1.
- Надейся на лучшее, а рассчитывай – на худшее, - пробормотал себе Борисов. – Значит, будем считать, что слежка за мной всё же ведётся.
Поэтому утром в пятницу он взял два билета на электричку; по одному проехал на работу, а второй спрятал под обложку пропуска.
К вечеру он шёл своим обычным путём по перрону на подработку репетиторством, даже не глядя на электричку. И когда двери вагона уже закрывались, Борисов резко метнул себя в щель между створками.
Всё же двери больно сжали его со спины и груди; но он диким усилием продавил себя в вагон. «Повезло! – выдохнул Влад. – Иначе бы – мясорубка…».
До платформы «Чайка» он ходил по вагонам, проверяя, есть ли «хвост» . И контролёр был уверен, что заметил «зайца». Но Борисов небрежно вынул билетик из пропуска. А на безлюдной по вечерам «Чайке» он вышел; проследил, чтобы ушли все четверо, сошедших здесь же, и купил билет на электричку до Уссурийска.
В Уссурийске он в кассу не пошёл, а свернул сразу на четвёртый путь, где в это время стоял рабочий поезд до депо «Ружино»: тепловоз и пара вагонов. За наличные он взял Влада с бригадой путейцев. На полпути, в Шмаковке, Борисов сошёл. Ни «хвоста», ни даже следов за собой.
Переночевал Влад в стогу сена; а наутро, часов в десять, подошёл к дому тёти Томы Иванцовой в посёлке Кировском, бывшей Успенке. И тут – невезуха: в доме никого не оказалось. А старая соседка сказала, что тётя Тома и дядя Боря отправились в санаторий «Горные Ключи» на подработку в выходные. Как без шабашки в этом 1991-ом году?!
Через пару часов голодный и злой Борисов уже был в санатории. Но – опять непруха: администратор сказала, что Иванцовы только что уехали на своей «Ниве» в Еленовку до «после ужина». Автобус туда лишь со стороны Успенки, то есть посёлка Кировского. Однако отсюда скоро пойдёт бусик до Иннокентьевки, а там – тринадцать километров – попуткой, если повезёт. И Борисов решился: время дорого.
Через полчаса он был уже в большом селе Иннокентьевка на правом берегу Уссури. «Отсюда родом Людка Краева, - вспомнил он. А дальше – ноги в руки и пешком по узкой грунтовке среди болотистых лугов. Давила предгрозовая жара; над лесом уже вырастали башни облаков с черноватой подошвой.
Сопки, покрытые лесом, виднелись далеко слева; лишь одна гора Крутая – справа. От слияния речек Хуторной и Кедровки начались поля, а там и Еленовка показалась. Не очень большая, но всё же… Как найти Иванцовых?
«По легковушке найду», – сообразил Влад и пошёл вдоль длинной улицы, заглядывая во дворы сквозь штакетник. «Да вон она, рыжая «Нива», в самом конце улицы возле небедного дома, за которым строится коттедж».
Номер машины Иванцовых Влад не знал; а потому подошёл к калитке подразнить собаку во дворе: пусть вызовет кого-нибудь из дома.
Грохнул выстрел! Прямо внутри дома. Пёс на цепи тоскливо завыл.
«Ничего себе развлекуха! - подумал Борисов. – Или… несчастный случай? Зайти? А пёс…»
Дверь распахнулась от мощного пинка изнутри; на крыльцо выбежал молодой мужик с двумя ружьями и патронташем, за спиной – рюкзак. Жутко, с воем взлаяла собака и сразу получила выстрел в морду. Чуть взвизгнула и забилась в конвульсиях.
Влад отступил за «Ниву», спрятался. Но и мужик метнулся к легковушке и тут заметил Борисова. «Стрельнет!...», - похолодел Влад. Мужик рванул дверцу машины, бросил на заднее сиденье ружье, а второе мгновенно, как бывалый охотник, перезарядил и навёл на Борисова:
- В машину! – рявкнул он, показав «тулкой». Влад полез, как мог; но пинок под зад вбил его туда быстро. «Охотник» снял рюкзак, бросил его и ружьё на заднее сиденье, а сам – за руль. «Не убежишь…», - понял Борисов. Лишь сейчас он осознал, что произошло: «Хозяин дома, видимо, убит. А убийца, вот он, отвезёт меня в лес и…». Влад застыл, окаменел.
2.
Новая жизнь начинается с понедельника; потому он и тяжёлый. К обеду заведующий лабораторией радиофизики океана Пролазов уже разрулил полдюжины проблем и вспомнил о мелочи: не прибыл на работу инженер Борисов. «Ну, заболел, - ещё с утра решил завлаб, - позвонит скоро». Однако, звонка всё нет… Пролазов достал журнал явки сотрудников, набрал номер телефона из списка на форзаце и, услышав глухой женский голос, догадался:
- Товарищ Борисова? Владислава можно?
- Он в командировке; ещё в пятницу уехал, - ответила мать Борисова.
- Что?! В какой командировке?... – оторопел завлаб. – Кто его послал?
- Институт послал. Срочно. А кто его спрашивает? – забеспокоилась Борисова.
