Г л а в а 3
В ГОСТИНИЦЕ "У ФОНТАНА"
Около полуночи по коридору третьего этажа старогрязинской гостиницы «У фонтана», что на Садовой улице, гуськом шествовала группа людей. Возглавлял её подполковник Мохнач. Он шагал широко, с чувством собственного достоинства, засунув руки в карманы форменных брюк. Далее брели, шаркая подошвами уставных ботинок, сержант и прапорщик ППС с уксусным выражением на лицах (их только что оторвали от прибыльной охоты на юных наркоманов). Замыкала ход дежурная по этажу, солидная, рассыпчатая, давно перешагнувшая бальзаковский возраст дама с заострившимся от любопытства носом и толстой книгой под мышкой.
Остановившись перед дверью с номером 50, Мохнач постучал – властным, требовательным стуком стража закона.
Не успел Александр Фомич подумать о том, что сегодня, видимо, придётся отложить визит в бильярдную, как дверь распахнулась, словно под воздействием невидимого сквозняка, и в таком положении застыла. Из глубины апартаментов донёсся приятный баритон:
-Входите!
Мохнач, безусловно изумлённый фактом самооткрывания двери, кашлянув в кулак, вошёл, за ним последовали остальные.
Постоялец, костистый, как лещ, с роскошными, выхоленными бакенбардами лысый мужчина кавказского типа внешности в чёрном махровом халате, стоявший у открытого окна с сигаретой и чашкой кофе, казалось, ничуть не удивился приходу полицейских. Излучая всем своим видом лояльность и олимпийское спокойствие, он, дружелюбно глядя на вошедших, спросил тоном сердечного участия:
-Чем могу быть вам полезен?
«Фальшивит», - профессионально отметил в мозгу Мохнач, питавший к нерусским лицам некоторое предубеждение. Сделав нетерпеливое движение головой, он достал корочки, раскрыл их, буркнул скороговоркой:
-Подполковник Мохнач. А вы, я полагаю, Саркисян?
-Ага, - с готовностью подтвердил спрашиваемый и, выудив из складок халата паспорт, протянул его Мохначу со словами: - Научный работник. Прибыл в ваш город из Анапы. Командировочное удостоверение внутри, Александр Фомич.
Подполковник в недоумении вскинул густые пшеничные брови.
-Вы меня знаете?
-Вас, Александр Фомич, в радиусе двухсот километров все знают. Вы - фигура на полицейском горизонте области видная и в прямом, и в переносном смысле. Как говорится, где родились, там и пригодились. И вопросы умеете решать, и преступников ловить. Золотой человек, одним словом. Не то, что ваш заместитель. Будет время, я вам о нём расскажу поподробнее.
Напористая и неприкрытая лесть постояльца обескуражила подполковника. Особенно насторожила похвала за умение решать вопросы. Действительно, он решает их. Решает и за решение берёт деньги. Все так делают. И те, кто рангом ниже его, и те, кто выше. Все, у кого есть реальные рычаги. Не зря же говорят: не подмажешь, не подъедешь. Карьеру свою он тоже прокладывал деньгами. Ну и что? Таков порядок. Не он его придумал, не ему и отменять. Одни решают вопросы, другие падают под их тяжестью... Кем бы он был сейчас, если бы должности не покупались? Правильно, простым участковым. Это – в лучшем случае. А в худшем…
Почесав тяжёлый загривок, Мохнач, стараясь заглушить неприятный осадок в душе, оставленный панегириком Саркисяна, сухо заметил:
-Вы преувеличиваете мою значимость.
А сам подумал: «Ты меня на мякине не проведёшь, казачок засланный. Сейчас проверим, какого полёта ты птица».
Присев на диван, подполковник, изучив паспорт командированного, продолжил подчёркнуто вежливо:
-Вы, уважаемый, спрашиваете, чем можете быть нам полезны. Отвечаю. Вы можете быть нам полезны только одним - правдивым ответом на один маленький вопрос: нет ли в номере, который вы в данный момент занимаете, принадлежащих вам наркотических средств?
