- Должно быть, это притяженье неба! В неудовлетворенности любой – желанье жить не только ради хлеба, желание подняться над собой! От груза лет минувших оторваться…
На давно пожелтевшей от времени странице в синей, похожей на волну, рамке гнездились несколько «стихотворений номера», половина которых была авторства некоего Александра Жукова. Все-таки читать стихи вслух, даже самому себе, будто пробовать их на вкус.
- Земляк, однако.
От произнесенного на душе сделалось как-то… теплее, что ли? Подобное сложно описать. Можно, конечно же, подобрать близкие по значению слова, но все они окажутся не достаточно точными, не достаточно верными. Блеклые проекции пережитого. Да и много ли они теперь значат, слова-то?
Ветхие желтоватые листы страниц привычно легли друг на друга. Теперь обложка с алыми клубами дыма и надписью «Укротители огня» украсила собой ставшую привычной и безликой плоскость стола. Пожалуй, позже полистаю сей раритет.
На плите еле слышно начинал заводить свою трель чайник. Оставалось лишь удивляться тому, насколько быстро он начал закипать. Кажется, вот только что закрыл кран и поставил его на конфорку. Хотя, скорее всего, просто отвлекся на журнал и забыл про время…
- Забыл.
Самоирония. Как часто ты посещаешь эту скромную обитель? Порой даже чаще, чем хотелось бы. Хотя ты всегда желанный гость, не смотря на то, что можешь затронуть на самые радостные струнки души. Вот и теперь, в тщетной попытке развеять тоску, шарю по кухне в поисках сигарет.
- Нужно на что-то отвлечься.
Чайник все более входил во вкус, когда поиски, наконец, увенчались успехом: на диване лежала початая пачка с золотистой полосой.
С экрана позабытого телевизора, прямо напротив дивана, негромко вещал Шурик. Демьяненко, подарившего свой голос Франсуа Мерлену, непросто было узнать, но… Сигареты выпали из рук, в тот момент, когда давно забытые интонации, разносившиеся в темноте кинотеатра, всколыхнули память. Ясность и теплота образов, лиц, запахов и вкусов хлынули мощным потоком. С великим трудом удалось выключить верещащий чайник, ставший совершенно неважным, суетным и пустым. Пустым в прямом смысле слова – воды благополучно выкипела.
- От груза лет минувших оторваться…
Пожелтевшая страница с номером тридцать девять, покоящаяся среди таких же как она, не давала покоя. Врезавшись в память несколькими короткими фразами, стихи некоего Саши Жукова, не давали покоя, как и Шурик, вещавший где-то в глубине комнаты от лица героя Бельмондо. Сизый табачный дым поднимался вверх к форточке и таял, так и не достигнув заветного лаза. Прямо хоть становись между журналом и телевизором и загадывай желание, словно между двумя тесками. Только желание, пожалуй, будет таким же как и этот дымок – несбыточным, фантастичным, нереальным, иллюзорным…
В оконной раме, словно проекции на стекле, мелькали шагающие по проспекту люди. Точнее сказать, тени тех людей, что таращились себе под ноги, спеша по неотложным делам, ничего не видя вокруг себя и никого не замечая. Пожалуй, именно здесь, недалеко от центра города больше всего таких теней – проекций, забывших многое из того, что по-настоящему важно.
Чайник вновь начал надрываться, пуская из носика пар, оседающий конденсатом на ближайшем кафеле.
- Быть может, вся эта беготня не так уж напрасна и надо просто наиграться в нее?
Окурок лёг на край пепельницы, когда внизу, никем не замеченный, сквозь людской гомон неспешно двигался старик. Сложно было сказать, сколько ему на самом деле лет. Его седые волосы словно отражали полуденное солнце, щедро заливающее окрестности ярким светом. Взгляд его был устремлен вверх, а лицо лучилось от счастья. Невольно захотелось увидеть тоже, что видит он.
Я поднял взгляд вверх, туда, куда смотрел этот странный, непохожий ни на кого из прохожих, старик.
А в синей выси мирно паслись барашки облаков, казалось, будто еще секунда и небеса заключат тебя в объятья, словно любящая и всепрощающая мать, смирившаяся с шалостями своего нашкодившего ребенка:
- Должно быть, это притяженье неба…
Находясь на грани теплой грусти и радости от этого познания, мне кажется, хоть сердце рвется из груди, что время остановилось:
- И память мчит меня туда, где мать моя, поставив чайник, поверив детским обещаньям, все также ждет меня домой...