Глава 24."Греет ладонь рукоятка катаны. Холод в душе".
Кирилла, все нами изложенное - тоже не порадовало, но такой поворот событий и для него неожиданным не оказался.
- У нас очень мало времени, а мне хотелось бы знать, как можно больше, о цыганских «дворцах» и возможных путях отхода. Хотя бы тех из них, что мы предложили для визита москвичей. Ты чаще других бывал там, Кирилл, рассказывай, - предложила я, отхлебывая горячий крепкий кофе, он, наверное, скоро из ушей потечет.
- То, что я знаю, касается, в основном, парадной стороны и общей схемы застройки района. Чтоб заглянуть туда поглубже изнутри, необходим кто-то из местных, - он задумчиво вертит в пальцах незажженную сигарету.
- Тогда, давайте, поспрашиваем Лю, - в шутку предлагает Вольф.
- А идея, в общем, неплоха! Вот только, как ее оттуда вытащить, чтобы они ничего не заподозрили, раньше времени? - мне уже ничто не кажется нереальным, использовать необходимо самую ничтожную возможность, что увеличит наши шансы на выживание.
- Я думаю, что она, сама, сюда приедет, если я позову, - Кирилл смотрит на меня и на его лице проступает какое-то странное выражение.
- И она даже расскажет все, что мы попросим, ведь правда, Док? - я внимательно посмотрела ему в глаза, пытаясь разгадать их выражение. – А что потом?
Кирилл криво усмехается и, все же, зажигает сигарету:
- А затем весь ее клан захочет меня убить!
Я возвращаю ему похожую улыбку:
- Значит, наша задача – сделать так, чтобы некому было хотеть! А современный аналог «коктейля Молотова» ты нам достать сумеешь?
- Закажем, надеюсь, к завтрашнему дню подвезут. Но и канистры с бензином никто не отменял. Ты молодежи «полную готовность» уже объявила? А Ласка насколько в курсе? - Док что-то помечает в блокноте.
Затем он оценивающе посмотрел на Хорька:
- А для этого молодого человека у меня особая роль.
Узнав, какая именно, я запротестовала:
- Ведь, он - еще совсем мальчишка, Кирилл!
- Он - твой ученик, я верю в ваши способности, а мы должны использовать все возможности. И время дорого, - Кирилл был непреклонен.
- Я смогу сделать все, что нужно, Рысь, ведь, ты сама говорила, что я готов к самостоятельным действиям, - взмолился Хорь.
К такому сложно быть готовым, не сломался бы, раньше времени. Смерть, своя и чужая, в горячке боя воспринимается гораздо проще, а здесь – совсем другое дело. Ну, что же, значит, судьба раскинет карты.
- Ладно. Алексей, звони к своим и Коту. Все вместе, на базе Рэт, меня подождете. Вольф, ты Дина и Че к себе домой вызовешь, оттуда к Доку рукой подать. Сегодня ночью они понадобятся, - я выпроваживаю их из комнаты, остальное не для их ушей.
- Кирилл, я попросила помощи и отдам долг. Мне не страшно потерять жизнь, а за свободу друзей – даже продать душу, но только свою, - я полагаю, что он меня правильно понял. – Я не прощу тебе, если ты используешь эту возможность, чтобы потом надавить на Хорька. У них еще есть возможность вести нормальную жизнь.
Кирилл недоуменно уставился на меня:
- А ты, всерьез, что ли, полагаешь, что они, после всего запланированного, прежними остаться сумеют? Себя вспомни, для примера!
- Но это должен быть их собственный выбор, не твой! - я абсолютно непреклонна.
- Однажды я это уже слышал – от Волка! А что, в итоге, получилось? - в его голосе сквозит явная горечь.
- Мои волки, как раз таки, хотят изменить свою жизнь, а ты постоянно заставляешь меня жалеть, что я в июле не пошла до конца. Инесс бы, на моем месте, не остановилась – и выиграла сразу. А мне теперь приходится обменивать одних на других. И это не прибавляет мне желания жить, - у меня на душе тоже наболело.
- И что ты предлагаешь? Бросить игру на самом «интересном» месте? А ты реакцию на это представляешь? Свою-то жизнь ты, явно, ни во что не ставишь, но о других – тоже не вредно подумать, - взвился Кирилл.
Мне удалось выдержать его яростный взгляд:
- Начав игру, я карты на стол не бросаю, и тебя подводить не собираюсь, но минимизировать последствия – просто обязана. Постарайся поступить с малышней по-человечески.
Кирилл примирительно улыбнулся:
- Полной, уголовной, ответственности никто из твоих новобранцев еще не подлежит, а остальное – на их выбор. Но после окончания операции.
Тут в дверь просунул голову Хорек, спрашивая, что делать с группой Лиса, и я отправилась звонить Ласке, эти ребята к ней ближе. Док же повел Хорька в лабораторию, объяснять, в чем именно заключается его задача и чем ему предстоит воспользоваться.
Мне не очень хотелось в этом участвовать. Нам с Бароном роль во втором эшелоне отводилась, если первый вариант провалится.