- Приятель, - соврал завлаб, мгновенно поняв, что лучше уйти от расспросов.
Положив трубку, он задумался: Борисов за шесть лет работы в институте во лжи не был замечен, по крайней мере в лаборатории. Да, скрытный; точнее, общительный, но себе на уме. Подружку завёл? Пора бы: двадцать восьмой год пошёл. А прогул ему придётся ставить – вдруг действительно что-то случилось.
Во вторник утром телефон завлаба загудел, высветив номер Борисова. «Слава богу, - обрадовался Пролазов, хватая трубку; но - снова звонила мать инженера:
- Это институт? – спросила она; и на «Да» продолжила:
- Почему Слава не вернулся? Говорил, командировка на выходные, а уже вторник. Её продлили? Где он? Где?
- Простите, как Вас зовут? – спросил Пролазов, погасив зародыш истерики у собеседницы.
- Евгения Павловна. А что?
- А я – Валентин Иванович, заведующий лабораторией, где Ваш сын работал.
Тут Пролазов похолодел: «Боже, как это вырвалось?» И торопливо добавил:
- То есть работает, работает. Но… второй день на работу не вышел. Вы не волнуйтесь, но мы его никуда, ни в какие командировки не посылали.
- Что?! Что Вы сказали? Как это?... А где же он?
- Уважаемая Евгения П-п… Петровна! Я искренне Вам сочувствую; но… обратитесь в райотдел милиции с заявлением. Они найдут Владислава. Найдут!
Борисова не отвечала; секунд через десять она положила трубку.
3.
Гражданка, Вам чего? – спросил дежурный РОВД Борисову, будто заподозрив в ней шахидку.
- Заявление подать; сын потерялся, - умоляюще ответила Евгения Павловна.
- Сколько лет? – сразу начал допрос дежурный.
- Пятьдесят четвёртый пошёл, - смутилась Борисова.
- Да не Вам, - с досадой пояснил дежурный, - а пропавшему.
- Двадцать семь, - торопливо сказала Евгения Павловна.
- Налево, окно второе, - буркнул дежурный, и блокировка турникета щёлкнула: «Идите!»
Девица во втором окошке-амбразуре взяла заявление Борисовой; мельком глянула и тут же вернула, добавив бланк на двух листах:
- Заполняйте! Без ошибок.
Евгения Павловна заполнила бланк быстро и даже каллиграфическим почерком счетовода; но пришлось минут пять ждать ушедшую куда-то девицу. Наконец, она появилась.
- Девушка, я очень прошу, как бы так, чтобы быстрее нашли…, - завела речь Евгения Павловна. – Он ведь ещё в пятницу пропал, четыре дня уже.
- Как положено: через трое суток с даты подачи заявления откроем дело, - привычно сказала девица.
- Как?! – ужаснулась Евгения Павловна. – Это же неделя пройдёт!
- Гражданка, у нас первоочередные – дети; потом – девчонки молодые: тут каждое второе дело – криминал. А Ваш «младенец» - тридцати лет.
«Да, конечно, - подумала Евгения Павловна. – детей теряют, девчонок воруют, насилуют, убивают… Ой, не дай бог!» И она побрела домой.
А вечером ей стало совсем уже страшно, она места себе не находила. Хотелось выть, как одинокой волчице. Предчувствие непоправимой беды?
И в этот момент звякнул «колокольчик» дверного звонка. Он? Нет, его почерк она бы узнала даже в стандартном «клюм-клюм»; да и ключ он имеет. Вытерев слёзы, Евгения Павловна открыла дверь. Женщина! Выдаёт себя за молодую, но ей давно за сорок.
- Добрый вечер, Евгения Павловна. Я – Маша, работаю вместе с Владиславом. А он дома?
- Нет. Разве Вы не знаете? – удивилась хозяйка.
- А что случилось? – спросила гостья без особой тревоги.
- Он уехал ещё в пятницу, а куда – не сказал…
- Да?! – удивилась Маша. – Вот досада. А мне срочно понадобилась одна моя книжка, для научной работы. Я ему давала прочитать. А на завтра обещала одному профессору, доктору наук. Дорогая Евгения Павловна, пожалуйста, позвольте мне посмотреть книжки Владислава: может быть, я свою увижу. Ну, пожалуйста!
Борисова чувствовала себя измученной и одинокой, а потому появление другой души рядом сильно облегчало её страдания. И она с тихой радостью согласилась:
- Да, конечно, проходите. Вон там комната Славы. Видите, сколько книг, журналов, ксерокопий, бумаг всяких. Я в этом ничего не понимаю, да и сын очень просил ничего не трогать. Ищите Вашу книгу; только уж попрошу не очень перемешивать.
Маша переобулась в предложенные тапочки и радостно впорхнула в кабинет-спальню, не забыв свой портфель. А Евгения Павловна вдруг вспомнила про ужин и пошла готовить чего-нибудь на двоих: хотелось задержать эту женщину, поговорить с ней о сыне…
Минут через двадцать хозяйка позвала гостью на кухню:
- Маша, сделайте перерыв, пойдёмте поужинаем вместе. Идите-идите, не стесняйтесь. Вот здесь можно руки помыть.
