— Не спишь. — Рифус на цыпочках вошёл в спальню и удивлённо покосился на сидящую на кровати Алби. Девушка обхватила руками колени и тоскливо смотрела в одну точку на стене.
— Сон не идёт. Риф, три часа ночи.
— Я же говорил, что вернусь поздно.
Она невидяще смотрела мимо него, борясь с подступающими слезами. Почему-то именно сегодня, после странного доклада пограничника и не менее странной реакции Гарта ей стало безумно, до одури страшно. Страх медленно вползал в неё вместе с ночной темнотой, прогнав сон и заставив сидеть на постели в оцепенелом ожидании. Внутри Алби словно свивались в тугой комок холодные скользкие нити и этот холод мерзко обжигал её, добираясь до горла и мешая дышать. Рифус сел на краешек постели и кончиками пальцев приподнял жену за подбородок.
— Что случилось? Я и раньше задерживался, да и тебя иногда из лаборатории палками не выгнать. Алби, что не так?
— Всё не так, — всхлипнула она, опустив глаза, — я... я не знаю... У меня плохое предчувствие, Риф. Очень плохое. Ты не можешь отказаться от этого дела?
— Ты с ума сошла? Ладно, извини. Пойми ты, дело очень серьёзное. Наверное, самое серьёзное дело за всю мою жизнь, даже с твоим "Гипносом" не сравнить.
— Пирс сказал, что сновидец должен будет заглянуть во Внешний мир?
— Ну да. Надо выяснить, что заставило штырька бежать не разбирая дороги. Ты сейчас отдохнёшь как следует, пару дней на службу не выходи, Трей не новичок, заменит тебя. Да и Дору не мешает набраться сил перед погружением. Знаешь что? Раз уж не спишь... Пойдём на кухню, выпьем. Мне сейчас остро надо промочить горло.
Алби удивлённо вылезла из постели, накинув лёгкий халатик, и с недоумением посмотрела на Гарта. Пить в три часа ночи? Риф никогда не был трезвенником, но чтобы так вот... Видно, дело и впрямь нешуточное. У Алби даже слёзы высохли. Она шла вслед за мужем на кухню и мысленно ругала себя последними словами. Она просто мнительная идиотка, которой всюду мерещатся какие-то ужасы, и это после трёх лет работы в отделе. Уже пора бы научиться держать себя в руках. Если Риф дошёл до того, что закурил на рабочем месте, а теперь собрался надраться в её компании, значит, чего-то в словах Дирка Хаулза она, Алби, не услышала и не поняла, но это не повод шмыгать носом и бояться теней за окном. Она села на высокий табурет около стойки и подождала, пока Гарт разольёт терпкую желтоватую жидкость по бокалам.
— Твоё здоровье. — Он залпом выпил свою порцию и внимательно посмотрел на жену. — Ты, наверно, уже вся извелась, я же вижу. Извини, — он на секунду прикоснулся к её волосам и тут же убрал руку, — но такие дела... Если я вынужден прибегать к "Гипносу".
— Ну не знаю... Риф, провести сновидца во Внешний мир не такая уж сложная задача. Дор уже так навострился, что я даже уменьшила дозы трития, да и реабилитационный период после каждого погружения у него становится всё короче. Мне кажется, я скоро смогу обойтись вообще без изотопа. Это будет прорыв... — Она осеклась.
Рифус Гарт осушил ещё один бокал и с силой потёр воспалённые от недосыпа глаза.
— Прорыв... Да, это прорыв... Скажи мне, что ты вывела для себя из доклада Хаулза?
Алби задумалась, подперев щёку ладошкой. Сержант Дирк Хаулз сказал так много... и так мало. То, что штырёк сумел каким-то образом добраться до границ Ойкумены, конечно, странно и необычно, тут и Риф, и Дирк Хаулз были единодушны, но... Да, такого не случалось никогда, но какую опасность мог нести в себе этот искалеченный "скеем" получеловек, потерявший даже способность к членораздельной речи? Даже если бы сержант не застрелил его, далеко штырёк всё равно не ушёл бы. Что же она упустила? Зачем... зачем сновидцу заглядывать во Внешний мир?
— Штырька что-то напугало, — медленно произнесла Алби, осторожно отпив термоядерной настойки и чуть не поперхнувшись, — так напугало, что ему было без разницы, куда бежать, лишь бы подальше. Ведь так?
