Лишь только на первый взгляд жизнь вояжеров казалась романтической. Долгие часы, проводимые в каноэ, сказывались на психике, которая требовала разрядки. В этой связи помогали обыкновенные песни. Песни вояжеров это своего рода фольклор, родившийся в их среде. Они звучали в унисон с движениями весел и помогали коротать время, как во время работы, так и отдыха у вечернего костра. Может показаться странным, но вояжеры за распевами проводили большую часть времени. Песни были неотъемлемой частью их жизни и потребностью для их душ. Вояжеры считали, что пение помогает им грести быстрее и дольше.
Пели вояжеры о простых вещах: ветре, погоде, любви и, конечно же, о прекрасных дамах сердца, о встречах с которыми мечтал каждый из них.
Большинство вояжеров не были женаты, ибо это были молодые крепкие парни, начинавшие карьеру «гребцов» в возрасте 20-22 лет. Соответственно возрасту были их песни о нераздельной любви к прекрасной незнакомке. Те из вояжеров, кто был женат и имел семью, слагали более приземленные куплеты, о трудности вояжерского бытия. Состоявшие в браке с индианками, а также метисы, вносили в песню мотивы и ритмы, свойственные индейскому фольклору.
Наиболее известной и популярной песней вояжеров является детская песенка называемая «Алуэт». Кто автор этой песенки неизвестно, но очевидно, что ее сочинили франко-канадцы. Вояжерам песенка весьма нравилась, поскольку в ней говорилось про выщипывание перьев у жаворонка, который будит по утрам своими распевами.
Эдвард Эрматингер – торговец пушниной в период 1818 – 1828 годов, проявив дальновидность, успел записать одиннадцать наиболее популярных песен вояжеров, которые дошли да наших дней. Эти песни увидели свет и были впервые опубликованы в 1943 году, после того как семейный архив Эрматингеров перекочевал в государственный архив Канады.
Кроме песен к творчеству вояжеров относится и сказительное искусство. «Речные бродяги» слыли мастерами по части сложения баек и трепещущих душу историй. Широко известна сказка франко-канадских вояжеров «Заколдованное каноэ» или «Летающее каноэ» (La Chasse-galerie –фр.) В ней рассказывалось о том, как однажды вояжеры заключили сделку с дьяволом с той лишь целью, чтобы он по ночам помогал им посещать своих возлюбленных, которые находились далеко от них. Ночью вояжеры садились в каноэ, а дьявол в одно мгновение поднимал их над рекой и перемещал по воздух к девушкам, и таким же образом возвращал обратно. Эта сказка была опубликована в 1892 году в одном из журналов в Квебеке.
Пища являлась основным вопросом выживания вояжеров.
Когда вояжеры пребывали на рандеву, то питались разнообразной пищей, которую доставляли для них «буржуа» из Монреаля в качестве «награды» за нелегкий труд гребцов.
Во время зимовки на постах «зимовщики» имели возможность предложить своим «гребцам» хорошие пайки, и периодически для заготовки солонины направляли в лес охотничьи бригады. Но часто случалось так, что зимовье оказывалось без еды, по причине отсутствия охотников, либо дичи, поэтому приходилось обходиться малыми запасами какого-либо урожая собранного на огороде зимовья осенью. Голод был реальностью для всех тех, кто останавливался на зимовку в отдаленных от цивилизации факториях.
В ряде факторий, «зимовщики» оборудовали своего рода пищеблоки для вояжеров, стараясь придать им элегантный вид, снабдив английской посудой, бокалами на стройных ножках, салфетками и чашами для умывания. При хорошем раскладе в ассортимент продуктов, кроме дичи входили сладости и сушеные фрукты.
Кулинария в подавляющем числе торговых постов не блистала изысками. Более полноценные меню для вояжеров предоставляли богатые и крупные фактории, такие, например, как монреальская. Здесь, изнуренные путешествием вояжеры, могли полакомиться: хлебом, солью, свининой, говядиной, ассортиментом спиртных напитков, рыбой, ветчиной, олениной, маслом, горохом, кукурузой, картофелем, чаем, вином и молоком.
