Глава 4. Рывок.
- А может, ты, всё же, передумаешь и в эту свалку не полезешь? - в который раз, спросил меня Алешка, помогая выбраться из ванны и окидывая взглядом мою изменившуюся фигуру.
- А ты, что, всерьез, полагаешь, что я смогу спокойно сидеть и ждать: вернешься ты ко мне или – нет? - довольно резко ответила я. – И не стоит лишать операцию дополнительных шансов на успех.
Хорек лишь тяжело вздохнул в ответ:
- Тебя не переспоришь! Быстрей бы, что ли, всё началось. Одно меня радует: на этот раз я буду рядом с тобой от начала и до конца.
Тоже мне – радость! Хотя, я его понимаю, забыть, как они с Бароном меня из цыганского дворца вытаскивали, ему не суждено.
- Тогда и ты понимаешь, что я не полечу в Германию без вас. Даже с пианино, - криво усмехнулась я, с трудом влезая в джинсовый комбинезон, совсем недавно сшитый из двух пар старых джинсов.
А пианино уже несколько дней, как стояло в ящике, на таможенном складе, в аэропорту, ожидая отправки в Германию. Оформить его удалось благодаря тому, что фирма Вольфа, помимо всего прочего, и торговлей мебелью занималась. А еще и пастор отсюда помог, и друзья Дина из таможни.
Да, и другие дела мы уже завершили, обрубая концы. Розу с мальчиками отправили к родственникам, что жили где-то под Казанью. Наших денег хватило, чтобы купить им там небольшой дом в пригороде, а на деньги, от продажи здешнего, Роза вполне могла продержаться, пока всё заново не обустроится. Она даже всплакнула, обнимая меня на прощанье, на железнодорожном вокзале.
- Дети – это смысл жизни женщины, то, что может удержать нас на краю пропасти, - шепнула она, коснувшись моего живота.
А ее сыновья не хотели отпускать парней, уговаривали приезжать к ним в гости на мотоциклах. Дин крепко обнял каждого из них, обещая, что когда они вырастут, то у каждого из них будет свой мотоцикл. А теперь они с парнями поехали на железную дорогу, чтобы отправить на новый адрес Розы два мотоцикла: Дина и Че. Че к тому же прописал в свою квартиру сестру, чтобы та, после нашего отъезда даром не пропала. А я недавно похоронила бабушку своих подруг-сестричек. Всё одно к одному. Жаль было покидать наш старый дом, который так хорошо послужил нам в эти прошедшие семь месяцев. Но, похоже, и ему недолго осталось: с наступлением тепла в округе снова активизировалось строительство. Видимо, наше время здесь, и в самом деле, подходило к концу.
О том же самом, речь зашла и вечером, когда вернулись с вокзала Дин и Че. Последний переживал, что ему всего лишь несколько раз пришлось прокатиться на «Коне», который он столько времени собирал.
- Да, ты не печалься, брат, - уговаривал его Дин. – Не тащить же его с собой! Ты же еще себе собрать сумеешь. А так, у мальчишек память о нас останется. Глядишь, по нашим стопам пойдут.
Я с сомнением покачала головой:
- Если по нашим стопам, то – только в любви к мотоциклам! Всему остальному их, пусть, Роза учит, глядишь, не надумают за отца мстить.
Че хитро усмехнулся, взглянув на меня:
- А ты за это не беспокойся, Рысь! Я старшему, при прощании, сказал, что мы убийц его отца нашли, и по земле они ходить не будут. И чтобы матери они об этом пока не рассказывали. Уж эту-то часть плана мы, точно, выполним!
- Уже начали, - сказал Лис, входя в кухню. – Тюбик с пастой я подменил еще неделю назад, и, судя по всему, Кит этого не заметил. Теперь всё только дело времени. Вот удивится, когда у него волосы клоками полезут!
- Если только его раньше наши старые друзья из конторы не загребут, - посетовал Че.
- Необходимую дозу он уже получил, я полагаю, - ответила я.
Странная штука - время. Умеет оно сжиматься, умеет и растягиваться. Недаром говорят, что в минуту смертельной опасности, вся жизнь может перед глазами промелькнуть. Ведь, промеряли же, что от последнего поворота, до того места, где мы сейчас стояли с Хорьком, не более пяти минут быстрой езды, но время после звонка Лиса, словно бы застыло. Я уже успела позвонить Коту, стоявшему за следующим поворотом дороги, и, несмотря на всю свою нынешнюю неуклюжесть, занять исходную позицию, а внедорожники всё еще не показались. Кот должен был перегородить двумя полосами «ежей», которые Че мастерил всю зиму, дорогу ближе к аэропорту, а Лис – сделать то же самое после проезда джипов. В такой ранний час это должно было дать нам определенную фору во времени и избавить от свидетелей. А после этого, парни должны присоединиться к нам.
