- Женщины – странные создания. Сколько лет живу с Маришей, а все не могу ее до конца понять, - завел свою любимую тему Гоша.
Я ничего ему не ответил, так как слышал эту сентенцию уже миллион раз, а он продолжил свою мысль.
- Вот я – здоровый человек, ничего у меня не болит, ни на что не жалуюсь и прекрасно живу, а она… То у нее магнитная буря, то активное солнце, то пассивная луна, то ветер с юга, то циклон с севера, то солнце светит, то оно не светит. Вообще, причин у нее вагон и маленькая тележка, а итог один – давление, она не может двигаться, она задыхается, у нее болит голова, она умирает. Нет, чтоб честно признаться, что уже не восемнадцать лет, принять это как данность и не обращать на всю эту ерунду никакого внимания. А она просто мнительная, и себе спокойно жить не дает, и мне радости жизни отравляет. С тех пор как Ната с мужем и детьми перебрались жить в Германию, ей внуков не хватает, вот она и взялась за здоровье.
Был тот самый момент суток, когда летняя дневная изнуряющая жара, когда кажется, что источником необычно высокой температуры является уже не само солнце, а все окружающие предметы, вдруг чудесным образом сменяется живительной прохладой. Это подул, даже не подул, а дохнул ветерок с гор. И этого легкого дуновения достаточно, чтобы пробудить жителей нашего южного города к жизни, дать небольшую передышку для подготовки к завтрашнему дню, грядущей жаре.
Мы сидели у Гоши дома и наблюдали, как ветерок слабо колышет тюлевые занавески. В ногах, растянувшись во всю длину своего маленького мускулистого тела, лежал Терракоська, Гошин фокстерьер и по совместительству верный друг и спутник всех наших прогулок и застолий. В связи с летним сезоном его роскошная рыже-коричневая шевелюра была острижена, только на кончиках лапок и ушах оставались кое-какие островки былого великолепия. Ну, и конечно, его знаменитая бородка осталась при нем, иначе бы он не потерпел надругательства над своей мужественной красотой.
Он сейчас являл собой точную копию своего хозяина – бритоголового со шкиперской бородкой, за которой Гоша ухаживал не менее трудолюбиво, чем его жена Мариша за своим лицом, которую я за 30 лет знакомства никогда не видел без полной боевой раскраски. Даже когда мы отдыхали где-нибудь, в богом забытой деревушке. Даже, когда мы в студенческие годы при повальном увлечении альпинизмом проводили летние каникулы в альпинистском лагере. Мы тогда очень удивлялись, где и когда наши девчонки находили средства для раскраски. Это сейчас в любом магазине можно найти продукцию известной фирмы (или хотя бы уверения, что это продукция той самой знаменитой фирмы, как написано на смазанной этикетке), а в те годы даже за польской косметикой, на которую сегодня никто и не смотрит, надо было побегать и постоять в очереди.
Место нашего сегодняшнего привала было выбрано не случайно. В этом мы давно полагаемся на интуицию Терракоськи, его умению всегда выбирать в зависимости от сезона или самое прохладное, или самое тепленькое местечко в Гошиной квартире. Вот и сегодня наш столик стоял прямо у окна, чтобы долгожданный ветерок не терял свои силы на пересечение длинной комнаты, а сразу же касался нашей разгоряченной кожи. Посреди стола водружался запотевший глиняный кувшинчик. Что может быть лучше в такой вечер, чем охлажденное кахетинское и приятная беседа с другом, который знает тебя лучше, чем ты себя сам. В такую жару есть ничего не хотелось, да и для приятной беседы лучше кахетинского ничего нет.
- Не могу понять, почему в последнее время наши телевизоры заполонили рекламы о пиве. Пейте такое пиво, пейте сякое пиво и т. д. и т. п. Зачем? Разве оно по вкусу может когда-нибудь заменить доброе вино наших предков. Нет, оно, конечно, утоляет жажду. Я и сам иногда в жаркий день могу выпить банку другую холодного пива, но и все. А вино – это жизнь. Оно и радует, оно и поднимает настроение, оно и вдохновляет, оно и успокаивает, помогает забыться, когда тебе тяжело.
