Он вышел из клиники, слегка покачиваясь. День выдался необыкновенно трудным: тяжелая операция, резкая аллергическая реакция у пациентки на лекарства, сомнения коллег, кое-чьи упреки – мол, ты слишком еще молод, а уже всё делаешь совершенно самостоятельно; лучше бы прислушивался к старшим, толку было бы больше. Замечания были правильными, он готов был прислушаться к каждому. Но чем старше становился, тем больше хотелось ему оперировать так, как сам считает нужным. Интересно, что ошибок практически не было, хотя иногда ситуации становились непредсказуемо трудными.
Но сегодня, к счастью, всё закончилось хорошо, и когда он выходил из операционной, один из врачей, значительно старшего него и вообще человек с большим опытом, сказал ему вслед: «Ты, Кирилл, молодец. Сегодня всё делал, как надо, можешь собой гордиться».
На улице уже вовсю носились в воздухе опавшие листья. Август подходил к концу. Молодой доктор Кирилл с удовольствием подумал о том, что до отпуска у него остается всего десять дней, а там можно скинуть с плеч дела и поехать просто отдохнуть, распрячь душу. Да, да, именно так.
Он жил совсем недалеко от клиники, от научно-исследовательского института, где было значительное лечебно-хирургическое отделение. Попасть к ним представляло большую проблему. И то, что Кирилла взяли туда на работу, пока еще было не его заслугой, а данью уважения его отцу, светилу в области медицины. Сейчас, с каждым шагом все заметнее скидывая напряжение, он вдруг с удовольствием подумал, что ехать к себе ему не хочется, расслабиться бы под родительскими крыльями, пообедать, а потом просто подремать в своей комнате. Отец работал в этом же институте, когда их будущий дом только еще строился. Они с мамой сразу перепланировали квартиру так, что выделили сыну не только отдельную комнату, но как бы и отдельный отсек. Позади остались трудные годы, когда он кончал школу, потом никак не мог определиться с будущей профессией, временами становился очень резким и возражал родителям по любому поводу, особенно, конечно, маме. Они тогда пошли на хитрость: отдали свою прежнюю небольшую квартиру сыну в полное владение. Но и у себя сделали отсек для него, чтобы он всегда мог прийти и побыть с ними, если таким выдастся настроение. Потрясающе умное решение. Сын воспринял его с радостью, но спокойно. Просто потому, что никогда не знал особых трудностей. А вот маме и папе в молодости много помогали их родители, Кирюшины дедушка и бабушка. Отец был родом совсем из другой республики, будущая мама жила не слишком близко от Москвы, в небольшом городке. Когда они поженились, ее родители с радостью взяли молодых к себе, но это не особенно понравилось ни тем, ни другим. Долго они тогда крутились, зарабатывая в четыре руки деньги на будущую квартиру. Уже поговаривали о том, что вот-вот будут приняты новые экономические законы, по которым каждый человек, если он при деньгах и докажет их законное появление в своем кармане, сможет купить себе квартиру. Всё у них в итоге получилось, хотя и непросто. Они понимали, как сложно жить вместе со стариками, как всегда хочется свободы и независимости. Понимали теперь и то, что их сын не потянет такую материальную тяжесть – купить себе квартиру. Сами всё сделали, а он спокойно принял их дары. Родственники, особенно папины, иногда напоминали ему: какие у тебя замечательные родители, смотри, сколько сделали ради твоей независимости. Но такое молодыми людьми не всегда точно понимается, и единственный сын всё считал обычным, он привык жить в большой заботе о себе.
Вот сейчас он поднимется на свой этаж, откроет дверь. Мама тут же кинется подавать на стол отличный обед. Она была большой мастерицей во многих вопросах, по части кулинарии – особенно. Кирилл представлял себе, как она выставит на стол не меньше трех салатов, один вкуснее другого. Как потом подаст тарелку дымящегося борща. Как, едва Кирилл проглотит его, она предложит отменное жаркое. А уж такие мелочи, как соки, вода минеральная, а потом чай с чем-нибудь необыкновенно вкусным, вообще были почти не в счет, просто потому, что сами собой разумелись.
Но едва он подошел к дому, как почувствовал, что хотелось бы немножко пройтись, снять рабочее напряжение, просто подышать терпким августовским воздухом. Никаких намеков на дождь Кирилл не чувствовал, кругом благоухали ароматы подступающей золотой осени. Да, да, пройтись, подышать, может быть, даже и подумать о скором отпуске, он пока еще ничего конкретного не решил.
