Вечное притяжение «Трубадура»
Опера «Трубадур» Верди – еще одна любовь всей моей жизни! Как я была счастлива, когда ее поставили на новой сцене Мариинского театра! До этого я могла ее слушать только в записях. Помню, как мне удалось надолго «заныкать» у сестры три виниловые пластинки с итальянской версией оперы и слушать, слушать, слушать…И очень сокрушаться, когда пришлось вернуть. Это была эпоха дефицита, моно звучания и плохоньких проигрывателей, запись была не очень впечатляющая. Мне, порой, не хватало нюансов в гениальной вердиевской музыке, завораживающей страстности и мощи арий и хоров этой трагической оперы. Но мелодии легли на душу мгновенно. И потом, позже, уже в Питере, когда моталась за рулем по многочисленным филиалам вуза, где преподавала, врубала магнитолу на полную громкость, и под арии Манрико и графа ди Луны дорога до Луги, Бокситогорска или даже Подпорожья казалась короче... Даже фрагмент текста, посвященный одноименной драме Антонио Гарсиа Гутьерреса, на основе которой было написано либретто оперы, в редактируемой мной в рамках сотрудничества с издательством Большого университета монографии по истории испанской литературы читала с особым чувством – как привет от дорогого собеседника.
На одном из премьерных спектаклей «Трубадура» в Мариинском театре (январь 2014 года) я влюбилась в эту оперу окончательно благодаря прочувствованному исполнению главных партий Татьяной Сержан, Екатериной Семенчук, Владиславом Сулимским, Ованесом Айвазяном, и как потом выяснилось – дирижерскому мастерству Валерия Гергиева. Меня восхитило бережное современное прочтение оперы режиссером Пьером Луиджи Пицци.
С давних лет знакомые и любимые мелодии обрели жизнь и краски. Материализовались цыгане, прославляющие под звуки кузнечных молотков радости свободной жизни. Появилась ужасающая в своей ненасытной ненависти Азученна (Екатерина Семенчук), которая, когда-то по ошибке бросив в костер собственного маленького сына, в угоду слепой мести возвела на эшафот и приемного. Возникла грозная и страстная, цельная и привлекательная в этой страстности, личность графа ди Луны (Владислав Сулимский), который ради обладания любимой женщиной готов даже «поступиться принципами» и гордостью. Из глубины веков явилась безоглядно влюбленная, гордая, бескомпромиссная и по-испански несгибаемая Леонора (Татьяна Сержан), которой так и не удалось изведать счастья с трубадуром Манрико. Из невероятно красивых и героических мелодий вышел без вины виноватый Манрико (Ованес Айвазян), по юношески запальчивый, готовый мгновенно обижаться, как хороший сын безрассудно мечущийся между невестой и матерью, когда им грозит опасность, и в итоге теряющий обеих и сам становящийся жертвой чужой неуправляемой мстительности. Затаив дыхание, как и весь зал, слушала я небесной нежности и красоты хор монахинь в сцене в монастыре (сколько я потом ни слушала записей спектаклей других наших и зарубежных великих театров, никогда не встречала столь впечатляющего исполнения этого фрагмента). Ловила каждый звук героического хора сподвижников графа, неотступной покаянной песни и арий Азученны, безоглядно смелых и прекрасных арий Манрико, страстных признаний и угроз графа ди Луна, полных любви, отчаянной надежды и смертельной обреченности арий Леоноры. Опера звучала так гармонично, так естественно, так прекрасно!
В таком исполнении я прослушала оперу в театре несколько раз, и с удивлением поймала себя на том, что почему-то больше всего сочувствую обманутому графу ди Луна (Владислав Сулимский), мне понятно его отчаяние, ведь остальные герои действовали сознательно: Леонора специально выпила яд, чтобы оставить ни с чем графа, Азученна сознательно подзуживала приемного сына, чтобы утолить свою жажду мести, Манрико готов был умереть, лишь бы не принять спасение из рук соперника… А граф искал брата и, попав в ловушку чужого коварства, сам казнил его. Поверил обещаниям Леоноры, выполнил все условия сделки, но и тут был обманут… Конечно, он не ангел, но в опере и нет ангелов, разве что Леонора. Но он и не положительный герой. Ответ я нашла недавно, когда решила почитать размещенные на сайте Мариинского театра суждения режиссера этого спектакля Пьера Луиджи Пицци: «Мне кажутся очень впечатляющими образы главных персонажей. Азучена – безусловно основное действующее лицо: она коварно разжигает конфликт Манрико и графа ди Луны, двух братьев, не знающих о своем родстве, и пробуждает в них соперничество и взаимную ненависть. Полагаю, что граф ди Луна – еще один главный герой. Ему Верди доверяет самые благородные и страстные арии. Настойчивость, с которой он ищет пропавшего брата, и любовный порыв, обращенный к Леоноре, страстное желание и злость от неразделенных чувств делают графа ди Луну сильным драматическим персонажем. По сравнению с ним Манрико, обладая привилегией исполнения самой известной арии в опере, остается ранимым и незрелым, юным и неопытным – простой пешкой в руках цыганки».