Не помню, кто сказал, что ждать – гораздо хуже, чем догонять, но ожидание в холодном подъезде дома Кирилла извело меня вконец. Несмотря на то, что Лю неожиданно легко согласилась приехать, у меня не было особой уверенности, что всё остальное пройдет так же гладко. Умом я понимала, что план Дока практически безупречен, и Хорек не должен вызвать подозрений не только потому, что я нигде, по возможности, не светила свое молодое пополнение, но и в силу своей, весьма юной, внешности. А о тайных пристрастиях Дока каких только слухов не ходило, у меня даже появилось ощущение, что большую часть из них сам, он, и распускал.
В который раз, осматривая возможное поле действия, я опять удивилась тому, как удачно расположена квартира Кирилла. В этот подъезд «сталинки» выходило всего по одной двери на площадку. Первые два этажа занимали магазин и мастерская, а над квартирой Дока помещение тоже было нежилым. Неспроста, наверное. И света на верхней лестничной площадке никогда не было. А лестница на чердак была. В общем, сиди и наблюдай за освещенной дверью в подъезд.
Когда подъехала машина Лю, мы с Вольфом поднялись на чердак, надеясь, что сумеем быстро спрыгнуть вниз, в случае чего, но цыгане всего лишь бросили беглый взгляд в сторону темной лестничной площадки и вошли. Мы с Вольфом немедленно слетели вниз и встали на двух соседних площадках, перекрывая пути отхода. Знакомая ситуация, только волновалась, в этот раз, я уже не за себя. Несколько минут, прошедших после того, как Лю с братом вошли в дверь, и до того, как она снова открылась, показались мне бесконечностью.
Но вот, дверь вновь отворилась, и Кирилл махнул нам рукой, приглашая войти. Мне оставалось лишь восхититься талантом Дока в использовании нетривиальных средств воздействия на человеческий организм, глядя на неподвижные, но живые и неповрежденные, тела на полу в коридоре. Мы в подъезде не услышали ни звука. Затем я перевела взгляд на стоящего в дверях кухни Хорька. Он разглядывал странную железную штуку, прикрепленную к его ладони. А на кисти руки у брата Лю выступили капельки крови.
- Стой спокойно и не трогай ее! - прикрикнул на него Кирилл. – Я сейчас помогу это снять. А вы пока перетащите наших гостей в лабораторию, время не ждет, у нас, я думаю, около трех часов на всё про всё, пока их не хватятся.
Это он так нас с Вольфом простимулировал.
Вскоре после того, как Док, с нашей помощью, закрепил своих «пациентов» в известном уже мне кресле и на медицинском столе, в комнату протиснулся Хорек. Кирилл попытался выпроводить его, но мальчишка уперся, и я разрешила ему остаться. Или он всё, это, всерьез не воспринимает, а как игру какую-то, или у него уже крышу снесло, так всё едино. Хочет – пусть смотрит. Я бы сама с удовольствием пропустила эту часть спектакля, но мне важно каждое слово, оно завтра кому-нибудь жизни может стоить.
Следующие два часа были долгими, но Алешка высидел их до конца, сжавшись на стуле в углу. Вольфа я, где-то в середине, отослала позвонить к нему домой и вызвать сюда связных с машиной. И возвращаться он не торопился. Я его понимаю, это - не те сцены, которые потом захочешь видеть по ночам, а причина всей этой жути – какие-то иголки и инъекции. Док все это время держался поразительно отстраненно, наверное, не впервой. Когда стало понятно, что мы выжали из цыган всё, что можно, Кирилл выпроводил нас, всех, из комнаты, заявив, что закончит всё сам. Я ответила ему благодарным взглядом.
Барон вышел встретить связных и передать им мои инструкции, а я повела Хорька в кабинет, и, посмотрев на его бледную физиономию, щедро налила ему в бокал французского коньяка. Он сел на край массивного письменного стола, пригубил и отставил бокал, не осознав, по-моему, качество напитка:
- Ты столько раз повторила, что на этот раз всё будет всерьез, а я осознал это только сейчас. Мне через неделю будет четырнадцать, но это, и правда, слишком мало для конца пути. У меня еще даже и девушки-то не было.
У меня жутко защемило сердце, мальчишка-то всё правильно осознал. В создавшейся ситуации, любая жизнь стоила меньше, чем ничего.
- Я могу позвонить мадам Лоре и она пришлет вам, на ночь, любых девушек, - сказала я первое, что пришло мне в голову, и сразу же поняла, что сморозила глупость.
- А мне не нужна любая, Инь, - Алешка повернулся и печально посмотрел мне прямо в глаза.
Так плохо у меня на душе еще никогда не было.
- У нас еще будет время, чтобы это обсудить, - я ухитрилась улыбнуться, но снова посмотрев в его грустные серые глаза, обняла его за плечи, а затем запустила руку в густые светло-русые волосы и прижала его губы к своим.
Поцелуй был долгим, но скрип двери привлек мое внимание. Интересно, мне повезло – и это - Кирилл, или – нет…
И это, конечно же, был Барон. Мне оставалось только позавидовать его самообладанию, когда он спокойно доложил, что связные прибыли и ждут дальнейших указаний. Я велела Хорьку пойти в машину и пригласить сюда Дина и Че, а Барона повела к Доку. Перед дверью в лабораторию Вольф остановился и посмотрел на меня:
- Тебе не кажется, что ты поступаешь с мальчишкой точно так же, как Волк когда-то поступил с тобой?