Прогуляться в их местах было где. Почти от самого дома тянулся прекрасный городской сквер, переходящий в парк, для Москвы ситуация отнюдь не частая. Пройтись хотя бы метров сто вперед, потом столько же назад – вот и отличная прогулка.
Он так и поступил. Сквер был совершенно пустым. Присел на скамейку, откинулся на ее спинку. В эти минуты и почувствовал, что напряжение начинает спадать.
От нечего делать Кирилл с удовольствием глазел по сторонам. Даже не скажешь, что смотрел, - именно глазел. Разглядывал проезжавшие по дороге машины, которые сквозь кусты и деревья парка казались не полоумными городскими дьяволами, как нередко смотрелись в часы-пик, а разноцветными машинками на прилавке детского магазина игрушек. Вдруг подумал о том, что давно не мог вот так расслабиться, вечно его угнетали трудные проблемы: с диссертацией, которую защитил совсем недавно, по работе да и вообще по жизни. Он был весьма интересным молодым человеком, так что с девушками особые проблемы не возникали, они сами льнули к нему. Однако получались только кратковременные встречи, от которых он сам довольно скоро отказывался. Возникала новая красавица, но и с ней повторялось всё так же, как было с предыдущими. И опять новая… А в общем-то ему уже шел двадцать девятый год, хотелось чего-то иного, и не просто постоянного, а… как бы это точнее сказать… чего-то более близкого себе, более родного.
Кирилл вздохнул, снова поглазел на машины и решил все-таки пройтись, ведь именно за этим пришел в парк, а не для того, чтобы подремать тут на скамейке. Да, да, метров сто вперед, столько же обратно, а уж потом можно и направляться домой.
За те десять минут, что он просидел на скамье, в сквере-парке никто так и не появился, разве что какая-то женская фигурка совсем далеко. Девушка тоже сидела на скамье и о чем-то думала. Но Кириллу не было до нее ровным счетом никакого дела, и потому он спокойно шел вперед, но, как получалось, в ее направлении: сквер тянулся неширокой полосой вдоль проезжей части. Подумал, что повернет назад, не доходя до девушки, зачем она ему?
Однако чем больше приближался он к ней, тем сильнее начинал волноваться. Теперь девушку можно было и разглядеть. Красивая, стройная. Грустная. Наверное, она ждала своего кавалера, а он где-то задерживался, вот она и печалилась. Ладно, какое ему дело?! Вот еще несколько метров вперед, а потом он повернет назад...
Он не успел додумать эту мысль до конца, как остановился прямо на тропе и внимательно посмотрел на девушку. Это же была… Господи, да как она здесь очутилась? И почему одна? И где ее муж? Кира… Кирочка… Невероятно!
Девушка тоже заметила его. Однако ее реакция была совсем другой: она тут же вскочила и пошла прочь, очень быстрыми шагами, будто ей неожиданно потребовалось куда-то поспешить.
Кирилл мгновенно нагнал ее и схватил… нет, просто взял за руку. Точнее, за рукав куртки. Она отдернулась, давая ему понять, что не хочет этой встречи и вообще ей совершенно некогда. Но Кирилл не отпускал ее.
- Ну подожди, поговорим! – попросил он.
Девушка ничего не ответила и посмотрела на него как-то странно, без улыбки, хотела продолжать свой путь, но Кирилл крепко держал ее под руку.
- Как ты сюда попала? – поинтересовался он.
- Да почти случайно, - неохотно ответила она.
- Ты же кого-то ждала? Георгия?
- Нет… Но какая разница? И вообще – тебе-то что до этого?
- Ну как сказать… Может, посидим немножко? Поговорим?
- Зачем? Мы столько раз обо всем говорили!
- Да, конечно. А что Георгий? Как у тебя с ним? Всё в порядке?
Кира промолчала. И снова дернулась куда-то прочь. Может, действительно спешила, но вполне возможно, что просто не хотела говорить с Кириллом.
- Ну пойдем. Посидим на скамейке, - сказал он просительно. – А если хочешь и не очень спешишь, давай зайдем в кафе. Видишь, вон там, на другой стороне улицы…
- Нет, в кафе не пойду, - отказалась девушка.
- Ну просидим немножко здесь, а?
