Глава из романа "Белые бураны"
А на фронте бои не прекращались даже зимой и в весеннюю распутицу, особенно на Украинских участках. Здесь командующим 1-м, 2-м, 3-м и 4-м Украинскими фронтами помогали представители Ставки – маршалы Жуков и Василевский, а войсками 1-го и 2-го Украинских фронтов командовали генералы Ватутин и Конев под инспекторской опекой Жукова.
В результате осуществления Корсунь-Шевченковской операции, которая началась 24 января 1944 года, войскам этих фронтов удалось окружить и до 17 февраля уничтожить всю находившуюся там группировку противника. В плен было взято 18 тысяч неприятельских солдат и вся боевая техника противника. Как не уверял их сам Гитлер и командующий очень сильной танковой группировкой, генерал Хубе, посланный им на помощь, который «строчил» в своих телеграммах генералу Штеммерману, командующему окружными частями: «Можете положиться на меня, как на каменную стену. Вы будете освобождены из котла. А пока держитесь…» - прорвать кольцо окружения ему так и не удалось.
Погода не жаловала. 16 февраля разыгралась сильная снежная пурга, и видимость сократилась до 10 метров. В это время окруженные попытались использовать плохую видимость и проскочить через Лисянку на соединение с танковой группой Хубе, но их попытка не принесла успеха, атака была отбита войсками 27-й и 4-й гвардейской армии 2-го Украинского фронта. Все утро 17 февраля шло сражение по уничтожению прорвавшегося противника. В результате колонны гитлеровцев были остановлены и уничтожены. И лишь части танков и бронетранспортеров с генералами, офицерами и оголтелыми эсэсовцами удалось вырваться из окружения.
18 февраля Жуков был вызван на совещание в Ставку, где он доложил Верховному свои соображения о плане дальнейших своих операций на весенний период 1944 года. Нужно было уже сейчас готовить войска к новым летним наступательным действиям, причем, на всех фронтах и обеспечить их выполнение подвозом необходимого количества материалов, новой техникой, боеприпасами, горючим и продовольствием.
Но на Украине началась весенняя распутица и дороги стали совсем непроходимыми. В таких условиях, считало немецкое командование, когда нельзя подвезти необходимое количество боеприпасов, техники и продовольствия, для советской армии начать новое наступление будет просто невозможно. На этом расчете и решили «поймать» немцев Жуков и командующие 1-м и 2-м Украинскими фронтами, Конев и Ватутин.
Немецкие генералы не могли и подумать, что советский мужики по приказу своего вождя, даже увязая по щиколотку в грязи, смогут перенести в сумках или на своем «худом горбу» такое количество патронов, снарядов и мин. Их хватило, чтобы обеспечить армии боеприпасами во время наступления. Снаряды по раскисшим дорогам несли все, кто только мог и шел на передовую: и жители окрестных сел, и солдаты, возвращающиеся в свои части. Таким образом и состоялось это новое наступление Красной Армии в этой Западной части Украины.
Но 29 февраля случилась беда с командующим 1-м Украинским фронтом, генералом Ватутиным. Выехав в 16.30 в сопровождении восьми охранников из штаба 13-й армии города Ровно в штаб 60-й армии район Славута, он и его солдаты вечером в 19.40 попали в засаду напоролись на отряд бандеровцев у села Милятын. Бандеровцев было около 300 человек. Они стали стрелять по машинам командующего. Ватутин был ранен в ногу выше колена. Три бойца его охраны, вместе с членом военного совета Крайнюковым, положив его в одну из машин и захватив все документы, сумели вырваться из засады, устроенной бандеровцами. Но командующий потерял много крови – перевязку ему сделали только в селе Гоща.
Ватутин было доставлен в Ровно и помещен в военный госпиталь, а оттуда переправлен в Киев. Находясь в Киеве, Жуков, в связи с ранением командующего, временно взял командование фронтом на себя и сразу же сообщил Сталину. В Киев из Москвы были вызваны лучшие врачи во главе с хирургом Н.Н. Бурденко. Они долго боролись за жизнь командующего, но спасти Ватутина им так и не удалось. Он умер 15 апреля, а похоронили талантливого командующего, освободившего город Киев от немецких захватчиков, 17 апреля в Киеве.
Новым командующим 1-м Украинским фронтом был утвержден Жуков. Согласно плану Ставки, 1-й Украинский фронт готовил главный удар из района Дубно – Шепетовка – Любор, в направлении Черновцов, чтобы разгромить Проскуровско-Винницко-Каменец-Подольскую группировку противника.
Тогда с выходом в предгорья Карпат рассекался весь стратегический фронт врага. И вся южная группа немецких войск могла бы пользоваться воротами доставки боеприпасов и продовольствия только через Румыния и Венгрию, а это, ох, как далеко и неудобно!
И вот, 4 марта 1944 года наступление 1-го Украинского фронта началось. Фронт обороны противника на участке Шумское – Любор был прорван. В образовавшуюся брешь были введены 3-я гвардейская и 4-я танковая армии. И 7 марта обе эти армии, опрокинув сопротивление противника, вышли на линию Тернополь – Проскуров, и перерезали важную железную дорогу Львов – Одесса.
7 марта здесь завязалось такое ожесточенное сражение, которого уже не видывали со времен Курской дуги. Против ударной группировки 1-го Украинского фронта немецкое командование бросило 15 своих дивизий. 8 суток тут гремели ожесточенные бои. Враг пытался отбросить назад наступающие части Красной Армии, но сделать это ему не удалось. И 21 марта, обескровив и сломив сопротивление измотанных боями частей врага, усиленные резервом фронта 1-й танковой армии, войска 1-го Украинского фронта под командованием маршала Советского Союза Жукова, стали быстро продвигаться на Юг…
Вернувшийся после освобождения Запорожья в редакцию, Крылов уже в марте 1944 года был направлен снова на Украину, теперь уже на Север, на 1-й Украинский фронт, в город Киев.
Киев, как он изменился за два года войны! Крылов ехал по его, раньше просторной, улице и не узнавал ее. Везде стояли разрушенные дома. Киев лежал в руинах. «Сколько войн и нашествий перенес этот славный город, - думал Крылов. – Сюда с юга приходили воевать половцы и печенеги…».
