Монастырь тхераваддинов Туанг Па, 400 километров южнее Поталы, 04:00, Тибет.
Непрерывно били барабаны.
Ядовитые испарения струились над курильнями, день и ночь наполняя всё внутреннее пространство, неистово порождая в воспалённом мозгу причудливые образы. У рядов тёмно-красных колонн, поддерживающих низкий потолок, на жёстких циновках сидело около двух десятков монахов в ярких оранжевых одеяниях.
- Ом Мани Падме Хумммм... Ом Мани Падме Хумммм...
Лие Пэн, до сего дня ученик, посвящался в ламы. Он уже прошёл весь ритуал – оставалась последняя его часть, самая главная для него.
И сейчас Лие Пэн стоял перед Верховным Ламой, преклонив колено. В правой руке он держал чашу, в левой – священную Ваджру.
Барабаны разом умолкли.
- Ты достиг Просветления и стал ламой. Сердце моё наполняется гордостью, когда я вижу тебя, Лие Пэн.
Верховный Лама встал и приблизился к монаху.
- Путь твой к Воплощённому Будде будет труден и долог. Ты прилежно получал урок, и я хочу теперь проводить тебя в хранилище Святыни.
Ропот прошёл по рядам монахов – ещё ни один из них не удостоился этой чести!
Лама подошёл к высоким дверям, покрытым древними иероглифами, и, достав ключи, отпер тяжелые запоры.
Двери медленно распахнулись, разрывая столетнюю паутину...
...Свет падал откуда-то сверху, но светильников Лие Пэн не заметил. Посреди комнаты, имеющей в основании квадрат, имелось возвышение. Над ним, на высоте нескольких сантиметров, парил многогранник. Он был размером с голову, серого цвета, с зеркально отполированными гранями. На каждой грани было начертано по одному иероглифу.
Это и было Истинное Знание.
- Мне не верится, что я вижу его, - в волнении проговорил Лие Пэн. Желая прочесть письмена, он сделал шаг по направлению к постаменту.
Но многогранник в ту же секунду... исчез.
Лие Пэн в растерянности обернулся.
- Но здесь ничего нет, мастер! – произнёс он.
Лама стоял, невозмутимо взирая на ученика.
- Истина – это иллюзия, наше воображение. Мы сами создаём её, и предметы – лишь отражение наших желаний. Это зеркало жизни находится внутри каждого из нас, поверь. Не ищи знание вне себя, в материальных вещах. Наш ум – как и эта Святыня, он многогранен, и на каждой его грани начертан Иероглиф Знания. Но ты сам умеешь читать свой ум, и я не учитель тебе более...
Северное подножие хребта Сю-Ледек, 400 километров южнее Поталы, 05:10, Тибет.
Утренний ветер, пришедший с востока - вдоль равнины, разносил остатки тумана, покрывающего склоны гор, качающегося белой пеленой там, где вспенивался на порогах чистый, хрустальный горный поток. Пагоды и стены монастыря Туанг Па, зыбкие в этом раннем воздухе, меняли очертания, колебались и размывались, уносимые порывами ветерка, и вскоре исчезли совсем – остался лишь слабый, едва различимый контур.
Но вскоре и он растаял вместе с туманом….
С моста, перекинутого через поток, съезжала арба, управляемая крестьянином. Буйволы медленно переставляли копыта, вздымая облачка пыли. Арба уже повернула в ту сторону, где минуту назад стоял монастырь, как послышался звук мотора и на мост въехал джип. Он поравнялся с арбой, остановился, и на дорогу спрыгнула девушка в тёмно-зелёном лёгком костюме и её спутник – средних лет мужчина, в роговых очках и широкополой шляпе. На куртке девушки была хорошо видна надпись: «U.C.L.A. Expedition».
Она замахала руками и подбежала к арбе.
- Эй! Вы не скажете, где здесь монастырь?! Кажется – Туанг Па? – девушка была переводчицей.
Крестьянин гортанным окриком остановил буйволов и бросил кнут на колени.
- Госпожа, здесь нет монастырей - только горы кругом. Спросите лучше монахов, может, они знают, - и он указал на две фигуры, маячащие в конце дороги, уходящей вверх по склону, в горы.
- Здесь их много, - чуть дружелюбнее добавил он, - иногда я вижу их. Садятся кружком на дороге и медитируют.
И крестьянин кивнул головой на то место, где несколько минут назад стоял монастырь Туанг Па.
- Я даже слышал несколько раз звук барабанов, - понизив зачем-то голос, крестьянин резко отвернулся. Это означало, что разговор закончен. Он щёлкнул бичом, и арба тронулась по дороге...
Теплоход «Михаил Лермонтов», 70 километров ниже Углича, 11:00, Россия.
Я стоял на палубе и размышлял, глядя на проплывающие берега.
Волга – исконная Русь, здесь её сердце.
От красоты захватывало дух. Берёзовые рощи, сбегающие к самой воде, пригорки изумрудной травушки, заводи и мостки у маленьких деревень. Церквушки, печально смотрящиеся в медленные неторопливые волжские воды.
Вскоре подошёл мой сосед по каюте – инженер из Углича. Кажется, Максим.
Теплоход дал гудок, огибая по излучине высокий зелёный холм. На склоне я заметил несколько фигурок в тёмных монашеских одеяниях.
- Здесь раньше монастырь был, - Максим рукой указал на холм.
До меня долетел едва слышный перезвон колоколов...