Она неожиданно согласилась, и Кирилл повел ее к той скамейке, где недавно сидел сам. Шли молча. Ему очень хотелось поговорить с ней, но пока разговор не клеился.
Будь это любая другая девушка, он бы говорил и говорил, привычная словоохотливость часто выручала его, особенно в трудных ситуациях. Но теперь он словно онемел. Искоса посмотрел на Киру – неужели это действительно она? И он вот так, совершенно случайно ее встретил? И сейчас поговорит с ней? И вон там, на скамейке, скажет ей…
Ему очень даже было что сказать ей. Сколько он мечтал о таком разговоре! Сколько раз мысленно говорил с ней! Обычно – ночью, когда уже ляжет, а сон никак не идет. Если остался у родителей, то все-таки постепенно засыпал. Папа с мамой были рядом. И всё это немного напоминало детство, успокаивало и навевало сон. Но если он ночевал у себя, в той квартире, которую родители отдали ему… В той квартире, где он вместе с Кирой прожил целых четыре года… Тогда сна не было подолгу, нередко чуть ли не до утра…
Кирюша… Она снова идет рядом с ним… Они сейчас поговорят обо всем на свете…
Они дошли до скамейки и сели. Откуда-то потянул ветерок, словно напоминая им, что осень уже у порога, долго сидеть не стоит, можно и простудиться.
Кирилл снял пиджак и заботливо накинул его на плечи девушки. Она улыбнулась – впервые с той минуты, как они увиделись. Кирилл почувствовал: ему стало так хорошо, будто всё было по-прежнему, они снова вместе и просто вышли погулять, но скоро поедут домой. К нему, конечно… Нет, не так: поедут в тот дом, который был их общим. А маме он потом позвонит и скажет, что приедет завтра или послезавтра.
Хотя вот ей-то можно было сказать всё на свете. Ведь именно она когда-то познакомила его с этой чудесной девочкой. Они были друзьями ее друзей. На ту встречу папа и мама не взяли сына с собой. Кира жила вдвоем с бабушкой: ее родители погибли в дорожной аварии, когда она была еще совсем маленькой, девочка мало помнила их, а вырастила ее бабушка, заменив и маму, и папу. Именно тогда, в гостях мама Кирилла вдруг подумала, что неплохо бы познакомить эту девочку, красивую, добрую, ласковую и очень неглупую, с сыном – а вдруг что-то у них получится? О лучшей невестке она и не мечтала.
И всё пошло именно так, как придумала мама. Она пригласила бабушку и внучку на какой-то праздник. Компания сложилась милая, трогательная, чужих не позвали. Пока взрослые (а кроме родителей Кирилла и Кириной бабушки, были еще двоюродный брат его папы вместе с женой) общались своим кругом и обсуждали разные проблемы, Кирюши, как их сразу назвали взрослые, увлеклись совсем иными делами. Он показывал ей свои альбомы марок, любимые книги, набор древнего оружия, который постепенно собрали ему папа с мамой. Словом, им было о чем поговорить. Потом, конечно, обедали, мама наготовила столько блюд, что с этим могли бы сравниться только лучшие рестораны. Вечер получился приятный, капитальный, интересный. Расходились совсем поздно. Хозяева не хотели отпускать бабушку и внучку, незаметно дело подошло к полуночи. Оставили их у себя, уложив в гостиной, где все вместе навели порядок. А утром снова сидели за одним столом, завтракали, договаривались о встречах, о том, что надо съездить куда-нибудь за город, их как раз пятеро, столько, сколько могло сесть в машину отца Кирилла. Расходились часов в двенадцать, и никому расставаться не хотелось.
Кира тогда училась на втором курсе педагогическотго института, собиралась стать учительницей русского языка и литературы. Кирилл после бесконечных метаний все-таки поддался уговорам отца и пошел в мединститут, где неожиданно для себя увлекся учебой и был уже студентом четвертого курса. Как и когда он начал встречаться с Кирой, никто, как он считал, не знает. Но знала его мама, и вовсе не потому, что кто-то ей об этом рассказал, а сама почувствовала. Нервничала… Вдруг испугалась, что между ребятами могут сложиться серьезные отношения. Она бы рада была, что там говорить! Всё бы сделала для того, чтобы они поженились. Но это не такой простой вопрос, особенно с ее сыном, иногда очень строптивым. Боялась, что если начнет вмешиваться и что-то ему советовать, всё получится ровно наоборот. Нет, нет, она молчала, и больше всего именно ради их будущего общего счастья.