Рифус Гарт кивнул.
— Но штырёк... — девушка задумалась ещё сильнее. — Штырьки утратили разум, он наверняка просто бежал и бежал, я уверена, он не стремился именно в Ойкумену. Просто... так пролёг его маршрут.
— Тоже вероятно, — согласился Гарт, — я бы даже выдвинул эту версию как основополагающую. Но есть нюанс.
Алби заинтересованно посмотрела на мужа. Нюанс?
— Я уже говорил этому не в меру суровому погранцу, что наши миры не пересекаются. Просто не могут. Нейтральная полоса ли, стоячий вал посреди океана, в любом случае Внешний мир тщательно отгораживает себя от нас, да и мы вовсю патрулируем периметр. — на этих словах он странно усмехнулся. — Да, не спорю, человек может какое-то время прожить вовне, тебе ли не помнить. При должной сноровке и достаточном количестве боеприпасов там можно протянуть довольно долго. Мой личный рекорд три недели, после чего в меня закачали такое количество "радиант-плюса" и прочего дерьма, что я пожалел, что не сдох во Внешнем мире. Если бы у меня не было оружия, воды и "коктейля", боюсь, на третий день я бы откинул копыта так или иначе. Ты помнишь свои приступы головокружения от переизбытка кислорода? Это всё в один ряд. Внешний мир губителен для нас, но точно также Ойкумена враждебна для рыжих волков, варанов, белочек этих летучих... Сухо, искусственный озоновый слой, не пропускающий ультрафиолет, который во Внешнем мире играет колоссальную роль. Мало кислорода. Вода, которую эти зверушки не могут пить. Точнее, могут, но недолго. Всё это подводит нас к одному-единственному выводу: добровольно ни одно существо из Внешнего мира в нашу пустошь не сунется. У штырька должна быть очень веская причина для подобного демарша. Ты улавливаешь суть?
— Ему некуда было больше бежать, — прошептала Алби, потрясённо распахнув изумрудные глазищи, — больше некуда... А это значит...
— Что в глубине Внешнего мира начало твориться что-то такое, перед чем меркнет даже наша выжженная земля с пересушенным воздухом и выстрелами в упор. И это "что-то" движется в нашу сторону. Теперь ты понимаешь, зачем мне понадобился сновидец?
— Да. — тихо сказала Алби и опрокинула залпом свою порцию. Внутри неё разливался жидкий огонь, и было непонятно, алкоголь ли так подействовал или вновь возвращающийся ужас. Только теперь этот ужас имел объяснение. — Да. Я подготовлю Дора.
— Всё, — тихо сказал Рифус, — больше об этом не думай. У тебя два дня на отдых, постарайся расслабиться на полную катушку, пока я буду инспектировать пограничный участок. Возьми катер, покатайся. Или спустись в каньон, пока он цветёт. Отдохни, выбрось из головы всё это дело. Пожалуйста, Алби. Только прошу, накануне процедуры ляг пораньше и не пей.
— Тебе легко говорить "расслабься", — пробормотала девушка, комкая в пальцах тонкую простынь, — меня после этих историй даже твой кошмарный самогон не берёт. В голове не укладывается...
— Всё-всё-всё, — Гарт сгрёб её в охапку и прижал к себе покрепче, — всё. Успокойся. Всё, что мы пока имеем, не более чем домыслы, замыслы и умыслы. Ну-ну. Ну вот, начинается. Не плачь. Так, я знаю, что тебе надо. Пора расчехлять конфискат.
— Откуда ты только его добываешь, — слабо улыбнулась Алби, — всех за это в тюрьму сажают, а ты...
— И я сажаю. Сталкеров. А конфискат отправляю на утилизацию. Но не весь. Не самому же мне за "скеем" во Внешний мир мотаться, не мальчик, чай, тем более, что надо совсем чуть-чуть.
— Ну давай, — Алби потянулась как кошка и прикрыла глаза, — накапай, только не в воду.
— А мадам знает толк, — усмехнулся Гарт, — тебя опасно спускать с поводка. — Он осторожно добавил в алкоголь по две капли прозрачного секрета из красного пузатого плода, похожего на сладкий перец. По спальне разнёсся странный, едва уловимый аромат, от которого волоски на руках вставали дыбом.
