Едва на небе показался бледный серп луны, в одном из безлюдных закоулков на окраине приморского города внезапно появился юноша неприметной наружности. Молодой человек шёл не торопясь, но уверенно, словно зная, куда ему надо идти. Со стороны могло показаться, что город ему хорошо знаком. Но, если бы какой-нибудь случайный прохожий проявил даже не внимание, а простое любопытство, то обязательно заметил на лице встречного молодого человека озадаченность. «Был бы он, к примеру, надцатый оттиск каких-нибудь Пуппендорфов, — размышлял юноша. — С этими проще. Надавил на кодекс чести. Типа, вы дворяне или где? А тут случай — не дай, не приведи. Третий сын ремесленника, шляпных дел мастера. Одна дорога в вечные подмастерья. Уж не горе ли ты вином заливаешь? Ну, мил-друг, извини. Что я могу тебе предложить? В монастырь ты не хочешь, наёмным солдатом тоже. Это, кстати, самое лучшее, что осталось. Другие варианты ... Уж и не знаю, говорить о них или нет? Бродячий цирк, попрошайка — разве это занятия, достойные молодого человека уважаемой фамилии? Ладно, попробуем отыскать у тебя какие-нибудь таланты». Иногда, отвлекаясь от своих размышлений, молодой человек поднимал глаза к начинающему темнеть и покрываться звёздами бездонному небу. Осенний воздух был прохладен. Задумчивый путник дышал, смакуя вдох и выдох. Через некоторое время, выпутавшись из паутины узких улочек, юноша остановился и не спешно огляделся. «Да, это здесь, — произнёс он уверенно, — вот церковь. Отсюда и харчевню хорошо видать. И никого. Что ж, подождём».
Часы на ратуше пробили пять. Колокола на церковной звоннице начали созывать прихожан к вечерне. Молодой человек, погрузившись в колокольный перезвон, не сразу сообразил, что кто-то о чём-то его спрашивает.
— По ком звонит колокол? — Как-то безучастно спросил его незнакомец, стоявший к нему вполоборота.
— Что вы сказали? — Юноша от неожиданности вздрогнул. Тоном, которым обычно спрашивают время, незнакомец повторил свой вопрос.
— По тому, кто его слышит, — с облегчением произнёс молодой человек. — Извините, заслушался.
— Похвально. С прибытием вас, брат Паисий, на грешную и прекрасную землю. Итак, вы дерзнули, — незнакомец улыбнулся, — подвергнуть себя испытанию, дабы к своему ангельскому званию добавить приставку «хранитель». С чем вас и поздравляю. Фотий. Ангел-хранитель Лукаса Кранца. Представляюсь в качестве руководителя вашей практики. Вы можете, если хотите, называть меня «шеф», Это короче и выражает суть наших отношений. Хотя и внутрикорпоративное обращение ещё никто не отменил.
Закончив официальную часть, старший ангел доброжелательно, не протокольно справился о настроении подопечного.
— Боевое! — Браво отозвался Паисий. — И нам, вероятно, следует всё-таки зайти в харчевню и приступить к разработке объекта.
Фотий молча указал ретивому практиканту на дверь, и порог харчевни переступили седовласый адвокат и его молодой, пышущий здоровьем, клиент. Выдержав услужливую осаду хозяина харчевни, они, заказав жареного мяса и вина, заняли стол в углу.
— Итак, юноша бледный со взором горящим, — начал «адвокат», разливая вино по стаканам, — вы рвётесь в бой. А с чем собственно? Ваша информация, выводы, соображения. Прошу!
— Зовут его Лукас Кранц. Третий сын средней руки шляпника. С наследством ему не повезло. Дела у его папаши идут не важнец. Вот он и зачастил сюда. Что ж, поиски утешения на дне бутылки — самое простое решение.
— Шляпника средней руки? Хорошо, что не головы. Прямо скажем, не густо.
Дорогой мой, нельзя относиться к информации столь безалаберно. Запоминайте сразу, повторять не буду. Много информации не бывает. Недостаток её у нас — дополнительные возможности у противника. Но, располагая малым количеством фактов, надо стараться извлечь из них по максимуму, — отхлебнув немного вина, старший ангел продолжил наставлять своего коллегу. — Из того, что Лукасу не повезло с наследством, вы сделали вывод, что он запил с горя. Тогда как вы объясните, что парень живёт в «Якоре», а пить ходит в «Парадиз»? Путь ведь неблизкий. Значит, он приходит сюда за чем-то другим. Об этом позже. А теперь моя информация. Лукас Кранц, двадцать лет, третий сын Петера и Марты Кранц. Как вы правильно заметили, дела у Петера Кранца, отца объекта, идут не очень. Но, надо отдать ему должное, Петер Кранц выкупил у Лукаса его часть наследства. Но Лукас не пропивает его, как вы полагаете. Он за эти деньги учится ремеслу художника. Вы, если я не ошибаюсь, хотели обнаружить у Лукаса какой-нибудь талант? Так вот он, и трудиться не надо. Парень действительно очень талантливый художник. Настолько, что местный авторитет, назовём его Мастером или Учителем, обучает Лукаса практически даром. А кому много дано, с того строже спросится. Талант, сударь, как магнит притягивает испытания. Вот так-то.