На монреальском посту особой популярностью у вояжеров пользовались следующие блюда: суп из бобрового хвоста, жаркое из бобра, стэйки из бизоньего горба, отварной бизоний язык, копченый свиной окорок, жареная форель, жареная говядина, отварная баранина, запеченные утки и гуси и кондитерские изделия.
Это был действительно «праздник живота» для утомленных, еще вчера умиравших от голода путешественников.
Система снабжения удаленных факторий, где круглогодично оборачивалось большое число вояжеров, поддерживалась поставками из крупных торговых постов. Продукты доставлялись туда на каноэ. Весьма важным для пушной компании считалось иметь на зимовье магазинчик с определенным запасом продуктов, который «зимовщики» вскрывали лишь ранней весной, когда наступала голодуха.
Типичный обед в удаленной от цивилизации фактории состоял из запеченного или жареного хлеба, к которому присовокупляли жареное на гриле мясо, а также подавали небольшой горшок супа или рагу. В качестве гарнира вояжерам чаще всего предлагали дикий рис, реже картофель. Из овощей, выращенных на огороде удаленной фактории, в рацион вояжеров входила брюква, репа, лук, бобы, горох, свекла, морковь и тыква.
Мясные блюда часто компенсировались рыбными, если рыбой изобиловали близлежащие к факториям реки.
Для охоты на дичь, «зимовщики» удаленных от цивилизации факторий, как правило, нанимали индейцев, которые считались основными ее поставщиками. Индейские женщины помогали снабжать удаленные фактории диким рисом, а из кленового сока добытого весной, делали сахар. «Буржуа» и «зимовщики» были крайне заинтересованы в добрососедских отношениях с индейцами, поскольку целиком и полностью завесили от их поставок дикорастущих продуктов питания: орехов, ягод, фруктов.
Самым важным продуктом питания на постах являлось, конечно же, мясо, прежде всего мясо дичи: белохвостого оленя, медведя и бобра. Мясо бобра считалось деликатесом, а дикий рис наиболее важным натуральным растительным продуктом. Дикий рис был не только основным продуктом питания вояжеров, но и предметом торговли. Его собирали и транспортировали к рынкам сбыта точно также как и меха. У вояжеров сложилось поверье, если летом урожай дикого риса был скудным, то это означало, что артель плохо заработает на продаже меха.
В целях продления сроков хранения скоропортящихся продуктов питания их консервировали. Мясо, например, солили. Но процесс посола являлся довольно-таки дорогостоящим из-за высоких цен на соль. В большинстве случаев в артелях вояжеров мясо сушили, а в зимнее время замораживали. Животный жир, особенно медвежий, использовали для сохранности вяленого мяса.
Во время путешествия, вояжеры не могли добывать себе пропитание и питаться, как говориться «от земли» за счет охоты и собирательства из-за жесткого графика работы. Паек они брали с собой. Это, как правило, 4 пакета с продуктами по 90 килограмм каждый, в расчете на 6-8 человек экипажа так называемого «северного каноэ» и с учетом протяженности маршрута в 500 миль.
На маршруте вояжеры питались два раза в день – утром и вечером. Большая часть походного рациона состояла из пеммикана состоящего в основном из перетертого сушеного мяса смешанного с животным жиром, а также гороха и солонины.
Рацион монреальских «гребцов», поскольку их маршруты зачастую пролегали близ морских путей, был более разнообразным, в него входили: фасоль, сушеный горох, сушеная морская рыба, печенье и солонина. Вояжеры Великих озер кроме перечисленных продуктов питались на маршруте диким рисом, беконом (салом) и кукурузой.
«Речные бродяги», работавшие в глубинах диких западных земель, имели возможность пополнять свой походный рацион бизоньим мясом. На западных постах «зимовщики» специально занимались заготовкой бизоньего мяса и пеммикана для вояжеров. Все это поставлялось на посты индейцами. Пеммикан был основным походным продуктом, и торговля этим видом индейских консерв осуществлялась по всему континенту, не уступая по значимости торговле бобровым мехом.
