Сквозь неглубокий сон Семен слышал как дежурные, немилосердно разбуженные Мыльниковым в назначенное время, лениво копаются, слегка гремя посудой, у костра. Николай Степанович тяжело бродил меж палаток, глухо матерясь и уныло и фальшиво напевая:
«…Пусть я убит под Ахероном,
И плоть моя досталась псам,
Орел шестого легиона,
Орел шестого легиона,
Орел шестого легиона,
Как прежде, рвется к небесам…»
Затем он направился к дежурным и, наверное, уселся на бревно–сидение.
– Эх, девки, да что ж такое-то? – в отчаянии рыкнул Мыльников.
Вскоре он подошел к палатке старшекурсников, повозившись с молнией клапана, открыл. Из палатки послышалось недовольное мычание.
– Ребята, водка есть? – громко прошептал Мыльников.
– Нету, Николай Степанович, мы свою еще в первый день выжрали.
Мыльников побрел к своей палатке и вскоре выволок из нее возмущенно заворчавшего Перминова, которого ему пришлось приютить, чтобы он как в прошлую ночь, рассчитывая, наверное, на занятое Аней место в палатке Семена, все дрова не сжег.
– Саня, ты тут самый трезвый, пойдешь со мной в Сарайкино, купим водки, надо лечить пацанов.
– Да не пойду я за вашей водкой, – Перминов огрызался, и Семену представлялось, как смешно он пытается залезть обратно в палатку.
– Иди, буди Семена, не студентов же за водкой посылать.
– Давайте хоть умоюсь сначала.
– Ну, какой ты, Александр, тяжелый, а…
После шума водных процедур стало вдруг тихо, только трава шуршала все ближе и ближе.
– Сема, слышишь, Перминов нас будить идет, – шепнула на ухо Семена Аня.
– Да я уже давно их слушаю, Мыльников водку с самого с ранья ищет… Давай, Анька, прикинемся, что спим.
Не сразу победив молнию, Перминов, наконец, открыл лаз палатки. Аня и Семен лежали в плотных объятиях, трогать ее он опасался, а разобрать под спальником, где там Семен было не просто. Все-таки Сашка решился и потряс кого-то за ногу, конечно, это оказалась Аня.
– Ой, кто там?.. – взвизгнула она.
Семен глянул на него, как будто только что пробудился.
– А если в глаз…
– Семка, Мыльников нас с тобой за водкой посылает, в смысле с ним пойти, – смущенный Перминов, нарочно не глядя на Аню, ретировался.
Пошли они вчетвером, Аня отпускать Семена наотрез отказалась…
– Вот, так и происходит эволюция прекрасных девушек в ревнивых и подозрительных женщин, – тихо, но так чтобы и Аня услышала, шепнул Семену Мыльников.
Впереди шел Мыльников, опять фальшиво напевал пристрявшего с ночи «Орла». За ним Перминов, молча, время от времени, раздраженно, поглядывая на поющего Мыльникова. Семен и Аня шли чуть в стороне от них.
– В июне тут было красиво, а смотри и сейчас как хорошо. А какая была гроза, все небо сверкало! Одна молния погаснет, и тут же другая почти сливаясь, светло как днем, и треск по всему небу. Я и не знала, что так бывает. Мы с девчонками ходили смотреть, дождик совсем маленький был, зато ветер такой… несколько сосен упали…
– Аня грозу вспомнила? – отвлекся, наконец, от песни, казалось и не слушавший их Мыльников, – Да, гроза была знатная, я, признаться, тоже такой не припоминаю. Были грозы, но чтобы так… И, что интересно, тучи как по спирали вокруг дюны закручивались, или так казалось, когда молнии освещали. Так и представилось, что тут где-нибудь святилище должно быть, какая-то энергия тут присутствует, вырывается наружу. Они там, в бронзовом веке, тоже ведь не простые были. Что мы, насобираем мешок черепков, десяток наконечников и вот гадаем, что да как, а сути все равно не поймем... Вот и пишем статьи и спорим, а что спорим, кто красивее соврет, наукообразнее…
– Пить надо меньше, – зло прошептал Перминов.
Путь до Сарайкино, оказавшегося довольно большим селом, протянувшимся вдоль берега реки тремя улицами, занял почти два часа. Дома стояли все старые, потемневшие от времени. Прошли мимо опустевших изб с заросшими репьями и крапивой оградами.
– Так, в магазин не пойдем, там дорого. Тут такую замечательную водку бадяжат, у Олежки, все лето к нему ходили. Ну, что сделаешь, если не рассчитали? – Мыльников хитро глянул на Семена.
– Может все-таки в магазин? – попытался сопротивляться Семен.