Гостья не стала изображать стеснительность, быстро прошла в ванную-туалет и через пять минут уже сидела напротив Евгении Павловны.
- Никак не находится, - сокрушённо сказала Маша. – И куда он мог её подевать?! А в Вашей комнате не может быть? А в какой-нибудь кладовой?
- Да не переживайте Вы так, - успокоила её хозяйка. – Объясните своему профессору; ведь не Ваша вина, что Слава… отсутствует.
- Понимаете, тоненькая такая книжка; ну, брошюрка, даже тоньше. Вот пришлось все бумаги перебирать.
- Да, бумаг у него прорва, - согласилась хозяйка, - последние годы всё пишет и пишет. И по вечерам, и в выходные. Совсем стал молчаливый, грустный какой-то.
- Ну, так нельзя, - поддержала её Маша. – Сам господь отдыхал в субботу. А друзья к нему приходят? Вы их знаете?
- Ну, вот Игорь Береснев бывает, из Института географии. Он – турист заядлый, всё в походы Славу сманивает. А со Стёпой Чорновязом Слава с первого курса университета дружит. Стёпа из Украины приехал, где-то из-под Полтавы. Он тогда забавно так говорил: хвизыка, хвотограхвия. Шустрый такой, его и прозвали Хвотон – Фотон значит. Сейчас на свою мову переходит только при большом волнении.
Помолчав, Борисова продолжила:
- Вот ещё друг детства, Лёня Саранский, заходит между рейсами. Он – штурман дальнего плавания, инженерно-морское училище закончил, академию, как сейчас называют.
Маша быстро с ужином управилась; но чай не допила:
- Ой, Евгения Павловна, интересно с Вами, но – поздно уже. Я ещё минут двадцать пошарю с Вашего позволения. Там один ящик стола заперт; вот чувствую – в нём брошюрка. Ключика нет ли?
Лёгкая тень недоумения мелькнула на лице хозяйки; Евгения Павловна отрицательно помотала головой.
Минут через пятнадцать, когда хозяйка уже убрала со стола и вымыла посуду, Маша вышла из комнаты Владислава и удручённо сказала, что ничего не нашла. Быстро простилась и смело ринулась во мрак ночи, помахивая своим портфелем.
4.
Евгения Павловна спала плохо; но в куче мрачных мыслей нашла идею: пока милиция раскачивается, подключить к поискам сына его друзей. Ну, Саранский сейчас в рейсе, а двое других? И утром она поехала в Академгородок.
В Институте географии Евгении Павловне сообщили, что Игорь Береснев убыл в экспедицию ещё полмесяца назад: ведь золотое времечко для полевых работ. Институт океанологии она обошла стороной: там всё знают, а раз не звонят, то… Институт морской биологии недавно въехал в новое здание, и Борисова ожидала неразберихи. Но – Чорновяза ей вызвали мгновенно.
Степан был ошеломлён и встревожен исчезновением друга. Сидя на диване в фойе, Борисова подробно поведала ему обо всём, даже о заявлении в милицию. Но он слушал как-то невнимательно, глубоко задумавшись. Евгения Павловна даже обиделась; но вдруг сообразила: он о чём-то догадывается, что-то знает. Когда она закончила, упомянув и о вечерней гостье, Чорновяз тихо сказал:
- Здаеться, я знаю, що робыты. Идите додому, заспокойтыся. Усе будэ гаразд.
Проводив Борисову, Степан вернулся в лабораторию, но работал уже на автопилоте. Все мысли – где Влад? «Уехал он сам, спокойно; но ведь скрыл от всех цель, даже от меня», - думал Хвотон. «Так, о чём мы с ним последний раз говорили? Он: «А не сжечь ли мне свой диссер? Всем лучше будет. И черновики сжечь, все листочки, до одного…». Я: «Ну-у… столько работы – и в дым… Вспомни, как прошлым летом ты в дворники-ассенизаторы нанялся, лишь бы дописать. Утром и вечером отработал, да и пиши весь день». Он: «Да, неплохо было: и деньги заметные шли, и кормёжка. А как же: детский лагерь, «Артек» районного масштаба! И до райцентра, Кировского, недалеко». Я: «Помню, ты тогда книг оттуда привёз редких, целый рюкзак». Он: «А свои старые пришлось у тётки бросить, да и черновики…». Стоп! Черновики диссертации – у тётки. Не за ними ли Влад поехал?»
Чорновяз взялся за работу, как бешеный, даже на обед не пошёл. Зато отпросился на пару дней не появляться в институте. Впрочем, в том году научников легко отпускали на всякие подработки; иначе бы последние разбежались при таких мизерных зарплатах.
«Матери Влада ничего говорить нельзя, - думал Хвотон по пути домой. – Зачем обнадёживать: вдруг это всё мои фантазии? Да и Влад её в эти дела не посвящает. А как адрес тётки узнать? Ну, она – заслуженная учительница, муж её – лучший в районе баянист. Найду!… А ещё Влад признался, что даже звонить тётке не может: боится прослушки. Да! И есть к тому основания…».
Утром следующего дня Чорновяз уже был в райотделе милиции.