Алексей присел рядом со мной на асфальт, возле нашей «копейки», висевшей теперь на бампере громадного КРАЗа, который, вместе с прицепом и нашей бедной машинкой, полностью перегораживал дорожное полотно. Вместе с обочинами. А кюветы в этом месте – ой-ей-ей!
Лето в нынешнем году раннее, и было уже довольно тепло сидеть на асфальте. Я закрыла глаза и прислушалась. Где-то рядом заливисто щебетала какая-то лесная пичуга, радовалась новому дню. Пахло свежей травой и сосновой смолой. Хорек опустился рядом со мной и осторожно провел пальцами по еле заметному, старому шраму на моей скуле, стараясь убрать пот и не стереть красную краску:
- Я помню, что когда я тебя впервые увидел, этот шрам был совсем свежим. Так много времени прошло с тех пор, а вместе мы были – всего ничего. И, я понимаю, что слишком многого прошу от судьбы, но я многое бы отдал, чтобы посмотреть на наших детей, Инь!
Я рассеянно улыбнулась ему в ответ:
- А судьба – она странная штука! У древних даже богиня такая была. И люди ей жертвы приносили и обеты давали, чтобы ее умилостивить и получить желаемое.
Хорек сосредоточенно нахмурился и спросил:
- А что ей нужно пообещать?
Он, видимо, всерьез мой рассказ воспринял.
- Обещать нужно самое для тебя дорогое, или то, без чего будет сложно обойтись, - полушутя разъяснила я.
Алешка серьезно посмотрел мне в глаза:
- Тогда я обещаю, что и слова против не скажу, если вы, с Вольфом, решите, всё обратно отыграть, лишь бы ты с детьми благополучно из этой переделки выбралась!
Я невольно поморщилась:
- Ну, это ты слишком много хочешь: и дети, и я. Пусть, тогда уж, и Че пообещает чего-нибудь! Что курить бросит, что ли!
Последние слова я сказала нарочито громко, глядя вверх, в кабину КРАЗа, где виден был Че с неизменной сигаретой.
- Сейчас прям и брошу! Тем более, что джипы уже показались! - ответил он, выбрасывая подальше в окно сигарету.
Тут и мы их уже увидали. Громадные черные машины приближались на большой скорости, еще не разглядев, что перегорожена вся дорога. Хорек подхватил меня под мышки и потащил на сторону КРАЗа, резонно предположив, что таранить джипы будут, если что, скорее «жигули», чем КРАЗ. Но они, таки, успели затормозить, скрипя тормозами и дымя колесами. Из открывшегося окна понеслась отборная брань, и никакого предложения помощи раненому и беременной женщине. А мы с Хорьком оба изрядно были красной краской перепачканы. Ну, так и поделом вам. Всё в одну копилку, до кучи.
Тут и рвануло. Это Дин из гранатомета последний в колонне джип приложил. А потом к нему Че с ручным пулеметом присоединился. В наше время повальной «прихватизации» достать тяжелое оружие не составило особой проблемы. А «духи» в Афганистане научили парней, как с колоннами расправляться. Сначала последний джип, затем – первый. А нашим автоматам достались те, кто из машин пытался повыпрыгивать. Закончили еще до того, как Лис с Котом подтянулись. Осталось только повытаскивать из джипов уцелевшие кейсы с деньгами. Те, что с долларами, покидали в стоявшее неподалеку старое такси, а наши деньги, по большей части, рассыпали по округе, и, прихватив с собой двоих из охраны, съехали на лесную дорогу. Совсем немного времени понадобилось, чтобы скинуть балласт в старую траншею и закидать оставшимся от туристов мусором, а нам с Хорьком переодеться и смыть краску, а потом, снова, выехать на дорогу, чуть ближе к аэропорту.
Совсем на подъезде к нему нас остановил наряд ГАИ и стал расспрашивать, что там приключилось, показывая на поднимающийся сзади столб дыма. Сами они туда ехать, по какой-то причине, не торопились. Наверное, стрельбу и взрывы тоже слышали. Сидевший за рулем, Алешка сказал, что рвануло, когда мы уже проехали. Наверное, авария. И попросил не задерживать, мол, он беременную на самолет везет. Еще родит с испугу, невзначай. Нас и отпустили. Выглядывающая из багажника инвалидная каталка и ордена на груди у Че тоже, видать, свою роль сыграли. Пока всё, как бы, гладко прошло.