И где-то в эту пору за кончилось строительство дома, куда они собирались переехать. Перебрались. Обустроились. Квартира получилась необычайно красивой, уютной. Кирюше очень нравился его отсек, как они все втроем назвали эту комнату с отдельным балконом. Быстро и ее обустроили. Здесь парню не только очень удобно жилось, но и любая помощь по учебе, которая ему требовалась, сразу становилась доступной. Мама очень часто, особенно в те вечера, когда Кирилл поздно возвращался домой, хотела у него спросить, не с Кирочкой ли он проводит вечера. Но снова помалкивала, опасаясь сбить волну своим любопытством. Точнее, интересом и беспокойством. Но она всегда подолгу сидела на кухне, если сын где-то допоздна задерживался. Войдя в дом, он тут же начинал ругаться с ней: «Ну чего ты сидишь и не идешь спать? Я что – маленький, что ли?» Она объясняла ему, что все равно не заснет, пока он не вернется, так что уж лучше почитать на кухне, чем лежать с открытыми глазами.
Ну что он мог на это сказать? О своих личных делах никогда ей не рассказывал, делился только с отцом, и тот понимал его, как и должен понимать мужчина мужчину. Однако теперь и папа заметил, что Кирилл как-то притих, что домой приходит задумчивым. Пожалуй, радостным, но и как бы озадаченным… Отец с матерью ночами долго обсуждали его дела, но напрямую не вмешивались. Сын вырос, повзрослел, с этим приходилось считаться.
Теперь Кирилл гораздо чаще ночевал на старой квартире. И как уж мама догадалась, что дело вовсе не в каких-то мальчишниках, а в том, что там он живет с девушкой, трудно было сказать. Об одном она мечтала: чтобы этой девушкой была Кирочка. Спросить напрямую не решалась. Но как-то на работе спросил об этом отец. И сын рассказал ему, что влюбился не на шутку, что Кира все время с ним, фактически переехала к нему. Что он очень счастлив и о лучшей девушке мечтать просто не мог бы.
И постепенно это стало в их жизни совершенно своим и естественным. Отец сообщил сыну, что всё рассказал маме и она очень счастлива. Больше она не сидела с книжками на кухне допоздна. Могла, если что, позвонить ему на старую квартиру. Он никогда не сердился. Вообще постепенно стал совершенно другим: очень мягким, ласковым, даже предупредительным. К родителям вместе с Кирочкой стал захаживать далеко не сразу, но стал, и они оба сочли это прекрасным предзнаменованием: дети обязательно поженятся. И даже решили ни в коем случае не подгонять их, не торопить, пусть всё продумают, свыкнутся с мыслью, что они единое целое, муж и жена. Дети свыкались. И если мама сама ни о чем сына не спрашивала, он иногда говорил с ней о Кирюше, хвалил ее выше всяких мер, и хотя мама с трудом сдерживалась, чтобы не спросить его, когда же они поженятся, все-таки не спрашивала, и правильно делала.
Так и шла эта жизнь, уже сложившаяся, добротная, очень хорошая. Мама Кирилла по большому секрету от него постепенно приобретала что-то особенно нужное для их семейной жизни. Даже для будущих деток кое-что припасала. Но ребята оставались на прежнем месте, никуда не торопились, будто впереди у них была вечная молодость, а вовсе не серьезные средние годы.
Незаметно Кирюши прожили вместе три с половиной года. Отношения у них были самыми замечательными. Но именно мама заметила, что девочка начинает нервничать. Как женщина она всё прекрасно поняла: они уже долго вместе, пора бы пожениться. Это мужчины могут сколько угодно жить без обещаний и обязательств, а женщина в принципе устроена совершенно иначе: она хочет определенности и семьи. И хотя в наше время все моральные и общепринятые устои изменились и отношения между парнями и девушками в принципе упростились, тем не менее все кругом, как считала мама, видят, что дело к браку не идет, а это значит… это значит, что они все-таки расстанутся. Она видела, что Кире трудно, он должен решиться на брак; что нельзя просто истреблять ее молодой век. Но сумела убедить в этом мужа: пусть он попробует подействовать на сына. Тот сразу принялся за дело, однако скоро отступил, успокоив жену, что ничего делать не надо, сын скоро сам решит, а любое вмешательство будет только во вред. Пусть всё идет естественным путем.
