(Год после депортации)
2
…Великая всё-таки вещь – интернет. Потому, например, что именно в нём нашёл я в ноябре 2011 заметку о Маше. Положение её живописалось столь ярко, что я тут же, на днях, выехал из Москвы в Люберцы, нашёл парк и в нём клетку. На меня смотрело измождённое, малоподвижное существо, - исполненное, однако, собственного достоинства. И особой, нечеловеческой доброты.
Эта встреча сразу изменила всю мою жизнь.
Почти четыре года я ездил в Люберцы через день – то утром, то вечером, как успею. (Если знал, что послезавтрашний день занят у меня подчистую – ездил два дня подряд.) Варил разнообразные каши, заправлял их сгущёнкой, вареньем или кедровыми орешками. Закупал яблоки, морковку, сухофрукты, а когда мог – особо любимые медведицей груши. Очень редко хватало денег на ягоды. Но если я их всё же приносил – это было поистине «торжество всех времён и народов».
Подобрал я для Маши и сок – в пластиковых бутылочках с узким горлышком и легко скусывающейся крышкой. Узница запрокидывала голову и пила сок, держа бутылочку наподобие сигары – к шумному восхищению собравшейся у клетки детворы, а потому и к собственному двойному удовольствию.
Результаты не заставили ждать. В первые мои визиты голодная Маша пыталась зацапывать воробьёв, сидящих на прутьях решётки. Прошёл месяц – и целое воробьиное стадо рядом с мирно подрёмывающей зверицей доклёвывало с пола крошки, оставшиеся от угощения.
Поначалу моя подопечная проглатывала не глядя всё, что принесено. Но вскоре появилась разборчивость: пшёнку мы не любим, хотим овсянку… За попытку поить Машу обычной водой «Шишкин лес» я даже получил от неё выговор.
Было это так. Приезжаю с очередной кашей и фруктами, двумя соками и одним «Шишкиным лесом». Зову ребят-рабочих, кто-то из них приходит с ключами, всё закидываем. Медведица быстро управляется с первым и вторым, выпивает сок, остаётся бутылка с водой. Маша нюхает её, поднимает голову, смеривает меня долгим и внимательным взглядом. Потом перекатывает бутылку к ближайшему в клетке снеговому сугробику. Нюхает сугробик, снова нюхает бутылку и опять глядит на меня вопросительно… «Шишкин лес» она, разумеется, выпила, но с тех пор я носил только соки.
Так постепенно я выяснил её кулинарные предпочтения.
У меня не было особой надежды на то, чтобы довести Машу до спячки. Тем более, что в парке днём и ночью было включено радио, нещадно долбило раздирающее мозги техно. Два динамика, будто ради издевательства, висели по разные стороны от клетки вблизи неё. Машу нельзя назвать равнодушной к музыке – но ведь не к техно же… Когда Заир, постукивая пальцами по оргстеклу, напевал ей свои родные узбекские песни или мелодии, она слушала зачарованно, порой покачивая головой в такт…
Но мне удалось больше, чем я думал. Уже зимой 2011/12 Маша выспала четыре дня подряд. (И не поверилось! – всё дёргался: жива ли?) В следующие три зимы сроки спячки исчислялись растущим числом недель.
Один в поле не воин. И нипочём не осилить бы мне всю эту ситуацию, если б не помощь близких, друзей и ставших друзьями знакомых, постоянно поддерживавших деньгами, продуктами, советами и просто тёплым словом.
Не могу не упомянуть о парковых рабочих, охотно мне помогавших. Это – их заслуга, потому что никакого специального смотрителя для Маши администрация не выделила (об отсутствии в штате парка каких-либо зооспециалистов не приходится и говорить). Каждый здешний работяга (в пору кризиса их число сократилось) – и швец, и жнец, и на дуде игрец: бордюры покрасить, клумбу разбить, машину разгрузить, в соседний (Наташинский) парк съездить… И всё это – до заката, без выходных. А уж Машу покормить или клетку убрать – когда сами успеют… Но всё-таки долго ждать их мне почти никогда не приходилось.
Вообще гастарбайтеров сытыми людьми не назовёшь. Не все из них, наверное, питаются регулярнее, чем Маша, - только что в клетках не держат. Ну так голодный-то голодного и разумеет. Не забуду ларёчника-среднеазиата, торговавшего фруктами в Москве (всё так же от темна до темна, без выходных). Мы частенько беседовали, когда к нему не было очереди. Узнав, что я кормлю МЕДВЕДЯ!, он стал постоянно, не терпя возражений, отсыпАть мне бесплатные яблоки.
- Как там медведь? – обязательно спрашивал он при встрече, и лицо его озарялось доброй улыбкой.
Теперь незачем возить еду в Люберецкий парк. И нет давно уже того ларька – вместе со многими другими он снесён клевретами мэра Собянина. Пустой ветер мегаполиса гуляет там, где одни люди трудно зарабатывали, а другие покупали себе дешёвые продукты. Но я помню тебя, дорогой!..
Кому мешают люди и медведи? Кому всё это было нужно?
(Продолжение следует.)