- Я щодо справы Борисова: вин загубывся, то есть потерялся!» - заявил он в «Дежурную часть».
- А кто следователь, кто ведёт это дело? – спросил его лейтенант с повязкой.
- Н-не знаю, - простодушно развёл руками Степан.
Дежурный позвонил в канцелярию и с облегчением сообщил Хвотону, что дело ещё не открывали, а потому и следователь не назначен. А завтра – пятница; так что ждите, гражданин, до понедельника. А лучше – до повестки: следаку виднее, когда Вас вызывать.
«Может, и к лучшему, - успокоил себя Степан, - начали бы из меня вытягивать, откуда я знаю, где Влад, почему он темнит. А вдруг он не там? Тогда я дал бы ментам ложный след… Нет, надо ехать самому».
Собраться – подпоясаться: взял паспорт, фотку Влада, бутербродов; переобулся. А где взять денег? Хвотон почти всё отсылал «батькам», в Украину, и сидел на мели. Ну, туда – хватит, если электричкой до Уссурийска; а дальше - попутками? Как всякий обычно занимающий другим, Степан не умел брать в долг. Но он сообразил: «Возьму с собой горилку и продам там. Четыре бутылки «Столичной» с серебряными этикетками и красными головками». В тот год водку давали по карточкам: бутылка в месяц на душу; и грех был не отоварить карточку чуть ли не в драку.
5.
Утром в пятницу Чорновяз прибыл попуткой в Кировский, узнал в Администрации посёлка адрес заслуженной учительницы, «у которой муж – баянист», её фамилию и нашёл эту улицу Ручейную.
Степан подошёл к калитке. И сразу к её обратной стороне, гремя цепью, бросился крупный, с волка, но рыжий пёс. Его остервенелый лай уже через минуту дал понять, что хозяев нет дома. Зато из следующего двора появилась ещё крепкая старуха и вопросительно уставилась на Степана.
- Добрый день, - сказал Чорновяз. – Вижу, что хозяев нет дома. А где ж они?
- В Шмаковку уехали, на курорт, - ответила соседка. – Подработать на выходные: сам-то на баяне играет, а Тамара – при кухне. Я вот за домом слежу. Псину покормить, корову вечером принять… А ты кто будешь?
- А скажите, пожалуйста, был тут в прошлую субботу хлопец моих лет, но повыше на голову? – проигнорировав вопрос, подошёл Степан к старухе.
- Да, был утром тут парень, Тамару спрашивал; а она с Борисом ещё в пятницу укатила.
- Ось, посмотрите, он или нет? – спросил Степан, доставая фото.
- Он, - сказала соседка, - точно он! А что он натворил? Зачем ему Тома-то?
- Да ничего! Я не из милиции, - ответил Чорновяз. - А как мне Иванцовых-то найти в Шмаковке?
Старуха понимающе улыбнулась: знаем, мол, вас, сыщиков, и посоветовала:
- В главный корпус идите, там дежурная; да баяниста из Успенки все знают! Только автобус от нас будет в два тридцать. Лучше на трассу выходите да голосуйте. А не повезёт, так автобус подберёт.
Хотел бы Степан спросить, где тут можно водку продать, да вдруг решил: «На курорте продам; там и денег дадут больше измученные нарзаном, и быстрее купят».
6.
Уже почти час как Степан шёл вдоль трассы, и зной допёк его не по-детски. Да и четыре бутылки водки – это, со стеклотарой, почти три кило. И ни один шофёр попутных машин не брал его, даже газок не сбрасывал, пролетая мимо. Чего это они?
Хвотон уже отчаялся и высматривал дерево у обочины, где можно в тени ждать автобус. Вон мотоцикл с коляской догоняет; да ну его! Тем более – водила с пассажиром. Но «Иж-Юпитер» вдруг сам лихо подкатил к Чорновязу. Молодой парень молча вылез из коляски, достал из неё шлем танкиста и сел сзади водителя. А тот, не говоря ни слова, показал Степану в люльку.
Не веря счастью, Хвотон шустро влез на место, улыбаясь: «Спасибо, хлопцы!» Ему надели шлем, и мотоцикл рванул с места в карьер.
Из благодарности Чорновяз хотел разговорами развлекать парней, хотя пришлось бы кричать поверх рокота мотоцикла. Но сразу уловил полное равнодушие благодетелей к своей персоне и умолк.
Километров десять «Иж» пролетел стрелой, благо водитель был виртуозом своего дела. И, как по заказу, свернул с трассы к Шмаковскому санаторию. Не успел Степан обрадоваться, а «ижак» напротив первой многоэтажки, ещё почти в поле, резко тормознул. Парень с заднего сиденья спрыгнул, сорвал с головы Хвотона шлем, нахлобучил ему свой и повелительно указал на место, где он только что сидел.
Степан подумал, что горилку в люльке не оставишь – побьётся; а держать в левой руке сумку, уцепившись одной правой за кольцо седла водителя – риск. Он посмотрел вслед побежавшему к многоэтажке «танкисту» и сказал водителю:
- Ещё раз спасибо. Я отсюда и сам доберусь…
- Садись! – жёстко велел тот; и Хвотон покорился, успокаивая себя: «Ну, к лучшему: до рынка, небось, километр».