- Да, и дает по мозгам, если много выпьешь, - не удержался, чтобы не съязвить Гоша.
- Никто не говорит, чтобы ты много пил, надо пить, пока вино в радость, пока чувствуешь себя Человеком, а не до тех пор, пока в свинью превратишься, - возразил я. – Так объясни мне, зачем все время рекламируют пиво. Только портят неокрепшее сознание нашим детям. Пусть пьют пиво в тех странах, где его выдумали. Заметь, как раз в тех странах и нет своего хорошего вина. Вот они, бедные и были вынуждены изобрести пиво.
- Да, а теперь его нам продвигают. А зачем? – спросил Гоша и затем философски заметил. – Их пиво пусть пьют его сами, а мы будем пить только наше вино. Так выпьем же за наш эликсир жизни и за то, чтобы он никогда не переводился в этом кувшине.
Мы чокнулись в полном согласии и выпили за наше вино – эликсир жизни.
Мы с Гошей старые друзья. Знаем друг друга уже 42 или 43 года. Из-за этой цифры у нас идут постоянные споры. Я говорю, что он пришел к нам в третьем классе, а он доказывает, что во втором. Я прекрасно помню, что во втором классе я всю зиму проболел, и как тогда я мог запомнить его дебют в нашем классе, когда он в первый же день умудрился незаметно связать косички впереди сидящей отличнице, нашей первой красавице и первой задаваке, а потом еще и подраться на перемене с тремя одноклассниками, отъявленными хулиганами, а я помог ему с ними справиться. А он утверждает, что меня в тот день не было, а я так часто слышал эту истории, что уверился, что был ее свидетелем. Несколько раз мы спорили до хрипоты, но каждый так и остался при своем мнении. Но это ведь, по большому счету уже и не важно 42 года или 43. Просто он самый мой надежный друг.
- Кстати о рекламе, – решил сменить тему Гоша. - Три дня назад еду я вечером в маршрутке домой. Обычно я в маршрутке по сторонам не гляжу, или дремлю или думаю о чем-нибудь. Вот и в тот раз сидел, глубоко погрузившись в насущие проблемы. Как всегда, решал, как из ничего сделать чего и на это чего прожить до следующего ничего. Очень даже философский вопрос замечу тебе, почище, чем получение золота из ртути. Вдруг маршрутка резко остановилась. Я очнулся от мировой философии и взглянул в окно. Батюшки, что я там увидел. Это было нечто. Новый магазин. Неоновая реклама на родном грузинском языке и тут же на английском для тех, кто забыл или не знает наш родной грузинский язык. Огромными цветными буквами горит "ТВОЙ ВЫБОР". Прекрасное название. И что же мне предлагают выбрать. Не поверишь, под вывеской с таким зазывным названием, что мне тут же захотелось сделать свой выбор, залитые ослепляющим светом стоят рядком унитазы. Ба, думаю я, вот это находка режиссера, позавчера плакаты с точно таким же призывом мне предлагали выбирать парламент, вчера по всему городу были расклеены постеры с этим же слоганом, но уже обязывающие выполнить свой гражданский долг и выбирать президента. Что ж, похоже на черный юмор. После того, как я выбрал парламент и президента, я должен исполнить свой гражданский долг до конца и выбрать унитаз. Значит, после того, как призывали мою голову и сердце сделать выбор, теперь призывают сделать свой выбор другой орган моего тела, чтобы ему было удобно. Но почему его. Почему забыли про глаза, про почки, про печень. Если быть более точными и последовательными, то этим органам значительно раньше надо предоставить право выбора, они занимают более почетное место среди органов. Однако ж, скажу я вам, нет в мире справедливости.
- Да, они так далеко и не думают. Просто это словосочетание у всех на слуху, вот и решили его еще раз использовать, зачем изобретать велосипед и шевелить извилинами, когда есть уже готовый слоган, к которому народ, то бишь электорат уже привык. Слушай, не бери в голову. Я недавно почище видел название. Стоит стекляшка, а над ней название "Пирожковый бутик № 1". Представляешь?