Паисий слушал, не перебивая, предельно сосредоточившись, будто раскладывая каждое слово наставника по ячейкам памяти.
— Вероятно, поэтому всегда и везде чрезвычайно велик спрос на шутов, — предположил он задумчиво.
— Вероятно, — улыбнулся Фотий. — Но идём дальше. У Лукаса есть подружка по имени Катарина Пиль. Она дочь аптекаря Томаса Пиля. Молодые люди любят друг друга, не смотря на то, что отец Катарины против этого союза. Казалось бы, у вашего вывода всё-таки есть основание. Но слушайте дальше. Лукас, да будет вам известно, единственный ученик господина Шёнвельта, главы гильдии художников. Когда он станет мастером, то мнение отца девушки может измениться. По крайней мере, Лукас на это очень надеется. И сюда он приходит в поиске заказов. Но есть одно обстоятельство, коллега, которое придаёт этому делу дополнительную интригу.
— Какое же? — Поинтересовался Паисий, поднеся к своему носу стакан и осторожно вдыхая запах вина.
— Лукас — неродной сын Кранцев. Он подкидыш и ничего не знает о своих родителях, — ответил Фотий, с любопытством наблюдая за действиями практиканта.
— Ну, это не редкость, — Паисий легонько крутя и наклоняя стакан с вином, наблюдал за стекающей по стенкам стакана жидкостью. Фотий смотрел уже с интересом за манипуляциями «дегустатора».
— Да, коллега, но имейте терпение выслушать до конца. Лукас подписывает свои картины LVG. Именно эти три буквы были вышиты на пелёнках, в которые был упакован подкидыш. У вас есть человеческая, — сделал он ударение на этом слове, — версия такого совпадения?
— Действительно, а почему LVG? L, допустим, Лукас. А что тогда VG? Я понял бы LK, Лукас Кранц, — пристально смотря в глаза своему наставнику, произнёс младший ангел и поставил стакан на стол. Загадка подписи художника захватила его полностью.
— Вот и я о том же, коллега. Выбор пал на эти три буквы не случайно, — не отводя взгляда, ответил Фотий.
— А как же они к нему попали? — Интерес Паисия к буквам в частности, и к делу вообще резко возрос, что Фотий, радуясь про себя, не мог не заметить.
— С этим, как раз, проблем нет. Человеческие версии, скорее всего, тупиковые. Значит, происхождение этих букв нечеловеческое. Вполне возможно, что Лукас увидел их во сне.
— Но мало ли что можно увидеть во сне! — Младший ангел позволил себе оспорить слова наставника.
— Согласен. Поэтому я займусь деталями этого сна, — тем не менее, старший ангел вызов принял.
— Но кто же и с какой целью подкинул Лукасу эту информацию? — Паисий вновь поднял стакан с вином и осторожно пригубив его принялся также осторожно тревожить рецепторы языка.
— Дружище, очевидно, увлёкшись дегустацией здешних вин, вы задали — без обид — глупый вопрос. Это могли сделать либо мы, либо они. Третьего не дано.
— Да, конечно, не подумал, шеф. А как можно это узнать?
— Только просмотрев сон. Естественно, не сейчас. Всему своё время. А пока вы угощайтесь, чтобы не привлечь ничьего внимания. А я вам кое-что расскажу.
— С удовольствием послушаю и покушаю.
— Главное, не забывайте о пользе. Помнится, вас несколько смутила подпись художника. Дескать, почему LVG, а не LK? Мне тоже это показалось странным. Перед встречей с вами я думал над загадкой трёх букв. Версия получения их Лукасом во сне от демонов пришла сразу. Возможно, интуиция подсказала. Почему от демонов? Сам, — старший ангел направил указательный палец на потолок, — никогда бы такое не сделал. Хотя Его пути неисповедимы, но скорее нет, чем да.
— Всё так. Но нам ли судить о Его промысле?
— Полноте, друг мой. Никто не покушается на Его промысел. Если бы Он хотел о чём-то предупредить, то выбрал бы тему помасштабнее. А вот демоны готовы сквозь игольное ушко пролезть, лишь бы своего добиться. Судите сами. Подпись художника. Казалось бы, мелочь. Но вместо логичной, хотя и незамысловатой, LK появляется LVG. И стандартный автограф уже перестаёт являться таковым; поскольку очень похож на Lukas von какой-нибудь Geheim*.
А если к этому сну добавить реально существующую и бережно хранимую пелёнку с этими буквами, то моя версия не так уж и безнадёжна.
*geheim (нем.) тайный, секретный
— Согласен. Хотя это напоминает подгонку решения задачи под уже известный ответ.
