Земля надоела до чёртиков, до тошнотворных позывов…
"К чёртовой матери вашу земную жизнь! – возопил Эдвард (мысленно, конечно) и передёрнул затвор незаменимого мракоблудера. – И угораздило меня родиться на этой сволочной планете с её неуёмными претензиями на мировое господство! Господи, о чём думали мои предки?!"
Ублюдками считал он землян, называя их жалкими тварями, придурками, нечестивцами и подлецами…
За последнее столетие мир изменился неузнаваемо. Европа, как таковая, исчезла, растворилась в истории, как в тумане. А, впрочем, её давно уже перестали считать континентом, понизив в статусе до захолустного полуострова со всеми вытекающими последствиями экономического толка. Америка потеряла статус великой державы. И, вообще, от западного мира остались одни ошмётки в форме разрозненных конгломераций, носивших неприличные названия, больше похожие на прозвища…
В беспросветных, разорённых неурядицами мегаполисах орудовали нью-йоркские бандюги, вашингтонские барыги и калифорнийские сепаратисты.
В жилых кварталах обезлюдевших городов по ту сторону обмелевшего океана мародёрствовали итальянская нечисть, доблестные гишпанские изуверы, польские прощелыги и прочая неполовозрелая шпана.
Остатками западного мира заправляла вконец потерявшая ориентацию лондонская мразь.
Бежать захотелось Эдварду.
Бежать, куда глаза глядят.
И даже дальше.
На край вселенной.
Подумав так, он улыбнулся, взглянул на простенькую рамочку, стоящую на письменном столе. В таких - обычно размещают фотографии близких людей; в этой - хранился кусочек пегой бумаги, опалённый по краям неведомым огнём. Сквозь стекло проглядывали выцветшие строки кириллического текста неизвестного поэта двадцатого века: "И я уйду на край Вселенной за счастьем или на беду, услышав клич трубы военной и крики ангелов в аду…"
Клочок был найден предками Эдварда во время сноса обветшалого фамильного здания, и лежал он, этот клочок, в истлевшем кожаном бумажнике с почти что стёртым золотым тиснением.
Незамысловатые вирши эти сыграли в жизни Эдварда огромную роль, предвосхитив, в сущности, его судьбу. Жизнь, впрочем, сложилась иначе, чем рисовалось в юности. Краешек мироздания манил когда-то тинэйджера сильнее девичьих прелестей, только вот ведь какая закавыка: когда-то считалось, что Вселенная – едина и неделима, и спорили лишь об одном: какая она – эта звёздная сыпь… -
и, вдруг, оказалось, что вселенных на белом свете неисчислимое множество, больше, чем мусора на реке во время паводка. А уж про галактики и говорить нечего: имя им легион.
И сильные мира сего озадачились: как жить на белом свете, если не знаешь его размеров?
Долгие годы учёные, вооружившись мощнейшими телескопами, разнообразие которых вызывает восхищение, скрупулёзно обшаривали мироздание в поисках планет подходящих для проживания. Сначала прощупали близлежащие звезды: и Альфу-Центавру (названную так в честь Альфа-Банка), и Лаланду, и Эпсилон Эридана, и Летящую звезду Барнарда, которая, являясь по сути примитивным красным карликом, быстрее других видимых звёзд движется к Солнцу… -
через какие-то жалкие 10 тысяч лет наверняка достигнет его… -
а потом, словно оттолкнувшись, начнёт отдаляться, причём столь же стремительно, как и приближалась.
Ну и конечно двойняшку Сириуса – Собачью звезду, самую яркую звёздочку нашего небосклона, если не считать Солнца и Щенка, белого карлика.
Всемирная ассоциация по поиску "райских", как яблочко, планет была создана в Нанкине. Перечни найденных и освоенных планет публиковались в открытом доступе. Множество рекламных агентств и туристических фирм, паразитирующих на экзотуризме, функционировало по белу свету.
Заманивали и совращали, рисуя звёздные перспективы.
