Лесные походы

               

Это как раз тот самый подходящий случай для фразы «Вот в наше время!» Да, в наше время в школу детей (разве что иногда, да и далеко не всех) не собирали и не провожали. А если кому-то и «навязывались» в провожатые кто-нибудь из старшего поколения, то провожатых оставляли за сто и более метров «от пункта назначения»: не дай Бог увидят одноклассники, позору не оберёшься. А чтобы за них портфель несли, это было всеобщее «Фу! Маменькин сыночек!». И неважно при этом, девочка это или мальчик. Эта привычка, наверное, на генном уровне, ещё сохранилась у моих детей потому, несмотря, на то, что провожать и встречать детей из школы становилось модным уже тогда. Но они ещё воспринимали это в штыки. О внуках уже этого не скажешь – это стало жизненной  нормой, встречать и провожать детей в школу вплоть до третьего класса. Времена меняются.

 Как пример, могу привести распорядок дня Советского, почти идеального ученика, каким являлся, в некоторой степени, автор  этих строк. Первый пропуск занятий без уважительной причины был совершён им лишь в заключительном десятом классе! Не исключаю возражений со стороны моего поколения, но этот предложенный распорядок дня  можно вполне принимать за основу «школьника нашего времени».
Подъём не позднее восьми утра (я просто не мог вставать позже, организм тогда уставал, в отличии от других моих друзей, валяться в постели долго я не мог: тело начинало от этой процедуры элементарно болеть), потом туалетные процедуры, лёгкий завтрак, часто приготовленная самим яичница. После этого начинался «рабочий день». Брал клюшку и выбегал во двор, где играли до тех пор, пока не наступал «час икс»: прибегал домой, успевал лицо наспех ополоснуть водой, не всегда перекусить как следует, ещё потному переодеться (благо пот в то время у меня не издавал ещё неприятного запаха) и бегом в школу (портфель был предварительно собран). Чтобы опоздать или, тем более прогулять, речи вообще не могло даже идти, на  это было абсолютное табу для всех без исключения. Не присутствовали в классе только те, кто заболел. Я  лично даже и не припоминаю случаев, чтобы родители кого-то отпрашивали с уроков, хотя, конечно, такие случаи, безусловно, были, но очень и очень редко, только в очень исключительных случаях.

Придя из школы, наспех перекусывал, и … на улицу. На вечерний моцион! И только после этого, получив ещё одну порцию адреналина и обессилев после всех занятий и «отдыха» за день, возвращался домой и выполнял письменные домашние задания. Устные только в том случае, если вот-вот должны были в школе спросить. И в конце дня, иногда, потому, что чаще всего смотреть особенно было нечего, просмотр телевизора. А потом и сладкий   «просмотр» сновидений после столь насыщенного «трудового дня».
Примерно так проходил день среднестатистического Советского школьника. Приоритет игр зависел от времени года. Это были и прятки, и лапта, и казаки-разбойники, и Знамя, и классики, и жмурки. А «речка» - это «водные процедуры» целый день в течении четырёх месяцев (в сентябре у нас уже было прохладно), а не какие-нибудь там занятия в бассейне по часам! Конечно, футбол и хоккей, куда без них, но обратите внимание – это были все только подвижные игры! В остальном всё было, как и было предначертано по расписанию.

 И вот в этом смысле, в смысле свободы действий, мы всегда были предоставлены сами себе почти полностью. Сами придумывали игры, сами в них и играли. Нас никто никуда не направлял, нас воспитывала и учила жизни улица, правда, с перерывами на школу и сон. А родители? Наверное, воспитывали, но общение с ними «было ограничено»! Однако, чтобы прогулять занятия в школе, или поздно прийти домой – это было что-то граничащее с грубейшим нарушением режима. Такие вот парадоксы! Мы пятиклассниками уже сами самостоятельно ходили в походы в лес, правда, обходились ещё без ночёвки. А договаривались о походе не с родителями, которых лишь ставили в известность, а между собой. Что родители, отпустят или нет, даже не обсуждалось. На поезде вчетвером, впятером ехали до запланированной станции (у нас, как сейчас помню, почему-то это был 47-й километр железнодорожной трассы Хабаровск – Владивосток) и уходили в лес, совсем не боясь заблудиться, или попасть в чьи-то «недобрые руки».

