Глава 14. « И где она, эта «истина?»
Затем, разгорячённые, потные и уставшие, мы принимали за палаткой «душ». Достав из кустов обычную садовую лейку, Гиви сказал мне:
- Вставай дорогой, я полью, потом ты мне.
Приняв стойку на травяной площадке, опираясь на одну руку, блаженно охая под холодными струями, льющимися на спину, другой рукой я обмывал грудь. Потом вытирался большим махровым полотенцем, которое тоже нашлось в хозяйстве грузина.
Настал его черёд. Я лил воду на его широкую, густо заросшую кучерявыми и седыми волосами спину. Он, как мерин, отфыркивался от струй воды, затекавших на лицо, вскрикивал от удовольствия, обмывая грудь и внушительный живот, свисавший почти до травы.
- Хорошо! – Вах, как хорошо! – Лей ещё, на шею лей!
Две женщины с хозяйственными сумками в руках, завидев эти водные процедуры, остановились на асфальтированной тропинке, что вела от магазина к жилым домам. Перебросившись парой фраз, одна громко крикнула в нашу сторону:
- Гиви, дорогой, смотри, живот-то перевесит. - Чего доброго упадёшь в грязь. - Встанешь ли?!
А он им в ответ, уже обтирая полотенцем волосатую грудь:
- Девочки, не волнуйтесь, Гиви ещё ого-го! – Весь, до сих пор, в вашем распоряжении, мои красавицы!
Переглянувшись, они прыснули смешком и, помахав грузину свободной рукой, продолжили путь к домам.
- Ну вот, теперь можно жить дальше, - блаженно похлопывая себя по груди, сказал Гиви, и мы вернулись к столу.
- Так вот, про жернова, в которые попала Света, - разливая вино по стаканам, продолжил он разговор. – Опять-таки надо начинать издалека, чтобы всё понятно было. – Время-то у нас есть? – спросил, щуря глаз на меня.
Улыбнувшись, я утвердительно кивнул и он продолжил.
- Пашу я знал с тридцатых годов. – Годы тогда были страшные и голодные, а мне, тогда молодому парню, вдруг крупно повезло, как мне тогда показалось – взяли на работу кладовщиком на продовольственный склад. – Но недолго я «гоголем» проходил. – Первая же проверка, месяца через три, выявила на складе большую недостачу. – Короче, волчары торгашеские, всё повесили на меня – ничего ещё не соображавшего в этом деле парня, а сами оказались, как бы ни при делах. – Вот и впаяли мне тогда семь лет.
Гиви потянулся за стаканом, мы чокнулись, пригубили и он продолжил.
- Так это ещё по-божески для тех лет, могли и к стенке поставить. – Тогда это было запросто – как чихнуть.
– И отправился я в вологодскую губернию – сосну валить, да лесную мошку кормить своей кровушкой. – Вот там я и познакомился с Пашей, который к тому времени мотал уже третий срок, хотя и был старше меня всего на шесть лет. – Как говорится, с младых ногтей шёл по тюрьмам и лагерям. - Уже тогда он пользовался определённым авторитетом у зеков, нажил себе болячку и, временами харкал кровью. – В силу всего этого, в лесу он уже не работал, а обретался в лагерной кочегарке. – Узнав, что мы земляки с ним, он долго приглядывался ко мне, устраивал всякие проверочки – «на вшивость». – И, только после этого, как бы начал опекать меня, как земляка. – Так прошли три года моих лагерей. - А потом началась война с немцем.
- Прошло какое-то время и зеков начали брать на фронт – в штрафники. – Сидел я в тот вечер перед отбоем у Паши в кочегарке, трепались о чём-то, он мне и говорит: « Иди-ка ты к «хозяину», просись на фронт. Повезёт – жив, останешься. Всё спишут тебе, и чистым на гражданку вернёшься, а останешься здесь, всяко может быть. Похоже, меня будут переводить в другой лагерь, а тут у меня всякие «дружбаны» есть, не всем я по-нутру пришёлся. Меня не будет, могут на тебе отыграться. Я вор, а ты нет, и никогда им не будешь, так за что тебе пропадать-то? А на фронте хоть и малый шанс у тебя, но будет».
