Глава 28.
Зима 856 г. Окрестности Лосиного бора. Дом на Заячьем холме. Гости. Подарок кузнеца Хардвина Умелого. Новое прозвище Уле. Зимняя охота. Встреча с Золотым Кабаном.
Зимний лес в окрестностях Лосиного бора ещё отдыхает, расслабленный ночной негою и скованный утренним морозцем. Розовая полоска восхода едва пробивается через плотную стену деревьев, лаская их первыми, несмелыми лучами. Они ещё дремлют, укрытые толстыми снежными одеялами. Ничего здесь, кроме зеленых хвойных стволов, своим цветом не напоминает о прошедшем лете. В лесных норах и берлогах безмятежно зимуют звери, большие и малые, медведи и ежи, сквозь спячку улавливая привычные, утешающие и во многом приятные звуки их вечного кормильца и единственного родного дома - дремучего леса. Безоглядно улетело на юг большинство лесных птиц. Но он не осиротел от этого. То там за большим сугробом, то тут рядом с вековым кедром охотятся за зайцами голодные, отощавшие, а поэтому злые волки и лисы. Зайцы тоже подготовились к зиме. Они привычно маскируются своими шубками под белый снег, избегая нежелательных встреч с лесными хищниками.
Весь лес, куда бы не проник ваш взгляд, утопает в снежных заносах. Если приглядеться, то вокруг видны лишь темные голые стволы деревьев вперемешку с зелеными «лапами» елок, сосен и исполинских кедров. Все остальное занесено белым. А когда выглядывает солнце, снег и иней в лесу сверкают, будто бриллиантовые россыпи, как слепящие драгоценности среди простоты и естественности окружающей природы. Белый снег леса никогда не становится грязным, как снег рядом с человеческим жильём. Но если присмотреться, то на белоснежном лесном ковре можно увидеть множество меленьких троп. Это следы лесных охотников и их добычи. Если повезёт, то в лесу удастся увидеть и зимних птиц : снегирей, свиристелей, клестов. Они лакомятся мерзлыми ягодами или еловыми шишками, привыкнув всегда довольствоваться малым. Даже холодной скандинавской зимой жизнь в лесу не замирает. Никто не нарушит тишины и спокойствия пробуждающегося зимнего леса, разве что люди, споро движущиеся в сторону Заячьего холма по лыжне, проложенной поверх лесной тропинки.
Их было четверо: первым стремительно шагал на лыжах старый ведун Ормульф, за ним с трудом поспевали кузнец Хардвин Умелый, а так же братья, Готхольд Охотник и Гантрам Быстрый. На спине Хардвина Умелого был закреплён продолговатый кожаный мешок, сыновья же Большеголового имели луки и тулы со стрелами, а руки их были заняты короткими охотничьими копьями, которые они сейчас использовали как лыжную палку. Один старый Ормульф шёл налегке. Солнце ещё не поднялось над стеной леса, а они уже были на вершине Заячьего холма.
Сердце Уле ликовало - старый ведун вернулся, да ещё и не один. Сигфрёд и Хомрад бурно радовались встрече с хозяином жилища, отцом и односельчанами.
- Хей, Уле! К тебе гости. Встречай! - торжественно произнёс Ормульф Тощий и пропустил вперёд кузнеца Хардвина, а за спиной кузнеца ребята уже вовсю делились новостями. Хардвин снял кожаный мешок, висевший у него за спиной, развязал его и держа за горловину шагнул на встречу Уле.
- Я рад видеть тебя живым и окрепшим, брат кузнец. Да, все кузнецы - братья. Недаром издревле идет слава про кузнецов. По повериям седой старины, все кузнецы - дети одного небесного отца, дети бога Тора, он же людям огонь дал и первый плуг сковал. До Тора человек жил звериным обычаем… Славен труд кузнецов. Вот оно, богатырство воли и духа, не в пенном море на драккаре и не в чистом поле с мечом, а в дымной кузне над раскаленным железом. Воистину, кузнецы - сыны Тора! - проникновенно начал свою речь кузнец Хардвин.
- Я знаю всё о твоей беде и сердечной печали. Мудрый Ормульф поведал мне о постигшем тебя горе и просил помочь. И я согласился. Два дня мы трудились вместе: он говорил и показывал, а я выполнял его просьбы и следовал его советам. Вот что у нас получилось...