-Принадлежащих мне? – явно иронически уточнил Саркисян и ткнул тонким указательным пальцем себя в грудь.
-Естественно.
-Наркотических средств?
-Вы, что, Саркисян, русский язык не понимаете? Я, кажется, ясно говорю: наркотических. Нет ли у вас кокаина, к примеру? Грамм этак десять-пятнадцать. В полиэтиленовом пакетике.
Саркисян сделал глаза колесом:
-Кокаин? Боже упаси! Я не знаю, как он выглядит. Кокаин… Гм… Никогда и рядом с ним не стоял. Какого, скажите, он цвета? Белый? чёрный? зелёный? коричневый? Да и на кой он мне, собственно говоря?!
Командированный развёл руками, как бы даже в какой-то степени сожалея о том, что у него нет ни десяти, ни пятнадцати, ни пяти грамм кокаина, которые он мог бы незамедлительно отдать подполковнику, чтобы надеяться на снисхождение следствия, и засмеялся таким хорошим, тихим, заразительным смехом, что серьёзный Мохнач, глядя на него, тоже улыбнулся.
-Дурака валяете?
-Валяю.
-Тогда мы произведём в номере обыск.
Саркисян пожал плечами, чёрные глаза его сузились.
-Прямолинейность – не всегда кратчайший путь.
-О чём это вы?
-О том, что дело-то ведь не заведено.
-Какое дело?
-Уголовное. Нет дела, нет и обыска. Разве не так, подполковник?
-Вы, Саркисян, книжек начитались. Поверьте моему опыту, можно и без дела. Даже лучше сначала без него. Найдём у вас кокаин, и дело заведём. И постановление выпишем, и судебное решение получим, и протокол обыска оформим. Всё будет чин чинарём, комар носа не подточит.
Мохнач, встав с дивана, сделал полуоборот налево, в сторону, где стояли его подчинённые, бросил распоряжение:
-Приступайте.
Сержант и прапорщик, словно с цепи сорвавшись (они, как уже отмечалось, очень дорожили своим временем), ринулись рыскать по номеру, разбрасывая по полу вещи постояльца. Из вещей, впрочем, была только одежда, шляпа и трость. Когда карманы пиджака и плаща были вывернуты, их подкладки распороты, а у ботинок из крокодиловой кожи оторваны стельки, Мохнач бросил совет:
-Посмотри-ка под диваном, Очумелов.
Прапорщик нагнулся, стал шарить рукой в узкой щели между диваном и полом…
-Есть! – воскликнул он через мгновение, поднялся, держа двумя пальцами маленький, размером со спичечную коробку, пакетик.
Раздался глухой шлепок (это дежурная по этажу уронила на пол книгу).
-Что и требовалось доказать, - укоризненно и печально констатировал Мохнач и, обращаясь к Саркисяну, спросил: - Ваш пакетик?
-Первый раз вижу, - отозвался тот.
-Знакомая песня, - философски заметил подполковник. – Ладно, запишем для начала так: обнаружен прозрачный полиэтиленовый пакетик с находящимся в нем неизвестным порошком белого цвета. Согласны?
Саркисян отрицательно покачал головой:
-Не согласен.
-Что же вас не устраивает в моей формулировке?
-Порошок и белый цвет.
Мохнач картинно всплеснул руками.
-Опять двадцать пять! Все люди как люди, а вы, Саркисян, в бутылку лезете. Очумелов, подтверди, что в пакетике порошок белого цвета.
Прапорщик, открыв осторожно пакетик (снаружи он был весь грязный и в клочках паутины), стал внимательно рассматривать его содержимое.
-Кажется… нет, - произнёс он неуверенно.
-Что значит – кажется, нет?! – рассердился Мохнач.
-Не порошок, это точно. Там вообще что-то жидкое, похожее на растаявший шоколад. Но пахнет… я извиняюсь… настоящим… дерьмом.
Раздражённый подполковник выхватил пакетик у Очумелова, принюхался.
