Метаморфоза

Лауреаты Фонда Всм
ЛИЛИЯ ПЛЕХАНОВА - http://www.proza.ru/avtor/bonnym -  ЧЕТВЁРТОЕ МЕСТО В КОНКУРСЕ «ЛАУРЕАТ 37» МЕЖДУНАРОДНОГО ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ

Тяжело вздохнув, Аркадий Эдуардович уставился в окно иллюминатора. Прошло всего пять дней с тех пор, как он, болея с похмелья после дружественного визита иранских партнёров на завод, дал себе очередное обещание не пить. А теперь его единственный сосед в салоне первого класса, словно нарочно, открывал уже вторую банку виски с колой – новинку шереметьевского дьюти-фри. Радовало одно: терпеть этот произвол судьбы оставалось всего пять часов, ведь в Тегеране, как уверяли путеводители, купить спиртное было практически невозможно.

В салон вошла стюардесса. На подносе у нее было две рюмки со светло-коричневой жидкостью и два блюдца с нарезанными дольками лимона.

- Приветственный шот от авиакомпании, - улыбаясь, она сама расставила рюмки и блюдца на откидные столики соседа и Аркадия Эдуардовича.

Тот уже открыл было рот,  чтобы отказаться, но потом передумал. «Неудобно как-то, это же подарок… пусть просто постоит… ».

Сосед, темноволосый  холеный мужчина неопределенного возраста (кажется, лет тридцати) даже не поинтересовавшись содержимым рюмки, немедленно опрокинул ее, занюхав лимоном.

- Ваше здоровье, - почему-то шепотом обратился он к Аркадию Эдуардовичу. – Жутко летать боюсь…

Профессор Аркадий Эдуардович Стрельников был физиком-ядерщиком,  и летать на самолетах не боялся. Однако перелеты всегда вызывали у него тоску и грустные воспоминания. Еще в студенческие годы перед  отъездом на очередной учебный год по обмену в США прямо в аэропорту его бросила подруга. Казалось бы, раны молодости должны были уж давно затянуться. И он для этого сделал все, что делают в таких случаях юноши, а именно ушел в загул. Причем начал сразу в аэропорту, продолжил в самолете, а закончил только спустя пару месяцев, когда его куратор уже собирался звонить родителям с намерением отчислить их способное к учебе, но не способное к самодисциплине чадо. И вот с тех пор всякий раз, когда приходилось летать, Аркадий Эдуардович испытывал странное чувство, похожее на чувство вины.
Профессор закрыл глаза. Нет, этот разрыв вовсе не определил его дальнейшую судьбу. После окончания института Аркадий Эдуардович занялся наукой, в чем преуспел. Сейчас он курировал сверхсекретные проекты в оборонке, а также преподавал ядерную физику в МИФИ (последнее было для души). Аркадий Эдуардович был женат и имел уже взрослую дочь, которая искренне считала отца гением, а потому не особенно удивлялась их странным взаимоотношениям с матерью (у них, например, были раздельные спальни) и давно смирилась с его практически полным отсутствием в своей жизни.

 «Интересно, каким напитком могут приветствовать Арабские авиалинии», - задал себе вопрос Аркадий Эдуардович и открыл глаза.
Он обнаружил, что юноша переместился с соседнего ряда на кресло рядом и, казалось, ждал этого момента. Глаза его блестели, в руках была полная рюмка.

- Давайте выпьем, - опять прошептал он. – Я Марк. Выпьем за знакомство.
- Извините, Марк, я завязал, - автоматически тоже шепотом ответил Аркадий Эдуардович. Но все же представился, - Аркадий Эду… Аркадий.

Раньше он всегда представлялся по имени и отчеству (преподавательская привычка), но в последнее время решил оставлять только имя. Во-первых, потому что все чаще общался с зарубежными партнерами, а когда те старательно выговаривали «Ар-ка-ди-эду-ар-до-вищ», это больше напоминало оскорбление на древнегреческом. А во-вторых, он признался себе, что  в возрасте до сорока обращение по имени-отчеству тешит самолюбие, добавляя солидности и создавая иллюзию уважительного отношения, а после, когда ни в каких доказательствах уже более уже не нуждаешься, - лишь подчеркивает близость старости.

