И Эш

               
 

  В  ТИХОМ  переулке  двухэтажное  старое  здание , снаружи  которого, набычившись , стоит  серьезный  мужчина , чьи  глаза  сверляще  осматривают  подходящего  к  дверям  Олега  Аринина. Олегу  около  тридцати , при  внешней  безукоризненности  его существования  доволен  он  мало  чем , наружный  мужчина  Аринина  не  удивил , но  внутри  здания  строгих  мужчин  уже  множество ; двое  из  них , Шмелев  и  Мурыгин , выдвигаются  на  Олега.
- Столько  тут  у  нас  посетителей , - промолвил  Аринин. – К  студентам  факультета  литературоведения  я  бы  вас  не  отнес.
- Представьтесь , - сказал  Шмелев.
- Если  вы  из  органов , расскажите  о  себе  первым.
- Я , - сказал  Шмелев , - могу  назвать  любую  фамилию , и  мне  это  с  рук  сойдет , а  вы  обязаны  говорить  нам   правду  и  только  правду. Выкладывать  все  как  на  духу  с  самой  однозначной  конкретностью.
- Я – Олег  Алексеевич  Аринин.
- Муж  здешней  заведующей? - спросил  Мурыгин.
- В  данном  музее-квартире  старше  ее  по  положению  нет , - промолвил  Аринин. – Когда  в  дело  вступают  правоохранительные  органы , власть , естественно , переходит  к  ним. Моя  жена  еще  не  арестована?
- Закон  пришел  сюда  не  для  того , чтобы  преследовать  вашу  супругу , - ответил  Шмелев. – Что-то  вскроется – возьмемся  и  за  нее , но  пока  ее  досье  ничем  противоправным  не  помечено.
- В  семейной  жизни  она  столь  же  чиста? – поинтересовался  Мурыгин.
- А  она  вам  что , приглянулась? – переспросил  Олег. – Легко  ли  она  идет  на  супружескую  измену , непосредственно  у  ее  мужа  хотите  узнать?
- Мне  ваша  жена  неинтересна , - пробормотал  Мурыгин. – Я  не  люблю  женщин  с  такими  умными  лицами.
- Наверное , вы  не  женаты , - сказал  Аринин.
- Женат.
- Тогда  я  смею  сказать , что  вы  либо  женились  на  нелюбимой , либо  у  вашей  жены  лицо  дуры. На  подобный  вывод  вы  сами  меня  навели.
- Я  и  не  бешусь , - процедил  Мурыгин. – У  вас  же  не  оскорбление… вы  логично  выводите  одно  из  другого , и  чего  же  мне  за  пистолет-то  хвататься.
- Ты , Дима , расслабься , - сказал  Шмелев.
- Пожалуй , я  расслаблюсь , - кивнул  Мурыгин.
- Он  не  расслаблен , - сказал  Олег.
- А  нечего  было  его  поддевать , - заметил  Шмелев. – Жена  у  него , между  прочим , нисколько  не  дебилка. Прелестная , сексуальная  женщина.
- Сексуальная? – вперившись  в  Шмелева , спросил  Мурыгин.
- Для  тебя.
- А  для  тебя? О  сексе  с  ней  ты  случайно  не  подумывал?
- Я  смотрел  на  нее  взглядом  твоего  друга. В  твоем  присутствии  я  разве  глядел  на  нее  как-нибудь  по-иному?
- Но  я  же  не  всегда  рядом  с  ней  присутствую…
- Олег!
  Объявившаяся  на  краю  прихожей  Вера  Аринина  носит  очки , раздается  в  щеках  и  в  талии , но  ум  и  обаяние  при  ней ; Олега  она  окликнула , и  он  к  ней  подошел.
- Что  у  вас  происходит? – осведомился  Олег.
- Рейд , облава , засада , они  не  объясняют. Понаехали , все  заполонили , я  им  говорю , что  тут  музей-квартира  баснописца  Вермищева. Никакой  криминал  у  нас  не  объявляется , никогда  к  нам  не  заглядывает , но  они  себе  на  уме. Сорвали  с  мест  весь  персонал  и  допрашивают.
- Тебя  не  мытарили?
- У  меня  лишь  спросили , знаю  ли  я  Антона  Квачко  по  кличке «Доза». Я , разумеется , ответила , что  не  знаю. С  театром-то  у  нас  сегодня  что?
- Посетим , - промолвил  Аринин. – Тебя  же  вроде  не  задерживают.
- Ну  а  мои  люди? С  ними  полнейшая  неопределенность , а  я  их  брошу  и  на  спектакль  с  тобой  укачу? Я  так  не  умею.
- До  спектакля  еще  полтора  часа , - сказал  Олег. – Я  заехал  за  тобой  раньше , чем  планировал. Минут  за  сорок  костер  тут  не  угаснет?
- Думаю , что  и  часа  за  три  не  потухнет , - вздохнула  Вера. – Раз  настроился, сходи  в  театр  без  меня. Девчонки  мне  натрещали , что  постановка  выдающаяся.
- Пустых  кресел  она  не  заслуживает… я  пойду. Целую.
- И  я  тебя.
  Обменявшись  с  женой  прохладными  воздушными  поцелуями  и  пройдя  мимо  скосившихся  на  него  Мурыгина  и  Шмелева , Олег  выходит  на  улицу , где  ему  мигом  перекрывает  дорогу  наружный  мужчина  Судобин.
- Вернитесь  в  помещение , - сказал  Судобин.
- Я  в  нем  свои  вопросы  уладил. А  вопросов  ваших  коллег  ко  мне  не  возникло. Свяжитесь  с  ними  по  рации  и  убедитесь.
- Ступайте  назад.
- А  чего  мне  назад? Кто  вам  сказал , что  мне  туда  нужно?
- Ваши  предпочтения  мною  не  учитываются. У  меня  есть  предписание  никого  не  выпускать , и  я  его  выполняю.
- Вы  меня  буквально  доводите…
 Разъяренный  Аринин , ринувшись  в  здание , вырастает  перед  Шмелевым  и  Мурыгиным.
- Я  к  вам , чтобы  вас  побеспокоить , - процедил  Олег. – Выведите  меня  наружу!
- Но  вы  же  и  без  нас  выйти  смогли  , - промолвил  Шмелев.
- Я  и  трех  шагов  не  прошел , как  меня  повернули. Для  вашей  оперативной  деятельности  я  сейчас  необходим?
- Не  особо , - ответил  Шмелев.
- Ну  и  что  же  мне  не  дают  удалиться? Тот , с  улицы , он  у  вас  в  подчинении?
- В  несомненном , - кивнул  Шмелев.
- Так  отдайте  ему  распоряжение  меня  не  останавливать. Или  вместе  со  мной  ему  покажитесь  и  прикажите  впрямую.
- Добропорядочному  члену  общества  чего  бы  не  посодействовать. 
  Подержав  Олега  в  ожидании , Шмелев  наконец  идет  к  двери ; Аринин  за  ним.
  РАЗВИНЧЕННЫЙ  Олег  Аринин  прохаживается  по  театральному  фойе  с  загорелой  жердью  Людмилой  Клюгиной.
- Этот  театр  не  пафосный , - промолвила  Клюгина. – В  моем  виде  оно  для  меня  самое  то. Для  чего-то  светского  я  не  одета. Когда  ты  меня  вызвонил , я  была  на  работе , а  вечерних  платьев  я  на  ней  не  держу , мои  три  у  меня  дома. Белесое  с  глубоким  декольте  ты  мне  подарил. Ты  из-за  той  облавы  слегка  не  в  себе?
- Если  я  намерен  выйти , а  мне  говорят: «нельзя» , я  закипаю. Это  у  меня  со  школы  пошло. Вопрос  классу  не  задан , отвечать  не  на  что , а  я  тяну  руку , и  учителя  с  ухмылкой  меня  выпускают. В  туалет  мне  хотелось  не  всегда – когда  и  сидеть  надоедало , и  в  буфете  хотелось  что-то  поесть , ну  выйду  я , не  хулиганить  же  выйду , чего  вам  допытываться , куда  я  иду? Ирина  Максимовна  Васильева , учительница  алгебры  и  геометрии , без  обсуждений  того , куда  же  мне  надо , покинуть  мне  класс  не  дозволяла. Тебе, Олежка , куда? – интересовалась  эта  мымра  ехидно. И  между  нами  начинался  обмен  репликами , становившийся  с  моей  стороны  все  наглее  и, как  бы  сказать , физиологичнее. Я  хамил , класс  ухохатывался , а  Ирина  Максимовна , я  подозреваю, получала  от  моих  грязных  словечек  удовольствие  нездорового  толка. 
- Твою  жену  ты  на  тягу  к  ним  не  испытывал?  - спросила  Клюгина.
- Супруга  у  меня  млеет  не  от  похабщины , а  от  велеречивого  стиля  баснописца  Вермищева.
- Об  этом  я  наслышанностью  не  обделена , - усмехнулась Клюгина. – У  баснописца  с  любовницами  как  было? Раскройся  то , что  у  тебя  есть  я , наличие  таковых у  Вермищева  чем-то  смягчающим  для  тебя  выступит?
- Я  думаю , что… скорее  да , чем  нет.
  ПРИШЕДШИЙ  домой  Аринин  заглядывает  в  комнату , в  которой  между  разложенными  на  газетах  яблоками  спит  питбуль.
  В  спальне  жена – Вера  лежит  в  кровати , рядом  с  Верой  раскрытая  и  перевернутая  книга , состояние  у  Веры  тоскливое. 
- А  что  у  нас  там  за  собака  в  яблоках? – осведомился  Олег.
- С  Тимофеем  я  погуляла.
- Никого  на  улице  не  разорвали?
- Обошлось.
- Состарился  наш  боец , - промолвил  Олег. – Из-за таких пустяков , как  мой  приход  домой , уже  не  просыпается. Что  читала?
- Критику , - ответила  Вера. – Современные  баснописцу  Вермищеву  критики  среди  остальных  пишут  и  о  нем.
- Положительно?
- Дураков  во  все  время  хватало. Ругают , высмеивают , ретрограды… спектакль  тебя  не  разочаровал?
- Прошел  ровно. А  ты  с  милицией  на  чем  рассталась?
- Мне  они , уходя , даже  не  кивнули.
- В  наручниках  никого  не  увели?
- День  испоганили , но  задержаний  не  произвели , - промолвила  Вера. – Я  приехала  вся раздерганная , и мне  сразу  же  добавили – Сергей  к  нам  с  дачи  заехал. Мешок  яблок  нам  приволок. Девать  их , говорит , некуда , поэтому  я  и  вам  для  пирогов  и  компотов  доставил. Только  он  ушел , телефонный  звонок  раздался. От  твоего  отчима.
- А  ему-то  чего  нужно? – нахмурился  Олег.
- Он  отец  твоего  младшего  брата-теннисиста. Пашка  одолел  весьма  крутого  конкурента , и  отчим  с  твоей  мамой  устраивают  для  него  домашнее  пиршество , на  котором  они  мечтают  увидеть  и  тебя.
- К  матери , не  говоря  об  отчиме , я  бы  не  пошел , но  к  Пашке  зайду , - сказал  Олег. – Козявка  он  невинная. На  шестнадцать  лет  моложе… брат.

  ОСТРИЖЕННЫЙ  почти  до  обнуления  Паша  черпает  ложкой  окрошку. Сделавшая  себе  высокую  прическу  Ксения  Романовна  смотрит  на  него  радетельно – на  старшего  сына  она  не  глядит , но  носастый , сверкающий  лысиной  Виктор  Ильич  Желтков  взгляд  с  Аринина  не  сводит.
- Ты , Олег , братишкой-то  возгордись , - промолвил  Желтков. – В  двух  партиях  он  сделал  парня  незаурядного , наиболее  перспективным  в  их  возрасте  проходящего. В  первой  они  решали  на  тай-бреке , ну  а  во  второй  Пашенька  того  Егора  порвал! То , что  Егор  переболел  гриппом , Пашину  победу  не  обесценивает. В  большом  спорте  на  болезни  внимания  не  обращают. Вышел  на  корт – выигрывай! Не  можешь – сливай!
- До  большого  спорта  мне  надо  еще  добраться , - сказал  Паша. – Я  туда , конечно , стремлюсь , но  Егору  я  до  его  заболевания  двенадцать  матчей  из  двенадцати  проиграл.
- И  во  всех  двенадцати  ты  имел  шансы  выиграть! – заявил  Желтков. – Шестнадцатого  июня , в  пятом  гейме , при  счете  четыре  ноль  в  его  пользу  ты  на  своей  подаче  лидировал , но  позволил  себе  расслабиться , и  он  взял  и  этот  гейм! Но  сам  ли  он  взял  или  ты  ему  отдал? Ты , Паша , не  упирался! Бейся  ты  в  каждом  розыгрыше  насмерть , он  бы , не  выдержав , посыпался , и  победу  была  бы  не  его! Каким  бы  быстрым  и  умелым  он  бы  тебе  ни  казался. Упрямство , Паша! Он  лупит – ты  бежишь  и  достаешь, он  долбит – ты  достаешь  и  перекидываешь , и  он  выдыхается. Он  попадает  в  сетку. И  очко  твое!
- Бегая , устаешь  сильнее , чем  когда  лупишь , - промолвил Паша. – И  при  том  это  пассивная  тактика – весь  матч  на  ней  не  продержишься. Твои  советы  я  стараюсь  усваивать , но  я  и  брата  хочу  послушать.
- Касательно  тенниса? – уточнил  Олег.
- О  теннисе  мы  и  без  тебя  нескончаемо  разговариваем , - сказал  Паша. – О  самом  себе  расскажи , какие  у  тебя  увлечения… мы  же  видимся  лишь  по  праздникам. Мама  говорит , что  зовет  тебе  чаще , но  ты  отчего-то  нас  избегаешь. Ваш  мир  с  мамой , он  чем  может  достигнуться?
- Пока  не  знаю , - ответил  Олег.
- А  я , - сказала  Ксения  Романовна , - уповаю  на  то , что  мы  с  Олегом  друг  друга  поймем. Он  меня  простит , а  я  прижму  его  к  груди  и  скажу , что  злиться  ему  на  меня  было  не  за  что.
- Ты  глядишь  на  ситуацию  по-своему , ну  а  я  по-своему , - процедил  Олег.
  ОСТАВШИСЬ  за  столом  без  сыновей , но  вместе  с  хрустящим  вафельным  тортом  Желтковым , Ксения  Романовна  предается  раздумиям , ее  сердце  особо  не  рвущим. 
- Он  ко  мне  не  смягчится , - промолвила  она. – И  в  последний  путь  провожая , крыситься  будет. Это  мне  за  мое  распутство.
- Когда  его  отец  скончался , тебе  что , век  во  вдовах  куковать  было? – спросил  Желтков.
- С  его  позиций , да. Носи  на  кладбище  цветочки  и  все , что  ни  есть  в  тебе  плотского , в  память  об  отце  укокошь. А  как  мы  с  его  отцом  жили , стоил  ли  он  для  меня  того , чтобы  посвятить  остаток  дней  его  оплакиванию , Олегу  не  первично. При  нем  мы  не  грызлись , и  он , вероятно , подумал , что  мы  супруги  формата  мыльных  опер , где  между  мужем  и  женой  что-то  пусть  и  встревает , но  любовь  и  взаимоуважение  ими  верховодят , и  всем  понятно , что  друг  от  друга  они  не  отвалятся. У  нас  с  Михаилом  ощущения  долговечности  нашей  семьи  не  было. К  разводу  у  нас  с  ним  клонилось.

- Ты  и  со  мной  развелась , - промолвил  Желтков. – До  тебя  мне  никакая  баба  на  дверь  не  указывала. 
- А  я  тебя  погнала. Самого  Виктора  Ильича! С  его  Болтом  Болтовичем! Аппарат  у  тебя , Витенька , величины  и  прыти  редчайшей , но  за  вычетом  его  ты  представляешь  из  себя  немного. Для  меня  десятилетней  давности  ты  был  вариантом  нехудшим… как  только  я  почувствовала , что  в  постели  я  особенно  ни  в  чем  не  нуждаюсь , терпеть  твои  недостатки  мне  стало  не  для  чего. Ты  необразованный , чавкающий , малоимущий…
- А  теннис  Пашке  кто  оплачивает? – гневно  вопросил  Желтков.
- Меня  в  моей  конторе  перевели  на  полставки , - пробормотала  Ксения  Романовна. - От  меня  ему  одежка  и  кормежка , а  теннис  на  тебе.
- На  мне! На  курьере! На  комплектовщике-упаковщике! В  теннис  его  отдал  не  я , а  ты , но  ты  скуксилась , а  я  кручусь  и  за  его  тренировки  выкладываю! На  пределе  изыскиваю. Почему  я  Олега  сегодня  позвал? Он  при  таможне , капиталы  у  него  моим  не  чета , и  я  лелеял , что  мое  бремя  разделить  он  возьмется. Но  до  него  не  дошло. В  дверях  на  дороговизну  тренировок  я  пожаловался  впрямую , но  Олег  мне  сказал , что  сейчас  и  бобслей  накладен.
- На  брату  Олегу  начхать , - промолвила  Ксения  Романовна. – Ты  уезжать-то  от  меня  думаешь?
- Поеду.
- Твоя  сожительница  тебя  за  поздний  приезд  не  отругает?
- Она  меня  и  в  три  ночи  душевно  встретит.
  СТРАДАЮЩАЯ  от  нехватки  сил  Лидия  Шикина , глядя  на  усаживающего  в  прихожей  Желткова , укоризненно  морщит  свое  доброе, идущее  пятнами  лицо.
- Ты  деньги  из  моего  кошелька  не  брал? – спросила  она.
- А  что , пропали?
- На  работе  сегодня  полезла , а  в  нем  гораздо  меньше , чем  я  помнила.
- Всего  не  упомнишь , - промолвил  Желтков. – А  к  чему  тебе  на  работе  в  кошелек  было  лазить?
- На  подарок  скидывались , - ответила  Шикина. – У  сотрудницы  близится  день  рождения , и  мы  порешили  насобирать  ей  на  что-нибудь , что  ей  пригодится.
- А  каких  она  лет?
- Лет  двадцать  восемь.
- С  детьми?
- Пятилетняя  дочь.
- Купите  для  дочери  хорошую  теннисную  ракетку , - сказал  Желтков. – Девочка  с  ней  побалуется , а  когда  подрастет , попросится  на  корт. Возможно, еще  с  моим  сыном  микст  сыграет. А  что , это  многообещающе…
- Поставить  его  в  пару? В  одиночниках-то , я  знаю , он  у  тебя… всех  не  рвет.
- Он  пока  не  раскрылся , - заявил  Желтков. – По  кому-то  и  в  десять  лет  скажешь , что  он  талантище , а  кто-то  в  четырнадцать  мертвый , в  семнадцать  еще  мертвее , а  в  двадцать  заблистал. А  кто  в  него  до  двадцати  лет  верил? Папа  верил. Купюры  его  тренеру  от  папочки  шли.
- Деньги  из  моего  кошелька  ты  взял  на  его  тренировки?
- Пойдем-ка , родимая , в  кровать , - промолвил  Желтков. - За  разговорами  у  нас  ничего  толкового  не  выгорит.
  ТЕМНОТА  оглашается  женскими  стонами. Прерывистые  увенчиваются  протяжным.
  Загорается  свет. Вставшая  Лидия  Шикина , заглотнув  таблетку , запивает  ее  водой.
- Давление? – осведомился  Желтков.
- Я  девушка  слабенькая.
- Я  твое  здоровье  не  ухудшаю?
- Без  тебя  я  бы  только  о  здоровье  и  задумывалась. О  том , какое  оно  у  меня  неважное , и  чего  же  мне  из-за  него  ждать.
- Все  там  будем , - промолвил  Желтков.
- Мне  бы  тебя  одернуть  и  сказать , чтобы  ты  не  пустозвонил , но  я  волнуюсь , что  мы  поссоримся. Сережку  где  можно  починить?
- А  что  с  ней?
- Застежка  сломалась.
- Это  сережка  из  тех , что  с  камешками? – поинтересовался  Желтков.
- Мне  их  преподнесли  на  привале. Когда  наши  чувства  с  моим  однокурсником  Рябовым  взяли  паузу  и  мы  после  года  юношеской  нежности  пришли  к  насыщению… и  раздумиям , куда  же  нам  двигать. Он  определился  раньше  меня  и  приехал  ко  меня  с  сережками. 
- А  почему  не  с  обручальным  кольцом?
- Было  и  кольцо , - сказала  Шикина. – Когда  мы  потом  рассобачились , кольцо  я  вернула , а  сережки  как-то  завалялись.
- Он  с  кем-то  загулял? – спросил  Желтков.
- Его  и  на  меня-то  не  хватало , - фыркнула  Шикина. - Для  серьезной  сексуальной  жизни  он  оказался  непригоден. Потанцевать , пообжиматься , иногда  слегка  суметь  он  мог , но… прожитая  с  ним  неделя  меня  от  него  отвадила. С  сережкой-то  чего?
- К  кому  надо  я  ее  отнесу.
  ПРОШЕДШИМ   через  открытую  железную  дверь  туда , что  обозначено  вывеской  над  входом , как «Ремонт  ювелирных  изделий» , Виктор  Желтков  спускается  по  лестнице  и  взирает  через  стекло  на  длинноволосого , поседевшего , увлекшегося  лежащим  журналом  Михаила  Карпунина.
- Да , Геннадьич , - протянул  Желтков , - до  пота  ты  на  твоем  стуле  не  урабатываешься. С  журнальчиком-то.
- Чей  это  у  нас  голос , - не  отрываясь  от  журнала , промолвил  Карпунин. – С  такими  завистливыми  модуляциями. Никак  Виктор  Петрович  к  нам  погундосить  пожаловал. А  в  руке  у  него  сережка  его  крали. Ты  протелофонировал  мне , что  с  сережкой  придешь.
- Мне  кинуть  ее  тебе  на  журнал?
- Журнал «Твой  дом» , - пояснил  Карпунин. – Он  с  картинками  того , что  предлагается. Штора  римская  Gardinia , коврик  Velcoc  Sparta , декоративная  занавеска  Home  Deco. Аэрозольный   освежитель  воздуха  Ambipur. Набор  посуды – вятская  керамика.  Velcoc , Deco , Ambipur , а  здесь  вятская… делая  свой  выбор , ты  бы  руководствовался  целесообразностью  или  патриотизмом?
- Из  керамической  посуды  я  не  ем , - ответил  Желтков.
- А  освежитель  воздуха  в  хозяйстве  пригодится , - кивнул  Карпунин. – Но  он  же  забугорный!
- Это  не  патриотично.
- Что  не  патриотично? Прыснуть  аэрозоли  для  рассеивания  вони , не  патриотично , а  без  продыха  в  ней  сидеть , патриотично?
- Ты  мне… чего  не  следует , не  приписывай. И  довольно  с  нас  всего  непредметного. Сережку  осмотри.

