатура  прежних  хозяев. Здание  мы  у  них  отобрали , и  в  отместку  они  меня  запугивают. Я  говорю  им , что  процесс  перехода  прав  собственности  свершился , и  он  необратим , а  они  говорят: «ладно… ладно , гнида , держись. И  бойся! Посчитаемся  мы  с  тобой!». Причем , они  не  кричат – говорят  вполголоса… крайне  твердо.
- Они грозились  размыто  или  доходили  до  частностей? – спросил  Маркелов.   
- Вы  о  том , как  именно  они  собираются  меня…
- Разумеется , - кивнул  Маркелов. – Какие  меры  воздействия , вернее , возмездия , ими  упоминались?
- Сверлильный  станок.
- Кошмар , а! – воскликнул  Маркелов. – Мы  за  такие  дела  их  усыпим. Поместим  в  криогенную  камеру  и  в  замороженном  виде  доставим  в  зоопарк: они  подтаят , очухаются , а  перед  ними  некормленные  белые  медведи. Пойдет?
- У  белых  медведей  они  могут  и  не  оттаять – там  холодно.
- Заблуждение , - заявил  Маркелов. – Зимой  медведям  комфортно , а  в  прочие  погодные  сезоны  они  от  неподходящего  им  климата  изнывают – специального  охлаждения  их  вольеров  не  ведется. Вы  мне  верьте. Я  озвучиваю  информацию , имеющуюся  у  меня , как  у  осведомленного  лица.
- Вы  и  за  зоопарками  присматриваете? – спросил  Черемисин.
- Мне  приходилось  вникать. Из-за  поступившей  просьбы  насчет  увеличения  ассигнований  я  затребовал  материалы  с  развернутым  перечислением  закупочных  цен  на  новых  животных , суточного  количества  корма  для  уже  пробретенных , муторное  занятие… настраивать  гитару  вы  умеете?
- Гитарист-любитель  я  отменный , - пробормотал  Черемисин.
- А  настраивать  умеете? Взять  аккорд  и  подолбить  по  струнам  и  я  профессор , но  слуха  у  меня  нет , и  тонкая  настройка  мне  не  дается: когда  практиковался , кое-как  выходило – теперь  и  на  это  не  надеюсь. Жена  захотела, чтобы  я  ей  поиграл , и  что  же  мне  ее , не  уважить?
- У  вашей  жены  есть  право  на  маленькие  прихоти , - промолвил  Черемисин.
- Какой  разговор! Ее  задача – чего-то  пожелать , моя – возложить  на  себя  выполнение. Со  всем  старанием  и  усердием. Со  всей  любовью.
 ЗАСТЫВШИЙ   вплотную  к  инвалидной  коляске  Валерий  Маркелов  гладит  жену  по  плечу , ласково  сжимает  ее  поднятую  для  сцепления  руку ; доказывая  существующую  между  ними  близость , и  он , и  она  выжидательно  взирают  на  Ивана  Вадимовича  Черемисина, приглашенного  в  их  квартиру  настраивать  гитару  и  пристроившегося  с  инструментом  на  стул: Иван  Вадимович  подергивает , пощипывает , подкручивает ; работа  у  него  не  идет , и  Черемисин  это  чувствует.    
- Она  не  настраивается , - заявил  Черемисин. – Из-за  моего  волнения… когда  на  меня  смотрят. Тут  же  важны  микроны , а  я  под  вашими  взглядами  их  не  ухватываю  и  даю  перетяг , который  касательно  гармоничности  звучания  ничем  не  лучше  излишнего  ослабления. Ничего  нового  я  не  открываю , это  теория… у  нас  шесть  струн. Всем  им  надлежит  сочетаться  едино  и  стройно , без  диссонансов , несогласованность  между  ними  исполняемому  произведению  неприкрыто  вредит, и  чтобы  донести  его  до  слушателей  в  первоначальном  состоянии , нужно  быть  уникальным  музыкантом , способным  сверхточно  уяснить , насколько  каждая  струна  не  настроена  и  управлять  ими  уже  с  учетом  погрешности. Вместо  полагающейся  второй  дергать , к  примеру , пятую.
- Как  передачи  в  автомобиле , - сказал  Маркелов.