В Х столетии и половцы, и орды хана Бату и Кадана в 1240 году, пробив крепостные стены сожгли и разрушили почти весь Киев. Затем, его земли и сам город в 1340 году захватили литовские князья, а в1482 здесь побывали и Крымские татары.
Все орды южных степей шли воевать в Западную Европу через Киев. И в древности, и сейчас Киев имел и имеет большое стратегическое значение – через него шли и идут дороги из Европы в Азию. И как сквозь горло соединяющихся сосудов через него можно было завоевателям попасть именно в центр Европы.
А в эту войну случилось как раз наоборот. Уже другие орды, полчища Гитлера, пробивали себе дорогу через Киев на Юг и Восток Украины.
О значении этого города можно было судить по тому, сколько русских воинов полегло под его стенами, в том числе и два командующих фронтами: Кирпонос и Ватутин, и более 665 тысяч наших солдат здесь, под Киевом, было взято немцами в плен в начале войны.
Ну что ж, тогда, вначале мы были слишком слабыми и не умели так хорошо воевать как сейчас, да и танков столько у нас не было. Сейчас уже сами захватчики попадают таким же способом под наши танковые клещи, в котлы и различные капканы окружения, мастерски расставленные им нашими генералами.
Крылов знал этих двух командующих. В штабе Юго-Западного фронта у Кирпоноса он был еще в начале войны, летом 1941 года. А генерала Ватутина он помнил по Воронежскому фронту 42 и 43 годов. Он знал, что после его гибели войсками этого фронта командует Жуков.
Лично знаком с Жуковым Крылов не был, но из рассказов коллег корреспондентов слышал, что Жуков с подчиненными немного жесток, но справедлив и честен. До войны он командовал Киевским военным округом, потом был начальником Генерального Штаба, потом заместителем и военным советником вождя. Да и вообще, после Ленинграда, Москвы и Сталинграда имя Жукова было уже у всех на слуху. Это был самый выдающийся военачальник Красной Армии. Немцы ловили и пеленговали его местонахождение везде и всюду, где бы он ни был. Они знали, что там, где находится Жуков, вскоре начнется и наступление, а после него им, как говорится, не поздоровится.
Ни разу немецкие генералы не смогли переиграть и перехитрить его в тактике и стратегии во всех их сражениях, на полях боев, так же как когда-то и японцы. Войска Жукова гнали их потом аж до самого Берлина, а затем взяли и его. И там Жуков, как заместитель Верховного Главнокомандующего подписал акт капитуляции Германии. И раппорт на Параде Победы на Красной площади от Рокоссовского принимал не Сталин, а именно он – Жуков, гарцуя на лошади. Сталин отказался от такого «удовольствия» и сказал им, усмехаясь в усы:
- Куда там нам, старикам, командовать и гарцевать на лошади. Командуйте парадом вы с Рокоссовским – вы молодые.
Они и командовали!
Точного направления, куда бы следовало ехать на 1-м Украинском фронте, у Крылова не было. Но Беленко, посылая его в командировку, сказал ему напоследок:
- Если будет возможность, остановись в Киеве, посмотри, что там с городом и разузнай, что случилось с бывшими игроками Киевского «Динамо». Говорят, что немцы во время оккупации заставляли динамовцев играть против сборной их вооруженных сил. И хотели, чтобы они проиграли им. А когда те, не смотря на угрозы фашистов, несколько раз у них выиграли – они их расстреляли… Узнай подробно в редакциях и у жителей, живших в то время, правда ли это?
Главный редактор газеты был страстным болельщиком бывшего Киевского «Динамо» и любил этот город.
Остановившись в Киеве, Крылов побывал там в нескольких редакциях и познакомился со многими людьми, жившими во время оккупации немцев в городе Киеве. Он узнал, что, действительно, бывшие игроки уже довоенного Киевского «Динамо» и «Локомотива», попавшие в плен и оставшиеся в оккупации, так и не успев эвакуироваться из города, 12 июня 1942 года сыграли свой первый матч на стадионе «Зенит» против команды немецкой армии, то есть сборной команды каких-то частей, находившихся возле Киева. Команда киевлян выходила на поле под новым названием «Старт».
А организовалась она так… Весной 1942 года, на пустыре возле хлебозавода в районе улицы Дегтяревской, где работали разнорабочими игроки бывшего «Динамо», они как-то собрались и начали тренироваться, играть между собой. Увидев это, там стали собираться люди. Начальник киевской управы, узнав о тренировках, пригласил футболистов тренироваться и играть на стадионе «Зенит». Немцы эту затею поддержали. «Еще бы, может быть народ утихомирится, - думали они, - меньше будет партизанить и вредить». А футболисты согласились играть, потому что им нужно было как-то выживать. За работу на хлебозаводе им полагалось только лишь 400 грамм хлеба, а за игру им обещали давать больше. Конечно, киевляне выиграли эту игре у немцев с крупным счетом. Это задело немецкое командование, и на следующую игру они выставили против «Старта» сборную из самых лучших спортсменов своих танковых дивизий.
Этот матч состоялся через пять дней после первого. Команда немцев снова потерпела поражение с крупным счетом 6:0. И неудивительно, ведь за команду «Старта» выступали: лучший вратарь Н. Трусевич и лучшие футболисты Советского Союза. Проигрыш немцев их только раззадорил, кроме того в Киеве находились и венгры, которые любят футбол больше всего на свете, и эти состязания у них вызывали большой интерес. Так, эти игры продолжались одна за другой. Вскоре команда «Старт» приобрела популярность и за нее стали болеть и киевляне, и венгры (венгры здесь охраняли в основном мосты и железные дороги).
19 июля состоялась встреча «Старта» и со сборной военных частей Венгрии, окончившаяся с разгромным для венгров результатом 5:2. венгры предложили киевлянам матч-реванш со своими лучшими футболистами, но и эта игра закончилась в пользу киевлян 3:2.