- Я его тогда спросил:
- А почему ты не просишься на фронт, ведь тебе ещё чёрте, сколько сидеть осталось. – Выйдешь ли?
«Ты так и не понял – я вор и им останусь, не могу я быть «ссученным», - ответил он мне.
- Не мог мне тогда Паша сказать, что его готовят к воровской коронации, а потому, лагерное начальство и решило перевести его в другой, более строгий лагерь, как говорится – от греха подальше.
Гиви опять приложился к стакану с вином. Медленно, с задумчивым выражением на лице и отстранённым взглядом, устремлённым мимо меня, скорее всего, в своё далёкое прошлое, промокнул полные губы тыльной стороной кисти, и продолжил.
- Так всё и получилось. – Я ушёл на фронт в штрафники. – Воевал, после каждого боя сотнями хоронил таких же, как и я бывших зеков. – Своё железо «поймал» уже в Польше.
Он задрал майку, и показал внушительный, зигзагообразный шрам, терявшийся в складках кожи на животе и, добавил:
- Это ерунда, главный «подарочек судьбы» сидит здесь, - он оттянул ткань майки на груди слева.
Маленький, почти незаметный в зарослях седых волос, шрам располагался чуть ниже соска.
- Ни тогда в госпитале, ни потом, уже в мирное время, врачи так и не решились делать операцию, говорят, опасно очень. - Так и сидит он сволочь во мне, сроднился я уже с ним. - Вот только, когда психовать начинаю, а как без этого на моей-то работе, он о себе напоминает – колется гад. – Прав оказался Паша тогда в лагере, выжил я и до сих пор живу, а вот его, уже нет. – Давай, молча и за него.
Мы допили всё, что оставалось в стаканах.
Гиви встряхнул кувшин, ухмыльнулся.
- Что-то ещё осталось, это нам напоследок, на посошок, как говорят.
И, продолжил рассказывать.
- Провалялся я в госпиталях долго, вернулся домой в конце сорок пятого. – Родители меня обженили быстренько, боялись, что помру и оставлю их без наследников. – Нет, что ты, всё хорошо, живём мы с женой до сих пор душа в душу, детей нарожали, вырастили, выучили, - как бы отметая всякие сомнения, какие могли возникнуть у меня, уточнил пожилой грузин.
- Жили у моих стариков, в тесноте. - Бедно жили, зачастую, на столе была всё та же мамалыга. – Да и кто в те послевоенные годы жировал?! – Всем тяжко было. – А в пятьдесят втором в городе появился Паша – сполна оттрубивший свой срок.
- Нашёл он меня, встретились, хорошо посидели, поговорили, вспомнили всё. – Ни тогда, ни потом, я никогда не спрашивал его, как ему удалось вернуться в Сочи, прописаться и обосноваться в этом домике, недалеко от Светкиной матери. – Ты пойми, воровское сообщество, это, как государство в государстве. – Есть свои законы, правила, и масса возможностей, рычагов давления на - власть предержащих. – Человек грешен, а безгрешные, давно уже вознеслись, - и Гиви вновь поднял палец вверх. – В такой ситуации, многое возможно, если подойти к этому с умом. – А Паша был умён – этого у него не отнять.
Гиви задумался, запустил ладонь под майку, стал медленно поглаживать грудь, под левым соском. Потом, как бы вернувшись из прошлого, встрепенулся и, улыбнувшись, с нескрываемой грустью в голосе продолжил:
- Вот так в городе появился новый «смотрящий», из своих – местный, и мой давний приятель. – Да, не друг, а именно, хороший приятель. – Он меня своими делами не пачкал, но, что мне можно было знать, я знал. – Так же, как и он, знал от меня кое-что. – Тут «дурочку включать» нечего - помогал он мне во многом и последним хлебным местом в «Макасе», я тоже обязан ему.
- Вот парень, вкратце так. - Обрисовал я тебе один «жернов». – Теперь надо рассказать о втором, и о том, как и почему они вдруг завращались после стольких лет тишины благостной в городе нашем, сметая и круша всё вокруг, в том числе и себя. – Многое в жизни зависит от случайностей, вот легла карта не так - и понеслось всё в разнос.