- Нет, не так же, хуже. Волк был искренне уверен, что поступает так для нашей общей пользы, а я хочу, чтобы они были готовы умереть, ради того, чтобы кто-нибудь из нашей стаи выжил. Ты хотел это обо мне узнать, или что-нибудь еще? Или то, какой сволочью я себя ощущаю? - у меня нет сил даже на ярость, в душе какое-то кладбищенское спокойствие.
- А может, это будет лучшее воспоминание в его жизни? - Кирилл показался в дверном проеме. – Но все, эти, сантименты можно оставить на потом. А сейчас нам надо убрать куда-нибудь наших гостей и их машину.
Мне как-то удалось справиться со своим лицом:
- Их надо отвезти на запасную базу, расположенную в районе грузового порта. Они нам понадобятся на третьем этапе, если мы до него доживем.
Док как-то неприятно поморщился:
- Боюсь, они, вряд ли, на что-то еще способны.
- Для них главное – не протухнуть за ближайшие пару дней, поэтому, пусть, отвезут их на не отапливаемый склад, - Барона, аж, передернуло от такого предложения.
- Кирилл, а ты точно уверен, что дальше без нас справишься? - спросила я, пока парни перетаскивали цыган в их же машину.
Глаза Дока немного потеплели:
- Спасибо за беспокойство, но вы тут будете только мешать, если от цыган проверить приедут, точно ли Лю сюда не приезжала, лучше позвони часа через три, проконтролируй. Сама-то сейчас куда?
Я на минуту задумалась:
- Сначала к Барону домой, там мои ребята ждут. Потом по молодежным группам разъедемся. Встречаемся, если ничего не переменится, завтра уже на месте. Телефоны на всех базах есть, начало операции ты нам обозначишь и количество целей, заодно. А если вдруг какая-то дополнительная информация появится, по ходу – Дин на базе связных будет ждать.
Док задумчиво потер лоб:
- Маловато у тебя там опытных ребят остается.
Я пожала плечами:
- Уж сколько есть, столько есть. У Ласки весь личный состав – ветераны, их на тот участок поставим, откуда милиция подъедет, чтоб не перепутали чего. Они и за новой группой из своего района приглядят. Князь с Бароном тоже с теми ребятами пойдут, а мы с Соболем и Балу – с остальными. Справимся, куда деваться. Ты только про зажигалки не забудь, они нам завтра, ой как, нужны будут!
Док криво усмехнулся:
- Уже заказаны, сразу, как подвезут – позвоню, пришлешь кого-нибудь забрать. Удачи вам тогда, и – до встречи.
- А это – как получится, но, хоть, рассадников этой заразы поуменьшится. И помни, что ты мне на счет мальчишек обещал, - я отворачиваюсь и иду к Вольфу, который уже ждет меня в коридоре.
Подходя к его квартире, я с удивлением обратила внимание на сосновые иголки, которые засыпали пол перед дверью. Барон тоже обратил на них внимание и, чертыхнувшись, спешно открыл дверь. Внутри стоял сильный запах свежей сосны и звучали оживленные голоса, среди которых отчетливо выделялся голос его бабушки. Мы успели только недоуменно переглянуться, как она, сама, вышла нам навстречу:
- Ну, какое же Рождество без елки! И Новый год еще впереди!
Тут я и вспомнила, что мы ей сказали, что католическое Рождество здесь праздновать собирались, чтобы как-то оправдать нашу тут ночевку.
- Ты уж прости, Володенька, что я покомандовала ребятами. Я вам домашний тортик привезла, а их за елкой сгоняла. Мы и нарядить ее успели, пока вас дожидались.
Вольф сразу разулыбался и рассыпался в благодарностях, а я побежала на кухню, надеясь, что в холодильнике еще осталась вчерашняя бутылка шампанского. Шампанское нашлось и бокалы – тоже. Уже чокаясь, я подумала, что не совсем правильно праздновать заранее, но кто знает, как там всё обернется. Елизавета Андреевна вскоре ушла, вполне уверенная, что мы и дальше собираемся праздновать.
Но нам расслабляться было некогда, оставалось дождаться Дина и Че с машинами, которые завтра повезут нас и мальков, а сегодня развезут по базам. Я тем временем попыталась уговорить Пони не ехать с нами, но она, наотрез, отказалась.
- Тогда сидишь в машине вместе с Че! Я не хочу, чтобы Олег на тебя всё время оглядывался, иначе он, точно, под пулю попадет! - приказала я, надеясь, что Ирка осознает правильность моих слов, а Че сумеет ее проконтролировать.
- Хорошо, что Светка сейчас далеко отсюда, а то ее еще трудней удерживать пришлось бы, - грустно усмехнулся Балу, качнув на елке яркий шарик, но мне показалось, что он подумал совсем о другом, он очень хотел увидеть своего малыша.