 Курили (правда, только в лесу, что сделаешь, возраст, всего хочется попробовать), находили на лесных полянках стога сена, и   бесились на них до тех пор, пока те не превращались в пологие бугорки из сена. Это было непременное развлечение в начальной стадии нашего похода «до первого стога», где завтракали и выплёскивали всю удаль из себя наружу. (Сейчас вспоминаю: поубивал бы таких детишек на хрен!) Где однажды Лёшка кепку потерял в этих «сенных развалинах» и предложил поджечь стог, вернее, что от него осталось, чтобы найти кепку, а то она была уже  третьей, потерянной им за осень (ну, очень способный мальчик!). А, по его словам, произнесённым почти сквозь «скупые мужские» слёзы, отец его за эту кепку «убьёт».  От поджога  мы его кое-как  отговорили, аргументировав тем, что его кепка не железная, она всё равно сгорит вместе с сеном, а если случится пожар, то неизвестно чем эта затея закончится, а его «убьют» уже не за кепку. Вместе с нами. Поискали для порядка и для успокоения Лёшкиного «убийственного» расстройства и «подсушивания» его навернувшихся слёз, потратив на эту затею не слишком много нашего времени, а потом и он сам уже увидел  бесперспективность наших поисков. Тогда,  наконец-то, и Лёшка смирился со своей «убийственной» потерей. В общем, весело время проходило, беззаботно, на то оно и детство, «лихой» переходный возраст!

 Но основной целью наших походов, а также их официальным назначением, был сбор кедровых шишек. Хотя, к нашему не сильно уж и большому разочарованию (погуляли в лесу, да и ладно), чаще всего, мы возвращались без них. Какой кедр, то есть, как он из себя выглядит, мы понятия не имели, кроме знания  того, что это должно быть хвойное дерево, а этих познаний для цели нашего похода было  явно маловато. Смотрели, где шишки есть, то и кедр, так как сосен в том лесу почти не было. Но один раз всё-таки нам всё-таки посчастливилось найти огромный кедр, под которым мы едва не нашли себе, если не вечный приют, то больничный приют могли найти бы точно.

Стоял этот огромный кедр, словно в ограде, не хватало только часовых у входа. «Забор» из кустарника и различных лиан был просто непролазным, а диаметр этой охраняемой территории из  естественного «забора», как раз соответствовал диаметру кроны дерева. И из этого «охраняемого объекта» имелся только один-единственный выход, как будто кто-то специально  эту «арену» для наших испытаний соорудил. В данном случае эта ограда сыграла для нас роль хорошего капкана.
 
 Шишки надо было сбивать, но с земли это сделать было невозможно: нижние ветки являлись плотной защитой, как для визуального выискивания шишек, так и для их сбивания с верхних веток, и были расположены эти ветки довольно высоко от земли, чтобы их каким-нибудь образом раздвинуть. Поэтому необходимо было кому-то залезать на дерево и сбивать шишки наверху. Надо было выбрать самого ловкого и умелого верхолаза. Этим верхолазом вызвался стать Виталик Ангарский (это не кличка, а фамилия). Он со своей своеобразной техникой лазания шустро влез на дерево и, не подав нам никакого звукового сигнала о «начале операции» и предупреждающего нас о грозившей нам опасности, принялся  активно сбивать шишки. А единственный выход из западни, в которой мы оказались, как назло, по неотменённому никем закону подлости, оказался не с той стороны, где мы, разинув рты, устремили  взоры своих очей вверх.

Мы, оставшиеся внизу, сразу и не поняли, что происходит, хотя это как раз и было то, чего ждали, зачем пришли в лес: громко шурша, начали падать сверху кедровые шишки. Но они были такие  огромные, на взгляд примерно весившие килограмм-полтора, не меньше. Когда пришло осознание грозившей нам опасности, только что и смогли сделать в этой внезапно возникшей ситуации, так это прижаться к «забору», а шишки, словно огромные камни, падали и падали прямо перед нашими испуганными до предела лицами. Прямо какой-то натуральный камнепад!  А бежать-то было уже некуда! Хорошо, что первые «снаряды» никого не успели  зацепить, пока мы были поначалу в полной растерянности. Когда  «кедровый обстрел» закончился, мы были накрепко прижаты страхом к забору до тех пор, пока не спустился с дерева довольный своей «шуткой», наш верхолаз, хохочущий Виталик-шутник. Шуткой это выглядело для него, а для нас… В общем, никого не задело, нам просто повезло.
В тот раз шишек хватило на всех, только одно но. Уже дома, не зная технологии извлечения орешков из этих смоляных кедровых шишек, измазавшись в кедровой смоле, которую, вдобавок, ещё и не знали по молодости лет, чем отмыть, мы все шишки дружно, не сговариваясь, дома на другой же день выбросили. Вот такой получился итог нашего самого удачного похода за кедровыми шишкам.