«Все, ухожу в партизаны, - Платочкин метался по квартире, расшвыривая вещи, - полгода, полгода напряженной работы. И какой роман! Где вы, знатоки изящной словесности, ценители высокого искусства слова? Где вы, читатели, способные понять оригинальность стиля? Ухожу, ухожу партизанить. Прошло время мирных договоренностей».
Писатель, наконец, обнаружил сверток, завернутый в пожелтевшую газету, и устало опустился прямо на пол.
«Последние, - вздохнул литератор и обвел глазами, заставленную коробками с отпечатанным тиражом, небольшую комнату.
Огни ночного города заговорщически подмигивали. Писатель пробирался коридорами проходных дворов, оглядываясь по сторонам. Густые подвижные тени пугали, подгоняя к свету оживленных улиц. Но Платочкин не сдавался.
Наутро тротуары всех дворов микрорайона были украшены надписями: «Только лох не прочел новый роман Платочкина».
Бессонная ночь смыкала веки, но инженер словесных конструкций боролся. Любовно разглаживая взятые напрокат у знакомой продавщицы Клавочки купюры, он с трепетом наносил на них надписи: «Прочти роман Платочкина, и мы тебя полюбим».
В библиотечном зале пусто. Сонная библиотекарша уткнулась в потрепанный томик. Писатель старался работать быстро – он доставал книгу за книгой, вкладывая в них отпечатанные накануне карточки с текстом: «От нового романа Платочкина вы получите незабываемое удовольствие».
В пивной за углом его уже поджидали. Два помятых субъекта под прикрытием недельной щетины.
- Это вы специалисты по особым поручениям? – удивился литератор.
- Мы, мы, - заверил высокий, вероятно главный в преступном дуэте, - не тушуйся, все сделаем по высшему разряду.
- Знакомиться не будем, мало ли, - круглолицый лысоватый толстячок беспокойно постукивал пальцами-сардельками по липкой поверхности стола.
- Подходи, добрый человек, не бойся, не обидим. Выкладывай, что у тебя, - взял инициативу высокий.
Уже через полчаса Платочкин наслаждался свежестью вечернего города.
«Ай да я, ай да гений», - приговаривал он по пути домой.
Спал писатель беспокойно. Снились толпы восторженных читателей, сжимающих его в своих объятиях. Воздуха не хватало. Демиург чувствовал, что еще чуть-чуть, и мировая литература потеряет своего лучшего представителя. Проснулся он с подушкой на лице.
Утром он долго прихорашивался перед зеркалом, придирчиво раскладывая уцелевшие пряди, подбирая галстук к единственной свежей рубашке.
«Сначала к Клавочке, надо купить шоколадки. Эврика, шоколадки! А еще упаковки с печеньем, коробки конфет, чай, кофе, макароны, в конце концов», - будущий нобелевский лауреат бросился к бюро за знакомым штампом.
На маркировку упаковок в магазине, где работала та самая Клавочка, ушло два часа драгоценного времени. Но литератор был доволен. На всех коробочках, пакетиках, обертках красовалась уже знакомая нам надпись: «Прочти роман Платочкина, и мы тебя полюбим».
Клавочка ревниво поджала губы, пробивая в кассе пятьдесят шоколадок. Но создателю романа было не до собственных чувств. Парикмахерские, салоны красоты, модные бутики уже поджидали гения партизанского маркетинга.
Интеллект, харизма, завораживающая улыбка и небольшая шоколадка не оставляли равнодушными творцов женского счастья. Платочкин был уверен, что о его романе будут говорить во время стрижек, укладок, косметических процедур.
Долгожданные известия появились в вечерних криминальных новостях. Местные издания сообщили о необычных погромах, устроенных неизвестными в книжных магазинах города. Преступники действовали по одной схеме. Они разбрасывали выставленные на продажу книги, требуя новый роман Платочкина. Одна из камер видеонаблюдения зафиксировала лицо высокого.
«Пусть теперь попробуют отказать мне в реализации», - довольно потирал руки автор идеи.
Следующее утро началось со звонков из книжных магазинов. Тираж разошелся за пару дней. На покорение московских издательств пришлось потратить несколько месяцев и все вырученные деньги. В ожидании славы потянулись хмурые голодные дни. Платочкин сошелся с бездомными, обитающими на вокзалах. Он жадно вслушивался в разговоры потрепанных жизнью людей, собирая материал для будущего романа. Автор оброс, осунулся, одежда поистрепалась, обвисла грязными лохмотьями, пора было возвращаться. На обратный билет пришлось зарабатывать чтением собственных рассказов в электричках.
Первые серьезные гонорары стали поступать только через полгода. Платочкин задумал навсегда перебраться в столицу. Впереди ожидала работа с московскими критиками, он уже присмотрел парочку агентств, специализирующихся на партизанском и вирусном маркетинге.