Предыдущее http://www.proza.ru/2016/08/14/43
1.2.2. Лёва-Феня
Дядя Лёва и тетя Феня уже минут двадцать тискали Лизку в четыре руки.
Были они старыми кадровыми гэбэшниками-снабженцами, учились еще у «бобров» из КГБ, он — оружейник и спец по шпионским железкам и стеклышкам, а до ранения топтун, она — костюмер и гример, и апокалипсис встретили на боевом посту в подвале Лубянки. До того они дружили семьями, но по части глупостей ни-ни, позже вместе искали родных, не найдя, сошлись и даже втихаря расписались, не секса ради, а дружбы и взаимовыручки для. От лубянских подвалов их отжали и выперли на «пенсию» в разведшколу. Чем им глянулись отчаянные сиротки Лизка-лиса и Зинка-троглодитка, уже никто не помнил, может те походили на сгинувших дочерей или племянниц, но лет пять они их подкармливали и подсовывали отчаянным девчонкам лучшее обмундирования, прятали, покрывали, учили уму-разуму и жизненным хитростям.
Тетя Феня побежала на «кухню», дядя Лёва повел Лизку в «хоромы», усадил, закурил и стал терзать расспросами. Лизка все ему обсказала, в «хоромах» прослушка была вытравлена с корнем, подоспели закуски и чаек-винцо, семейный ужин на деревне у бабушки с дедушкой, да и только.
Лизка расслабилась, потекла. Старики взгрустнули, распереживались за свою любимицу. Дядя Лёва засопел, раскашлялся, опять закурил. Наконец его прорвало:
— Особое, блин, подарить неизвестно кому целку, ради чего? Стоят они того шмотки мажорские или орденки-медальки их поганые? А сделаешь что надо, вернешься, куда потом зашлют? Под кого подложат? Души калечат, тела поганят, зачем? Драпани, если есть куда. Может Хаза поищешь? Мать плохого не посоветует. Или полковника того? Целку, полюбив, дарить надо, иначе до смерти жалеть будешь.
— Некому дарить. Севка отказался… А тут может польза выйдет, все равно найдется какой-нибудь урод, снасильничает.
— Что о генерале том известно?
— Путано все. Предположительно коренной москвич, в метро с первых дней, вояка некадровый — лейтенант запаса Инженерных войск, якшался с собровцами и прочими спецами, но документы получил лет десять назад, забавно, что о паспорте и т. п. хлопотал Корбут, он же все заверял и курировал, большая часть сведений с тех пор засекречена, ходят слухи, что Пхото стал личным сексотом Корбута в ранге полковника ГБ, участвовал в генетических экспериментах. Звание генерала и сталкерскую ксиву получил на Гагаринской лет девять назад. Пользуется там авторитетом. Из отрывочных данных следует, что слыл лучшим другом ротмистра Хазова, земляк и ровесник.
— Опаньки! — Глаза дяди Лёвы округлились. — С какими упырями дела-то твой объект делал. Много чего про Хазова того болтают, а о Корбуте вообще молчу. Скажи, кто твой друг, и я скажу, кто ты!
— «Черный Хаз прийдёть, на поверхность унесёть», — хмыкнула Лизка, педалируя на исковерканном слове «придет», — всегда считала это глупой пугалкой для грудничков. Я слышала, что Хаз вроде Робин Гуда был. Без нужды или вины никого не убил и не обобрал.
— Я другое слышал. Не только руки, а весь он кровью замазан. И гермой любил перед гибнущими хлопнуть. И стравить своих врагов. И невинными прикрыться. Правда, проводник был от Бога. Лучший спец по МГУ и Воробьевым горам, но оттуда, как с того света, кроме него да его дружков никто не возвращался. Сам он тоже там сгинул дюжину лет назад, большой барабум с фейерверком устроил, потом призраком являлся, смерть нес, с Машкой Туннельной на пару в туннелях промышляли.
— Дядь Лёв, — Лизка передернула плечами, холодок проскользнул за шиворот и скатился к копчику, — Мария Туннельная — защитница бродяг!
— Кого защищали, а кого и гробили… Дела…
— Не могла же меня мама к злодею послать? Да и знать должна была, что нет его давно.
— А мож это другой Хаз? Мало что ли Хазовых, Хазиных, Хазаровых, Хазановых?
— Может и много… — помолчали. — Пхото базируется на Гагаринской. Хаз с Гагаринской. Мария Туннельная с Гагаринской. Полковник сказал, что его можно найти через пластунов, а пластуны выходцы с Гагаринской. Эмма гонит меня на Гагаринскую. Значит, я иду на Гагаринскую.
— Внуча, а когда твой Дед Мороз сгинул?
— Мне почти шесть лет было.
Старик погрузился в расчеты.
— Двенадцать лет назад. И Хаз тоже…
Лизка приняла решение. Чего воду в ступе толочь? Пора менять тему.
— Дядь Лёва, а чем я на благородных похожа?
— Благородных? Ну-у-у… — Дядя Лёва порылся в ящике стола.
— Эмма сказала: «Рожа твоя породистая тебя наплаву держит»…
— Ну, скажем, личиком-то и фигуркой ты, конечно, выделяешься. К товаркам своим приглядывалась? Или глаз замылился, попривыкла?
Лизка пожала плечами. Что скажешь-то?
— А ты приглядись. Встань-ка к зеркалу… Что видишь?
Что-что? Себя Лизка видела. Во весь рост. Картина маслом. Длинная, тощая, голодная хищница с длинной шеей и косматой рыже-русой гривой, золотистыми искрами обсыпанной. И нос, длинный, острый, чуть вздернутый лисий нос. Хитрющие опять же лисьи зелено-голубые глаза с блекловатыми, но длинными и пушистыми ресницами под светло-рыжими густыми бровями.