— Да ну тебя к чёрту, — Алби схватила стакан и одним глотком выпила смесь настойки и "скея", — тоже мне, командир нашёлся. Галстук с полосой. На службе командуй. А здесь... — Она непроизвольно выгнулась дугой, пока дурман из Внешнего мира заволакивал её глаза радужной пеленой, — а здесь буду командовать я...
Рифус Гарт, затаив дыхание, наблюдал за этой переменой. Он мог бы обойтись и без наркотика, в конце концов, любой мужчина обычно в курсе, как доставить удовольствие собственной жене, но "скей" позволял полностью отрешиться от мира, затягивая в бархатный плен невыразимых чувственных переживаний. Одна доза в месяц, Гарт жёстко контролировал употребление, памятуя и о судьбе штырьков, и о несчастных подопытных из Института, после чего кафедра физиологии недосчиталась парочки научных сотрудников и одного уважаемого профессора. Одна доза в месяц, две капли на стакан, не больше... но раз в тридцать дней он позволял себе и Алби оторваться на полную катушку, так, что по утрам он просыпался с расцарапанной спиной, сладкой ноющей болью во всём теле и тёмно-красными следами в самых неожиданных местах. Алби же в такие моменты категорично заявляла, что на службу не пойдёт, а будет лежать, закутавшись в плед, и предаваться нескромным воспоминаниям. Пара минут препирательств обычно заканчивались в пользу Рифуса, но однажды даже он не смог вытащить девушку из постели и плюнул на эти попытки, решив милосердно не засчитывать прогул. Сам виноват, в конце концов.
— Тебя долго ждать? — Дыхание у Алби стало частым и прерывистым, зрачки сузились до крошечных чёрных точек, из-за чего зелень глаз казалась особенно глубокой. Губы слегка подрагивали. Ещё немного — и струна порвётся.
Капитан выждал ещё несколько секунд. Умение поймать последний момент перед срывом доставляло ему почти такое же удовольствие, как и последующие несколько часов безостановочного круговорота в кромешной тьме — единственным побочным эффектом "скея" для Алби была светобоязнь. Ну ничего, на ощупь даже интереснее.
* * *
Утром Алби проснулась поперёк кровати, обняв подушку и запутавшись в простыне. Рифус уже уехал "инспектировать пограничный участок", на прикроватной тумбочке лежали ключи от катера и планшет, мигающий письмом.
"Лодку я заправил, прогноз сегодня хороший, почти полный штиль. "Скея" больше тебе не дам, так и знай, я сегодня еле себя на ноги поднял, совсем ты меня не бережёшь, мне всё-таки не семнадцать лет. Рассчитываю обернуться до полуночи. Отдыхай. Целую. Р."
Ну вот и хорошо, рассеянно подумала Алби, пытаясь выбраться из шёлкового плена, значит, буду кататься на катере. Кататься на катере, может, даже искупаюсь в заливе, покормлю чаек... Тело обволакивала знакомая истома, не позволявшая совершать резких движений. "Скей" уже выветрился из головы, оставив после себя чувство лёгкости и невесомости. "Не берегу я его... Да я пошевелиться могу с трудом... опять шарфик искать... как же мне лень..." Она сама не заметила, как снова задремала.
* * *
Внедорожник летел по сухой, растрескавшейся земле, кое-где покрытой желтоватой травой и кривыми, похожими на костистые пальцы, кустарниками. По равнине пучками носились перекати-поле, иногда попадая в пылевые вихри, вырывавшиеся из-под колёс. Водитель гигантской машины своё дело знал, держа скорость на последнем допустимом пределе. Распоряжение капитана не оставляло возможности для превратного толкования: "Гони во весь опор", так что молодой сержант, с детства влюблённый в автомобили, выжимал из своего железного друга всё, на что тот был способен. Внедорожник окутывало облако мелкой серой пыли. Восточный сектор был самым непригодным для жизни во всей Ойкумене, здесь не было ни конгломератов, ни компактных поселений, так распространённых на севере и западе, ни даже одиноких домишек вроде того, где жила Рена Кинтер. Только полупустыня-полустепь, бескрайняя, серо-жёлтая, сливавшаяся на горизонте с таким же небом и плавно переходящая в пепельную равнину, где не было жизни вот уже триста лет.
