Начало здесь
http://www.proza.ru/2016/08/09/1515
**********************************************
…Снова стоял на плите пузатый чайник, чашки наши помыты и возвращены на стол. Появилась вазочка с пахучим вареньем… Только есть никому не хотелось.
Элька подпирала подоконник, зло отмахиваясь от оправдывающегося, пытавшегося приобнять её, Базякина. Шурка радовался каждому шлепку, пойманному Витьком. Тимофеевна как-то поникла, даже двигаться, по-моему, стала медленнее.
- Так. Поехали по делу, - мне надоело это бестолковое чаёвничание, - Базякин, что скажешь в своё оправдание?
- Не! Во даёт! А чего мне оправдываться-то, чего я сделал?! Прочитал историю про колдуна этого…
- Может, начнёшь с того, где прочитал и как? – сощурился Шурик.
- Ну, где. В компе… Ну, да. Он у тебя открыт был, и чего?
- Да, ничего! Задолбал ты уже лазать по чужому. Купи себе нотик, наконец, и смотри свою порнуху! Весь комп мне засрал!
- Чего?! Какую порнуху? Ты…
- Стоп! – я хлопнула ладонью по столу, - Базякин, мне лично наплевать, какие извращения тебя интересуют. Другим, думаю, тоже, - я выразительно посмотрела на сощурившуюся Эльку, готовую выдать едкую гадость, - ты про историю давай, прочитанную.
- Ну… Там про деревню Васильково было. Где могила колдуна. И что деревня вымерла, все разъехались. Кладбище заброшено. Вот туда надо прийти, с курицей подмышкой…
- Дебил! Ты даже читать не умеешь. Петух там был, чёрный. Весь чёрный, и гребень с бородой тоже! Вот как Капитан, - Шурик вопросительно глянул на Тимофеевну. Но та молчала, слушала, поджав губы.
- Ну, петух… ладно. Там как-то по-дурацки написано было. Типа: «птица домашняя, но не одомашненная. Птица из охраны…»
- Бли-и-н… Из охраны! Вневедомственной, ага!.. И не было там про «неодомашненная», было… - Шурик вскочил.
- Так, понятно. Замолчали оба. Я говорю, вы башками кивайте. Или мотайте, поняли? О, вижу, что поняли, молодцы. Шурик! Получается, ты написал историю, обозвав себя каким-то там Эйди. Не красней! В интернет её брякнул. А? Ну, да. На литературный портал, пусть… Базякин прочитал те буковки, которые узнал. Витёк, глаза не выпучивай, вывалятся. Обнаружил, что есть в нашем районе деревня одноимённая. Деревня есть, значит, и кладбище должно быть. И решил нам приключение устроить. Режиссёром квеста себя возомнил, так? – кивки, кивки двух мужских голов, внимательные и удивлённые женские взгляды, - Тимофеевну ты вообще не знал, мало того, не знал, что деревня жилой окажется, уж очень натурально ты удивился, когда мы сюда пришли. Так? Ага… А Капитана вообще никто увидеть не ожидал, я права? Молодцы, хорошо киваете. Значит… Значит, все остальные вопросы – только к Тимофеевне… Вы нас как будто ждали, а? И в историю эту поверили сразу. И нитки, и Капитан, и могила… Она правда есть?
Тимофеевна как-то растерянно оглядывала нас, прижимая к груди сухонькие руки и неслышно перебирая губами. Покачала головой:
- Так вы, ребятки, не из библиотеки… Откудава историю-то енту знаешь, Шура? Где слышал-то? Придумал, говоришь… Сам придумал… Охо-хо, чуден мир наш, чуден… - она прошла к серванту, достала старый альбом, бережно погладила, открыла и протянула нам, - вот он, муж мой, Иван Дмитриевич Осокин. Тот самый, на чью могилку вы идтить собралися. Только не колдун он вовси, травником был, хорошим травником… Вот уж пятнадцать годков, как помер.
С цветной, «ательевской», постановочной фотки на нас смотрел сухой, бородатый дед в тщательно выглаженной синей рубашке. Внимательный, совсем не страшный взгляд темных глаз, аккуратно постриженные густые волны волос «перец с солью»… Не колдун. Или колдун. Но не злой – это точно.
- В сорок девятом годке енто и было, ребятки… За грибами по осени пошли, я да соседка, Маруся Белова… Красивая Маруся была! Косища золотом, да статная сама… В город уехать собиралася, тут женихов-то не осталося после войны-то, а ей уж двадцать пять было. Мы-то с Ваней как раз перед войной пожинилися, мы оба с двадцатого… Маруся, значится, чуть младше ж… Она леса наши да болотца как свою ладошку знала. Знала, а пропала. Искали-искали, звали-звали… Всю деревню подняли, раньше-то тут домов пять десятков было, не как нонече… Пропала – и всё тут. Горевать по ней некому – сирота она. Ну, и так бы и усё, токмо перед самым Новым годом вернулася. В наш дом постучалася, вечерело уж, тямно совсем. А она – как ушла тогда сентябрём в ботиночках, в кофте вязаной, да косынке лёгкой, так и вернулася… Только глаза-то пустыя какия-то. И пузо, огромное, уж вот-вот разродится… Не была она на сносях-то, когда уходили мы за грибами-то. Мне б сказала, ежели такое, подружками ж были… Мы её - в дом с Ваней заволокли, ноги еле переставляла,бедная. Она тут вот у нас и рОдила. Прям на полу, у двери, быстро так… Ваня кинулся травы-то заваривать, мази подоставал – у Маруси-то всё тело, как граблями пройденное… Она ребёнка-то хвать – и душить! Я отнимать, крику было! Ой, было… Ваня помог, отташшил её, руки скрутил. А она шипит: «Убить его надо, убить, нельзя здеся жить такому…» Это про мальчонку, шо родила-то. А как поняла, шо Ваня её не отпустит, успокоилася как-то разом. Глаза прояснилися. Бери, говорит Ване, бумагу, слова пиши, шо скажу… Но Ваня её всё одно держал, от греха-то, а я слова писала. Чудные! А она в листок-то усё глядела, проверяла за мной, поправляла где… А потом Ване и говорит: ты мол, не дал пацанёнка убить – тебе за него и дальше ответ держать. Через тебя только, мол, его спасти и можно. Только после смерти, значит, Ваниной. Ой, я испужалася сначала… Маруся-то и успокоила. Смерть, мол, когда по сроку надо придёт, не раньше. А пока пацану так придётся жить, таким, значится… А как Вани не станет, должны два парня и две девушки на могилку к нему прийти, знающие они про историю енту, петуха взять чёрного-чёрного, шоб весь чёрный, клюв ему красной ниткой связать, чтоб молчал, слова енти вот записанные сказать, тогда мальчонка и другим станет, жить сможеть, значится, как надобно…
И окончание:
http://www.proza.ru/2016/08/20/950