  ОСНАСТИВ  глаз  крупно  увеличивающим  приспособлением , Михаил  Карпунин  рассматривает  сережку  в  деталях. Виктор  Желтков  с  журналом  перед  носом  сидит  подле  него.
- Стоящая  вещичка , - промолвил  Карпунин. – Украшения  такого  размаха  ко  мне  заносят  нерегулярно. Что  в  журнале?
- Электролобзик , - ответил  Желтков.
- А  под  лобзиком?
- Аккумуляторная  дрель-шуруповерт. Производства  Японии. Их  полицией  для  дознания , небось , применяется. Шуруп  за  шурупом  вворачивается  и  слово  за  словом  вытягивается. После  четвертого  шурупа  я  бы , Геннадьич , сдал  тебя  подчистую.
- А  чего  я  натворил-то? – спросил  Карпунин.
- В  сговор  со  мной  вошел. Нашептал  мне , что  тебе  для  подремонтирования  оправы  доставлен  немеренный  бриллиантовый  кулонище , и  ты , Виктор  Петрович , в  удобное  время  ко  мне  подъезжай  и  твое  фальшивое  ограбление  совершай. Полагаешь , это  я  не  всерьез?
- Какой  же  не  всерьез , если  мы  вместе  об  этом  задумывались , - сказал  Карпунин.
- И  почему  же  до  сих  пор  не  решились?
- А  ты  будто  не  знаешь.
- Чего  же  не  знать-то , - пробормотал  Желтков. – Знаю.
- Взаимовыгодно  меня  грабануть  было  бы  можно , но  к  чему  нам  проворачивать  столь  рисковое  дело , если  мы  награбим  лишь  бижутерию? Алмазные  диадемы  через  мои  руки  не  проходят.
- А  что-нибудь  рубиновое? – осведомился  Желтков.
- Навроде  скипетра  российских  государей? Девяносто  шесть  рубинов  на  нем. А  на  державе  тех  же  царей  рубинов  уже  сто  двадцать  три. В  едином  заказе  на  починку  мне  принесут , в  неведении  тебя  не  оставлю. Ты , как  ветер , на  автобусе ко мне – меня  свяжешь , реликвии  заграбастаешь… державу  заберешь  себя. Я  обойдусь  скипетром.
- Ты  прибедняешься , - проворчал  Желтков. – Не  приносят  ему  почти  ничего, ничего  драгоценного  никогда  не  приносят… я  ведь  сережку  принес. Да  и  прочий  народ , я  убежден , что-то  соответствующее  подтаскивает. Неспроста  же  у  тебя  броши  пропадают.
- Ты  о  той  броши , которая  у  меня  затерялась?
- Угу , затерялась…
- Я  ее  не  украл! – вскричал  Карпунин. 
- Но  с  работы  тебя  выкинули! – крикнул  Желтков. – Устроиться  по  профессии  у  тебя  два  года  не  получалось! У  меня  кризисные  периоды  идут  нескончаемой  чередой , но  он  , кризис , и  тебя , Геннадьич , прижимал. Не  встать  перед  тобой  вопрос  выживания , поехал  бы  ты  со  мной  под  Воронеж!
- Грибы  и  ягоды  собирать , - усмехнулся  Карпунин. – В  сборщиках  мы  не  ленились… наберем , сельскому  оптовику  ссыпем  и  на  очередную  ходку. С  муравьиной  заданностью.
  ИМЕЮЩИМИ  на  брата  по  паре  XXXL-корзин , Желтков  и  Карпунин  в резиновых  сапогах  и  нахлобученных кепках  идут  по  сырому  лесу – Карпунину  идти  несладко.
- Мы  с  тобой , как  ссыльные , - пробормотал  Карпунин.
- Как  Ленин  с  Троцким? – спросил  Желтков.
- У  Троцкого  была  статья , - промолвил  Карпунин. – В  газете.
- У  него  и  уголовная  была. Он  отбывал  не  уголовником , а  политическим , но  статья-то , наверное , из  уголовного  кодекса. А  газетная  статья , что  тебе  запомнилась , она  о  чем?
- О  водке , церкви  и  кинематографе.
- Охватил  он  не  узко… а  название  для  статьи  он  какое  подобрал?
- “О  водке , церкви  и  кинематографе” , - ответил  Карпунин. – Это  и  есть  название. Саму  статью  я  не  читал , но  читал  о  том , что  такая  статья  Троцким  написана. Из  вынесенного  в  заголовок  лично  тебе  чего  сегодня  не  достает?
- Водку  я  не  пью.
- Ну , не  об  одной  водке-то  речь! – воскликнул  Карпунин. 
- В  кино  не  хожу , в  церкви  не  появляюсь , - сказал  Желтков. - За  что  себе  кланяюсь. Нажившие  привычку  посещать  службы  и  премьеры , жизни  в  этой  дыре  не  выдержат. Растоскуются  и  запьют.
- Вновь  у  нас  водочка… выплывает  она  у  нас , лебедочка. Водка  русская , водка  спасительная. Ты  меня , Виктор  Петрович , напоминаниями  о  ней  не  дразни.
- Ты  что  же , наклюкаться  собрался? – поинтересовался  Желтков.
- Приостановить  нервический  подъем , - кивнул  Карпунин. – К  кратеру  вулкана.
- Но  ты  же  спокоен.
- Спокойствие  у  меня  не  олимпийское… девятый  день  по  двенадцать  часов  в  день  шататься  по  лесам  и  болотам  даже  с  таким  добрым  знакомым , как  ты , меня  подрубает.
- С  ног  ты  не  валишься , - промолвил  Желтков.
- А  психологический  надрыв? В  нем , на  твой  взгляд , есть  какая-то  особая  прелесть?
- Работу  сборщика  лесных  даров  я  тебе  не  навязывал.
- Ребячество , - пробормотал  Карпунин.
- Что?
- Да  то! То , что  с  тобой  я  поехал. Напридумывав  себе , что  я  чуть  ли  не  активным  туризмом  заниматься  еду. Параллельно  и  подработаю – не  шахтером , чьи  легкие  забиваются , не  облученным  оператором  АЭС , а  в  обстановке  чистейшей. На  воздухе!
- На  воздухе  ты  сейчас  часто  бываешь.
- Я-то  не  без  того , я…
  Перед  мужчинам  проявляется  вышагивающая  к  ним  селянка  в  косынке  и  с  корзинкой.
- Клавочка , - промолвил  Карпунин. – Найдя  нас  в  лесу , на  вознаграждение  рассчитывает.
- Искать  нас  ее  не  уполномачивали , - сказал  Желтков.
- А  она  захотела.
- Она  нас  не  разыскивала. Мы  ей  попались , как  и  кто-то  поклыкастей  мог  бы  попасться.
- Настучи  мне  дятел , что  вы  тут , - сказала  подошедшая Клавдия , - я  тропку  бы  поменяла. Туда  пройдете – крупняк  нахапаете , двинетесь  назад – мелочовку  доберете , так  для  Сашки-оптовика  прочешете , что  мне  для  компотных  и  суповых  нужд  хоть  в  район  за  продуктом  езжай. В  лесу-то  после  вас  и  белка  себе  на  ужин  не  насобирает. Почем  у  вас  Сашка  кило  белых  берет?
- Цена  всем  известная , - пробурчал  Карпунин.
- С  того  года  не  поднялась? – поинтересовалась  Клавдия  у  Желткова.
- Чтобы  не  доставлять  Геннадьичу  огорчений , я  скажу , что  она  осталась  прежней.
- А  по  факту  упала? – спросил  Карпунин.
- В  прошлом  году  Александр  платит  пощедрее , - ответил  Желтков.
- Ууу-уу , скот , - процедил  Карпунин. – До  меня  давал  цену  отличную , а  я  приехал , и  он  снизил. Ну  я-то  ему  не  молчаливый  раб… права  перед  ним  я  покачаю! 
- Попрешь на него быком , меж  рогов  от  него  схватишь , - сказала  Клавдия. – С  шибко  желающими  справедливости  Сашка  не  канителится. Он  такой  бойкий , что  и  ни  за  что  ударит.
- Ты  поэтому  на  него  не  работаешь? – спросил  Желтков.
- Его  у  нас  все  не  выносят , - ответила  Клавдия. - Только  на  приезжих  и  выезжает.
- У  тебя  с  ним  чего  интимное  было? – осведомился  Желтков.
- Было , да  мхом  поросло , - вздохнула  Клавдия. - Поросло , заросло – у  баб  мужики , а  у  меня  заросло. Едва  ли  не  буквально.
  Клавдия  уходит , и  Желтков , показав  Карпунину , чтобы  тот  за  ним  не  шел , направляется  за  ней.
  У  ЖЕЛТКОВА  две  корзины , у  Клавдии  одна , идущий  сбоку  от  нее  мужчина  навевает  на  Клавдию  украдчивый  восторг.
- К  чему  ты  со  мной  пошел-то? – спросила  она.
- Для  тебя  же  самой  и  пошел , - ответил  Желтков.
- Что , завалить  меня  думаешь?
- Когда  созреешь , скажи.
- А  ты  сам-то  что  нам  нужно  в  себе  уже  ощущаешь?
- Штаны  он  мне  распирает  немеренно , - кивнул  Желтков.
- Ну  тогда  откладывать  незачем , а  то  я  боюсь , что  сейчас  он готов , но  потом , если  мы  заболтается , он  пожухнет , и  я  ничем  не…
- В  нем  будь  уверена , - перебил  женщину  Желтков. – Он  свою  приподнятость  не  растеряет. А  что  у  тебя? Ты-то  готова?
- Всем  телом… настолько  готова , что  дальше  некуда.
  Поставив  свои  корзины , Желтков  подходит  к  Клавдии: берет  у  нее  корзинку , ставит  и , не  разгибаясь , стягивает  с  Кладвии  рейтузы , хватает  за  лодыжку  и  по-борцовски  валит  на  травку ; женщина  задыхается  от  возбуждения , ее  ноги  в  резиновых  сапогах  у  Виктора  на  плечах.
 
 ВИКТОР  Желтков  и  Михаил  Карпунин  продолжают  сидеть  в “Ремонте  ювелирных  изделий”.
- Под  Воронежем  мы  с  тобой  не  скисли , - бодро  промолвил  Карпунин.
- От  повторяющихся  нагрузок  и  пейзажей  ты  там , допустимо  сказать , одурел.
- А  на  чем  это  сказалось? Я  там  ни  дня  не  отлеживался – грибки  срезал , ягодки  срывал , дотаскивал  до  Сашки  и  с  топаньем  ног  восклицал: “деньги  на  бочку!”. Бабка  Наталья , у  которой  мы  там  жили , от  того , как  я  с  ним  разговариваю , ахала  и  моим  пересказам  не  верила. Но  твое  подтверждение  ее  убеждало. 
- Сказанное  двумя  поосновательней  сказанного  одним , - заявил  Желтков. – Если  второй – человек , доверия  заслуживающий.
- В  доверие  втирающийся , - хмыкнул  Карпунин. 
- Это  я-то  втирающийся?
- Бабка  Наталья  мне  отписала , что  Клавдия  родила.
- От  меня? – спросил  Желтков.
- А  от  кого  же?
- А  кого? – поинтересовался  Желтков.
- Сына. Тебе , Виктор  Петрович , будет  приятно  узнать , что  Клавдия  назвала  его  Витей.
- Черт , - процедил  Желтков. – А  я  и  в  этом  году  думал  туда  съездить.
- На  подработку  ты  бы  поехал , а  посмотреть  на  Витеньку  нет? – нахмурился  Карпунин.
- Витеньку? Чтобы  я  вконец  спекся? Мне  и  Пашку  вытягивать  проблематично , а  ты  мне  о  Витеньке  говоришь? Им , Витенькой , я  не  озабочусь… у  меня  Пашка.
  ПРИКЛАДЫВАЯСЬ  ракеткой  по  подбрасываемым  мячам , Паша  Желтков  работает  над  подачей. Стоящий  у  сетки  Виктор  осуществляет  контроль  за  тем , куда  же  мячи  ложатся.
- Неглубоко  подаешь! – крикнул  Виктор. – Подавать  в  середину  квадрата  бесполезно – удобнее  для  противника  не  придумать. Пробуй  класть  мяч  или  к  боковым  линиям , или  к  задней.
- Я  целюсь  в  заднюю , - сказал  Паша.
- Целится  он… в  заднюю! Корт  тебе  не  женщина , чтобы  к  ее  задней  части  прицеливаться. В  него  надо  не  целится , а  попадать! Женщины  бывают  разнообразные , а  корты  одинаковые – если  с  одной  женщиной  не  вышло , выйдет  с  другой , но  если  ты  порешь  на  этом  корте , налажаешь  ты  на  любом!
- А  разность  покрытий? На  Уимблдоне  трава , на  “Ролан  Гарросе” грунт… на  траве  я  еще  не  играл.
- А  где  тебе  на  ней  играть? – спросил  Виктор.
- В  Англии , - ответил  Паша.
- Но  ты  же  не  в  Англии.
- Мне  сказали , что  меня  на  детский  турнир  в  Бирмингем  послать  можно. Но  необходимо  оплатить  перелет  и  проживание. Мне  отказываться?
- С  наскока-то  что  ответишь , - пробормотал  Виктор. – Тебя  зовут  в  Англию  персонально? За  заслуги?
- У  английского  клуба , что  все  это  проводит , с  нашей  секцией  давние  связи. Пока  весна  или  лето  от  нас  в  Англию  всегда  кто-то  летает. В  июне  Вася  Никитин  слетал.
- Его  отец – аудитор , - промолвил  Виктор. – Ему  отправить  сына  в  Англию , как  мне  тебя  в  метро  прокатить…. престиж  вашей  школы  Василий  не  уронил?
- Его  в  полуфинале  расчехвостили. Мальчишка  из  Боливии. Очень  бедной  страны.
- Ты  хочешь  уязвить  меня  тем , что  чей-то  небогатый  папа  расстарался , а  я  для  тебя  карманы  не  вывернул? На  мировую  арену  тебя  не  выпустил , твой  спортивный  рост  задержал , на  международных  состязаниях  собираются  игроки  отовсюду , и  ты  бы  в  соперничестве  с  ними  увидел , в  чем  ты  отстаешь , подтянул  бы  твою  корявенькую  технику… ты  ее  и  здесь , если  постараешься , улучшишь! Без  Бирмингемов! Чего  тебе  соваться  в  Англию , когда  ты  и  дома… редко  кого  одолеваешь.
- У  нас  конкуренция , - сказал  Паша. – Маргарита  Семеновна  слабаков  не  готовит. И  в  прочих  секциях  пацаны  не  хилые. Вот  ведь  как… а  вот  и  Маргарита  Семеновна.
  К  корту , едва  касающейся  земли  былинкой , подпархивает  Маргарита  Корнеева.
- Нам , Виктор  Ильич , надлежит  с  вами  переговорить , - сказала  она.
- Без  Паши? – спросил  Желтков.
- Было  бы  грамотнее , чтобы  без  него.
- О  его  игре? Вы  намерены  подвергнуть  ее  вашему  тренерскому  разбору? Уничижительному? 
- У  Паши  имеется  недостатки , но  говорить  о  них  у  него  за  спиной  в  мою  идеологию , как  тренера , не  входит. Указывать  и  выправлять! – в  этом  моя  созидательность. Когда  спортсмен  не  дорабатывает , я  покрикиванием  вальяжность  с  него  сбиваю. Когда  он  бестолково  бегает  по  корту  ошпаренной  курицей , я  вкрадчиво  до  него  доношу , что  теннис – это  не  в  последнюю  очередь  поединок  умов  и  без  помощи  разума  в  нем  не  преуспеешь. Соединять  физподготовку  с  интеллектом  у  Паши  стало  получаться. Воз  с  места  сдвинулся.
- Он  разгоняется  поступательно  или  он  прополз  и  встал? – осведомился  Виктор.
- Соревнования  покажут , - ответила Корнеева.
- Считаете , победы  придут? – спросил  Виктор.
- Теннис  никому  ничего  не  дарит , - сказала  Корнеева. – В  футболе  какой-нибудь  дурной  запихнешь  и  на  везении  счет  удержишь , а  в  теннисе  одним  позитивным  действием  не  выиграешь – и  единственный-то  гейм  не  возьмешь. А  их  количество , для  победы  минимально  достаточное  - двенадцать!
- Америку  вы  для  меня  не  открыли , - проворчал  Виктор. – Зная , что  складывать , я  и  без  вас  сложу.
- Вы , Виктор  Ильич , складывайте , вычитайте , а  у  меня  уже  все  подсчитано. Попрошу  вас  пройти  в  мой  офис.
- И  о  чем  мы  будем  говорить?
- О  деньгах.
- А-ааа…
- О  задолженности  за  тренировки , - сказал  Паша.
- Я , Пашенька , уяснил… я  же  не  растение. Не  животное. Животные  тоже  соображают , но  у  меня  серое  вещество  посерее.
  ВОШЕДШАЯ  в  тренерскую  комнату  Маргарита , резво  пройдя  к  столу , открывает  оставленный  на  нем  ежедневник. Виктор  Желтков  беспардонно  плюхается  на  диванчик.
-    Оговоренной   платой  за  мои  занятия  с  вашим  сыном  вы      
     обделяете  меня  шесть  недель , - сказала  Маргарита. – Сколько  у 
     нас  тренировок  в  неделю  вы  помните , стоимость  каждой 
     представляете…
- Вкупе  у  нас  набежало  значительно.
- Это  так , - не  понимая , куда  он  клонит , сказала  она.
- Вы , Маргарита , у  меня  на  крючке , - усмехнулся  Желтков.
- От  чего  же  я-то?
- А  я  вам  за  те  тренировки  не  заплачу. А  для  новых  тренировок  уведу  Пашку  к  другому  тренеру. Проделать  подобный  финт  что  мне  препятствует? Скажу  Пашке , что  Маргарита  Семеновна  тренер  неэффективный , впереди  нас  ждет  плодотворный  союз  с  наставником  подобротней , и  плакали  ваши  денежки! Вы  что  думали? Что  я  буду  перед  вами  заискивать  и  заклинать , чтобы  вы  надо  мной  сжалились  и  с  требованием  денег  слегка  повременили? Вы  бы  высокомерно  промолвили: “нет” , и  я  бы  повалился… придвинулся  бы  к  вам. Взялся  бы  за  ваши  ножки , потянулся  к  коленкам , между  ними  бы  проник  и  применил   руки  для  расстегивания  пуговиц… для  оглаживания  груди. Я  бы  вас  увлажнил. Ну  и  с  сознанием  того , что  покидать  вас  на  полпути  не  по-мужски , благородно  бы  засадил.
- Меня  вы  тут  брали  трижды , и  я  на  это  охотно  шла , но  о  деньгах  вы  говорили  тогда  иначе. Стоило  мне  сказать  вам  о  долге , как  вы  помещали  меня  под  себя  и  мысли  мои  переключали… добивались  отсрочки. Но  затем-то  выплачивали! А  сейчас , по-видимому , не  собираетесь! Я  их  честно  заработала , а  вы  мне  беззастенчиво  заявляете , что  дулю  мне , а  не  деньги… кинуть  тренера  по  дзюдо  вы  бы  и  не  подумали! За  ваш  кидок  он  вас  не  на  татами – он  бы  с  крыши  спорткомплекса  вас  кинул! Обманывать  его  вы  бы  побоялись…
- Я  и  вас  не  обману , - промолвил  Желтков.
- Вы  мне  заплатите?
- Изыщу  и  рассчитаюсь.
- А  турнир  в  Бирмингеме? – спросила  Маргарита. - Вам  Паша  про  него  рассказывал?
- На  Бирмингем  мне  не  нацедить… у  меня  же  не  струя  лупит! Деньги  у  меня  трудовые – приходящие  тяжело  и  по-малу. Жизнь  я  не  взнуздал… верхом  на  женщинах  бываю , но  если  женщин  вычесть , я , Маргарита  Семеновна , ковыляю  в  пешем  строю.
 
 ЗА  ЗАБОРОМ , пунктом  охраны  и  шлагбаумом , во  дворе  офисного  здания , встав  в  ряд , в  дорогих  костюмах  принужденно  стоят  Олег  Аринин  и  трое  его  сослуживцев: дородный  Сергей  Малетин , непривлекательный  Николай  Тарцев , кичливый  Петр  Петрович  Краюшкин.
- Назначь  нам  в  директора  не  Бомбольцева , а  Краюшкина , - сказал  Петр  Петрович , - он  бы  вас  сюда  не  поставил.
- Краюшкина  Петра  Петровича? - спросил  Тарцев.
- Я  говорю  о  нем , - кивнул  Краюшкин.
- Говорить  о  себе  в  третьем  лице , - сказал  Тарцев , - это , Петр  Петрович , претенциозно. С  короной  на  голове  еще  бы  ничего , но  вы  железо  на  голове  не  носите. И  при  этом  так  выражаетесь.
- Утонченно? – осведомился  Краюшкин.
- Сказанное  вами  походило  на  идиотизм , - промолвил  Тарцев.
- Со  мной  ты  слов  не  подбираешь , - проворчал  Краюшкин. – А  нашему  директору  Бомбольцеву  ты  бы  на  его  придурь  столь  явственно  указал? Когда  он  с  полковником  Яшиным  перед  нами  покажется , что  нам  приказано  сделать?
- Выстроиться , - сказал  Аринин.
- По  стойке  смирно! – воскликнул  Краюшкин. – Мы-то  встанем , от  распрямления  спин  от  нас  не  убудет , но  вы  догадываетесь , какая  о  нас  мысль  у  полковника  промелькнет? До  этого  он  никого  из  нас , кроме  Бомбольцева  не  видел , ну  и  увидел. Приехал , что  называется , познакомиться! Вести  с  нами  бизнес  он  не  расхочет?
- То , что  это  юмор , он  поймет , - ответил  Аринин. – Причем , юмор  со  смыслом – Бомбольцев  же  не  просто  кривляться  нас  поставил. Денис  Сергеевич  Бомбольцев  в  гротескной  форме  желает  донести  до  полковника , что  люди  мы  организованные , по-военному  вышколенные , из-за  расхлябанности  или  невнимательности  дело  мы  не  облажаем. Поручи  он  нам  при  полковника  хором  его  поприветствовать , он  бы  перестарался. Но  гаркнуть  он  нас не  просил.
- А  если  мы  проорем  по  собственной  инициативе? – спросил  Малетин.   
- Что  проорем? – спросил  Аринин.
- Без  обдумывания  не  скажу , но  если  надо , буду  обдумывать , - промолвил  Малетин.
- Разработанную  Бомбольцевым  программу  наша  отсебятина  может  приукрасить , но  может  и  вредительством  в  нее  вклиниться  , - заметил  Аринин. – К  обдумыванию  ты  уже  приступил?
- У  меня  завертелось…
- И  что  на  подходе?
- Пока  похвалиться  нечем… но  что-нибудь  сформулирую. Он – полковник. По  значению  и  возможностям  повыше  большинства  генералов. Он  в  таможне , мы  при  таможне… и  мы  бы… прокричали  бы  ему…
- Всем  в  линию , - прошипел  Краюшкин.
  Пройдя  через  пункт  охраны , к  замеревшим  навытяжку  товарищам  вперевалочку  подступают  весь  из  себя  толерантный  Денис  Сергеевич  Бомбольцев  и  разбитной , одетый  в  штатское  полковник  Яшин.
- Твои? – поинтересовался  Яшин.
- Командный  состав , - ответил  Бомбольцев.
- Они-то?
- Клерков  я  бы  перед  тобой  не  выставил. Это  сотрудники  с  бивнями… проломившись  через  внутренних  конкурентов , они  теперь  внешних  на  бивни  насаживают.
- Тебя-то  не  продырявят? – спросил  Яшин. – Меня  подлянки  в  вашей  фирме  напрягают – устроят  тебе , а  на  мне  аукнется. К  твоей  печати  кто-то  из  них  тянется? Тот , кто  всех  повзрослее?
- Он , Петр  Петрович , о  тебе , - сказал  Бомбольцев.
- Я  слышу , - пробормотал  Краюшкин.
- Наш  друг  полковник  видит  в  вас  интригана , - признался  Бомбольцев. – Ошибочность  его  мнения  вы  как-то  аргументируете?
- А  что  я… чего  мне  сказать-то…
- Я , Петр  Петрович , в  вас  больше  не  сомневаюсь , - промолвил  Яшин. – Затевающий  хитрую  интригу  затопил  бы  меня  рекой  оправданий , а  вы  замялись , забубнились... шотландского  виски  с  нами  выпьете?
- А  вы  его  принесли?
- Виски  у  нас  в  конторе , - напомнил  Аринин.
- Ах  да , на  столе , - пробормотал  Краюшкин.
- Вы  и  о  виски  подзабыли? – спросил  Яшин. – Вы  ошарашены! Безвинны… вы  в  хандре?
- Ну  я…
- Имидж  хандрой  не  улучшишь!
  СИДЯЩИЙ  со  всеми  за  овальным  столом  Петр  Петрович  Краюшкин  в  накатившей  на  него  вялости  налитый  в  его  восьмигранный  стакан  виски  не  пьет. Полковник  Яшин , сально  осклабившись , отпивает  из  своего  залихватски.
- Форсированным  маршем  к  зеленым  островам! – воскликнул  Яшин. – Где  не  тоска , а  девственность! Природная  и  девичья! По  перекинутому  через  океан  мосту  наших  желаний  мы  гоним  себя  к  истомившимся  по  нам  девственницам! Женатые  среди  вас  есть?
- Я  женат , - ответил  Бомбольцев. – И  Олег  женат.
- И  какими  до  вас  дошли  ваши  жены? – спросил  Яшин. – Непорочными?
- Я  у  моей  первым  не  был , - ответил  Бомбольцев.
- А  ты  у  твоей? – осведомился  полковник  у  Олега. – Ее  до  тебя  кто-нибудь  употреблял?