— И что с того? У нас не абстрактные задачи, а конкретные люди.
— Всё так. Но версии должны строиться не только на интуиции, — продолжал упорствовать Паисий.
— Тогда сегодня ночью я проведу для вас показательный сеанс просмотра снов. Заодно проверю свою интуицию.
— Снов? Разве их будет несколько?
— Иногда полезно просматривать и сны людей, контактирующих с подопечным. В нашем случае — Катарины и её отца. К тому же, я заказал ещё тот сон, где впервые появляются LVG. А пока я расскажу вам об организации и принципах работы противника.
Паисий ковырнул ножом мясо, пригубил вина и приготовился слушать.
— Работают они преимущественно пятёрками. Во главе группы демон крови. Это их высшая каста. Над ними только демоны мытарств и Верховный. Низшая каста — мелкие бесы — именуются халдеями. И мечтают они стать демонами крови. У каждого халдея в группе своя специализация, соответствующая какому-нибудь пороку или греху. Бывает, что и нескольким. Руководитель группы координирует действия халдеев, иногда сам подключается в качестве играющего тренера.
В то время как, воплощённые в адвоката и клиента, ангелы, угощаясь, неторопливо беседовали, не забывая при этом поглядывать на молодого художника, в ратуше, в аудиенцзале главы городского совета происходило нечто, похожее на производственную летучку. Председательствовал на этом совещании, восседая в бургомистерском кресле, их оппонент, демон крови Люциэль. По обе стороны широкого массивного стола располагалась его команда. Справа от председателя собрания сидели два субъекта, игравшие в карты. Первый, что ближе Люциэлю, был щуплым и вертлявым и походил на пройдоху-чиновника. Второй же — в противоположность первому — отлично сложённым писаным красавцем. Слева ближе к руководителю группы сидел мрачный тип, похожий на хамелеона. Рядом с ним — красивая женщина с выражением загадочности и порока на лице. «Хамелеон», подперев голову ладонями, то ли спал, то ли был погружён в собственные мысли. Женщина делала макияж. Сам же Люциэль, откинувшись в мягком просторном кресле, смотрел в потолок. Вдруг он резко выпрямился.
— Я пригласил вас, господа, с тем, чтобы сообщить вам пренеприятное известие, — произнёс он драматическим голосом. И самодовольно усмехнувшись, добавил. — Отличная фраза для начала пьесы, обкуриться мне ладаном, если это не так! Может, пристроить кому?
— А что, босс, известие действительно неприятное или это только красивая фраза? Восемь треф, — последняя реплика «чиновника» предназначалась его красивому визави.
— Вистую, — ответил тот.
— Пока нет оснований для беспокойства, дорогой Астериэль, — мажорным тоном произнёс босс, потянувшись в удобном кресле до хруста в костях, — ангелы проглотили и сейчас переваривают нашу дезу.
— LVG? — уточнил Астериэль.
— Да. А теперь вы, Фаллетто, — продолжил перекличку Люциэль, обращаясь ко второму «картёжнику». — Вам было поручено собрать информацию о наших противниках.
— Босс, их двое. Фотий, старший в группе, хранитель. И Паисий, младший или сопровождающий, — не отвлекаясь от игры, отчитался красавчик.
— Василиск, проснитесь, — обратился Люциэль к «хамелеону». – Что у вас по Лукасу Кранцу?
— Я не сплю, босс, я думаю. И готов доложить, — отозвался Василиск и отлепил голову от ладоней. — Лукас Кранц, двадцать лет...
— Пропустим это, Дальше, задумчивый вы мой. Слабости, привязанности, друзья-подружки и прочее.
— Можно и дальше. К вину и азартным играм равнодушен. Друзей у него нет. Он очень замкнут, — монотонным скрипучим голосом начал вещать Василиск, сохраняя равнодушие к нетерпению своего начальника. Люциэль встал, подошёл к окну и принялся разглядывать происходящее на улице. Вдруг он застыл. Взгляд его упёрся в мостовую.
— Друзей у него нет, но есть подружка, Катарина Пиль, дочь аптекаря Томаса Пиля. Лукас влюблён в Катарину. И она, могу заявить совершенно уверенно, отвечает ему взаимностью. Это пока всё, — проводив босса тусклым оловянным взглядом Василиск закончил доклад так же монотонно, как и начал.
Люциэль резко повернулся лицом к своим подчинённым. Руками он упирался в подоконник. Глаза его горели. Во всём его облике ощущалось чувственное, плотоядное нетерпение заядлого охотника или игрока, учуявшего лёгкую и скорую добычу
— Спасибо, Василиск. Итак, начнём, пожалуй, — произнёс он решительно. — Первое. Аспект Лукас — Катарина. Василиск, вы займётесь отцом этой барышни и её женихами.
Затем старший демон остановил взгляд на женщине.