Немецкое командование всполошилось. Выигрыши киевлян на фоне потери их престижа после поражений под Москвой и Сталинградом вызывало у них сильное раздражение, и они решили доказать превосходство арийской расы хотя бы здесь, в Киеве, выставив против «Старта» самую сильную свою команду из игроков «Люфтваффе», то есть пилотов военно-воздушных сил.
Этот матч немцы не хотели проигрывать, чтобы окончательно не уронить престиж своей армии. Они боялись своего поражения и для этой игры выбрали самый маленький тренировочный стадион на окраине города, чтобы было как можно меньше народа – очевидцев их поражения. Но, куда там, стадион был переполнен, люди стояли в проходах и вскарабкивались даже на деревья. Было шумно, а когда началась игра и киевляне стали побеждать, стадион заревел вовсю. И это были уже не только футбольные страсти болельщиков, а всплеск какого-то национального патриотизма. Слышались антифашистские выкрики. Немцы арестовали некоторых «буянов», а затем, чтобы запугать кричащих, стали стрелять в воздух из автоматов.
Киевляне выиграли и этот матч, несмотря на угрозы со стороны властей. Но немцы не арестовали их тогда, после этой игры с «Flakelf» - киевляне сыграли еще несколько матчей с той же «Flakelf» 9 августа и с командой «Рух». Футбольные игры команды «Старт» закончились только осенью, когда уже шли большие дожди и нельзя было играть на открытом грунте.
Потом появились слухи, что команду «Старт», в которую входило шестнадцать человек, немцы арестовали и расстреляли… Но, как выяснилось по рассказам очевидцев, живших в то время в городе Киеве, произошло вот что. На хлебозаводе, который выпекал хлеб для немецкой армии и ее организаций кто-то в муку подсыпал мелкое битое стекло, а это смерть для организма. Началось следствие и Гестапо арестовало многих из работающих на этом заводе, в том числе и «динамовцев» - Трусевича, Клименко, Кузьменко и Коротких, которые по штату в бывшем «Динамо» числились как лейтенанты НКВД. Подозрение пало именно на них, хоть они и не были в этом замешаны.
Пока шло следствие в защиту четверки киевлян, подняли своей голос даже немецкие и венгерские футболисты – они не верили, что такие культурные и талантливые спортсмены могли подбросить битое стекло для раненых и своих же женщин, работающих в госпиталях и учреждениях Киева. И немцы, кажется, уже готовы были даже выпустить арестованных. Но тут подпольщики совершили акт поджога «Завода спортивного инвентаря», где в то время ремонтировались сани для немецкой армии. И это произошло в памятный день, в «День Советской армии», 23 февраля 1943 года.
После такой акции советских партизан Гестапо расстреляло более половины арестованных рабочих хлебозавода № 1, а еще и более 200 заложников из Сырецкого лагеря. И, конечно, ту четверку динамовцев: Трусевича, Клименко, Кузьменко и Коротких. Все же остальные игроки «Старта»: Балакин, Гончаренко, Мельников, Пустынин, Сухарев и Свиридов остались живы и после освобождения Киева были награждены медалями «За боевые заслуги». За то, что не смотря на всякие угрозы со стороны гитлеровских приспешников, они оставались патриотами своей Родины и побеждали лучших спортсменов – представителей немецкой армии даже здесь, на условном спортивном фронте. Этим самым они воодушевляли всех советских людей для борьбы против немецких захватчиков.
«Вот оно, оказывается, как обстояли дела здесь, - подумал Крылов. – Битвы происходили не только там, на внешних разграничивающих нас и противника рубежах, а и здесь, в тылу, на невидимом никому моральном фронте, охватывая сердца и души многих наших граждан».
Лимит времени на исследования в Киеве у Крылова закончился и надо было покидать город. А линия фронта отодвигалась от Киева все дальше и дальше на Запад. Нужно было спешить, догонять наши войска, чтобы получить какой-нибудь свежий материал для военной газеты.
К концу марта Проскуровско – Винницкая и Каменец – Подольская группировка противника была окружена. Она насчитывала 23 дивизии (десять танковых, одну моторизованную и одну артиллерийскую). На уничтожение окруженной группировки двигались с востока 18-я и 38-я армии, часть соединений 1-й гвардейской, а также 4-я и 1-я танковая армии. Но из-за распутицы они были в слишком расслабленном состоянии – отстали тыловые части, не было подвоза боеприпасов и продовольствия. И 4 апреля в районе Бугач и Подгайцы немцы нанесли сильный удар по внешнему фронту окружения. Смяв оборону 18-го корпуса и 1-й гвардейской армии, танковая группа противника устремилась в район Бугача, навстречу выходящим из окружения частям. Да, тогда многие десятки их танков вместе с десантом пехоты вышли из окружения. Но все же, в ходе этих боев, окруженные войска 1-й танковой армии противника, потеряли больше половины своего личного состава, всю артиллерию, большую часть танков и штурмовых орудий, а от некоторых соединений немцев остались одни только штабы.
12 апреля началась ликвидация противника, окруженного под Тернополем, и 14 апреля город был освобожден 14-м, 94-м стрелковыми и 4-м гвардейским танковым корпусами.
Закончив эту операцию, войска 1-го Украинского фронта остановились и перешли к обороне на рубеже Торчин – Берестечко – Коломыя – Кут. За время операции войска Жукова и соседнего фронта Конева продвинулись вперед на 350 километров. Фронт обороны противника был разрушен до основания, и от Тернополя до Черновцов в нем образовалась громаднейшая дыра. Чтобы закрыть ее, немецкое командование сняло и спешно перебросило сюда значительные силы – из Югославии, Франции, Дании и Германии. Сюда же была передвинута и 1-я венгерская армия.
На этом и закончилась осенне-зимне-весенняя компания Красной Армии по освобождению Украины. Войска фронта освободили 57 городов, многие сотни населенных пунктов, областные центры: Винницу, Проскуров, Каменец-Подольск, Тернополь, Черновцы и вышли к Предгорьям Карпат, разрезав таким образом на две части весь стратегический фронт южной группировки противника. Теперь у этой группировки остались пути сообщения с Германией только через земли Румынии.
