Похороны

Алексей Шутёмов
    — Итак, каковы ваши впечатления о похоронах нашего соседа? — спросил король, передавая поводья конюху. Канцлер помолчал, собираясь с мыслями.

    — Сложно сказать, государь. Сосед наш был жесточайшим тираном, — канцлер снова умолк, потом продолжил. — И сколько людей плакали и убивались о нём. Я всегда считал Ваше высочество справедливым и мудрым правителем, но я не уверен, что на ваших похоронах будет столько же слёз и причитаний. И… я не могу понять тех, кто так оплакивал соседа. Ведь там были и люди, которые видели от государя только зло! -

    — Это обычно называют любовью, хотя я бы это так и не называл, — ответил государь, входя с канцлером во дворец. — Это что-то, что не имеет отношения к любви, но обычно это так называют. -

    — Это как?? — удивился канцлер.

    — Ну, положим, есть молодая дева на выданье. Умна, грамоте обучена. Добра, хозяйство вести умеет. Добродетельна, и самые злые клеветники не смогут найти в ней ничего порочного. Высокого звания, и родители её, и род пользуются почётом и уважением. Но влюбляется она в разбойника, или в каторжника. Положим, что помягче — в бездельника, пьяницу, ловеласа и картёжника. Сей избранник обращается с ней, как с коровьей лепёшкой, и родные в ужасе и гневе — если выйдешь за него, то ты нам не дочь, и род не позорь! Но ничего не помогает… -

    — О, государь! Я знал несколько таких случаев, — вымолвил канцлер. — Хоть и бывает это нечасто, но лучше бы такого и не было. -

    — Может быть, что этот избранник на момент свадьбы был вполне приличен, и ничего худого явно не делал. Не помню случая, чтобы ловелас после свадьбы исправился, а чтобы добродетельный человек пустился во все тяжкие — увы, бывало. И сей муж бьёт жену, пьянствует, проигрывает имение, изменяет. И отец, и братья готовы проткнуть злодея своими шпагами. Но нет, несчастная сохнет по пропойце. И если родные и убьют этого злодея в честном поединке, она оплакивает его, и ненавидит всех родных. -

  — Я понял, государь… — промолвил канцлер, входя в тронный зал.

  — Вот именно, — заметил король. — Человеческие чувства — странная вещь. -