Когда Эмма зашла в квартиру, Море, выплеснувшееся из гостиной, захлестнуло ее щиколотки и погладило по щеке. Тяжело вздохнув, Эмма поплотнее закрыла дверь и стащила скорбно хлюпнувшие кроссовки. Вода вокруг, конечно, была всего лишь иллюзией, но такие вещи, как кроссовки были чересчур простодушны и воспринимали все проявления окружающего мира как незыблемую реальность. Даже если это было море на девятом этаже. Странно, что не выше.
Пройдя в кухню, Эмма кинула пакет с продуктами на стол, надеясь, что морской воздух не превратит хлеб в сырой мякиш. Ветер, окутавший ее плечи, вплел в короткие черные волосы венок из водорослей, который девушка не посмела трогать - не стоит лишний раз обижать ветер, а то в другой раз он принесет ей горсть песка или будет всю ночь печально выть в трубах.
В гостиной под потолком обнаружилась стайка сияющих разношерстных рыбок, похожих на карамельки. При виде Эммы они тут же разлетелись в стороны, пытаясь спрятаться за люстрой или в складках штор. Но потом они успокоились, заметив, что ее интересуют не они, а флейта, вырезанная из ракушки. Тут они вновь вернулись в центр комнаты и начали кружить вокруг Эммы, иногда пытаясь забраться под футболку, но в целом просто обдавая приятными легкими брызгами.
- Пора вам баиньки, - пробормотала Эмма, прижимая к губам флейту.
Море вокруг подхватило мелодию, созданную девушкой, подстроилось под нее, взвилось до потолка и опало, словно и не было его. Кроссовки высохли, венок в волосах истаял, ветер утих, отдав все силы мелодии.
Пение флейты оборвалось, но не оборвалась песня. Эмма чуть удивленно (хотя чему тут удивляться, привыкнуть пора бы уже) подняла брови и открыла дверь в ванную. Там, в полной ванне соленой воды сидела Нистейн с черепаховым гребнем в руках. При виде Эммы она изогнула пухлые губы в подобии улыбки и откинула голову назад. Длинные густые волосы, похожие на смолу и воронье крыло одновременно, заструились по краю ванной.
- Прохлаждаешься? - шутливо спросила Эмма.
- Как видишь, - ответила Нистейн своим глубоким бархатистым голосом и игриво плеснула хвостом. Эмма рассмеялась и подала ей руку.
- Вылезай давай, будем ужин готовить.
В широкой ладони Эммы рука Нистейн смотрелась хрупкой, словно тростник. Русалка потянулась, поднялась, и чешуя соскользнула на пол, чтобы раствориться и представить взору две вполне человеческих ножки. Идеальных, конечно же. Полотно черных волос обняло ее за плечи, скрывая наготу. Нистейн отмахнулась от предложенного полотенца и прошла в кухню - как по волнам.
Эмма невольно замерла, любуясь ее движениями. Потом прошла следом на кухню - креветки уже успели разморозиться и протечь неопрятной лужей на деревянный стол.
Пока Эмма готовила, Нистейн приобняла ее со спины, уткнувшись носом в плечо.
- Что, хочешь меня на дно утащить? - полушутливо спросила Эмма.
- Может, и хочу, - ответила девушка, игриво подвигав бровями. Эмма только хохотнула в ответ. Она так и не научилась различать, где истинные чувства Нистейн, а где привычка. В конце концов, когда ты создана для того, чтобы соблазнять моряков, волей-неволей будешь делать это всегда и со всеми. Только теперь кроме Эммы у Нистейн никого и нет. Невольно в груди кольнуло чувством вины.
- Ты не жалеешь? - спросила Эмма.
- О чем?
- О том, что пошла за мной. Ты ведь теперь здесь заперта.
Эмма смотрит на креветок, шкворчащих на сковороде, и боится обернуться.
Наконец Нистейн разжимает объятия, заставляет Эмму обернуться и заглянуть в глаза.
- Я не жалею, - говорит она с мягкой улыбкой на коралловых устах. - Мне нравится быть здесь и нравится быть с тобой. Только вот... тесно здесь.
И улыбка меркнет. Невольно Эмма подается вперед и прижимается к губам Нистейн в неловком поцелуе. Так странно… Они вместе уже много лет, но каждый раз, прикасаясь к Нистейн, Эмма ощущает себя неопытной девчонкой, какой была много лет назад. Вот и сейчас она с трудом переборола неловкость, чтобы кончиками пальцев провести по спине, чувствуя каждый позвонок. Нистейн послушно последовала касаниям, прогибаясь в спине и прижимаясь к Эмме полными грудями.
По телу Эммы пробежала невольная дрожь, и Нистейн почувствовала это, но вместо того, чтобы отстраниться, притянула Эмму еще ближе к себе. Вопреки всему тело русалки не холодное, а жгуче горячее, словно раскаленный уголь. Эмма прижалась губами к обнаженному плечу своей русалки, запутала пальцами во влажных волосах.
-Идем… - прошептала Нистейн, увлекая Эмму в сторону спальни.
- Еда же сгорит, - попыталась в последний раз выпутаться из объятий Эмма, но Нистейн только засмеялась и снова поцеловала ее.
- К черту еду.
И правда – к черту. С этой мыслью Эмма подхватила Нистейн на руки и унесла в спальню.
Нистейн в ее руках – мягкая и гибкая, как глина, как прибрежный песок. И в то же время – словно шторм. Эмме кажется, что она тонет, захлебывается соленой морской водой. Эмму утаскивает на дно, и она не может вдохнуть.
Пик наслаждения накатывает неожиданно, Эмма слышит, как рядом кричит Нистейн и чувствует, как ее собственной тело стискивает в тисках сладкой судороги.
Шторм стихает, и мягкие волны омывают их разгоряченные тела.
Много часов спустя они стояли в маленьком дворе многоэтажек. На Эмме была теплая куртка, Нистейн лишь накинула тонкий халат.
Эмма достала из кармана флейту-ракушку и прижала к губам. Когда первые нити мелодии вырвались наружу, заполняя окружающее пространство, пришло море. Оно поглотило детскую площадку, машины вдали, песок с кошачьими следами. Поднялось выше, обнимая небо. Смыло грязь с улиц, и старик-город вздохнул полной грудью.
Нистейн раскинула руки и окунулась в родную стихию. Эмма смотрела на нее и думала, что, если бы в ее власти было изменить прошлое, она бы остановила десятилетнюю себя, не позволив ей забрать с пляжа красивую ракушку, а вместе с ней - душу моря. Но теперь уже поздно что-то менять. Душа моря принадлежит Эмме так же, как Эмма принадлежит морю. И когда-нибудь, очень нескоро, она вернется туда. И море заберет то, что по праву принадлежит ему - и душу, и Нистейн, и Эмму.