- Различий  здесь  больше , чем  вам  думается , - промолвил  Черемисин. – Машина  при  неверности  ваших  движений  заглохнет , а  гитаре  они  не  помеха. Если  вы  не  промахнетесь  мимо  струн , она  будет  играть  даже  при  самом  ошибочном  натяжении , поскольку  струны  в  гитаре – не  верх  всего , и  одними  струнами  она…
- Я  вас  перебью , - сказала  Юлия. – Вы  бы  собеседника  никогда  не  оборвали , а  мое  бескультурье  мне  дозволяет. Коли  мне  что  не  нравится , я  говорю  без  утайки. Сейчас  я  о  ваших  измышлениях. Ни  умными , ни  забавными  я  их  не  нахожу  и  ушат  с  моим  отношением  в  лицо  вам  выплескиваю. Съемки  в  дрянных  фильмах  меня  огрубили.
- А  в  каких  картинах  вы  снимались? – спросил  Черемисин.
- С  трюками  и  погонями , - ответила  Юлия. – Экшн , выражаясь  по-заграничному. Приключения.
- Фильмы  действия , - презрительно  промолвил  Черемисин. – Полтора  часа  отдохновения  для  потребителя  с  ограниченным  интеллектом.
- Для  дебиловатого  контингента , хотели  вы  сказать , - кивнула  Юлия. – Для  тупорылового  плебса. Интеллектуал  всегда  суховат  и  сдержан , а  данная  человеческая  мелочовка  испытывает  эмоции , с  интересам  следит  за  событиями , сопереживает  герою...
- Жрет  воздушную  кукурузу , - вставил  Черемисин.
- К  попкорну  зрителей  приучили , - сказала  Юлия. – Политика  кинотеатров…. чего  с  ней  поделаешь? Где  еще  прокатывать? Демонстрации  в  вашем  доме  культуры  эти  фильмы , конечно , не  подлежат.
- Наших  гостей  я  в  парашу  не  окуну , - сказал  Черемисин.
- Борзо  вы… эпитет  подобрали , - прошипела  Юлия.
- Сугубо  по  заслугам , - сказал  Черемисин.
- Наглец… высоколобая  сучара.
- Вы  не  ссорьтесь , - попросил  Маркелов.
- Меня  ты , Валера , не   удержишь , да  и  этот  гуманитарий… гуманитарный  потрох  молча  сносить  мои  оскорбления  едва  ли  сможет. Он  же  долбо.
- Долбо - производное  от  долби? – осведомился  Черемисин. – От  долби-системы? Тогда  это  ты – долбо… система-долби  установлена  в  кинотеатрах, специализирующихся  на  показе  картин  с  твоими  любимыми  составляющими – пиф-паф , разборки , эффекты , преследования… шум!
- Шум  для  расширения! – заорала  Юлия.
- Шум – дерьмо! – проорал  Черемисин.
- Шум?!
- Шум! 
  ПРОИЗВЕДЯ  перемещение  из  своей  квартиры  в  квартиру  Ирину  Дорохиной, Валерий  Маркелов  совершил  переход  от  изводящих  его  воплей  к  благотворному  для  него  сексу ; Валерий  наслаждается  женщиной  и  тишиной , но  идиллия  долго  не  длится: возлежащая  под  Маркеловым  Ирина , начав  с  тихих  постанываний , неистово  кричит , и  Валерия  ее  крики  не  подгоняют , а  ошпаривают.
  Он  останавливается.
- В  моих  родных  пенатах , - промолвил  Маркелов , - жутчайшая  склока  была. Директора  дома  культуры  ты  помнишь. Он  с  моей  женой  разругался.
- Не  говори  на  мне  о  жене , - сказала  Ирина.
- Меня  мысли  о  ней  не  сбивают. Она  не  уродина… на  страшной  бы  я  не  женился. В  ее  киношном  мирке , в  который  она  меня  ненадолго  ввела , ее  котировки , как  красивой  женщины , были  повыше , чем  у  некоторых  видоизмененных  пластикой  актрис. Конопатый  бригадир  осветителей  мне  однажды  сказал , что  весьма  завидует  тому , что  я  ее  муж , и  по  ночам она  мне  принадлежит – такая  очаровательная , сексуальная…
- Если  ты  о  ней  не  умолкнешь , я  заговорю  о  своем  вратаре , - заявила  Ирина.