Если бы кто-то спросил тогда Кирилла, почему он медлит, почему так мало думает о жизни и будущем своей любимой девушки, он бы, наверное, и сам не знал, что ответить. Может быть, просто боялся, как многие мужчины, особенно молодые, слишком крепких уз. Или делал так, как все кругом: многие его однокашники и приятели жили с какой-то девушкой фактически в браке, а на самом деле свободно, вот и он живет так же. Недаром же так укрепился в жизни термин «гражданский брак». Даже кое-какие законы в пользу такого брака стали приниматься. Но еще скорее - он бы просто не знал, что сказать. Не хотелось напрочь швартоваться к семейной гавани. Чувство внутренней свободы, оказывается, было для него важнее, чем многое другое.
Теперь он хорошо помнил, что иногда, вернувшись домой, заставал Кирюшу в слезах. Беспокоился, спрашивал, в чем дело, не на него ли она обиделась. Вроде бы – не из-за чего. Она ничего не говорила, вытирала слезы, шла в ванную умыться, а потом становилась обычной.
Но однажды серьезное подозрение закралось ему в душу. Он приехал, как нередко делал, в Кирин институт, к концу ее занятий. Не сомневался, что сейчас она выйдет, подбежит к нему и они вместе поедут домой. И заметил, как вышла. Только иным путем, чем обычно, было там что-то вроде служебного входа в здание. Заметил, что неподалеку стоит какой-то молодой человек. Но что он ждет его девушку, Кирилл и предположить не мог. Едва она вышла, а он сделал первый шаг ей навстречу, как тут же и замер. Кира направилась именно к этому чужаку, он уверенно взял ее под руку, а уже через пару минут они отъехали прочь в его машине.
Это было настолько странно и непонятно, что Кирилл стоял, как столб, не в силах сдвинуться с места. А мимо шли студенты и студентки, знавшие этого парня, и весело приветствовали его. Кое-кто успел сказать, что она сейчас придет, но кое-кто другой смотрел на Кирилла скептически, и он поневоле догадался, что, видимо, о том парне кое-кто знает, если не все вообще… И только он ничего не знал…
Именно в тот день произошли очень серьезные изменения. Кира пришла домой гораздо позже обычного, и он собирался не просто спросить ее, кто тот парень и что вообще происходит, а устроить разнос. И напрямую сказать, что если у нее появился другой, так лучше ей уйти, он такого не потерпит. Однако сказать это он не успел. Потому что Кира, едва войдя в дом, сразу достала из гардероба большую сумку и стала складывать в нее свои вещи. Кирилл молча стоял в дверях, ни о чем не спрашивая и наблюдая. Собрав сумку, она, так и не произнеся ни слова, направилась к входной-выходной двери. И только там сказала, что уходит от него навсегда. Ему бы спросить, в чем дело: может быть, еще было совсем не поздно всё выяснить и наладить отношения. Но вот тут уж у него взыграло ретивое. Ни слова не говоря, он отпер дверь и выпустил девушку на лестницу. Потом не удержался, сильно хлопнул дверью: изумление, ревность, возмущение – всё это взяло верх над разумом. Хорошо еще, что не сказал ей: «Скатертью дорога!» Прошел в комнату, посидел на диване. Неожиданно всхлипнул, как маленький ребенок. Постепенно успокоился. И долго сидел, уже в темноте, ничего не понимая.
Опомнился, лишь когда услышал телефонный звонок. Забыв о гордости, со всех ног кинулся ответить. Ни секунды не сомневался в том, что Кира вернулась и сейчас скажет ему, что спятила, но возвращается домой и всё ему объяснит. Успел подумать, что быстро простить ее не сможет, что… что… Дальше мысли застопорились. А когда он ответил на звонок, они и вовсе сплыли, потому что в трубке он услышал мамин голос.
Кира не вернулась ни завтра, ни послезавтра. Вообще исчезла из его жизни. Родители поняли это довольно скоро, даже не спрашивая ни о чем: им достаточно было взглянуть на него. Отец пытался что-то разузнать, мама, хотя и не сразу, тоже осмелела и стала задавать свои вопросы: где же Кирочка, почему не заходит. Вот тут он однажды не выдержал и коротко сказал, что всё у них кончено, они разошлись. И даже резко добавил, что просит их ни о чем его больше не спрашивать. Родители повиновались. А что еще они могли сделать? Понимали, что ничего он им не скажет, а вот отношения могут резко испортиться. Да и как могло ему помочь их вмешательство? Сами же воспитали его таким независимым и самостоятельным.