-Точно, дерьмо, мать твою! Охренеть! Откуда оно здесь?! С какой стати?! Ты ничего не перепутал, Очумелов? Глянь-ка ещё раз под диваном.
Прапорщик посмотрел.
-Ничего там больше нет, одна пыль и паутина.
Раздался глухой шлепок (это дежурная по этажу ещё раз уронила на пол книгу).
Мохнач обвёл присутствующих тяжёлым взглядом. На лбу и носу его выступил крупный пот, а щёки и уши запестрели малиново-бурым гипертоническим румянцем.
-Что за фокусы? Где кокаин, мать вашу!? – сурово спросил он.
Наступила тишина. Все молчали.
«Ну и фрукт этот Саркисян! – подумал Мохнач в смятении, - экстрасенс, маг или нечистый дух, хрен его разберёт (тут ему показалось, что на диване лежит бархатный берет с петушьим потрёпанным пером, и он зажмурился, а когда открыл глаза, то увидел вместо берета красный галстук постояльца в косую жёлтую полоску). Н-да, ловко работает шельма... Гипнозом, видимо, владеет, не подкопаешься... В любом случае с ним лучше не связываться. Такой может и порчу наслать… цирроз печени какой-нибудь».
Сплюнув, подполковник нервно зашагал по комнате, вслух продолжая крестить подчинённых и в хвост и в гриву, хотя на самом деле они были совершенно ни при чём, и он об этом знал лучше, чем кто-либо другой.
-Разгильдяи! Пофигисты! Раздолбаи! Дуроломы! Долбо... - он подошёл к окну, швырнул в него найденный пакетик. - Прос... Профукали пятнадцать грамм отборного снежка! Это ж ни в какие ворота!
-Конгениально! Как я вас понимаю, Александр Фомич!.. - сочувственно воскликнул Саркисян. – Некомпетентность – наш бич... На дворе двадцать первый век, а мы всё ещё топчемся в двадцатом. Мы до сих пор не научились работать. Взять хотя бы эту гостиницу… Впечатление она производит крайне неприятное. Персонал хамоватый. Номера убираются кое-как, нерегулярно. Бельё вовсе не меняют. Шторка в душевой чёрная от плесени. Плитка держится на честном слове. Бачок унитаза сломан. Я уже молчу про телевизор и вай-фай. Кстати… Обвинение, надеюсь, с меня снято?
Мохнач болезненно поморщился:
-Какое обвинение? Вам пока никто ничего не предъявлял.
-Вот и славно.
Мохнач сделал движение к выходу, но остановился, дождался, пока все выйдут, тихо сказал, прижимая руку к сердцу:
-Вы, Руслан Аванесович, извините, если что не так. Не по своей воле действовал. Заставили вышестоящие...
-Знаю.
-Вам что-то известно о Ломове, моём заме... Раскройте слепцу глаза...
-Без проблем... Ваш зам Ломов... Он роет вам конкретную яму… На пару с криминальным авторитетом Костылём. Знаете такого? Ну вот, завтра вечером, когда жена будет на даче, вы должны выпасть из окна своей квартиры на одиннадцатом этаже. Несчастный случай на почве бытового пьянства.
Мохнач сразу и безоговорочно поверил Саркисяну. Слишком многое объясняли его слова. Впервые в жизни подполковник вдруг почувствовал какое-то безотчётное отвращение к своей профессии.
-Иуда! - с негодованием произнёс он.
-Вы, Александр Фомич, несколько ошибаетесь в оценке. Иуда был другой. Но это не важно. Вы мне лучше вот что скажите: Мохнач Вилен Лейбович – ваш дед?
-Ну, да, дед по отцу, а что?
-Знал я вашего деда, вот в чём фокус…
-Что значит – знали?
-Это значит, что встречался с ним неоднократно… во время войны, конечно…
-Вы – с ним? Во время войны? Какой войны?
-Не удивляйтесь, а лучше послушайте, вам это будет интересно… Присядьте на диван... Вам удобно?.. Значит, так... Год 1941, самое, знаете, начало. Градус классовой борьбы в стране…