- При  упоминании  тобой  мужчины  возбуждение у  меня  на  убыль  идет. Учитывай  этот  риск.
- А  бригадира  осветителей  кто  упомянул? – спросила  Ирина.
- Ну , я  же  о  нем  в  комплексе  с  женой. Он  имел  на  нее  виды , и  я  внятно  сказал  ему , чтобы  он  к  ней  не  совался – ее  неуступчивость  я  под  сомнение  не  ставил, но  пускать  на  самотек , даже  когда  речь  о  второй  половине , безграничным  доверием  пользующейся , я  не  решился  и…
- Вратарю  ты  можешь  помочь! – вскричала  Ирина.
- К  чему  ты  о  вратаре… кто  он  нам…
- Его  команде  денежное  вливание  требуется , - сказала  Ирина. – А  то  у  них  клюшки  поломаны , коньки  разворованы , они  бегают  по  льду  в  дырявых  носках , отмороженные  ступни  выглядят  ужасно… бррр…
- Найду  я  им  денег! Только  ты  больше  ни  слова… ни  о  чем!
- И  ты , - сказала  Ирина. – Ни  о  ком.
- Заметано!
  Маркелов  и  Дорохина  возобновляют  занятия  сексом: Валерий  мощно  стартует , Ирина , перескочив  через  стадию  стонов , орет.
  ЛИКУЮЩИЙ  президент  хоккейного  клуба  Виктор  Шабынин  выносится  из  офиса  и  запрыгивает  в  «Сааб».
  ВРАТАРЬ  Сергей  Курашин  сидит  у  себя  на  диване ; он  царапает  ногтями  обивку   и  не  переоценивает  значение  объявившейся  вблизи  от  него  Татьяны  Суровой.
- Я , - сказала  Татьяна , - так  высчитала , что  раньше , чем  заполночь  ты  не  появишься , а  Олег  увидел  тебя  во  дворе  и  говорит  мне , прикатил  он  уже. Распугал  голубей  мотоциклом… как  же , подумала  я , ты  умудрился. У  тебя  же  выездная  игра. Ее  с  вечера  на  день  сдвинули?
- Мы  на  нее  не  поехали , - пробормотал  Курашин.
- Автобус  не  завелся?
- Он  под  парами  с  прогреваемым  двигателем  стоял , - ответил  Курашин. – Мы  в  автобус  не  залезли. К  момента  отъезда  на  матч  около  автобуса  нас  собралось  только  шестеро , и  тренер  сказал  нам , чтобы  мы  расходились.
- Сыграли  бы  вшестером , - промолвила  Татьяна. – Вратарь, пять  в  поле – вроде , достаточно.
- Полевые  без  замен  падут  минуте  на  третьей. Да  и  не  пятеро  их , а  четверо - помимо  меня , к  автобусу  еще  один  вратарь  подгреб.
- Который  основной , - кивнула  Татьяна. – Или  ты  его  подвинул?
- Перед  каждой  игрой  я  полагаю , что  свое  назад  я  отвоевал  и  место  в  воротах  должно  быть  моим. Но  состав  определяет  тренер… в  кого-то  он  верит , и  этот  кто-то  играет. А  более  достойный  полирует  скамейку  запасных… но  прочь  обиды – никаких  игр  отныне  не  будет , и  что  тренерские  фавориты , что  опальные , равно  остаются  на  бобах. В  единой  связке  идут  сдавать  форму.
- Есть  и  другие  команды , - сказала  Татьяна. – В  какой-то  из  них  хоккей  для  тебя  продолжится.
- Опять  начинать , что-то  доказывать… играть  я  люблю , но  сидеть  на  лавке  примерно  с  той  же  материальной  выгодой , что  и  от  сидения  дома , я , вероятно , не  соглашусь.
- Выходит , коньки  на  гвоздь? – спросила  Татьяна.
- Для  нашего  отечественного  хоккея  невелика  потеря , - пробормотал  Курашин.
- А  для  тебя  самого?
