После четвёртого курса случились лагеря. Весь год перед этим с двумя друзьями-помощниками рисовал для военной кафедры наглядные пособия.
И вот лагеря на всё лето – технический дивизион зенитных ракет под Львовом…
Выдали форму трёх размеров – для маленьких, средненьких и крупненьких. Оказалось, что для меня, - про первых не говорю, - для средненьких мало, -- для крупных – велико, но лучше для крупных – свободнее. Поэтому штанцы застёгивались под мышками. Всё равно сверху гимнастёркой прикрыты,и ремень поверх неё штаны поддерживает. Слава богу, сапоги нормальные попались. И вот уже готов к службе. Пилотку под погон. Оказалось, что они так в армии не носят, её на голове надо.
Построили наш студенческий взвод – шагом марш в автобус – и повезли на место. А место, как концлагерь, - вышки с пулемётами, перепаханная следовая полоса, казармы, плац, футбольное поле и склады обеспечения для 75-го комплекса. Отдельно – склад для ядерных боеголовок. Со следующего дня начались лагеря – служба-учёба для сдачи на офицерское звание младший лейтенант.
Самым приятным в ней до поры-до времени было – завтрак, обед и ужин, если бы не наш полковник из института по фамилии Бурлингас, про которого у нас ходил такой стишок:
Я ударю в медный таз
И воскликну – Бурлингас!
Действительно, голос полковника был подобен звону литавр. Этот полковник заложил меня командиру батальона как «великолепного художника». С этого момента пошла другая жизнь. Теперь моё место по «боевому расписанию» – Ленинская комната. Попросил себе помощника - тёзку - на тех же условиях.
Но хорошо долго не бывает. Уже на второй день после начала художнической деятельности в столовке за наш артистический "партизанский" стол (кандидатов в офицеры называют партизанами) уселся лейтенант.
Питание ничего себе, с голоду не помрёшь – картофельное пюре, навага, хлеб с маслом, чай. Масло отдельными квадратиками на тарелке. На «нос» по кусочку. Приберёг его себе на десерт. А присевший офицер своё масло за раз умял, и когда время до чая дошло, нагло мой кусок масла взял. На что я ему сказал:
- Вы, товарищ лейтенант, моё масло на место положите.
А он его на свой кусок хлеба намазывает и говорит мне нагло и небрежно:
- А то что?
Я как сидел напротив, так через стол и вмазал наглецу между глаз. Он с этим моим маслом и стулом завалился с размахом. Я через стол перескочил (а он уж вставать стал) и ещё раз ему добавил. Тут народ набежал и меня держат. Человек шесть.
А я их по залу столовой вожу на себе и ору:
- Пустите, я ему ещё маслица добавлю!
Тут дежурный офицер прибежал и засандалил мне подряд 20 нарядов на кухню.
Скандал-с получился. Если бы мы - «партизаны», конечно, присягу успели принять, то по такому случаю был бы трибунал, а так – только наряды. Третий день на кухне пашу… Тут меня командир батальона находит. Полковник Рыжов Иван Иванович и говорит:
- Ты правильно этому поганцу дал. Но мог бы здорово себе жизнь подпортить… А твоё место по боевому расписанию теперь пустует и боюсь, что к сроку ты Ленинскую комнату не сделаешь. Приедет генерал нас проверять. Всё должно быть в ажуре. Командует:
- Смирно! Данной мне властью я тебя освобождаю от нардов. Картошку любой чистить может. Да и вины твоей нет – проучил наглеца. Марш на своё рабочее место.
И пошла размеренная армейская жизнь по оформлению Ленинской комнаты дальше. Побудка, зарядка, завтрак и Ленинская комната.
А там мы с тёзкой режем, клеим, рисуем и так – целыми днями. Но, конечно, без прогулок строевым шагом и без исполнения солдатских песен типа «Как по нашей речке плыли две дощечки». Пение мы только из окна слышим.