Повела плечом. Фыркнула.
— Э, нет, — просипел дядя Лёва. — Что фыркаешь? Зажралась? Если б не все это, — очертил руками окружающую и выходящую за стены комнаты глобальную действительность, — была бы ты топ-моделью нарасхват или актрисой, ты на эту, как ее бишь, … Габриэль Анвар сильно похожа.
— Кого?
— Шпионку Фиону в сериале играла… Или Стану Катич.
— Лиз, ты слушай старого, слушай, — шепнула тетя Феня. — Он с детства с фотиком бегал, в кружках и фотоклубах время убивал… Мечтатель.
— Ноги длинные и прямые, классические три просвета, спина прямая, шея длинная. Осанка, походка. Асимметрия не заметна. Волосы густые, здоровые, — продолжал бубнить старик. — Все главные признаки фотогеничности на лицо. А все остальное дорисовать-пришпандорить не трудно. Но опять тебе и с лицом и с кистями рук и ступнями свезло — сухие, узкие, а жил не видно, пальцы длинные тонкие прямые, а ногтями можно только любоваться. Универсальная модель — что хошь, то и снимай!
— А сиськи? — Лизка капризно надула губы, приложив к грудям по кукишу.
— Отрастут… Малые раздоят, — щедро отмахнулся знаток красоты. — Если есть желание, то их и подкачать можно, повыше и побольше станут. Зато попка как орех, так и просится на грех.
Лизка хмыкнула, подошла ближе.
— Во-от, это правильно, давай личико рассмотрим, — продолжал старый эстет. — Глаза широко расставленные, глубоко посаженные, над верхним веком естественные тени…
— Мелковаты, узковаты…
— Не скажи. Нормальные. Скандинавский стандарт. Что лучше бы было, чтоб здоровые зенки навыкате, как у кавказок или евреек? Не-не, самое оно. Нос прямой с тонкой спинкой, строго на треть лица, остренький. Да не мацай ты его пальцами, свернешь! Ротик маленький, губки бантиком…
— Маленький ротик, большой животик, — вздохнула Лизка, ведь только что наелась до отвала, а опять охота что-нибудь сточить.
— Не отвлекай глупостями! Все у тебя какое-то средненькое или мельче, остренькое-точенное… Губы ярковаты, лишнее внимание привлекают. Ты когда некрашеная и волосы спрячешь, то блеклой становишься, незаметной — хорошо для маскировки, а губы привлекают.
— А что делать?
— Ну-у, помаду светлую используй, а если часто губы красить, то естественный цвет сходит. Продолжаем! На овал лица посмотри.
— И что в нем особенного?
— Правильный, почти идеальный, в фас как яичко, острым концом вниз перевернутое, и скулы не выпирают. А в профиль линии плавные округлые без углов и скосов. И кожа белая, упругая, без дефектов. Ушки маленькие...
— Дядь Лёв, ну хватит уже комплементов! К чему ты все это развел?
— Сама спросила, за что тебя в благородные записывают.
— За все это?
— Да-с, утонченный мастер тебя выстругивал, не жалел сил и струмента мелкого и тонкого. Даже Зинку — товарку твою — взять, далеко неуродка, но как топором рубленная, а тебя резцами фасонными выстругивали, старались.
Лизка насупилась. Откуда ж тот мастер нарисовался?
— Так только у благородных бывает?
— Необязательно. У кого на красоту деньги есть, у тех и бывает, где много разных кровей рядом бродит. Например, у горожан, по нескольку поколений в крупных городах живущих, но думаю, что у тебя и дворянские, и северо-европейские предки были, но основа русский север, Финляндия там, может Ирландия, но скорее всего Питер и Москва, или еще какие чисто славянские угодья, куда ни кочевники, ни арабы, ни кавказцы, ни евреи или еще какие южане не проникли.
— Промазали, маэстро! — Лизка покатилась со смеху. — Мои родители провинциальные евреи.
— Ты же фотки какие-то все таскала, есть с ними?
— Ага. В рюкзаке лежат. — Лизка выбежала на склад, там, в укромном закутке были заныканы ее и Зинкины сокровища. Вернулась через пять минут, таща свой любимый РД. Протянула фото еще вполне молодых родителей, они снялись вскоре после ее рождения. — Вот, дядь Лёв!
— Нуте-с, нуте-с, — пробормотал тот, цепляя на нос очки для чтения, пододвинулся к свету, долго смотрел. — А еще, с другого ракурса есть?
— Не-а. Единственная.
— Лиза, не твои это родители.
— Что? — Глаза Лизки полезли на лоб.
— Не, не твои. Может мама с кем погуляла или донора нашла? Хотя, нет, не она тебя рожала. — Дядя Лёва чувствовал себя жутко неудобно. Дернул же его черт за язык, но пути назад уже не было. — У тебя ж еще какая-то фотография была?
— Да. — Лизка, жутко разозлилась, но протянула фото.
— Вот, вот-вот. Оно. Это твоя мама!
Лизка заржала в голос, хватаясь за живот, вся злость разом улетучилась. Акела промахнулся дважды. Эстет-теоретик!
— Дядь Лёв, это Мария Туннельная — защитница туннельных бродяг!
— Нет, Лисенок, это твоя мама! — с нажимом повторил старик.
— Ага! А папа — Черный Хаз!
— Очень даже может быть.
На этот раз Лизка оборвала смех и смолкла, не замечая, что стоит, открыв рот.
— Ты знаешь, я видел Черного Хаза и не раз, и Марию тоже?
— Расскажи, — хрипло прошептала Лизка, едва ворочая внезапно пересохшим языком.
Продолжение http://www.proza.ru/2016/08/21/1065