Начавшиеся затем наступательные действия 3-го и 4-го Украинских фронтов под командованием Малиновского и Толбухина, а также Черноморского флота и Приморской армии Еременко под опекой и общей координацией представителя Ставки, маршала Тимошенко, закончились полным разгромом крымской группировки немецких войск. 9 мая был освобожден город-герой Севастополь, а 12 мая от немецких войск был очищен весь Крымский полуостров.
А в Москве в Генеральном штабе уже полным ходом шла разработка планов по освобождению Белоруссии. Еще 22 апреля Сталиным в Ставку был вызван Жуков. Сталин пригласил его к себе на 17 часов. Когда он вошел в кабинет Верховного, там уже были Начальник Генерального штаба Антонов, командующий бронетанковыми войсками Федоренко, командующий ВВС Новиков, а также заместитель Председателя Совета Народных Комисаров, Малышев.
Поздоровавшись с Жуковым, Сталин спросил:
- Товарищ Жуков, а вы были сегодня у Николая Михайловича Шверника?
- Нет, не был, - ответил Жуков, слегка оторопев…
- Надо зайти и получить орден «Победы», - сказал, улыбаясь Сталин.
- Служу Советскому Союзу! – отчеканил, вытянувшись, Жуков. – И благодарю за столь высокую награду.
- Вы этого достойны, - ответил Сталин.
- Ну, с чего начнем, - спросил Сталин, обратившись скорее всего к Антонову.
- Разрешите мне коротко доложить о положении дел на фронтах на 12.00 сегодняшнего дня, - начал Антонов краткий обзор обстановки, сложившейся к этому времени на всех фронтах.
Затем Сталин, обращаясь к командующему ВВС Новикову, спросил у него о состоянии военно-воздушных сил, и задал ему вопрос:
- А хватит ли самолетов, полученных от промышленности, чтобы доукомплектовать воздушные армии?
- Хватит, товарищ Сталин, - ответил Новиков. – Наша промышленность полностью удовлетворяет теперь все наши потребности в самолетах.
Сталин кивнул ему, соглашаясь, и предложил маршалу Федоренко доложить о состоянии его бронетанковых войск.
Когда Федоренко закончил говорить, Сталин подошел к своему столу, не спеша набил табаком свою трубку, раскурил ее и, выпустив дым, сказал:
- Ну, а теперь послушаем Жукова…
Излагая свои мысли о плане дальнейшей летней компании на 1944 год, Жуков высказал следующее:
- В связи с разгромом и изгнанием немецких войск с Украины, сложилась благоприятная обстановка для того, чтобы окружить большую группировку войск противника в Белоруссии, с разгромом которой рухнет устойчивость всей обороны противника на всем направлении.
- А что думает Генштаб? – спросил Сталин у Антонова.
- Я согласен, - ответил тот.
Вызвав Поскребышева и связавшись по телефону с Василевским, который находился в это время на Южном фронте в Крыму, он велел ему выслать свои предложения насчет летнего периода действий войск на его фронтах. Положив трубку, Сталин сказал собравшимся:
- Через восемь-десять дней Василевский обещает покончить с Крымской группировкой противника.
А затем, указав трубкой на карту, спросил у Антонова:
- Не лучше ли начать наши операции с 1-го Украинского фронта, чтобы еще глубже охватить белорусскую группировку и оттянуть туда резервы противника с центрального направления?
- Но в таком случае, - заметил Антонов, - противник легко может осуществить маневрирование между соседними фронтами. Лучше начать с севера и затем провести операцию против группы армий «Центр».
- Хорошо, - сказал Сталин, - посмотрим, что нам предложит Василевский, а пока позвоните командующим фронтами – пусть они доложат соображения о действиях фронтов в ближайшее время.
И, уже обращаясь к Жукову, добавил:
- Займитесь с Антоновым наметкой плана на летний период. Когда будете готовы – обсудим еще раз. На этом совещание и закончилось.
Через три дня, когда Жуков с Антоновым позвонили Сталину и доложили, что план готов, он снова вызвал их на доклад. На этот раз, после обсуждения плана было решено первую наступательную операцию провести в июне на Карельском перешейке в направлении Петрозаводска, а затем уже на Белорусском стратегическом направлении.
После окончания совещания Жуков возвратился на Украину. А в мае, после освобождения Крыма, направил Сталину предложение: передать командование 1-м Украинским фронтом Коневу, чтобы потом ему можно было без препятствий выехать в Ставку и начать подготовку к операции по освобождению Белоруссии. Сталин на это ему дал «добро». Жуков вернулся в Ставку, где и встретился с Василевским, который готовился координировать действия 1-го Прибалтийского и 3-го Белорусского фронтов. И они вдвоем начали разрабатывать план белорусской наступательной операции под названием «Багратион».
22 мая Верховный принял Василевского, Антонова, Рокоссовского и Баграмяна, а 25 мая Черняховского. Все эти командующие фронтами, информированные Генеральным штабом о предстоящих операциях, приехали в Ставку со своими проектами планов действий, вверенных им войск. Василевскому поручалось координировать 1-й Прибалтийский и 3-й Белорусский, Жукову 1-й и 2-й Белорусский фронты. 4 июня Василевский выехал в войска, чтобы на месте готовить операцию «Багратион». А Жуков уже на следующий день – на 1-й Белорусский.
Планом Ставки предусматривалось нанесение трех мощных ударов: 1-го Прибалтийского и 3-го Белорусского фронтов в направлении на Вильнюс; 1-го Белорусского фронта – на Барановичи; 2-го Белорусского фронта во взаимодействии с левым крылом 3-го Белорусского и правым крылом 1-го Белорусского фронта в направлении на Минск.
Ближайшей задачей 1-му Прибалтийскому и 3-му Белорусскому фронтам ставился разгром витебской группировки врага, ввод в прорыв танковых и механизированных войск и развитие главного удара на запад с охватом своей левофланговой группировкой борисовско-минской группы немецких войск.