Но как больно было им видеть, что их красавец-сын, на которого заглядывались девушки на улице и везде, куда бы он ни пришел, резко осунулся, даже постарел… Перестал следить за собой, что очень любил еще совсем недавно. Что за столом почти ничего не ест. И вообще стремится скорее уехать к себе, так ничего и не сказав…
Жизнь потянулась по-новому. У него пошли неожиданные неприятности в учебе: один экзаменационный хвост появился, добавился другой. Вдруг Кирилл сказал – нет, заявил! - что не хочет больше учиться, это была ошибка; он бросит медицинский институт и займется другим делом. Может быть, так бы и получилось, если бы однажды он не нашел в своей электронной почте неожиданное письмо от подруги Киры. Оно было коротким и как бы предупреждало, что она выходит замуж. Там не было слов о том, что ему не нужно больше ни звонить ей (он и не звонил), ни писать (и этого он не делал), но они чувствовались между строк. Пожалуй, точнее невозможно было сказать, что у них всё кончено.
Он читал это письмо дома, когда был у родителей. Подозвал на минутку отца, дал ему прочесть. Тот очень расстроился. Но сказал: «Хотел свободы? Теперь ты свободен». Кирилл чуть не рявкнул: «Да никакой свободы я не хотел, я же люблю ее!» И только привычная сдержанность – он никогда в жизни не повышал голос на отца – заставила его выключить компьютер и, сказав, что он, пожалуй, поедет к себе, направиться прямиком к двери.
Вот теперь он стал совсем свободен. Домой ехал с трудом, все время хотелось выскочить из троллейбуса, так он нервничал. Остановки за две или три действительно вышел и поспешил домой, как на пожар. Почему, и сам бы не мог объяснить. Может быть, там ему было спокойнее.
Но не стало: родители, встревоженные его состоянием, примчались уже через полчаса. Звонили в дверь, но он не открывал. Тогда они открыли ее своим ключом, который у них сохранился. Сын не вышел их встретить. Они ворвались в комнату, не сняв пальто, так испугались за него. А он даже глаз на них не поднял, сидел на диване страшно мрачный.
Отец тут же принялся рассказывать ему что-то об особенностях мужской жизни. О том, что так часто бывает: одна женщина ушла – придет другая. Вот тут Кирилл возмутился и брякнул ему: «Вряд ли ты говорил бы такое, если бы от тебя ушла мама!» Отец не успел ответить, зато успела мама:
- Ты сам этого хотел, вот и получил желаемое.
Сын возмутился. Вскочил, орал, что ничего он не хотел, что он любит «эту бабу» и никакая другая ему не нужна.
- Жениться надо было, и давно! - сказала мама, вздохнув. – У женщин и мужчин разные взгляды. Вам – подавай свободу, а женщине нужен якорь, покой, надежность. Нужен муж, а не просто сожитель. Это так даже в наш век с его облегченными нравами.
Кое-как они тогда успокоили сына. Забрали его к себе, там долго говорили. Всё было бесполезно. Но Кирилл хотя бы сел за занятия, вернулся в институт. Началась какая-то совсем иная полоса его жизни.
Он не то чтобы постепенно забыл Кирюшу, но находил новых подруг. Дела поглощали его целиком. Закончил институт, снова став чуть ли не отличником. Руководитель диплома, большой друг семьи, сразу «подсадил» его на диссертацию. Кирилл стал аспирантом и довольно много времени проводил в клинике, активно занявшись реальной хирургической работой. Всё было настолько непросто, что он и не заметил, как ушел в дела с головой.
И вот – неожиданная встреча…
Сколько лет он не видел Кирюшу? Ничего не знал о ней – как она живет с мужем, есть ли у нее дети, закончила ли институт, работает ли и где. Был и еще вопрос, который он хотел задать больше всего, но как, он же самый трудный: помнит ли она его? Нет, не так – вспоминает ли она его хоть когда-нибудь?
- …Ты Георгия ждала? – спросил он, едва почувствовав, что говорить можно, она будет отвечать на его вопросы, сама тоже может что-то спросить.
Однако Кира довольно долго молчала.