- Почти все в городе звали его - сапогом – Пашины ребята и того хлеще – кирзой. – Сапоги-то разной выделки бывают: есть хромовые, яловые, а есть и самые низкосортные – кирзовые. - Понимаешь, о ком я говорю, - спросил Гиви.
- Конечно, о начальнике райотдела милиции Сапогове.
- Знал его?
- Да нет, просто видели с мальчишками несколько раз в порту.
- Фарцевали?
- Было дело, но только потихоньку, мелочёвка одна.
- Ясно, мой младший, твоего возраста будет, тоже этим промышлял, пока я ему по ушам не надавал.
- Да, вот об этом легавом я и хочу рассказать, он и есть второй «жернов». – С него всё и началось, завертелось и, как божий день ясно всем, что к Светкиной истории, он руку приложил.
- Молоденьким лейтенантом в мешковатой, не подогнанной форме, он появился у нас где-то в середине пятидесятых. – Щуплый, неказистый парень с оттопыренными ушами, но с дипломом юридического института в кармане. – В те годы, милиционер с высшим образованием, редкостью был. – Всё больше, офицеры с довоенным и военным стажем, но без корочек.
- Года полтора-два прожил он в милицейском общежитии, потом женился на местной девушке и перебрался в дом к её родителям. – И так у него всё спакойненько и шустренько пошло по службе. - Что не четыре года, то звёздочка очередная на погон, а за ней - должность новая. – Народ-то и оглянуться не успел, а он уже майор и начальник Центрального райотдела милиции. – Квартиру получил хорошую в центре города, пересел со служебного «козлика» на новую серую «Волгу».
- А почему на серую, а не на чёрную, как у всех шишек, - встрял я в рассказ.
- Рылом не вышел, - ответил, как отбрил, Гиви.
- В городе четыре района, все остальные начальники отделов «Москвичами» ещё перебивались и только ему дали «Волгу». – У нашей шатии-братии, всё чётко расписано, кому какой ломоть в этой жизни полагается, и какой цвет машин должен быть. – Горком, райком и КГБешники – эти на чёрных разъезжают, а всем остальным, он не положен по рангу.
- С погонами и должностями всё тоже было понятно. – Город-то под особым контролем в министерстве и у тех, кто выше сидит. – Кого не возьми – все люди-человеки. – Все хотят летом отдохнуть спокойно в тишине и с комфортом, чтобы не слышать ночью воплей «помогите», «караул», и прочих. – Что московские чинуши, которых тут летом пруд пруди, что воровские паханы. - Вот и поддерживали это благолепие с одной стороны Сапогов с милицией, а с другой Паша, за что и отвечал перед своими. - Всем эти игры в «поддавки» были выгодны, и в первую очередь - сочинцам.
Гиви заметил, что я начал ёрзать в своём креслице. Нетерпелось мне, хотелось, чтобы грузин быстрее переходил к той теме, которая больше всего интересовала меня в тот момент. Он заметил.
- Потерпи парень, слушай и мотай на ус. – У тебя вся жизнь впереди, может и пригодится. – Это у меня всё в прошлом, а с кем мне поговорить о нём? – Вот тебе оно надо, интересно, тебе и расскажу. - Совпали наши интересы. – Ты хочешь узнать что-то о Светке, а я хочу хоть перед кем-то выговориться. – Скучно мне здесь, неинтересно жить стало.
- Да я ничего, я слушаю, - пробормотал, улыбнувшись старику, и он продолжил.
- Годами всё так продолжалось, да что там годами, почти двадцать лет, а потом, из-за одной фразы идиота исполкомовского, всё пошло прахом. – Вольно или невольно, но столкнул он лбами Пашу и Сапогова.
- Слушай, дядя Гиви, ты об этом так говоришь, будто сам при этом присутствовал, да и не верится, чтобы милицейский начальник и Паша так мирно сосуществовали в одном городе столько лет, - засомневался я.