Началась подготовка и учения в штабах этих фронтов. Нужно было доставить фронтам 400 тысяч тонн боеприпасов, 300 тысяч тонн горюче-смазочных материалов и до 500 тонн продовольствия и фуража. Кроме того, переместить на передовую более 210 тысяч человек пополнения и около 3 тысяч орудий и минометов. И все это нужно было сделать скрытно от врага с большими предосторожностями, чтобы не раскрыть подготовку фронтов к предстоящей операции. По данным нашей разведки главное командование немецких войск ожидало первый летний удар русских войск на Украине, а не в Белоруссии…
Большое значение в белорусской операции Ставка придавала удару войск 1-го Белорусского фронта, которым командовал Рокоссовский. На Жукова была возложена обязанность осуществлять координацию действий войск 1-го и 2-го Белорусского фронтов, а потом уже на втором этапе операции и 1-го Украинского фронта.
Рано утром 5 июня Жуков прибыл на временный пункт управления 1-го Белорусского фронта в Дуревичи. Здесь уже были и встретили его командующий фронтом Рокоссовский, член Военного совета Булганин и начальник штаба фронта Малинин. Обсудив вопросы, связанные с планом операции, Жуков вместе с Рокоссовским, командующими воздушной армией Руденко, артиллерии фронта Козакавым и бронетанковых и механизированных войск Орлом, договорились по планированию и практическим действиям, связанным с подготовкой предстоящей операции.
Особое внимание командующих здесь обращалось на тщательное изучение местности в районе наступательных действий. На разведку системы обороны противника, на всю ее тактическую глубину, а также на доскональную подготовку войск, штабов и тылового обеспечения к началу операции. После доразведки и изучения местности и консультации с другими командующими, командующий фронтом, генерал армии Рокоссовский в соответствии с планом Ставки принял решение прорывать оборону противника двумя группировками своих войск: одной, севернее Рогачева, а другой – южнее Паричи. Им ставилась задача разгромить противостоящего противника и сходящимися ударами обеих групп окружить Жлобин – Бобруйскую группировку противника, ликвидировать ее, освободив таким образом город Бобруйск, а дальше наступать в общем направлении на Барановичи.
Действия обеих ударных групп должны были поддерживать с воздуха 16-я воздушная армия генерал-полковника Руденко, а на реке Днепр Днепровская военная флотилия под командованием капитана 1-го ранга Григорьева.
Но сложность предстоящей операции войск 1-го Белорусского фронта, особенно южной его Паричской группировки, заключалась в том, что им надлежало действовать в труднопреодолимой лесистой и сильно заболоченной местности.
Эти места Жуков знал хорошо. Еще до войны он прослужил здесь более шести лет и исходил здешние леса вдоль и поперек. А в болотах возле Паричи ему довелось даже поохотиться несколько раз на уток, которые гнездились здесь в большом количестве. Да, и боровой дичи здесь в лесах было великое множество… Об этом он и поведал при встрече Рокоссовскому, намекнув, что и оборона противника здесь не должна быть сплошной и слишком сильной.
- Ничего, Георгий Константинович, мы это проверим – пошлем в разведку наших бойцов, да и партизаны помогут, - сказал Рокоссовский.
Убедившись, что на 2-м Белорусском все идет по плану и у командующего фронтом к нему нет никаких вопросов, Жуков выехал на 2-й Белорусский фронт, которым командовал генерал-полковник Захаров.
А членом военного совета был Мехлис. 2-й Белорусский фронт наносил вспомогательный удар на Могилевско-Минском направлении. Здесь не было мощных средств прорыва, да и не было никакой надобности выталкивать противника из района восточнее Могилева раньше времени, то есть до тех пор, пока ударные части войск 1-го и 3-го Белорусских фронтов не выйдут в глубокий тыл всей группировки группы армий «Центр» противника.Здесь удар на Могилевском направлении наносился усилиями 49-й армии. Остальным двум армиям предстояло сковывать действия и переходить в наступление несколько позже.
Жуков выслушал доклад командующего воздушной армией Вершинина и всех командующих и начальников родов войск фронта, и утром 9 июня выехал вместе с Захаровым, Яковлевым и Штеменко в 49-ю армию Гришина. Здесь ответственным за подготовку операции 2-м Белорусским фронтом Жуков назначил представителя Генштаба генерал Штеменко, а сам вернулся на 1-й Белорусский фронт, которому предстояло выполнить главную роль в этом прорыве. Приехав в 3-ю армию генерала Горбатова, он застал там и командующего 1-м Белорусским фронтом Рокоссовского со своими ближайшими помощниками и, переговорив с ним, он тут же позвонил в Москву Верховному: доложил о ходе подготовки фронтов к предстоящим наступательным действиям. При этом отметил, что план перевозок войск и грузов для фронтов в назначенные сроки выполняется плохо.
- Товарищ Сталин, прошу обязать наркома путей сообщения и А.В. Хрулева неукоснительно позаботиться об этом, иначе нам придется перенести начало намеченной операции на более поздние сроки.
- Хорошо, - согласился Сталин, - а как ведет себя противник, и как выполняется приказ по скрытности передвижений грузов и личного состава, а также ответственность офицеров высшего состава появляться на передовой в полевой, а не в парадной форме. Есть такие случаи? Ведь один такой офицер может нам испортить всю намеченную операцию.
- Пока таких случаев не отмечалось, - ответил Жуков.
- Останавливайте и пресекайте движения таких людей как можно дальше от переднего края.
- Слушаюсь, товарищ Сталин, - сказал Жуков.
- А еще у вас есть какие-нибудь замечания и предложения по предстоящей операции, - спросил Сталин Жукова.
- Да, товарищ Сталин, - ответил Жуков, - я предлагаю использовать всю авиацию дальнего действия для нанесения мощного бомбового удара по коммуникациям и укрепленным пунктам противника здесь, в месте прорыва на более поздние сроки ее действия по объектам, расположенным на территории Германии.
- Это правильно, - сказал Сталин, - я сейчас прикажу маршалу авиации Новикову и командующему авиацией дальнего действия Голованову прибыть к вам для согласования действий. Все! Желаю успеха!
