Неважно живём, ох неважно. Без цели, без перспективы — через пень-колоду. Частично голодаем, частично бастуем, частично по миру идём. Кажется, ожесточиться должны, озлобиться. Ай нет, мы смеёмся. Да-да, смеёмся. И прежде всего над собой. Это у нас, видать, наследственное, фамильное. Неискоренимое.
Встречаю на улице знакомую старушку, спрашиваю:
— Как дела, бабуля?
— Лучше не бывает, касатик, — отвечает она.
— Серьёзно?
— Серьёзно. Дочь хорошая, зять хороший, а внук вообще замечательный. Все вместе живём — в одной комнатке.
— Тесно, небось?
— Не-е, касатик. Дочь постоянно на работе, зять в вытрезвителе, а внук на рэкете. Так что, почитай, одна я жилплощадью пользуюсь. Как королева благоденствую!
А сама посматривает на меня хитро, с усмешкой: дескать, сообразил, к чему клоню? Да чего тут не сообразить — с юмором старушка. С большим юмором. И, к счастью, не единственная она такая. Оттого и напасти не могут нас одолеть. Колотят по-всякому с разных сторон, а мы гнёмся, да не ломимся. За улыбочками прячемся, за хохмачками, за шуточками. И тем спасаемся.
Зашёл ко мне на днях слесарь-сантехник. Кран починить. Чинит и кашляет, и чихает, и сипит.
— Никак простудились, — говорю.
— Похоже, — отвечает он.
— Что ж вы так легко одеты? Потеплей нужно одеваться.
— Понял.
И действительно, понял. Хватился я после его ухода своей куртки на меху — тю-тю. И шапка — тю-тю, и шарф — тоже. Сначала я, конечно, психанул, а потом над собой же и посмеялся. Поделом мне — сам ведь надоумил человека потеплей укутаться.
Нет, что ни толкуйте, а смех и впрямь лекарство. Причём доступное, недорогое — не то, что в аптеках. Потому и пользоваться им может любой и каждый.
Недавно мне историю рассказали. Сталкиваются на улице два скелета. И один у другого уточняет:
— Ты когда помер, приятель?
— Полтора года назад — в разгар реформы. А ты?
— А я ещё не помер, приятель. Я ещё живу.
Примечательный диалог. Если уж скелеты острят, то нам-то с вами что делать остаётся? Только острить и смеяться. Смеяться до тех пор, пока мы не начнём по-настоящему хохотать. Хохотать над теми, кто раньше времени объявил нас скелетами. А мы, как ни странно, живём. Живём и посмеиваемся.
ноябрь 1995 г.
===================
Олег Табаков в фильме «Человек с бульвара Капуцинов» (1987)