Рифус Гарт молча разглядывал через пуленепробиваемое стекло унылый пейзаж. Его мысли всё чаще поневоле возвращались к Внешнему миру, миру остервенелой жажды жизни, миру, в котором человека поджидали плотоядные папоротники, чей сок прожигал плоть до костей, хищные цветы, гроза всех тамошних насекомых, гигантские рыжие волки с саблевидными клыками и блестящей шерстью, больше похожей на чешую, больно обжигающие лианы, на которых росли похожие на мешочки плоды с возбуждающим наркотиком и многое, многое другое. Этот мир так разительно отличался от Ойкумены, что Рифус ловил себя на мысли: а если бы люди не начали обустраивать свой клочок суши по-своему и отдали бы право природе самой распоряжаться своими ресурсами? Что бы тогда было? Приспособились бы люди к влажному буйству жизни или ультрафиолет поставил бы крест на этих попытках? И что теперь зародилось в бурлящих джунглях, новое, неведомое... смертельно опасное. Гарт задумчиво теребил конец галстука. Ничего. Ещё пара часов, и он достигнет участка, вверенного сержанту Дирку Хаулзу.
— Господин капитан. — Дирк Хаулз пожал протянутую руку, но настороженность в его взгляде никуда не делась. Рукопожатие с его стороны было нарочито сильным, но "красногалстучник", казалось, на это не обратил ни малейшего внимания. — Как вы добрались?
— С ветерком. У вас тут только гонки на внедорожниках устраивать, кстати, возьмите на заметку. У вас неплохой участок, сержант, прекрасный обзор. Бедный штырёк, это ж надо было умудриться выбрать именно этот сектор. Кстати, а какой у вас график? Не можете же вы торчать здесь бесконечно, как в заточении?
— У меня двое напарников, — буркнул Дирк, — мы дежурим сутки через трое две недели, потом две недели отдыха дома. Этот режим не менялся годами.
— Разумно, — кивнул Гарт, — оставаться здесь дольше, так и умом тронуться недолго. Да и супругу надо хоть иногда навещать. Ну, показывайте.
— Э-э-э... что именно?
— Всё. Ваш наблюдательный пункт, точку, где вы подстрелили штырька, расскажете, с какой стороны он приближался и как быстро вы его засекли. Кстати, тело уже отправлено в мой отдел?
— Да, я прислал вам оповещение.
— Отлично. Этот ваш ветер выдувает из головы все мысли. — То, что половина мыслей у Гарта сводилась к воспоминаниям о Внешнем мире, а вторая половина — к минувшей ночи, он решил не озвучивать. Этот погранец и так не лучшего мнения о командире особой бригады.
Дирк Хаулз исподлобья оглядывал гостя из "Красного отдела". Тоже мне, сноб. Через полчаса этот щёгольский костюм превратится в грязно-серое запылённое нечто, а травинки и песок капитан задолбается вычёсывать из волос, да и из бровей тоже. Пограничная служба это вам не налёты на лаборатории, здесь нет кондиционеров, кофеварок, удобных кресел и видеосвязи в любой момент. Ну ладно, видеосвязь у Дирка Хаулза была, да и кофеварка тоже, но он всё равно сознательно пытался отгородиться от ищейки в красном галстуке. Если бы не прямой приказ командующего, хрена два Дирк стал бы показывать этому лощёному хлыщу свой участок. Что этот тип может понимать в патрулировании границ? "Он умеет их обходить". И осознание этого доводило бравого сержанта до белого каления.
— Вот та точка, с которой я отследил этого... штырька.
Гарт взял бинокль и всмотрелся вдаль. Ничего, пепельная гладь почти до горизонта, но Рифус Гарт знал, что там не сухая выдубленная солнцем и ветрами земля, а мягкий, мелкий, как мука, серый пепел, в который ноги погружались выше колен. Он был неподвластен капризам стихии, этот пепел, будто нейтральная полоса навек застыла в оцепенении, и вечный штиль дрожащим маревом окутывал останки миллионов людей. Над равниной висели тучи, такие же бесплодные, как страшная серая пустыня, не пролившие за десятки лет ни капли дождя. Гарт внутренне содрогнулся. Воистину, природа умеет мстить. Иметь перед глазами вечное напоминание о безумии тех лет... неудивительно, что отбор в пограничники даже строже и суровей, чем в особую бригаду. Он обернулся к Дирку Хаулзу.