И он достал из мешка предмет, напоминающий искусно сделанную руку: вниз от деревянного основания шла металлическая трубка, заканчивающаяся тонкими, но очень прочными, пластинами в виде пальцев, которые были разделены на фаланги и были подвижными за счёт тонких, но крепких пружин, идущих изнутри по направлению к воображаемой кисти; выше, по краю деревянного основания был закреплен кожаный рукав для культи, охваченный с боков ремешками для её фиксации, кожаный рукав был снабжён широким ремнём для крепления конструкции к левому плечу; в области запястья была приспособлена задвижка, фиксирующая пружины фаланг пальцев для надёжного удержания предметов в железной кисти. Разглядывая «волшебную» руку Уле онемел и на глазах его засверкали слёзы, так он был поражён замыслом и исполнением увиденного.
- Я понимаю Уле, тебе сейчас тяжело видеть этот подарок кузнеца Хардвина, но пройдёт немного времени и ты поймёшь, что не заменяя во всём твоей настоящей руки, он позволит тебя начать новую жизнь. И ты забудешь и превозможешь горечь утраты, - положив руку на плечо Уле, произнёс мудрый старец.
- Взгляни на неё и примерь на себя. С ней, когда полностью привыкнешь и освоишся, ты снова сможешь быть кузнецом. Я её сделал именно для этого, с учётом твоих стремлений и желаний. Этим творением я хотел помочь тебе вновь обрести себя, - добавил к словам Ормульфа Хардвин Умелый.
- Спасибо вам друзья! Спасибо за спасение меня от самого себя. Моего Хеля, моего ада больше не существует. И пусть светлые боги будут свидетелями, с сегодняшнего дня я возвращаюсь в Мидгард! - горячо прознёс Уле, поклонившись старому ведуну и кузнецу Хардвину.
- До сего дня,Уле, у тебя не было прозвища, так пусть же теперь ты зовёшься Уле Железноруким! - торжествеено произнёс старый Ормульф.
- Да! Кузнецом Уле Железноруким! - подхватили предложение ведуна братья Сигфрёд и Хомрад, а также сыновья Большеголового, Готхольд Охотник и Гантрам Быстрый. И не сговариваясь, они все сошлись вокруг Уле и обняли его. Молодой кузнец за все эти тяжелые, ужасные дни на чужбине, между жизнью и смертью, в кругу чужих для себя людей, наконец почувствовал их близость, доброту, сострадание и прямое участие в его нелёгкой судьбе. Теперь же для них он стал своим, близким и родным, а они для него - новой семьёй. Потом они все вместе обедали, весело переговариваясь и шутя. И Уле впервые за всё время, проведённое у Ормульфа Тощего, смеялся и шутил сам. Спать в этот вечер легли рано, ведь Готхольд Охотник предупредил: - Завтра все вместе идём на охоту. Пусть Уле развеется. Да и вам всем не мешает встряхнуться и хлебнуть охотничьего задора, испытать удачу охотника. Мы с братом уже всё приготовили и принесли с собой. Выходим завтра утром. А теперь не мешало бы выспаться и поднабраться сил.
Ночь пролетела быстро. А утром все одновременно, не сговариваясь, проснулись и быстро собрались. Они оставили жилище старого Ормульфа с первыми лучами солнца и спустились с Заячьего холма, направляясь прямиком в лес. Тот дышал полной грудью, словно притомившийся великан. Порывы утреннего обжигающего ветра теребили молодой дубняк, срывали снежные шапки с белокорых берёз и, залетая в чащобы, дробились о мощные узловатые ветки старых дубов – они же, сознавая свою силу, небрежно отмахивались лакированной толщей ветвей. Над небольшим озером склонились придавленные снегом низкорослые ели, устало перешептываясь и укоризненно покачивая гибкими ветками, которые никак не могли дотянуться до воды: озеро заледенело, и лишь посредине темнела лужа, поросшая жухлой прошлогодней травой. Дно озера через ледяное стекло, смотрелось скопищем глубоких илистых морщин, а у берегов ржавыми щетками торчали засохшие и вымерзшие камыши; среди них кое-где виднелись протоптанные лесными обитателями тропки.