— Вы, Бастет, — резко сменив тональность, произнёс Люциэль, карамельно улыбаясь и смакуя имя, — прелесть моя, займётесь Лукасом.
— По профилю, босс? — С деловитостью и вальяжностью в голосе, присущими профессионалу, спросила дама, собирая косметичку.
— В основном. Было бы совсем неплохо, чтобы вы стали его музой, что ли.
— Хорошо, босс. Надо музу — сделаю музу.
— Надеюсь, — карамель в голосе Люциэля растаял и обнажил сталь «великого диктатора». — Это второй аспект, назовём его «Лукас – муза». Фаллетто, ваша задача стать другом Лукаса. И это будет наш третий аспект, «Лукас – друг».
— Слушаюсь, босс, — крутя ус, вяло ответил красавец.
— И помните, — переключился Люциэль на волну политупра, — что человек беспомощен и малодушен. Он слаб, но при этом готов свои слабости признать своим достоинствами и, не задумываясь, променять божий дар на яичницу. Так накормите же его досыта!
— Есть, босс. Разрешите выполнять? — Вразнобой отозвались халдеи.
— Да будет вам уже, «слушаюсь, босс, разрешите идти», — покровительственно улыбаясь произнёс «политрук». — Вы только гляньте, какой прекрасный вечер! Может, по глотку рейнского? Я тут где-то клавесин видел. Бастет, голубушка, сыграйте нам, а мы послушаем, распишем пульку-другую.
Смеркалось. Владычица ночи, окружённая многочисленной свитой вступала в свои права. В церкви закончилась служба, и миряне возвращались к повседневным делам и заботам. Харчевня «Парадиз» постепенно заполнялась разнообразным людом. Становилось шумно.
— Паисий, — обратился «адвокат» к своему «клиенту», — мы уже едва слышим друг друга. Давайте договорим позже в более благоприятной обстановке. К тому же наш подопечный собирается уходить.
Лукас Кранц вышел из харчевни «Парадиз» и направился в дальнее предместье Города, Старую Гавань, где в одной из гостиниц он снимал на чердаке, под крышей самую дешёвую комнату. Настроение у Лукаса было прекрасное. Сегодня днём он виделся с Катариной, и они договорились встретиться как всегда у её тётушки Матильды, которая приходилась кузиной отцу девушки. Катарина два-три раза в неделю заходила к тётушке прикупить для аптеки отца кое-какие снадобья. Отец девушки, Томас Пиль, не очень-то благоволил Лукасу, считая его недостойным как своей персоны, так и своей дочери. Это не было секретом и для самого Лукаса. Но Катарина упросила отца согласиться на то, чтобы Лукас написал портреты всех членов семьи. «Так что, её папаше, этому кичливому и напыщенному индюку, — думал юноша, — не будет, в чём нас заподозрить. А тётушка Матильда на нашей стороне». Лукас удивился лёгкости задания отца девушки. Ведь один из портретов он мог написать по памяти, что обычно и делал в отсутствие заказов. И сейчас юноша, не замечая усталости, расстояния и начавшегося дождя, летел к себе, чтобы в очередной раз доверить листу бумаги и карандашу мысли о Катарине.
— Поспешим, Паисий, и подождём Лукаса у него дома. Запись интересующего нас сна будет только ближе к полуночи. Но я уверен, что скучать нам не придётся.
— Что вы имеете в виду?
— Во-первых, Лукасу пришло письмо, а во-вторых, нам предстоит просмотреть его сегодняшний сон. Если понадобится, то и последующие тоже.
— Скажите, шеф, мы можем только просматривать сны? Ведь куда как интересней их насылать.
— По-нашему, вкладывать. Право вкладывать сны имеют ангелы-хранители. По согласованию с Ним, если в этом есть необходимость.
— Но ведь сны не только мы вкладываем.
— Я понял вашу мысль. Сон — это ответ, на очень волнующий человека вопрос, идущий и к нам, и к демонам одновременно. И тут кто быстрее ответит. Можно, конечно, вложить сон и на старую тему, но, как правило, это не даёт нужного эффекта, так как в этом случае у сна несколько другое назначение. Стоп! Ага! Точно! Именно так! Извините, мой друг, за этот сумбур. Дельная мысль меня посетила и кое-что присоветовала, — Фотий, гордый за свою сообразительность засиял как новый гульден. — Итак, продолжим о снах. Человек, получив ответ на свой запрос, не знает, от кого он пришёл. Это становится ясным позже. Зачастую — слишком поздно. Но сон уже попал в сознание и начал действовать: человек принял эту информацию как знак свыше и стал подстраивать под него свою жизнь. Но сон также и послание человеку, которое, как вы понимаете, может прийти либо от нас, либо от демонов.
— Значит, вложить сон первым — очень важно?
— И да, и нет. Даже скорее нет, чем да. Конечно, неплохо знать ход мыслей противника. Но это не главное. Скажите, Паисий, какой успех вам более по душе, лёгкий или трудный?