Но уже на въезде в Горные Ключи ждала засада: белая «Хонда» с надписью «Милиция» рванулась наперерез. Мотоциклист чудом проскочил перед её радиатором, задрав коляску в воздух. Не меньшее чудо – Степан удержался в седле: сил хватило! Только бутылки звякнули, будто их полдюжины.
Пока менты поворачивали, «ижак» оторвался метров на двести. «Пилот» свернул влево на узкий асфальт; но и «Хонда» вписалась в поворот.
«Конечно, поймают, - осознал Хвотон, - куда же с коляской…». Но мотоциклист не сдавался; видимо, он отлично знал дорогу, и верил, что она будет свободна. Лента асфальта пошла в горку серпантином. Коляска едва не цеплялась за столбы и столбики справа. Стёпа живо представил: «Зацепимся – в тот скалистый овраг улечу. А спрыгнуть – без шансов…». Но какой-то фатализм украинца овладел им; даже вспомнил юмор Тарапуньки: «Як зачепывся, так пид мотоцыклом очутывся».
Парень за рулём рвался к трассе; но милицейская «Хонда» всё-таки прижала его к обочине. Он резко затормозил, и Степан врезался всем телом в его жёсткую спину.
Из «ментовки» споро вышли два милиционера, шофёр остался за рулём. «Не разбилась горилка, - удивился Хвотон. – Вот заберут её; хлопцу статью подвысят… Да и меня привлекут. Ну, влип! Бежать? Он попробовал отступать назад; менты на него – ноль внимания. А парень стоял абсолютно спокойно. Подошедший первым резко ударил его в живот, и он согнулся. Заломив ему руки, менты повели его к «Хонде». И тут Степан рванулся к ним, подумав: «Свидетелем буду!»
Парня впихнули на заднее сидение, и крайний мент вдруг злобно рявкнул на Хвотона:
- Пошёл вон! – и добавил гнусный мат.
Хвотон остановился, недоумевая: «Даже паспорт мой не спросили, не обыскали меня…».
- Пошёл вон, дурак! – повторил мент уже много вежливее, сел за руль мотоцикла, и вся их компания поехала вперёд.
«Не нужен им свидетель, - понял Хвотон. – Старые счёты: давно уже они знакомы с этим хлопцем; да и он с ними. Я же сыграл роль маскировки: по трассе передали задержать двух на "Иж-Юпитере, а со мной стало трое. Потом и вовсе подменил собой главаря».
И побрёл Степан в санаторий.
7.
Уже на подъёме к павильону с нарзаном, за сто метров, к Степану приклеился мужичок с красноватеньким носом. Уловил он чуткими ушами музыку бутылочного звона и протянул Хвотону в полтора раза больше червонцев, чем тот ожидал. Это заметили из кустов двое в пижамах и с военной выправкой; и пара «Столичных» ушла за ту же цену. Через полсотни метров кавказец купил последнюю согласно таксе и вместо «Спасибо» сказал: «Эщо нэси!» Степан разбогател несказанно.
Хвотон смекнул спросить у администратора именно о баянисте Иванцове; и сразу получил ответ:
- Борис Алексеич? Они вон там, в девятом служебном. Недавно приехали.
В номере оказались пожилой интеллигентный брюнет и солидная блондинка, похожая на актрису Драпеко.
- Добрыдень! Вы Иванцовы? А я – Стёпа Чорновяз, друг вашего племянника, Борисова, - начал Степан.
- Вот видишь, - повернулась к мужу блондинка, - я же говорила, что это Слава из Владивостока искал нас прошлую субботу; соседка точно описала.
- Твоя правда, Тома, - признал брюнет и спросил у Степана:
- А где Слава сейчас? Что же он не звонил, что приедет?
Тянуть время не было смысла, и Хвотон брякнул:
- Никто не знает, где он. Вот неделю назад и потерялся…
- То есть как?! – первой воскликнула тётка. – Какой ужас!
А дядька Борис рассудил:
- Дарья его направила к нам в санаторий, так? И говорила, что он был полон решимости сюда ехать. Пойду узнаю, кто из администраторов дежурил днём в прошлую субботу, допрошу её.
Степан остался с тёткой и попытался её успокоить. Но она прошептала:
- Вы не понимаете! Если Слава отсюда за нами в Еленовку погнался, то… Там было страшное убийство в тот день, беглый арестант расстрелял пасечника. Ой, я боюсь даже думать… Дай бог, чтобы Славы там не было!
Чорновяз понял: Борисов там был! Не мог не быть: тётка ему была нужна позарез. Степан ещё с полчаса бормотал что-то утешительное Тамаре Павловне, пока не вернулся Борис.
- Еле нашёл ту дежурную! Вот неприятная дама: говорит, что в прошлую субботу прорва молодых парней меня спрашивали, всех, мол, не упомнишь, и вообще она не обязана. Она многим отвечала, что мы в Еленовке.
- Вы простите, но я убеждён, что Влад туда обязательно должен был поехать, - вмешался Степан.
- Едем! – решительно сказала Тамара. – У тебя ведь концерт после ужина.