- Я , господин  полковник , осознаю , что  вы  для  нас  человек  важный  и  мне  злиться  на  вас  не  положено , но  позволять  себе  хамство  в  отношении  моей  жены  вам  бы  впредь  не  стоило. Она  моя  жена. Уменьшительно  она  меня  никак  не  зовет. К  Олегу-то  что  уменьшительное  подберешь. Ооо-лег, ооо-ол-ооо-я… Оля. Олег - Оля. Ну  так  я  не  Оля. Я , господин  полковник , мужчина , жена  которого  вполне  может  быть  уверена  в  том , что  я  способен  за  нее  заступиться.
- А  Олю-то  он  не  сейчас  придумал , - сказал  Яшин. – И  раньше , небось , применял… а  разъярился-то  как! Не  состоящим  в  официальном  браке  и  не  понять , от  чего  он  настолько  челюстями  расскрипелся… для  вас , молодые  люди , его  поведение  объяснимо?
- У  меня  жены  нет , - ответил  Малетин.
- И  я  не  обзавелся , - сказал  Тарцев. – У  Петра  Петровича  и  того  семейное  положение  равно  ему  самому  и  снова  ему  самому.
- Без  примесей? – спросил  у  Краюшкина  полковник.
- Я  в  самоуспокоенности , - ответил  Краюшкин. – Перепалкам  с  усыхающей  супругой  я  менее  травмоопасные  занятия  предпочитаю. Кто  при  жене , кто  при  сожительнице , я  а  ни  при  ком, я  на  прогулке.
- На  молоденьких , прогуливаясь , посматриваешь? – поинтересовался  Яшин.
- Скосить  на  них  глаз  мне  доводится.
- А  позвать  на  кофеек? – спросил  Яшин. – Сказав , что  она  такая  нежная , чистая , что  ты  чувство  голода  до  таких  не  утратил… взять  ее  ладошку  и  положить  себе  на  сердце – в  нем  стук  волнения , к  ней  неравнодушия. А  вторую  ее  ручку  положить  себе  на  член , чтобы  она  ощутила , что  к  ней  и  там  симпатией  пропитались. К  ее  сочным  губам! К  ее  плотному  заду! Когда  к  нам  из  учебных  заведений  девчоночек  на  практику  присылают, меня  тянет  петь!
  В  КОНЦЕ  коридора  место  для  курения , и  Сергей  Малетин  там  курит , а  Олег  Аринин  просто  стоит – при  том , что  в  успокоении  сигаретой  нуждается  как  раз  Олег. 
- Его  бы  к  амазонкам , - процедил  Аринин. – К  тем  злющим  бабам , что  без  мужиков  хозяйство  вели. Вот  бы  он  притянул  к  своим  яйцам  какую-нибудь  из  их  рук! Было  бы  замечательно! Сдавили  бы  да  и  рванули. Без  любви  он  живет – не  тужит , а  без  своего  мужского  комплекта  он  почувствует  себя  обделенным. Дубарь  он  трехзвездный…
- Но  какая  энергия , - промолвил  Сергей.
- А  чего  ему – выпил  и  выделывается.
- Девок  он  имел , думаю , бессчетно.
- Бредни  подвыпившего  дегенерата , - сказал  Олег. – Отодрал  ли  он  за  всю  жизнь  с  пяток  девок , я  не  поручусь , но  за  нахождения  в  пьяном  виде  раз  семьсот  его  забирали.
- И  отпускали , - усмехнулся  Сергей.
- Когда  он  был  в  состоянии  куда-то  идти. Его доставят , документы  изучат – человек  серьезный , полагается  отпускать , а  как  его  отпустишь , если  он  на  ногах  не  держится? Вывести  за  дверь  и  пусть  будет , что  будет? Но  он  с  таможни , у  него  связи… найдутся  свидетели , что  из  отделения  он  вышел  враскачку  и  на  соседней  улице  был  при  гоп-стопе  порезан. И  к  ментам  из  отделения  выплывет  претензия: что  же  вы , гады , видя , что  он  беспомощен , при  себе  его  не  удержали?
- Следовало  удержать.
- И  наслушаться  уже  от  него! С  утра-то  он  проспится  и  понесет, что  сучары  вы , чихуны  кукурузные , как  вы  осмелились  меня  задержать  и  всю  ночь  продержать , за  ваш  опрометчивый  поступок  я  вызову  на  разговор  вашего  генерала  Гену , и  он  шкурки-то  с  вас  посдирает. Сочтет  уместным!
- Крупная  ссора  с  таможней  генералу  Гене  ни  к  чему , - кивнул  Сергей.
- У  наших  генералов  заинтересованность  повсюду… им  одновременно  телефона  на  четыре  звонят. Не  люблю  громких  слов , но  я  бы  все  мои  телефоны  отключил  и  к  тебе  в  деревню. И  оказался  бы  в  выигрыше.
- В  субботу  давай  и  поедем , - сказал  Сергей.
- Придется  брать  жену… 
- Тебе  бы  хотелось  выехать  на  выходные  не  с  ней , а  с  Людой?
- Угу…
- Ну , Олег! – восторженно  воскликнул  Сергей. – Из-за  твоей  жены  ты  поцапался  с  полковником  почти  до  драки. А  отдыхать  с  любовницей  хочешь. Парадокс?
  Олег  Аринин  отрицательно  качает  головой.
  ДОМА  ногой  в  тапочке  покачивает ; босой  ногой  он  крутит  перед  глазами  лежащего  питбуля: псу  начхать. Жене  забавно.
- У  нас  кое-кто  скоро  будет , - сказала  Вера.
- Ничего  себе , - пробормотал  Олег.
- Он  не  родится , а  прибудет , - улыбнулась  жена.
- Это  ты  откуда? Из  басни  твоего  Вермищева?
- В  бурелом  его  басен  я  вторгаюсь  без  провожатых , но  такая  я  не  одна – читатели  его  филигранных  текстов  у  нас , Олежка , по  всей  стране  разбросаны. И  Верхняя  Пышма  не  исключение. Если  человек  из  дальних  мест  увлекается  Вермищевым  и  приезжает  в  Москву , чтобы  посмотреть  на  оригиналы  его  творений , он  у  кого  остановиться?
- На  гостиницу  у  него  нет? – спросил  Олег.
- Да  о  чем  ты , Олежка , говоришь! Московские  отели  для  гуманитария  из  Верхней  Пышмы  не  предназначены. Они  функционируют  для  тех , у  кого  достаток  немножко  увесистей… почему  из  Верхней  Пышмы  он  едет  к  нам  именно  сейчас? В  нашем  общении  по  интернету  вероятность  своего  приезда  он  упоминал  неизменно , но  без  сроков  и  дат: к  конкретике  его  подвиг  “Лосось-горлопан”. Легендарнейшая  вермищевская  басня , чей  полуторастраничный  оригинал  был  обнаружен  мною  в  запасниках  центральной  медицинской  библиотеки. В  прошлый  вторник.
- И  как  же  мы  это  не  отметили , - промолвил  Олег.
- На  работе  мы  бокалы  подняли. Выпили  с  девочками  по  чуточке  красненького.
- Мы  с  мальчиками  налегали  на  виски , - процедил  Олег. – Продолжение  наших  деловых  возлияний  пойдет  в  загородном  доме  Сергея  Малетина.
- В  его  деревенской  развалюхе?
- Его  дом , моя  милая , еще  не  разваливается , - уверенно  сказал  Олег.
- Но  для  переговоров-то  не  годится.
- Кому  что  по  вкусу , - протянул  Олег. -  Твой  визитер  из  Верхней  Пышмы , он  двадцатипятилетнего  голубоглазого  красавца  не  напоминает?
- Годов  ему  побольше , чем  двадцать  пять , - ответила  Вера.
- Вдвое?
- Если  не  втрое… ты  думаешь  уехать  за  город  и  предоставить  мне  побыть  с  ним  наедине?
- Я  тебе  доверяю , - сказал  Олег.
- На  все  сто? – улыбнулась  Вера.
- С  баснописцем  Вермищевым  я  бы  тебя  не  оставил. Уж  с  ним  бы  ты  рога  мне  наставила! Или  бы  не  решилась?
- Зарекаться  не  могу.
  Серьезность  Веры  Арининой  относительна  серьезна.
  НА  ЧЕЛЕ  ведущего  белый  “опель” Олега  она  серьезна  всецело. На  заднем  сидении  Николай  Тарцев , на  переднем  Людмила  Клюгина , впереди  машины  Аринина  городская  загазованность  рассекается  синей  “хондой” с  Сергеем  Малетиным  и  его  томной  любовницей  Юлией  Шпаер.
  Поглядев  на “хонду” , Клюгина  поворачивает  голову  к  Тарцеву.
- В  открытом  море  слышатся  крики , - промолвила  она.
- Кто-то  тонет? – спросил  Тарцев.
- Занимаются  любовью  на  яхте, - ответила  Клюгина. - Не  пойми , Коленька , превратно.
- Мы  едем  не  к  морю , - пробурчал  Тарцев.
- Без  девушки  и  в  деревне  тягостно , - сказала  Клюгина. – Ты , Николай , мученик!
- Репорез , - пробормотал  Тарцев.
- Репу  режешь? А  что  ты  подразумеваешь  под  репой? Ты  мне  расскажи , а  то  я  раздумиями  себя  затерзаю.
- На  твои  страдания  я  буду  глядеть , посмеиваясь.
- Бессердечный  Николай! Какая  же  женщина  тебя  выдержит – с  твоей  изощренной  коварностью  счастье  для  женщины  тебе  не  составить. Что  с  репой-то?
- Репа  растет.
- Простая   репа?
- Репа , как  овощная  культура , - кивнул  Тарцев.
- И  чем  она  тебе  мешает? – поинтересовалась  Клюгина. - Что  заставляет  тебя  ее  резать?
- Твоими  вопросами  ты  из  меня  ничего  не  вытянешь.
- А  мне  не  скажешь? – спросил  Аринин.
- Тебе  непременно. Скажу  о  Николае , но  не  обо  мне , а  о  Святом  Николае , мученик не  фальшивом , а  всеми признанном – его-то  Репорезом  и  прозвали.
- Не  очень-то  почетно  для  святого , - промолвил  Аринин.
- К  его  личностным  характеристикам  его  прозвище  отношения  не  имеет. Оно  прилипло  к  нему  из-за  того , что  начиная  со  для  его  памяти  на  Руси  начиналась  уборка  репы.
- Ею  что , целые  поля  засаживали? – осведомилась  Клюгина.
- Или  поля , или  в  масштабах  огорода , старый  порядок  вещей  я  вам  досконально  не  обрисую. Чего  с  меня  требовать? С  последнего-то… впереди  нас  машина  Малетина. В  ней  он  и  его девица. За  машиной  Малетина  идет  твоя – в  ней  ты  и  она. В  ней  и  я , но  вы-то  на  переднем , а  я  здесь… и  из  наших  за  мной  никого. Из  нас  пятерых  в  деревню  я  еду  последним.
- Ты  мунгу  из  себя  не  корчь , - сказал  Аринин.
- Какого  мунгу?
- Монгольскую  монетку  номиналом  в  одну  сотую  тугрика.
- Хы , - усмехнулся  Тарцев. – Хы-хы… хы-хы-хы.

  НИКОЛАЙ  Тарцев  тоскливо  глядит  на  подходящие  к  проселочной  дороге  поля.Обремененный  одеревенелостью  взгляд  Людмилы  Клюгиной  на  скачущей  перед  ней  “хонде”.
- Сережа  ведет  машину  темпераментней  тебя , - сказала  она  Олегу.
- И  что  он  выгадывает? В  разгон  и  по  тормозам , газанул  и  осекся… что  выиграл  при  разгоне , потерял  при  торможении. А  мы  катим  равномерно. Без  тормозов.
- Ты  без  тормозов , - улыбнулась  Людмила.
- Получается , - кивнул  Аринин.
- Так  говорят  про  людей  неуправляемых , а  ты  им  противоположность , но  все  равно  как-то  получается… говорят , что  яблоко  еще  зеленое. Но  зелеными  бывают  и  дозревшие  яблоки. Яблоко  такого  сорта , сколько  на  ветки  ни  провиси , не  покраснеет.
- А  если  всю  зиму? – спросил  Тарцев. – Вместе  с  обморожением  оно , пожалуй , слегка  и  зарумянится. 
- Оно – не  щеки , - сказал  Аринин. – И  гниль  не  румянится. До  зимы  оно  на  ветке  тысячу  раз  сгниет.
- Не  на  ветке , - заявил  Тарцев. – Загниет , может , и  на  ней , но  догнивать  будет  под  деревом. У  Сереги  с  яблоками  в  этом  году  урожайно?
- Мне  он  мешок  привез.
- А  меня  и  кульком  не  угостил…
- У  меня  семья , - сказал  Аринин.
- Она  у  тебя  не  многодетная , - проворчал  Тарцев. – Ртов  в  ней  всего  два – твой  и  твоей  жены… ты  знаешь , что  у  него  жена?
- Знаю , знаю , - промолвила  Клюгина.
- И  недовольство  тебя  не  захлестывает?
- Это  тебя  захлестнуло , - процедила  Людмила.
- Им  на  двоих  мешок , а  мне  и  не  возмутись? Серега-то  и  мне  приятель! И  что  же  мы  за  приятели , если  кому-то  мешок , а   кому-то  дырку  от  бублика? И  впечатление , что  будто  бы  пыльным  мешком  отхватил.
- О  мешках ты неси  все , что тебе вздумается , - сказала Клюгина , - но  ничьих  жен  ты  в  твою  болтовню  не  вставляй. К  нам  подъезжает  комбайн , обрати  твою  мысль  к  нему… припомни  репу.
- У  них  здесь  уборочная , - протянул  Тарцев. – Убирают  они , разумеется , не  репу.
- Турнепс , - сказал  Аринин.
- А  турнепс  что , не  репа? – спросил  Тарцев.
- Репа , но  кормовая. Не  та , что… а  комбайн-то  что , что  он  выделывает?!
 Комбайн , внезапно  взяв  влево , таранит  синию «хонду»  и  тащит  ее  на  «опель» ; Олег  Аринин  дает  задний  ход , на  трехметровом  отдалении  от  толкаемой  на  него  «хонды» проезжает  метров  семьдесят , комбайн  тормозит. Выскочившие  из  легковых  машин  его  окружают. Царственный  комбайнер  Апаликов  пьян. Он  величаво  курит.
- У  меня  папироса , - промолвил  Апаликов. – У  нее  на  конце  огонек. Вы  заглянули  ко  мне  на  огонек?
- Ты , пьянь , ополоумел! – вскричал  Малетин. – Ты  мне  передок  покорежил!
- А  ты  чего , из  машины? – спросил  Апаликов. – Я  не  видел , чтобы  ты  из  нее  вылезал.
- Ох , ублюдок , набрался-то , - процедил  Малетин. – Я  ждал  от  него  каких-нибудь  путаных  объяснений , а  он  держится , не  как  виноватый – сидит  высоко  и  глядит  падишахом… я  не  могу  с  ним  разговаривать! Ты , Юля , за  меня  ему  скажи  и… скажи  ему , скажи!
- К  покаянию  его  призвать? – поинтересовалась  Юлия  Шпаер. – Деньги  на  автосервис  с  него  не  получить , так  пусть  хоть  извинится?
- Да , - промолвил  Малетин. – Вытряси  из  него  извинения!

- Я  испробую  вкрадчивое  вытягивание , - сказала  Шпаер. – Господин  комбайнер! Вы  сами  посудите , что  вышло – мы  едем  на  отдых , занимательно  переговариваемся , например  мы  с  Сережей  обсуждали  документальный  фильм  Би-Би-Си «От  рождения  к  смерти». Наша  разумная  беседа  создала  у  нас  в  машине  праздничную  обстановку , но  вы… вы  на  нас  накатили. Помяли  передок…
- И  ты  о  нем? – спросил  Апаликов. – Тебя-то , женщина , что  выступать  понуждает?! Ну  точно , встретишь  бабу – все  наперекосяк  пойдет… я  что , с  твоим  передком  что-то  ужасное  учинил?
- Вы  грубиян , - пробормотала  Шпаер.
- А  я  очаровывать  собеседников  не  стремлюсь! – крикнул  Апаликов. – Я  перед  вами , как  я  есть – я  неприкрыт. Не  городской  я! Что  во  мне  притворного? А  что  подхалимского? Если  кто  что  разглядит , объявляйте  мне  прямо  в  лицо! Прямиком  в  рожу  мне  говорите! Ну  и  кто  из  вас , мажорчиков , в  рожу  мне  чего  вякнет?
- Этот  комбайнер – угроза  для  общества , - промолвил  Олег  Аринин , стоящий  с  Клюгиной  и  Тарцевым  на  заднем  плане.
- Скандалист  и  дебошир , - кивнула  Клюгина.
- У  него  поствоенный  синдром , - сказал  Тарцев.
- И  где  он  воевал? – спросил  Аринин.
- На  поле , - ответил  Тарцев. – Приняв  на  завтрак  самогонки , комбайнеры  на  комбайнах  съезжаются  туда  на  баталию – часть  сходится  в  лоб , часть  маневрирует  на  флангах. Гоняются , сшибаются… чем  человек  темнее , тем  он  подвижней.

  В  АНТИКВАРНО  меблированном  кабинете  музея-квартиры  баснописца  Вермищева  над  столом  без  движения  зависли  Вера  Аринина  и  изъеденный  временем  сморчок  Игорь  Валентинович  Кауров , чьи  взоры  притянуты  двумя  заключенными  в  прозрачные  папки  листами.
- Колоссально , - пробормотал  Кауров.
- Недоверие  развеялось? – спросила  Вера.
- Это «Лосось-горлопан». В  считавшемся  утерянном  оригинале! Меня  бы  от  его  разглядывания  и  сирена  воздушной  тревоги  не  оттянула. Забрать  его  для  вашего  музея  было  непросто?
- Легко , - ответила  Вера. – Кофликта  интересов  с  администрацией  медицинской  библиотеки  у  нас  не  возникло. По  мере  того , как  я  поясняла  им , кто  же  такой  баснописец  Вермищев , из  неведения  они  выходили , но  без  предыхания. Резюмировали  они  мой  рассказ , сказав , что  в  запасниках  у  них  чего  только  ни  навалено.
- Пиетета  к  Вермищеву  в  этом  не  заметно.
- Inde  irae , - промолвила  Вера.
- Отсюда  гнев , - кивнул  Кауров. – Но  вы , Вера , на  них  не  гневайтесь – помните , кто  они  и  кто  вы.
- Я  лай  на  них  не  подняла.
- А  чего  их  облаивать? К  ним  надо  относиться  со  здоровой  долей  презрения. Как  к  гражданам. Маловато  смыслящим  в  большой  литературе.
- Распоряжающаяся  там  девица  обмолвилась , что  она  любит  Кафку.
- Кафку? Ганса  Христиана  Кафку?
  Вера  улыбается.
  ОТГОРОДИВШИЙСЯ  своей  мрачностью  от  Олега , Сергей  Малетин  тяжело взирает  на  синюю , преобразованную  комбайном «хонду» , стоящую  у  деревенского  дома  рядом  с  целехоньким «опелем».
- До  Москвы  она  дотянет , - сказал  Аринин.
- Поздравления  с  этим  я  принимать  не  в  настрое , - пробормотал Малетин. – Чем  смотреть  на  свежие  вмятины , я  бы  охотнее  взглянул  на  свежую  могилу  того  подонка… нам  было  бы  неплохо  взять  его  с  собой – выпить  за  мировую.
- Теми  несколькими  бутылками  вина , что  мы  привезли , мы  бы  его  в  летальную  усмерть  не  напоили.
- У  нас  вино  из  винограда «Совиньон». А  комбайнер  с  малолетства  хлебает  самогон – здесь  возможна  несостыковочка… как  при  переливании  крови  неподходящей  группы. К  чему  это  скорее  всего  приведет?
- К  переклину , - ответил  Аринин.
- К  немедленному?
- К  проносящемуся  шквалом , - кивнул  Аринин. - Пригубил  роскошного  вина  и  с  копыт…
- Фокус-покус!
- Злобный  ты  фокусник , - промолвил  Аринин. – Злобных  клоунов  я  видел , но  фокусников… к  тебе  некто  над  забором.
  Голова  над  забором  видная , габаритная , ушастая , волосы  у  Федора  Васильевича  Макагонова  ежиком , губы  бантиком , в  глазах  прорывающиеся  сквозь  пелену  проблески  разума.
- Тебе , Васильич , от  меня  чего? – спросил  Малетин. – По  каким  ты  ко  мне  делам , по  общественным?
- Я , Сереж , перво-наперво  с  Олегом  перетрясу , - промолвил  Макагонов. - Ты  по  имени  или  отчеству  почему  меня  не  назвал? Зачем  сказал , что  я  некто? Ты  ли  это , Олег?
- Поведай  я  тебе , что  я  не  Олег , твое  мнение  обо  мне  будет  скорректировано? – поинтересовался  Аринин.
- Считать  тебя  Олегом  я  не  прекращу , а  мнение , да… его  изменю. Но  не  обязательно  в  худшую  сторону.
- Васильич , - усмехнулся  Аринин. – Теперь  ты  заставил  меня  поверить , что  ты  не  некто , ты - Васильич.
- Я-то  Васильич , - сказал  Маканонов , - но  и  тот  некто , о  котором  ты  говорил , а  потом  противопоставлял , он  тоже  Васильич. В  беспоротное  затруднение  я  тебя  не  ввел?
- Оно  не  критического  характера , - ответил  Аринин.
- Дай  Бог , дай  Бог… к  тебе  я , Сереж , насчет  листьев  опавших. Тебе  их  всосать?
- Чем? – не  понял  Малетин. 
- Моим  механизмом , что  я  тут  по  образцу  пылесоса  собрал. Он  у  меня  с  трубой.
- От  дров  что  ли  работает? – спросил  Аринин.
- Пашет  он  на  бензине , - ответил  Макагонов , - а  через трубу  он  втягивает – к  листику  ее  подведешь , и  он  его  заглотнет.
- С  грохотом? – осведомился  Малетин.
- Бесшумно  он , конечно , не  действует. Рык  у  него , что  надо! По  всасывающей  силе  маломощный , а  голосина  раскатистая… мне  бы , Сереж , твою  листву  повтягивать , пока  дождь  не  пошел. К  мокрым  же  утяжеление  прибавится , прилипание – их  от  земли  он  может  не  оторвать.
- Мне  моя  лежащая  листва  трудностей  не  создает , - сказал  Малетин.
- И  что  же  мне , домой  идти? – спросил  Макагонов.
- Желаешь – зайди  ко  мне. 
- А  что  у  тебя?
- Женщины , - ответил  Малетин.
- Углы  в  меня  под  углами! – воскликнул  Макагонов. – Посмотреть  на  женщин  я  зайду.

  ЖЕНЩИНЫ  заняты  приготовлением  обеда , мужчины  сидением  на  тахте  и  стульях , на  женщин  обращает  внимание  лишь  Федор  Макагонов. Он  берет  со  стола  баклажан. Ставит  его  на  ладонь  и  к  изумлению  Людмилы  Клюгиной  самозабвенно  водит  по  нему  рукой , как  при  мастурбации.
- Он  у  вас  не  с  грядки? – спросил  Макагонов.
- А  вам  не  фиолетово? – огрызнулась  Клюгина.
- Ну  что  за  шаблонность…. фиолетово  и  баклажан. Пышно , но  свежо… фиолетовый  баклажан!
- Вы  кричите  о  нем , потому  что  знаете , о  чем? – поинтересовалась  Юлия  Шпаер.
- Знаю , наверное , - пробормотал  Макагонов.
- Я  замечаю  другое , - сказала  Шпаер.
- Да  и  я  в  себе  сомневаюсь… как  всегда  по  субботам , если  в  пятницу  допоздна  с  курительной  трубочкой  просижу. Набиваю  ее , пополняю… а  табачок-то  забористый! Чебаркульский! Тяг  шесть  сделаешь , и  все  уже  задвигалось. Тучи , облака – они-то  ничего , но  и  стулья , и  цветы  в  кувшине… чтобы  движение  остановилось , нужно  дальше  курить.
- До  затемнения? – спросил  Тарцев.
- До  абсолютного  исчезновения  всего , - кивнул  Макагонов.
- Экстремальное  средство , - промолвила  Шпаер.
- Приходится  на  крайние  меры  идти. Видениям  я  не  потакаю! Фиолетовый  баклажан , к  которому  вы  прицепились , он  вам , женщина , чего , что  о  нем  можно  знать?
- То , что  в  европейской  живописи  он  означал  раскаяние , - ответила  Шпаер.
- Я  бы  и  не  подумал…
- В  дороге  о  репе , по  прибытию  о  баклажанах , - проворчал  Аринин. – Включение  в  беседу  патисонов  пойдет  уже  во  вред.
- Я  скажу  вам  о  девушке , - промолвила  Клюгина.
- Какой? – спросил  Аринин.
- Ее  фамилия  Кабачкова. Что  ты  на  меня  глядишь?
- Грань  дозволенного  ты  определила  для  себя  неточно , - процедил  Аринин.
- Варька  Кабачкова , она  из  моей  конторы , - сказал  Клюгина. – Ее  фамилия  Варьку  естественно  не  греет , и  я  ей  всегда  говорю: смени  ее. На  Цукини. Из  Варьки  Кабачковой  в  Варвару  Цукини! Даже  не  преображение , а  перерождение! На  столь  однотипную  фамилию  ее , вероятно , запросто  перерегистрируют. В  записях  актов  гражданского  состояния  у  вас  свой  человечек  не  посиживает?
- Который  бы  Варвару  и  без  ее  ведома  переписал? – спросил  Тарцев.
- Ну  и , - пробормотала  Клюгина , - чего  бы  и… она  не  решается , а  мы  проделаем. Переделаем  ее  в  Цукини! Внесем  изящество.   

  ИГОРЬ  Валентинович  Кауров , знакомясь  в  присутствии  Веры  с  квартирой  Арининых , снимает  с  полки  морскую  раковину  с  кучкой  приклеенных  к  ней  ракушек , на  верхней  из  которых , черным  по  бежевому , написано «Сахалин».
- Безвкусная  поделочка , - промолвил  Кауров. – Вы  не  возражаете, что  я  о  ней  так , без  утайки?
- Ее  туда  не  я  положила , - сказала  Вера.
- Мужу  на  Сахалине  преподнесли?
- Она  ему  в  Москве  перепала. Фирма  моего  Олега  взаимодействует  с  таможней , и  эта  раковина  ему  или  за  услуги  или  из  таможенных  изъятий  она. Одна  из  наклеенных  на  нее  ракушек  под  ракушку  только  подкрашена. Расположенным  около  нее  та  ракушка  не  сестра. Поводив  пальцем , вы  ее  нащупаете.
- Одна , кажется , из  железа…
- Из  золота.
- Е-еех… приклеена , как  приварена.
- Хотите  ее  отковырять? – поинтересовалась  Вера.
- Вермищевскую  басню «Вор  и  лютня» я  помню , - промолвил  Кауров.
- Вор  забрался  в  нищую  избушку , - улыбнулась  Вера , - стянул  за  отсутствием  прочего  тоненькую  свирельку , едва  вышел  за  порог , как  свирелька  обратилась  в  лютню  и  переломала  ему  все  кости… басня  датирована  1862-м. Сахалин  тогда  чьим  был?
- И  нашим , и  японским , - ответил  Кауров. – В  общем  владении. Потом  он  стал  нашим , затем  японским , потом  вновь  нашим… Чехов  ездил  на  наш.
  В  комнату  заходит  питбуль.
- Каштанка  в  творчестве  Чехова  на  особом  положении , - промолвил  Игорь  Кауров. – У  Вермищева  басня «Конь  и  пес» менее  сентиментальна , но  она  позакрученней.
- Конем  в  ней  звали  собаку , а  псом  лошадь , - кивнула  Вера  Аринина. 
- Лошадь  из-за  данной  ей  клички  не  лаяла , собака  не  ржала… по  их  именам  выходило , что  конь  сторожит , пес  возит  телегу , и  в  нас , читателей , проникала  мысль  автора , что  имена  ничто. Подкожную  сущность  не  выражают. У  вашего-то  с  именем  как  обстоит?
- Оно  у  него  Тимофей.
- Человеческое , - пробормотал  Кауров.
- С  Тимофеем  пора  гулять.
- А  вы  с  ним  где  придется  ходите  или  водите  его  на  собачью  площадку?
- Мы  выбираемся  с  ним  из  подъезда  и… с  газона  на  газон.
- Выгулять  его  во  дворе  и  я  могу , - заявил  Кауров.
- Ну…
- «Я  не  знаю , что  собаке  подарить  на  Новый  Год. Эх , куплю  ей  козинаки , пускай  их  она  жует!».
- Козинаки  не  для  его  стертых  зубов , - улыбнулась  Вера. – Но  частушка  забавная.
- Ее  моя  тетка  Наталья  сочинила. Задорная  женщина! И  овчарка  у  нее  была  не  рохля. Что  они  не  поделили , теперь  не  выяснишь , но  у  овчарки  в  боку  смертельные  ножевые , у  тетки  по  всему  организму  рваные  раны , с  жизнью  не  совместимые… у  нас  в  Верхней  Пышме  без  всякого  удивления  говорили , что  тетка  сама  себя  искусала , а  после  и  на  собаку  перекинулась , однако  я  эту  версию  не  принимаю. Тетка  Наталья , она  бы… взбесилась  не  она. Она  защищалась. Ее  разрывали , а  она  не  смирялась… когда  я  пацаненком  спал  с  ней  в  одной  комнате , она  просыпалась  от  урчания  в  собственном  животе  и , вскочив , вопрошала: «Откуда  шум?! Кто-то  пришел?!». Подобные  отклонения  комично  нарастали , но  не  до  того  же , чтобы  погрызть  себя  и  собаку  зарезать. Не  будь  криминалистическое  оборудование  у  нас  разворовано , экспертиза  авторство  укусов  бы  прояснила. И  указала  бы  не  на  собаку… что  в  теории  вероятно  и  что  меня  бы  уязвило  с  лихвой. 