Пеммикан являлся высокоэнергетической пищей и имел длительные сроки хранения. Большинство пеммикана изготовлялось из мяса и жира бизонов. Иногда для его производства годилась и оленина или лосятина. Индейцы, после того как высушивали мясо, измельчали его в ступе, превращая в мелкую текстуру. Затем смешивали измельченную массу с топленым животным жиром, добавляя в эту смесь пряности из трав и ягоды. Когда высококалорийная масса застывала, ее упаковывали по мешочкам, и заготавливали впрок, а потом обменивали на нужные им вещи путешественникам.
Для поставок на торговые посты, индейцы паковывали пеммикан в мешки весом по 90 килограммов каждый. Четыре таких мешка уходило во время похода протяженностью в 500 миль.
Вояжеры для разнообразия готовили из пеммикана супы и каши. Они растворяли пеммикан в воде, добавляли к нему муку и кленовый сахар. Все это доводилось до кипения, и получалась калорийная похлебка.
Рабочий день вояжера-гребца начинался задолго до рассвета в 2-3 часа ночи. Вояжеры просыпались и начинали сворачивать походный лагерь. Как только появлялись первые признаки того, что мы называем утром, они стаскивали каноэ на воду, загружали лодки товаром и провизией, и без завтрака отправлялись в путь.
Около 8 часов утра вояжеры причаливали к берегу и готовили завтрак.
Обеда как такого в распорядке дня не существовало. Те, кто хотел есть, отрезали себе кусок пеммикана и перекусывали на ходу.
Если для полноценного обеда вояжеры времени не находили, то для остановок на перекур времени всегда хватало. Для того чтобы выкурить трубку, вояжеры останавливались на маршруте каждый час на несколько минут. В этой связи расстояние от пункта до пункта в системе измерений вояжеров представлялось количеством выкуренных трубок.
Межу 8-9 часами вечера рабочий день вояжеров заканчивался. Они сходили на берег, разбивали лагерь и приступали к приготовлению ужина, после чего каждый обустраивал себе место для ночлега, ремонтировал одежду, если было надо то и лодки, а потом, кто под тентом, кто под перевернутым на бок каноэ, кто под кустом, а кто под деревом засыпал.
На следующий день все повторялось сначала.
Если в пути приходилось двигаться против течения, по мелководью, порожистым местам на реке, то вояжеры тянули каноэ на веревках, если шли волоком, то несли лодки все на себе.
Максимальная нагрузка вояжера при движении волоком составляла 180 фунтов (82 кг) на человека. Известен вояжер афроамериканского происхождения по имени Ла Бонга, который при росте 196 см мог нести на себе по 7 тюков груза, что составляло 287 кг. Ла Бонга считался феноменом, ибо подавляющее число вояжеров были коротышками.
На пути вояжеров ожидали различные опасности: нападения враждебных индейцев, коварство конкурентов, и, конечно же, сама природная среда. Риск потерять здоровье присутствовал постоянно. Утонуть в реке, сломать конечности, повредить позвоночник, подхватить гайморит, ревматизм или воспаление легких не составляло особого труда. Кроме этого, спасаясь от туч москитов по ночам, вояжеры были вынуждены разводить в кострах дым и в клубах дыма засыпали, что неблагоприятно сказывалась на состоянии верхних дыхательных путей, и в связи с чем, возникали проблемы с глазами. Но и в таких случаях вояжеры научились приспосабливаться, усвоив непреложную индейскую науку выживания. Спасаясь от комаров и мошкары, они мазали незащищенные части тела медвежьим жиром или пропитывали их мочой скунса.
Многие путешествия заканчивались трагедиями.
В одном из повествований о вояжерах писатель Дэвид Томпсон отмечал: «Когда байда (каноэ вояжеров – И.К.) проходила Даллес-де-Морт, то внезапно была охвачена речными волнами. Команда попыталась удержать нос лодки поперек волн, но не смогла и лодка перевернулась. Люди оказались в воде и быстро были втянуты в водоворот, хотя и цеплялись за лодку, облепив ее со всех сторон. Никто из них не выжил. Все утонули у подножия Даллес. Потом их искали там, и только одно лишь тело удалось найти. Труп был сильно изувечен ударами о скалы…».