Князь и Пони переглянулись, и, взявшись за руки, встали и вышли в комнату Вольфа, где они провели предыдущую ночь. Я, нахмурившись, посмотрела на парней, которые проводили пару завистливыми взглядами. Ожидание всем нам давалось нелегко. Детали предстоящего мероприятия мы уже оговорили, и чтобы заполнить неловкую паузу, Вольф предложил мне пойти порыться в родительском баре на предмет напитков.
Рассматривая ряды неизвестных мне бутылок, я поинтересовалась, как мы будем их компенсировать. Вольф посмотрел на меня и грустно усмехнулся:
- Вот, это - последнее, о чем сейчас стоит беспокоиться. Ты, точно, не хочешь со мной на завтра местами поменяться?
Я посмотрела на его встревоженное лицо и поняла, как много я ему задолжала. Но есть вещи, которые значат намного больше наших с ним отношений:
- Но ты же, не хуже меня, понимаешь, что тогда у группы Кота практически не останется шансов. Соболь не справится, если что-то пойдет не по сценарию, а у Кота слишком мало опыта и решительности, даже по сравнению с Хорьком. И дело не только в знании тактики подобных операций. Ты представляешь себе, что начнется, когда загорятся цыганские дворцы, там ведь, и женщины с детьми выбегать начнут. А оружия в этих домах тоже навалом и, если мальчишки растеряются, их перебьют, как цыплят. Им необходим тот, кто не будет колебаться и за кем они, не раздумывая, пойдут в огонь и в воду. И победить мы сможем только так.
Барон, молча, отвел взгляд и сделал вид, что занят выбором бутылок.
- Прости меня за те слова у Дока, я, просто, дико завидовал Хорьку, а ты, как всегда, больше думаешь о судьбе тех, кто идет за тобой, чем о своей собственной. И не казни себя так, ведь, этих мальчишек еще Волк собирать начал. И повернись всё немного по-другому, от них бы и не потребовалось всего этого, - Вольф понял больше того, что было сказано.
Я тоже горько улыбнулась:
- А не повстречайся я у Волка на пути, так, и вовсе, по-другому бы всё сложилось!
Вольф выпрямился и посмотрел мне прямо в глаза:
- А я, вот, не хотел бы с тобой разминуться и всё бы отдал, чтобы завтра рядом с тобой быть!
И столько страха и надежды было в его словах, что я потянулась к нему и сжала его холодные пальцы в своей руке, и мне показалось, что сердца наши начали биться в одном ритме.
- Мы прорвемся! Иначе и быть не может! – я постаралась вложить в свои слова уверенность, которой не ощущала.
Я медленно вхожу в темное здание, я кого-то ищу здесь. Мои шаги гулко отдаются в пустынной комнате с высокими потолками. Ветер раздувает полупрозрачные занавеси на высоких разбитых окнах, свет луны отбрасывает странные тени, скользит по мраморному полу. Тихо и пусто, лишь, где-то вдалеке, слышны гулкие шаги.
Я знаю, что должна догнать того, кто идет впереди меня, и ускоряю шаги. Одна пустая зала сменяет другую, но шаги по-прежнему звучат где-то впереди. Мне не по силам догнать его. Отчаянным усилием открываю очередную, высокую и тяжелую, дверь, ожидая увидеть новую пустую залу, но вдруг оказываюсь в маленькой комнате без окон.
Напротив двери - огромное зеркало, перед ним, на полке, горит оплывшая свеча. Возле нее лежит темная роза. Кто-то совсем недавно был здесь. Я подхожу к зеркалу и поднимаю цветок. Зеркало покрыто толстым слоем пыли, но я, уловив в нем какое-то движение, за спиной моего нечеткого отражения, инстинктивно стискиваю пальцы и слишком сильно сжимаю стебель, но, уколовшись о шип, разжимаю руку и роняю розу. Цветок падает на пол и рассыпается на отдельные лепестки. На пальце выступает капелька крови. В звенящей тишине нет ни звука, ни дуновения ветерка, но появилась уверенность, что я здесь не одна. Я всё же хочу рассмотреть, что в зеркале, и провожу по нему рукой.
На стекле остается полоска крови, а в зеркале я узнаю знакомое лицо. Мне бы обернуться, но я боюсь, что он исчезнет, и вновь пытаюсь ладонью очисть стекло. И тут оно с громким звуком треснуло, а невесть откуда взявшийся порыв ветра задул свечу. «Где ты?» - пытаюсь позвать я в наступившей темноте. Шаги сзади, крепко сжав, меня поднимают на руки и куда-то несут. Мне нечем дышать, во рту привкус крови. Странно-спокойная мысль, что это – конец… и я открываю глаза.
Луна смотрит мне в глаза через не зашторенное окно. На подушке темное пятно, пахнет кровью. Наверное, опять прокусила губу, такое регулярно случалось во время моих ночных кошмаров, изводивших меня последнее время. Но в этот раз было стойкое убеждение, что не проснись я в последний момент, не проснулась бы уже никогда.
Завязывать пора с этими лекарствами, которые Док прописал. Без них не сплю, а с ними – так и вовсе, лучше бы не спала. Кирилл, конечно, много сделал, без чего бы мне не выкарабкаться, после того, как меня к нему Барон на руках принес.