  ПОНУРЫЙ  Игорь  Валентинович  Кауров  с  питбулем  у  ног  едет  в  маленьком  лифте.
- Старый  хрыч  Тимофей , - промямлил  Кауров. – Уж  ты-то  немотивированно  не  набросишься. Тебе  бы  до  улицы  доплестись… а  это  что? Чего  же  ты , Тимофей , не  дотерпел-то! Ну  ты  лить-то  заканчивай , ну , Тимофей… мы  же  тут  утонем!
  Питбуль , не  останавливась , опорожняет  мочевой  пузырь. Лифт  встает , Кауров  пугается , вошедшая  гранд-дама  Екатерина  Испольская  ласково  глядит  на  пса  и , увидев , в  чем  она  стоит , отжимается  к  закрывшимся  дверям.
- Это  не  ваша? – спросила  Испольская.
- Нет.
- Собака  я  знаю , что  не  ваша. Кличку  ее  знаю , сколько  ей  лет , в  его  годы  Тимофей  может  и  оконфузиться.
- За  этого  кобеля  я  ручаюсь , - сказал  Кауров. – Напрудил  не  он. Сучка  какая-нибудь.
- На  собачек  женского  пола  вину  вы  перекладываете…
- В  лифтах  и  люди  мочатся , - перебил  ее  Кауров.
- Ах , вы  говорили  не  о  собаке , а  о  женщине , - выдохнула  Испольская.
- Просто  я  ситуацию  не  упрощаю. А  не  то , как  что , сразу  мужики… голословно!
 ТЯЖЕЛОВЕСНЫМ  мужским  шагом  Федор  Макагонов  и  Олег  Аринин  прогуливают  себя  по  деревне. Макагонов  недовольно  щурит  дальний  от  Олега  глаз.
- Недушевные  у  тебя  приятели , - пробормотал  Макагонов. – Что  ни  скажут , то  лишь  для  того , чтобы  меня  выкурить.
- Спроваживать  тебя  они  начали  не  раньше , чем  часа  через  полтора , - промолвил  Аринин. – Без  их  поддевок  ты  бы  промаячил  перед  ними  до  завтра , а  они  на  это  не  подписывались.
- Ты  бы , Олег , им  не  подпевал , - сказал  Макагонов. – Не  говорил , что  мне  пора  уходить , потому  что  дома  мне  будет  порадостней…
- Оральный  секс , - усмехнулся  Аринин.
- Я  собирал  мой  механизм  листья  всасывать , а  не  самому  в  его  трубу  всовывать. Врубай , вставляй  и  постанывай… в  ублажающем  тебя  воздухе  не  обойдется  без  витающих  в  нем  фей – они-то  тебя  и  обслужат.
- Николай  смешно  сказал  , - промолвил  Аринин. 
- Женщины  захихикали. Я , весь  дрожа , очистил  помещение  и  за  забором  увидел , что  за  мной  идешь  ты. Если  тебя  привлекли  скрытые  возможности  моего  механизма , он  к  твоим  услугам.
- У  меня  для  этого  Люда.
- Я  углядел , что  ты  с  ней  не  шибко  близок.
- Люду  я  не  люблю.
- Любовниц-то  кто  любит , - промолвил  Макагонов. – При  живой-то  жене. Она-то  в  тебе  любовь  вызывает?
- Крайне  скромную.
- А  бескрайняя  и  необозримая  любовь  у  тебя  к  кому-нибудь  есть?
- Отца  любил.
- А  из  женщин?
- Женечку  Васильеву , - прошептал  Олег. – На  было  по  шестнадцать , когда  ее  сбил  мотоцикл.
- Несчастная  Женечка  и  несчастный  ты , - пробормотал  Макагонов. – Мотоциклиста  посадили?
- Суд  принял  во  внимание , что  он  отпрыск  высокочтимого  зампрефекта , - ответил  Аринин. – У  них  с  карающим  законом  навечно  мировое  соглашение  заключено.
  По  дорожке , подкатываясь  к  Олегу  и  Федору , переваливаливается  машина «скорой  помощи».
- Кому-то  из  ваших  нездоровится , - сказал  Олег.
- По  мелочам  наши  в  «скорую» не  звонят. Заради  пилюльки  для  поддержания  тонуса  мы  на  эти  две  кнопки  не  жмем… коли  он  прикатили , у  кого-то , небось , что-то  нешуточно  из  берегов  вышло.
  В  остановившейся  машине «Скорой  помощи»  возле  небритого  шофера  Зварыкина  сидит  облаченный  в  белый  халат  Сергей  Шуховцов.
- Дом  шестнадцать  где? – спросил  Шуховцов  у  Макагонова.
- А  кто  в  нем  живет? – переспросил  Макагонов.
- Нумерация  в  деревнях , конечно , не  в  ходу , - проворчал  Шуховцов. – И  свой-то  номер  не  каждый  знает.
- Таковы  уж  устои , - промолвил  Зварыкин.
- В  былые  время  было  приемлемо , - сказал  Шуховцов , - но  сейчас  это  архаично. Жить , не  зная  собственного  адреса , не  интересоваться  его  выяснением… как  так  жить?
- Амвросий  Оптинский , - сказал  Зварыкин , - на  вопрос «как  жить?» ответил: «жить  не  тужить , никого  не  осуждать , никому  не  досаждать  и  всем  мое  почтение».
- И ему за добрый  совет  от  нас  наше , - пробормотал  Шуховцов. – Ты  никак  оптинских  старцев  штудируешь?
- Мне  моя  деревенская  бабка  говорила , - ответил  Зварыкин.
- В  деревнях  не  только  дураки  с  дурами , да… мы , герр  селянин,  в  шестнадцатый  дом  к  вашему  многоуважаемому  односельчанину  и , полагаю , мастеру  на  все  руки  Алексею  Воскобойникову  приехали.
- К  Константиновичу? – удивился  Макагонов. – А  что  с  ним?
- Падение  с  крыши , - ответил  Шуховцов.
- А  я  не  в  шоке , - сказал  Макагонов. – Подлатать  крышу  он  намеревался. Его  зеленый  дом  по  правой  стороне  дома  через  четыре.
- Отыщем , - кивнул  Шуховцов.
 «Скорая» с  перегазовкой  срывается  и  отъезжает.
- Когда  же  он  упал-то , - пробормотал  Макагонов.
- Пыль  от  его  падения  уже  осела , - сказал  Олег.
- Не  утром. «Скорые» у  нас  не  настолько  неспешны… вечером  он  полез. День  у  него  был  чем-то  занят , а  вечер  убить  нечем. И  он  его  убил.
- Жестоко  убил.
- Это  Воскобойникову  за  детишек  его  голодных. Константиныч  у  нас – алиментов  неплательщик  злостнейший. В  деревне , что  рядом  с  нами , у  него  трое , а  в  деревне , что  в  тридцати  верстах  от  той , еще  двое.
- КПД  у  него  высочайший , - промолвил  Олег.
- С  нынешней  он  бездетен. Свету  жаль , как  же  жаль… выходила  за  самца , а  жить  будет  с  калекой.
- Ничего , налево  походит.
- Да  к  кому  ей  здесь…
- К  тебе , - сказал  Олег.
- Я  к  ней… не  горю. Поинтересоваться  и , если  понадобится , успокоить , считаю  нужным. Ты  со  мной?
- Знакомство  с  тем , кто  упал  с  крыши , меня  влечет.

  АРИНИН  и  Макагонов , вытерев  ноги  о  вышитый  ландышами  половик , заходят  в  дом  и  обнаруживают  на  террасе  присевшую , просевшую , втоптанную  в  печаль  Светлану  Нуйдину. 
- Здорово , Светлана , - сказал  Макагонов. – Ну  как  тут  твой? Ноги-то  работают
- До  комнаты  мы  дошли , - пробормотала  Нуйдина.
- Великолепно , - промолвил  Макагонов. – Поломайся  он  совершенно , он  бы  дожидался  врача  там , где  упал. Чтобы  встретить  доктора , как  полагается , в  кровати , Константиныч  встал , прошелся… споткнется – жена  поддержит. Ты  его  за  талию  держала?
- Я  его  вела , - ответила  Нуйдина. -  Ноги  у  него  не  подгибались , но  куда  идти , он  не  понимал. Узковато  все  передо  мной , говорил – словно  линия…
- А  разрез  глаз  у  вашего  мужа  какой? – спросил  Аринин. – Не  корейский?
- Это  Олег , - промолвил  Макагонов. – Из  дома  Сергея  Малетина. Про  Корею  он  сказал  для  веселья. Он  осведомлен , что  твоего  супруга  зовут  Алексеем  Константиновичем  Воскобойниковым , и  корейских  глаз  у  него  быть  не  может.
- В  выданном  тобой  заключение  допущен  произвол , - заметил  Аринин. – Ты  отмел  влияние  матери. При  отце  Воскобойникове  и  матери-кореянке  выглядеть  корейцем  ему  было  бы  не  противоестественно. С  русской  мамой  он  бы  на  него  не  смахивал , а  с  какой-нибудь  Дунь  Лунь  Пак  пожалуй.
- Ты  адски  смышлен , - пробурчала  Нуйдина.
- Отсюда  и  результат , - сказал  Олег. – В  целом  по  жизни  несомненно  мною  желанный…
- У  вас  слова , у  нас  дела , - промолвила  Нуйдина. – Вы  сотрясаете  воздух , а  мы  землю… с  крыши  падая. Прибавляя  сложностей  к  тому , что  и  без  того  не  в  склад  и  не  лад. Всесильна  судьба. Для  нас  с  ним  общая…
  На  террасу  выходит  врач  Щуховцов.
- Ну  и  что  же , доктор , как  он  там? – вопросила  у  врача  Светлана. - Что  показал  осмотр?
- У  него  деменция , - ответил  Шуховцов.
- Господи  Боже  мой…
- Shame  on  you , доктор , - процедил  Аринин. – Стыд  на  вас  и  позор! Кто  вам  эту  полуграмотную  женщину  стращать  позволил? Низко , доктор , низко… слушайте , Светлана , меня. Деменция – это  слабоумие.
- Всего-то? – обрадовалась  она.
- Теперь  она  не  причитает , - промолвил  Шуховцов.
- Да  Господи , подумаешь , - хмыкнула  Нуйдина. – Он  и  до  падения  умом  не  поражал. Говорил-то  он  с  вами , доктор , членораздельно?
- От  вблизи  от  смерти  побывал , - пробормотал  Шуховцов. – Применительно  к  оному  я  спросил  у  него , размышлял  ли  он  хоть  чуть-чуть  о  том , для  чего  он  пришел  в  этот  мир , и  он  внятно  произнес: «киски». Я  не  смекнул , что  он  о  бабах. Решил, что  он , хлопнувшись , лишился  рассудка , но  он  добавил: «бабьи  киски» , и  я  понял , что  мозг  у  него  не  покорежен , а  беден. Распроклятые  полудурки… у  меня  к  ним  давняя  неприязнь.
- А  что  вы  скажете о посетителях? – осведомился Макагонов. – Они  ему  не  возбраняются? 
- Поинтересуйтесь  у  его  жены , - пробубнил  Шуховцов. - Я  бы  к  Алексею  Константиновичу  и  мокрушника  пустил. Напутственно  по  плечу  постучав.
- Я  бы  вас  за  это  заклевала , - процедила  Нуйдина. – Чем  ни  попадя  бы  вас   мордовала…
- Чтобы  вы  не  помешали  мокрушнику , я  бы  потерпел , - сказал  Шуховцов.
- И  ей  бы  не  вломили? – спросил  Аринин.
- Мог  бы  и  вмазать , - кивнул  Шуховцов. – Кому из  нас , мужчин , когда  его  лупит  женщина , нокаутировать  ее  не  захочется? Она  меня  охаживает , а  мне  ее  приголубить  стараться?
- Мы  бы  с  Олегом , - пробормотал  Макагонов , - мы… мы  посоветуемся  с  Константинычем.
  Макагонов , а  за  ним  и  Аринин , проходят  в  комнату , где  на  красном  покрывале , сдвинув  к  переносице  зрачки , в  расстегнутой  рубахе , с  ладонью  на  бугристой  груди , лежит  Алексей  Константинович  Воскобойников. 
- Вот  он  Константиныч , - прошептал  Макагонов. – Наш  многодетный  силач. Он  и  шатаясь , ногами , как  конь , топает. Ты , Константиныч , больше  с  крыши  не  падай! Гляди , подражатели  появятся.
- У  них  моего  хребта  нет , - пробормотал  Воскобойников. – Кто  это  с  тобой?
- Он  москвич , - сказал  Макагонов.
- Со  «Скорой» что  ли  приехал?
- Он  со  мной  по  деревне  шляется. От  того , что  ему  его  любовница  надоела.
- Мне  твоего  товарища  не  понять , - сказал  Воскобойников. – У  него  баба , а  он  с  тобой… наверно , баба  у  него  несносная. Сварливые  бабищи  и  в  койке  на  чем  надо  не  сосредотачиваются! Моя  первая  жена  меня  этим  давила… я  от  нее  отгреб , без  нервотрепки  покумекал  и  в  лоно  семьи  не  возвратился.
- У  меня  и  жена , и  любовница , женщины  не  ворчливые , - сказал  Аринин. – Прямого  повода  к  разрыву  они  мне  не  предоставляют.
- У  тебя , москвича , деньжищи , - промолвил  Воскобойников. – Когда  бабу  содержат  обильно , она  свое  нутро  может  и  попридержать. Я  такими  средствами  не  обладаю.
- Мне  думалось , - сказал  Макагонов , - что  Светлана-то , он… тебя  не  доводит.
- Я  ее  избранник , - кивнул  Воскобойников. – Дерьмо  из-под  меня  выносить  она  будет , но  позудеть  она  тоже  мастерица. Твоя  любовница  на  тебя  не  шипит?
- Не  припомню , - ответил  Аринин.
- И  не  гавкает?
- Я  ей  гавкну…
- А  в  постели  она  что  выделывает? Что-то  из  того , что  нравится  не  ей , а  тебе , она  совершает?
- В  постели  мне  с  ней  тепло.
- Ну  и  летел  бы  к  ней , - сказал  Воскобойников. – Она  в  Москве  осталась?
- Она  в  вашей  деревне.
- И  ты  к  ней  не  торопишься… да. Она  тебе  реально  надоела.

  В  ТЕМНОЙ  комнатушке  скучный  Олег  Аринин  на  кровати  с  Людмилой  Клюгиной – она  в  лифчике. Клюгина  жаждет , чтобы  ее  приласкали.
- Прослушай  мое  сердце , - попросила  она.
- Необходимого  прибора  я  не  привез.
- Он  всегда  с  тобой. Прижмешься  к  груди  ухом , потом  туда  руку… когда-то  это  у  нас  проходило.
- Мы  и  сегодня  переспим.

- Неэмоционально  сказал. Волнения  в  голосе  я  не  требую , но  у  тебя… предвкушения  ты  не  чувствуешь. Легли  и  как-то  там  совокупились? А  если  кто  по  ходу  дела  уснул , то  дело  житейское? Любовниц  не  для  этого  заводят. 
- Мы  с  тобой  уже  около  года , - промолвил  Аринин.
- И  ты  ко  мне  остыл?
- Доподлинно  не  знаю , к  тебе  или  вообще. С  женой  черствею , к  тебе  холодею… ненастье. Погода  чудесная , но  я  не  погодозависимый.
- Пока  ты  где-то  пропадал , Николай  общался  со  мной  фривольно , - сказала  Клюгина.
- Николашка…
- К  другу  ты  неуважителен.
- Николашка – это  по-царски. Так  народ  последнего  из  Романовых  звал.
- Ну  ты  и  вспомнил , - пробормотала  Клюгина.
- У  нас  на  работе  сравнения  с  царями  регулярны , - сказал  Аринин. -  Из-за  понтов. У  Николая  они  не  зашкаливают , а  у  господина  Петра  Петровича , что  трудится  вместе  с  нами , они  тараканьими  усами  к  солнцу  лезут. Тот  же  Николай  никогда  не  упустит , чтобы  его  не  подколоть. Ты  пойдешь  к  Николаю  или  все  же  со  мной?
- В  кровати  мне  нужен  родной  человек , - ответила  Клюгина.
- Свой  человек , - протянул  Аринин. – Я  бы  не  отказался  от  своего  человека  на  том  свете. Он  бы  мне  периодически  сообщал , какие  у  них  поветрия , какие  новые  развлеченя… у  нас  развлечения  те  же. Моя  вишенка  сейчас  ко  мне  прильнет.
  Людмила  Клюгина  смотрит  на  Олега  с  детским  незнанием  того , что  же  ей  делать.
 
  ВЕРА  Аринина , как  завороженная , глядит  на  Игоря  Валентиновича  Каурова, борющегося  у  нее  в  квартире  с  зевотой.
  Игорь  Валентинович  скрывает  зевок  рукой. Вера  идентичным  жестом  прячет  усмешку. 
- В  вашей  Верхней  Пышме  вы  за  кем-нибудь  прихлестываете? – поинтересовалась  она.
- След  женщины , что  создана  для  меня , я  еще  не  взял , - ответил  Кауров. 
- Вами  что-то  замалчивается , - улыбнулась  Вера. 
- Спина  сгорбилась , руки  опустились , букет  волочится  по  земле… от  той , которую  я  вроде  бы  уговорил  прийти  на  свидание, ни  ответа  ни  привета. К  телефону  она  не  подошла. При  случайной  встрече  ухмыльнулась  и  эффектно , враскачку  ушагала.
- Для  Верхней  Пышмы  это  характерно?
- Подыскать  захудалого , но  мужичонку , и  к  нему  прибиться – наши  девушки  этим  не  живут. Они  у  нас  эмансипированные. Работают  на  «Уралэлектромеди». Стоят  на  автомагистрали  Екатеринбург – Нижний  Тагил. Зарабатывают  рубль  нелегкий , но  свой. Как  верно  подметил  Вермищев: «солнце  жарит  и  закатывается. Восходит  луна  и  наступает  черед  для  происходящих  под  ее  леденящим  светом  кошмаров». Узнали?
- «Ее  косые  лучи» , - кивнула  Вера. 
- Басня  о  преступлении , - промолвил  Кауров. – Для  того  века  неслыханная.
- Дедушка  Крылов  об  изнасилованиях  не  писал.
- А  Вермищев  посмел. В  закручивании  сюжетной  неординарности  он  лишь  с  собой  и  соревновался. Кролик , крольчиха  и  зайцы – ну  кто , помимо  Вермищева , разовьет  это  во  что-нибудь  сногсшибательное? У  заштатного  сочинителя  они  бы  погрызлись  из-за  морковки , у  баснописца  потоньше  они  бы  перед  сдиранием  с  них  шкурок  погрязли  в  выяснении , у  кого  из  них  она  шелковистей , а  у  Вермищева  кролик  пригласил  крольчиху  на  стаканчик  вина , и  когда  глиняный  горшочек  она  осушила , стал  уговаривать  ее  остаться  у  него  на  ночь. Владеющий  французским  кролик  ее  куртуазно  упрашивал , но  она  ни  в  какую – не  сегодня , не  мечтай , у  меня  разыгралась  мигрень , будь  паинькой , и  я  о  тебе  на  днях , возможно , вспомню…  возбуждающе  махнув  ему  хвостиком , крольчиха  из  его  домишки  направилась  к  свой , дорога  к  которому  лежала  через  поле.
- А  над  полем  луна , - пробормотала  Вера.
- Она  озаряет  сцену  насилия. На  крольчиху  накидываются  три  бродячих  зайца , и  наша  фифочка  принужденно  с  ними  сношается. Жалея  всей  своей  сущностью , что  с  ней  сейчас  они , а  не  кролик. Учтивый , знающий  галантное  обхождение , покинутый  ею  насмешливо  и  непредусмотрительно. Без  меня  он , видимо , в  понурости , вздохи  у  него  печальные… зайцы  на  мне  приподнято  дышат  во  всю  грудь. Один  кричит  другому: «По  второму  разу  не  лезь , соблюдай  очередность!»… качественно  они  ее  отдолбили. Не  шаляй-валяй.
- Женщине  данная  басня  утехой  не  послужит , - промолвила  Вера.
- Но  она  и  писалась  Вермищевым  не  для  получения  читателями  удовольствия , - сказал  Кауров. - Он  в  ней  назидательно  предостерегал.
- Читательниц.
- По  большей  части  они  адресована  женщинам , - кивнул  Кауров. – Ваших  подружек  вам  бы  надлежало  с  ней  ознакомить.

  ЛЮДМИЛА  Клюгина , огибая  в  ранний  утренний  час  угол  деревенского  дома , подходит  к  «хонде»  и  «опелю» – у  машин  Аринин  и  Малетин. Лица  мужчин  сведены  напряжением.
- Про  вас , мальчики , не подумаешь , что вы премило  беседовали , - сказала  Клюгина. – Без  мудрого  женского  наставления  вы  никуда. Говорите , что  вас  поссорило.
- Комбайн , - ответил  Аринин. – На  обратном  пути  Сергей  рвется  заехать  в  фермерское  правление  и  кого-нибудь  в  нем  пропесочить. Я  говорю  ему , что  за  ругань  его  покроют  еще  хлеще , но  он  стоит  на  своем.
- Я  не  подвинусь , - процедил  Малетин. – Меня  им  не  перекричать.
- Накануне  ехать  на  склоку  ты  не  планировал , - сказала  Клюгина.
- Желание  у  меня  сегодняшнее.
- Он  встал , посмотрел – вмятины  на  месте , - промолвил Аринин. – Сергей  уповал , что  севшая  на  них  роса  их  разгладит  и  пробегающий  с  ведерком  краски  эльф  все  замажет , как  было , но  эльф , если  и  пробегал , то  заходить  на  участок  заробел. Нюх-то  у  него  удивительный. Трупный  запах  в  секунду  учует. На  какую  глубину  ни  закопай.
- Ты , кажется , нам  тут  подбрасываешь , что  в моей земле покойничек  есть?  - поинтересовался  Малетин.
- Его  мог  не  ты , - сказал  Аринин.
- Ну  а  кто  же  его  мог? – спросил  Малетин. 
- Кто  угодно , - ответил  Аринин. - Перекинули  труп  через  забор , перелезли  сами  и  захоронили. Тебе  же  не  отследить , кто  здесь  у  тебя  бывает , когда  ты  не  здесь. На  участке  постоянного  жителя  подпольное  кладбище  делать  не  станут , но  с  твоими  двухмесячными  перерывами  между  приездами  ты  буквально  напрашиваешься.
 
- Насчет  двухмесячных  ты  загнул , - пробормотал  Малетин. – В  феврале  и  марте  я , приболев , не  был  здесь  шесть  недель , а  так  я  каждую  вторую  или  вообще  каждую. В  воскресенье  уеду, в  субботу  уже  здесь , перекуроченную  почву  на  моем  участке  я  бы  из  виду  не  упустил.
- К  твоему  возвращению  она  травой  зарастает , - сказал  Аринин.
- Не  глупи , Олег , - отмахнулся  Малетин. – То , что  трава  столь  шустро  не  растет , ты , как  ни  крути , знаешь.
- Трава , созданная  Богом , она  заторможенная , - промолвил  Аринин.
- И  покурившие  ее  тоже , - добавила  Клюгина.
- Я  не  курю , но  тайным  знанием  обладаю , - сказал  Аринин. – В  состязании  по  созданию  трав  Господь  Бог  повержен  спецслужбами. Их  генетики  вывели  сорт , вырастающий  в  полный  травяной  рост  за… думаешь , за  сколько?
- За  десять  минут? – предположил  Малетин. 
- За  сутки , - ответил  Аринин. – Технология , разумеется , попала  к  бандитам  и  сокрытие  им  облегчило.
- Закопают , набросают  семян  и  через  двадцать  четыре  часа  будто  бы  и  не  рыли , - промолвила  Клюгина. – При  всматривании  найдешь , а  глянув  мельком , не  заметишь.
- Для  нахождения  погребений  полугодичной  давности  глаза  не  сработают , - сказал  Аринин. – Выход  в  том , чтобы  брать  лопату  и  тщательно  перекапывать  весь  участок. От  переднего  забора  к  заднему  пропахать. Избыток  сил  ты  берег  для  скандала  в  правлении , но  потрать-ка  ты  его  здесь. Намашись  лопатой  до  кровавых  мозолей , до  неразгибающейся  спины , и  на  подвиги  тебя  не  потянет , что  нами , переживающими  за  тебя  мужчиной  и  женщиной , за  благоразумность  твоего  поведения  зачтется.
- О  трупах  ты  хорошо , - пробормотал  Малетин. – И  базу  подвел… на  вашем  участке , в  ваших  угодиях  трупы – такая  светская  шутка. Перебранку  в  правлении  она  не  отменит. Наших  дам  мы  в  то  помещение  не  возьмем… чтобы  ушки  у  них  не  привяли.