Говоря о вояжерах нельзя не рассказать о главном их орудии труда – каноэ, которое вошло в историю мехоторговли наряду с рабочей лошадкой американского переселенца или общеизвестного ружья фротирменов «Кентуки».
Точно неизвестно, когда была изобретена лодка из бересты, но точно известно, что ее авторами были индейцы Северо-восточного региона.
Для путешествий по рекам вояжерам требовалась облегченная лодка, которая обладала бы не только хорошей устойчивостью на воде, но и была бы способна к перевозке грузов, и легко переносилась бы на руках при походах волоком. В этой связи, выбор мехоторговцев пал на индейское каноэ – лодку, сделанную из больших листов коры березы, которыми обшивалась ее каркасная рамка из белого кедра. Берестяное каноэ стало домом и матерью вояжеров, а строительство этих лодок надолго переросло в целую отрасль производства вдоль торговых путей.
Каноэ вояжеров назывались общим словом «байда» (в смысле промысловая лодка – И.К.) и подразделялись на несколько типов в зависимости от длины и грузоподъемности.
«На данном отрезке пути на запад большие каноэ несли груз весом от трех до четырех тонн и имели экипаж из 8-10 человек, – писал историк Хью Макленанн. – Люди, которые находились посередине суденышка, гребли короткими веслами и сидели парами, бок о бок, а «носовой» и «кормчий» располагались выше и были вооружены длинными веслами. Типичное монреальское каноэ достигало в длину 35-40 футов. Оно обшивалось поверх ребер-шпангоутов из белого кедра корой желтой березы. Гребцы, от четырех до девяти, сидели на поперечных досках-банках в четыре дюйма шириной, которые крепились чуть ниже кромки бортов. Береста приклеивалась к остову расплавленной сосновой смолой, и, поскольку гребли весь день напролет, швы приходилось подклеивать, чтобы предотвратить течь. Каноэ Александра Маккензи (путешественник и первопроходец Канады – И.К.), специально сконструированное для исследований в Скалистых горах, было настолько легким, что его могли переносить всего два человека. Однако большое «Монреальское каноэ» весило намного больше, и с ним могли управиться по меньшей мере четверо».
И так, одним из типов каноэ вояжеров было, как мы видим из описания, так называемое «монреальское каноэ» (Canot du Maitre – фр.).
Это каноэ использовалось на маршруте из Монреаля до Гранд-Портеджа на Великих озерах и реке Оттава. Длина каноэ составляла 36 футов (11м), а ширина 6 футов (1,8 м). Вес каноэ доходил до 270 килограмм, а грузоподъемность составляла 3 тонны. Численность экипажа этого каноэ разнилась с 6-12 или 8-10 человек. На волоке каноэ несли четыре человека с помощью подплечников, перевернув его дном вниз.
Еще одной разновидностью каноэ, которое использовали вояжеры, являлась «северное каноэ» (Canot du Nord – фр.). Лодка использовалась в походах от озера Верхнего и дальше вглубь Запада. По размерам она была меньше «монреальского каноэ». 25 футов (7,6 м) в длину и 4 фута (1,2 м) в ширину, весило 140 килограмм и вмещало на борт 1,5 тонны груза. Количество гребцов составляло от 4-8 человек, а в среднем могло быть и 5-6 человек.
В своем деле вояжеры использовали и гибридные типы каноэ – лодки среднего между «монреальским» и «северным» каноэ размера.
Кроме лодок для перевозки грузов, использовались еще так называемые «экспресс» каноэ. На этих лодках, следовавших по маршрутам без груза, как правило, в фактории доставлялась корреспонденция.
Если представить себе груженые до отказа каноэ вояжеров, то можно убедиться, что места для гребцов практически в них не было. Как в таком каноэ помещались гребцы вообразить трудно, но это было действительностью, вояжерам приходилось в поте лица усиленно работать веслами, чтобы двигать по воде такую лодку, да еще в условиях весьма сложного для навигации американского ландшафта.