- А чего ты удивляешься? - Так оно и было. – Всем выгодно, начиная с Москвы и заканчивая местным начальством. – Так, иногда, вставляли «шпильки» в бок друг другу, но не более того. – Нет, сам я при том разговоре не присутствовал, это мне заместитель Сапога рассказал. – Он любил ко мне в «Макас» заглядывать. - Рюмочку пропустить, кофейком побаловаться, потрепаться за жизнь. – Вот и рассказал, как бы мимоходом, понимая, что я всё Паше передам. – Ясное дело, хотел через меня предупредить его.
Гиви откинулся на спинку шезлонга, закинул руки за голову, повёл плечами, как бы расправляя их. Пляжная мебель под ним угрожающе заскрипела. Улыбнувшись своим воспоминаниям, продолжил, делая зигзаг в рассказе.
- Сапог-то, любитель был до женского пола, но это ж не грех. – Тем более у нас, да в летнее время. – Раздолье! – Только не ленись, выбирай. – Вот он и выбирал аккуратненько, и осторожно. - А когда сел в кресло начальника райотдела, осмотрелся, притёрся с начальством городским, наглеть начал. – И, вот как-то раз вечерком, сидел у меня капитан - его зам по-уголовке. – Рюмочку дежурную уже заглотил, бутербродик сжевал, и кофейком всё запивал. – Смотрю, Паша идёт к нам. - Вечером такое редко бывало - его время утреннее. – Поздоровался со мной, попросил кофе сварить и присел за столик напротив капитана. – Всё происходило рядом со стойкой, мне хорошо было слышно. – Паша поздоровкался с капитаном, и спрашивает:
- Слушай, я что-то запамятовал, твоего начальника, случайно не Лаврентием зовут?
- Капитан хмыкнул, ухмыльнулся, отложил сигарету. - Молчал, держал паузу, аккуратной струйкой пуская дым в сторону от Паши, - продолжил рассказывать Гиви.
- Ты в те годы уже служил в милиции, должен помнить своего шефа и выкрутасы его в городе, - спросил Паша милиционера.
Офицер молча кивнул.
- Скольких девок Лаврентий тут перепортил, конечно, ты сосчитать не мог, да и кто позволил бы тебе?
- Помню такого, даже довелось видеть пару раз Лаврентия, - потянувшись к пепельнице за сигаретой, ответил капитан.
- Вот видишь, они же совсем не похожи с Сапогом, да и погоны на плечах не те, а замашки ваш решил перенять. – Ему что, приезжих мало?! – Начал уже местным юбки задирать. – Смотри, у нас народ в городе законопослушный, но горячий, ты это знаешь. - Чего доброго, могут его «милицейское достоинство» на пятаки порубить. - Доиграется.
- А чего ты мне выговариваешь, ему бы и сказал, - ощетинился милиционер.
- Ты местный, правильный, вот тебе и говорю, а ему … западло, чести много будет, - ответил Паша, поднимаясь из-за стола.
- И такое было, - улыбнулся своим воспоминаниям Гиви.
- Вот тебе и ещё одна причина злость затаить, окрыситься на Пашу, но говорят, после этого разговора, затих Сапог на какое-то время. – К местным девчонкам не цеплялся больше - побаивался.
Понимая, что с отступлениями от основной темы, могу просидеть у палатки до ночи, я начал подталкивать грузина на проторённую дорожку рассказа.
- Гиви, а что в исполкоме сказали Сапогову такого, что он закусил удила и всё пошло наперекосяк?
Старик бросил на меня совершенно отстранённый взгляд, будто, только сейчас увидел впервые. Через секунду он вернулся из прошлого в реальность. Еле слышно прошептал, не стараясь скрыть досаду в голосе:
- И куда вы все так спешите? – Спешите, а потом, один чёрт - опаздываете.
Я промолчал, просто улыбнулся в ответ на тихую реплику пожилого человека, невольно вспомнив фразу, слышанную неоднократно: «Все такими будете».
- После очередного совещания в горкоме партии, кто-то из исполкомовских, намекнул Сапогову, чтобы он не очень-то распинался о своих заслугах. «В твоих, мол, успехах и Пашина доля есть. – Существует такое мнение у городских властей», - продолжил рассказ старик.