Многочисленные видеоинсталяции мозолили глаза. Изумительные по совершенству они показывали, как в облаках газа и мелкой, словно просеянной пыли, рождаются молодые, неискушённые звёзды, а другие светила, облачённые в коконы, ещё только вынашивают будущие планеты и неспешно, на протяжении миллионов лет созревают в кромешной межгалактической тишине.
Люди тронулись с места.
В помещении агентства было пусто.
Эдвард подошёл к стойке, похожей на барную.
"Вас обслуживает миссис Сфинктер" значилось на табличке.
Видеоряд, навязчиво перемещающийся в гулком пространстве, демонстрировал необъяснимое явление, случившееся намедни в дальнем космосе: неведомая планета, как живая, выпрыгнула из привычной колеи и тихой сапой плавала в заводи мироздания.
Наконец в помещение вошла женщина - пышная и пошлая, как дама треф.
- Это вы миссис Сфинктер? – спросил Эдвард
- Я, - ответила женщина.
- Странная фамилия у вас, - сказал Эдвард.
- Что же в ней странного? – удивилась дама треф. – Знаете, как именовали меня в девичестве?
- Как? – заинтересовался Эдвард.
- Мадмуазель Анус, - ответила мадам Сфинктер. – Впрочем, не будем терять времени. Итак, чего вы желаете – прошвырнуться по вселенной, в смысле туда и обратно, или вам по нраву острые ощущения?
- Есть такое полузабытое понятие: эмиграция. Вот я и хочу – эмигрировать, - сказал Эдвард. – Проще говоря: сбежать. И сбегу обязательно.
- И правильно сделаете, - промолвила мадмуазель Анус, в замужестве миссис Сфинктер. - Какая это жизнь? Существование, а не жизнь…
А, кроме того, наше Солнце неуклонно растёт, раскаляется – его, без сомнения, ожидает незавидная участь.
- Безусловно, - согласился с ней Эдвард. - И когда? – "Что когда?" – Армагеддон - когда? - "Очень даже скоро - через пару миллиардов лет. Не заметим, как пролетят. Так что самое время покинуть эту опостылевшую систему".
- И я того же мнения, - сказал Эдвард.
- И вообще, - заявила миссис Сфинктер, - космос - прекрасное место для смены впечатлений.
- Да что вы говорите?! – воскликнул потенциальный эмигрант.
- По себе знаю, - сказала бывшая француженка. – Сама там была.
- Где была? – удивился Эдвард.
- В космосе, - ответила дама треф. Потом посмотрела на него и спросила: - А вы случайно не гомик?
- Почему вы так решили?
- Да уж решила… Значит нет? Жаль. А то у меня завалялось одно хорошее предложение - планета для гомосексуальных и прочих непрезентабельных отношений. Она так и называется: "Голубая планета". Блю, в общем. Не знаю, что они там вытворяют, эти чудики, но говорят, - шёпотом добавила она, - что детей воруют в соседних созвездиях…
- С ума сойти! – сказал Эдвард. – И много воруют?
- Много, - ответила она. - Целыми популяциями. Представляете?
- Представляю, - ответил Эдвард.
- Ну, хорошо, если Голубая планета вас не устраивает, тогда спешу предложить вам Толерантную планету в системе Лаланда, которая, кстати, способна поддерживать жизнь на протяжении 7 и даже 10 миллиардов лет.
- В самый раз, - сказал Эдвард. Тихо сказал, как бы про себя. – Это как раз тот срок, который мне надобен.
- За счёт более мощной, чем на Земле гравитации, атмосфера на этой планете более плотная - так что можно летать - почти что как птицы. Ландшафт сглаженный. Меньше, разумеется, вертикальных линий. Гор – вообще нет. Животные – коренастые…
- А женщины?
- И женщины тоже.
- Нет, на такую планету я не хочу, - сказал Эдвард. – Видите ли в чём дело: мне нравятся длинноногие и стройные представительницы прекрасной половины рода человеческого – такие, как вы.
- Спасибо, - сказала пышная и пошлая дама треф и – о, чудо! – покраснела во всю ширь своего трефового естества.
