Планета вертится, и вместе с ней вертится кинотеатр "Планета", в комнатке киномеханика крутятся бабины с фильмом, вокруг кинотеатра наматывает круги человек с совершенно не желающей какать собакой, и бабочка-лимонница с одним коротким крылом тоже отклоняется от прямого курса, что, в конечном счёте, и её заставляет двигаться по кругу. Всё должно вертеться, но почему бы, например, всему не двигаться скачкообразно, или каким-то другим образом, или уж тем более под другим углом? То, что собака не выполняет свои прямые обязанности, лишь вопрос времени и стойкости характера. У нас есть и то и другое. Будем ждать.
Ну вот, напряжение спало, теперь можно посмотреть и на что-то ещё. Вглядимся в человека, держащего в руках поводок, и по насмешливому взгляду и крепко стоящей на ногах фигуре узнаем в нём Васю Итальянца, фотографа, ещё при жизни отказавшегося от славы в пользу красоты. Собака, конечно, не его, Вася не любит долго засиживаться на одном месте. Не будем выяснять, чья именно эта собака. «Эй, Барбос, эй, Тобик!» И ухом не ведёт, нет, точно её зовут как-то иначе. Просто Вася, добрая душа, помогает споткнувшемуся приятелю, упавшему точно на больничную койку. Откровенно говоря, теория о вертящемся мироздании не до конца проверена и даже, может быть, сильно притянута за уши. Бабочка могла бы и постараться, а в кинотеатре "Планета" уже двадцать шесть лет не крутятся фильмы. Кинотеатр закрыт.
Большое квадратное здание - место средоточия иллюзий, как и весь район со школами, детскими садами и больницами, когда-то было построено на месте процветающей деревни. Остатки тех яблонь и вишнёвых садов до сих пор разбросаны между многоэтажными домами. Деревенские, переселённые в городские дома, ещё какое-то время сопротивлялись урбанизации, пытаясь сохранять привычный образ жизни, разбивая огородики, собираясь вечерами во дворах с водкой и голося на луну, но самые отчаянные скоро вымерли, а другие превратились в обычных горожан, отводящих небесным планетам лишь роль скромных осветительных приборов. Для первого поколения родившихся здесь в новых условиях это уже был типовой спальный район, а кинотеатр "Планета" - единственная Мекка, пристанище их грёз. Вася принадлежал как раз к этому поколению первых.
Собака тянет идти, ну сколько можно метить эти углы. Пять ступенек к кассам, а после них перед входом лужайка. Зелёная лужайка проросла прямо на бетонной площадке перед дверью, по дороге к которой было стоптано столько ботинок, ботиночек и лакированных туфель, лужайка с белыми полевыми цветами, нехоженый фрагмент, дверь в кассы заварена железом. Все двери и витрины кинотеатра заварены железом. Первые, успевшие вырастить в микрорайоне уже и вторых, и третьих, спешат по своим делам мимо.
Приятель обещал отсутствовать только каких-то бесконечных четырнадцать дней, и Вася выбрал для прогулок с собакой, которую, кстати, звали Харрис, именно этот маршрут, самой отдалённой точкой которого являлся заброшенный кинотеатр, здесь они неспешно описывали круг и возвращались назад. Если бы не подвернулся Харрис, то Вася ещё сто лет бы не побывал здесь.
Первая ночь в пустынной квартире неудачливого приятеля застала его с открытыми глазами, если уж сразу не заснул - пиши пропало, теперь не сомкнуть глаз. Промаявшись до двух часов ночи и прилично поднадоев самому себе, он вышел прогуляться. Харрис вяло отметил это событие, но ничего не стал предпринимать, он был старой собакой: просыпаться, бодриться, напрашиваться на внеплановую прогулку или, к примеру, паниковать было не в его привычках.