  У  АДМИНИСТРАТИВНОГО  здания  сельского  размаха  две  машины  и  две  женщины. Юлия  Шпаер  посиживает  в  «Хонде». Людмила  Клюгина  нервически  ходит. 
- Ты  тут  на  годы  вперед  нашагаешься , - промолвила  Шпаер. – Что  за  мысль  тебя  мучает?
- Я  провожу  сравнение , - ответила  Клюгина. – Между  нашими  мужчинами  и  местным  неотесанным  мужичьем… как  бы  они  нашим  урок  не  преподали. Трагический.
- В  правлении  сидят  люди , которые  все  же  не  совсем  дикая  деревенщина. Бухгалтеры , администраторы , они  за  обоснованные  претензии  наших  с  ног  не  собьют.
- Из  всех  комнат  не  сбегутся , - усмехнулась  Клюгина.
- И  со  стульев-то  не  встанут.
- А  освободить  стул , чтобы  на  него  кто-то  из  наших  присел?  – поинтересовалась  Клюгина.
- Это  бы  меня  насторожило , - промолвила  Шпаер. – Подобная  обходительность  столь  нетипична , что  ловушкой  подванивает. А  если  стулья  предложат  для  всех  троих , то  им  хоть  через  окна  выпрыгивай. Не  додумаются – не  спасутся. Стулья  друг  к  другу  впритык , плечи  сидящих  на  них  соприкасаются , всех  троих  быстро  обмотают  липкой  лентой  и  за  их  приезд , за  расшатывание  обстановки , прикажут  им  выбирать. То , кем  им  стать. Мертвыми  или  инвалидами.
- Я  бы  попросила  оставить  мне  жизнь , - пробормотала  Клюгина.
- У  тебя  не  та  ситуация. Тебе  не  утратить  того , что  может  быть  отнято  у  мужчины. Наша  с  тобой  анатомия  от  мужской  отличается.
- А  заменить  это  отрезанием  ноги , им  не  вымолить?
- Отпиливать  ногу  упаришься , - ответила  Шпаер. – Кто  же  столько  трудиться  захочет… и  дилеммы  нормальной  не будет – смерть  или  жизнь  без  ноги! Ну  конечно , жизнь  без  ноги. Ты  бы  еще  о  пальце  на  ноге  сказала – или  он , или  жизнь. Не  забирайте  его!лучше  заберите  жизнь! – крикни  такое  мой  Сергей , я  бы  посчитала , что  я  насчет  него  заблуждалась. Делила  кров  и  постель  с  психически  нездоровым.
- Занимайся  он  спортом  номер  один , без  пальца  на  ноге  ему  было  бы  не  очень.
- Иронизируешь?
- И  не  собиралась , - удивилась  Клюгина. 
- Но… для  спорта  номер  один  ему  другой  палец  нужен.
- Я  не  сексе , - сказала  Клюгина. – Спорт  номер  один – это  футбол. 
- О  футболе  я… на  трибунах , знаю , беспорядки. Внутри  этого  здания  они  же. Ожесточенное  столкновение. 
 ПОД  ПОРТРЕТОМ  Столыпина , за  сановитым  столом , украшеным  статуэткой  крестьянина-сеятеля , греет  стул  непоколебимый  Иван  Стубчак ; пронизывающие  взоры  Малетина , Аринина  и  Тарцева  его  не  пронимают.
- Из-за  вашего  навета  я  моего  комбайнера  через  мясорубку  не  пропущу , - заявил  Стубчак. – Или  вы  предъявите  мне  нечто  неопровержимое , или  я  вам  посочувствую  и  скажу , что  жизнь  подкладывает  свинью  и  пожирнее. Вы  говорите , что  он  наехал  на  вашу  машину. Помял  ее , в  цене  опустил , на  вминающийся  комбайн  через  лобовое  стекло  смотреть  тревожно , он  чудовищная  громадина , он  мнет  вашу  машину  и  сближается  с  вашим  сжавшимся  тельцем… но  вы  в  машине! Вы  в  ней , как  в  капсуле! А  наехай  он  на  вас , когда  бы  вы  были  без  машины? Пришли  бы  вы  тогда  ко  мне  моего  комбайнера  охаивать? Да  и  не  убедили  вы  меня  вашими  описаниями , что  он  мой. Кроме  того , что  он  пьяный  хам , какие  черты  вы  в  нем  усмотрели? Сросшиеся  брови , дергающийся  глаз , толстые  африканские  губы , изъеденные  проказой  щеки , что-нибудь  из  этого  вы  в  нем  заприметили?
- Выглядит  он  заурядно , - процедил  Малетин.
- Заурядно  выглядящий  пьяный  хам , -  хмыкнул  Стубчак. – Под  данное  определение  любой  комбайнер  подойдет. Укажи  вы  на  то , что  у  него  сросшиеся  брови  и  уши  торчком , я  бы  без  всякой  дезориентации  признал  в  нем  Григория  Берестова , комбайнера  из  нашего  хозяйства. Въехай  в  вас  он , мы  бы  досконально  поговорили , кто  из  вас  кому  не  уступил , кто  что  нарушил , я  бы  настаивал , что  вина  больше  ваша.
- Вы  идиот? – процедил  Малетин.
- Разговор  об  этом  незачем  и  начинать , - пробурчал  Стубчак. – Откуда  тот  комбайнер  приехал  и  за  каким  хозяйством  он  закреплен , для  нас  с  вами  не  открылось , и  это  для  вас  сигнал. До  вас  он  дошел?
- Вы  предлагаете  нам  удалиться? – осведомился  Тарцев.
- А  в  чем  у  вас  есть  резоны  не  уходить? - спросил   Стубчак. – Ну  разъясните  мне , в  чем  они. Только  вы  знайте – на  попятный  я  не  пойду. Не  то  что  какие-то  выплаты , я  комбайнера , чья  принадлежность  не  установлена, и  моральным  порицанием  не  взгрею. Не  могу  же  я  чужого  работника  песочить.
- Поля  в  окресностях  ваши , - промолвил  Аринин.
- И  что  же? Комбайнер  ведь  пьяный! На  дорогу , где  вы  ему  подвернулись , его  могло  занести  с  таких  полей , что  от  наших  весьма  вдалеке. Что  ему , поддатому , стоит  на  его  комбайне  восемьдесят  или  девяносто  верст  сделать? Он  принял  и  поехал. Это  мы  десять  раз  подумаем , прежде  чем  в  подобную  авантюру  пускаться , но  комбайнеры  излишне  не  анализируют – их  охватывает  порыв  и  они  едут. Во  всю  силу  их  не  взрослеющих  душ. Нам  бы  вот  настолько  сохраниться… вы  сожалеете , что  нам  этого  не  дано?
  Сергей  Малетин  злится. Олег  Аринин  задумывается.
  ЕГО  БРАТ  Павел  томится  у  себя  комнате: плафоны  в  ней  под  теннисные  мячи , паркетный  пол  расчертен , как  корт , на  шторах  ракетки , на  стенах  постеры  игроков.
   С  Пашей  отец. 
- Тебе  мою  уверенность  не  поколебать , - сказал  Виктор  Желтков. – С  моим  надлежащим  участием  эта  комната  оформлена  в  цельном  ключе. Кто  зайдет , с  первого  взгляда  поймет , что  здесь  живет  теннисист.
- Для  маленького  мальчика  весь  этот  дизайн  был  бы  не  помехой , но  я  расту… мне  нравятся  девушки. А  сюда  девушку  не  пригласишь. Она  в  юбочке , в  колготочках , духами  от  нее  пахнет , как  от  взрослой  женщины , в  ее  пятнадцать-шестнадцать  она  и  размышляет , как  зрелая. И  если  я  задумал  с  ней  что-то  интересное , дурашливым  петрушкой  мне  лучше  не  казаться. Без  твоего  согласия  я  обстановку  здесь  не  сменю , но  мое  мнение  ты  услышал. За  теннис  ты  не  бойся – девушки  моим  занятиям  не  помешают.
- Добро  я  тебе  не  даю , - промолвил  Желтков. – Твое  предложение  о  переменах  в  твоей  комнате  ко  мне  поступило  и  было  мною  отвергнуто.
- Ты , отец , меня  не  порадовал , - пробормотал  Паша.
- До  тех  пор , пока  ты  не  станешь  самостоятельным , здесь  все  будет  так , как  есть. Во  имя  тебя  же! Какой , по-твоему , я  желаю  тебе  судьбы? Моей  собственной? Этого  греха  на  мне , Пашенька , нет.
- Твоя  судьба  представляется  тебе  жуткой?
- Умеренно  жуткой , - ответил  Виктор. – Умеренно  я  добавляю , потому  что  у  меня  ты. Мечтаешь  превратиться  в  моего  товарища  по  несчастью , забрасывай  спорт , учебу  и  по  девкам! По  следам  твоего  отца , который  не  доучился , но  налюбился  превелико! Покоритель  женщин  я  завидный… а  в  глазах  у  меня  поражение. Ты  наматываешь?
- Аппетит  у  меня  уже  проснулся , - промолвил  Паша. – Девушку  я  к  себе  позову! 
- Пиши  пропало , - пробормотал  отец.
  ВИКТОР  Желтков , стоящий  за  ограждением  корта  с  разлившейся  по  лицу  безнадежностью , смотрит  за  нескладной  игрой  своего  сына  Павла. К  Желткову  подступаются  мужеподобная , перекинувшая  через  плечо  спортивную  сумку  Елена  Кайгородова  и  ее  несовершеннолетняя  дочь  Галя.
- Вы  Пашин  папа? – поинтересовалась  у  него  Елена. – Вы  с  беспокойством  на  меня  не  глядите – я  к  вам  не  с  чем-нибудь  плохим.
- Мы  и  раньше  виделись , но  вы  ко  мне  не  обращались , - сказал  Виктор. – В  лицо  я  и  вашу  дочь  знаю.
- Мою  Галечку , - улыбнулась  Елена. – У  нее  с  вашим  Пашей  образовались  приятельские  отношения , и  мне  подумалось , что  и  нам  с  вами  нужно  как-то  друг  другу  приоткрыться. Порассказывать  о  всякого  рода  жизненных  интересах… у  меня  на  первом  месте  дочь. А  у  вас? Сын?
- Паша  занимает  у  меня  весь  пьедестал , - ответил  Желтков.
- И  первое , и  второе , и  третье , - промолвила  Елена. – Таких  отцов , как  вы , поди  сыщи. Для  вас  тут  есть  неудобство – если  ничего , помимо  сына , вас  к  жизни  не  привязывает , вы  над  ним  должны  трястись  и  что  его  успехи, что  неудачи , воспринимать  преувеличенно. Во  время , когда  Паша  не  на  корте , радость  он  вам  приносит? Поскольку  в  теннисе  он… в  лидеры  мирового  рейтинга  его  не  пророчат. Тому , чтобы  он  дружил  с  моей  Галечкой , я  не  противлюсь.
- Кого-то  поталантливей  вам  для  нее  не  надо? – спросил  Желтков.
- Как  играют  ее  друзья , для  меня  менее  важно. Мне  важно , как  она. Что  о  твоей  игре  ты  нам , Галенька , скажешь?
- После  знакомства  с  Пашей  я  ее  улучшила , - ответила  Галя.
- Не  без  приятности  для  матери , - улыбнулась  Елена. – Тренировочные  матчи  у  Галечки  и  Паши  часто  проходят  параллельно, но  по  их  завершению  они  друг  с  другом  сходятся  и  спрашивают , кто  как  сыграл , у  кого  какой  счет , моей  девочке  ваш  мальчик  симпатичен , и  ей , конечно , хочется  ему  сказать , что  она  победила. Это  подгоняет  ее  к  победам.
- Процесс  у  них  не  обоюдный , - пробормотал  Желтков. – Паша  ее  мобилизует , а  она  его  ничуть. Сейчас  вот  он  Гаврилову  два-пять  во  втором  сете  сливает. В  первом  четыре  гейма  взял , а  втором , пожалуй , и  трех  не  наберет.
- Паша  силен , - серьезно  сказала  Галя.
- В  теннисе? – спросил  Желтков.
- Он  у  него  совершенствуется. Сегодня  наши  матчи  начинались  в  одиннадцать , и  я  рассчитала , что  мы  оба  уложимся. Я  выиграю , а  Паша  проиграет… соперница  у  меня  была  удобная , я  с  ней , как  и  думала , долго  не  провозилась , к  Пашиному  корту  я  шла , предполагая , что  и  он  уже  отыграл. Против  него  же  Володя  Гаврилов… гавриловский  форхэнд  наш  тренер  как  окрестил?
- Инквизиторским , - ответила  Елена. – Володя  и  прочие  удары  исполняет – залюбуешься.
- Но  Паша  борьбу  ему  навязал , - промолвила  Галя. – Геймы  он  ему  без  боя  не  отдает. Вы  говорите , что  взял  он  немного , но  сражается-то  он  в  каждом. Шаг  за  шагом  он  в  такие  игроки  выбьется… видели , как  он  по  линии  положил?!
- Это  аут , - процедил  Желтков.
- Всего  чуточку  мазанул , - сказала  Галя. – Сантиметром  бы  левее, и  розыгрыш  его. 
- У  Гаврилова  матч-бол , - сказал  Желтков.
- После  столь досадного  промаха  Паша  может  его  не  отыграть , - вздохнула  Галя. – Паша! Мы  с  тобой!
  Паша  на  корте  улыбается , помахивает  ракеткой…
  СЦЕПИВШИСЬ  мизинцами , очарованные  друг  другом  Паша  и  Галя  идут  между  кортами  к  солнцу. Несущие  их  сумки  предки  бредут  за  ними.
- Наши  ребятишки  будто  ангелки , - промолвила  Елена. – Только  ангелы  бесполые , а  у  нас  с  вами  мальчик  и  девочка. Как  бы  они  чего  не  наворотили.
- Паша  мне  сказал , что  они  собираются  погулять.
- Оставлять  их  наедине , по-вашему , не  опасно?
- А  что  нам , за  ними  ходить? – спросил  Желтков.
- Посадить  в  машину  и  повести  туда , где  они  будут  под  нашим  присмотром. Всегда  держать  их  под  контролем  нереально , но  в  данный  конкретный  сегодняшний  день...
- С  траектории  мы  их  собьем , - кивнул  Желтков. – А  на  чьей  машине  и  куда  мы  поедем?
- На  моей  и  ко  мне , - ответила  Еелна.
- К  вашему  мужу?
- Я  живу  с  дочерью. Ее  отец  пробыл  моим  мужем  всего  шесть  недель  и  запомнился  мне  лишь  тем , что  бесконечно  просил  мозги  ему  на  ужин  приготовить.
- С  горошком? – поинтересовался  Желтков. 
- Он  без  гарнира  их  жрал , - процедила  Елена. – Обваленные  в  муке… и  глядеть-то  мерзко.
 
  ПАША  с  Галей  в  комнате , в  соприкосновении  коленей  они , сидя  на  диване, трутся  щеками ; в  смежной  комнате  Виктор  Желтков  и  Елена  Кайгородова.
  Виктор  у  серванта. Его  глаза  Кайгородову  не  ищут. Ее  по  мужчине  прохаживаются.
- Вы  выложили  мобильный  на  сервант , - сказал  Виктор. – Он  у  вас , когда  звонит , не  очень  вибрирует?
- Нет , - ответила  Елена. – Говоря  о  вибрировании , вы  что-то  хотите  во  мне  всколыхнуть?
- Телефон  зазвонит , затрепыхается , и  сервант  зашатается , как  кровать  при… я  говорю  не  для  того , чтобы  вызвать  в  вас  отвращение.
- А  что  тут  отвратительного? Там  же  у  меня  и  бокалы  стоят. А  звон  бокалов , вы  понимаете , чем  отдает…
- Сидящей  за  столом  компанией.
- А  если  людей  всего  двое? – спросила  Елена. – И  не  двое  алкашей , а  он  и  она. Как  мы  с  вами.
- Мне  перед  сексом  пить  не  обязательно , - сказал  Желтков.
- Я  вам  и  не  наливаю , - сладострастно  промолвила  Елена.
- Вы , женщина , о  чем?
- Да  ни  о  чем… когда  у  меня  бывает  настроение , я  себя  не  останавливаю. То , что  мне  может  потребоваться , у  вас  работает?
- Безотказно , - ответил  Желтков.
- Вы  не  хвастаетесь?
- Я  огонь.
  НЕ  РАЗЖИМАЯ  губ , Галя  водит  носом  по  Пашиному  лицу , а  он   порывисто  залезает  носом  ей  в  волосы.
  ВИКТОР  Желтков  и  Елена  Кайгородова  не  быстро , но  неотступно  сокращают  лежавшее  между  ними  двухметровое  расстояние.
- Дверь  у  вас  закрывается? – спросил  Желтков.
- С  щелчком , - ответила  Елена. – То , что  мы  закрылись , от  слуха  наших  детей  не  укроется. Закрываться  нельзя. Но  дверь  у  нас  и  без  того  не  настежь.
- Чтобы  направиться  к  нам , нашим  детям  должно  стать  скучно  друг  с  другом , а  это  едва  ли.
- При  такой  взаимности , как  у  них , они  не  заскучают , - кивнула  Елена. – Они  там  случаем  не  согрешат?
- Когда  в  соседней  комнате  мы? Зеленоваты  они  для  этого… с  нами  им  не  потягаться. Они  лишь  хотят , а  мы  сделаем.

- Для  постели  мы  знакомы  не  слишком  мало?
- В  самый  аккурат , - промолвил  Желтков.
- Не  думаю… в  постель  я  с  вами  не  лягу. В  ней  подразумеваются  какие-то  ласки , чувственность… разлеживаться  в  кровати  у  нас  с  вами  ни  чувств , ни  времени. Сделаем  стоя.
- Сказано - сделаем.
  Елена  Кайгородова  идет  к  столу , ставит  на  него  руки , Виктор  Желтков  в  блеклой  обыденности  ощущений  пристраивается  к  ней  сзади.
   ПАША  с  Галей  трепетно  целуются.
   ВЫЙДЯ  с  отцом  из  подъезда , Паша  машет  кому-то  в  окне.
- На  душе  у  тебя , похоже , не  гадко , - пробормотал  Виктор.
- После  того , что  было , я  на  облаках! – воскликнул  Паша. - Пятикилометровый  кросс  сейчас  бы  пробежал – и  его  бы  завершил , улыбаясь. 
- Судя  по  твоему  энтузиазму , Галя  тебе  что-то  позволила , - промолвил  Виктор.
- Мы  с  ней  целовались. Прежде  она  губы  от  меня  отводила , но  у  нее  дома, в  привычной  обстановке , она  растеклась  и  ее  губы  от  меня  не  ушли… своими  губами  я  в  них  попал  и  не  выпускал.
- С  почином  вас.
- Засиживаться  на  этой  стадии  мы  не  будем , - сказал  Паша. – От  начала  до  конца  спуртом  пройдем. От  начала  отношений  до  конца , что  в  штанах!
- Сам  придумал?
- А  что , по-моему , складно  получилось. Говорить  Гале , наверно , не  след…
- Подобное  умалчивается , - промолвил  Виктор.
- К  твоему  опыту  я  прислушаюсь. Когда  мы  с  Галей  целовались , вы-то  чем  с  ее  матерью  чем  занимались?
- О  вас  беспокоились.
- Старички , - усмехнулся  Паша.
- Развалины , - кивнул  Виктор. 