- Ну, возьмите хотя бы это, - продолжая шептать, Марк протянул ему приветственную рюмку. – Он же безалкогольный.

Профессор взял в руки рюмку и поднес к носу. Действительно, запаха спирта не было вовсе. Аркадий Эдуардович понимал, чем все это может закончиться, но подумал, что одним глотком безалкогольного напитка он не нарушит данное себе обещание.

- За знакомство, Марк, - произнес он и осушил рюмку.
Чуть сладковатый, прохладный и точно безалкогольный напиток оставил приятные ощущения во рту. Юноша внимательно проследил за  процессом и следом опустошил и свою.
- Ну, теперь нужно немного подождать.
- Подождать чего? – не понял Аркадий Эдуардович.
- Вы что, первый раз летите этим рейсом? – удивился юноша. – Вы разговаривали шепотом, я подумал, что вы тоже в теме…
- В какой теме, Марк? – в полный голос произнес профессор.
- Ну, напиток, метаморфозы… - заметно разочарованный юноша отхлебнул коктейль.
И, видя, что профессор готов рассердиться, поспешно пояснил:
- Как вам, наверняка, известно в Иране действует сухой закон. Но находчивые иранцы нашли другой способ расширения границ сознания. Они обнаружили, что листья анчара, долгое время считавшегося ядовитым, при определенной обработке становятся абсолютно безвредными. А отвар на этих листьях – освежает и отлично утоляет жажду, что особенно актуально для южных регионов Ирана.  Но при резких перепадах давления проявляется неожиданный эффект – галлюциногенный.  Причем человек видит не простые галлюцинации. Он как будто переносится в какое-то из своих воспоминаний и заново его переживает. Фишка в том, что подсознание само выбирает воспоминание с учетом того, в какой обстановке находится человек. Ну и по степени его интенсивности, конечно.
- Ну-ну…  А шепотом-то зачем говорить? Чтобы демоны не услышали? - Аркадий Эдуардович как человек науки был привычен подвергать критической оценке любую новую информацию.
- В этом особенность анчара, его еще называют «говорящим деревом», - невозмутимо продолжал шептать Марк. - Если окружающие говорят в полный голос, то подсознание почему-то присваивает эти голоса людям из воспоминаний. Иногда получается, что, например, в галлюцинации мужчина знакомится с женщиной, а та глядит на него томно и отвечает при этом  мужским или детским голосом. Конфуз…  А если говорить шепотом, проблемы не возникает, голоса остаются реальными.

Аркадий Эдуардович поначалу подумал, что его новый знакомый перебрал с коктейлями. Какой еще анчар? Какие воспоминания? Что за бред про голоса? Потом решил, что в его приветственный шот  что-то подсыпали, чтобы выведать технические секреты. Но логика подсказывала ему, что версия про галлюцинации была вполне правдоподобной. К тому же в его теле начали происходить удивительные изменения. Он ощущал легкость, словно избавился от приобретенного годами из-за неправильного питания и сахарного диабета жирка на животе, чувствовал необычайный прилив сил. Профессор посмотрел на свое отражение в выключенном мониторе, встроенном в спинку сиденья спереди, и увидел себя же… двадцатидвухлетним. Молодое немного прыщавое лицо, глупая улыбка и клок недобритой поросли на бакенбардах.

- Сейчас-то у вас, наверное, сомнений нет, - откуда-то издалека слышал голос Марка Аркадий Эдуардович. - Началось...

***

Гул людей, доносящийся с улицы рев взлетающих и садящихся самолетов  и равнодушный женский голос, на русском и английском языках направляющий потоки людей в нужные выходы – все эти звуки поначалу оглушили Аркадия, но потом как будто искусственно были приведены к нужному уровню громкости.