- В  хоккее  меня  не  ценили , - промолвил  Курашин. – Оценят  ли  меня  в  послехоккейной  жизни , и  чем  я  в  ней  займусь… пора  об  этом  задуматься. Образование  у  меня… считай , нет , полезными  друзьями  и  знакомствами  я  не  оброс , ну  и  куда  же  мне  приткнуться…
- Ко  мне , - сказала  Татьяна.
- К  тебе… к  тебе…
  В  дверь  бурно  звонят.
- Отвори , - сказал  Курашин.
  Татьяна  ушла  открывать , Курашин , не  выказывая  ни  малейшего  интереса , остался  сидеть ; до  него  донеслись  слова: «Я  к  Сергею!».
  Узнавший  голос  Сергей  навострился.  В  комнату  ворвался  Виктор  Шабынин.
- Сергей! – воскликнул  он. – Ненаглядный  ты  мой  Сергей! Волшебник! Не  на  площадке , но  за  пределами! Я  два  месяца  парился  и  ничего  не  добился , а  ты  устроил! Утер  мне  нос.
- О  носах  потом , - пробормотал  Курашин. – Как  вы  здесь  очутились?
- Ты  же  мой  игрок , - ответил  Шабынин. - И  наш  общий  благодетель! Нарыв  твой  адрес  в  компьютере , лично  приехал  тебя  возблагодарить - деньги-то  нам  перевели! А  по  телефону  пояснили , что  этим  наш  клуб  обязан  Сергею  Курашину. Тебе , Сергей!
- Мне… понятно. Это  она.
- Она? – спросила  Татьяна.
- Женщина , с  которой  я… говорил.
- Бизнес-леди? – поинтересовалась  Татьяна.
- Приятная  женщина , - промолвил  Курашин. – Денег  нам  дали  порядочно?
- Море! – вскричал  Шабынин. – Я  столько  и  в  мечтах  не  представлял. Теперь-то  мы  на  трансферном  рынке  развернемся – накупим  классных  игрочил , и  создадим  команду  невиданного  в  нашей  лиге  уровня! От  баласта  избавимся , серенькие  игрочки  нам  не  нужны… я  не  на  твой  счет. Ты  у  нас  основной  кипер  железно!
- А  если  тренер  возразит? – спросил  Курашин.
- Тренер  вякнет – тренер  уволен , - сказал  Шабынин. – Таких  тренеров , как  иголок  у  ежа , и  не  ему  распоряжаться , стоять  ли  тебе  в  воротах  или  на  банке  сидеть.
- Я бы хотел  победить  в  честной  конкурентной  борьбе , - заявил  Курашин.
- В  честной  конкурентной  борьбе , - сказал  Шабынин , - ты  твое  место  в  воротах  потерял  и  вернешь  ли , неясно. И  где  же  тут  торжество  справедливости? Клуб  ты  воскресил , а  сам  в  запасе  грусти? Не  по-людски… умеешь  пробраться  в  высшие  сферы – получай  дивиденты!

  ПОРХАЮЩАЯ  по  квартире  Маркеловых  подраненной  птицей  Ольга  Ярыгина  хватается  за  виски , кожу  на  лбу  растирает , глядит  на  зашторенные  окна  и  растерянных  хозяев ; Юлия  Маркелова  лежит  в  кровати. Валерий , чье  одеяние  состоит  из  мятых  трусов  и  расстегнутой  рубашки , стоит , как  влитой, в  центре  комнаты , запоздало  полуоборачивая  голову  вслед  за  крутящейся  вокруг  него  сестрой.
- Время  позднее , я  осознаю , - виновато  пробормотала  Ольга. – Вы  укладываетесь  спать , и  вдруг  я , как  снег  на  голову. У  меня  кое-что  неотложное. Побеседуй  с  ним , брат! С  моим  суженым!
- А  что  он  удумал? – спросил  Маркелов.
- Он  свихнулся  из-за  своих  подозрений! Завтра  он  намерен  пойти  к  Всенародно  Избранному  и  загрузить  его  вопросами  о  том , кто  меня  травит  и  кто  же  на  меня  давит , и  не  по  вашей  ли  указке… начнет  мой  муженек  хладнокровно , затем  перейдет  на  крик , за  утрату  самоконтроля  моего  золотоносного  спутника  жизни  выпрут , и  наши  привилегии  изойдут  в  прах. Тебя , брат , тоже  погонят!