В отличие от каноэ индейцев, которые были гораздо меньше каноэ вояжеров, груженые лодки последних не могли ходить по маленьким ручейкам и проникать в заводи.
«Компанией Гудзонова залива», для перевозки грузов по внутренним водным путям от Гудзонова залива до Земли Руперта и до восточных склонов Скалистых гор использовался тип лодок называемых «Йоркская шлюпка».
Представители компании считали, что «Йоркская шлюпка» наиболее пригодное в деле перевозки грузов судно, чем берестяное каноэ, по тем причинам, что «йорка» была гораздо крупнее, тяжелее, вмещала на борту больше груза, обладала хорошей устойчивостью при прохождении бурных вод и при столкновениях со скалистыми берегами просто отскакивала от них, не повреждая корпус. Длина этой лодки составляла 46 футов (14 метров), а грузоподъемность 6 тонн. Она имела заостренный задранный к верху длинный нос, плоское днище, и поднятую под углом 45° корму, что придавало судну повышенную устойчивость при спуске с обрывистых порогов. Лодка приводилась в движение веслами и прямоугольным парусом, и имела на корме рулевую стойку. Экипаж лодки включал 6-8 гребцов.
Вояжеры не любили это судно и чертыхались каждый раз, когда им приходилось продвигаться волоком, ведь лодка была массивной, и вручную нести ее по пересеченной местности было невозможно, в связи с чем, приходилось сооружать для нее «ролики» из тополя и катить, подтаскивая спереди и толкая сзади.
«Северо-западная пушная компания» использовала лодку похожую на «йорку», но немного легче последней. Эту лодку вояжеры называли «Колумбийка», поскольку она ходила по маршрутам Северо-запада в бассейне реки Колумбия и была предназначена для походов по рекам к западу от Скалистых гор. Изготавливалась лодка из кедровых досок. Ее длина составляла 22 фута, а ширина 6,5 футов. На борт вмещалось до 3 тонн груза. Управлялась лодка исключительно веслами шестью или восьмью членами экипажа.
Вояжеры работали бригадами от 40 до 75 человек на 4-8 лодках. Общее руководство бригадами осуществляли «буржуа» или их партнеры «зимовщики». На маршруте старшим в бригаде являлись «аванты» то есть «носовые», задававшие маршрут и темп лодке. «Носовые», как правило, были вожаками, неформальными лидерами в бригаде. Они определяли направление движения и отвечали за сохранность груза. «Буржуа» на начальном этапе движения могли вмешиваться и корректировать маршруты, но обычно они во всем, что касается непосредственного исполнения задания, полагались на вожаков (авантов).
Если «буржуа» и принимали участие в походе, то и в этом случае лодкой и экипажем командовали вожаки (аванты), поскольку «буржуа» в походе считались «почетными пассажирами», были владельцами бизнеса, а не рядовыми работниками.
На маршруте вояжеры часто прибегали к помощи индейцев, которые за определенную плату помогали им в волоке. Индейцы выстраивались вдоль движения маршрутов вояжеров и подавали сигналы о своей готовности оказать услуги. Они предлагали вояжерам меха, пеммикан, дичь, мокасины и свою помощь в качестве носильщиков.
Бригады в ходе путешествия старались разделяться на группы по 2-3 лодки и, таким образом, добираться до конечной точки маршрута.
Как отмечали современники, каноэ вояжеров двигались с невероятной по тем временам скоростью. Скорость движения завесила от условий среды и определялась «авантами», которые учитывали каждую мелочь: волны, ветер, порожистость реки, мелководье, а также тип того или иного водоема.
Погода была определяющим фактором в выборе скорости движения, от которой напрямую зависел успех путешествия.
Если погода изменялась в худшую сторону, то количество дней путешествия могло увеличиться, а это влекло за собой дополнительный расход продуктов питания, пополнить запас которых на маршруте не всегда представлялось возможным.