И, ведь, как в воду смотрел, не хотел меня одну отпускать. А тот участок, меж двух дворцов, принадлежащих соперничающим таборам, где я группы Кота и Хорька расставила, и впрямь, горячим оказался. И это, несмотря на то, что я, вроде бы, верно всё рассчитала. И то, что увидев подкатившую к дому конкурента чужую машину с приметными номерами, всю ночь искавший Лю с братом, отец кинется выяснять отношения, и то, что прострелить колеса у этой машины, а также голову водителя, будет проще простого, и то, как быстро заполыхают цыганские дома и возникшая паника скроет передвижения моих ребят. Вот только то, что нужная нам парочка не выскочит из дома к машине – в схему не укладывалось. И сигналов, в виде ракеты, от наблюдателей с другой стороны квартала, тоже не поступало. Возможно, у кого-то слишком быстро сдали нервы, и раздававшиеся там выстрелы уже решили проблему, но я не могла быть уверена, что вопрос закрыт, не увидев все собственными глазами. Тем более, что вдалеке уже слышались сирены пожарных машин.
Поэтому, приказав мальчишкам продолжать стрелять во всех, кто будет выбегать с оружием из горящих домов и прикрывать нам спины, я с Соболем решилась войти внутрь дома, через задний вход, понадеявшись на полученные от Лю сведения. Плохая это была идея, и, знай я, насколько быстро рухнет деревянное перекрытие между этажами, предоставила бы дело огню. А то, что в этом огненном море кто-то, всё еще, будет стрелять, из чего попало, вплоть до автоматов, стоило бы всё же предвидеть. И тогда Соболь остался бы жив. И не пришлось бы ему, закрывая меня от пуль, принять большую часть на себя.
А если бы не Барон с Хорьком, то мы бы, оба, там и остались, а так - перекрытие рухнуло почти сразу после того, как они меня оттуда выволокли. Вольф, всё же, не утерпел и, послав к чертям все приказы и бросив свой пост, кинулся следом за бегущим в дом Хорьком. И был абсолютно прав, один мальчишка меня бы не вытащил. А я еще и Соболя там оставлять не хотела, хотя, понятно было, что помощь ему уже не нужна.
Я еще успела, вовремя, скомандовать группам отход, услышав совсем рядом сирены. И передать общее командование нашим флангом Хорьку и Че. И даже приказать, везти меня не в больницу, а к Доку.
Кирилл-то, конечно, тоже порывался меня в больницу переправить, но мне удалось убедить его, что это может рассекретить всю операцию. Ведь, там, в горящем доме, остались только трое из пяти. Барон, всё время, предлагал привезти еще и свою бабушку, но я категорически запретила. Это было бы для нее последней каплей. И поэтому, когда Кирилл сказал, что в таких условиях не может дать мне никаких гарантий на благополучный исход, я ответила, что верю в его мастерство, а остальное - судьба решит. Пулевое ранение оказалось не слишком серьезным, но я понимала, что это - еще не все. Боль в животе нарастала, и я не успела сказать, что плохая свертываемость крови не позволяет мне долго находиться без сознания, иначе кровь, просто, не остановить. Я, всё же, провалилась в темноту, хотя, на этот раз, усиленно цеплялась за свет.
И вот опять, я одна в темной больничной палате. Здесь холодно, страшно и одиноко. И лишь через узкую щель в двери, виден свет и доносятся веселые детские голоса. А у меня нету сил, чтобы дойти туда. И я знаю, что, сколько бы я ни звала, ко мне никто не придет, здесь нет моих родных, здесь нет никого, кто меня любит. И никто не хочет сидеть со мной, потому, как говорят, что я «безнадежна». Но я продолжаю цепляться за эту тоненькую ниточку света и верить, что меня не бросили здесь насовсем.
«Деда, мне холодно, укрой меня. Мне страшно, подержи меня за руку!» - я верю в эту волшебную фразу, после которой в моей спальне обычно появлялся дед, и всё опять, чудесным образом, становилось хорошо. И чудо вновь происходит. Появляется дед, который берет меня на руки, заворачивает в теплый пуховый платок и, несмотря на протестующие голоса злых нянек, уносит меня из больницы. «Если ей суждено умереть, пусть, это случится дома, на руках у тех, кто ее любит!» - кричит тот, кому я небезразлична. А я больше не хочу умирать, я вижу впереди свет. И пусть это, всего лишь, слабый свет качающихся уличных фонарей, на которые я смотрела всё то время, пока они с тетушкой несли меня домой, передавая с рук на руки. «Всё будет хорошо, моя Мальвина!» - шепчет дед, прижимая меня к себе. И я ему верю!
- Мне холодно, укрой меня! Мне страшно, возьми меня за руку! - я на самом деле слышу эти свои слова, а яркий свет, льющийся с потолка, слепит мне глаза.
- Ты, действительно, видишь меня, Инь? Не уходи, сестренка! - я сначала не узнала голос Дока, но почувствовала, как он взял меня за руку.