  НАКРЫВШИЙ  собой  свою  сожительницу  Шикину , Виктор  Желтков  ей  воинственно  вгоняет. После  случки , порадовавшей  ее , но  не  его , Виктор  и  Лидия  рядом.
- Развлечемся  еще  или  спать  будем? – спросил  Желтков.
- Я  за  повторение , - сказала  Шикина. – Знаешь , какой  ты? Спортивный! Не  тренировками  окрепший , а  имеющий  это  в  себе , как  данность.
- У  нас  на  роду  написано  это  иметь , - пробурчал  Желтков. – Это  и  в  моем  Паше  словно  напасть  развивается.
- Теннис  собой  забивая?
- Могучим  таким  сорняком , толстенным…
- Фаллоообразным.
- Его  ни  с  чем  не  перепутаешь , - промолвил  Желтков. – Ой , предвижу  я , что  промается  мой  Пашенька  со  своим  теннисом  лет  до  семнадцати  и  примется  за  девок  уже  без  отвлечений  на  игру  и  карьеру. Куда  папаша , туда  и  сынишка. Я  этому  не  потворствую , но  что  тут  я… чтобы  он  закончил  с  теннисом , мне  достаточно  не  давать  ему  денег , но  от  девок-то  его  как  оттянешь? Если  бы  он  им  платил , я  бы  ему  на  подобные  траты  не  выдавал , а  так… мы , Желтковы , женщинам  не  платим.
- Вы  вашими  возможностями  в  радостное  изумление  нас  приводите , - сказала  Лидия. – Я  ни  минуты  не  жалею , что  мы  с  тобой  повстречались. То  свидание  на  Гоголевском  ты  помнишь?
- Ты  предложила  пойти  в  ресторан.
- А  ты  сказал , что  пойти  к  тебе  и  практичней , и  романтичней. Не  дав  мне  поразмыслить , ты  промолвил , что  и  против  моей  квартиры  не  возражаешь, а  поскольку  у  тебя  не  прибрано , посмешим-ка  мы , моя  дорогая , к  тебе. Ко  мне  мы  и  поехали.
- И  тебе  стало  плохо.
- Со  моим давлением я  всегда  по  краю  пропасти  хожу , - вздохнула  Лидия. – Оно  у  меня  и  в  нормальные  для  меня  дни  предельное , а  когда  вдобавок  поднимается , хотя  вроде  бы  некуда  подниматься , голова  у  меня  болит  и  настолько  гудит , что  помимо  этого  гула , мне  что-нибудь  услышать  нелегко… как-то  раз  после  Нового  Года  мне  звонит  сестра  и  говорит , что-то  говорит , я  сквозь  гудение  слышу  только: али , вали… Рому  что  ли  забрали. Рома – муж  сестры. Я  спрашиваю  у  нее: что , Рому  забрали? Она  орет: не  Рому  забрали , а  елку  разобрали! У  них  искусственная – они  ее  в  коробку  и  на  антресоль. До  следующего  Нового  Года. До  которого  большинству  дотянуть  выпадет. А  кому-то  почему-то  в  гроб.
  Дух  Лидии  Шикиной  порабощается  мглистой  замогильностью.
  ОНА  же  заполонила  и  квартиру  Арининых -  в  упор  не  видя  приунывшую  Веру , Олег  Аринин  грызет  яблоко.
- Апчхи , - сказала  Вера.
- Будь  здорова , - промолвил  Олег.
- Я  не  чихнула – я  просто  сказала: апчхи. Чтобы  не  было  такого , что  у  нас  с  тобой  за  весь  вечер  без  единого  слова  обошлись.
- Если  бы  мы  поссорились , молчание  бы  на  нас  давило , но  мы  же  не  цапались , - заявил  Олег. - Мирные  супруги  уважительно  молчат. С  мыслей  друг  друга  не  сбивают. У  жены  они  о  баснописце , у  мужа  о  неприглядной  правде  бытия… мои  меня  едят  заживо.
- Это  ты  ими  обжираешься , - сказала  Вера. – Тебе  требуется  диетолог.
- Определенно. А  кто  им  для  меня  может  стать?
- Твое  собственное  сознание , - ответила  Вера. – Черные  мысли  в  тебе  кто  рождает?
- Оно.
- А  ограничить  их  рождаемость  кому  под  силу?
- Ему  же , - ответил  Олег. – Но  само  оно  на  уступки  мне  не  пойдет.
- А  ты  на  него  волевым  образом  поднажми , - сказала  Вера. – Расслабься  и  помедитируй. Или  книгу  разумную  почитай. Платона , Монтеня…
- А  Вермищева? – вставил  Олег. 
- Не  стоит  пренебрегать  и  Вермищевым , но  не  тебе. Ты  его  и  в  хорошем  настроении  не  открывал , а  в  унынии-то  что  залезать… ты  же  знаешь , сколь  часто  я  говорила  тебе: почитай  Вермищева , поинтересуйся , что  он  за  творец , и  даже  не  для  себя – для  меня , я  же  отдала  ему  годы , а  тебе  совершенно  параллельно , как  и  о  чем  он  пишет. Я  тебе  говорила , говорила… потом  дергать  тебя  Вермищевым  мне  приелось.
- Ты  устала  или  нужда  исчезла? - осведомился  Олег.
- Когда  ты  зовешь  человека , а  он , при  том , что  он  в  метре  от  тебя , не  отзывается , ты  его  не  понимаешь , но  ты  за  ним  замужем , ты  вышла  за  него  добровольно… поковырявшись  в  былом , мы , Олег , расшевелим  и  распалим  угольки  не  для  согрева. Для  пожара.
  Заполыхавший  горячностью  взгляд  жены  защищенного  безразличием  Олега  не  обжигает.
  НАКРУЧЕННЫЙ  за  день  Желтков  с  пакетом  в  руке  входит  в  здание  и  встает  перед  сидящим  у  телевизора  охранником  Котишевским.   
- У  меня  пакет  к  директору  фирмы  «Крепмаш» , - пробурчал  Желтков.
- Леонид  Семенович  в  отъезде , - промолвил  Котишевский.
- В  дальнем?
- В  черте  города. Вы  что , курьер?
- А  чем  курьер  ниже  охранника? – процедил  Желтков.
- Тем , что  ты  перемещаешься , а  я  сижу. В  ящик  гляжу. Сесть  около  меня  негде , но  на  ногах  ты  этот  фильм  посмотри. Тебе  же  все  равно  Леонида  Семеновича  дожидаться.
- А  фильм-то  про  что?
- Боевые  единоборства , - ответил  Котишевский. – Мне  оно  в  тему.
- Занимался?
- Собирался. До  армии  подходящей  секции  не  нашел , но  служить  меня  направили  в  десант , и  я  думал , что  там-то  меня  поднатаскают. Но  и  там  ничему  не  выучили. Ты  кино  смотреть  будешь?
- Смотря  с  середины , я  что  к  чему , не  разберусь , - сказал  Желтков.
- Оно  всего  минут  семь , как  идет. В  нем  пока  лишь  завязка. Ты  подходи , не  тушуйся!
  Виктор  Желтков  идти  не  хочет , но , покривившись , идет  и  без  желания  помещает  взгляд  на  экран.
  ЭМОЦИОНАЛЬНО  распаленный  Виктор  распахивает  дверь  в  комнату  прилегшего  сына.
- Ты  фильм «Не  отступать  и  не  сдаваться» видел? – спросил  он  у  Паши. 
- Чего-то  не  вспоминается , - ответил  сын. - Ты  ко  мне  из-за  фильма?
- Он  о  парне , который  страждал  стать  каратистом , но  это  ему  не  давалось. Его  избивали! И  он  возвал  к  духу  Брюса  Ли. О  Брюсе  Ли  ты  знаешь?
- Дрался  он  круто.
- Брюс  и  учить  умел! Давно  умерев , он  явился  к  тому  парню , как  наяву , и  натренировал  его  до  того , что  парень  превратился  в  кого-то  всепобеждающего! Для  нас  с  тобой  тут  шанса  ты  не  улавливаешь?
- Ты  о  вызове  духа  какого-нибудь  великого  теннисиста? – спросил  Паша.
- Угу! – воскликнул  Виктор. - И  один  из  них  у  меня  уже  на  примете. Артур  Эш.
- А  он…. он  великий?
- Он  негр.
- Негр-чемпион?
- Нет , обыкновенный  негр! Работал  в  пиццерии , выходил  во  внутренний  двор  мячиком  об  стенку  постучать… Артур  Эш  выигрывал  турниры  Большого  Шлема! Ты  осознаешь , через  что  в  прошлом  веке  надо  было  пройти  негру , чтобы  настолько  преуспеть? Мне  кажется , что  если  какой  дух  вызывать , то  его. И  не  заклинаниями. Искренне  попроси , и  он  придет. 
- В  мою  квартиру? – спросил  Паша.
- Он  проявится  исключительно  перед  тобой , - сказал  Виктор. – Твоя  мама  с  ним  в  твоей  комнате  не  столкнется. Теннисные  успехи  тебе  нужны? Свою  жизнь  ты  без  них  не  представляешь?
- Его  имя  я  запомнил , - кивнул  Паша.
- Артур  Эш! Когда  я  покину  твою  комнату , ты , сынок , не  сквозь  зубы , а  взывающе  молви: Артур  Эш… приди. Артур  Эш… наставь. Артур  Эш… ш-шш…
  Чуть  слышно  шипящий  Виктор  вроде  бы  уже  чувствует  чье-то  бестелесное  присутствие.
  НА  РАБОТЕ  у  Олега  Аринина  базарные  крики – в  рассчитанном  на  Аринина  и  Малетина  словоизвержении  связки  напрягает  Петр  Петрович  Краюшкин.
- И  это  меня! – крикнул  он. – Меня  обвинять  в  нечистоплотности! Говорить , что  я  в  обход  компании  дела  веду! Никто  бы  не  поверил , но  наш  приболевший  шеф  в  эту  клевету  вцепился  и  меня  ею  третировал , думая , что  я  весь  сникну  и  себя  изобличу. Но  я  дяденька  ершистый! С  искаженным  лицом  я  пошел  прямо  на  него.
- А  шеф? – спросил  Малетин.
- Отпрыгнул от  меня , как от  змеи  лягушка , - ответил  Краюшкин. -  Других  вариантов  у  шефа  не  было. Улик , он  сказал ,  у  него  нет , беседа  между  нами  состоялась  профилактическая , на  вашем  месте , Петр  Петрович , мог  быть  и  Олег , и  Сергей…  а  чего  же  он  вызвал  не  вас , а  меня? Он  болтает  о  профилактике , но  по-моему  ему  на  меня  все  же  кто-то  стукнул. Свистящим  шепотом  я  осведомлюсь – не  ты , Сергей?
- Левых  делишек  я  за  тобой  не  подмечал , - промолвил Малетин. – К  тому  же  поймай  я  тебя  на  чем-то  запретном , я  бы  двинул  не  к  шефу , а  к  тебе. Повелительно  сказать , чтобы  ты  мне  отстегнул.
- Как  бы  ты  поступил , будь  я  нечист  на  руку , мы  выяснили , - кивнул  Краюшкин. – А  если  я  чист? Тогда-то  тебе  не  ко  мне , а  к  шефу… из  расчета  меня  перед  ним  очернить  и  перехватить  у  меня  мои  направления – меня  он  с  них  снимет , тебя  на  них  поставит , это  же  сладкий  сон! Но  сном , Сереженька , кличут  и  смерть… крепкий  сон. Глубокий  сон. Непробудный  сон.
- Кубинский  сон , - промолвил  Аринин.
- Кубинский? – удивился  Краюшкин.
- Песенно-танцевальный.
- Когда  трупы  поют  и  танцуют?
- Я  не  о  том  жанре , - сказал  Олег. – Жена  мне  говорила , что  на  Кубе  распространен  песенно-танцевальный  жанр , имеющий  название «Сон». Такие  уж  языковые  особенности. 
- Выдал  ты , Олег , - промолвил  Краюшкин. – Сон! Песни  и  танцы! Сказав , что  ты  сидишь  здесь  сонной  мухой , я  выскажусь  обширнее , чем  я  думал. Но  где  бы  ты  внутри  себя  ни  плясал  и  ни  спивал , ты  на  работе , и  происходящее  на  ней  тебя , куда  бы  ты  ни  заныривал , затрагивает. Обо  мне  ты   что  полагаешь? Химичу  я  или  нет?
- Мне… да  плевать  мне. Наплевать  и  растереть. Растирать  я  не  буду – плевать , что  не  растерто.
 С  ОСЛОЖНЕНИЕМ  в  понимании  собственного  места  в  мироздании  Олег  Аринин  заходит  в  пивной  бар.
  Привалившаяся  к  стойке  официантка  Щеглова  кокетливо  глядит  на  бармена  Янбаева.
  Перейдя  взглядом  на  вставшего  рядом  с  официанткой  Олега  Аринина , бармен  в  благодушии  не  теряет.
- Кружку «Альтмюллера» , - промолвил  Аринин.
- Зажевать  что-нибудь  возьмете? – осведомился  бармен.
- Я  волью  чистяком.
- Вы  проходите  в  зал , пиво  вам  принесут , - любезно  сказал  Янбаев.
  НА  ТЕЛЕВИЗИОННОЙ  панели , занимающей  немалую  часть  стены , громкий  отечественный  клип.
  Сев  к  нему  спиной , глохнущий  Олег  не  скрывает  своего  омерзения. 
  Официантка  Щеглова  несет  Аринину  пиво.
- А  вырубить  это  можно? – спросил  он.
- Никак , - ответила  официантка.
- А  переключить на  другой  канал?
- У  нас  лишь  этот.
- На  весь  телевизор  один  канал? Что  вы  тут  говорите? По-вашему , перед  вами  кто? Чабан?
- Многоканальность  у  телевизора , конечно , есть , - сказала  Щеглова , - но  для  публики  канал  у  нас  один – этот. По  нему  клипы.
- Пиво  под  ваши  клипы  в  меня  не  полезет , - промолвил  Аринин. – Приятно  было  у  вас  побывать.
  ПО  УЛИЦЕ  Олег  Аринин  шагом , без  спешки , его  никто  никуда  не  гонит ,
в  мозгу  Аринина  нет  ничего  из  того , что  давало  бы  ему  хоть  какую-нибудь  подсветку , на  Олега  Аринина  смотрит  бомжеватый , заросший  Хароновский – в  драных  ботинках  и  вещмешком  за  плечом  он  выдвигается  на  Аринина.
- Бездомному  панку  на  алкогольное  отдохновение  не  подадите? – спросил  Хароновский.
- А  что , - пробормотал  Аринин. – Сам  не  пьешь – дай  выпить  кому-то  еще… у  меня  в  баре  не  пошло , но  всех  собак  я  на  бар  не  вешаю. Войди  я  в  него  в  настроении  позитивном , меня  бы  игравшая  в  нем  музыка  назад  бы  не  выдавила. Ты-то  на  грудь  где  принять  думаешь?
- Ну  не  в  баре  же , - сказал  Хароновский.
- Тебя  из  него , и  к  стойке  подойти  не  успеешь , как  попросят , - кивнул  Олег. – А  под  синим  небом , если  будешь  легавых  остерегаться , условия  для  тебя  сложатся. «Пью , курю , но  предохраняюсь!». Живший  в  нашем  дворе  Димка  Судачев  так  говорил. В  двадцать  три  года  у  него  были  уже  такие  тени  под  глазами, будто  бы  он  подкрашивается… в  двадцать  шесть он  помер. Но  ничем  венерическим  не  болел. И  женский  пол  необдуманно  не  брюхатил. Тебе  на  выпивку  сколько  выделить?
- Мне  на  банку.
- Полбанки – это  водки  поллитра , а  банка , что , литр? Ты , ковбой, не  перехлестываешь?
- Да  я-то , - пробормотал  Хароновский , - я  белую-то  не  жалую – избранница  она  не  моя. Мне  бы  подкрашенной  бурды. Банку  коктейля.
- Коктейля? – скривился  Аринин. – Не  по-ковбойски , дружок…. дохловато. 

  ЗАПРОКИНУВ голову , Олег Аринин  на  аллее , на  скамейке , в  угнетенности , к  Аринину  подсаживается  попивающий  коктейль  Хароновский.
- Панк , - промолвил  Аринин. – Параноидально-привязчивый. Мне  уже  не  сказать , что  ты  взялся  ниоткуда. Сейчас  ты  оттуда , где  выпивку  продают. Эту  скамейку  я  застолбил  за  собой.
- Смазливой  девчонке  вы  бы  такое  не  заявили.
- Я  бы  и  ее  возле  себя  не  потерпел. С  чего  бы  мне  рядом  с  ней  рассиживать? На  неделе  я  здесь  проходил  и  думал , сяду-ка  я , передохну , а  скамейки  забиты  , на  каждой  по  трое  и  больше , три  молодые  женщины  сидят  и  о  чем-то  смешливо  воркуют – мне  бы  подсесть  к  ним , но  я  не  сел. Прошагав  чуть  вперед , уселся  на  скамейку  с  тремя  угрюмыми  бабками.
- И  вместе  с  ними  охать  стали? – поинтересовался  Хароновский.
- А  какая  у  меня  причина? Моя  жизнь  наполнена  смыслом. У  меня  жена , работа , любовница , друзья… брат…
- Ну  а  дети?
- Иметь  детей  мы  с  женой  не  можем , - ответил  Аринин. – Кто  конкретно  из  нас  неспособен , мы  не  уточняли. В  спокойном  ключе , по  молчаливому  соглашению , тема  была  закрыта. Жена  потребности  в  детях  не  испытывает , а  я  и  того  пуще. Не  кривя  душой  говорю.
- Супругам  без  детей  свойственно  посвящать  себя  друг  другу. У  вас  с  женой  так?
- Наш  брак  прогнил.
- А  ваша  любовная  интрижка? – спросил  Хароновский. – С  любовницей-то  вы  воодушевляетесь?
- Сердце  у  меня  при  ее  появлении  не  екает. Что  до  возбуждения, то  оно… запаздывает… а  то  и  вовсе  не  приходит. Мы  с  ней  в  койку  заваливаемся  и , обнявшись , кучей  хлама  лежим. Она  для  меня  никак  не  луч  света  в  темном  царстве. Как  и  мои  друзья , как  и  мой  брат , как  и  моя  работа… мрак  на  мраке. Черный  квадрат  на  черном  квадрате.
- Основа  для  незамутненного  ликования  в  вас  уже  создана , - заключил  Хароновский. – Да. Да. Да. «Протекала  тут  речка , да  речка  огненная , от  востока  и  до  запада , от  запада  и  до  севера, по  той  по  речке , да  по  огненной , ездит  Михайло-архангел – перевозит  он  души , души  праведных , праведные  души , души  радуются , песнь  эту  поют  херувимскую , гласы  те  гласят  серафимские…
  Под  напевное  бормотание  Олег  Аринин , не  закрывая  глаз , входит  в  прострацию.
  ПО  ВЫХОДУ  из  нее  Олег  обнаруживает , что  он  в  пустыне – под  навесом  в  кресле  сидит. Возле  кресла  произрастает  увешанное  плодами  апельсиновое  дерево.
- И  как  же  меня  сюда  забросило? – выдохнул  Аринин. – Я , наверно , заснул. По  здравому  размышлению , засыпать было  не  с  чего. Я  сидел  на  скамейке. И  не  выпив  ни  глотка , отрубился? Похоже , нужно  бить  тревогу… и  почему  пустыня? Она  что , для  меня  какой-то  дорогой  мне  образ? Если  она  в  ближайшие  мгновения  ни  во  что  не  преобразуется , то  помутнение  у  меня  стойкое… он  говорил  о  чем-то  незамутненном. О  ликовании. Я  весь  в  нем , в  ликовании , подойдите  и  поглядите. В  зеркало  мне  тут  не  поглядеться , но  я  думаю , что  взгляд  у  меня  неживой. Цветочки , полянки  или  водопады  в  турпоездках  меня  не  волновали , чувство  природы  у  меня  никчемное , однако  пустыню  я  равнодушно  не  принимаю. Надвигающейся  катастрофой  она  во  мне  отзывается. Перед  тем , как  к  ужасному  исходу готовиться , надо  бы  к  ней  прикоснуться. Пощупать , из  чего  она  сделана. Окажись  она  не  пустыней  по  сути , а  трехмерной  картинкой  пустыни , для  меня  это  будет… информативно.
  Выбравшись  из-под  навеса , нагнувшийся  Олег  Аринин  водит  по  песку  ладонью , мнет  его  пальцами , поднимает  глаза  и  видит  около  себя  шестнадцатилетнюю  девушку  в  платье  ниже  колен.
- Постой , - пробормотал  Олег , - ты  же… ты  Женечка  Васильева. Но  тебя  же  сбил  мотоцикл.
- Мне  не  воскреснуть , - улыбнулась  Женя.
- Ну  получается , что  остается  то , что  ты  мне  снишься.
- Не  снюсь.
- Если  ты  говоришь  чистосердечно , я  в  непонимании… давай  голову  пока  не  забивать! Когда  мы  вновь  вместе , чего  нам  причины  доискиваться? Быть  в  мыслях , как  в  угрях. Твое  славненькое  личико  угри  не  обошли… я  тебя  и  с  твоими  угрями  любил. Сейчас  я  от  всего  этого  далек.
- Ты  уже  в  годах , - промолвила  Женя.
- Не  в  слишком  больших , но  от  того  меня , что  любил  и  надеялся , ушагал  я  далече. Категории  любви  и  надежды  во  мне  теперь  в  состоянии  безнадежном.
- А  во  мне  они  цветут , - сказала  Женя. – Я  же  не  повзрослела. Ничего  не  растеряла , ни  в  чем  не  изверилась – я  и  тебя  к  тому  прежнему  жизнелюбивому  парню  приведу.
- Ты  сможешь?
- Я  все  могу , - ответила  Женя. - Иди , Олежка , за  мной. 
  Олег  Аринин  за  Женей  Васильевой  по  пустыне  с  улыбкой.
  НА  ВТОРОМ  этапе  своего  хождения  за  девицей  Олег  уже  усталый , перегревшийся , отвернувшийся  от  бьющего  в  лицо  солнца  и  движущийся  за  Женечкой  боком. 
  Смотрит – она  исчезла.
- Что  же  ты  меня , Женя , кинула… в  жарко  натопленном  пространстве. Я  же  вышел  в  него  не  побродяжничать – я  за  тобой  пошагал. Твой  Олежка  шел  за  тобой… Олежка , с  которого  сошло  семь  потов. Соленая  жидкость  выступала  и  стекала  в  песок  пустыни… или  испарялась. Она  и  сейчас  из  меня  выделяется. Мне  самому  для  меня  самого  она  нужна  позарез , но  уходит  прочь. И  как  помешать? Не  прикажешь  же  себе  не  потеть… ко  мне  из  меня  тревожные  донесения  приходят. О  внутриклеточных  процессах. Предлагается  прилечь  и  от  обезвоживания  подыхать  тихонько. С  душой  доведенной… до  доминирования  в  ней  миролюбивой  предсмертной  дремоты. Любовь  зла , огонь  горяч , девушки  не  надежны… she  smiles  sweetly  and  says: don;t  worry… она  мило  улыбнулась  и  сказала: не  волнуйся… и  я  за  ней  потянулся. Не  в  лимонную  рощу – в  центр  пустыни. Безводной  и  безвозвратной. Лимонная  роща… ага… под  навесом  у  меня  были  апельсины. Всеми  усилиями  всего , во  мне  еще  не  перегоревшего , мне  следует  рвать  к  ним.
  СОВЕРШИВ  заползание  под  навес , Олег  дотягивается  до  апельсина. Лежа  поедает  его  вместе  с  кожурой.
  ОЛЕГ  Аринин  возродился. Сидит  в  кресле , ест  очередной  апельсин , справа  от  Олега  материально  образуется  профессорского  вида  мужчина.
- В  детстве  ты  свинтусом  не  был , - процедил  Владимир  Андреевич.
- Папа?   
- Как  твой  папа , я  спрошу  тебя  без  обиняков: что  же  ты , сынок , шкурки-то  нашвырял? Отнес  бы  их  в  пустыню  и  песком  бы  присыпал. Кто  же  у  себя  в  доме  свинячит?
- Ты , папа , факты  не  передергивай , - сказал  Олег. – Какой  это  дом? Лет  в  пять , помнишь , мне  от  тебя  здорово  попало , когда  я  снял  с  диванов  подушки  и  сложил  из  них  дом , куда  забрался  и  прилег.
- С  моей  сигарой  в  зубах , - промолвил  Владимир  Андреевич.
- Я  взял  ее  у  тебя  не  курить. Она  мне  потребовалась , чтобы  представлять  себя  взрослым  мужчиной… космонавтом.
- Тем  космонавтом , что  еще  на  земле? Чей  полет  отменен? И  он, ничуть  не  огорчившись , лежит  и  курит  сигару?
- Он  с  собой  в  гармонии , - прошептал  Олег. - Он  ведь  уже  не  на  нашей  планете. Он  на  той , что  его  собственная. Он  без  скафандра. Кислорода  на  его  планете  вдосталь , домик  у  него  на  ней  премилый – намотавшись  по  Вселенной , он  нашел , что  искал.
- А  что  бы  он  подумал , прилети  к  нему  на  планету  его  папа? Он  бы  ради  отца  потеснился?
- Мой  навес – твой  навес , - сказал  Олег. – Кресло  для  тебя  освободить?
- Присутствие  твоего  отца  требуется  не  возле  тебя , - сказал  Владимир  Андреевич. – Я  обязан  быть  возле  Михея… ты  о  Радонежском  знаешь?
- О  Сергии?
- И  ты  о  Сергии! – воскликнул  Владимир  Андреевич. – О  Сергии  Радонежском  наслышан  почти  любой , а  о  жившем  с  ним  в  одной  келье  Михее  Радонежском  осведомленность  у  народа  не  та. А  он  тоже  не  кто-то , а  преподобный – удостоившийся  явление  Пречистой  Девы  Марии  узреть. Строго  говоря , она  приходила  исключительно  к  Сергию. Михею  выпало  на  нее  посмотреть  не  по  заслугам , а  по  счастливой  случайности , всю  благодатность  которой  он  уяснил  для  себя  по-своему: с  перепугу  повалился  на  пол  и , как  мертвый , на  нем  отлеживался.
- Надо  же  так  Богородицы  испугаться.
- А  ты  прикинь , что  стало  бы  с  ним , покажись  перед  ним  не  Она , а  песчаные  демоны  с  колами  и  топорами. Кстати , моего  Михея , Михея , что  никакой  не  Радонежский , именно  демоны-то  стороной  и  не  обойдут.
- Михей , это  от  Михаила? – спросил  Олег.
- От  Казимира. Естественно , он  Михаил – Михаил  Зыров. В  Москве  он  работал  в  торговой  компании «Ашан». В  отделе  по  предотвращению  внештатных  ситуаций. Тут , в  пустыне , он  около  меня  обитается. У  нас  в  поселении  наши  с  ним  глиняные  строения  окно  в  окно. Я  к  нему  в  гости  не  заходил , и  он  порог  моего  жилища  не  переступал , однако , сидя  у  окна , друг  на  друга  мы  пялились.
- Пялились , о  чем-то  переговариваясь?
- Как  воды  в  рот  набрав , - ответил  Владимир  Андреевич. – Я  или  он  присядем  посидеть  у  окошка , а  в  окне  напротив  он… или  я… и  он  от  окна , пока  часа  полтора  не  высидит , не  отойдет , и  мне , если  в  настроении  посидеть , менять  мое  решение  претит… и  мы  сидим. Не  плюясь  и  не  гримасничая.
- А  демоны? – поинтересовался  Олег. – Как  твой  Михей  их  допек?
- Юные хулиганистые  демонята  заскакивают  к  нам  в  поселение  посвистеть , поухать , на  двери  у  кого-нибудь  что-то  неприличное  написать – ребятня! Пишут  они  шилом. Михей  услышал  у  себя  за  дверью  чьи-то  смешки , вышел  и  видит , что  на  ней  накарябано  слово «Руслан».
- А  в  чем  здесь… хитрость?
- Михей  не  знал. Но  если  такое  пишут , в  чем-то  она  есть! Михею  втемяшилось  разузнать. Он  схватил  подвернувшегося  ему  бесенка  и  вытряс  из  него , что  на  их  арго «Руслан» значит «гомик».
- Остроумно , - промолвил  Олег.
- Стой , гляди  и  усмехайся , - кивнул  Владимир  Андреевич. – Созерцай! «Для  людей  самой  высокой  культуры  созерцание  всегда  было  единственно  достойным  человека  занятием». Оскар  Уайльд. Тебе  написали , что  ты  гомик, а   ты  смотри… на  предложенную  твоему  вниманию  надпись. Чего  тебе  с  нее? Зачем  тебе  ее  закрашивать , зацарапывать , для  чего  тебе  трудиться? «В  трудолюбии  таится  зародыш  всякого  уродства». Тот  же  Уайльд.
- Уайльд  был  гомиком , - сказал  Олег.
- Оскар? Оскар  был  франтом , щеголем… ну  и  гомиком. Но  того , что  в  ответ  на «Руслана» учинил  Михей , он  бы  не  стал  творить  не  потому , что  прозвание «гомик» для  него  справедливо – Уайльда  бы  удержала  его  культурность. В  Михее  ее  не  с  гаком  и  Михей  переборщил. В  курточке  пойманного  бесенка  он  нащупал  шило  и  в  возгласом: «Гомик  среди  нас  не  я, а  ты!» в  задний  проход  ему  шило  загнал.

- Бедный  малыш , - пробормотал  Олег. – Но  страшно  мне  отчего-то  за  Михея.
- Истерично  ревя , бесенок  убежал  в  пустыню , и  четверть  часа  спустя  наше  поселение  зашевелилось. Весть  о  случившемся  дом  за  домом  черным  вороном  облетала. Предвидя , что  демоны  вскоре  придут  вершить  свое  беспредельное  отмщение , люди  покидали  дома  и  в  спешке  удалялись  куда-нибудь  схорониться , где-нибудь  закопаться , Михей  засобирался  за  остальными , но  ему  сказали: «Сиди! И  жди! Козел!». Михей  сейчас  у  себя.
- От  меня  ты  пойдешь  к  нему? – спросил  Олег.
- Надеюсь , что  с  тобой.
- Из-за  садиста  Михея  мне  под  палящим  солнцем  на  рубку  со  свирепыми  демонами  идти? В  добровольцы  ты , папочка , пришел  записывать  не  того.
- Михей  Зыров  мне  не  друг  и  не  родня , - сказал  Владимир  Андреевич. – Он  человек , попросивший  меня  о  помощи. И  я  сказал  ему , что  в  трудные , смертельно  опасные  минуты  я  буду  с  ним. С  тем , кто  мне  не  брат , не  сват… но  я  ему  это  сказал.
- И  с  какой  нужды  ты  ему  это  сказал?
- Сказал  и  сказал. Вспять  не  обернешь. Я , Олег , откликнулся  на  мольбу  постороннего , а  к  тебе  обращается  твой  отец. Без  крепкого  сыновьего  плеча  и  его  разящей  руки  ты  меня  в  бою  не  оставишь?
- Отца  надлежит  уважить , - промолвил  Олег.
- Мне  понимать  тебя  так , что  твое  согласие  получено? – осведомился  Владимир  Андреевич.
- Только  так.
- Отлично , сынок! – крикнул  Владимир  Андреевич. - Я  тобой  буквально  любуюсь! Твое  отношение  заслуживает  поощрения. Винтовку  со  штыком  мы  передадим  тебе! Другого  оружия  у  нас  нет , и  тот , у  кого  винтовка , тот  ясно  что , не  рядовой  и  не  на  подхвате – винтовка , сынок , твоя.
- Она  стреляет?
- Штык  у  нее  колет.
- Отсюда  следует , что  она  не  стреляет…
- С  этими  нахрапистыми  тварями  мы , сынок , без  единого  выстрела  управимся , - заявил  Владимир  Андреевич. – Нам  это  проще  простого! Да , Олежка… час  небывалой  разборки  пробил! 
  Владимир  Андреевич  Аринин  со  вскинутым  кулаком  уходит , Олег  в  сомнениях  выступает  следом.
  ПЕРЕСЕКАЮЩИЙ  пустыню  Владимир  Андреевич  к  вращающему  головой  сыну  не  оборачивается.
  Мгновенная  песчаная  буря.
  Олег  весь  в  песке. Отца  нигде  не  видно.
- Разыскивать , папа , я  тебя  не  пойду , - сказал  Олег. – Дам  себе  поблажку. Шагали  к  песчаным  демонам , попали  в  песчаную  бурю, она  никем  не  предполагалась  или  я  объектом  злого  розыгрыша  я  стал? Что  если  демонов  вместе  с  Михеем  Зыровым  не  существует , и  отец  вытащил  меня  из-под  навеса , чтобы  меня  всего  лишь  исхлестало  песком? Или  он , мой  покойный  папа , меня  пожалел… и  ушел  драться  с  демонами  без  меня. Схватившись  с  ними , костей  не  соберешь , а  я  жив , мне  есть , что  терять, и  папе  возжелалось  меня  уберечь. А  зачем  было  меня  с  собой  звать? Проверить , отправлюсь  ли  с  ним  в  бой  или  сыновний  долг  проигнорирую? Я  отправился , и  тут  буря. И  кто  же  ее  поднял? Демоны? Засекли  наше  приближение  и , сообразив , какая  мы  с  ними  сила , постановили  нас  разъединить… их  задумка  удалась. То  поселение , где  мне , отцу  и  Михею  предстояло  их  погонять , мне  самостоятельно  не  отыскать. А  к  моему  навесу  мне  дорога  известна. Он  не  бог  весть  что , но  меня  устраивает. Черта  с  два  я  еще  когда-нибудь  из-под  него  выйду.