Небольшой участок берега зарос высокими кустами лесного ореха; сплетаясь с осенней жёлто-бурой травой и терновником, занесённые снегом, они образовали неодолимое для человека препятствие. Поверх этой чащобы можно было видеть всё, но пройти, только прорубив просеку. Тем не менее в глубине орешника, неподалеку от берега озера, кто-то бродил: трещали ветки, словно в лихорадке тряслись разлетающиеся хлопья снега, и падали вслед за редкими гроздьями перезревших прошлогодних орехов на заснеженную землю. Готхольд Охотник, призывая к тишине, приложил палец к губам, и взмахом руки, сжимающей охотничье копьё, подал Уле знак остановиться и скрыться за естественной стеной орешника. Здесь Уле был в безопасности. Гантрам Быстрый, кузнец Хардвин Умелый, старый Ормульф, братья Сигфрёд и Хомрад, растянувшись узкой цепочкой и ступая след в след, ведомые Готхольдом Охотником, двинулись в обход по направлению к правому краю озера. Сигфрёд, Хомрад и Ормульф Тоший схоронились среди густых ветвей заснеженного дубняка, стоящего близко к берегу озера. Основные охотники - Готхольд, Гантрам и кузнец Хардвин Умелый прокрались к зарослям низкорослых елей, стоящих у самой воды и замерли в ожидании.
Стадо лесных свиней численностью до десятка голов неторопливо и обстоятельно лакомилось ядрышками ореха. Крупные и круглобокие самки, окруженные молодняком, старательно рылись в толстом слежавшемся слое снега, выискивая орехи, жёлуди и мелкую подземную живность, а так же прошлогоднюю траву. Изредка они раздраженно отгоняли не в меру прытких полосатых поросят – повизгивая и суетясь, они выхватывали у них лакомую добычу едва не изо рта. Два огромных самца, лениво ковыряясь длинными желтыми клыками в мёрзлой земле, были настороже: то один, то другой часто замирал в полной неподвижности, прислушиваясь. В такие мгновения маленькие бессмысленные глазки секача полнились неожиданной злобой, густая длинная щетина на загривке топорщилась, и тихое, но угрожающее хрюканье вмиг усмиряло расшалившийся молодняк. Несколько самцов- подсвинков держалось поодаль, с почтением прислушиваясь к вожакам, прокладывающим дорогу через заросли и каким-то непонятным образом ухитрявшимся находить удобные лазейки среди сплошной естественной изгороди. Готхольд и Гантрам надёжно затаились, ничем не выдавая себя. Их охотничьи инстинкты были готовы сработать в любой миг. А их копья жадно водили наконечниками в поисках цели. Все чувства охотников находились в крайнем напряжении. Один из луков со стрелами для первого удара был в руках кузнеца Хардвина, второй - у старого Ормульфа, который должен был ждать знака от Готхольда Охотника, разрешающего стрельбу с места ведуна. Расстояние было не для копейного удара, в данной ситуации копьё годились только для защиты от набегающего в их сторону стада или для добивания подраненных диких свиней. Готхольд и Гантрам больше не таились, они встали во весь рост, воткнули копья в снег справа от себя и приготовили свои луки для стрельбы. Четыре стрелка высматривали добычу и выбирали мишени среди хрюкающего, веселящегося и ни о чём не подозревающего кабаньего стада.
Наконец кабаны выбрались на одну из тропок, ведущих к озеру. И вскоре, подгоняемые жаждой, дикие свиньи ринулись к луже. Вдруг вожаки забеспокоились, подали сигнал тревоги; разбрызгивая ледяную грязную воду, свиньи устремились к зарослям. Но скрыться в спасительной чащобе не успели: берега озера огласили крики и свист охотников, а в воздухе замелькали тяжёлые охотничьи стрелы. Они летели с трёх сторон и каждая находила свою жертву. Несколько молодых самок и подсвинков были убиты сразу. Такая же участь постигла и почти всех поросят, но оба вожака и две самки постарше – их толстая кожа словно щит отражала даже очень метко пущенные стрелы, даже когда в ход пошли и копья - они успели прорвать редкую цепь охотников и невредимыми устремились в глубь леса.
Но дикий кабан, один из вожаков стада, уже раненный стрелой в шею, вдруг развернулся, оторвался от спасающихся бегством соплеменников и, вломившись в заросли орешника, понёсся по нему, не выбирая дороги. Он неумолимо приближался к убежищу Уле. Видел ли он молодого кузнеца? Нет. Скорее дикий и разъярённый зверь устремился на его запах. Неуёмная жажда мести за погибшее стадо и свою рану обуяла грозное животное. Охотничий азарт подстегивал кузнеца Хардвина Умелого и сыновей Большеголового - они далеко удалились от зарослей орешника, а за ними неотступно следовали старый Ормульф, Сигфрёд и Хомрад, всё дальше удаляясь от берега озера. Остальные участники охоты как будто бы напрочь забыли о существовании Уле и об опасности, угрожающей ему. Уле ясно видел и осознавал угрозу, но он был безоружен и одинок. Сжав зубы от безысходности, кузнец был готов бежать куда глаза глядят. И вдруг всё вокруг изменилось... Уле почувствовал это раньше, чем увидел причину перемены. Внезапно снег стал золотисто-жёлтым. И золотой отблеск плеснул через заросли орешника прямо в глаза Уле, заставляя лёд озера гореть золотым огнём. Между молодым кузнецом, прячущимся за обледенелыми зарослями орешника, и разъярённым диким кабаном, стоял другой кабан, только был он вдвое больше первого, и шкура пришельца отливала насыщенным золотым цветом. Золотое свечение исходило от всей его исполинской фигуры. Золотисто-красные с металлическим отблеском клыки гиганта были воинственно опущены, а густой пар облаком валил из его рта. Теперь не животный страх перед движущейся на него смертью, а восторг и великая радость, охватили Уле. Он видел перед собой Золотого Кабана...