Затем я узнаю резкий медицинский запах – и всё становится на свои места. Я у Кирилла, в лаборатории, на столе, а холодно мне потому, что у меня на голом животе лежит мешок со льдом. Еще я ощущаю противный запах крови и то, что простыня подо мной явно мокрая.
- Не отпускай меня, Кирилл, я не хочу уходить, - слова получаются еле слышным шепотом, но мне удается слабо сжать его руку.
- Я никуда теперь тебя не отпущу! - обещает Кирилл, и голос его почему-то дрожит.
- Мои ребята справились, Кирилл? Я не сумела сдержать обещание и довести дело до конца! - на меня волнами нахлынули воспоминания о недавних событиях.
Он осторожно касается моего лица:
- Наплюй на всё! Сейчас для тебя главное – выкарабкаться! Хочешь, я сделаю тебе укол, и ты еще поспишь?
Тут у меня, аж, голос прорезался:
- Мне нельзя спать, или кровотечение не остановится! Ты лучше говори со мной, чтоб я не засыпала! И убери с живота этот чертов лед, а то я превращусь в мороженое!
В голосе Дока послышалось облегчение:
- Ну, если ты уже ругаться начала, то дело на поправку пошло. А лед не уберу, кровотечение, действительно, не прекращается. Лучше я тебе ноги накрою.
Он уходит, но вскоре возвращается и заворачивает мои ступни во что-то мягкое, кладет мне сложенный плед на грудь и снова склоняется надо мной.
- Я удалил пулю из спины, это было не глубоко - рикошет, но рядом с позвоночником, тебе редкостно повезло. Но ты можешь мне объяснить, что случилось с твоим животом, внизу он – сплошной кровоподтек! И кровь ты теряешь, судя по всему, из-за этого, - в голосе Кирилла звучит сильное беспокойство.
- Я там, в доме, упала на что-то жесткое, а сверху – Соболь, - дальше я продолжить не смогла.
- Понятно. Сильный, тупой удар. Тогда я всё сделал правильно. А то Вольф уже был готов или вызвать Елизавету Андреевну, или, просто, прибить меня на месте, - говорит Кирилл, поправляя иглу, торчащую у меня в руке. – И если бы я знал о твоих проблемах с кровью, сразу принял бы дополнительные меры.
Я попыталась пошевелить затекшими конечностями и почувствовала, что кровь потекла сильней:
- Прости, Док, я не успела.
- А это - не твоя вина, ты, и так, удивительно долго держалась. И мне, самому бы, стоило догадаться, ведь, я тебя уже перевязывал. Елизавета Андреевна такой ошибки не допустила бы. А почему ты не хотела ее позвать? - спрашивает Кирилл, продолжая возиться с системой.
- Тогда она бы, окончательно, поняла, в какое дерьмо мы с Волком втянули ее внука, и начала принимать контрмеры. А связей у нее – будь здоров! Нам сейчас еще только шумихи не хватало! - в голове у меня постепенно проясняется, видимо, Док ввел какое-то новое лекарство. – А, кстати, где сейчас Вольф?
Кирилл раздраженно фыркнул:
- Пришлось его успокоить. Ничего особенного, но до утра проспит.
Вот, тут я всерьез забеспокоилась:
- А кто же, там за главного остался, если ни меня, ни Вольфа нет в строю?
Док предотвратил мою попытку встать и строго сказал:
- Лежи и не дергайся, если хочешь оклематься когда-нибудь! Я всё, что надо, Хорьку объяснил, когда они тебя сюда привезли. Он вместе с Че дальше поехал, без тебя разберутся. Молодежь у тебя толковая. А у нас, я думаю, пара дней в запасе есть, пока с последствиями пожаров разбираться будут. Там, ведь, почти весь район выгорел.
Приступ активности отнял последние силы, и на меня опять накатила волна дурноты и слабости. Ужасно хочется прикрыть глаза от слепящего света и соскользнуть в темноту. Но нельзя.
- Кирилл, ты не мог бы убрать этот свет сверху, а то мне, всё время, приходится закрывать глаза, а я боюсь опять уснуть, - мои слова выдернули Дока из состояния задумчивости.
Он переключил свет на боковой и пристроил на моей руке тонометр. После нескольких попыток измерить давление, его лицо помрачнело. Я поспешила успокоить его, предполагая, что он может там увидеть:
- Док, если там немногим меньше, чем восемьдесят на сорок, то не переживай, всё в норме, со мной так бывает.
Кирилл облегченно фыркнул:
- У тебя все не как у людей! Я уже не уверен в правильности того, что делаю. Так что не засыпай уж больше, и если знаешь про себя еще что-нибудь необычное - скажи заранее. А то, если бы ты не очнулась, я еще через час отвез бы тебя в больницу.
Я тоже слабо усмехнулась:
- Нет, лучше через два часа – на склад. Хлопот меньше.
Кирилла, аж, передернуло:
- Не смешно!
Я посерьезнела:
- Мне тоже, я, просто, реально оцениваю ситуацию, и если есть две дороги в один конец, то я выберу более легкую. Хотя, впрочем, мне еще рано на ту сторону, мы еще не все карты разыграли. И своих я вывести из игры обещала!