— Он шёл? Бежал? Или, может, полз?
— Он бежал. — коротко ответил сержант.
— Бежал... — задумчиво повторил Рифус Гарт. Подтверждались худшие опасения. — Когда вы его застрелили... что вы можете сказать о выражении его... морды?
— Какое может быть выражение у обезьяны? — удивился Дирк. — Глаза выпучены, рот раззявлен, будто он кричал. Хотя я уложил его одним выстрелом в лоб, мгновенно. Он не мог мучиться из-за пули. Он... оно.
— Да, конечно, — Гарт покусывал травинку и всё больше хмурился. — Значит, он пришёл оттуда. Десять миль по праху. Даже такое морально изувеченное создание, как штырёк, движимое одними инстинктами, не могло не почувствовать стылую скорбь этого места. Чувство самосохранения... единственное, что у них ещё осталось, кроме жажды "скея". Но он прошёл здесь. Сержант Дирк Хаулз, — вдруг обратился Рифус Гарт к пограничнику, — что, по-вашему, может испугать живое существо больше, чем этот колумбарий?
— Я не знаю, — покачал головой Хаулз, — я впервые такое вижу. Я даже не знал, как называется это... этот штырёк. А почему "штырёк"?
— Их от "скея" штырит, — пояснил Гарт, — так и повелось. Мы и придумали это название, надо же как-то обозначать этих убогих. На людей они уже не тянут.
— Я такой мерзости никогда не видел. Даже не думал, что так бывает, — признался Дирк, — мы все, конечно, знаем... ну... виды животных извне, но это так...
— Умозрительно. — заключил капитан. — Что ж, всё меняется. Боюсь, отныне ваша служба будет не просто опасна и трудна. Вы на передовой, но теперь у вас появился противник. Помяните моё слово, сержант Хаулз, вам ещё не раз доведётся стрелять на поражение. В гостей с ТОЙ стороны.
— Почему вы так уверены в этом? — Дирку очень не понравился такой поворот в их беседе. Ещё не хватало, чтобы из Внешнего мира посыпались такие вот подарочки. Там ведь и волки какие-то водятся, если Дирк Хаулз всё правильно помнил из теоретических занятий.
— Потому что это первая ласточка. Его что-то гнало прочь из марева джунглей. И гнало так, что он летел не разбирая дороги, преодолев нейтральную полосу и в итоге попав вам на мушку. Поверьте человеку, восемнадцать лет работающему с подобными вещами. Я не хочу вас запугивать. Но хочу, чтобы вы были готовы.
— Но в следующий раз это может произойти где угодно, необязательно на моём участке.
— Не исключено. Я передам наш разговор командующему Бергу, в конце концов, именно он возглавляет пограничную службу, а вовсе не я. Я уверен, он примет верное решение.
Дирк Хаулз наблюдал, как внедорожник, окутанный клубами пыли, скрылся из виду, превратившись сначала в точку на горизонте, а затем исчезнув вовсе. Разговор с капитаном Рифусом Гартом не понравился пограничнику категорически, хотя сам хмырь в чёрно-красном на этот раз вёл себя на удивление корректно и не цедил сквозь зубы презрительные характеристики его, Дирка, знаний и умений. Что ж, видимо, на чужой территории даже такие, как этот Гарт, слегка умеряют прыть. Дирк был вынужден разговаривать вежливо и отвечать на все вопросы капитана, иначе гаупвахта или что похуже, например, перевод в патруль под начало этого придурка Канда, но сейчас сержант Хаулз больше всего хотел повернуть время вспять, поменяться дежурством с Тимом и ничего не знать ни о прорывах, ни о штырьках, ни об особой бригаде с её франтоватым командиром со стеклянными глазами.
Он медленно повернулся, забрался на вышку, вооружившись на этот раз аж двумя тепловизорами, биноклем и снайперской винтовкой новейшей модификации. Если какая-то тварь во исполнение пророчества Рифуса Гарта попытается приблизиться к границе, Дирк Хаулз снимет её ещё в нейтральной зоне. Больше он не даст застать себя врасплох.
Продолжение: http://www.proza.ru/2016/08/19/1212