Когда прибыли маршалы авиации: Новиков, Голованов, Руденко и Вершинин, они вместе с Жуковым обсудили обстановку, сложившуюся в данный момент на участках прорыва, включая и 1-й, 2-й и 3-й Белорусский и 1-й Прибалтийский фронты, и согласовали сроки и методы действия авиации с наземными частями. Распределили и количество авиации по фронтам. Например, для поддержки действий 3-го Белорусского фронта в распоряжении Василевского было выделено около 350 тяжелых самолетов дальнего действия. Это было достаточно много, чтобы перепахать всю линию обороны противника на этом участке, включая и близлежащие ее тылы…
Оставалось еще несколько дней для начала операции. В войсках скрытно от неприятеля проводились большие учения. В последние несколько суток занятия были проведены в 3-й, 48-й и 49-й армиях, на которых присутствовало командование фронтом (в пилотках и погонах рядового состава для маскировки). Здесь Жуков встретился с командармами, которые поведут войска на разгром такой крупной группировки противника, какой была, находившаяся на важнейшем стратегическом направлении, группа армий «Центр». На этих командиров возлагалась большая ответственность, ведь с разгромом этой группировки решалась главная задача полного изгнания противника с белорусской земли и из восточной Польши. Все готовы были идти в бой, и учились как это сделать лучше.
Разведывательные органы фронтов, армий и войск тщательно изучали систему огня обороны, расположение тактических и оперативных резервов противника, наносили на карты и снабжали ими части. Сталин выполнил-таки просьбу Жукова – дал нагоняй наркому путей сообщения и все войска обоих фронтов были своевременно и полностью обеспечены всем необходимым для ведения боевых действий.
22 июня фронты провели разведку боем. Наступающим удалось нащупать и уточнить расположение огневой системы противника непосредственно на его переднем крае и расположение некоторых батарей, которые раньше не были известны.
Войска были готовы к наступлению. Все бойцы жили только предстоящей операцией, у всех была полная уверенность в победе. Наших бойцов и командиров радовало еще и то, что 6 июня 1944 года союзники США и Великобритании наконец-то высадили свои войска в Нормандии и открыли второй фронт в Европе.
- Теперь Гитлеру будет «капец», - шутили солдаты, - не сможет он долго воевать на два фронта.
Линия переднего края обороны противника, группа армий «Центр» в Белоруссии к началу наступления проходила от Полоцка на Витебск и дальше по линии Орша – Жлобин – Копаткевичи – Житковичи и по реке Припять. Но города Полоцк, Витебск, Орша и Могилев находились в руках врага.
Эти крупные города, да плюс еще реки Днепр, Друть, Березина, Свислочь и ряд других мелких и сильно заболоченных рек и речушек составляли сильную основу глубоко эшелонированной обороны противника, которая прикрывала важнейшее западное Варшавско-Берлинское стратегическое направление.
Полк Баратынского, в составе которого числился и воевал Валентин Жигунов в июне 1944 года находился под Оршей на стыке 3-го Белорусского и 1-го Прибалтийского фронтов. За год войны, после Курской битвы 1943 года артиллеристы прошли с боями сотни километров и очутились здесь, в лесах Белоруссии в северной ее части недалеко от Витебска. После Курского прорыва немцы в Белоруссии сумели все-таки собраться с силами и на некоторое время остановить быстрое продвижение частей Красной Армии и затем семь месяцев хорошо укрепили свою оборону. С осени 1943 года здесь шли в основном затяжные бои местного значения. А в холодный зимний период немцы и наши сидели в белорусских лесах в своих окопах и блиндажах, и ждали, потому что и у тех, и у других не хватало достаточно сил и средств, чтобы проводить какие-то наступления. Все силы и ресурсы Красной Армии в это время были направлены на освобождение земель Украины.
У Валентина и его товарищей за зиму в этой скучной обыденной фронтовой жизни мало что изменилось. Так же на новом месте бегала медсестра Зойка по вечерам в блиндаж к зампотеху Рачилову, так же, развлекая офицерскую братию, играл на гитаре Игорь Серебрянников. А капитан Астахов возмущался и иронизировал, когда ему говорили об интимных отношениях майора Рачилова с доверчивой медсестрой Зойкой.
- Ей богу, что у них там происходит? Живут как кошки по весне. Все бегают друг за другом, бегают. Жили бы уже в одном блиндаже, может быть и детей нам нарожали – сыновей полка.
Иногда в блиндаж на КП Астахова по делам санитарной службы заглядывала Светлана Веткина и улыбалась, завидев Валентина, наверно вспоминая как он тогда на поле боя, на Курской дуге, просил ее пристрелить его, потому что думал, что взрывом мины ему выбило глаза. «Ну вот, видишь, - как бы говорила она, улыбаясь, - ты жив, здоров и еще долго будешь жить, а хотел тогда…».
Все это были дела обычные, фронтовые, то есть житейские. Как и на гражданке, на войне у каждого происходила своя жизнь. И когда замполит полка как-то намекнул майору Рачилову, что идет, мол, война и не стоит так себя вести, как он ведет себя с Зойкой, тот ответил:
- А что нам война. Война войной, а девок любить и детей рожать всегда ведь надо.
От нечего делать у Валентина открылась писательская потребность – он завел дневник и стал записывать в него вечером все, что происходило с ним днем. Вскоре к нему с Карельского фронта пришло письмо. Оно было от Бориса. Он обрадовался и тут же написал ему ответ, еще долго удивляясь, как это письмо нашло его. Это было так необычно, но здорово. Теперь, находясь на разных фронтах, они с братом уже могли переписываться напрямую. Чувствовалось, что обычная жизнь уже налаживается. Нет той неразберихи, страха и спешки, которая была у всех в первые месяцы войны. Теперь уже почтамт и государственные службы делали все точно в срок и обдуманно…
Да, и Джанурбаев выражался по-русски уже почти совсем сносно, и у него насчет старшины Войшина выходило приблизительно так: Воши… в продовольственной службе очень хорошие… Это значило, что старшина Войшин, как и раньше, добросовестно исполнял свои служебные обязанности и хорошо, без задержки, кормил перловой кашей весь личных состав их артполка.
