Моему безвременно ушедшему другу Александру Викторовичу Сологубову, снимавшему трагедию Чернобыля с расстояния 150–200 м
Больше полутора десятка лет работаю в военном журнале фотокорреспондентом…
Как поётся в песне, «с лейкой и блокнотом, а когда и с пулемётом» в каких только войсках, округах, штабах, учениях и походах я не бывал! Но в сердце моём всегда Севастополь – город русской славы.
От Главного военно-морского штаба открывается великолепный вид на крепость и корабли флота, стоящие у пирсов и на бочках. Люблю я его чистые улицы и мусорные машины с колоколами, Оперный театр, музей Морского флота, Графскую пристань, памятник затопленным кораблям – да всего не перечесть, что есть замечательного в этом городе.
Сколько раз отсюда я на военных кораблях отправлялся в дальние походы.Ещё в первые приезды в город появилась у меня одна традиция. По окончании командировки, перед убытием в столицу я обязательно отправляюсь в Херсонес, у стен которого грозными рядами стояли в конце восьмого века новгородские войска князя Бравлина, иду к развалинам Владимирского собора туда, где Русь приняла христианство.
Оттуда ухожу в руины, сажусь на древние камни,представляя себе, какая здесь когда-то кипела жизнь, как греки и другие народы – в том числе и славяне сновали по этим улицам туда-сюда. И так мне от этого становится хорошо, что открываю я свой кофр, где между объективами меня ждёт бутылка священного напитка со стаканом, а в бумагу завёрнуты бутерброды с сыром и колбасой, а то и пара крымских помидоров (это, конечно, летом). Зимой такого комфорта и свежих овощей, конечно, нет. Бывает, по случаю где-нибудь к бутербродам прихватишь солёный огурец или патиссон. Зимой, конечно, особо и не присядешь, можно что-нибудь себе застудить. Ветра и морозы хоть и не часто в это время года бывают знатные.
Вот и в этот раз была зима. Подъехал я к Херсонесу на УАЗике. Оставил морячков: старшину с матросом машину охранять. Объявил: «Буду через час», - а сам сосредоточенно побрёл в руины древнего города.
К морозу около минус двадцать добавился ветер довольно сильный,и сигнальный колокол тихонечко постанывал под напором морозного воздуха. Свинцовое море катило тяжёлые холодные волны баллов на пять на берег, где застывало причудливыми фигурами и узорами… Стал песню мурлыкать: «О скалы грозные дробятся с рёвом волны…».
Конечно, сразу в голову приходит патриотическая мысль, что море это - никакое и не Чёрное, а наше русское - Варяжское море. И от сознания этого грудь тихоокеанского моряка (я старшина первой статьи Тихоокеанского флота) переполняет ощущение такой гордости за великих предков, что рука сама невольно тянется в кофр к стакану, чтобы поднять его во имя… и для памяти…
Погода, конечно, не располагает особо рассиживаться, да и темнеть начинает. Думаю, сейчас чуть-чуть согреюсь, и можно двигать обратно.Однако тут у меня возник сторонний интерес к дальнему сарайчику на краю руин Херсонеса. Делать нечего, решительно отправился к этому примитивному, хотя и не столь древнему, как сам город, но весьма ветхому сооружению. Поставил кофр на пол и присел в известной «роденовской» позе. И даже ничего ещё не произошло, как бумажник со всеми документами: журналистским удостоверением, командировкой, паспортом и деньгами рухнул в чёрную бездну…
Всё желание, ясно, сразу прошло… Я наклонился и рассматриваю портмоне. Хорошо, оно у меня красного цвета. Вижу, лежит на дне…
Что делать?.. Ничего лучше, «умник», не придумал, как вниз за ним спрыгнуть…
«Везуха» есть «везуха». Мороз всё, что на дне, хорошо заморозил. Поэтому крепко стал на лёд и радостно схватил свои бумаги и тут же с облегчением сунул всё в карман.
На этом «везуха» и кончилась. Стою на фекальном льду, вижу над собой щель, в которую спрыгнул, и понимаю, что попал…
Попробовал вылезти, но не сумел. Сразу в голове промелькнул детский стишок из «Весёлых картинок»: «Рыл яму злодей на дороге лесной… Прохожий пойдёт – попадётся. Вылез из ямы спокойно злодей. Прохожий ведь вылезет тоже. Ещё трое суток трудился злодей. Из ямы летела землица. Попробовал вылезти и не сумел. Теперь эта яма годится…». Да, сам – дурак, в яму попал…
Смотрю я снизу наверх, где остался мой кофр с аппаратурой и средством для согрева души и тела и думаю: «Неужели у древних такое же сооружение было или что-нибудь цивильнее?»
Одна надежда на моих морячков. Жду, когда хватятся. Я ведь им только час дал. Через час искать начнут. Слышу, кричат, особо не разобрать, но догадываюсь: «….дент…» (корреспондент). А я им кричу: «Моряки, ко мне!»
Нашли и говорят: «Что-то вы, товарищ корреспондент, с собой аппаратуру не прихватили. Наверное, сначала решили осмотреться в этом глубоком окопчике? Хорошо мороз, а то бы плавать пришлось. Боимся, не достанем вас (шутники!). Если только кран строительный на помощь, вызывать. Может, ещё часика два-три подождёте, пока со спасателями приедем?»
Так с шутками из «чёрной бездны» меня и достали. С тех пор я этой традиции перестал придерживаться. Со всем своим чувством гордости русского и моряка предпочитаю принять на полосатую грудь в гостинице КЧФ (КОМАНДОВАНИЯ ЧЕРНОМОРСКОГО ФЛОТА).
****************************************
На ФОТО: Александр Викторович Сологубов - фотокоррепондент журнала МО СССР "Знаменосец", 1982 год Севастополь.