- Да, едем в Еленовку, - поддержал её муж. – Только я уже договорился, что нас покормят досрочно. И нашу старушку «Ниву» тут в гараже посмотрят, чё там у ней барахлит. А завгар даёт мне свой уазик, щас доверенность делает.
8.
В дороге общительный Хвотон решил развлечь Иванцовых рассказом о приключении с «Иж-Юпитером» и «Хондой» в юморном ключе. Борис молчал за рулём, будто и не слышал; а заслуженная учительница помрачнела ещё больше и с болью сказала:
- Это мои ученики… И ребята, и милиционеры. Ой, какая страшная война. И будет ещё ужаснее. А ничего не поделаешь!...
- Какая война? – не понял Степан.
- Местная гражданская; или лучше сказать партизанская, - ответила Иванцова. – Потом объясню.
На въезде в Еленовку их остановил блокпост. Один милиционер с автоматом остался у бетонного блока на обочине, другой автоматчик подошёл, небрежно козырнул и потребовал:
- Документы! Куда едем?
Иванцов протянул паспорт и доверенность на уазик, Чорновяз порылся в сумке и достал свой паспорт; а Иванцова растерялась:
- А у меня нет ничего… Я в паспорт мужа вписана…
- Так… «зарегистрирован брак», - сказал постовой, - с Егоровой Т. П. А чем подтвердите, что именно Вы – Егорова Т. П.?
- Послушайте, я подтверждаю! – веско сказал Борис Алексеевич. – Это моя жена, заслуженная учительница; её весь район знает.
- Я – не из вашего района, - отрезал милиционер. – А к кому едете?
- Да что тут у вас происходит? – возмутилась Иванцова.
- Оперативные мероприятия, - нехотя пояснил автоматчик. – Так к кому едем?
- К вашему начальству, - нашёлся Степан. – Имеем важное сообщение.
Милиционер насмешливо ухмыльнулся и негромко крикнул через плечо:
- Сержант, проводи! И доложи, что женщина без документов!
Из-за бетонного блока вышел третий автоматчик, подошёл и, бросив Хвотону «Подвиньтесь», уселся рядом. По его подсказкам приехали к школе.
Видимо, с блокпостом была связь, так как на крыльце их уже кто-то ждал:
- Сержант, давай парня из Владивостока! Остальные – останьтесь. Впрочем, можете сюда, в тень.
Чорновяза ввели в учительскую. Капитан милиции из-за стола кивнул Степану на стул перед собой.
- Так что Вы нам имеете сообщить?
- Здесь у вас человека убили, - начал Степан, так я знаю: пропал ещё один, мой друг. Тогда же, в момент убийства.
Капитан посерьёзнел, дал Хвотону с десяток листов бумаги и ручку:
- Садитесь вон туда, в угол, и пишите всё, что знаете по делу. Поставьте дату, время, подпись.
Пока Степан строчил показания, капитан, оставив заместителя, успел «побеседовать» с Иванцовыми в другой комнате и вернуться. Бегло просмотрев писанину Хвотона, он предложил ему задержаться в Еленовке на день-два «для опознания…». Хвотон вздрогнул: «Для опознания трупа?» Пришлось согласиться.
- Жильё мы тебе устроим, - пообещал капитан. – Иди попрощайся с Иванцовыми.
Тамара Павловна выглядела запуганной, дядька Борис – удручённым.
- Ничего они не знают, - сказал Иванцов. – Или не хотят говорить. Блокировали район до Верхней Шетухе и по трассе Ракитное – Ариадное. Мобилизовали охотников на прочёсывание. Нам запретили тут ездить. Правда, обещали звонить, если что прояснится.
- Ты тоже звони нам, Стёпа, - вмешалась тётя Тома. – Вот телефон администратора санатория, а вот – наш домашний.
- Добре, сказал Хвотон. – Только и Вы обещайте, что спрячете все бумаги Влада. И никому их не выдавайте; никому, даже властям. Так надо.
Иванцовы переглянулись. Помолчав, Тамара заметила:
- То-то капитан допытывался, почему Слава нагрянул без предупреждения, почему гонялся за нами аж до этого села, как подгадал к убийству. Кажется, они его подозревают в соучастии, - нервно засмеялась тётка.
- Похоже, они даже нас подозревают, - добавил Борис. – Пытали, как мы оказались в Еленовке, почему уехали минут за пять до убийства, почему ждали у Золотой речки.
Тамара добавила:
- Даже очную ставку провели с местной семьёй, которая нас на свадьбу наняла: Бориса с баяном, а меня – вроде как тамаду. В следующее воскресенье будет.
- Ну ладно, Стёпа, счастливо оставаться. Пусть всё закончится по-доброму, - заключил Иванцов. Уазик развернулся и покатил обратно в санаторий.
9.
Откуда-то взялся старик в красной майке. Он подошёл к Хвотону и деловито сказал:
- Ты, что ли, Стёпка из Владивостока? А я – Игнат. Пойдём, у меня жить будешь; милиция приказала.
Он повёл Степана почти в конец главной улицы; далее, на отшибе, стоял последний дом, позади которого – недостроенный коттедж.