— Вы знаете, оба. Лёгкий успех для количества, а трудный — для качества.
— Да вы философ! Но, тем не менее, хочется же и количества качественных успехов. Ведь хочется же?
— Согласен, хочется. Тогда уж трудный. Но я что-то не могу понять вашу мысль.
— Сейчас поймёте. Наш успех — это приход человека к Богу. Лучше всего, ещё при жизни. И этот путь чем более тернистый, тем более верный.
— Вы имеете в виду притчу о блудном сыне?
— Именно. А вот и письмецо, Ну-ка, что там интересного.
Старший ангел взял со стола конверт, подержал его с минуту на ладони. Его помощник не сводил изумлённых глаз от исчезающего сургуча, скреплявшим лист бумаги.
— Полно, мой друг, удивляться. Я вас научу как-ни будь этим фокусам. Лучше почитаем, — Фотий развернул лист.
Милостивый государь,
мы, цеховые старшины Вольного и Ганзейского Города *** приглашаем Вас на традиционный осенний бал, приуроченный к годовщине основания Города. Открытие бала состоится в Большом Церемониальном зале ратуши 19 октября в 18. 00.
Секретарь Совета Цеховых Старшин
Иоахим Шенкель.
— Вот повезло парню, — вырвалось у Паисия.
— Как знать, мой друг, как знать. Ладно, текст письма нам известен. А теперь... Фотий сложил лист и зажал его между ладонями. Лист начал обрастать сургучом и вскоре принял прежний вид. Паисий как заворожённый следил за каждым движением наставника.
— Всё, переходим в режим невидимости, — сказал Фотий и положил письмо на стол. — Сейчас, здесь будет Лукас. Я уже слышу, как он летит сюда, перескакивая через ступеньки.
Ангелы скрылись, и в тот же миг в замочной скважине загремел ключ. Дверь распахнулась, и в низкую комнатушку ворвался разгорячённый Лукас. Мгновенно сорвав с себя плащ и бросив его на спинку стула, юноша зажёг свечу, робко озарившую мрачную лачугу художника.
Но этого тусклого и неровного света Лукасу было достаточно, чтобы заметить лежавшее на столе письмо. «Странно, — подумал юноша. — От кого бы оно могло быть?» Лукас поднёс письмо ближе к огню и увидел сургучные печати с гербом Города. Затаив дыхание, Лукас взломал печати, развернул сложенный лист бумаги. И в тот же миг был охвачен бешеным порывом радости и воодушевления. Возбуждённый от полученного известия молодой художник метался по комнате. Понемногу придя в себя, он остановился у распятия. «Слава тебе, Боже милостивый, за то, что ты даровал нам с Катариной ещё одну встречу», — произнеся слова благодарности Всевышнему, Лукас взял лист бумаги начал набрасывать эскизы портрета любимой девушки. Наконец, обессилев от возбуждения, он рухнул на постель и в тот же миг заснул с блаженной улыбкой.
— Начнём, пожалуй, — старший ангел извлёк из саквояжа плоский прямоугольный предмет, бережно протёр рукавом камзола его поверхность, хотя там не было ни пылинки. Медленно и торжественно он поднял крышку, на внутренней стороне которой оказался экран монитора. Рабочая часть «прямоугольника» была сплошь покрыта кнопками.
— Что это? — Поинтересовался Паисий.
— А это, друг мой, — важно пояснил Фотий, — снозаписыватель. Нечто вроде ментальной РЛС. Дело в том, что сон — нейтральная полоса между нами и ними. Поскольку границу запереть невозможно, приходится отслеживать. И всё ради того, чтобы когда-нибудь сыграть на опережение. Он может записывать одновременно шестнадцать снов. Но сейчас нам нужен только сон Томаса Пиля. Сны Лукаса и Катарины можно не просматривать, но, так сказать, для протокола надо. Сейчас, только настрою.
Из того же саквояжа, откуда появился снозаписыватель, Фотий достал компьютерную мышь, подключил её и принялся нажимать какие-то кнопки. Время от времени он накрывал ладонью мышь, и на мониторе ноутбука забегал курсор. Картинки на мониторе то и дело менялись. Наконец на мониторе появилась сетка из шестнадцати маленьких экранчиков.
— Секунду терпения, — величаво произнёс Фотий, хотя его никто не торопил. — Сейчас мы приступим к таинству просмотра сна.
С экранов мониторов лился ровный голубой свет. Ангелы уставились на них, превратившись в слух и зрение.
— Шеф, ничего нет. Может, ему ничего не снится? — Забеспокоился Паисий.
— И такое может быть, — голос Фотия был беспечно ровным, как у видавшего виды знатока, — Но будем надеяться, что мы всё-таки что-нибудь увидим.
Наконец на мониторе на одном из экранчиков появилась заставка с изображением Томаса Пиля. Через несколько секунд в верхнем правом углу монитора показалась строка «Томас Пиль. Сон в ночь на 13 октября 1572 года».