Кирилл убрал тонометр и вновь взял в руку мои холодные пальцы:
- Ты странное создание! Висишь над пропастью, на кончиках пальцев, и в то же время пытаешься руководить своим доктором и вправлять мне мозги. А ведь, совсем недавно, ты говорила, что тебе страшно и просила подержать тебя за руку!
Я сильно вздрогнула, отчетливо вспомнив свой сон:
- Это, всё - сон, Кирилл. Вернее – воспоминание. Меня в три года положили в туберкулезную больницу, так я там чуть не умерла. Но дед не дал. Теперь всё, что происходило в последнюю ночь в больнице, иногда возвращается ко мне, во сне.
И я попыталась пересказать ему свой сон и его предысторию. Док недоверчиво покачал головой:
- Ты была слишком маленькой, чтобы всё так хорошо запомнить. Наверное, это - конгломерат из позднейших рассказов.
- Но тогда, это не возвращалось бы, из раза в раз, в мельчайших подробностях, - я твердо стояла на своем. – А в детстве часто яркие и значимые события запоминаются во всех мелочах. В тот раз я, видимо, была довольно близко от того, чтобы уйти за грань. И я, до сих пор, не люблю больших темных помещений с не зашторенными окнами, а также, когда мне, во сне, свет попадает на веки. И спросонья пытаюсь взять кого-нибудь за руку.
Кирилл сосредоточенно посмотрел мне в глаза, неосознанно продолжая массировать пальцы и ладонь, стимулируя активные точки:
- Ты дала достаточно развернутую картину твоего душевного состояния, а ведь, когда-то требовала, чтобы я, ни при каких обстоятельствах, не лез тебе в голову!
По моим губам скользнула слабая тень улыбки:
- Наверное, минутная слабость. Или я вдруг сочла тебя достойным доверия. Ты назвал меня сестренкой, а я всегда хотела иметь брата. Старшего. Чтобы он понимал меня и защищал. Так странно хотеть того, чего не может быть никогда…
Случившееся вслед за этим поразило меня до глубины души, я даже ухитрилась приподняться на своем узком и жестком ложе. Кирилл вдруг до боли сжал мою ладонь своими руками, прижался к ней лицом и с губ его сорвался сдавленный стон.
- Кирилл, прости, если я что-то не то сказала! – меня, действительно, испугала такая реакция на мои слова.
Но он быстро овладел собой и, выпустив мою ладонь, отошел к окну.
- Тебе не в чем себя винить! Просто, нить судьбы иногда делает странные петли, - голос его звучал тихо и глухо. – У меня, на самом деле, была младшая сестренка. Давно. И она, как и ты, болела с раннего детства. Я и в медицину-то пошел в основном из-за нее. Но не нашел способа помочь. И уехал. А надо было остаться и, хотя бы, держать ее за руку.
- Она была похожа на меня? - спросила я, чтобы как-то заполнить паузу.
- Немного. Она была помладше, всего двенадцать. И тоже любила, чтобы я держал ее за руку, когда она засыпала.
Ну, что тут скажешь! Стрела, выпущенная в небо, иногда попадает прямо в цель. Или это, и правда, петли судьбы?
Медленно выхожу в гостиную, ложусь на диван, лицом к стене. Дом Волка всё больше становится похожим на склеп. В нем очень тихо и пусто, особенно после того, как и Пони уехала. Ладно, хоть, их с Олегом расписаться уговорила, перед ее отъездом. Молодые приехали в загс на мотоцикле, Ирка, в мотоциклетной куртке и короткой фате, смотрелась забавно. И выражение лица у нее было счастливое. Мне очень хотелось запомнить ее именно такой.
И вытравить из памяти, странно застывшее выражение лица и дергающийся автомат в ее руках. И то, как она швырнула его на землю, когда все было кончено, а затем уткнулась лицом в грудь к Олегу. А также, пустые глаза Балу, сидящего за рулем старого КрАЗа. И смятые «жигули» в кювете. Оттуда еще пришлось вытащить кейс с документами, прежде, чем она загорелась. Пони тогда плюнула в нее со словами:
- Будьте вы, все, прокляты!
А во мне не было ненависти к этим парням, которые, просто, оказались не в том месте и не в то время. И даже к Лю с ее братом, которого она, оказывается, так любила, а теперь они тоже лежали рядом, в другой разбитой машине, ожидая своего огненного погребения, такого же, как у их отца. У меня в душе была звенящая пустота. Враги мертвы, и ненавидеть больше некого. Путь пройден, и идти дальше некуда.
Немного расшевелила меня именно Пони, у которой случился-таки нервный срыв, несмотря на то, что весь предыдущий кошмар она прошла не дрогнув. Она заявила, что не хочет иметь ни семьи, ни детей в этой дрянной стране. Олег был в шоке, не знал, что делать. Кирилл здорово помог тогда. Устроил перевод, по своим связям, в прибалтийский медицинский вуз, подальше от дома. А расписаться посоветовал, чтобы в одну комнату в общежитии поселили.
Похоже, на их свадьбе все улыбались в последний раз, с тех пор ползаем как сонные мухи, ни музыки, ни выпивки никому не хочется, даже не разговариваем почти.