Дед Игнат кивнул на тот дом и сказал:
- Вот в нём неделю назад хозяина убили, прямо в комнате. Первый-то выстрел глухой был, я и не понял. А вскорости слышу – сосед вроде собаку пристрелил. И сразу утик на своей «Ниве», даже не прибрал. Дай, думаю, посмотрю. А пёс-то мёртвый на цепи; а дверь-то нараспашку! Странно, однако. Ну, я заглянул – а Михал Егорыч в комнате на спине распластался. На полу, вся грудь в крови. Ясно, дробью «четыре ноля», не меньше. Почитай, в упор.
- И кто же его, известно уже? – спросил Степан.
- Милиция-то темнит; а народ болтает, что парень один из Павло-Фёдоровки. Он после Афгана бешеный какой-то. Посадили его месяц назад за дурь; а на выходные отпустили домой на побывку. А он вон чего сотворил…
- Как это – «на побывку»? – поразился Чорновяз. – Из тюрьмы?! Разве можно?
- О-о, мил человек, - протянул дед, - у нас нынче всё можно: были бы деньги.
Из хатёнки вышла аккуратная полная старушка, с любопытством глядя на Степана.
- Вот, Дуся, гостя тебе привёл. Из самого Владивостока, - с ноткой извинения сказал дед Игнат. – Милиция попросила. У нас переночует, а?
- И што ты всё вертисся вкруг милиции? – проворчала баба Дуся. – Держись от неё подале – спокойней будет.
Быстро оглядев Степана, она вдруг спросила:
- Не с Украины ли, хлопче?
- Так! – удивился Хвотон. – Как Вы догадались?
Баба Дуся, не ответив, повела его в хату; показала, где ему спать, где умыться.
10.
Сразу за околицей – развилка; убийца без колебаний взял влево, к подножию сопки. Блокировать дверь машины он не стал, только предупредил:
- Не вздумай бежать: убью, как собаку!
«В буквальном смысле…», - тоскливо подумал Борисов. И – как не о себе: «Труп хочет подальше запрятать».
Проскочили сопочку, стали забирать вправо по терраске. «Гора Еленовка? – стал соображать Влад. – Крутит руль: каменистые места выбирает. Чтобы следов не было; надо бы дорогу запомнить».
И тут – отблеск молнии на ветровом стекле, секунд через пять раскат грома, и сразу «разверзлись хляби небесные». Дождь пошёл стеной; за его завесой Борисов ничего не видел. Но водитель продолжал движение, включив дворник. Правый дворник был снят, и Влад совсем потерял ориентировку. Тем более, что въехали в лес.
«Нива» продвигалась всё медленнее, иногда давая задний ход; и, наконец, остановилась. Минут десять убийца пережидал дождь молча, будто Влада и не было. И вдруг приказал:
- Выходи! С вещами.
Борисов повиновался, прихватив свою сумку. Мужик осторожно свёл «джип» в широкую промоину речного берега, достал из него рюкзак, ружья, патронташ. Заглянул в багажник и с видимой радостью вытащил зелёный брезентовый чехол на «Ниву» и канистру.
«Куда тут бежать: он каждый кустик знает, - обречённо подумал Борисов. – Это не кино…». А мужик тем временем слил бензин в канистру и закрыл багажник и двери.
- Подсоби! – велел убийца, взяв чехол. И Влад покорно помог ему укрыть машину. Топчась в траве, оба вымокли по колена. Влад заметил, что одно ружьё бандит контролирует бдительно. Значит, второе не заряжено.
Мужик достал из рюкзака бухту верёвки, освободил конец её метров пять и ловко обвязал себя по-альпинистски булинем. Бухту он провёл сквозь лямки рюкзака и набросил на Влада, как солдатскую скатку; надел ему и рюкзак. «Теперь ни верёвку, ни рюкзак не сбросить», - понял Борисов.
Патронташ, оба ружья и канистру убийца взял себе и буркнул:
- Пошли!
И они двинулись; «как два альпиниста в связке», - хотелось думать Борисову. Но он понимал, что это скорее – «как ишак на поводу» .
Шли без тропы, и через сотню метров уже были мокрые с головы до ног: деревца стряхивали на них дождевую воду. Перевалили два увала, перешли по камням две-три речки и, повернув правее, стали набирать высоту. Влад взмок уже и от пота; временами мужик, как трактор, просто тащил его на верёвке.
Борисов уже не раз помянул добрым словом Береснева, который регулярно сманивал его в походы. Всё же пришла минута, когда Влад готов был взмолиться; но тут вдруг открылась поляна. А на ней – избушка, сарай, омшаник и дюжина ульев.
На остатках сил Влад дотащился к избе; проводник снял обвязку и «развьючил» его, как лошадь. «Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?» - вспомнилось Борисову название старого американского фильма. И он опустился на траву.
- Ты кем Жадюке приходишься? – вдруг спросил мужик.
- Не знаю я никакого Жадюку, - ответил Влад, рассеянно оглядывая двор.
- В глаза мне смотри! – рявкнул «хозяин». – Мишка Жадюка, жмурик, тебе кто?
