- Климов, сходи после обеда в кадры, там тебя ждут, - сказала мне в обед нормировщица, заходя к нам в караванку, где мы лихо резались в доминошного «козла».
- Хорошо, а что случилось? – спросил я.
- Не знаю, просто просили передать, - спокойно ответила она и села за свой рабочий стол, перебирая бумажки с невозмутимым видом.
Пытаясь придумать, что могло случиться, но ничего так и не придумав, я направился в отдел кадров, который находился на наших складах в другом конце города. Весна уже вступила во все свои южные права, давно зеленела по аллеям и придомовым полосам сочная молодая травка, цвели сирень и вишня, абрикос и акация. Я шел и вдыхал ароматы весны, молодой красивой южной весны, переполнявшей мои чувства самостоятельности, отдельной от мамы и сестры жизни, взрослой, насыщенной и богатой на события. Давно уже под ногами летала сухая придорожная пыль, подсохшие клумбы на центральной аллее пустили красивые резные и стрелообразные сочные листочки будущих пахучих разноцветных южных цветов. Сознание переполняла новая весна, время Любви и страданий, стихов и писем, грусти и радости…
Время пролетело быстро и вскоре я зашел в кабинет начальника отдела кадров:
- Здравствуйте, Климов из затона прибыл, вызывали? – выпалил громко, по командирски, я.
- Здравствуйте, заходите, секундочку, - проговорила немолодая женщина, дописывая что-то в большой тетради, вымолвив после паузы, - мы хотим вас направить на другой земснаряд, на «семьсот второй», у них сменного механика нет, механик на пенсию ушел, сменный его заменил.
- Я как-то не хотел, мне и там хорошо, - стал было возражать я, вспоминая в голове экипаж «семьсот второго».
- Вам надо расти, вы молоды, перспективны, «Кулибинцы» с хорошей подготовкой всегда приезжают, вы не исключение, да и дипломировали вас через ступень не просто так, на перспективу, отзывы о вас Владимира Александровича Бычкова хорошие. Годик поработаете сменным, а там и механиком станете, на «семьсот втором» одни пенсионеры или предпенсионного возраста, пишите заявление, - спокойным, но не терпящим возражения, тоном сказала она…
Так я оказался в экипаже пенсионеров, правда, как чуть позже выяснилось, начальником вполне молодежной вахты. Мотористу, бывшему прапорщику, Валерке около тридцати пяти, Мишане, водителю завозни чуть меньше того, а матрос Светка, вообще, не на много старше меня. Ну, хоть, это обрадовало, а, где бы ни работать, лишь бы работа была!
В коллектив я влился быстро и моментально механик Петрович начал меня приучать к машинному отделению, понимая, что я его скорая смена. Земснаряд, как и предыдущий, имел около тридцати с небольшим лет отроду, всю партию однотипных машин дружественному Советскому Союзу такая же дружественная Чехословакия поставила когда-то, в канун десятилетия Великой Победы над Германией. На одном из них даже сохранилась такая металлическая табличка, памятка. Экипаж, хоть, и пенсионерский, но дружелюбный и приветливый, все Любили давать советы, страна-то у нас Советов, но все они были дельными и полезными, прямо, в книгу заноси на память и исполнение. Работали дружно, готовили все плавсредства каравана к навигации, которая предполагала собой долгую и необходимую дноуглубительную и выправительную стезю нашей реки и ее судоходных притоков.
Однажды, в середине апреля, наш командир, Цапков Николай Иванович, пришел с преднавигационного совещания и своим громким голосом произнес:
- Старпом, собери всех в столовой через десять минут, есть разговор.
- Хорошо, Николай Иванович, будем, - ответил тот.
Когда мы все собрались в столовой, она же красный уголок судна, он пояснил:
- С сегодняшнего дня объявлено вооружение, через пять суток уходим на Северский Донец поднимать плотины, всем приготовить свои вопросы по направлениям, срочно будем решать, все свободны.
Все тихо спокойно разошлись, каждый начал намечать то, что ему необходимо сделать до выхода в рейс, и только мне, как неженатому, только сумку собрал, и поехали, минутное дело, «ни детей, ни плетей».
Суета дней вооружения проскочила весенним теплым ветром совместно с солнечными яркими лучами, на пятые сутки в ночь нас вывели на рейд перед городом и вторая навигация моей рабочей стези началась немного раньше, чем ожидалось.
Стоя на освещенной наружными огнями палубе земснаряда, я ощущал прохладный ночной ветерок, тихий плеск волны о борт, слабый монотонный гул из машинного отделения, пытаясь пронзить своим взглядом ночную апрельскую мглу. Навигация на Дону дружно началась, одиночные грузовые суда и наливные составы проходили всю ночь мимо нас, некоторые становились рядом на рейд в ожидании захода в Константиновский шлюз, находящийся в километре от рейда, моргали друг другу отмашками и освещали черные берега бортовыми и носовыми прожекторами, словно искали кого-то в кромешной тьме.
Мимо меня, стоящего на палубе, проходила ночная жизнь речного братства моей страны, может быть, моих сокурсников по училищу, курсантов прошлых выпусков, бороздивших реки большой страны. Они шли мимо, не запрашивая теплоходы и составы, стоящие на рейде, просто медленно шли мимо, перевозя различные грузы по различным направлениям, а у меня спокойно шла ночная вахта, первая вахта в должности сменного командира – сменного механика земснаряда…