— Всё. Голубчик в объятиях Морфея, — произнёс, довольный собой Фотий.
— Но как мы узнаем, кем вложен этот сон? — Спросил Паисий, не отрываясь от монитора.
— А вы гляньте в правый верхний угол монитора. Ничего не замечаете впереди титульной строки?
— Да, вижу. Похоже на подкову.
— Вот! Если бы сон был наш, то там было бы солнце.
— Всё понятно.
— А теперь настроимся на Катарину и Лукаса. И сможем просматривать и записывать сразу три сна.
На двух экранчиках рядом просматриваемым ангелами сном появились заставки с изображениями Катарины и Лукаса, а в правом верхнем углу монитора — соответствующие им строки.
— Шеф, и эти сны не наши! — Воскликнул Паисий с отчаянием.
— Вижу, коллега, — ровным как и прежде голосом произнёс Фотий. — Это может обозначать только одно — демоны взялись за нашего подопечного всерьёз. Но выводы делать пока рано. Поживём-увидим.
Заставка с изображением Томаса Пиля исчезла.
— Смотрите, шеф, сон пошёл! Наконец-то! Ну-ка, что тебе снится, властелин пилюлек? — Паисий от предвкушения потирал руки.
Через несколько секунд вместо исчезнувшей заставки на чёрном как подземелье фоне появилась ярко красная точка.
— Дэвилз филмз продакшн представляет, — нарочито гнусавым голосом прокомментировал старший из ангелов изменения на экране. Точка на экране взорвалась, и то, что увидели ангелы, заставило их вздрогнуть от неожиданности. На экране, теперь уже красном как исчезнувшая точка появились чёрная подкова и три, уже знакомые ангелам буквы. LVG, под которыми были слова Lucifer Video Group представляет.
— Свят, свят, свят! — Воскликнул Фотий, осенив себя и Паисия крестным знамением и, успокоившись, добавил — Ну, и что они нам покажут?
На остальных экранах ангелы увидели то же самое, и поэтому эффект неожиданности был сведён к нулю. Взгляд Паисия хаотически перемещался по монитору
— Успокойтесь, друг мой. Запись идёт в режиме реального времени. К тому же, сон длится не более получаса. А вот и заказ наш пришёл.
Фотий направил курсор на мигающий конверт и щёлкнул кнопкой мыши. На фиолетовом экране монитора появилась белая надпись «Сон Лукаса Кранца в ночь на 14 февраля 1551 года. LVG.“ Спустя несколько секунд вместо надписи появилась заставка с изображением Лукаса, а мигающий конверт сменила строка загрузки.
Сон Лукаса Кранца в ночь на 14 февраля 1572 года.(заказ Фотия от 10 октября 1572-го года»)
— Итак, дорогой Паисий, я поздравляю вас с приобщением, пусть и не великому, но к таинству. На этом торжественную часть можно считать закрытой. Теперь, по делу. Как вы полагаете, какое время суток перед нами? Утро или вечер? Я думаю, утро.
— Спасибо, шеф. Обещаю быть достойным и таинства, и вашего доверия. На этом позвольте мой реверанс считать законченным. Теперь можно и по делу. А разве так принципиально — утро или вечер? Пусть будет вечер.
— Пока не знаю. Ладно, вопрос остаётся открытым. Итак, идём дальше. Место действия — вне всякого сомнения — улица, на которой находится дом Кранцев.
— Согласен. Это очевидно.
— Следующее. Карета у дома Кранцев. Что вы о ней скажете?
— А что тут говорить? Карета как карета. Ничего особенного. Полагаю, что вопрос о карете можно отнести к вопросу о времени суток. Как вы на это смотрите?
— Положительно. Они как братья-близнецы, — согласился Фотий — А теперь начинается интересное. Появляются действующие лица. Собственно, пока только одно лицо. Но в карете точно есть ещё одно, так как первое сказало «Всё в порядке, господин». Таким образом, действующих лиц, как минимум, два.
— Три, шеф! Первое лицо от второго, которое в карете, получило корзинку, где, я уверен, находится третье лицо. И оно нам известно. Это — Лукас.
— Полностью с вами согласен, Паисий. Итак, мы имеем «сонную» версию появления Лукаса в доме Кранцев. Происходило ли так на самом деле — нам не проверить. Да и смысла нет. У этой части сна задача исключительно информативная. Дескать, парень, ты чужой в этом доме. Даже если ты и чувствуешь тепло людей тебя приютивших, тебя холодит сознание того факта, что ты им неродной по крови. Короче, эта информация должна посеять сомнение в душе Лукаса и, возможно, желание отыскать своих настоящих родителей. Таким образом, эта информация — мина замедленного действия. Рано или поздно Лукас всё равно покинет дом Кранцев. Вы понимаете, Паисий, к чему я веду?