Из газет и листовок солдаты знали, что происходит там, на Юге, в степях Украины. Что Украина и Крым уже почти полностью очищены от немецких захватчиков. Ждали только, когда же и их фронты пойдут в наступление. Но чувствовали, что уже скоро…
А в мае зачастили к ним разные военачальники высокого ранга, и все в солдатских погонах. В полках зачитали приказ Верховного о том, чтобы на передовой соблюдались все меры чрезвычайной маскировки и предосторожности, и офицеры не ходили в фуражках с кокардами и в золотых погонах, а только в полевых пилотках и погонах рядовых. Вскоре у них по этому поводу произошел такой интересный случай.
Валентин своими глазами видел, как маршал поймал и распекал на перекрестке дорог одного незадачливого полковника, который выскочил на своем джипе навстречу машине маршала. Их батареи меняли дислокацию, то есть переводились в другое место, и Валентин с бойцами стояли и ждали на дороге проезда командующего. Машина Василевского подъехала к перекрестку и неожиданно остановилась, как вдруг на этот же перекресток выскочила на всей скорости машина какого-то полковника. А полковник был в погонах и орденах. Василевский остановил его машину и велел ему подойти. Полковник подбежал и стал докладывать, что, мол, полковник Тютькин едет уже вторые сутки туда-то и туда-то. А маршал в форме и погонах рядового вдруг говорит:
- А вы приказ о мерах маскировки при передвижении на передовой высшего офицерского состава читали?
- Нет, товарищ командующий, я был в командировке и не успел ознакомиться с ним, - ответил полковник.
Василевский подошел к нему и вдруг, сорвав с его плеч погоны, сказал сопровождающему его офицеру:
- Вручите полковнику погоны рядового!
Полковник побелел, остолбенел и чуть не грохнулся наземь. А Василевских продолжил:
- Так вот, товарищ полковник, за то, что приказ не видели и не выполняли, находясь, как вы говорите, в командировке, и появились в таком виде на передовой, пока обойдемся с вами выговором. А вот если б вы знали и проявили бы вот такую беспечность, тогда бы мы вас разжаловали в рядовые. А теперь идите и выполняйте указания вашего командования.
- Есть! – отчеканил полковник и побежал, побитый, к своему джипу.
Солдаты батареи с разинутыми ртами стояли как вкопанные и смотрели на эту выразительную сценку, достойную игры актеров театра Вахтангова. Насколько убедительной и выразительной она была. И всем стало ясно, что с такими вещами не шутят! Эта бесшабашная халатность начальника могла привести потом при наступлении к многотысячным жертвам солдат. Такая вот высокая секретность была при подготовке летней операции в Белоруссии под кодовым названием «Багратион».
И благодаря этой секретности немцы так и не узнали, где начнется наступление русских: на Украине или еще где-то. А оно началось в Белоруссии, 23 июня, войсками 1-го Прибалтийского фронта (командующий Баграмян), войсками 3-го Белорусского фронта (командующий Черняховский) и войсками 2-го Белорусского фронта (под командованием Захарова). А на второй день перешли в наступление и войска 1-го Белорусского фронта, руководимые генералом армии Рокоссовским. У Василевского дела с прорывом обороны противника шли хорошо. А именно, на 1-м Прибалтийском фронте, где командовал фронтом Баграмян.
Утром по отмеченным заранее целям ударила артиллерия разного калибра. Удар был сокрушительный. А потом пошла бомбить немцев наша авиация дальнего действия. Самолетов было столько, что они на участке прорыва закрывали все небо. Их армады волнами накатывались одна за другой на позиции немцев. И там, где летчики сбрасывали бомбы, вздымалась пелена из дыма и взрывов. Земля и воздух содрогались от грохочущих звуков. Траншеи и немецкие окопы пехота штурмом уже не брала – они были пусты. Через 40 минут после того, как пехота прошла их, последовал приказ и для подразделений артиллерии: «Сниматься с позиций, орудия прицепить к машинам и следовать быстрым маршем за танками и пехотой в направлении на Полоцк…».
То же происходило и на других фронтах: 27 июня в районе Бобруйска образовались два «котла», в которых оказались немецкие войска 35-го артиллерийского и 41-го танкового корпусов – около 40 тысяч человек. Юго-восточнее Бобруйска сотни бомбардировщиков 16-й армии Руденко, взаимодействуя с 48-й армией наносили удар за ударом по группе противника. На поле боя горели многие десятки машин, танков, смазочные материалы. Все поле боя было озарено зловещим огнем. И наши бомбардировщики, ориентируясь по этим огням, летели и сбрасывали на противника свои разнокалиберные бомбы. На поле боя было страшно смотреть. Немецкие солдаты, как обезумевшие, бросались во все стороны, и те, кто не желал сдаваться в плен, тут же гибли от этих разрывов. Большинство же немцев сдавалось. Сдался в плен и командир 35-го армейского немецкого корпуса, генерал Лютцов. 29 июня Бобруйск был очищен от противника.
После разгрома и прорыва немецкого фронта в районе Витебска и Бобруйска, фланговые группировки войск двух смежных советских фронтов довольно далеко продвинулись вперед, создавая, таким образом, угрозу окружения основных сил группы немецких армий «Центр».
28 июня, после переговоров со Ставкой Верховного Главнокомандования, Василевскому и Жукову было дано указание: «1-му Прибалтийскому фронту освободить Полоцк и наступать на Глубокое. 3-му и 2-му Белорусским фронтам освободить столицу Белоруссии Минск, охватывая его с юга и юго-запада». Назревало полное окружение всей 4-й немецкой армии…
На рассвете 3 июля 2-й гвардейский танковый корпус Бурдейного ворвался в Минск, а с севера к городу подошли передовые части 5-й гвардейской танковой армии маршала Ротмистрова…
3 июля основная группа соединений 4-й армии немецких войск оказалась отрезанной от путей отхода и зажатой в кольце, восточнее Минска. В окружение попали 12-й, 27-й, 35-й армейские, 39-й и 41-й танковые корпуса, общим количеством более 100 тысяч человек. К исходу дня Минск был полностью очищен от врага.