Оформление Ленинской комнаты двигалось семимильными шагами, портрет Ленина уже был готов. И всадники революции с красными знамёнами мчались под ним в туманную даль, и наши зенитные ракеты стерегли мирное небо. В общем, красиво… Командиру батальона очень нравилось. Но нам уже вся оформительская деятельность порядком надоела…
Мы с тёзкой решили развеяться – пойти в самоволку. Тем более что Львов рядом. А как мы узнали, там есть два приличных ресторана – «Интурист», «Львов» и ещё какие-то забегаловки….
Вечером, до отбоя, как порядочные вышли через КПП и, когда все отправились в деревню на танцульки, мы оказались на шоссе, ведущее к Львову, и стали голосовать. Долго стоять не пришлось – остановилась машина, и раздался мужской голос:
- Садитесь на заднее сиденье.
Мы плюхнулись в «Волгу» и я еще успел пробормотать:
- Сколько мы вам должны до Львова? - и поперхнулся, увидев полковничьи погоны.
Однако «птичка» была лётная. И полковник спросил:
- Вам куда, ребята?
- Да нам бы в ресторан сходить, поесть. Вот думали, в «Интурист».
Полковник хохотнул:
- Прямо так и в «Интурист», в форме? Да вас никто не пустит, а ещё патруль вызовут. Лучше всего вам внизу, в гостинице «Львов». И я туда еду.
- Спасибо, - говорим хором.
Приехали во Львов. Полковник оставил машину у гостиницы и, бодро топая сапогами, мы отправились с ним в ресторан. Уже здесь сели за свободный столик, заказали, что хотели, и закурили по сигаретке – «Мальборо». Это были те времена, когда такого рода сигареты были редкостью. Да чего там редкостью, когда «Столичные» или там «Ява» в коробках а-ля заграница, были большим дефицитом. Курим мы – дымок иностранный по залу ползёт, и по сторонам поглядываем. Видим, наш летун с какой-то дамой вдалеке пристроился, а ближе к нам пришла кучка военных, один из них – генерал, а остальные полковники. Ну, думаем, попали… Однако…
Видимо, донесся до генерала запах наших фирменных сигарет. Смотрим, к нам полковник гонцом летит и говорит вежливо:
- Солдатики, не угостите командира Железной дивизии вашими сигаретками?
Про себя думаю: «Как бы не замели нас с тёзкой», - и говорю ему:
- Отдай свою пачку непочатую, а у меня ещё есть.
Полковник радостно помчался к генералу, а тот нам весь вечер улыбался, как будто мы его давние знакомые. Выпили-закусили, всё как обычно. Вот уже и время - пора назад, совсем стемнело. Тут к нам летун опять подходит и говорит:
- Повидался со «своей», сигареткой не угостите?
- Конечно, какие проблемы.
- А я назад собираюсь, вас не подбросить? Вам, наверно, давно пора?
- Спасибо, конечно, конечно.
Следом за полковником и опять - в «Волгу», да и обратно с комфортом.
В ресторан-то мы через КПП выходили, а теперь – фига. Потому что уже отбой был. Ребята, наверно, нас прикрыли.
Придётся нам минную полосу на брюхе преодолевать. Тёзка мне говорит:
- Не подорвёмся?
А я ему:
- Семи смертям не бывать, а одной не миновать. Первым пойду - буду места коровьи выбирать, где мина уже сработала.
И поползли…
И ничего, не взорвались (потом узнали, что мины убрали, а то коровы часто подрывались, но всем продолжали говорить, что поле к бою готово).
И следовую полосу так же проползли… Я все старался по коровьим следам ползти. В казарму через окно влезли и в свои койки – прыг… А тут уже и утро, побудку играют. Тёзка никак подняться не может, сонный. Оказалось, что он всю ночь форму свою стирал. Потому что на коровьей мине подорвался. А вот как я её обошел – одному богу известно.
Ну а дальше – опять на своё рабочее место - Ленинскую комнату заканчивать…