Прогулка по местам критического скопления детства может вызвать у людей тяжелейшую депрессию, потому как человек любого континента именно что вертится, вертится изо дня в день, и нахлынувшие воспоминания о днях без забот могут доконать кого угодно, но Вася - человек лучших качеств. Прогулка была великолепна, ночь прекрасна, ветер проходил в секунду достаточное количество метров, гнул, но не ломал ветки на аллее, безмятежное детство, к счастью, было далеко, старость неизвестна, и сил по горло. И всё-таки ноги сами привели его к "Планете". Он поднялся по гранитным ступеням, ведущим к главному входу, ступени давным-давно разъехались по швам, между ними образовались тонкие грядки, и там тоже трава, трава, трава… Раз, два, три, четыре, пять, шесть. Шесть ступенек. «Всё, и вот я здесь! Открывайте двери, билетёры!» – Вася улыбнулся своей лихости. Ведь на бетонной конструкции для свежих афиш, могло бы быть выведено чистой краской «Детям до 16 вход строго воспрещён».
Рисованные афиши - это отдельная песня, их качество целиком и полностью лежало грузом на совести наёмных художников, и эта совесть могла многое снести. У каждого из них был свой особый стиль изгаляться над реальностью. Планетарного живописца все узнавали на раз, скопируй он хоть картину Ван Гога, это было бы самостоятельное произведение, плагиату не было места в его душе. Какую пищу он давал для пересудов! Какие художественные находки! А портрет Жана-Поля Бельмондо! Что вы! Все ждали.
Закованный в железо, дважды горевший, как Прометей, у которого всё пошло наперекосяк, кинотеатр не умер. Васе даже показалось, что если только отремонтировать здание, всего лишь собрать старых людей и денёк покрутить в нём фильмы, то игла на пластинке запросто перескочит назад и проиграет всё заново. Недорогая машина времени для первых путешественников, но они вышли в свет и больше не возвращались. Машина, конечно, пришла в негодность.
«Где у тебя тут генератор, или рычажок, или гайка раскрутилась? Так давай, мне не лень, я всё исправлю. Где ты заводишься? Раз уж я здесь, так поехали уже!» - крикнул Вася, задрав голову вверх и глядя, как проплывают мимо потухшей надписи "Планета" ночные облака. Не припомню, чтобы кинотеатр когда-нибудь говорил, и сейчас он тоже смолчал. Вася обошёл его по кругу и остановился у касс, но нет, ничего, блажь, тёмное здание не подавало знаков, не мигало лампочками. «Ладно, я пошёл», - и Вася с улыбкой махнул рукой, держа путь к безмятежному Харрису. Он прошёл несколько метров, но что-то всё-таки заставило его обернуться - нет, ничего не изменилось, но всё же изменилось. Сквозь высокую траву и сорняки из-под двери касс еле-еле брезжил свет, его было бы совсем не разглядеть, если не искать специально, но вот он, свет.
«Кажется, эта штука работает, - зашептал он себе под нос и как мотылёк к лампочке двинулся по направлению к двери, - только пока хреново работает, энергии ей маловато, нужно поднажать!» Он всегда нёс какую-то околесицу, когда волновался. Можно и не слушать. Но вот ступеньки наконец преодолены, и он сделал первый шаг по заросшему травой бетонному прямоугольнику. До двери оставалась ещё какая-то пара шагов, но второй шаг уже отозвался неожиданной болью, Вася тихо выругался и извлёк из правой подошвы донышко от водочной бутылки с торчащим из него вверх острым осколком. Чёртовы алкоголики, лучше б сдавали свои проклятые бутылки и получали дивиденды, жили бы припеваючи, поедая Краковскую колбасу. Ну да ладно, это совершенно не выбило его из колеи, порез не сильный, жалко только кеды. Ручки на железной двери не было, как, впрочем, и замка, эта дверь - оковы и не предназначалась для того, чтобы её кто-нибудь когда-нибудь открывал, но он всё же попробовал, пропустив пальцы в зазор между дверью и дверной коробкой, потянул на себя. Дверь, к удивлению, легко поддалась, заученно скрипнула и приоткрылась. Снятая с мест плитка, куски бетона и другой мусор, укрытый зелёной травой, не давали полностью её распахнуть, но Вася кое-как расшатал гулкое железо и осторожно вошёл внутрь.