Влад равнодушно взглянул в глаза убийце и тихо сказал:
- Я его даже не видел. Случайно оказался там. Тётку искал.
В мыслях пленника вертелись обрывки противоречивых инструкций, как вести себя в плену: «повиноваться…», «не смотреть в глаза», «молчать…», «общаться…». И он закрыл глаза.
- Ты кто? Откуда? Документ есть? – донеслось из розовой тьмы.
Борисов механически достал пропуск в институт, с усилием открыл глаза и протянул картонку в сером коленкоре. Подкрадывалась тошнота, и он опустил голову.
- Из Владивостока… Борисов Владислав… младший научный сотрудник…. М-да… А чё в деревне делал?
- Тётку искал, - повторил Влад, не поднимая головы. И, предупреждая вопрос, добавил:
- Она не из Еленовки. К кому-то приезжала. Не к убитому.
- Ладно, - сказал «следователь», возвращая пропуск. – Славка, значит… А я – Филин; у меня позывной такой был. Иди поспи в сарае; сено там есть.
Борисов доковылял до сарая и рухнул в сено. Когда спишь – есть не хочется.
11.
Розыскное дело о пропавшем без вести гражданине Борисове свалилось на Олега Князева как снег на голову. И без него проблем хватало; начальство обещало пока не перегружать. Но тут оно решило, что криминалом не пахнет, так что не очень затруднит молодого капитана.
Едва лишь начал Князев знакомиться с делом, как взяла его досада: уже неделя прошла! «Не скажешь, что пустили меня «по свежим следам», - подумал он. – Ну что же, тем более ноги в руки и – бегом».
Позвонив на рабочий телефон заявительницы, Князев попросил её вернуться с работы пораньше «с последующим оформлением». Договорились на четыре часа вечера. А пока надо было изучить сводки происшествий по городу от прошлой пятницы до сего дня. Обзванивать МЧС, больницы, морги Князев поручил оперу своей группы Лёше Григорьеву. Лёшу надо было воспитывать: его уволили из участковых за излишнюю лихость, но Олег взял бывшего "околоточного" к себе.
Эксперта-криминалиста Олег не стал дожидаться: их не хватало, и Дима Сергеев крутился на две-три группы. Так и не найдя зацепок в сводках, Князев, нарушая инструкцию, поехал к Борисовой один, приказав Лёше отправить Диму вдогон, когда тот вернётся.
Борисова уже ждала следователя. «Одинокая, состоит в разводе, - сразу отметил Князев. – Сын – единственный, а "это – наверняка урод", как сказал Антон Макаренко». По привычке с тех пор, как искал алиментщиков, Олег спросил об отце Борисова.
- Алименты платил; но с сыном отношения давно угасли, - сообщила Евгения Павловна.
«Всё-таки скажу папаше, что сын пропал: посмотрим, какова будет реакция», - решил капитан.
- А вот исчезал ли Владислав ранее без предупреждения? – спросил Князев.
- Нет. Бывало, на день-два задерживался, забыв позвонить, - ответила Борисова.
- А Вас не насторожила командировка на выходные? Бывали такие странности?
- Бывали, - сказала хозяйка, - на морские станции, на остров Попова, в бухту Витязь уезжали с пятницы до понедельника.
- А сын Ваш вообще-то конфликтный? Ну, с соседями, к примеру, были ссоры?
- Что Вы?! Слава у меня смирный: мухи не обидит, - аттестовала сына мать. Но Князев не очень-то поверил, подумав: «В тихом болоте черти водятся».
- А у Вас, простите, на работе или где ещё конфликтов не было? Никто не спрашивал о сыне? Особенно мужчины.
- Да нет; он ведь у меня уже взрослый… Разве что подруги иногда спрашивают, скоро ли женится, - стала вспоминать Борисова.
- Кстати, о женщинах... то есть девушках…, - намекнул капитан.
- Ну-у, думаю, нормально… Кажется, у него сейчас полоса разочарования: никого нет, если не ошибаюсь. Но это нормально – он ещё молодой, - слегка задумалась мать.
- А хобби, увлечения небезопасные? Охота, рыбалка, туризм,… - продолжал прощупывать личность Влада следователь.
- Вот туризм, да. Ружей, патронов не было в доме. Удочек не припоминаю.
Наконец, Князев перешёл к друзьям и конфликтам на работе. «Чорновяз – срочно!» - завязал Олег узелок в памяти. И вдруг спросил Евгению Павловну:
- А почему у него друзья из других институтов и ни одного из тех, с кем работает?
Матери показалось это упрёком в адрес сына и она попробовала возразить:
- Ну почему же? Вот недавно женщина приходила, во вторник вечером. Сказала, со Славой работает. Книжку свою искала у него в комнате.
Капитан и виду не подал, как напрягся внутренне. Тем же монотонным протокольным голосом он спросил:
- А как зовут, фамилия…?
- Маша. Фамилия… Я и не спросила. А она не сказала.
И тут курлыкнул дверной звонок. Пришли эксперт Сергеев и опер Григорьев.
(Прошу прощения у читателей, но могу держать в открытом доступе лишь эти 10% текста согласно правил издательства http://www.strelbooks.com/)