Такое совпадение ощущения зрителя и заявленного замысла режиссера говорит лишь о мастерском воплощении этого замысла участвовавшими в исполнении оперы артистами театра. И каждый раз, когда мне выпадает счастливая возможность услышать эту великолепную оперу в названном коронном составе (или почти в таком составе), я обязательно отправляюсь в театр. В этом сезоне мне посчастливилось это сделать 30 мая 2016 года, а заодно и впервые услышать еще одного великолепного тенора в партии Манрико – Нажмиддина Мавлянова. И в следующем сезоне предвкушаю такое же удовольствие.
Чтобы приятней было этого ждать, купила несколько видеодисков со спектаклями «Трубадура» зарубежных театров – Арена Верона (1985 г.), Метрополитен опера (2011 г.) и Берлинской штадтопер (на сцене Шиллеровского театра в декабре 2013 г.).
Последний диск, самый дорогой, с Анной Нетребко, Пласидо Доминго, Гастоном Риверо и Мариной Пруденской, поразил меня, что называется, в самое сердце. Режиссер спектакля Филипп Штёльцль (St;lzl) и советник по драматическому воплощению Ян Дворжак (Dvo;ak) перенесли действие в какое-то пространство, напоминающее грязный трюм корабля. И все события происходили именно в такой «роскошной» обстановке. Леонора неестественно дергалась, все время норовила упасть в обморок, застывала в позе классической Коломбины и потрясающе пела. У Инес, наперсницы Леоноры, прическа повторяла очертания классического снеговика из трех шаров, она всем своим видом показывала, какая Леонора идиотка, как ей надоели ее стенания про любовь к трубадуру и она сама… Как оживший вурдалак вылезал Манрико из люка на сцене, словно из погреба, и начинал петь свою изумительную арию, сопровождая это мимикой и движениями сбежавшего из психшки полоумного. Азученна выглядела как обезумевшая Коломбина – дыбом стоящая рыжая шевелюра, нарисованные вокруг глаз пурпурные круги в пол-лица, мимика взбесившегося робота и при этом изумительное вокальное исполнение. Воины, монахини, придворные – словно сорвавшиеся с офортов Гойи безумцы, они бесновались, корчились и замечательно пели. Н-да! «Жестокие нравы, сударь, в нашем городе, жестокие!» – так и хочется повторить вслед за героиней А.Н.Островского. Один граф ди Луна (Пласидо Доминго) выглядел вполне нормально, не кривлялся, не гримасничал, не строил рожи, напротив, вел себя адекватно, страстно сжимал Леонору в объятиях, заглядывал в глаза, ревновал, впадал в ярость. Складывалось впечатление, что он действовал по какому-то собственному плану, отличному от остальных героев оперы. Даже наряд у него был вполне адекватный. Может, его имя позволило ему, мягко говоря, сказать режиссеру: «Филипп, ты неправ!». Хотелось бы верить! Уж на что я люблю хорошее пение, но я с трудом досмотрела диск до конца. Усилиями режиссера опера была доблестно уничтожена! Я радовалась, что смотрела все это не в театре, а то случайно могла бы поступить, как недавно сделала одна почтенная пара из первого ряда партера в Александринке (зрительская молва передает этот факт из уст в уста). Они встали во время действия такого же шедеврального спектакля, плюнули в сторону сцены и вышли из зала.
И еще мне это напомнило, как где-то в шведской глубинке, гид привел нас в самый популярный ресторанчик небольшого городка с национальной кухней. Он был оформлен в стиле стального рыбацкого корабля – всюду словно куски металлолома из Вторчермета, ржавчина, заклепки, бочки, деревянные ящики, канаты… Было холодно, и нам дали пледы, похожие на старые одеяла, мы завернулись в них и решили сфотографироваться… И вдруг увидели себя со стороны – компания бомжей на свалке! И мы начали безумно хохотать, не могли остановиться и стонали сквозь слезы: «Во как нас по высшему разряду принимают в Европе!» Хозяева ресторанчика ничего не поняли, даже когда мы попытались им кое-что объяснить.
Видимо, как и с этим спектаклем Берлинской Штадтопер, правду говорят: что немцу или шведу хорошо, русскому – смерть!