В конце полутёмного вытянутого помещения так же, как и в день открытия новой "Планеты", располагались два полукруглых окошка, ничего не изменилось с тех пор, основная касса номер один и касса номер два, дополнительная, которая открывалась только по понедельникам перед последним сеансом в двадцать один ноль-ноль, когда наплыв зрителей был особенно велик. В понедельник в кинотеатре начинался прокат новых картин. Все компании вылезали из кустов, сползали со скамеечек парка и стягивались на премьеру. Сейчас во втором окне было темно. Настольная лампа, свет которой просачивался из-под входной двери на улицу, горела в кассе номер один, и там был Кассир. Он сидел вполоборота, заложив ногу на ногу и, казалось, совершенно не обращал внимания на пришельца, наделавшего столько шума, возясь с входной дверью. Свет от лампы не попадал на его лицо, но хорошо освещал руки и лежащую перед ним раскрытую на середине книгу. Правой рукой он нетерпеливо придерживал уголок страницы, как будто подгоняя захватывающий сюжет и стараясь скорее заглянуть, что же там будет дальше, а в левой держал очки, которыми и водил по строчкам. Влево-вправо, влево-вправо, влево-вправо.
Молчаливая дуэль между Васей и Кассиром продолжалась ещё долгих пять минут. Кассир всё так же был углублён в чтение и, казалось, не собирался отвлекаться по пустякам. Это дало Васе время успокоиться и оглядеться. Четверть века ни он и никто другой не входил в эти стены. Наконец собравшись с духом и готовый ко всему, что могла бы предложить ему вселенная, он двинулся к окошку. Каждый шаг эхом отражался от стен. Пахло сыростью и гарью. После закрытия кинотеатр несколько раз горел, пламя съедало куски интерьеров, но всю картину ему испортить не удалось.
Конечно-конечно, разумно было бы бежать, бояться и не понимать, что же в конце концов происходит, но всё ясно высказывалось о том, что сейчас происходят самые что ни на есть интересные вещи и нужно принять эти правила или всё разрушить. Потому он подошёл к кассе, поздоровался и попросил билет.
«Здрасте!» – достаточно бодро произнёс Вася, одновременно стараясь не переборщить с дружелюбием. Движение очков по строчкам остановилось не сразу, рука, державшая их, совершила ещё несколько челночных движений, видимо, абзац был чудо как хорош, и только тогда замерла. «Здрасте, здрасте», – послышался голос из окошка. Рука исчезла из круга света, наверное, её владелец водрузил очки себе на нос. Другая рука в это время аккуратно захлопнула книгу, Чарльз Диккенс «Жизнь Дэвида Копперфильда» было выведено на обложке.
«Хорошая книжка, - осторожно завел разговор Вася. - Я тоже почитываю Диккенса, когда время становится особенно тягучим». Лица Кассира всё еще было не разглядеть, но Вася почувствовал, что тот сейчас разглядывает его. «Это характеризует вас с совершенно замечательной стороны, - снова раздался голос из окошка. - Но плата, нужна плата. Вы же хотите билет. Я не ослышался?» Вдруг Вася понял, что никакой платы у него в карманах нет, не захватил, выходя ночью прогуляться по району, он виновато развёл руками, мол, нет никаких денег, ночь на дворе. Оказалось, что в левой руке он всё ещё держит донышко от разбитой бутылки, недавно поранившее ему ногу. Он положил его перед окошком кассы: «Вот всё, что есть, и, кстати, у вас здесь небезопасно. Этот предмет чуть не отрезал мне ногу». «Этот предмет именно что подойдёт, - отозвался голос. - Я сам же его и положил туда перед входом». Кассир взял осколок, выдвинул ящик стола, на котором стояла лампа, хорошо освещающая его содержимое. В ящике Вася успел разглядеть ещё дюжину таких же бутылочных донышек с хищно торчащими из них острыми осколками. Кассир положил туда Васин и задвинул ящик на место.
