Cтихотворение и письмо молодого преподавателя (22 года) –
ответ, на письмо студентки Татьяны К.
своему другу - талантливому преподавателю Борису Охоте.
Борис Охота, будучи студентом, уже преподавал в своем вузе.
Полно ощущается первоначальная мотивировка «эпистолярной» природы письма-стихотворения; далека от признания личного ее характера, напротив, акцент делается на общественной значимости. Как высоко в нем просматривается увлечение работой... Желание доносить свои знания до студентов. Воспитывать в них пытливость. Редчайшее качество, присущее лишь неординарным личностям. А как трогательно, бережно отношение к женщине! В лучшей традиции дружеского письма Пушкинской эпохи и философского письма конца 1830-х гг. В стиле лучших эссе известных людей: Шопена, Моруа, Кронина - письму присущи: чистота, благородство, культура.
Несомненно, это может быть весьма полезно молодому поколению, как пример взаимоотношений.
(sherillanna)
Расстаются люди то и дело.
Тяжело, да не об этом речь.
Много дней незримых пролетело
Со времен последних наших встреч.
Всё, что было, память без изъяна
До мельчайшей черточки хранит.
Здравствуй!
Здравствуй, Танечка-Татьяна.
Твой знакомый старый говорит.
Ему время видеть не мешает.
В нём ты Таня прежняя живёшь:
Девочка, такая вот большая,
И такая маленькая всё ж.
Видит он сквозь время август строгий,
Ночь, в которой повстречались вы…
Как тогда, стоишь ты у дороги
С гордою посадкой головы
Как тогда, он вновь тебе дивится,
Будто бы сошедшей со страниц
Книги русских сказок царь-девице
Звёздным взором глаз из-под ресниц.
Как тогда, он звонкий голос слышит;
О дождях, о детстве разговор…
Он еще не раз ту ночь опишет,
Потому что видит до сих пор.
Вот такой тебя он вспоминает
В час прилива лунной грусти
Хоть и знает: ты уже иная –
Много бурь промчалось над тобой.
Для него ты, нечто – Чистое, Большое,
(Помнишь, говорила ты тогда?)
И тебе, с кристальною душою,
Он желает счастья на года.
Он тебе души перерожденьем
Средь других обязан, юный друг,
Гость из сказки, девочка-виденье
Синей ночи, Танечка, мой друг.
Владивосток
0 1.03. 1972
Татьяна, милая.
(Надеюсь, что мне подобным образом обратиться всё-таки можно). Получил твои письма. Я ещё никогда и ни от кого не получал таких теплых писем.
Большое, большое спасибо. Очень хочется, чтобы этот ответ не был холоднее ни на один градус. Если честно, то я никогда бы не подумал, что ты можешь соскучиться по мне, тем более, что я благотворно действую на тебя как слушатель.
Наоборот, мне казалось, что я самый нелепый из всех посетителей вашего гостеприимного дома: придёт, промеряет эдак шагами комнату вдоль и поперёк, промямлит, что-то на отвлеченные темы – не гость, а чёрт знает, что такое.
И когда ты кончила школу, мне даже стало как-то немного стыдно ходить без всякого дела, просто так, злоупотреблять твоим терпением. Прости, пожалуйста, что я так ошибся.
Но и это ещё не главная причина. Я просто как всегда закрутился в вихре всяких разных дел. Ты ведь, наверное, помнишь – я не любитель жить ради собственных мелких удовольствий.
А вот ворочать каким-нибудь нужным для других делом – это для меня наивысшее удовольствие. После вас я «вынянчил» и отпустил с богом в большую жизнь ещё один выпуск – Абитуриента 71. Это мой шедевр, высшее, что мне удалось достичь (вернее, что мне позволили достичь в моём преподавании для слушателей, поступающих в институт, когда я был студентом).
На этих моих ребят я и по сей день смотрю с таким чувством, с каким художник смотрит на свою собственную картину – произведение искусства, произведение моих рук, точнее, наверное, языка или ещё чего-то.
За год я им вычитал 150 часов лекций по физике. Это были обстоятельные, обдуманные лекции – их никак не сравнить с теми кусками, которые я давал вам тогда на скорую руку.
Я собственно использовал опыт работы с вами, учёл все ошибки, получилось замечательно. Правда, чтобы всё им передать, мне пришлось выложить себя без остатка.
Я читал в семестрах 4-6 часов в неделю, я читал в свою экзаменационную сессию. Я читал в свои зимние каникулы не прерываясь.
И я добился того, чего хотел: по многим вопросам мой курс превзошёл школу. Кончил я перед самым окончанием учебного года. Расставание было необыкновенно трогательным.
Проводить меня на «пенсию» собралось в нашем общежитии половина из всех тех, кто у меня уцелел до конца – больше наша старая 504 комната не вмещала.
Было разлито вино, и в мой адрес были сказаны слова –
какие, точно не помню – я тогда был слишком растроган, но очень хорошие. Потом, вернувшись с лагерных сборов, я с ними встречался ещё весь июль – решал задачи и довёл их до самого первого августа.