— Попробую продолжить вашу мысль, шеф. Лукас покидая дом Кранцев, делает шаг в бездну, в смысле, в бездну одиночества. А одинокий и талантливый человек — находка для наших конкурентов. Опасности, соблазны, испытания, а рядом-то и нет никого. К кому он обратится за советом или помощью? К своим приёмным родителям? Он же ушёл от них, несмотря на то, что они его никуда не гнали. Значит, он сам же себя от них отрезал. В настоящее время у него есть только Катарина и тётушка Матильда. Демоны наверняка доведут дело с изоляцией Лукаса до конца. Значит, обе они обречены. Мы можем им помочь?
— Браво, Паисий! Всё именно так. Катарину и тётушку уберут из окружения Лукаса. Это ясно как день. Можем ли мы им помочь? А надо? Они самые близкие для Лукаса люди и его не предадут. Поэтому они обречены. А раз так, то демоны постараются как-то заполнить вакуум вокруг Лукаса.
— Как-то? Однозначно — собой.
— Конечно же, собой. Как это будет выглядеть? Заменить Катарину? Очень даже возможно. А кто вместо тётушки? И вообще, сколько их будет? Ладно, продолжим отслеживать сон. По карете мы определились, Сама по себе она не представляет интереса. А вот герб. Ваши соображения, Паисий.
— У кареты с гербом, скорее всего, цель подтолкнуть Лукаса к поискам родителей, то есть, к уходу из дома Кранцев.
— Пожалуй, — согласился Фотий. — Выманить парня из семьи телегой было бы затруднительно.
— А как с LVG?
— Полагаю, что Лукас так и не разгадал, что или кто скрывается за этими буквами. Но это и неважно. Во-первых, буквы во сне на гербе, во-вторых, те же буквы в реальности на пелёнках. Это всё вкупе может не только усилить желание Лукаса покинуть приёмную семью, но и сделать его окончательным и бесповоротным. Поэтому и подпись на картинах. Как стремление к самостоятельности.
— Понятно. Посмотрите, шеф? Как это истолковать?
По безлюдной дороге, ведущей за горизонт, в полном одиночестве бежит молодой мужчина. Внезапно вдали на этой дороге будто финиш показалась башня, которая мало-помалу стала приближаться.
— Вроде бы все ничего. Но бегущий бос и держит в руках башмаки, — прокомментировал Паисий изображение на экране.
— Даже не знаю, что и сказать. Может посмотрим другие сны?
— Похоже, что другого выхода нет. Шеф, а что за мысль посетила вас недавно и кое-что присоветовала?
— Ах, да! Спасибо, друг мой, что напомнили. Мысль, точнее, предчувствие того, что заказанный мной сон ещё не раз повторится. Возможно, получится дополнить картину исходного сна другими важными подробностями.
— Как знаете, шеф. Но я не стал бы так уповать на эти исследования. У меня тоже предчувствие, что в этих повторах, а они, наверняка, последуют, не будет для нас ничего интересного. В повторах сна, если я вас правильно понимаю, самое важное — подталкивание клиента к определённой мысли и к активным действиям в нужном для вложившего этот сон направлении.
— Пожалуй, вы правы, но давайте всё же посмотрим и другие сны.
Сон Томаса Пиля в ночь на 13 октября 1572-го года.
На экране, где транслировался сон Томаса Пиля, показалась аптека. Внутри никого нет. Обстановка говорит о хозяине как об успешном дельце. На стене портрет самого Томаса Пиля, довольно упитанного мужчины лет сорока пяти или чуть старше. Тонкие губы сжаты, курносый нос, неприятный сверляще-колющий, и в тоже время высокомерный взгляд маленьких, узко посаженных глаз.
— Бр-р... — Паисий даже поёжился от этого взгляда.
— Да-а, этого аптекаря, видать, уже солидно обработали, — сделал Фотий вывод из увиденного. — А как вам это?
На портрете ранее тщательно выбритая физиономия аптекаря стала зарастать щетиной, которая вскоре превратилась в длинную хорошо ухоженную чёрную бороду. Некоторое время спустя борода начала седеть и снова расти. И вот уже совершенно седая борода выползла из рамы и направилась к полу. И в завершении сна портрет выпал из рамы
— Что скажете, Паисий?
— Предлагаю смотреть дальше.
Сон Лукаса Кранца в ночь на 13 октября 1572-го года.
Взоры ангелов переместились на экран со сном Лукаса, и перед ними предстала совершеннейшая пастораль. По насыщенно синему небу там и сям разбросаны белые облака. Тёплый ветерок без особого желания выпутывался из листвы опушки берёзового леска. На опушке паслись овцы.
— Смотрите, Паисий, овец-то белых и чёрных поровну.
— И что это значит?
— Кабы я знал, А вот и пастушок, очень похожий на Лукаса.
— Ещё как похож! Тоже, видать, художник. Сидит на пеньке и рисует.
