Жил-был свет. Он не был ярким и теплым, как, например, дневной. Он был матовым, слегка серебристым, прозрачным свечением, отраженным от круглой молчаливой луны. Он был лунным...
Сама луна была равнодушна к своему свечению и не интересовалась его судьбой. Она была слишком глубоко погружена в темноту мыслей о бессмысленности вращения одной планеты вокруг другой.
А свет путешествовал по спящим городам, заглядывая в окна, скользил по прохладной поверхности воды, рисуя лунные дорожки, отражался в колодцах и проникал сквозь ажурные переплетения ветвей в зарослях, аллеях и чащах. И все было бы хорошо, если бы лунный Свет не чувствовал себя одиноким. Он расстраивался, не понимая, почему его спокойная тихая чистота вызывает у людей искренний ужас или, в лучшем случае, тоску. Животные тоже его опасались и особенно не жаловали. Некоторые даже выли заунывно и протяжно, как будто ощущая приближение беды.
Лунный свет мечтал приносить радость, восторг, мечтал согревать надеждой. Но его слишком деликатная структура, его природная робость, мягкость не оставляли никаких шансов быть любимым.
Люди ожидали и ценили совсем иные качества света. Они стремились извлекать из отношений с ним конкретную пользу: витамин Д, загар, хлорофил в свекольной ботве на огороде или, в конце концов, просто удовольствие! А вся эта серебристая загадочная эстетика, прикрывающаяся игрой теней и многозначительной философией, людям не несла ощутимой конкретики. А значит, была не нужна.
Лунный свет хотел понять, что в нем не так, пытался исправлять свои недостатки...
Попробовал светить поярче, пободрее. И тут же в него посыпались упреки, люди стали от него закрываться плотными шторами, жалюзями и проклинали за бессонницу. Тогда лунный свет попробовал приносить пользу и принялся греть. Нагревал воду, землю, дома, все что мог! Потратил все силы и выдохся. И тут снова в него посыпались проклятья, вода испарялась, земля сохла, свекольная ботва жухла.
Расстроился лунный свет. Совсем сник и от обиды спрятался. Но к его удивлению люди снова оказались не довольны. Чего-то им стало не хватать. Не нужного, но привычного. Исчезла из их жизни эстетика земного существования.
И тогда лунный свет смирился со своей депрессивно-аутичной судьбой, он начал находить все больше умиротворения в тишине своего одиночества, глядя на темное небо, словно в прозрачный черный океан, дно которого усыпано россыпями жемчужин... Он думал - вот эти жемчужины счастливы тем, что они просто есть. И всем от них поэтому хорошо. Значит, лучше оставаться самим собой в одиночестве, чем пытаться нелепо подражать солнечным лучам в угоду алчущей толпе... И осознав это, навсегда остался холодным созерцателем жемчужин черного океана. И стало всем привычно, спокойно и хорошо.