   ВЫДАВЛИВАЯ  в  рот  апельсиновый  сок , Олег  Аринин  под  навесом. К  Олегу  скачут  три  оленя. Они  везут  в  упряжке  пышущего  здоровьем  Дмитрия  Судачева – к  навесу  он  подъехал , едва  под  него  не  въехав.
- Мой  олений  транспорт! – воскликнул  Судачев. – На  них  принято  гонять  в  снегах , ну  а  я  в  песках! Я  Дмитрий  Судачев. Тот , что «пью , курю , но  предохраняюсь».
- Вид  у  тебя  здоровый , - промолвил  Олег.
- Лицо  у  меня  посвежело. В  пустыне  я  преобразовался! В  любителя  активного  отдыха. Не  во  хмелю  на  тахте  с  девкой  и  цигаркой , а  на  оленях , а  если  олени  спят , то  прохаживания , подпрыгивания , наклоны – придерживайся  я  прежде  такой  системы  упражнений , я  бы  в  двадцать  шесть  кони  не  двинул. Тебе-то  разогреть  мышцы  нужным  не  кажется?
- Я  из  кресла  не  встану.
- Пожалуйста , не  вставай , - сказал  Судачев. – Тебе  бы  к  твоему  креслу  журнальный  столик. Не  заметки  на  нем  строчить – копыта  на  него  положить. Я  могу  привезти  тебе  столик  из  фернамбука.
- В  Фернамбуке  у  вас  магазин? – спросил  Аринин.
- Бук! – взывая  к  догадливости , улыбнулся  Судачев. – Бук!
- Книжный  магазин? Воровать  для  меня  столик  из  книжного  магазина  тебе  не  стоит.
- Столик  мой , - сказал  Судачев. – Он  из  дерева  фернамбук – из  ценной  бразильской  породы. От  себя  его  оторву  и   тебе  привезу. Везти?
- Вези.
- На  оленях  я  обернусь  мигом… а  поехали  со  мной. Что  тебе , Олег , твой  навес? Что  ты  под  ним  имеешь?
- Покой , - ответил  Аринин.
- А  какие  удовольствия  покой  может  дать? – удивился  Судачев.
- Он  сам  по  себе  удовольствие. Несоленый , малокалорийный , растительный  покой… блюдо  для  гурманов. Чем  бы  ты , Судачев , меня  ни  прельщал , из-под  навеса  я  ни  ногой.
- Столик , как  видно , приманка  не  надлежащая , - пробормотал  Судачев. – А  девочка? Продрать  стройненькую  девочку  тебе  будет  в  охотку? Семнадцатилетняя  милашка  у  меня  для  тебя  заготовлена! К  ней-то  ты  проедешься?
- Я  нет , - ответил  Олег. – Я  просветленная  китайца. Моя  никуда  не  едет.

  ЗАБУРЕВШИЙ , вылезший  из  «кадиллака»  Александр  Кулагин  у  перекрывающего  въезд  во  двор  бетонного  кубика.
   Мимо  шагает  Желтков.
- Ты , дядя , мне  не  ответишь , откуда  он  здесь  взялся? – поинтересовался  у  него  Кулагин.
- С  грузовика , наверно , сгрузили , - молвил  Виктор.
- Когда  я  в том месяце  приезжал , его  здесь  не  было , - пробурчал  Кулагин. - Домоуправление  распорядилось , работяги  приняли  к  исполнению , пешеходы  воспряли  духом , для  задабривания  маленького  человечка  дорожка  общего  пользования  сделана  исключительно  пешеходной. Кто  отдал  приказ? Кто-то  из  домоуправления , но  кто?
- Вы  хотите  с  ним  разобраться?
- Там  у  них  бабы…
- И  что  им  от  вас  будет? – спросил  Желтков.
- Мою  Тамарочку  я  солдатским  ремнем  не  выпорю , - ответил  Кулагин. – Сюда  я  прикатил  к  ней  на  чаек. И  трюфелечки… но  это  уже  наше  сокровенное , разъяснению  не  подлежащее. Скажи  я  тебе , что  мы  с  ней  без  стеснения  выделываем , тебя  удар  хватит. Я  и  сам-то  едва  выдерживаю. Потом  такой  осадок , что  примерно  месяц  не  отпускает  чувство , словно  бы  в  помоях  извалялся. Месяц  пройдет , и  я  вновь  с  новыми  силами  у  Тамарочки. У  нее  омерзение  проходит  быстрее. Она  из  домоуправления. Но  она  там  ничего  не  решает. Бетонный  кубик  тут  установила  не  она. Из-за  него  мне  к  ее  подъезду  не  подъехать!
- К  ее  подъезду  есть  другой  подъезд , - сказал  Желтков.
- Другой  подъезд  есть и  около  ее  подъезда… у  нее  второй , а  рядом  с  ним  первый. Но  у  меня-то  запланировано  войти  во  второй. А  проехать  здесь!
- Здесь  кубик.
- А  мы  с  тобой  его  откатим , - сказал  Кулагин. – Твою  кандидатуру  мне  в  помощники  я  себе  предложил  и  санкционировал. Без  оплаты  ты  как , впряжешься?
- Все  стоит  денег , - промолвил  Желтков. 
- А  ты  по  духу , гляжу , не  верх совершенства , - хмыкнул  Кулагин. - Деньги , так  деньги! Я  тебе  заплачу.
- Сколько?
- Не  обижу! Сколько  усилий  по  моей  оценке  потратишь , столько  и  денег  загребешь – чтобы  не  получилось , что  ты  или  с  меня  многовато  содрал , или  себе  в  убыток  корячился. Давай  ко  мне. С  моей  стороны  приподнимать  его  станем.
  Кулагин  и  подошедший  к  нему  Желтков  сгибаются  и  колено  к  колену  пытаются , надрываются , Александр  Кулагин  распрямляется. Виктор  Желтков  не  сдается.    
- Вдвоем  его  не  спихнуть , - промолвил  Кулагин. – Кого-нибудь  на  подмогу  тебе  вызвать  неоткуда? Твоя  квартира  в  каком  доме? Из  тех , что  рядом?
- Вблизи , - одышливо  ответил  Желтков.
- И  кто  у  тебя  сейчас  в  квартире? Кого-то  навроде  бугая  в  ней  нет?
- А  что  за  бугай , скажите  мне  на  милость , может  у  меня  в  ней  быть? – спросил  Желтков.
- Сын  хотя  бы.
- Паша  у  меня  еще  ребенок… и  он  не  в  этой  квартире. В  ней  у  меня  женщина.
- Плечистая  здоровущая  бабища? – поинтересовался  Кулагин. – Грудь  до  девяноста  сантиметров  не  выросла , а  веса  в  килограммах  все  сто! Наш  камешек  она  с  нами  подвигает?
- С  ее  давлением  ей  только  бетонные  кубики  ворочать , - пробормотал  Желтков. – Мои  усилия  были  тщетны , но  сколько-то  я  ими  заработал?
- Половину  одного  американского  доллара  я  тебе  по  сегодняшнему  курсу  мелочишкой  отсчитаю.
- Вы  прижимистый , - процедил  Желтков.
- Это  основа  моего  благополучия.
  Александр  Кулагин  усмехается , Виктор  Желтков  поворачивается  и  ушагивает…
  НЕДОБРО  глядя  во  двор , Виктор  Желтков  на  кухне – с  трубкой  у  уха.
- Привет , сынок , - сказал  Виктор. – Как  потренировался? М-мм… ты  ответил  мне  формально. Да , я  хочу  подробно  тебя  распросить. Игру  у  сетки  ты  подтягивал? А  рывки? Чего? Ты  с  кем  так  разговариваешь? Отец  тебе  всего  себя  посвящает , а  у  тебя  к  нему  такое  чувство  враждебности… тебя  что , тренировка  чем-то  расстроила? А-ааа… а-ааа… с  девушкой  поругался. Мне  грустно  это  слышать. И  не  менее  грустно  говорить. Что  говорить? Что  с  девушками  как  расстаешься , так  и  встречаешься – какая-то  от  тебя  отбилась , значит , какая-то  к  тебе  прибьется. Подобное  развитие  событий  я  тебе  гарантирую. От  этого , сынок , не  укроешься… на  прочих  девушек? Ты? Не  можешь  даже  смотреть? Великолепно. Скоро  ты  опять  развяжешь , но  пока  твой  зверь  загнан  в  клетку , вложись-ка  ты, мой  Пашенька , в  теннис! Вработайся  в  него  телом , подчини  ему  мысли , почитай  его  будто  он  твое  божество! Ты  с  духом  того  чернокожего  чемпиона , Артура  Эша , контактировать  попытался? Угу… угу… ты  меня  порадовал. Проси  его  и  дальше. Подпусти  в  голос  жалостливости! Сумеешь  его  растрогать , он  тебе  в  твоей  теннисной  борьбе  верой  и  правдой  послужит. Это  почему? Быть  честной  она  не  перестанет.
 Разговаривающий  с  сыном  Желтков  движется  в  комнату – на  диване  раскинувшаяся  Лидия  Шикина.
  На  подергивание  платья  глаз  она  не  открывает.
- Чего , сынок? – пробормотал  Виктор. – Бесчестно? А  твоим  соперникам , ты  думаешь , никакие  субстанции  из  иных  миров  одерживать  победы  не  содействуют? То-то  они  выигрывают , а  кто-то , к  примеру  ты , запах  победы  и  не  нюхал. Что  они , какие-то  сверхдаровитые? Не  нашего  поля  ягоды? Ну  и  я… я  о  том  же. Теперь  ты  с  ними  уравняешься. Слышь , сынок , у  меня  тут  возникла  небольшая  неотложность – я  тебе  через  часок  перезвоню. Завтра? Хочешь  завтра , позвоню  завтра. Угу… бывай, сынок.
  Желтков  щупает  Лидин  лоб , пульс  на  Лидиной  шее  ищет ; спиной  вперед  от  нее  отдаляется , деловито  оглядывает  комнату  и  набирает  номер.
- Здорово , Михаил , - сказал  Виктор. – Желтков  говорит. Все  свое  бросай  и  мчись  ко  мне на Красноказарменную. Что  случилось ,Миша , то  случилось – приедешь , тут  же  поймешь. Приезжай   непременно  на  машине. Без  нее  твой  приезд  мне  нынче  на  хрен  не  сдался! Грублю , потому  что  психую! Что  ты  сейчас  перед  собой  видишь? Нет , ты  мне  расскажи. Хмм… хмм-хмм… смешно  сравнивать! А  вот  то! Сам  увидишь! На  машине  ты  подъезжай  к  дому  не  там , где  до  этого  проезжал , а  в  объезд – у  магазина  свернешь  и  вниз. Чуток  повиляешь. Тот  проезд  бетонным  кубиком  перегорожен. Я  старался  его  откатить , но  он  неподъемный. Для  кого  старался? Разумеется , не  для  тебя. Я  тогда  и  предположения  не  имел , что  оно  сюда  повернется. Что  я  на  дрожащий  ногах  говорить  с  тобой  буду. С  товарищем  моим  по  грибам… что? Отложить  до  вечера  не  пойдет. Ботинки  на  педали , руки  на  руль  и  ко  мне. Стремглав! Разудалым  полудурком , да… давай.
  Виктор  Желтков  тяжело  присаживается  рядом  с  Лидией.
  ПРИЕХАВШИЙ  Карпунин  зреет  Желткова  бродящим  по  комнате  и  неподалеко  от  лежащей  Лидии  Шикиной  размышляющим  о  том , что  бы  еще  доложить  к  образовавшемуся  на  полу  скоплению  из  бытовой  техники , одежды , фарфора  и  всего  остального.
- Мышление  у  тебя  продуктивное , - промолвил  Карпунин.
- Я  в  миноре , - пробурчал  Желтков.
- Потерю  ты  понес , но  она  твою  сообразительность  не  укоротила. Все  эти  вещи , как  мне  видится , покойной  принадлежали?
- Совместно  нажитые , - ответил  Желтков.
- Ну  и  что  же  из  приготовленного  к  вывозу  куплено  конкретно  тобой?
- Покупала  она. Но  покупки  совершались  и  на  мои  деньги.
- Их  ты  тратишь  на  сына , - сказал  Карпунин. – Транжирить  их  на  обустройство  квартиры  твоей  сожительницы  не  твой  стиль. Ты  квартиру  ни  блюдечком , ни  лампочкой  не  пополнил , но  Лидия  на  тебя  взором  очарованным. И  ты  вертел  ей , как  хотел.
- Я  был  с  ней  вежлив.
- Но  роман  с  тобой  стал  для  нее  фатальным. Ты  куда  надо  уже  сообщил?
- От  тебя  приеду  и  позвоню , - сказал  Желтков.
- А  где  ты  намерен  краденое  разместить? – спросил  Карпунин. - На  мой  дом  или  гараж  ты  не  рассчитывай – туда  ты  ничего  не  положишь. Я  и  отсюда  не  повезу. Вызову  у  тебя  сожаление , но  перед  могучим  штырем  закона  зад  не  отклячу. О-е , о-е… коленкор  не  по  мне. Ты  мне  мне  это «о-е» не  раскодируешь?
- Я… хмм… порой  женщинами  овладевает  возбуждение  и  они  стонут: о-е , о-е.
- «О» и  «Е» , - улыбнулся  Карпунин. – Огромная  Елда.
- Ты  не  впустую  смолол , - кивнул  Желтков. – К  этому , Михаил  Геннадьич , я  и  подведу. От  нашей  сексуальной  жизни  Лидия  наполучала  удовольствие  куда  значительней , чем  я , и  мне  требуется  компенсация. Вещественная. Вещи  продам – станет  денежной. С  каким-нибудь  заслуживающим  доверия  барыгой  ты  меня  не  сведешь?
- Толкнуть  ювелирный  предмет  я  бы  тебе  помог , но  ширпотреб… а  чего  бы  вместе  с  прочим  и  ее  драгоценностями  не  поживиться? Камень  преткновения  тут  в  чем?
- В  ее  сестре , - ответил  Желтков. – Квартира  перейдет  от  сестры  к  сестре – не  ко  мне  же… сестра  Ольга  сюда  обязательно  придет. И  в  засаду  не  попадет! Я  бесконфликтно  отдам  ей  ключи  и  мы  друг  с  другом  навсегда  раскланяемся. Но  если  Ольга  полезет  в  шкатулку  и  никаких  драгоценностей  в  ней  не  обнаружит , она  начнет  встречи  со  мной  искать  – через  мою  бывшую  жену, через  сына… она  меня  разыщет  и , вероятно , упечет. Она  бы  и  без  кражи  в  тюрьме  меня  сгноила. За  сестру. Как  будто  я ей  смерти  желал.
  Глаза  Лидии  закрыты  и  польстивший  бы  ей  взгляд  Виктора  Желткова  она  не  видит.
 
  ОЛЕГ  Аринин  на  скамейке  с  Хароновским – глаза  у  Олега  открыты , но  в  них  оледененение.
  Хароновский  постукивает  Олега  по  щеке. Лед  в  глазах  Аринина  тает.
- Я  спал? – спросил  Олег.
- Вы  не  храпели , - ответил  Хароновский. – Объективней  будет  сказать , что  вас  поглотил  не  сон , а  видение.
- С  акцентом  на  пустыню , - пробормотал  Аринин.
- Вы  в  ней  не  тосковали?
- В  кресле  под  навесом  жизнью  я  был  доволен. Когда  меня  из-под  него  уводили , в  моем  счастье  появлялись  червоточины. Солнце… густой  налетающий  песок…
- Легко  представить.
- Я  шел  не  за  кем-то  пес  знает  кем – за  своим  отцом , за  девушкой , которую  я  любил: прошелся  и  убедился , что  мне  с  ними  лучше  быть  врозь. Без  них  и  без  всех  сидеть  под  моим  навесом  с  апельсином  и  впечатлением , что  я  состоялся… мне  бы  впечатление  закрепить. Для  закрепления  применяется  цементация , битумизация , силикатизация… для  меня  наиболее  подходяще  вынырнуть  там , в  пустыне , повторно. Под  моим  навесом  я  еще  побываю?
- Похожий  навес  несложно  и  в  реальности  соорудить , - сказал  Хароновский. 
- Верный  ориентир  я  ухватил , - кивнул  Аринин. – Удобно  обособиться  я  постараюсь  и  здесь , но  пока  мне  бы  в  пустыню. Она  меня , знаешь , на  мажорный  лад  настраивает – я  бы  в  нее  и  под  артобстрелом  со  всех  ног  припустил. Ты  меня  в  нее  отошлешь?
- Сообща  мы  что-нибудь  придумаем , - промолвил  Хароновский. – Тебе  кажется , что  пустыню  выбрал  для  тебя  я? Отправить  я  тебя  отправил , но  выбор , куда  отправиться , он  твой. Ты  мог  бы  очнуться  на  дворцовой  балюстраде , на  карнавале , в  центре  управления  полетами , на  ледоколе  в  спасательной  экспедиции , на  пышногрудой  боярыне  в  полном  экстазе… ты  склонился  к  пустыне.
- К  навесу  в  пустыне , - поправил  Аринин.
- К  нему , да. Жевать  под  навесом  апельсины  для  разумной  личности  не  мелковато?
- За  жар-птицей  я  больше  не  гонюсь , - ответил  Олег.   
- Что  умно , то  умно , - вздохнул  Хароновский. – «На  море , на  окияне , на  острове  на  Буяне , сидит  птица , птица  жар-птица. Она  хвалится-выхваляется , что  все  видела , всего  много  едала: и  царя  в  Москве , короля  в  Литве , старца  в  келье , дитя  в  колыбели…». 