Развернувшись Золотой Кабан, стремительно, словно живой таран, ударил клыками под брюхо раненного дикаря, и тот упал, опрокинувшись на бок, зарываясь в вывалившихся из распоротого брюха внутренностях. Победно и гордо рыкнув на весь лес так, что мелкие птицы все разом порхнули со своих насиженных на ветвях деревьев мест, пришелец удалился, унося с собой золотое свечение. А Уле долго стоял, поражённый увиденным. Что это было? Сон? Чудо? Призрачное видение? Или это действительно был помощник бога Фрейра... И что тогда Ас хотел передать Уле появлением своего посланца? Из этих дум его выдернул обеспокоенный голос старого Ормульфа:
-Уле, что тебя так поразило и разволновало? Почему ты стоишь, замерев как соляной столб? Прости, мы так увлеклись охотой, что далеко ушли от места, где оставили тебя. Но я кое - что слышал, находясь в чаще леса и видел необычный отсвет, поэтому поспешил к тебе. Ты видел Его? Он коснулся тебя своим золотым светом?
- Да. Всё было так как ты спрашиваешь.
- А я за всю свою жизнь встречал только одного человека, видевшего Его. Этот человек до сих пор жив и счастлив. Твоя удача будет безграничной и всё, что бы ты не задумал, ты совершишь непременно.
Какое-то время они ещё напряженно рассматривали пространство, окружающее поверженного вожака кабаньего стада. Как будто бы искали в нём следы пребывания Золотого Кабана, и всё стояли в несбыточном ожидании его возвращения. Вскоре появилась шумная компания удачливых охотников во главе с Готхольдом Охотником. Из десятиголового кабаньего стада в чащу леса ушли только две самки и один старший самец. Охота была на редкость удачной, а добыча - богатой.
- Ну вот, теперь-то мы точно в сытости доживём до весны и весь Лосиный бор прокормим! - искренне радовался результатам охоты кузнец Хардвин Умелый, одобрительно похлопывая по плечам Готхольда Охотника и Гантрама Быстрого, и гордо улыбался на многозначительные взгляды старого Ормульфа. Остаток дня они потратили на разделку туш и работу с кабаньими шкурами. Работали дружно и споро. Даже Уле, забыв о своём изъяне, активно помогал охотникам. Мясо и шкуры животных охотники развешивали высоко на деревьях, чтобы лесное зверьё на добралось до их охотничьих трофеев. Когда солнце начало клониться к закату, работа была закончена. Уле, старый Ормульф, Сигфрёд и Хомрад на лыжах отправились к дому ведуна, а кузнец Хардвин Умелый с сыновьями Большеголового - в Лосиный бор, чтобы по утру вернуться на место охоты с лошадьми, запряжёнными в сани, и забрать добычу. В Ормульфовой избушке долго не спали, каждому хотелось обсудить свои впечатления и послушать мнение других. И Уле было приятно слушать рассказы ведуна и братьев, сыновей кузнеца Хардвина Умелого, обсуждать с ними результаты охоты и делиться своими впечатления от неё. Только о встрече с Золотым Кабаном он не упомянул, а старый Ормульф понимающе промолчал. Чудеса любят тайну, и тайна хранит их силу.
_______________
Золотой Кабан - Гуллинбурсти, переводится как «золотая щетина», также известен как «острозубый», в скандинавской мифологии — очень быстро передвигающийся вепрь, созданный в ходе спора между гномами - братьями Броком и Синдри, и богом хитрости и коварства Локи. Гуллинбурсти - священное животное скандинавского бога Фрейра. Встретить Золотого Кабана считалось большой удачей, буквально : "Фрейр смотрит на тебя глазами Гуллинбурсти, значит жди непременной удачи и поддержки этого бога".