Внезапно одна чёрная овца отделилась от стада. Немного пробежав, она словно сквозь землю провалилась. Пастушок бросился преследовать беглянку, но споткнувшись о бутылку, упал и сильно ушиб ногу. Проползя вперёд с десяток футов, он обнаружил, что находится на краю пропасти, и заглянул в неё. Ничего не увидев, он повернул обратно.
— Шеф, только не спрашивайте, что бы это значило.
— А так хочется! Ещё один сон. Последний.
— Что само по себе уже радует.
Сон Катарины Пиль в ночь на 13 октября 1572-го года.
Солнечный свет, просеянный сквозь витражи, наполняет церковь. У распятия горят свечи. Перед алтарём стоит девушка и молится. Её чистый и мелодичный голос разносит по церкви Pater noster. Вдруг в церковь залетает бабочка. Покружив под сводами церкви, она подлетела к распятию, и от взмахов её крыльев погасли все свечи. После этого бабочка направилась к выходу. Девушка бросилась её догонять. У двери церкви бабочка внезапно исчезла. Охваченная страхом, девушка выбежала из церкви и продолжила бежать, не понимая, куда и зачем. Понемногу придя в себя и перейдя с бега на шаг, девушка заметила, что место, где она оказалась, ей незнакомо. Отступивший на время страх, вернулся к ней, но уже вместе с отчаянием. Будто своё спасение девушка увидела вдалеке людей и направилась к ним. Люди тоже увидели девушку и пошли к ней навстречу. Приблизившись к своим спасителям, беглянка заметила, что все они безумны. Перекрестившись, она, скрывая свои опасения, улыбнулась им. Один из безумцев протянул девушке букет цветов.
— Ну, и как вам всё это, мой друг? — Спросил Фотий своего помощника.
— Не силён я в разгадывании снов.
— Я, знаете ли, тоже. Что ж, в таком случае воспользуемся ресурсами снозаписывателя.
Старший ангел вновь стал нажимать только ему известные кнопки и гладить компьютерную мышь. В итоге его таинственных манипуляций на фиолетовом экране монитора появился жёлтый значок с изображением луны, под которым ангелы прочитали «Сны. Толкование и анализ». Фотий кликнул по значку, и через несколько минут ангелы погрузились в расшифровку полученной «сонной» информации.
В то время как ангелы занимались просмотром снов, демоны проводили очередное собрание
— Итак, друзья мои, — произнёс Люциэль, смотря поверх голов своих подчинённых, — через неделю состоится бал в ратуше. Собственно, тема совещания — подготовка к этому балу. Для этого нам необходимо легализоваться. Астериэль, легенды готовы?
— Да, босс. Вот легенды и предложения по инструкциям.
— Отлично. Так, легенды под вашу ответственность. Что с инструкциями?
Люциэль быстро пробежался глазами по исписанным листам, после чего углубился в чтение каждого из них.
— Предложения в целом приняты, — отложив бумаги в сторону, продолжил он инструктаж. — Есть кое-какие замечания. Нам необходимо вывести из игры Катарину Пиль и Матильду Готтесгабе, «тётушку». Василиск, это ваша задача. Возьмите в помощь, если понадобится, Фаллетто и Бастет, Кстати, у них есть и свои индивидуальные поручения. Вам всё понятно?
— Да, босс.
— Если всё понятно, тогда за работу.
Пока Фотий ломал голову разгадыванием снов его напарник отрешённо смотрел куда-то в пустоту.
— У меня есть идея, — произнёс Паисий воодушевлённо. — Допустим, что LVG на самом деле отвлекающий манёвр, и демоны поверили, что мы повелись на эту мякину. Вот и сны они нам подбросили для того, чтобы мы увязли в их расшифровке. То есть, они направили нас по обходной дороге, а сами — по короткой.
— Что вы имеете в виду?
— А вот что. Демонам для работы необходимо легализоваться. Как вы полагаете, под какими именами они явятся на этот свет?
— Да под разными! Что за вопрос!
— Естественно, под разными. А не будет ли у этих разных имён нечто общее?
— LVG? — Предположил старший ангел.
— Точно! Я полагаю, что это их пароль. И нам останется только подыграть им.
— А вот это лишнее. Зачем нам раскрываться? Но вы правы в том, что и нам тоже необходимо легализоваться. А пароль их вполне может быть очередной дезой или временным. Прикинем диспозицию. Через неделю бал. Что они могут предпринять за это время? Мы пришли к выводу, что до бала они постараются убрать Катарину и тётушку. Как? Нам не известно. И выяснить это у нас нет ни времени, ни возможности. Лучше мы займёмся подготовкой к легализации. Пара-тройка легенд на каждого. Нам необходимо адаптироваться к местным условиям. Адаптироваться будем врозь, но при этом постоянно держать связь. Какая у вас оценка по телепатии?
— Хорошо.
— Вот и доведите её на практике до отлично. От вас потребуются только знание сигналов «приём», «тревога», «внимание», «отбой связи». Передаваемая информация должна быть краткой и ёмкой. Вечером встречаемся у Лукаса.