Трясти меня начало, когда мы с Хорьком уже стояли возле коляски Че, внутри зала ожидания, но еще до паспортного контроля. И волновали меня не любопытные взгляды, которыми нас одаривали все, кому не лень. А то, что не было видно Дина с остальными ребятами. Они добирались до аэропорта окольными путями на мотоциклах и должны были завершить отправку нашего багажа. Обидно было бы пройти невредимыми через самое пекло и срезаться на излишней добросовестности служащих аэропорта.
Дети тоже вели себя беспокойно. А впереди еще регистрация и четыре часа полета. Барон, конечно, обещал встретить нас в аэропорту прибытия и организовать доставку в клинику, но до этого надо еще дожить. Оставалось только терпеть и улыбаться, а то мои спутники тоже дергались не в меру. Отобрала у Хорька свою булавку, которую он принялся, было, подбрасывать и ловить за лезвие, и воткнула ее в собранные в пучок волосы.
Как только, взмыленные Дин и компания показались в дверях, объявили регистрацию. К нашей странной команде, особенно, никто не придирался, легенда была продумана хорошо, и картинка сложена – на славу. Дин с Лисом переносили Че, Кот тащил коляску, а Хорек – вел под руку меня с документами. Нас практически не досматривали, но основное, и так, ехало багажом.
На паспортном контроле мне шутливо пожелали произвести детей, всё же, где-нибудь на земле. А я в этом уже уверена не была, хотя, до срока оставалось еще почти два месяца. На борту самолета, и вовсе, оставалось только губы кусать. Хорошо хоть, парни сами были на взводе и списывали всё на стресс после приключений. Дин рассказал, что доложил в пианино то, что следовало, и проследил за погрузкой на борт. Русских денег, как раз, хватило, чтобы со всеми помощниками расплатиться. Старое такси бросили на дальней аэропортовской стоянке с ключами в замке, чтобы кто-нибудь позарился и угнал. С «копейки» скрутили номера, так что, сразу не опознают, даже, если от нее осталось в том пожаре что-нибудь. Вроде бы, чисто уходили, но на душе неспокойно было. И в животе тоже.
Совсем плохо стало на въездном паспортном контроле, когда я поняла, что моего хромого английского языка и немногих немецких слов из разговорника мне не хватает, чтобы удовлетворить их любопытство. Я успела уже подумать о том, выдворят ли меня из Германии, если я надумаю рожать на границе? И почувствовала взгляд. Кто-то смотрел на меня так, будто хотел прожечь во мне дыру. С той стороны границы. Это мог быть только Барон. Возникшее ощущение подтолкнуло меня, и я выложила перед офицером визитку Вольфа и пробормотала по- немецки:
- Нас встречают.
И лишь после этого, начала шарить глазами по толпе встречающих на той стороне. И увидела бледное лицо Вольфа. Я смотрела на него, а он смотрел на мой живот. И это оказалось последней каплей. Схватившись за живот, я осела на пол. Я еще успела, сквозь скрежет зубовный, шепнуть Че, чтобы он не разрушал легенду и не пытался встать с кресла. И увидеть искаженное мукой лицо Хорька за линией, символически отделяющей территорию Германии от зоны прилета. А затем почувствовала, что сильные руки поднимают меня с пола, и услышала знакомый голос возле уха:
- Ну, что ж ты с собой делаешь, Рысь!
Затем Вольф, не долго думая, усадил меня на руки Че и начал совать пограничникам какие-то бумаги.
- Продержись еще немного, Инь, у ворот аэропорта стоит медицинский автомобиль. Даже сопровождающий врач есть, правда, специализация не та. Но мы тебя сейчас в ближайший роддом отвезем, - проговорил он, не оборачиваясь.
- Не надо в ближайший! Нам всем отсюда надо, как можно быстрее, убраться. А тебе необходимо пианино увезти, чтобы его здесь не распаковывали. Внутри него – доллары. Много. Концы мы, вроде бы, подчистили, но если наши друзья, из конторы, начнут, всерьез, копать, то лучше бы нас тут не было, - тихо затараторила я ему на ухо, притянув к себе за рукав.
- Так вы, что – контору обчистить ухитрились? - удивлению Барона не было предела.