- Я  отговаривать  его  не  стану , - сказал  Маркелов.
- Да  ты  что , - пробормотала  ошарашенная  Ольга.
- Непосредственно  мне  мое  благоденствие  поднадоело , - промолвил  Маркелов. – С  деньгами  у  меня  сейчас  все  удивительно  хорошо , а  внутренний  мир  заброшен , руки  до  него , говоря  условно , не  доходят – просители , программы  развития , все  запросы  рассмотри , всем  выдели… помогал  я , что  касается  усилий , самозабвенно. Театрам , филармониям , областным  оркестрам… вы  усмехнетесь , когда  узнаете , кто  был  последним , кому  я  помог.
- Я  усмехаться  не  настроена , - проворчала  Ольга. – Ты-то  на  него  не  повлияешь , чтобы  он  перестал  панихиду  по  нам  играть? – обратилась  она  к  Юлии. 
- Он  муж - он  голова , - промолвила  Юлия. – Кому  ты  помог?
- Хоккейной  команде , - ответил  Маркелов. – Перед  уходом  и  в  спортивное  движение  лепту  внес.

  КОГОРТА  разочарованных  хоккеистов  во  главе  с  Култыгиным  и  Рябовым  тянется  к  выходу  из  дворца  спорта. Выйдя , они  видят  слезающего  с  мотоцикла  Сергея  Курашина  и  как  по  сигналу  всем  скопом  надвигаются  на  него; на  физиономиях  приблизающихся  одноклубников  закреплено  стремление  очень  серьезно  поговорить  и , возможно , учинить  расправу – приехавший  в  благодушном  настроении  Курашин  растерян.
- Здорово , мужики , - пробормотал  Курашин. – Что  за  рожи-то  у  вас  такие… вас  не  оповестили , что  у  нас  все  наладилось?
- Президент  об  этом  распространялся , - кивнул  Култыгин. – Весь  из  себя  выворачивался , чтобы  тебя  расхвалить.
- Он  здесь  что  ли? – спросил  Курашин.
- Наведался  попрощаться , - ответил  Култыгин. – С  нами , Сергей – всех , кого  ты  сейчас  перед  собой  видишь , из  команды  попросили. С  признательностью  за  совместную  работу  и  чисто  юридическим  пояснением , что  наши  контракты  без  выплаты  компенсации  растогнуты  быть  могут. Бабки  в  клуб  поступили , но  они  не  для  нас.
- Копейка  счет  любит , - промолвил  Курашин.
- Чего? – прошипел  Култыгин.
- Разбрасываться  деньгами  бесхозяйственно. Нам  предстоят  большие  траты  на  формирование  новой  команды , и  вот  тут-то  нашему  президенту  не  сэкономить – клуб  собирается  набирать  игроков , обладающих  мастерством  и , следовательно , запросами. Зарплату  им  предстоит  выплачивать  гигантскую… исключительно  по  безналичному  расчету. Ведь  столько  наличных  и  в  чемодане  не  унесешь.
- Большие  игроки   заслуживают  больших  денег , - процедил  Култыгин.
- А  как  же , - согласился  Курашин.
- Но  президент , наверно , и  тебя  не  обойдет , - сказал  Култыгин. – Удвоит , а  то  и  утроит… а  ты  игрок  не  лучше  нас.
- Не  мне  определять , - сказал  Курашин. – Президенту  виднее , кто  из  нас  лучше.
- Стопроцентно  не  ты! – проорал  Рябов. – По  игровым  показателям  ты  бы  сидел  подо  мной  без  вариантов! Из  раздевалки  один  путь  бы  знал – на  лавку! Ворота – мои! Мои!!
- Заглохни , Рябов , - сказал  Култыгин. – Не  истери  тут  при  нас… смирись. Твоя  карта  бита.
- Напрочь , - кивнул  Курашин. – Ты , баклан , низложен.
- Скошен , низложен , - пробормотал  Рябов , - брошен , не  сложен , не  сложилось , я  не  сложен. Прост. Врежу-ка  я  падле  по  харе!
  Рябов  бьет  Сергея  Курашина  в  скулу , ничуть  не  пошатнувшийся  Сергей  вырубает  Рябова  зубодробительным  хуком  и , почувствовав  себя  победителем, получает  от  Култыгина  ногой  в  живот.