Васю не так-то просто удивить, но этот ход со стороны Кассира был совсем неплох. «Интересно вы мыслите, - сказал Вася, - но разрешите спросить, о чём вы думаете, когда совершаете такие, надо сказать, коварные поступки?» «Оставьте, пожалуйста, этот насмешливый тон, - снова послышался голос из полукруглого окошка, - я вовсе не злодей, как вам могло показаться. Как же ещё я могу проверить, фантом вы или нет? Смешной вы человек. Покинуть пост и лично делать кровопускание стерильной иглой из аптеки? Кстати, не волнуйтесь, осколки я обеззараживаю в чистом кипятке и вам ничего не грозит. Фантомов здесь бродит тьма, и все хотят попасть на ту сторону, но им туда нельзя. Жизнь к жизни». Он снова выдвинул ящик и достал пресловутый осколок, на конце его свернулась капелька Васиной крови. В левой руке снова появились очки, приблизились к осколку, изучили его и снова исчезли в темноте. «Да, вы живой, определённо, - подтвердил свою догадку Кассир. - Плата принята, и вы можете войти». Лампа тотчас погасла, и Вася остался в полной темноте.
«Эй, вы всё ещё здесь?» - спросил Вася в темноту. Заскрипел деревянный стул, и немного недовольный голос Кассира ответил: «Да, я, конечно, здесь, куда же мне деться? Вы же не слышали, чтобы я уходил, здесь очень гулкое помещение. Я здесь, но я уже закончил свою работу. Вы же хотели посмотреть кино, так идите, я ничем вам больше не могу помочь, то, что сейчас идёт, я видел уже многократно. Идите». Скрип стула и голос окончательно стихли. Через мгновение Вася услышал совсем другой голос, уже с улицы из-за входной двери: «Ну сколько можно, опять пробки повыбивало. Поменяйте эту чёртову проводку наконец! Я вам не электрик! Сейчас». Дверь открылась, и мужчина в синем рабочем халате подставил к ней кирпич, чтобы дневной свет беспрепятственно поступал в кассы. И дневной свет поступал, хотя, по Васиным подсчётам, с двух часов ночи прошло не больше получаса. Нужно выходить и смотреть, ведь плату он уже оставил и в его руке каким-то образом был накрепко зажат билет, он, правда, не помнил, когда Кассир ему его отдал. Пора выходить.
Щурясь на свет, он вышел на новенькое крыльцо, облицованное, как когда-то, тёмным красноватым мрамором, на дворе стоял летний вечер, и, если судить по скоплению одетых в старьё молодых людей, теребящих в руках билетики, было где-то около восьми. Память услужливо подсказала ему это и ещё многое. Билеты быстро превращаются в трубочки. Трубочки ещё что, были произведения и посложнее. Как же не любили билетёры эти мятые оригами. Гнали взашей, пока билетик не разгладят до должного состояния. Ещё только через час начнётся сеанс, но жизнь уже кипит вокруг. Вася огляделся. Куцые саженцы, укреплённые дощечками, торчали из вскопанной земли и изображали аллею. Полчаса назад он оставил их вполне себе взрослыми деревьями с кронами выше фонарей. Не обманул Кассир, будет кино, оно уже началось. Словно инопланетянин с трапа он спустился по ступенькам на землю, всё это он уже проживал когда-то, но этот день, вот он, никуда не делся, так и крутится. "Планета" светится новизной, большие стеклянные витрины ещё не закованы в железо, всё не пришло в запустение, и он с новоиспечённым другом Фениксом, может быть, уже ждёт перед входом в фойе, когда же откроются двери и всех наконец-то запустят внутрь. От этого захватывало дух.