- Ну, ладно. Не хочешь – не говори, - решил он. – Только несколько слов: как ты живешь? У тебя, наверное, есть дети? Один или уже двое? По времени вполне может быть и двое, мы же расстались с тобой… три года назад?
- А у тебя сколько детей? – неожиданно спросила она. – Один? Или двое?
- Да нет, что ты! – почти испугался он. – Какие дети? Я не женат. И не собирался. С тех пор как ты ушла…
- У меня тоже нет детей, - сказала она, опуская глаза.
- Но у тебя-то почему? Или Георгий думает, что еще рано?
- Нет, он так не думает. Он… вообще ни о чем не думает. Нет у меня никакого Георгия. И замуж я не выходила.
- Но я же сам видел, как он ждал тебя около института…
- Ждал. И очень активно ухаживал за мной.
- Но это же прекрасно.
Она опять помолчала.
- Так ты не вышла за него замуж?
- Собиралась. Но… опомнилась.
- А куда же ты тогда сбежала от меня?
- К бабушке.
- Что-о? – Кирилл едва верил своим ушам. – Повтори: что ты сказала?
- К бабушке ушла. От тебя.
- О-о, господи!.. Да если бы я знал, если бы только мог предположить, я бы просто бросился за тобой. Вернул бы тебя. И мы жили бы по-прежнему. Но мне такое и в голову не приходило. Я сходил с ума. От ревности, от обиды на тебя…
- И я сходила с ума от обиды на тебя.
- Но почему? Разве я тебя когда-нибудь обижал?
- Нет, ты был очень хорошим. Но…
- Не надо, не укоряй меня! Мама давным-давно объяснила мне, каким я был идиотом… Мне бы вцепиться в тебя обеими руками и понять, что ты настоящее сокровище и я должен всё сделать, лишь бы тебя не потерять…
- Ты очень хорошо ко мне относился. Просто, наверное, мужчины и женщины…
- А я-то думал, особенно после того, как родители мне кое-что объяснили, что ты нашла с Георгием настоящее счастье, которого не было со мной.
- Да как я могла найти его, если… не любила его. И… И…
- Скажи мне только одно, - вдруг разволновался Кирилл. – Скажи: ты еще любишь меня? Сам скажу тебе сразу: я не только люблю тебя, как раньше, но еще сильнее. За эти годы я однозначно понял, что никакая другая девушка мне не нужна! Только ты… Но если ты меня разлюбила… Или если я тебе не нужен… Или… Ну что же ты молчишь?
Почему-то девушка поднялась со скамьи. Сняла с плеч пиджак Кирилла, протянула его ему. И сказала совсем не то, чего ожидал он. Или именно то?
- Я часто прихожу в этот сквер. Мы ведь с бабушкой живем недалеко отсюда. Но я прихожу одна. Она уже старенькая. Из дома почти не выходит. А я приду, сяду на скамейку, сижу. Думаю. И мне становится немножко легче.
- Я понял. Понял… Ты тоже любишь меня, как прежде. Ты… ты приходишь сюда, чтобы встретиться со мной?
- И да, и нет. Просто посидеть, подумать. Почувствовать, что ты, скорее всего, дома. Совсем близко…
- Господи, какой же я идиот! Я же ничего не понимал!
От волнения Кирилл вскочил, снова набросил пиджак на плечи Кирюше. Прижал ее к себе. Заглянул в глаза.
- Ты никогда больше не уйдешь от меня? – спросил он, слегка заикаяясь от волнения.
- Как это – не уйду? Я же не с тобой. Я… я сама по себе.
- Нет, нет, ты больше не сама по себе! Ты со мной. И я никогда не отпущу тебя, никуда, слышишь? А сейчас мы… пойдем к моим родителям, ладно? Ты пойдешь со мной? Они будут очень рады видеть тебя. Всегда ругали меня за то, что я такой головотяпый дурак…
- Нет, я пойду домой, бабуля ждет. Будет волноваться.
- Тогда вот что: давай сначала зайдем к моим, а потом я отведу тебя к бабушке.
- Нет… Ну как же я пойду к твоим? После всего, что было…
- Да они будут очень рады тебе!