- А что вы скажете насчёт райской планеты в окрестностях Сириуса? – спросил Эдвард. Это был провокационный вопрос, ибо эту планету когда-то населяли создания, разительно отличавшиеся от людей своим обликом, и были они одноглазыми, как циклопы, и многорукими, как Шива, который, утверждают, родился в этих местах. Вполне разумные индивиды, которых, тем не менее, земляне по простоте душевной привычно загнали в резервации – как индейцев в своё время, дабы не путались под ногами и не отравляли своим видом существование новоявленных пришельцев, - и высокочтимым, за тысячелетия апробированным способом, наштамповали себе подобных…
- Не советую, - сказала дама треф. – "Но почему?" – удивлению Эдварда казалось не было границ. – Не советую – и всё. Не стоит даже разговаривать.
Она замолчала. Потом взглянула на него так, словно видела в первый раз, и сказала:
- Вы, как я погляжу, хороший человек. Что же мне такое вам предложить?
- В смысле?
- Ну, чтобы и вам было приятно, и мне - не стыдно. А хотите Планету хорошего тона – для вип-персон? Мелководные моря… туда, кстати, продали большую часть нашей морской воды, идеальная температура, эммануальная терапия.
- Какая терапия?!
- Эммануальная. В общем, не планета, а конфета… Хотите?
- Очень хочу, - сказал Эдвард. - Можно сказать мечтаю. Приличные, хорошо воспитанные граждане традиционной ориентации – это как раз то, чего не хватает мне на нашей планете. А дорого?
- Договоримся, - ответила миссис Сфинктер. - Заполняйте анкету.
Анкета оказалась обширной – и в цифровом образе, и бумажном - на нескольких листах, и он уныло начал её изучать. Миссис Сфинктер участливо помогала ему.
- Только должна вас предупредить, - сказала она, - что во время путешествия на Планету хорошего тона среди переселенцев производится естественный отбор. Не выдержавшие испытания претенденты отстреливаются в специально оборудованных отсеках…
- Как отстреливаются?!
- Как-как – из пистолета.
- А почему их …? – И он, сложив из пальцев пистолет, ловко пустил себе пулю в висок.
- Ну не вести же их обратно на Землю! – резонно заметила миссис Сфинктер.
- Ну да, ну да, - кивнул головой Эдвард. – И какие, извините, прегрешения являются основанием для столь сурового наказания?
- Да мало ли какие! – воскликнула миссис Сфинктер. – Храп, например. – "Храп?!" – Да, храп. Вы же знаете, что храпеть в космосе неприлично? А некоторые индивиды… - вы уж извините меня за такие подробности… - издают к тому же мерзкие звуки совсем иным местом.
- Это каким? – живо заинтересовался Эдвард.
- Сами знаете – каким, - ответила миссис Сфинктер, в девичестве мадмуазель Анус. И опять покраснела.
Возникла неловкая пауза, прервав которую она спросила:
- Ну так как – вы согласны лететь на эту планету?
- Знаете что, я подумаю, - ответил Эдвард. И робко поинтересовался: – Можно?
- Подумайте, - ледяным тоном произнесла миссис Сфинктер, мгновенно утеряв к нему всякий интерес.
И Эдвард ушёл… -
ушёл, но тут же вернулся…
Вернулся и спросил:
- А деньги за несостоявшуюся поездку на вип-планету – возвращают?
- Кому? – удивилась миссис Сфинктер.
- Действительно, кому? - разделил её недоумение Эдвард. – Их же - того! – И снова выстрелил в себя из указательного пальца. - Родственники, разумеется, не в счёт.
Приехав домой, Эдвард уселся в удобное кресло.
Достал из деревянного ящичка любимую гаванскую сигару. Ловко обрезал её гильотиной.
Закурил.
Плеснул в прозрачную ёмкость не менее любимый коньяк.
Подумал: "Куда белому индивиду податься? Вот то-то и оно, что некуда!"
Решил, что скорость воображения несопоставима со скоростью света - тут, как говорится, сам Эйнштейн отдыхает, да что там отдыхает – дрыхнет! -
и остервенело передёрнул серый, как магма, затвор мракоблудера.