- Нет, не представляю. Простое смешение слов и понятий. Хоть бы в книги иногда заглядывали. А что за пирожки продавали?
- Да с картошкой. Но неплохие, скажу тебе.
- Да. . . – Глубокомысленно заметил Гоша и философски добавил, - о времена, о нравы.
- Ой, только не надо этого, – запротестовал я. – Терпеть не могу эту фразу. Еще в детстве решил, что как только я ее произнесу, все – конец света, старость наступила.
- Какая наша старость. Это только в семнадцать кажется, что сорок лет глубокая старость, а мы уже и сорок давно проехали и твердо знаем, что все еще впереди.
- Вот за это не грех и выпить, - предложил я. – Пусть то, что предстоит нам прожить, будет лучше, чем мы уже испытали.
- Вот это вряд ли, - сказал Гоша. – Уж очень молодость наша была бурная и хорошая. Вряд ли что-то сможет ее переплюнуть.
- Но ведь помечтать можно.
- Мечтать не вредно!
Мы чокнулись стаканами и выпили, "с надеждой вглядываясь в наше будущее". В комнате повисла тишина, каждый думал о своих надеждах.
- Гоша, ты не видел мой тонометр, что-то голова раскалывается, по-видимому, дождь будет, – протараторила появившаяся в комнате Мариша, как всегда идеально накрашенная и в очень миленьком сарафанчике.
- Мариша, сколько раз тебе говорить - клади свой тонометр на место, там он и будет. Я его никогда не трогаю.
- И очень напрасно. Тебе тоже не мешало бы следить за своим давлением. Не мальчик уже, давно пора понять. Хоть бы ты, Леша, ему объяснил, что нельзя пренебрегать своим здоровьем в вашем возрасте. И вообще, в такую жару вредно пить.
- У меня прекрасное здоровье, я ни на что не жалуюсь. И буду пить столько, сколько хочу, с кем хочу и когда хочу, – набычился Гоша. Он с детства терпеть не мог замечаний и, если вовремя не остановиться, мог взорваться, и тогда последствия были непредсказуемы. Вернее, мы все прекрасно знали последствия. Мариша тоже хорошо знала о последствиях и поэтому пошла на попятной.
- Ладно, ладно, – примирительно сказала она. Но все-таки, будучи женщиной, она не могла допустить, чтобы последнее слово не осталось не за ней. – Этери муж Важа, вон какой здоровый мужчина, а недавно в гостях ему стало плохо и его увезли на скорой.
- Съел, наверное, что-то несвежее, - предположил, уже успокоившись, Гоша.
- Да нет, инфаркт. Теперь в больнице лежит, и его пребывание там, кстати, очень дорого обходится, - сказала Мариша.
- Давайте все вместе проверим свое давление, - предложил я, - надо же знать какое у нас нормальное давление, когда нам так хорошо.
Мы все дружно померили давление Маришиным тонометром. Тем более, что он у нее очень удобный, можно запросто самому все сделать. Не надо грушу накачивать, а потом следить, когда стрелка дернется. Закрепляешь манжету, и через минуту на экране высвечивается пульс и давление.
У меня, как всегда было давление космонавта – сто двадцать на семьдесят. Как ни странно, у Мариши, не смотря на все ее кряхтенья, было почти столько же – сто двадцать на восемьдесят. А вот у Гоши было двести сорок на сто.
У него сразу же испортилось настроение. Он как-то увял прямо на глазах и согласился выпить таблетки, которые дала ему Мариша, но от предложения вызвать скорую категорически отказался. Лег на диван и принялся ждать действия таблеток.
Я решил ретироваться подобру-поздорову.
Когда я уходил, Мариша хлопотала вокруг Гоши. Она сразу же забыла про все свои мнимые болячки, найдя объект для своей заботы. Верный Терракоська лежал возле дивана.
На следующий вечер, когда я с Гошей опять сидели за кувшинчиком кахетинского, мы поклялись страшной клятвой юности никогда не поддаваться на уговоры Мариши измерить давление.