Он помог Кире встать. Хотел взять ее под руку, но решил лучше: обнял ее, как когда-то давно в первый раз, и неторопливо, чтобы она легко успевала за его длинным шагом, направился к дому родителей. Хотелось еще и еще говорить с ней, задать много всяких вопросов, но само ощущение ее плечиков под рукой, невероятный факт, что он снова нашел свою Кирюшу, что ведет ее домой, почти как маленькую девочку, которая убежала от него куда-то во двор, но он отыскал ее, делал все слова и разговоры как бы лишними. Она чуть-чуть пригнула головку к плечу Кирилла и тихо плакала. Видел ли он ее слезы? Может быть, и нет, потому что был очень занят: надо было удержать свои невольные слезы, которые совсем близко подступили к глазам.
На подходе к дому он увидел отца. Тот возвращался с работы и на секунду остановился поискать ключ в кармане. Видно, что-то почувствовал, потому что вдруг забыл про ключ и глянул в их сторону. На секунду оторопел, но лишь на самую короткую секунду. И тут же кинулся к ним.
- Кого я вижу! Девонька, это ты? Как я рад! Как хорошо, что ты снова будешь с нами! Боже мой! Бывают же чудеса на свете… Это ведь ты, Кирюша, правда?
Через минуту-другую они входили в подъезд дома, поднимались на лифте, что-то говорили. А едва вошли в квартиру, тут же появилась и мама.
- Я уже волновалась, где ты… - сказала она. И оторопела, как муж несколько минут назад. А потом, всхлипнув, подошла к девочке, которую так мечтала иметь своей дочкой, обняла ее и прижала к себе.
Потом они обедали. Говорили, пожалуй, ни о чем: о погоде, о том, что осень не за горами, о каких-то обновках на стенах гостиной. Через час Кира поднялась.
- Мне надо поспешить, бабушка ждет. Волноваться будет, если я еще задержусь…
Кирилл тоже поднялся. Чмокнул родителей, сказал, что не знает, когда придет. Но они и не спрашивали его. На секунду зашел в свою комнату и что-то сунул в карман пиджака. Мама догадалась: паспорт. И тут же отвернулась к окну, чтобы сын не заметил ее волнения. Она всё поняла, возможно, лучше, чем он сам. Как раз на полпути до дома Кириной бабушки было одно заведение, и Кирилл, как она догадалась, хочет успеть зайти туда уже сегодня…
А на улице, пока они сидели за обедом, ситуация изменилась: накрапывал дождь, будто природа тоже разволновалась из-за неожиданных событий. Молодые люди припустились бежать. Девушке было не очень удобно, каблучки не самая подходящая обувь для бега. Но Кирилл готов был схватить ее на руки и нести до самого дома бабушки. Кира хотела что-то сказать ему, и Кирилл вдруг подумал, что ей будет неловко перед бабушкой вернуться домой вместе с ним: мало ли что! Вдруг слишком разволнуется, в ее возрасте это совсем не полезно…
- Давай зайдем на несколько минут в одно место, – сказал он. – Это совсем недалеко.
- Но бабушка…
- Мы задержимся ненадолго…
Она не успела возразить, как они подошли к каким-то дверям. За ними шел целый лабиринт внутренних дверей. Куда и зачем он привел ее?
У одной из дверей Кирилл остановился. Кирюша глянула на табличку на двери. Там было написано: «ЗАГС. Запись актов гражданского состояния».
- У тебя паспорт с собой? – спросил он.
Она порылась в сумочке. Паспорта не было.
- Ничего, я договорюсь с ними, - сказал Кирилл. – Они все лечатся у моего папы и прекрасно нас знают. А потом придем в назначенный день или немного пораньше, и ты захватишь паспорт, и… Ты понимаешь, миленькая, что теперь всё будет иначе? И я никогда больше не буду таким самоуверенным кретином, каким был раньше.
Получилось именно так, как он сказал. День регистрации их брака назначили через две недели. Скоро они снова вышли на улицу.
- Вот теперь можно идти к бабушке, - сказал Кирилл. – Знаешь, я… Я встану перед ней на колени и буду просить у нее прощения… Она мудрая женщина и всё поймет.
Увидев их на пороге своей квартиры, бабушка спокойно поздоровалась с Кириллом и пригласила его зайти. А потом, кажется, за весь вечер она ни разу не отвела от него глаз. И ее старые глаза спрашивали его об одном: «Ты ведь больше никогда не обидишь мою девочку?»
- Никогда! – сказал вслух Кирилл, однозначно прочитывая ее взгляд.
Дождь за окном разгулялся не на шутку, но им это было безразлично. Просто потому, что счастью и радости такие события не страшны.