Если в пути возникала необходимость раздобыть пищу, вояжеры вынуждены были производить торговый обмен с индейцами, что в итоге влияло на их платежный ресурс, выделяемый для закупки определенной партии пушнины. Истощение платежного ресурса могло привести к неисполнению обязательств «буржуа» перед ожидавшим эту партию пушнины скупщиком. Поэтому, чтобы не оставаться не у дел, вояжеры шли на риск без оглядки на погоду.
В каждой бригаде вояжеров всегда были гребцы-виртуозы, которые могли управлять каноэ и в плохих погодных условиях, их мастерство высоко ценилось и соответственно оплачивалось.
Опасность при пересечении небольших озер и рек была гораздо меньше, чем при движении по Великим озерам, но трудностей было больше, потому что увеличивалось количество волоков. В этой связи «аванты» шли на риск и принимали решение двигаться по открытой большой воде, для того, чтобы избежать волоков.
Когда бригада волоком доходила до мест, где были видны речные пороги, всегда возникал соблазн встать на воду. Если альтернативных вариантов не было, вояжеры оправданно рисковали, понимая, что в местах где, казалось бы, высокая вода, могут быть сокрыты камни. В таких случаях все зависело у мастерства гребцов. Как свидетельствуют многие записи в журналах мехоторговых компаний, очень много вояжеров погибало именно при переходе через речные пороги.
Эффективность управления каноэ на порогах во многом зависела от весел, которыми работали вояжеры.
Весла изготавливались из цельного куска дерева из различных пород древесины. Для изготовления весла годился любой вид кедра, или ели. Кедровые весла считались наиболее прочными и легкими.
Весла кормчих (рулевых) по размеру были больше весел «авантов» и достигали 6 футов в длину.
Хорошее, сбалансированное весло с удобной рукоятью считалось весьма ценным имуществом вояжера и изготавливалось индивидуально под каждого гребца. Модели и конструкции весел были разными. Красный цвет был любимым цветом вояжеров, в который они раскрашивали свои весла.
В условиях суровой действительности того времени, когда развивалась пушная торговля, определенное место в ней занимали и представители женского пола. Но белые женщины, как может показаться, не имели никакого отношения к полудикой жизни вояжеров и мехоторговцев.
«Буржуа», выстраивая работу артели, прекрасно понимали, что для осуществления некоторых функций в их деле нужны женщины, и такими женщинами «буржуа» находили индианок и полукровок.
Эти женщины стали идеальными помощницами, поскольку были неприхотливы к условиям существования. Они могли сшить мокасины, замшевые рубахи, штаны, убрать дом, готовить, и, конечно же, удовлетворять сексуальные потребности мужской половины, рожая кучу детей.
Хорошая жена индейского происхождения или метиска считалась важным достоянием мехоторговца и вояжера. Многие из них уже имели у себя дома на Востоке семьи, но в условиях дикого фронтира, несмотря на это обстоятельство, снова обзаводились семьей, вступая в браки с индианками.
Индианки помогали своим мужьям в пушном бизнесе, давая порой дельные советы. Их принадлежность к тому или иному племени позитивно сказывалась на взаимоотношениях и делах белых мужей, ибо через родственные связи жены мехоторговец получал пушнину от индейцев.
Индейцы, в свою очередь, считали престижным выдавать своих дочерей замуж за мехоторговцев и вояжеров, потому что через них получали в личное пользование товары европейского происхождения: ружья, порох, свинец, табак, посуду, ткани.
Если вояжер женился на индианке, то он брал на себя ответственность заботиться о ее индейских родственниках.
Французский хирург Диривле, посещая Новую Францию в период с 1699 по 1700 год, отмечал: «Когда французы берут в жены их дочерей (речь идет об индейцах племени оттава – И.К.), то отцы просят за них несколько одеял, несколько тканых рубашек, мушкет, порох, пули, табак и табачный инструмент, и к тому же берут с французов обязательства снабжать всем этим семью постоянно. Если стороны приходят к соглашению, то сделка считается реализованной. Индейские девочки со своей стороны обязуются всячески служить своим французским мужьям, обшивать их, дубить шкуры и готовить их к продаже. Брачная договоренность выполняется обеими сторонами».