Сдали почти все хорошо. А осенью в октябре, я их по-своему посвящал в студенты. Тоже было очень здорово. Сейчас они успешно учатся, держат со мной самые тесные связи.
Дело в том, что я на этом выпуске не успокоился. В этом году я взял ещё один поток – четвёртый по счёту. Я просто не смог иначе.
Я не могу жить без аудитории. Мел, доска и 600 человек за партами – это моя рабочая среда, и в ней я себя чувствую как рыба в воде. Получилась нелепая шутка по иронии судьбы: в техническом вузе из меня сформировался не инженер,- преподаватель.
И это моя трагедия. Меня обещали оставить в институте для преподавательской работы и обнадеживали до самого распределения, а распределили всё-таки на завод «Электродеталь».
Путь в мечту закрылся, и я не смог больше преподавать, у меня просто не стало сил. Я отказался от этого последнего выпуска и сейчас просто занимаюсь дипломом, переформировываю себя из преподавателя в инженеры.
А дело без меня застряло. Остальные товарищи – двадцать моих бывших учеников и один настоящий преподаватель с нашего ФРЭПа не смогли совладать с абитурой и сейчас её осталось 20 человек.
Мне всё-таки кажется, что с моим уходом это дело погибнет, но никому эта смерть не ляжет, тяжёлым бременем на душу. А ведь это целая эпопея.
Ты представляешь, Танечка – четыре года большой работы; выросла большая и красивая идея, нашли себя одни люди, выросли и сформировались другие. Иногода у меня так и чешутся руки взять перо и написать об этом книгу.
Тем более, что за героями далеко ходить не надо – они прямо в окружающей нас реальной действительности. Твой образ, например, мог бы с успехом украсить страницы подобного произведения.
Но нет времени, давит диплом, а посему эта книга, кощеева смерть, находится в замысел, а замысел живёт далеко-далеко за тридевять земель в тридесятом царстве – в моей непутевой голове.
Такова вкратце моя жизнь. Твоё письмо, которое ты посылала с практики, я тоже получил, и за это письмо тебе громаднейшее спасибо, очень хорошо ты тогда написала.
Я обязательно постараюсь в ближайшее время вырваться к вам; на этой недели у нас кончится официальный срок практики и появится немного свободного времени.
Хоть и запоздало, но разреши поздравить тебя и вашу семью с новосельем; с переходом к новой светлой жизни в новой светлой квартире – дождались родимую!!!
Дай бог вам хорошей в ней жизни. Собственно, раньше, чем до последних дней я бы к вам всё равно не пришёл, даже и если бы было время – не знал адреса. А теперь я постараюсь вас навестить.
Приду, и ты мне расскажешь всё-всё. Можешь даже заранее всё вспомнить и записать, чтобы потом ничего не забыть – мне всё интересно и важно.
Прилагаю к этому письму в самом начале стихи – специально для тебя. Подобные вещи я посвящаю только тем, кого очень уважаю и люблю – стало быть, ясно, как я к тебе отношусь.
Речь идёт о ночи 17 августа 1969 года – видишь как давно. Тогда я пришёл к Ольге (которой естественно не было), а уходя, столкнулся с тобой у вашей калитки.
Это была по-настоящему наша первая с тобой встреча. Ты стояла тогда у самой дороги, красиво задрав, голову и говорила: о подруге, о спорте, о сестре, о папе, маме, и о том, что вы любите бродить по дождям и даже молитесь, когда идёт тёплый дождик, о маленьком принце и о том, что тебе самой очень хочется остаться маленькой.
Тогда только что прошёл дождик, была такая прелестная свежесть, и мокрая дорогая была вся в огнях и машины мимо пролетали тоже в огнях. И ты стояла среди всех этих огней, и казалось сказочной – до того это было необыкновенно.
Такой я тебя и запомнил на всю жизнь. Тогда я был прямо очарован и ночью и дождём и огнями и тобой – всем сразу; когда мы расстались, я пошёл бродить до самого рассвет, и у меня всё время перед глазами стояла эта картина.
Её я видел, целую неделю и кончилось это тем, что я написал стихотворение (то есть вирши). Оно тоже посвящено тебе, и если придётся когда-нибудь к случаю, ты и с ним познакомишься.
Один человек (единственный, которому я показывал всё то, что настрочил за эти годы) сказал, что оно самое лучшее. Ну, вот, пожалуй, и всё.
Уже 4 часа утра, а мне к восьми надо на работу. Обязательно ответь на это письмо. Ведь в нём я посылаю стихи, а это кусок моей души, поэтому мне важно знать, попал ли этот кусок к адресату или нет.
На всякий случай, заранее поздравляю тебя, Олю, Галину Константиновну и Галину Ивановну с наступающим праздником 8 марта. Привет и наилучшие пожелания Владимиру Александровичу.
До встречи.
Человек Вечного Лета.