Прямо рядом с кассами располагался один из двух выходов из зрительного зала, и если приложить ухо к двери, или герои фильма с идущего показа громко о чём-то вдруг закричат, или, того пуще, начнут стрелять друг в друга, можно было заранее и совершенно бесплатно предположить, что же там произойдёт, когда все займут свои места и киномеханик снова запустит свои аппараты. На предыдущий сеанс в семь часов ходили в основном взрослые, чтобы не смешиваться в девять с шумной малолетней толпой. Когда этот сеанс заканчивался и двери зала открывались, выпуская зрителей в другую реальность, молодежь ловила их впечатления налету. Самые любопытные выспрашивали знакомых, ну, стоит или не стоит идти, хотя билеты были уже у них на руках и любой ответ ничего бы не смог изменить, они всё равно шли и смотрели.
Вася приложил ухо к двери и по нескольким фразам сразу узнал этот фильм. Значит, где-то через полчаса из-за неё раздастся автоматная очередь, герой Жана-Поля Бельмондо, простреленный пулями, упадёт на траву поместья замка Ментенон, что близ Рамбуйе, и заплачет музыка Эннио Морриконе, а с ней и весь зал вздрогнет от предательских выстрелов и еле сдержит слёзы.
Чтобы получить подтверждение своей догадке, Вася кинул взгляд влево на стенд для афиш, ошибки быть не могло, там красовался совершенно неузнаваемый, но от того не менее талантливо написанный портрет Жана-Поля. Тут кто-то толкнул его в бок. «Ты идёшь или нет?» Он повернулся и… «Феникс, дружище, ты всё-таки здесь, так и знал, я так и знал, а где же я?» Вася пребывал в радостном, приподнятом настроении и не очень-то старался быть разумным, верно оценивать ситуацию и держать себя в руках. Это даже звучит как-то нелепо. «А я вот почему-то совсем не удивлён, найдя тебя здесь», - остудил его Феникс, я оставил тебя всего как пару минут. «Вот мороженое, твой щербет, мой пломбир. Ты странный, из тебя или выйдет толк, или пропадёшь», - сообщил он, пытаясь отковырять деревянной палочкой застывшее в лёд мороженное, потом плюнул на это дело и принялся согревать стаканчик теплом рук. «А каким ты меня видишь сейчас? - продолжал молоть чепуху Вася. - Взрослым могучим богатырём с бородой или как?» Феникс-подросток вгляделся в своего друга и даже обошёл его кругом. «Вижу тебя тщедушным щенком, не способным задрать ни одной юбки», - безжалостно отчеканил он, но глаза как всегда улыбались. «Тогда всё отлично, дружище!» - оттаял Вася, идём в кино, сейчас уже будут запускать. «Как же я всё-таки рад тебя видеть, Феня!» - и Вася от переизбытка чувств и впечатлений, что свалились на него за какой-то последний час, изобразил хук справа, Феникс ловко увернулся. «Нет, толка не будет, точно пропадёшь», - резюмировал он, и друзья-закадыки пошли ко входу, там уже набралась приличная толпа.