По мере развития пушной торговли многие меховые компании категорически стали запрещать своим служащим и работникам вступать в браки с индианками, поскольку такие многочисленные союзы стали негативно сказываться на эффективности бизнеса в целом. Обязательства работника компании перед семьей его индейской жены увеличивали расходы компаний, поэтому последние старались оградить своих торговцев от определенных обязательств.
«Меня зовут «Женщина Разбитый Нос», я работаю поваром в фактории Меховой Пост Белого Дуба, – рассказывала одна из метисок заезжему джентльмену. – Моя мать была из племени оджибве, а отец француз. Моя работа начинается на рассвете, и я готовлю целый день для всех. Буржуа ценит меня, потому что я могу приготовить множество различных блюд, но господа почему-то постоянно жалуются ему на меня.
У нас здесь есть коптильня для сушки мяса. Мы коптим оленину, медвежатину, рыбу, бобра на зиму. Я вкусно готовлю копченую бобрятину с фасолью. Вояжерам нравиться моя стряпня, а господа постоянно жалуются, и я прямо не знаю, как им угодить. Для рандеву, когда здесь собирается множество вояжеров, я готовлю гороховое рагу и суп. Если суп получается густым и в нем стоит ложка, то буржуа хвалит меня, если нет, то злиться, и бьет меня. Зимой помимо стряпни я шью одежду вояжерам.
Я вышла замуж за вояжера, когда мне было двенадцать лет, и овдовела в восемнадцать. Священник иезуит, когда мне исполнилось 20 лет, сказал, чтобы я снова выходила замуж. Мой второй муж также был вояжером и работал здесь на местного «буржуа». Два года назад он отправился в путешествие и с тех пор я его не видела. Когда наступает весна, я ухожу к оджибве и вместе с ними собираю кленовый сок, из которого люблю делать сахар. Осенью, буржуа отправляет меня к оджибве для сбора дикого риса, который он потом покупает у индейцев. Я также занимаюсь здесь выделкой шкур, варю мыло и делаю много другой работы. Для меня здесь всегда есть работа. Буржуа нравиться, когда мы на посту все заняты, поэтому он всегда находит что-то для меня, лишь бы я праздно не сидела. Если вы господин приедете сюда в следующий раз, то возможно я попрошу вас, чтобы вы научили меня читать и писать. И надеюсь, что вы привыкните к тому, что здесь все орут. А сейчас мне пора заняться делом, ибо буржуа уже косо поглядывает, и скоро начнет кричать, что я не работаю…».
Помимо рутинной работы в поддержании так сказать очага, женщины торговых факторий принимали участие в постройке каноэ и изготовлении снегоступов.
Работая в пушном промысле наряду с мужчинами, женщина многому училась у них, и приобретала в этой связи необходимые навыки. Индианки и метиски, работавшие в факториях, как правило, могли объясниться на трех языках: английском, французском и на местных диалектах. Помогая мужьям и господам, они приобретали навыки переговорщиков и менеджеров. Но самым важным навыком, которым они обладали, было умение вести хозяйство фактории, то есть они становились профессиональными экономками.
Если у вояжеров от индианок рождались дети, то девочек семья оставляла жить у себя, а мальчиков отправляла на восток для того, чтобы дать им образование. Господа же преимущество были грамотными людьми, поэтому образование детей рожденных от индианок брали на себя. Когда эти дети подрастали, то в компании родителя занимали место какого-нибудь клерка или становились партнерами отца в бизнесе.
Девочки получали формальное образование. Матери-индианки прививали им навыки ведения домашнего хозяйства, и выживания в дикой среде, а большего от женщины на фронтире и не требовалось.
Таким образом, роль женщин индианок в жизни вояжеров, и в целом в меховом бизнесе, нельзя недооценивать, поскольку они являлись важным звеном в механизме его функционирования.