К 11 июля, несмотря на оказываемое сопротивление, окруженные немецкие войска были разбиты и уничтожены. В плен попало 35 тысяч солдат и офицеров, из них 12 генералов, 3 командира корпуса и 9 командиров дивизий. А по лесам солдаты и партизаны потом еще несколько дней вылавливали отступавших и заблудившихся немецких солдат.
Но на этом операция не закончилась. Учитывая, что на западном направлении в обороне противника образовалась огромная брешь, Ставка Верховного Главнокомандования приказала 4 июля продолжать наступление: 1-му Прибалтийскому фронту на Шауляй, правым крылом на Даугавпилс, а левым – на Каунас; 3-му Белорусскому – на Вильнюс, частью – на Лиду; 2-му Белорусскому – на Новогрудок, Гродно, Белосток; 1-му Белорусскому – на Барановичи, Брест и захватить плацдарм на Западном Буге.
Окружив и разгромив немецкие войска под Минском, наши армии, не останавливаясь, продолжали и дальше свое успешное наступление. Немцы на отдельных участках фронтов пытались оказать сопротивление, но были опрокинуты и отходили повсюду: на Шауляй, Каунас, Гродно, Белосток, Брест.
Жуков находился на фронте. 7 июля ему позвонил Сталин и приказал прилететь в Ставку. В Москве перед тем, как идти к Верховному, Жуков зашел к Антонову в Генеральный штаб и там ознакомился с общей обстановкой на всех фронтах. Пока они беседовали с Антоновым, раздался звонок – это звонил Сталин. Он спросил Антонова:
- Жуков у вас?
- Да, - ответил Антонов.
- Через час с ним вместе приходите ко мне, - приказал Сталин.
В два часа Жуков с Антоновым были уже у Верховного. Сталин был в хорошем настроении – шутил. Во время их встречи и разговора по ВЧ вдруг позвонил Василевский и доложил Сталину об успешном продвижении войск 1-го Прибалтийского и 3-го Белорусского. Сталин еще больше повеселел и вдруг сказал Антонову и Жукову.
- Знаете, я еще не завтракал – пойдемте в столовую, там и поговорим обо всем. Антонов с Жуковым хоть и завтракали до этого, но от предложения не отказались.
За столом говорили в основном о том, сможет ли Германия вести войну на два фронта. Сталин высказался по этому поводу так:
- Конечно, добить фашистскую Германию мы можем и своими силами, но открытие союзниками второго фронта ускорит окончание войны, что крайне необходимо для измученного войной и лишениями советского народа.
Через несколько минут в Кремль приехали Молотов и другие члены Государственного Комитета Обороны и присоединились к обсуждению этого вопроса. Все сошлись на том, что Германия до предела истощена в людских и материальных ресурсах, а Советский Союз наоборот, в связи с освобождением Украины, Белоруссии и Литвы получит большое пополнение в людях за счет партизанских частей и других людей из этих освобожденных территорий. На что могло надеяться гитлеровское руководство и сам Гитлер?
- На то, ответил Сталин, - на что надеется азартный игрок, ставя последнюю монету – на империалистические круги Великобритании и США, он их считает своими идейными единомышленниками.
- Гитлер, вероятнее всего, сделает попытку пойти любой ценой на сепаратное соглашение с американскими и английскими правительственными кругами, - добавил Молотов.
- Это верно, - сказал Сталин, - но Рузвельт и Черчилль на эту сделку с ним не пойдут. Свои политические интересы в Германии они будут стремиться обеспечить, не вступая на путь сговора с гитлеровцами, которые потеряли всякое доверие своего народа, а изыскивая возможность образования в Германии послушного им правительства.
Замолчав, Сталин вдруг спросил, обращаясь к Жукову:
- Могут ли сейчас наши войска начать освобождение Польши и безостановочно дойти до Вислы? И, - добавил он, - на каком участке можно будет ввести в дело 1-ю Польскую армию, которая уже приобрела все необходимые боевые качества?
Жуков незамедлительно ответил:
- Наши войска не только могут дойти до Вислы, товарищ Сталин, но и должны захватить хорошие плацдармы за ней, чтобы обеспечить дальнейшие наступательные операции на берлинском стратегическом направлении. Что касается 1-й Польской армии, то ее надо нацелить на Варшаву. Антонов тоже поддержал Жукова, он сказал:
- Сейчас немецкое командование перебросило большую группу войск, в том числе бронетанковые соединения, для закрытия бреши, образовавшейся в результате действий наших западных фронтов. И оно серьезно ослабило свою группировку на участке 1-го Украинского фронта. И теперь 1-й Украинский фронт может перейти в наступление.
- Вам придется теперь снова взять на себя координацию действий 1-го Украинского фронта, - сказал Сталин Жукову. – Главное свое внимание обратите на левое крыло 1-го Белорусского фронта и 1-й Украинский фронт. Общий план и задачи 1-го Украинского фронта вам известны.
Когда закончили обсуждение по Белорусским и Украинским фронтам, вернулись к войскам, координируемым Василевским. Жуков сказал:
- Я считаю, надо усилить группу фронтов Василевского и 2-го Белорусского фронта, и поставить им задачу: отсечь немецкую группировку «Север» и захватить Восточную Пруссию.
- Вы что, сговорились с Василевским? – спросил весело Сталин. – Он тоже просит меня усилить его фронты.
- Нет, товарищ Сталин, не сговорились, - улыбнулся Жуков, - но если он так думает, то думает правильно.
- Немцы будут до последнего драться за Восточную Пруссию – мы можем там застрять, - сказал Сталин. – Надо в первую очередь освободить Львовскую область и восточную область Польши. Завтра вы встретитесь у меня с польскими товарищами…
На следующий день они встретились у Сталина на даче с членами Польского комитета Национального освобождения.
9 июля Сталин рассмотрел и окончательно утвердил план Ковельской наступательной операции 1-го Белорусского фронта. Этот план предусматривал: разгром ковельско-люблинской группировки врага; овладение Брестом во взаимодействии с войсками правого крыла фронта; выход широким фронтом на Вислу с захватом плацдарма на ее западном берегу.