  Курашин  пытается  разогнуться. Он  этого  не  может , но  на  врага  он  идет – Сергей  злится , наступает  и  исчезает  в  гуще  набросившихся  на  него  одноклубников.
  ПОМАРГИВАЯ  слегка  закатившимися  глазами , Сергей  Курашин  лежит  в  комфортабельной  больничной  палате. У  его  кровати  сидит  печальная  Татьяна  Сурова ; на  заплывшее  лицо  Сергея  она  старается  не  смотреть. Ее  сыну  Олегу  оно  видится  занимательным.
- Голова  у  меня  не  проломлена? – спросил  Курашин.
- Ты  уже  интересовался , - промолвила  Татьяна.
- Я  все  помню , - сказал  Курашин. – Мне  вздумалось  переспросить  не  из-за  проблем  с  памятью – может , из-за  недоверия  к  твоему  ответу. Ты  же  сказала , что  у  меня  лишь  синяки  и  гематомки… темп  круговорота  в  хранилище  моего  разума  подразумевает  повреждения  покрупнее.
- Тебе  настолько  худо? – спросила  Татьяна.
- Если  представить  росший  у  меня  в  голове  куст , то  он  обтрепан  появившимся  ветром , и  листья  кружатся… заточенные. Какие-нибудь  процедуры  мне  полагаются?
- Лежать  в  покое , - ответила  Татьяна.
- Ничего  менее  обременительного  для  больницы  и  не  придумаешь , - промолвил  Курашин. – Лежи  себе… таблетку  бы  хорошо.
- От  головокружения? – осведомилась  Татьяна.
- Противозачаточную.
- Что  за  вздор. Сережа , ты  чего?
- Сергей  уплывает , - сказал  Олег.
- Вы  за  меня  не  беспокойтесь , - сказал  Курашин. – Далеко  от  берега  я  относительно  адекватности  не  отдаляюсь – о  противозачаточных  я  сказал  с  привязкой  к  реальности , а  не  так , чтобы  с  безумной  отстраненностью  от  всего. Для  какой  надобности  мне  эта  таблетка? В  силу  происходящего  со  мной , во  мне  сейчас  благодатная  почва  для   зарождения  крайне  отвратного  отвращения  к  жизни – мысли , чувства , соединяются , сплетаются , таблетка  бы  их  как-то  расшвыряла , и  зачатия  невыносимого , беспросветного, сгибающего  пессимизма  бы  не  случилось. С  ним  я  пропаду…
  Сергей  смотрит  на  Татьяну , на  Олега , они  молчат. В  палату  заходит  Андрей  Степанов.
- Сразу  скажу , чтобы  ты  , Сергей , расклеиваться  себе  не  давал , - заявил  Степанов. – Президент  мне  поведал , что  тебя  славно  отметелили , и  он , вижу , не  преувеличил. Первым  на  тебя  Култыгин  набросился?
- Фактически  начал  вратаришка , но  духовным  лидером  их  компании  Култыгин  был.
- Трения  у  вас  и  прежде  имелись , - кивнул  Степанов. – Его  выкинули , тебя  оставили , вам  бы  разойтись , как  в  море  корабли , однако  Култыгин  твой  удаляющийся  корабль  обстрелял… начудил  напоследок. С  Култыгиным  мы, Серега , посчитаемся.
- Через  полицию? – спросила  Татьяна.
- Не  смеши  народ , - сказал  Олег.
- Ты  не  встревай! – крикнула  на  сына  Татьяна. – Вы  думаете  на  них  в  полицию  заявлять?
- Вам  быть  в  курсе  необязательно , - ответил  Степанов. – Не  ваш  это  вопрос.
- Очень  даже  мой , - сказала  Татьяна. – Вы  подговорите  Сережу  к  мести  и  втянете  его  в  уголовщину , а  как  дойдет  до  суда , свою  организаторскую  роль  утаите. Сами  вы  не  сволочь , но  ваше  окружение  заставит  вас  ради  уменьшения  срока  властям  солгать – им  же  не  хочется  с  вами  надолго  расставаться. Они  вас  любят , желают  находиться  рядом  с  вами… этого  желаю  и  я. Проводить  день  за  днем , ночь  за  ночью  вместе  с  Сережей. Он – моя  жизнь!