И так, как мы видим, жизнь, вояжеров в системе мехоторговли были сложной и многогранной. От эффективности их труда практически зависел весь пушной бизнес того времени. Эта категория бродяг Дикого Запада бала весьма популярна в то время. Вояжеры стали народными героями, о которых слагались песни и легенды. Они завоевали прочные позиции в преданиях и музыке, театральных постановках и киноискусстве. Образ вояжера, подобно образам фронтирмена, ковбоя и траппера стал романтическим символом американо-канадской истории, с которым ассоциируется храбрость, взаимовыручка, умение работать в команде, и, конечно же, огромное трудолюбие.
Литература
Allaire, Gratien. Fur Trade Engag;s 1701–1745. – In Rendezvous: Selected Papers of the North American Fur Trade Conference, edited by Thomas C. Buckley, pp. 15-26. St. Paul, MN: North American Fur Trade Conference, 1984.
Cook, Peter. Symbolic and Material Exchange in Intercultural Diplomacy: The French and the Hodenosaunee in the Early Eighteenth Century. – In New Faces of the Fur Trade: Selected Papers of the Seventh North American Fur Trade Conference, Halifax, Nova Scotia, 1995, edited by Jo-Anne Fiske, Susan Sleeper-Smith, and William Wicken. East Lansing, MI: Michigan State University Press, 1998. – pp. 75-100.
Dickason, Olive Patricia. From ‘One Nation’ in the Northeast to ‘New Nation’ in the Northwest: A Look at the Emergence of the M;tis. – In The New Peoples: Being and Becoming M;tis in North America, edited by Jacqueline Paterson and Jennifer S.H. Brown. Winnipeg: University of Manitoba Press, 1985.
Eccles, W.J. France in North America. Revised edition. Markham, ON: Fitzhenry & Whiteside, 1990. – pp. 19-36.
Francis, Daniel, Toby Morantz. Partners in Furs: A History of the Fur Trade in Eastern James Bay, 1600-1870. Kingston and Montreal: McGill-Queen’s University Press, 1983.
Germain, Georges-H;bert. Les coureurs des bois. La saga des Indiens blancs. Paris: ;ditions France Loisirs, 2003.
Hillman, Mike. La Bonga: The Greatest Voyageur. – Boundary Waters Journal Magazine, 2010. – pp. 20-25.
Jaenen, Cornelius. French Attitudes Towards Native Society. – In Old Trails and New Directions: Papers of the Third North American Fur Trade Conference, edited by Carol M. Judd and Arthur J. Ray. – University of Toronto Press, 1980. – pp. 59-72.
Jaenen, Cornelius. Friend and Foe: Aspects of French-Amerindian Cultural Contact in the Sixteenth and Seventeenth Centuries. – Toronto: McClelland and Stewart, 1976.
Lande, Lawrence M. The Development of the Voyageur Contract, 1686-1821. – Montreal: Lawrence Lande Foundation for Canadian Historical Research, 1989.
Lewis, G. Malcolm. Indian Maps. In Old Trails and New Directions: Papers of the Third North American Fur Trade Conference, edited by Carol M. Judd and Arthur J. Ray. – University of Toronto Press, 1980. – pp. 9-23.
Podruchny, Carolyn. Making the Voyageur World : Travelers and Traders in the North American Fur Trade. – Lincoln: University of Nebraska Press, 2006.
Sleeper-Smith, Susan. Indian Women and French Men: Rethinking Cultural Encounter in the Western Great Lakes. Amherst: University of Massachusetts Press, 2001.
Van Kirk, Sylvia. Many Tender Ties: Women in Fur-Trade Society, 1670-1870. Winnipeg: Watson & Dwyer, 1980.
Wien, Thomas. “Exchange Patterns in the European Market for North American Furs and Skins, 1720-1760.” In The Fur Trade Revisited: Selected Papers of The Sixth North American Fur Trade Conference, edited by Jennifer Brown, W.J. Eccles, and Donald P. Heldman, pp. 19-37. East Lansing, MI: Michigan State University Press, 1994.
Костян, Игнат. Вторжение. – Минск, из-во «Вараксин», 2013.
Макленнан, Хью. Семь рек Канады. – Москва, «Прогресс», 1990. – стр. 49-50.