Смерть Ласки подкосила меня окончательно. А ее - смерть Хана. Он оказался единственной потерей группы Ласки в той огненной буре, своих щенков, во главе с Лисом, им всех удалось сохранить. Продержалась она только до его похорон. А у Соболя даже своей могилы не осталось, всех погибших в том пожаре, кого опознать не сумели, похоронили в общей могиле.
После всех этих событий, и во всех подразделениях Структуры воцарилась кладбищенская тишина, все затаились, выжидая реакции из центра. Даже мое заявление об отставке и о том, что остатки моей группы тоже выходят из бизнеса, не вызвало никакого отклика, кануло, как в омут.
Щенков Хорька я с нашей базы прогнала, чтобы след к ним не тянулся. Разговор с Алешкой тоже, весьма тяжелым оказался. Очень не хотелось делать ему больно, он этого не заслужил, но я очень надеялась, что рассказ о том, что собрала я их, чтобы, просто-напросто, использовать в своих целях, заставит его обидеться и послать всю нашу компанию к чертям. Не вышло. Алешка быстро понял расклад сил и согласился со мной, что его друзьям лучше пока залечь на дно и пожить обычной жизнью. Но сам постоянно забегал к нам на базу.
Тогда я опять обратилась за помощью к Мастеру. Волк, в последние месяцы своей жизни, успел продать трехкомнатную кооперативную квартиру своих родителей, расположенную в центре города, а это – весьма значительная сумма. Из них я выделила небольшие подъемные для Кудряшки и Пони, а на остальное попросила Мастера организовать хороший спортзал в другой части города и собрать туда тех мальчишек, что хотели продолжать у него обучение. Он согласился, взяв в помощь своих учеников. Дину и Че я велела перегнать свои мотоциклы в какой-нибудь дальний гараж и на базе связных не появляться. Занятые, затеянной Мастером, перестройкой, они у нас появлялись чисто эпизодически. Даже ночевали порой у Мастера. Что тоже было неплохо, после того, что случилось с Рэт.
Мастер ее еще в конце лета к себе домой перевез, ухаживал, старался побыстрее на ноги поставить. Параллельно, вел с ней душеспасительные беседы, пытался заинтересовать восточной философией и убедить, заняться вместе с ним тренерской работой в детской среде. Рэт же жила, как во сне, выполняя лишь самые необходимые действия, и то, только после настойчивого требования. Но, в какой-то момент, ее заинтересовала машина, которую мы перегнали к Мастеру во двор, чтобы ее в больницу было проще возить. Рэт попросила своего учителя, научить ее водить машину, для чего даже начала усиленно заниматься своими ногами. Он и решил, что дело на поправку идет.
А кончилось всё плохо. Перед самым новым годом Рэт села в «пятерку» и, выехав на загородное шоссе, направила ее под встречный КаМАЗ. В кармане у нее нашли записку, в которой она объясняла, что это - ее осознанное решение, и просила в смерти своей никого не винить. Мастер после этого, казалось, постарел сразу на несколько лет, хорошо хоть, мальчишки его отвлекали от непрерывного самокопания.
От нашей старой компании, кроме нас с Бароном, остались только Олег и Балу, которые решили этот год в старых вузах доучиться. Иногда они забегали в дом Волка по вечерам, но общих тем для разговоров мало находилось. В воздухе повисло какое-то тягостное ожидание, а чего – неизвестно.
Очень хочется закрыть глаза, но тогда опять вернутся сны о тех, кого с нами нет. Вольф тихо входит в комнату, осторожно присаживается рядом со мной.
- Волк приложил столько сил, чтобы его смерть непосредственно не коснулась тебя! - тихо говорит он. - Но теперь я понимаю, что смерть с прошлого лета, всё же, поселилась в тебе, она всё время смотрит из твоих глаз!
Колючий ледяной ком опять зашевелился, и я лишь сильнее съежилась, не желая смотреть на него. Вольф так долго мечтал заглянуть в мою душу, и вот, что он там увидел.
- Быть может, если ты позволишь поселиться, внутри себя, надежде на другую жизнь, пусть, это будет ребенок, как у Кудряшки, смерть покинет тебя, - в его голосе звучит искренняя надежда.
Ничего-то он не понимает. Жизнь подразумевает ответственность. «Ты навсегда в ответе за тех, кого приручил», - это еще классик сказал. А если, уж, кого-то привел в этот мир, то ответственен вдвойне. Но я не уверена, что моя война окончена. Так что, не здесь и не сейчас.
- Только смерть внутри меня дает мне силы ничего не бояться и тащить вас за собой через этот кошмар! - пытаюсь объяснить ему. – А сама-то, смерть, уже давно жила внутри меня, это Волк сумел отогнать ее. Она временно отступила, спряталась в глубине, но не ушла.
- И ты позволишь этому врагу победить себя? Сдаешься, Инь? - в голосе Барона слышится вызов.
Пожалуй, он прав, сдаваться – это выше моих сил! И в этом мире еще есть те, за кого я в ответе.
- Сдаваться нам еще рано. И если ты думаешь, что всё закончилось - зря! А враг моих врагов – мой друг. И смерть – тоже, - говорю, вставая с дивана.