  ОЛЕГ  Аринин  под  навесом. Рассевшимся , постепенно  набирает  радужность  чувств. И  разом  ее  утрачивает – к  навесу  скачут  олени. В  упряжке  Дмитрий  Судачев  и  некто  полуодетый , сердитый , духовный ; слегка  не  доехав , Судачев  оставляет  упряжку  и  доходит  до  Олега  пешком.
- Человеку  под  навесом  мое  здравия  желаем! – воскликнул  Судачев. – Ну  и  что  тут  у  тебя? Лишений  не  терпишь?
- Не  бедствую , - процедил  Олег.
- А  чего  хмури  в  глаза  нагнал?
- Из-за  тебя , - ответил  Аринин. 
- Насколько  у  меня  отложилось , наведывания  к  тебе  под  навес  не  под  запретом , - сказал  Судачев. – Кому  нужно  к  тебе , тот  по  работе  или  из  спортивного  азарта  направляется  как  раз  к  тебе. С  визитом.
- Твоим  правом  на  визиты  ты , Дима , злоупотребляешь , - промолвил  Аринин.
- Повод  представился , и  я  приехал. Доставку  святого  Николая  тебе  произвел.
- Репореза?
- Свою  плоть  он  умертвлял , но  резал  ли  и  что  резал , я  не  осведомлен , - пробормотал  Судачев. - О  подробностях  его  самоистязаний  ты  у  него  самого  вопросами  повыпытывай. Но  помни – он  товарищ  твоего  склада… не  компанейский.
- Если  он  такой  замкнутый , что  же  он  ездит  ко  всем  кому  ни  попадя? – поинтересовался  Аринин. – В  упряжку  ты  посадил  его  силой?
- Запрыгнул  он  в  нее  сам. И  сказал , что  вези-ка  ты  меня , ямщик , к  Олегу. Я  сказал , что  Олег  то  там , то  не  там , его  местоприбывание  переменчиво, но  он  рявкнул: «Ты  тень  на  плетень  не  наводи! Олег  под  навесом! Сдергивай  оленей  твоих  горячих  и  к  Олегу!».
- Он  говорил  эмоционально , - промолвил  Аринин. – Чтобы  ко  мне  подойти , ему  особое  приглашение  необходимо?
- Кто  его  разберет. Со  мной  он  был  без  комплексов , а  тебя  стесняется  что  ли… я  к  нему  подскочу  и  уточню.
  Судачев  вышагивает  к  святому  Николаю  и , удостоившись  от  него  каких-то  слов  и  назидательных  покачиваний  указательного  перста , шагает  назад  к  Олегу.
- И  что  тебе  передали? – спросил  Аринин. 
- То , что  не  он  к  тебе , а  ты  к  нему , - ответил  Судачев. - Идти  к  нему  должен  ты. 
- Из-под  навеса  я  не  выйду.
- В  какую  бы  позу  ты  ни  вставал , по  ранжиру  святой  Николай  тебя  превосходит , - сказал  Судачев. – Как  более  низшему , проявить  уступчивость  тебе  не  зазорно. Ты , Олег , пораскинь , кому  ты  уступишь – не  дьяволу , а  святому! Мне  ему  сказать , что  ты  сейчас  подойдешь?
- Я  дал  обет  из-под  навеса  не  выходить. Он  для  меня  сдерживающий  фактор , что  ты  святому  и  скажи. Святой  обязан  меня  понять. Заявит , что  на  обеты  он  клал – свою  репутацию  уничтожит.
- Святой  Николай  способен  сказать , что  у  тебя  не  обет , а  уловка , - промолвил  Судачев. – Обет – это  религиозная  клятва. А  в  твоем  сидении  под  навесом  какая  религиозность?
- Нисколько  меня  не  выматывающая. Святым , конечно , себя  помучить – хлебом  не  корми. Морят  себя , корежат , хлестают , Богу  и  приблизиться  к  ним  боязно. Ко  мне  под  навес  Он  бы  и  то  вошел  охотнее.
- Вошел  бы  или  уже  входил?
- Увидеться  с  Богом  было  бы  хорошим  опытом , - усмехнулся  Аринин.
- Но  ты-то… ты-то  с  Богом  пока  не  виделся?
- Ты , Дмитрий , на  меня  слишком  давишь , - сказал  Олег. – Отвечать  я  тебе  не  желаю. В  Москве  я  тебя  и  о  женщинах-то , которые  к  тебе  приходили, не  спрашивал , а  ты  меня  о  Боге… такта  в  тебе  с  мышиный  хер. Чего  ты  не  уходишь? Для  передачи  святому  Николаю  я  достаточно  тебе  сказал.
  По-военному  крутанувшись  на   пятках , Судачев  марширует  к  тому , кто  его  выслушивает , отрицательно  мотает  головой  и , не  прекращая  мотаний , извлекает  свое  тело  из  упряжки.
  Дмитрий  Судачев  садится  и  уезжает.
  Святой   Николай  без  любезности  и  охоты  подгребает  к  навесу. 
- Ты  его  не  морочил? – спросил  он  у  Аринина.
- В  эту  игру  могут  играть  и  семеро , - промолвил  Олег.
- Семеро  лгунов? Тягающиеся  в  составлении  вранья  о  том , где  каждый  из  них  видел  Бога? Лгун  Виссарион  скажет , что  в  харчевне , а  лгун  Олег , что  под  навесом! И  на  лжи  никого  из  вас  не  поймаешь! Только  самому  Богу  под  силу  вас  в  ней  изобличить – не  показывался  Я  перед  ними , трубно  из-за  туч  воскликнуть , не  достойны  они  этого! Миряне  греховодные!
- Вы , святой  Николай , взгляд-то  смените , - порекомендовал  Аринин.
- А  чем  он  тебе  не  в  масть?
- Если  вы  будете  на  меня  смотреть , как  армейский  дед  на  салагу , мы с   вами  не  поладим.
- Ума  не  приложу , с  чего  бы  мне  с  тобой  ладить , - проворчал  святой  Николай. – С  тем , с  кем  случилось  непридвиденное – Бога  он  узрел! Обтирал  об  штаны  липкие  после  апельсина  руки , а  тут  Бог… на  последнем  издыхании  за  витаминами  приковылявший! Он , да  не  он! Базы , чтобы  увидеть  Творца , в  тебе , Олег , нет. Чем  она  создается? Молитвами. Постами. Еженощными  убиениями  начала  плотского. На  всем  этом  я  много  здоровья  оставил… а  Его  так  и  не  увидел.   
- А  вы  убедите  себя , что  видели , - сказал  Олег. – Примите  нестандартное  решение. Когда  вас  везли  ко  мне  на  оленях , ваши  глаза  что-нибудь  углядели?
- Зебру , - ответил  святой  Николай.
- Не  в  стаде?
- Она  от  него , наверное , отбилась.
- А  возможно , она  нестадной  и  живет , - сказал  Аринин. – Равно , как  и  Он… Бог.
- Бог  в  звериной  шкуре? Я , Олег , чисто  случайно  знаю , что  это  полный  бред.
- О-ооо , не  скажите , - протянул  Аринин. – Шкура  у  зебры  такова, что  сходство  прослеживается  четко. Шкура  у  нее  черно-белая. Его  цвета. В  Боге  же  есть  и  белое , и  черное.
- Черное  от  дьявола! – вскричал  святой  Николай.
- Не  думаю. На  двойственной  божественной  природе  до  меня  никто  не  настаивал?
- Имели  глупость , имели… и  в  количестве , зашкаливающем  за  миллионное. Он  еще  спрашивает! Надеется , что  никто… да  полно  кто!
- Братский  им  от  меня  привет , - промолвил  Аринин.
- Проклятия  им , а  не  привет , - процедил  святой  Николай. – Стружку  с  них  Господь  снимет!
- По-злому?
- Ну  уж  понятно , что  не  цацкаясь!
- Причинение  боли , - сказал  Олег. – Дарование  удовольствий. Светлое  и  темное. Его  неотъемлемые  черты.
- Зебра  и  ее  уподобление  Создателю , - пробормотал  святой  Николай , -  в  моей  памяти  свежи… но  зебру  и  Творца  я , не  взирая  ни  что , разграничиваю! Она – не  Он , Он… не  она , я  всеми  правдами  и  неправдами  буду  доказывать , что  Он – не  она.
- А  я  возражу , - заявил  Аринин. – Если  Он – это  все , то  Он – это  и  она.
- Да  как  же  Он – это  она , ну… не  она… та  зебра  была  какая-то  чудаковатая! От  нашей  упряжки  до  нее  полверсты , ближе  нас  к  ней  никого , ей  ничего  не  грозит , а  она , будто  бы  от  кого-то обороняясь , копытами  взбрыкивает. Удары  плотны  настолько , что  воздух  и  за  сотни  метры  от  зебры  шевелением  шел… удар  и  пошел  поток.
- Продувка. 
- Моих  мозгов? – спросил  святой  Николай.
- Их  самых. Что , помешает?
- Нет.
- И  кем  же , вы  полагаете , ваши  мозги  продуты? Зеброй  обыкновенной  или  зеброй-богом?
- Почетнее , чтобы  Богом… если  она – Бог , ты , Олег , мне  ответь , с  чего  она  психует. Кого  ей  опасаться? От  кого  обороняться? Почему  бы  в  добронравии  и   умудренности  ангельски  не  пастись. Чего  она  копытами  размахалась?
- Богатырские  забавы , - промолвил  Аринин. – Устраивает  же  Бог  тайфуны , смерчи , землетрясения.
- С  незапамятных  времен , - кивнул  святой  Николай. – Это  нам  за  наше  непослушание  и  отступление  от  заповедей.
- А  по  мне , на  Него  просто  находит , - сказал  Олег. - Как  бы  идеально  мы  себя  ни  вели , запускать  цунами  Он  продолжит , ох , продолжит. Да , святой  Николай? Для  признания  очевидного  духу  вам  не  хватает. Я  вижу , что  оленями  правит  Димитрий , а  вы  кого  видите?
- Его  же , - заметив  возвращающуюся  упряжку , промолвил святой  Николай. – Нового  седока  он  взял.
- Посещение  моего  навеса  на  убыль  не  идет. 
  Высадив  около  навеса  безбрового  атлета  в  перетянутом  веревкой  сюртуке , Судачев  отъехал , но  не  уехал.
  Атлет  пошел  к  людям.
- Подпорхну  к  тебе  в  избушку , захвачу с  собой  чекушку , - промолвил  он. – Это  из  того  редкого , что  я  зарифмовал. Из  басни  «Странник  и  брадобрей».
- А  я  догадываюсь , кто  вы  есть , - сказал  Аринин.
- Жена  вас  поднатаскала. Про «Замоскворецкий  кружок  гуманистов» она  вам  не  говорила?
- Она  жужжала  мне  лишь  о  Вермищеве.
- О  ком? – спросил  святой  Николай.
- О  нем , - указав  на  атлета , сказал  Олег. – Вас  я  определил  безошибочно?
- Способности   для  данного  рода  определений  у  вас  налицо , - ответил  атлет. - Перед  вами  действительно  Игорь  Иванович  Вермищев , передовые  басни  писавший  и  членов  означенного  кружка  у  себя  принимавший.
- На  правах  председателя? – поинтересовался  Олег.   
- Разговорным  процессом  рулил  я , - кивнул  Вермищев. – Заложив для  беседы  magistralis , магистральное  направление , я  его  удерживал – при  моем  намерении  побеседовать  о  Шарле  Монтескье  соскока  на  Прудона  не  происходило. Переустройство  общества  путем  получения  кредита… прудонова  мыслишка. В  нашем  кружке  проводились  дни  Пьера  Абеляра  или  Пьетро  Помпонацци , но  не  Пьера  Жозефа  Прудона. Как  владелец  помещения  и  хранитель  традиций , я  разговора  о  нем  не  допускал , а  о  Данте , Фичино , Джордано  Бруно  пожалуйста  беседуйте. Но  когда  это  в  тему! Если  нет , то  ни-ни , а  не  то  состоится  перебранка , а  за  ней  и  исключение. Вылететь  из  «Замоскворецкого  кружка  гуманистов» желающих  не  находилось. Восемь  входивших  в  него  интеллигентов  со  мной , девятым , не  пререкались  и  беседовали  о  том , о  чем  им  скажут. Нередко  я  беседовал  один… беседовал  с  ними.
- Умолкнувшими  в  знак  протеста  против  вашего  гнета? – спросил  святой  Николай.
- Не  углубляйтесь , - пробормотал  Вермищев.
- А  я  говорю , что  хочу , - сказал  святой  Николай. – В  вашем  кружке  вы  надо  всеми  довлели , но  мы  не  в  нем , и  я   вам  не  ваши  мозгляки. В  отношениях  со  мной  тебе  гайки  не  закрутить!
- Вам  бы  погрезить  что  ли , - промолвил  Вермищев. – «Золотой  сон  до  обеда , а  после  обеда  серебряный»… ходовая  в  нашем  кружке  пословица. Запоминайте! Из  беседы  со  мной  моих  товарищей  выводили  не  протестные  настроения , а  введенное  ими  в  обычай  употребление  камфарной  настойки  опия. Они  внутрь  принимали  и  грезили. Просто  и  удобно.
- А  вы , Вермищев? – спросил  Аринин. – И  вы  своего  не  упускали?
- Мои  басенки-побасенки  написаны  без  стимулирующих  воображение  веществ , - ответил  Вермищев. – Как  и  книги  духовного  писателя  Николая , бывшего  в  миру  господином  Адоратским. Вы , святой  Николай , что-нибудь  из  Николая  читали?
- Ты  знаешь , кто  я? – удивился  святой  Николай.
- Кто  же  вас , святой  Николай , не  знает!
- Среди  нынешней  поросли  землян  моя  популярность  не  столь  однозначна… ну  и  чего  он  накропал? Ваш  духовный  собрат  по  писательской  ниве.
- Ему  принадлежит  труд «Настоящее  положение  и  современная  деятельность  православной  миссии  в  Китае» , - ответил  Вермищев. 
- А  чего-то  более  известное? – спросил  святой  Николай.
- «Православная  миссия  в  Китае  за  двести  лет  ее  существования». Вы  и  эту  работу  пропустили?
- К  Китаю  у  меня  интерес  вялый…
- Но  он  же  писал  не  о  танъцзинях  и  чжудзянях , а  о  православии , - сказал  Вермищев. – Оно-то  вам  близко.
- Окончательно  я  пока  во  всем  не  разобрался , - пробормотал  святой  Николай. – Духовность  в  нем   проснулась  до  Китая  или  уже  в  Китае? Не  от  тамошнего  ли  Дао  она  у  него? Он  наверняка  был  под  Дао… как  поддатый. Всяческим  китайским  до  изнеможения  восторгался , а  православие  для  отвода  глаз  приплел.
- Вы  говорите , словно  бы  пасквиль  на  него  сочиняете , - промолвил  Аринин.
- Корю  я  его  с  натугой , - сказал  святой  Николай. – Ну  Дао  у  него , у  отступника , ну  да , у  меня , святого , нет , а  у  него  да , Дао… к  Богу  и  кривыми  путями  приходят. Я  к  тебе , Олег , что  прикатил-то? К  Богу  тебя  обращать! А  с  тобой  переговорил , о  зебре  от  тебя  наслушался , и  симметричность  моих  воззрений  у  меня  перекосилась… бумажные  колокольчики  скомкались. Но  чугунный  колокол  не  сомнешь! Над  устранением  перекоса  я  под  его  звон  потружусь… попытка  будет  не  робкой. Ты-то , Вермищев , здесь  для  чего? Генеалогия  твого  приезда  к  Олегу  под  навес , она  какова?
- Я  у  Олега , чтобы  сказать  ему , что  моя  квартира , преобразованная  его  супругой  в  музей , провоняла  мошенничеством. Ты , Олег , там  бывал?
- Заходил , - кивнул  Аринин.
- На  жену  поглядеть  или  в  музее  побывать? – осведомился  Вермищев.
- На  вас  и  ваш  музей  мне…
- А  на  жену?
- В  определенном  смысле  и  на  нее , - ответил  Олег.
- И  на  жену  ему , и  на  музей – для  культурного  семейного  человека  недурно!
- А  что  с  мошенничеством? – спросил  святой  Николай. – Под  его  жену  ты , Вермищев , никак  копаешь?
- Смотрительница  же  она. Моего  музея , храма  моих  муз , но  его  меблировка , картины , гардины – это  все  не  мое. Той  же  эпохи , но  не  мое.
- Хуже , чем  у  вас? – поинтересовался  Олег.
- Интерьер  она  подменила  для  меня  лестно. Мою  потертую ,  невзрачную  мебель  куда-то  дела , а  взамен  нее  поднатаскала  словно  бы  из  княжеского  особняка. Из  хранилищ  других  музеев  при  запросе  или  знакомстве  перевод  мебели  осуществим – ее  ко  мне , мою  на  свалку , относительно  этого  я  к  твоей  жене  не  острокритичен , но  почему  со  стены  «Фрукты  и  попугаи»  исчезли? Картина  фламанца  Фейта!
- Натюрморт? – спросил  святой  Николай.
- Без  попугаев  был  бы  он , - ответил  Вермищев. – Натюрмортом  является  изображение  неодушевленных  предметов. Новослободский  художник  Илья  Сергеевич  Блушин  мне  так  говорил. Рисуя  при  мне  зардевшуюся  молочницу… что  вила  веревки  из  немолодых  искателей  плоти. Если  откровенно, «Фруктами  и  попугаями» я  владел  не  фейтовскими , а  блушинскими – его  копией  с  Фейта. Но  мне-то  и  копия  глаз  услаждала! Зачем  твоя  жена  ее  из  комнаты  унесла?
- Масляные  краски  со  временем  темнеют , - промолвил  Олег. – Через  столько  лет  ночь , которой  ни  конца  и  ни  края , накрыла  и  фрукты , и  попугая… реставраторы  с  потемнением  борются , но  моей  жене  что , вашу  никчемную  копию  на  реставрацию  нести?
- Восстановлению  она  подлежала , - процедил  Вермищев. – За  что  ее  в  утиль?!
- Да  не  трещите  вы , - сказал  Аринин. – Взирайте , куда  все  взирают.
  К  навесу  едет  чернокожий.
  Он  на  зебре , на  нем  белая  теннисная  форма ;  проезжая  мимо  оленей , он  и  его  зебра  вызывают  у  них  волнение. 
- А  правда , что  церковь  в  старину  утверждала , что  негры  почернели  от  грехов? – спросил  Олег.
- Угу , - кивнул  святой  Николай.
- А  этот  чернокожий  субъект  на  зебре , - промолвил  Олег. – На  той , что , возможно , Бог.
- Это  всякое  понимание  превосходит , - пробормотал  святой  Николай.
- Если  он  нам  чем-то  не  покажется , - сказал  Аринин , - назад  в  пустыню  его  вышвырнем. Как  вам  мое  предложение?
- Конструктивное , - ответил  святой  Николай.
- На  за  ним  отсюда  и  вы  с  Вермищевым  уберетесь. Мои  надоедливые  компанейро , занесенные  сюда  тем  же  ветром , что  и  он.
- А  мы-то  обедню  тебе  чем  портим? – спросил  Вермищев.
- Под  моим  навесом , на  стоянке  моей  якорной , одиночество  и  удовольствие  для  меня  нераздельны. Какие  бы  премилые  люди  ко  мне  ни  приезжали , это  мне  не  изжить. Вам , господин  из  Магриба , чего  от  меня  возжелалось? – поинтересовался  Олег  у  слезшего  с  зебры  негра. – По  состоянию  мышления  вы  у  нас  кто? Из  рабов  или  из  вольнодумцев?
- На  могилу  свиньи  желудь  следует  класть  , - веско  сказал  чернокожий.
- Хмм , - хмыкнул  Олег.   
- А  на  мою  теннисный  мячик.
- Так  вы  теннисист , - протянул  Аринин.
- Я – Артур  Эш.
- Теннисист? – спросил  Олег.
- Именитый  теннисист! – воскликнул  Эш. – Ваш  родной  брат  занимается  теннисом , а  вы  к  теннису  столь  равнодушны , что  и  об  Артуре  Эше  не  слышали?
- Марс  от  Солнца  планета  по  расстоянию  четвертая , - промолвил  Аринин. – Устройством  нашей  солнечной  системы  я  не  интересуюсь , но  кое-что  кое-где  слухом  подцепил.
- О  раскидистых  галактиках  и  прочем  мега-внушительном  услышишь , конечно , скорее , чем  обо  мне , - проворчал  Артур  Эш.
- Вас  это  задевает? – спросил  святой  Николай.
- По  величине  я  себя  с  космосом  не  сопоставляю , - ответил  Артур  Эш.
- Иной  ваш  ответ  мог  бы  на  лопатки  меня  положить  , - сказал  святой  Николай. – Но  я  бы , вероятно , вывернулся. И  бросил  бы  вас  через  бедро.
- А  я  бы  вскочил  и  швырнул  вас  через  плечо , - сказал  Артур  Эш. – После  моего  шикарного  броска  вы  ушибетесь. Выражение  для  вашего  лица  выберете  мрачное… за  мою  резкость  я  здесь  у  вас  под  самосуд  не  попаду?
- Брать  ответственность  на  себя  мы  любим , - ответил  святой  Николай. – Что  истинно , то  истинно , да , Вермищев?
- Я  бы  его  не  кончал , - сказал  Вермищев.
- Но  какая-нибудь  кара  должна  же  последовать! – вскричал  святой  Николай.
- Мне  подумалось  о  писателе  Мопассане , - промолвил  Вермищев.
- О  фривольном  Ги? – нахмурил  брови  святой  Николай.
- Убедившись  в  том , что  он  неадекватен , Ги  Мопассан  попросил  своего  слугу  смирительную  рубашку  ему  принести, - сказал  Вермищев.
- Упаковывать  меня  я  не  позволю , - сказал  Артур  Эш. – О  чем  собирался , вас  проинформирую  и  отвалю. С  планами  я  определился. Мотивацию , чтобы  не  задерживаться , отыскал. Не  растормоши  меня  вам  братик  Паша , я  бы  возле  вас  не  замаячил. Его  кто-то  научил  выйти  по  мою  душу  в  астрал  и  начать  меня  уговаривать  перенести  в  него , в  бесперспективного  белого  мальчика , мой  теннисный  гений. Скажите  вашему  брату , что  я  ему  отказываю.
- Вы  расист? – поинтересовался  Аринин.
- Все  цвета  кожи  для  меня  одинаковы! Если  я  хоть  на  дюйм  приврал , пусть  меня  рыбам  скормят!
- В  пустыне? – спросил  святой  Николай.
- Ну  замените  рыб  на… на  кого  вам  вздумается. Я  не  придам  Паше  сил  не  из-за  его  белизны , а  из-за  отсутствия  в  нем  трудолюбия. Тому , кто  шланг,  тому , кто  только  о  девках  и  мыслит , поддержки  от  величайшего  трудяги  Артура  Эша  не  последует! А  теперь  я  на  зебру. Я  и  зебра , мы  с   ней  вам , сеньоры , откланиваемся.
- Что  до  зебры , - пробормотал  святой  Николай , - то  вы  ее… к  рукам-то  как  прибрали?
- Она  ко  мне  приблизилась  и  передние  копыта  передо  мной  склонила.
- Навроде  цирковой  лошади? – спросил  святой  Николай.
- В  точности , да , - ответил  Артур  Эш. – Ничего  не  прикладывая , я  ее  каким-то  образом  к  себе  расположил.
- Не  тем  ли , что  грозились  ее  на  мясо  пустить? – осведомился  святой  Николай.
- Я  не  мясник! – вскричал  Артур  Эш. - Я  даже  не  мясоед! Я  куроед! Ем  не  мясо , а  курицу… а  он  мне , мясник! Рискнувшему  на  меня  это  навешивать, я  не  просто  навешаю , а  на  клочки  разорву!
- Вы , Артур , полегче , - промолвил  Вермищев. – Что  вы  из-за  мясника-то? При  подходящих  обстоятельствах  мясник  способен  быть  героем.
- Кто , мясник? – удивился  святой  Николай.
- Кузьма  Минин  был  мясником , - сказал  Вермищев. – Тот  Кузьма. Вдохновитель.
- Освободительного  движения  русского  народа  против  польских  интервентов , - дополнил  Артур  Эш.
- Ну  наш  Артур  и  подкован , - протянул  святой  Николай. – Ты , Олег , слышал , что  он  отколол?
- Подоплеку  его  исторических  познаний  вы  выясните  без  меня , - сказал  Аринин. – В  параллельной  езде  на  оленях  и  зебре  повыпытываете , попризнаетесь , целевую  аудиторию  для  его  сокровенных  выбалтываний  он  обретет  и  в  святом , и  в  баснописце , а  меня  извините. Куда  вам  идти , вы  понимаете?
- До  свидания , - сказал  Вермищев.
- Угу. В  гости  не  жду.

- Грубо , Олег , - промолвил  ушагивающий  из-под  навеса  святой  Николай.
- Воспитание  подкачало , - кивнул  Артур  Эш.
  Артур  Эш  садится  на  зебру , Вермищев  и  святой  Николай  забираются  в  упряжку , всеобщий  исход  вводит  Олега  Аринина  в  праздничную  умиротворенность.
 
  ТРУП  Лидии  Шикиной  из  квартиры  увезли , но  взамен  нее  там  ее  огненная, смотрящая  на  Желткова  кровожадной  зверюгой , сестра  Дарья.      
- Ты  это  идеально  в  подкорку  врубил? – спросила  она. – Дважды  я  повторять  не  буду!
- Все  вещи  я  верну , - пробормотал  Желтков. 
- И  без  затяжек! Чтобы  уже  до  вечера  все  здесь  были!
- А  что  ты  меня  поджимаешь? Я  же  ни  за  чьи  спины  не  прячусь. Брал  я! И  мне  же  тащить  их  обратно… ну  и  памятливая  же  ты , Дарья. К  сестре  фактически  не  ходила , а  ни  единой  пропажи  из  ее  квартиры  не  упустила. Люди  про  таких  говорят, глаз-алмаз. У  разных  зараз…
- Ты  мне  там  не  бурчи , - разглядывая  книжные  полки , сказала  Дарья. – Проходимец  ты  исполинский… но  верно  и  то , что  ты  мелкий. Воришка. У  Лиды  тут  медалька  лежала.
- Я  ее  не  уносил. Лишь  из  любознательности  спрошу , что  за  медаль-то? Из  каких  металлов?
- Из  железо-жестяных , - ответила  Дарья. – Она  у  нас  еще  от  отца. Была  вручена  ему  не  как  награда , а  как  сувенир. На  одной  стороне  написано: «Краснознаменная  Ленинградская  Военно-Морская  база». На  другой: «Подводная  лодка  Комсомолец  Казахстана». Я  подозреваю , что  ты  ее  слизнул.
- Это  наглость , - промолвил  Желтков. – Предполагать , что  я  позарюсь  на  кругляш  жестяной. На  «Комсомольца  Казахстана»! Твоя  сестра  его  куда-то  положила , а  ты  за  него  уцепилась  и  для  усиления  натиска  применяешь… когда  меня  из  квартиры  изгонишь , сдавать  ее  станешь?
- Дочь  в  нее  пущу. Девке  двадцать  два  года! Парень  у  нее  постоянный , и  я  считаю , что  хватит  им  уже  любиться , бог  знает  где. Знание , что  они  занимаются  любовью  в  квартире , утешение  мне  принесет.
- А  они , как  правило , где? – спросил  Желтков. – В  туалетных  кабинках?
- Может , и  в  них…
- Дочь  у  тебя  до  сношений  охочая , - протянул  Желтков. – Кровь  у  нее  твоя?
- Я  гораздо  холоднее.
- На  слово  я  женщинам  в  этих  вопросах  не  верю. Полагаю  нужным  убедиться  в  их  холодности  экспериментально.
- Я  тебя , Желтков , к  себе  не  подпущу , - сказала  Дарья. – От  сестры  я  слышала , что  ты  в  кровати  не  промах , но  у  меня  есть  приличия… я…
- Ты  в  состоянии , наиболее  для  женщин  распространенном. В  тебе  фонтанирует  похоть , но  этические  ограничения   придерживают  тебя  на  поводке. Ты  разбалансирована. Искривлена. Я  твое  искривление  исправлю.
- Меня  ты  не… ты  не  по  мне… ты…
- Отвергнешь  меня – прогадаешь!
  Дарья  обмирает , в  ее  хлопающих  глазах  сотворяется  рождение  вожделения…
 ОДЕВАЯСЬ  после  секса , на  Виктора  Желткова  она  поглядывает  подобострастно.
- В  чьем  твоя  изюминка , я  ощутила , - промолвила  она. – Из  квартиры  ты  пока  не  выселяйся.
- Станем  встречи  в  ней  проводить?
- Передо  мной  открылось  будущее , которое  мне  по  вкусу. Но  других  женщин  чтобы  здесь  не  было!
- За  это  я  ручаюсь , - сказал  Желтков. – Я  и  медицинскую  работницу  сюда  не  впущу – умирать  буду , а  не  впущу. Ни  такой , ни  какой-то  иной  вольности  себе  не  позволю. Дочери  ты  как  объяснишь , что  квартиры  ей  не  видать? О  квартире  ты  ей  уже  говорила?
- Она  с  младых  ногтей  знает , что  если  тетя  Лида  скончается  незамужней  и  бездетной , квартиру  займет  она.
- И  на  чем  ты  построишь  стратегию  объяснения  ей  того , что  она  в  пролете?   
- У  меня  нет  ответа , - пробормотала  Дарья.
- А  твоя  дочь , она  у тебя дрянь  или  славная  девушка? – спросил  Желтков. – Пожертвовать  своими  интересами  ради  кого-то  еще  она  способна?
- Ради  меня? «Ты , доченька , не  обижайся , но  квартиру  для  собственных  интимных  свиданий  твоя  мамочка  забирает». Мне  так  ей  сказать?
- Скажи  ей  обо  мне. О  сиром  и  убогом  сожителе  сестры  твоей , к  Богу  отошедшей. У  него  малокровие , трясучка , угла  для  проживания  у  него  нет , денег  для  съема  жилплощади  тоже , мыкаясь  бродягой , ему  о  себе  не  позаботиться – его  убьет  воспаление  легких , забьют  ногами  хулиганы… слезящиеся  глаза  угасают. У  меня  больное  воображение. Но  твоей  дочери  ты  должна  втереть , что  больное  у  меня  все , и  выгнать  меня  из  квартиры – значит , меня  похоронить. Ей  что , это  побоку?

- Она  у  меня  не  сучка , - промолвила  Дарья. – За  какие  ниточки  ее  подергать , ты  определил  выверенно.
  Виктор  Желтков  собой  крайне  доволен.
  ПОХОЖУЮ  степень  самолюбования  он  удерживает  и  в  квартире  своей  бывшей  жены.
  Ксения  Романовна  к  Виктору  Ильичу  стабильно  для  нее  нерасположена.
- Ты  иди , у  Паши  посиди , - сказала  она.
- Да  он  по  телефону  с  девчонкой  треплется. «Цыпочка! Ласточка! Не  подремать  ли  нам  в  одной  кроватке?». Пристрастие  к  шаблонам  у  Пашки  не  от  меня. Когда  я  в  юношестве  хотел  кому-то  понравиться , я  налегал  не  на  фразы , а  на  обхватывания  и  обжимания.
- Лапать – это  оригинально , - процедила  Ксения  Романовна.
- Сына  я  этому  не  учу , - пробормотал  Желтков. – Я  бы  с  чем  только  ни  расстался , чтобы  он  стал  не  трахарем , а  адвокатом  или  бизнесменом.
- Мой  старший  им  стал.
- Олег  у  тебя  удачный , - вздохнул  Желтков. 
- Ко  мне  приходила  его  жена , - промолвила  Ксения  Романовна. – Женщина  в  смятении. 
- С  кем-то  его  застала?
- Она  была  не  в  огорчении – в  недоумении  гнетущем. Как  если  бы  увидела  его  что-то  вытворяющим  с  их  пит-булем… это  бы  изумило  ее  где-то  в  тех  же  размерах , что  муж  без  собаки , но  с  речами. О  намерении  все  поменять , от  всего  отказаться , забыть  дорогу  в  рабочий  офис , ни  с  кем  не  общаться… себя  он  превзошел.
- Естественное  следствие  разыгравшегося  слабоумия , - проворчал  Желтков. – С  такой  работой  порывать! Я  на  своих  работах , считай , каждый  рубль  зубами  из  огня  тащу , а  у  него  на  работе  денег  залежи , бери – не  хочу , а  он… ну  он  и  глупый. Я  плету  комбинации , вывожу  из  квартиры  чужие  вещи , а  ему  и  плывущее  к  нему  не  надобно… он  глупый. Кто , как  не  он…
  Он  ли? не  я  ли? под  соответствующим  взглядом  бывшей  супруги  Виктор  Ильич  Желтков  против  собственного  желания  допускает  и  второе.