Аркадий обнаружил себя сидящим в баре в зоне вылета аэропорта с бокалом пива в руках. Две некрасивые, но хорошо одетые девушки за соседним столиком неодобрительно шушукались, поглядывая на него, и косились на часы. Было 10:30 утра. Аркадий сегодня был равнодушен к общественному мнению и даже близок к тому, чтобы отпустить язвительную шуточку в адрес этих дам, но в последний момент решил лишний раз не вступать в контакт с «женским полом».

Прошел примерно час с того момента, как он, взвешивая все «за» и «против», так и не смог ответить на сакраментальный вопрос подруги Лизы «Хочешь, чтобы я полетела с тобой, Аркаша?». (Та расценила молчание как нежелание и, несмотря на недавние обоюдные заверения в любви, ушла, громко хлопнув дверью). Поэтому  Аркаша уже перешел от стадии отрицания к стадии «да гори оно все синим пламенем», под «синим» подразумевая изрядные дозы алкоголя.

- Приветственный шот от бара, - с этими словами бармен поставил на стойку рюмку со светло-коричневой жидкостью. Аркадий обрадовался как нельзя кстати полученной халяве, быстро проглотил напиток, даже не почувствовав вкуса, и продолжил поглощать пиво.

Переживать горе в одиночку он не умел, поэтому начал оглядываться вокруг в поисках знакомых лиц. Никого не обнаружив, он заинтересовался диалогом двух мужчин лет, кажется, сорока, которые сидели, как и он, за барной стойкой, и пили кофе. По крайней мере, рюмок и бокалов рядом видно не было. Один из них, невысокий сухощавый брюнет с загорелым лицом что-то воодушевленно рассказывал второму, миловидному самодовольному блондину с раскидистыми плечами. Оба были в костюмах. Лицо брюнета на мгновенье показалось Аркадию знакомым, но когда тот повернулся боком, продемонстрировав свою далеко не деловую прическу со сбритыми боками и косичкой, Аркаша сразу отогнал эту мысль – с такими странными типами он знаком не был.

- …И когда ты спускаешься с вершины, сделав эти три круга, тебе открывается истина, - отпивая кофе, продолжал рассказывать брюнет.
- И тебе открылась? – со скептичной улыбкой спросил второй.
- Конечно. Но каждому открывается только та часть, которую он способен осознать.
- Так и в чем же твоя истина, Витя? Не томи, - блондин то ли был действительно заинтересован, то ли замаскированно глумился над Витей.
- А в том, Сережа, что вот разговариваю я с тобой сейчас в Шереметьево, а на самом деле я все еще там, в Непале, на вершине Кайлаша.

Сережа недоверчиво, но неожиданно серьезно посмотрел на Витю и, отхлебнув из чашки, произнес:
- Поясни.
- Вспомни, когда ты путешествуешь и долгое время проводишь в новой обстановке, твое сознание и восприятие окружающего мира меняется. Обычно ты, сам того не замечая, меняешь привычки: встаешь в другое время, питаешься другими продуктами, занимаешься другими делами. В Непале или Тибете ты замечаешь эти изменения и понимаешь, что они происходят не только в привычках, но и в сознании. Так вот, когда абстрагируешься от своего обычного сознания муравья-наблюдателя, приходит понимание того, что ты и вселенная – это одно целое. А так как вселенная – это абсолютное ВСЕ, то есть совокупность всего, что может существовать во всех измерениях, значит, и я могу находиться параллельно в нескольких местах, в нескольких измерениях  и даже в разных промежутках времени.
- Но как ты можешь находиться сейчас в Непале, если я тебя вижу перед собой здесь, в Шереметьево? – строго спросил Сережа.
- А ты разве можешь доказать, что меня там сейчас нет? – улыбнулся Витя. – Мы оба думаем,  что находимся сейчас в баре в зоне вылета. Я думаю, что ты директор завода Сергей Борисович, ты, подозреваю, думаешь, что я выживший из ума чудак, а вон тот юноша по всей видимости думает, что истина в вине…
Оба замолчали и взглянули на Аркадия. Тот смущенно отвернулся, делая вид, что тщательно изучает заусенец на своем пальце.
- Но на самом деле и я, и ты, и этот юноша – мы все существуем одновременно в нескольких измерениях, восприятие которых ограничено только возможностями нашего сознания. – Виктор снова отхлебнул кофе. -  Вот, что я думаю, Сережа, стоит тебе туда съездить и узнать там свою истину, пока абляция и глобальное мировое потепление не изменили рельефы Тибета, – закончил с улыбкой Виктор.