Зрители прибывали, но двери ещё держали свою оборону, и через несколько минут друзья уже оказались окружены, со всех сторон их подпирали приятели, хулиганы, красавицы, серые мышки, ботаники и, конечно, придурки. У всех впереди была ещё уйма времени перемешаться и поменяться ролями, а пока все шли в кино. Но вот двери распахнулись, и толпа понесла их ко входу, где перед самой горловиной Вася почему-то вдруг застопорился, упёрся и предпринял малоуспешную попытку вырваться и двинуться в обратном направлении. «Мне нужно забежать домой!» - крикнул он Фениксу. - Я быстро сгоняю, помоги». Феникс ничему уже не удивлялся, видимо, ожидая от Васи штуки в подобном стиле. Он развернулся, и они оба двинулись против течения, двое это уже сила. «Да что с тобой сегодня, Васёк? Зачем тебе домой? Ты же только что оттуда!» - недоумевал Феникс, когда они после короткой стычки всё-таки вырвались на свободу. «До меня вдруг дошло, Феня, там же мама уже с работы пришла, а у нас ещё полчаса до начала. К началу я вернусь обязательно, успею, есть правила, которые нельзя нарушать, билет продан на фильм, но всегда можно немного сжульничать». «Что-то я тебя сейчас перестал понимать, Васёк, думаю, что лучше я сбегаю с тобой, пригляжу, и тогда вместе вернёмся. Объяснишь, что с тобой случилось за те пару минут что меня не было?» «Пока ничего не могу объяснить, Феня, это может всё только испортить. Разве что после кино, там уже будет видно, сам ещё не понял, как это работает». Ладно не объясняй, а то время тикает». И они побежали мимо школы, баскетбольной площадки, бойлерной, перемахнули забор хоккейной коробочки и через пять минут остановились у подъезда. «Я подожду тебя здесь, - сказал Феникс. - Только не тяни, я тебя прошу!» И он нагло растянулся на скамеечке прямо перед ошеломлённым взором пяти старушек, сидящих на такой же скамеечке напротив, видимо надеясь найти в себе достаточно сил и не провалиться в тартарары под их испепеляющими взглядами. На то и Феникс, птица огнеупорная.
Вася взлетел на четвёртый этаж, такие минуты не доверяют лифту. Лифт, что злой рок, может в любую секунду прервать ваш полёт, только ноги - проверенный, надёжный механизм. Он позвонил, ещё из-за двери ощущая забытый запах варящегося кофе, накрепко замешанный с дымом ежедневной пачки сигарет «Ява». Васин друг Николай Иванович до сих пор курит такие сигареты. Где он их только достаёт? Но он долгожитель, в этом смысле ему всё как с гуся вода. Дверь открылась, и на пороге мелькнула мама «А, это ты, Васёк», - бросила она и тут же убежала обратно на кухню потому, что наверняка именно в этот момент из джазвы сбежал кофе, так всегда бывало, для этого даже не нужен был повод. Кофе убегал всегда. «Ты же, вроде, в кино собирался, что не пошёл?» Вася прошёл на кухню, в знакомой пепельнице из зелёного камня дымилась ядовитая сигарета. Он сел на табуретку у окна, нарочно заняв её излюбленное место. «Васёк, так что ты не пошёл, лучше иди пошляйся с Фениксом, вон, я вижу, он уже развлекает наших бабулек». Она на секунду задержалась у окна, наслаждаясь этим зрелищем. Там было жарко. «Ты же знаешь, я сейчас в диссертации с головой и другого времени не будет. Раз уж остался в Москве на лето, не поехал к бабушке на дачу, будь добр соответствовать. Тише воды, ниже травы». Она наконец собрала все свои любимые вещи в руках и согнала Васю с табуретки. «Что ты молчишь, Васёк, как воды в рот набрал или ты уже исполняешь своё обязательство? Так что вы не пошли?» «Да нет, мы идём, я просто забыл кое-что и сейчас уже убегаю». Она благодарно улыбнулась и погрузилась в изучение разбросанных по столу исписанных листочков. Вася постоял ещё минутку, развернулся и пошёл к двери. «У тебя всё хорошо?» - послышался голос из кухни. «Всё хорошо, мам, буду не поздно». Вася вышел из подъезда, рассеянно сворачивая классическую трубочку из своего билета. Проходя мимо урны, он машинально и без какой-либо задней мысли очень точно отправил его туда. Билет приземлился поверх уже дымящегося там окурка сигареты марки «Космос», брошенного за минуту до этого шумным Васиным соседом по прозвищу Телефонист. Славился Телефонист тем, что почти любую свою фразу начинал с громкого «Алё, гараж!». Окурки он никогда не тушил, старушки ругались, но он придерживался своей линии и не менял привычек, время от времени превращая урну в пылающий факел. В общем никто не давал старушкам загрустить и потерять вкус к жизни. Билет вспыхнул и превратился в пепел, но ни увлечённый противоборством Феникс, ни задумчивый Вася не обратили на это внимания. Феня скоропостижно обозвал всех «мадамами» и друзья побежали назад в кино.