  Татьяна  глядит  на  Сергея  с  бесконечной , нездоровой  влюбленностью , и  Курашину  от  подобного  взгляда  становится  неуютно – заворочавшись , он  страдает  от  пронзивших  его  тело  болевых  ощущений.
  Они  донимают  Курашина  и  в  коридоре , где  он , избавленный  от  посетителей , восстанавливает  навыки  ходьбы; Сергей  прихрамывает , держится  за  отбитые  ребра , осуществляет  возвращение  к  своей  палате  и  видит  в  ее  дверях  улыбающуюся  Ирину  Дорохину.
  Лицо  вратаря , четко  выражавшее  все  испытываемые  им  муки , тут  же  разглаживается.
- Неужели  ты  пришла , - выдохнул  Курашин. – Я  тебе  звонил , но  честно  говоря , не  слишком  надеялся , что  зайдешь. 
- Я  с  Валерием.
- С  тем  заоблачным  деятелем? – процедил  Курашин.
- Его  положение  сейчас  шаткое , - промолвила  Ирина. – Ситуация  там  у  него  растряслась , и  теперь  все  на  тоненького… распросами  о  работе  ты  его  не  донимай.
- Я  его  сюда  вообще  не  звал. А  от  тебя  мне  странно  слышать – не  донимай… я , если  тебе  не  все  равно , в  больнице , и  ко  мне  подобрее  относиться  нужно. Словами , взглядами – когда  ни  того , ни  другого , я  начинаю  думать , что…
- Вон  и  Валера , - сказала  Ирина.
  Движущийся  по  коридору  Валерий  Маркелов  раскован  и  приветлив.
- Здравствуйте , Сергей , - сказал  он.
- Постараюсь , - пробормотал  Курашин.
- Наконец-то  мы  с  вами  познакомились , - промолвил  Маркелов. – Ирина  мне  о  вас  частенько  рассказывает , и  я  выслушиваю  ее  с  интересом.
- Ко  мне  вы  наведались , чтобы  я  Ирину  дополнил? – осведомился  Курашин. – Забавными  случаями , ей  неизвестными?
- Мы , - сказал  Маркелов , - пришли  вам  посочувствовать  и  оценить , в  каких  вы  условиях , не  требуется  ли  их  улучшить – не  похоже. Ваш  клуб  о  вас  позаботился. Палата  у  вас  одноместная?
- Для  меня  и  больше  ни  для  кого.
- И  телевизор  есть? – спросил  Маркелов.
- Стоит , - кивнул  Курашин.
- Когда  человек  в  хандре , - сказал  Маркелов , - телевизор  стреляет  по  ней  многоствольно. Количество  каналов  равно  количеству  стволов , и  телевизор  выступает , преподносится  мною  для  вас  боевой  машиной  по  обстрелу  вашей  зацикленности  на  себе  и  собственных  невзгодах. Хоккей  по  нему  посматриваете?
- Увидев , переключаю , - ответил  Курашин.
- Понятно , - промолвил  Маркелов. – Вам  бы  самому  на  лед , а  не  глядеть  как  там… ха! Вот  что – предлагаю  представить , что  у  меня  в  руках  якобы  клюшка , а  здесь  на  полу  якобы  шайба , и  я  вам  бросаю  в  ворота, которые  у  вас  за  спиной. Тоже  якобы. Вставайте  в  вашу  вратарскую  позу.
- Да  хрень  это  все , - проворчал  Курашин.
- Упрямиться  тебе , Сергей , не  с  чего , - сказала  Ирина. – Тебе  же  говорят  занять  не  какую-то  там  унизительную – обыкновенную  для  тебя  позу.
  Угрюмый  Сергей  чуть  наклоняется , раскрывает  ладонь  левой  руки  и  размещает  кулак  правой  возле  правого  же  колена ; размахнувшийся   несуществующей  клюшкой  Валерий  Маркелов  делает  могучее  движение.
- Я  бросил , - сказал  Маркелов. – Вы  отбили?
 Сергей  Курашин  выпрямляется. В  его  осанке  и  на  его  избитом  лице  появляется  гонор.   
- Ну  уж  не  пропустил , - ответил  Сергей.