В этот момент спокойная музыка, доносящаяся из колонок бара, сменилась задорной ламбадой, добавив моменту фантасмагоричности. Аркадий снова почувствовал изменения в своем теле. Он ощутил, как прибавился его вес и заплыл жирком живот, как заметно тяжелее стал он дышать. Музыка и голоса вокруг становились все тише и оставались где-то позади. Спустя минуту он понял, что летит в самолете в первом классе и что заметно постарел.

***

Рядом с Аркадием Эдуардовичем на кресле сидел молодой мужчина с отполированными ногтями. Аркадий Эдуардович вспомнил, что они уже познакомились, но имя вылетело у него из головы. «Вроде, Виктор», - думал он. – «Хотя нет, более величественное…. А, Марк!».

Голова Марка между тем уже склонилась над лицом Аркадия Эдуардовича.

- Ну, как ощущения? – поспешно поинтересовался он. – Всегда интересно послушать впечатления новичка. Сам-то я уже собаку съел на таких путешествиях.
- Впечатляет… - Медленно и с расстановкой произнес Аркадий Эдуардович. Он все всматривался в лицо Марка. – А мы с вами раньше нигде не встречались?
- Навряд ли, - отрезал Марк.
- Наверное, просто без очков сослепу путаю вас с кем-то, - соврал Аркадий Эдуардович, продолжая изучать его лицо.
- Ну, расскажите, каким было воспоминание? – настаивал Марк. – Если это не очень личное, конечно.
- Воспоминание из глубокой юности, о том моменте, когда я, еще будучи студентом, впервые заинтересовался теорией Эверетта, ее еще называют многомировой интерпретацией. Именно в тот момент мне пришла в голову мысль заняться научной деятельностью. Поначалу квантовая физика меня манила так же сильно, как в свое время идея ГОЭРЛО товарища Ленина. Но перспективы, которые открывала работа в оборонной промышленности, были интереснее, и вскоре я совсем забыл о ней. Странно, что сейчас напиток перенес меня именно к этим воспоминаниям.
- На самом деле такое случается очень часто. В повседневной суете мы забываем о многих значимых вещах. Но все это хранится в подсознании, которое ищет способ, чтобы напомнить нам о них и об их значении. Обычно только уже когда на голову падает кирпич или самолет при посадке врезается в столб, мы понимаем, что всю жизнь занимались не тем делом или жили не с тем человеком…. Согласитесь, эксперимент с анчаром гораздо более гуманный…

Аркадий Эдуардович практически не слушал Марка, погруженный в свои мысли. Он был уверен, что где-то его уже видел, совсем недавно,  и сейчас тщетно пытался вспомнить, при каких обстоятельствах.  От этого мучительного ощущения он начал теребить в руках ворсистый плед, которым, думая, что он спит, заботливо укрыла стюардесса.  Плед напоминал бабушкино лоскутное одеяло,  а с четырех его углов свисали плетеные косички…

Неожиданное озарение просияло на лице Аркадия Эдуардовича. Никакой это не Марк, а сильно помолодевший Витя, спустившийся с Кайлаша, который сейчас как живой явился ему в анчарной «галлюцинации». А это значит, что события в баре, так же, как и этот перелет – всего лишь вариации реальности, и анчар, вероятно, просто открывает к ним доступ. И этих вариаций может быть бесчисленное множество…  В этот момент Аркадий Эдуардович вспомнил, что там в баре тоже выпил странный напиток, «приветственный шот»…

- Что вы говорите, Марк? В какой еще столб? Сплюньте. Мне нужно еще живым домой вернуться, - произнося эти слова Аркадий Эдуардович, казалось, подумал о чем-то приятном. Сердце его наполнилось нежностью, а на лице появилась улыбка. - Ведь дома меня ждет жена, Лиза.