Подбежали ко входу, когда до начала сеанса оставалась всего пара минут. Феникс протянул билетёрше свой билет. Вася в это же время усиленно хлопал себя по карманам, как будто бумажный билет может отозваться, обнаружив себя, глухим звоном. «Что ты там копаешься, идём же!» - торопил Феникс. «Чёрт, я, кажется, случайно выбросил свой билет там во дворе». «Вот ты растяпа, Васёк!» Карманы были ещё раз вывернуты, проверены и перепроверены, и всё безрезультатно. «Ты заходи, - обратилась билетёрша к Фениксу, - а твой друг, к сожалению, останется на улице, подождёт». «Ладно, - выдохнул Феникс, выскакивая из гонки, - я тоже тогда не пойду. Спасибо, мадам, и простите за беспокойство». Он иногда любил выражаться так высокопарно, на него находило, это всё от начитанности, слишком много книжек. «Мадам» смерила его высокомерным взглядом - уж не издевается ли этот худой высокий подросток над женщиной со стажем – и, расценив всё неверно, уже приготовилась дать достойный ответ наглецу, как вдруг её кто-то позвал: «Зоя Михайловна, вас требуют к телефону, дочка звонит, может случилось что?» «Ой, Пётр Константинович, постойте, пожалуйста, тут за меня, умоляю, я мигом», - заторопилась билетёрша. «Конечно-конечно, не о чем говорить, - подтвердил своё намерение помочь пришедший. - Я постою на страже, никуда не торопитесь». «Да, и у одного из них нет билета, так что примите меры, не пускайте, кассы всё равно уже закрыты, пусть завтра приходит, как положено», - бросила она на ходу и упорхнула, хоть и веса в ней было наверно центнер. «Да - да, - бурчал себе под нос пришедший сухощавый мужчина в очках, на глазах ставший Петром Константиновичем, - без билета никак нельзя, именно для этого и существует кассир и порядок, чтобы у всех были билеты, а других надо гнать, повадились ходить, как будто так и нужно. Так и без работы можно остаться». Пробурчав всё это и выпустив пар, он уже совсем другим, любезным голосом обратился к Васе и Фениксу: «И что мы стоим, молодые люди? Сеанс-то начался, я уже вижу, как на экране появились заглавные буквы: «В ролях Жан-Поль Бельмондо "Le Professionnel"». А я уважаю профессионализм и пунктуальность, тогда всё работает как часы. Тик-так, тик-так, тик-так, тик-так, тик-так, тик-так - он закачал головой, отмеряя ритм, потом внезапно остановился, встряхнулся, словно освобождаясь от какого-то наваждения, и уже без всякого нервного тика продолжил: «Но мы отвлеклись. Вот ваш утерянный билет, дорогой зритель, а вам, молодой Феникс, я верю на слово, вы птица иного полёта». «Но позвольте, - запротестовал Феникс, - у меня есть билет, и не нужно ничего принимать на веру, вот он!» И Феникс уже во второй раз протянул свой билетик. «И откуда вы меня знаете? Вы телепат?» Пришедший с улыбкой принял билет из рук Феникса, демонстративно снял с носа очки, приблизил их к бумажке и внимательно всё изучил. Удовлетворённый увиденным, он сложил оба билета вместе и оторвал контроль. «Не смею вас больше задерживать, идите же». «Так вы не ответили!» - продолжал настаивать Феникс. Вася давно узнал в Петре Константиновиче Кассира, эти руки, голос, очки и манера запоминаются, они успели обменяться короткими взглядами, и Кассир отвернулся, изображая, что его в данный момент больше всего на свете занимает косяк входной двери. Но Феникс не собирался отступать, твёрдо вознамерившись выяснить, чем вызвана такая осведомлённость какого-то там очкарика в их делах. Вася остановил его, потянув за рукав, из зала уже слышалась знакомая музыка. «Я потом попробую объяснить. После сеанса. Давай же, заходим».
