Настоящую любовь Лена Кузнецова почувствовала в конце третьей четверти. Профиль лысого мужика в кепке, смотревший из каждого угла школы, бередил неокрепшую девичью душу. Горящие костры на груди товарищей щемили сердце с такой тоской, что девочка привязалась к Ленину не как чужому деду, а как к родному отцу.
Вначале лета вторую звездочку из 3 «б» класса принимали в пионеры.
35 школу курировал зам Зюганова, поэтому обучение школьников проходило под бдительным оком последователей КПРФ.
Мемориал погибшим афганцам вожатая школы украсила красными знаменами и шариками. Сверкали подкрашенные оградки. В мраморных плитах отражались счастливые лица учащихся.
Жар раскаленных памятников, мягкие асфальтовые дорожки, овсянка, утрамбованная вареным яйцом с компотом за завтраком. Даже стая ворон, ощущая торжественность момента, кружила в стороне.
Размытые солнечным светом имена летчиков горделиво нависли над словами памяти.
Под барабанную дробь и песнь горнистов,
октябрята давали пионерскую клятву:
– В торжественный день великой нашей страны, перед лицом своих товарищей, все как один клянемся!
– Клянемся!
– Достойной сменой старших быть.
– Клянемся!
– Быть правдивыми и справедливыми.
Капитан смотрел на святые лики детей и вспоминал, как его исключали из октябрят. Сорванная с груди звезда осталась в памяти на всю жизнь.
Подставив округлый зад окрепшему за ночь взгляду Копцова, надрывалась вожатая.
Отсутствие на памятнике самолета, смешало все карты. Мятый лифчик в кармане, неуютно грел ляжку. Чекушка, скромно ждала своей очереди.
После разговора с Гришей капитану захотелось снова побывать в кротовой норе. Что-то притягивало к этому месту Копца. Рассеянный взгляд блуждал по физиономиям присутствующих.
Огромная грудь вожатой скрыла знакомое лицо. Светлые волосы, нос картошкой…
Копцова осенило!
– Похожа на сестру Семенова, Люсю!
Сколько лет прошло, а он не мог забыть девчушку на КПП.
Растолкав зевак, капитан ринулся к девушке.
– Дяденька, – остановила капитана Кузнецова Лена,– к борьбе за дело Коммунистической партии будьте готовы!
Копец растерялся. Искрящиеся глаза девочки больно резанули по сердцу.
– Если бы дочь осталась жива… Господи…,– Андрей встал на колени. Глаза офицера наполнились влагой. – Милая, любимая…,– перед глазами стояло безжизненное тело жены. Безучастные глаза доктора пересчитывали деньги.– Всегда готов!
Андрей поднял в приветствии руку, вытирая рукавом рубашки слезы.