- Сапог, говорят, проглотил эту «пилюлю» молча, но после этого начал «рыть землю». - Пытался любыми способами прихватить на чём-то Пашу и его ребят. – Мне говорили, что в то время, документы на представление Сапогова к очередному званию уже ушли наверх.
Гиви откинулся в шезлонге и после небольшой паузы продолжил.
- Звание подполковника, оно ведь, как бы пограничное. – Многие в армии и в милиции, полковниками уходят только на пенсию. – И то не всегда, а он молод был, и служить ему ещё, как медному котелку. – Гонора и амбиций – не занимать. - Думаю, во сне, он не раз видел себя не только в полковничьей папахе, но и генеральские лампасы, иной раз, мерещились. – И, эти сны, вполне могли стать реальностью. – Весь расклад был в его пользу: образование высшее есть, очередное звание на подходе, в Управе освобождалось кресло одного из заместителей местного генерала. - В управлении можно было по министерской разнарядке, получить направление на высшие офицерские курсы МВД. – Затем, ещё лет шесть-семь службы без приключений, и запросто, можно получить штаны с лампасами. – Только, во всём этом, была всегда одна закавыка …
Гиви ухмыльнулся и, продолжая рассказ, даже подмигнул мне.
- Наше-то высшее офицерьё, не рвалось на эти курсы. - Предпочитали уйти на пенсию полковниками - но из Сочи, а не генералами, где-нибудь за Уралом. – Получить место в столице, шансов мало, там и своих блатных полно, а все сочинские комиссары в Управление, приходили только из Москвы. – Нашего же «орла» это не смущало, верил в свою хватку, да и связями нужными уже к тому времени оброс. – А тут – на тебе! – Такую «пилюлю» ему преподнесли: «Есть мнение!» - Вот и взвился он, засуетился, - подвёл черту под этой частью рассказа Гиви.
К палатке подошли ещё две женщины с бутылками. Приняв стеклотару и перебросившись с ними парой шутливых фраз, грузин вернулся на своё место и продолжил рассказывать.
- Жизнь, она штука сложная с выкрутасами, такие коленца порой выкидывает, что мама не горюй. - Вот и в этом случае. – Ведь никто не знал до самого последнего момента, что в краевом Обкоме у одного из чинуш, есть зятёк подполковник милиции в крупном, портовом и промышленном городе на берегу нашего моря. – А дочка, плешь уже проела папашке-обкомовцу, прося и требуя, устроить перевод мужа из большого, но временами очень пыльного города во Всесоюзную Черноморскую здравницу. – Узнал бы об этом Сапог чуть раньше, глядишь, и не случилось того, что случилось. – Абы, да кабы, я ж и говорю тебе - расклад карты был не тот. – Без козырей для всех.
Гиви запустил ладонь под майку и, покряхтывая, несколько мгновений массажировал грудь слева. Поёрзав в шезлонге, продолжил, слегка изменив направление рассказа, спросил:
- Светка писала тебе про зимнее происшествие в баре на набережной?
По удивлённому выражению на моём лице, понял, что я ничего не знаю и удовлетворённо кхекнув, утвердительно изрёк:
- Я ж и говорю – умная девочка! – Всё правильно, оно тебе надо?
- Ничего себе, умница?! – попытался возмутиться я. – Почему я не должен был этого знать?
- Да потому, что толку от твоего знания – пшик. - Одна нервотрёпка, вот вернётся, захочет, сама и расскажет.
- Ну, если уж начали говорить, так и расскажите, что знаете, - подтолкнул я к рассказу бывшего бармена.
- Да ничего толком я и не знаю, так, одни только предположения сложившиеся из обрывков чужих рассказов. – Попробовал как-то спросить об этом Пашу. – Он так глянул на меня, что всякая охота расспрашивать отпала. – И, только когда уходил из кафе, сказал мне:
- Забудь, всё улеглось.
- Но так сказал, что было ясно – у него ничего не забылось и «пакт о ненападении» между им и Сапогом нарушен. – С того случая всё только начиналось.