Зал был уже заполнен, так что им пришлось согнать со своих мест парочку хиляков, попросту не сумевших послать их как следует. Вообще-то в этих краях в то время считалось дурным тоном сидеть на своих местах согласно купленным билетам, это было страшным занудством, вызывало негодование и чаще всего получало отпор. Мол, вам что, места мало? Идите ищите свободные, раньше надо приходить, и это ещё мягко сказано. Но свободных мест уже не было видно, свет погас, так что Феникс с Васей с полным правом согнали жалких пятиклашек, и те нехотя покинули насиженные места, по дороге очень образно угрожая братом-боксёром.
И фильм начался: «Ты должна понять меня, они послали майора Жосслена Бомона в Африку и сдали его».
«Ты знаешь, раньше у меня были глупые представления о чести, о необходимости жить с высоко поднятой головой. Наверно, я был очень наивным. Ты знаешь, Жанна, я кое-что приготовил для них».
«Господа журналисты, рад сообщить вам, что я нахожусь в прекрасном здравии. Я только что вернулся из отпуска. Меня радостно встретили мои друзья. Так что у меня нет никакого повода кончать жизнь самоубийством. Я это говорю на всякий случай, если вдруг вы увидите меня неподвижно лежащим на половичке».
«Зачем ты сделал это? Потому что хочу быть уверенным, что не получу от тебя пулю в спину».
«Розен убит, Нджала убит, что касается меня, то этот вопрос решается в данную минуту».
«Хочешь, я отвезу тебя в Париж? Нет, я бы не хотел, чтобы вы оказались на линии огня».
«Я жду вашего приказа, вертолёт уже готов к взлёту, сейчас Бомон сядет в него. Мы можем убить его или позволить ему уйти, но решение должны принять вы».
«Его нужно остановить, я приказываю вам остановить его».
Раздались короткие сухие автоматные очереди.
Сеанс закончился, шли финальные титры. Открылись двери на улицу. Большой зал выдохнул. Притихшие, возмущённые, утирающие слёзы зрители двинулись к выходу. Вася и Феникс шли вместе со всеми. Молчали. Сделав шаг за порог «Планеты», Вася вдруг явственно ощутил, что у него уже больше не получается быть здесь. Свет стал меркнуть. Сжульничать не удастся. Он почувствовал, как Феникс подхватывает его. Кругом их обтекают люди, кто-то пытается помочь, но толпа напирает. Кое-как его всё-таки оттаскивают в сторону и кладут на газон. «Васёк, да что ж ты сегодня!» - слышит он голос Феникса. Из открытых дверей кинотеатра льётся в микрорайон музыка Эннио Морриконе, по обе стороны от порога лежат двое: на траве поместья замка Ментенон, что близ Рамбуйе, простреленный предательской автоматной очередью Жан-Поль, здесь же, на этой стороне, на газоне лежит Вася. Камера поднимается вверх, охватывая перспективу всего района. Вася окончательно теряет сознание.
Круговая панорама. Всё вне фокуса. Ночь, только яркие сгустки фонарей. Камера ускоряется, дольщик уже не успевает за своим оператором на тележке. Всё быстрее мелькают фонари. Центрифуга раскручивается. Тележка сходит с рельс, оператор ловко отскакивает в сторону, и камера заваливается на бок. Мы видим Васю её перевёрнутым глазом. От удара о землю фокус наконец наводится, как следует. Хорошо видно освещённое фонарём лицо, зрачки, в них мелькают картинки. Впереди ещё две недели прогулок с Харрисом. Ровно две недели теперь уже без одного дня.
Александр Гуров, июль-август 2016г.