– Нет уж, ты ведь тоже краевед, надо обязательно местный продукт попробовать, –
Мыльников пытался шутить, потом опять фальшиво запел.
«Не желаем жить по-другому,
Не желаем жить, эх, по-другому.
Ходим мы по краю,
Ходим мы по краю,
Ходим мы по краю родному».
Дом Олежки оказался почти крайним на другом конце улицы застроенной относительно новыми, но уже большей частью пустующими домами на двух хозяев. Вокруг Олежкиного железного глухого забора были свалены разнообразные железные же изделия. Послышался тяжелый собачий лай, загремела цепь и в ворота с грохотом ударили лапы крупного пса.
– Грека, свои… – почти по-хозяйски окликнул Мыльников.
Грека примолк, однако вновь потряс ворота лаем.
– Я боюсь, – Аня прижалась к Семену, – не заходи, пусть один идет.
– Грека, фу! – послышался из-за ограды грубоватый мужской голос.
Грека, отзываясь, заскулил.
С грохотом отворились ворота, вышел молодой, худой и высокий, лысеющий мужик. Прищурившись, глянул на гостей.
– А, ептать, ахренологи! Приветствую, – он протянул руку Мыльникову, – что, Степаныч, опять обсохли?
– Да вот, Олежка, День археолога у нас. Сам понимаешь, привезли вроде все, а не осталось, – говорил Мыльников, будто со старым другом.
– Понимаю, не перепились еще богатыри на земле русской, – хохотал Олежка, – давай, поимать, тару.
Мыльников протянул ему невесомый пузатый рюкзак с пустыми пластиковыми бутылками, собранными им в лагере. Олежка, под песьи завывания и визги надолго скрылся за своими подернутыми ржавчиной воротами.
– Потом еще с местным краеведом вас познакомлю, – говорил Мыльников, глядя вдаль улицы.
– С таким же? – испуганно спросила Аня.
– Нет, тот настоящий. Самоучка, бывший агроном, теперь на пенсии давно. За лето раз пять к нам на раскоп приходил, да ты же, Анечка, его вспомнишь сразу. Наверняка видела. Все спрашивал, интересовался. И про святилище, что-то говорил. Ох уж они, эти деревенские краеведы, все объяснят, все по полочкам разложат. Чтоб мы так, а? Сейчас подлечимся и к нему, а к обеду как раз ребят порадуем.
Перминов бродил вдоль забора, несколько раз подпрыгнул, пытаясь заглянуть через него. Забрался на прислоненную к забору деталь какого-то агрегата и, наконец, удовлетворил свое острое любопытство.
– Ого, там везде железо. Он что сборщик металлолома?
– Местный предприниматель, или как он сам себя называет – «перениматель», – пояснил Мыльников, – металл сдает, водку бадяжит, огороды пашет, дрова пилит да продает, в общем, мастер на все руки.
Появился мастер на все руки – Олежка с потяжелевшим рюкзаком, протянул его Мыльникову, назвал цену.
– Опа, а что подорожало-то? – удивился Мыльников.
– Дак это, канал у меня перекрыли, сняли моего прапора… Другой, конечно, был на примете, вот и цена получилась маленько другая.
– А оно как пьется-то? Ты смотри, потравишь мне молодую поросль.
– Спирт, так-то тот же, продавец другой, – хохотнул Олежка, – проверено, чистый продукт.
– Подскажи, где такие прапора водятся.
– Не-а, поимать, мой прапор! – веселился Олежка, – а у нас ловные места-то не выдают.
– Ну ладно, шутки шутками, дело делом, – посерьезнел Мыльников, отсчитывая требуемую сумму, – а может, все-таки скидочку сделаешь, все же лето у тебя поились?
– А, ладно, что с вас, c ахренологов драть, давай по старой цене, – вдруг согласился Олежка.
– Вот за что я тебя люблю и уважаю, Олег Андреевич, так за понимание, – Мыльников протянул деньги, – Да, вот еще вопрос, где краевед ваш живет, этот бывший агроном?
– А, это Василий Григорьевич-то, точно, короед и есть! – опять хохотал перениматель Олежка, – да вон его крыша краснеется, железная, крашенная. Вон, на той улице… Что хотите сказку про Свято место послушать? Ну-ну, он расскажет, он может, болтун старый…
– Ага, ну ладно, благодарствуем, пойдем мы, – Мыльников, закинув рюкзак за спину, протянул руку, Олежка с готовностью пожал ее.
– Как кончится, опять приходите, отпущу по той же цене! – Олежка стоял, довольно улыбаясь и беспардонно разглядывая Аню.
Семен, проследив его взгляд, пропустил Аню вперед и пошел замыкающим…