- Левые деньги, абсолютная "неучтенка". По официальным каналам они их искать не будут, но нас достать захотят, - я снова скривилась от боли. – А в этих деньгах – всё будущее ребят, основа их дальнейших планов.
Вольф скрипнул зубами, мельком взглянув на мое искаженное болью лицо:
- Тебе сейчас не о будущем других, а о своем собственном настоящем думать надо! Сейчас речь идет о твоей жизни и жизни ребенка!
Я ухитрилась усмехнуться ему в ответ:
- Двоих! И здесь ты мне тоже понадобишься. У меня в сумке лежит история болезни и ведения беременности, но там, я полагаю, помимо латыни, еще и русских слов полно. Я знаю, что мне кесарево сечение противопоказано, еще и кровь переливать нельзя. Но, помимо этого, еще какие-нибудь нужные сведения могут оказаться.
Барон невесело усмехнулся:
- Придется присутствовать при родах. Крестным–то позовешь?
- А это уж, как сам захочешь! - проскрежетала я, сильнее стискивая зубы.
В итоге, меня запихнули в машину, предназначенную для Че, куда на руках, почти бегом, донес меня Дин, а ребят – в сопровождавший ее микроавтобус. Возмущенная тирада немецкого доктора прервалась, сразу после солидной пачки купюр, переданной ему Вольфом.
- Держись, Инь! Я скоро вас догоню, - Барон сжал мою руку и выскочил из машины, на ходу раздавая указания подчиненным.
Догнал он нас, когда мы уже ехали по междугороднему автобану. И очень даже вовремя, потому как дети очень хотели появиться прямо в пути. И что-то, явно, пошло не так. А сердце мое не очень справлялось с этой ситуацией. Вольф запрыгнул в нашу машину и сразу погрузился в нервный диалог с врачом, листая, по ходу дела, пухлую папку, переданную мне Раисой. Жаль, конечно, но статья у нее, видимо, обломилась.
- Ты что, не могла подождать еще немного и не подвергать себя и детей опасностям перелета? Или несколько отодвинуть заведение детей? - возмущенно бросил он мне в один из промежутков между переводами.
- Не могла, всех, нас бы не выпустили. И со второй частью вопроса выбора у меня не было: или сейчас, или, возможно, никогда, - удалось пояснить мне в промежутках между вдохами выдохами, по команде доктора.
- А отец-то кто – Че или кто-то другой? - подозрительно спросил Вольф.
Он не мог не заметить, с каким лицом бросился ко мне Хорек, как только пересек границу.
- Точно не знаю, родятся – увидим, - выдавила я.
Прояснять ситуацию дальше не было ни сил, ни желания.
- Ну, вы даете, братцы! Всё, как в волчьей стае положено! - удивленно прокомментировал Барон.
- Ты прав, выбор волчицы – закон! - пошутила я, с трудом переводя дух.
На дальнейшие разговоры сил у меня уже не хватило. Но я еще помнила, как мы доехали до клиники, и меня на каталке повезли вовнутрь. И взволнованные лица ребят. Че, отталкивающего служителя с коляской. И слезы в глазах Хорька. А затем я начала соскальзывать в темноту.
- Не отключайся, Инь! - голос Вольфа вернул меня назад. – Постарайся помочь врачам. Дети не могут дышать! Ты сильная! Не уходи, борись!
Я уцепилась за этот голос и попыталась найти в себе новый источник сил, ради детей. Это – что-то вроде последнего рывка при беге на длинную дистанцию: преодолеть усталость и боль в мышцах, и прибавить скорость в тот момент, когда больше всего на свете хочется упасть на дорожку и даже не дышать. И я боролась, из последних сил, помогая детям выйти на свет. Им это удалось, я почувствовала облегчение и услышала пронзительный крик, а вскоре - еще один. А затем почувствовала, что мир начал уходить от меня. Или я от него?
- Покажи их мне, Барон, - прошептала я непослушными губами, не надеясь, что меня услышат.
- Смотри, Инь, они совсем разные! - удивленный голос Вольфа доносился откуда-то издалека.
Я попыталась сфокусировать взгляд на том маленьком красном комочке, который он держал в руках. Слипшиеся волосики на его головке были черными. Собрав последние силы, я переместила взгляд в сторону и разглядела рядом другой комочек со светлыми волосами:
- Я выполнила свое обещание, мне нечего больше желать! - прошептала я, соскальзывая в узкий темный коридор.
- Не уходи, Инь! Ты нужна детям! Ты нужна мне! – отчаянный голос Вольфа звучал так далеко, что за него невозможно было уцепиться.